Сердце султана

      — Отнесите этот сборник к летописцам. Сюмин, будь так добр, проводи их. И поосторожнее, не вздумайте уронить, — ворчит Шивон-ага на двух евнухов среднего роста, которые послушно и без уточняющих вопросов берут эту тяжёлую книгу сказок и в полном молчании уносят сборник обратно, туда, где он и хранился множество лет, на его законное место. Сюмин, послушно кивнув, суетливо подбегает к выходу из комнаты и открывает дверь, выбежав в коридор верхнего этажа и придерживая дверь за самый край для удобства кастрированных альф, чтобы тяжёлая створка ненароком не сшибла кого-то из евнухов, а затем отправляется следом за своеобразными «грузчиками», чтобы сопроводить их. Только после этого, убедившись, что с порученным заданием слуги справятся и без его личного контроля и присутствия, Шивон-ага, высокий кастрированный альфа с запахом можжевельника поворачивается к Донхэ, терпеливо дожидающемуся, когда тот освободится, и вопросительно кивает в сторону хатун, настороженно вопрошая:       — Ну и о чём ты хотел со мной поговорить, Донхэ-хатун?       Донхэ, сидя на краю своей постели, с сомнением косится в сторону Хёнвона, которого еле как удалось вернуть на диванчик уговорами, обещаниями и вкусностей — и скорой расправы от хатун, если тот не послушается, и запоздало начинает думать о том, захочет ли Шивон-ага говорить с ним при Хёнвоне: Чондэ им удалось выпроводить из комнаты парой минут ранее, когда рыженький омега догадался попросить у временного слуги немного шербета с кухни, чтобы они все могли попить этого вкусного напитка, утолить свою жажду и побеседовать, а свой краткий план парнишка быстро обрисовал своему слуге, омеге с запахом винограда, и тот одобрил предложение Кихёна-калфы и даже подсказал Донхэ, скольких монет в аккуратном мешочке будет достаточно для «компенсации в качестве извинений» ну и заодно для усреднения расположения евнуха к новенькому хатун.       — Ну, Донхэ-хатун? — нетерпеливо переспрашивает высокий евнух, нахмурившись и покосившись в сторону общего зала гарема, выглянув в окошко у самой кровати Донхэ. — У меня дел по горло, или говори, что хотел — или я пошёл.       — А…. да, конечно, — вздрогнув от неожиданности, хатун поднимается с места и осторожно подходит к евнуху, глядя на него немного снизу вверх и пряча руки за спиной вполне естественным жестом, чтобы не выдавать Хранителю гарема своих намерений сразу, и лишь в конце своей небольшой речи Донхэ резким движением протягивает мешочек с монетами Шивону, морально приготовившись к, как он думал, любой реакции евнуха, которая может последовать после столь неожиданного «подарка». — В общем, после визита султана Ли Хёкджэ в гарем я понял, как опрометчиво я себя вёл. У хасеки я уже попросил прощения, но также я бы хотел извиниться и перед тобой, Шивон-ага. Тебе приходится несладко из-за меня, потому я надеюсь, что ты примешь это в качестве некой… компенсации за все те проблемы, которые тебе приходилось решать.       — Что, Донхэ-хатун, подкупить меня решил? — усмехается Шивон, не принимая мешочек сразу и вроде как с пренебрежением покосившись на омегу с запахом грейпфрута. — Зря стараешься. Я не собираюсь прикрывать перед хасеки твои огрехи.       — Вовсе нет! — от возмущения и вполне праведного по мнению Донхэ гнева за то, что его воспринимают как человека, способного на такую подлость, хатун сам чуть не вспыхнул, как сухой листик от горячего уголька, не замечая ни красноречивых знаков Хёнвона, сидевшего на диванчике за спиной строгого евнуха, ни странно заблестевших глаз Шивона и его внимательного взгляда, направленного на мешочек с монетами. — Я просто хотел извиниться за то, что прибавил тебе поводов для беспокойства, но раз ты воспринимаешь это таким образом…       — Ладно-ладно, нечего вопить на весь гарем, — неожиданно и коротко шикает Шивон-ага, не выдержав этих объяснений, и цепко хватает своей рукой мешочек с монетами, едва заметным движением взвесив его в своей ладони и, удовлетворённо и тихо цокнув языком, кастрированный альфа прячет мешочек в карманах своих штанов, с явной неохотой буркнув:       — Считай, что твои извинения приняты. Кстати, ты же в курсе о сегодняшнем приёме предсказателя огня? Не забудь привести себя в порядок. Хёнвон же останется в покоях и может посмотреть на толкование через окно, и тут ты уже никакими уговорами и мольбами не выведешь его в общий зал. Правила придуманы не просто так.       — Ничего, Шивон-ага, я и этому буду очень рад, — тут же торопливо отвечает сероволосый омега с запахом винограда, кутаясь в покрывало и отвлекая внимание строгого евнуха на себя, пока Донхэ не выпалил что-нибудь возмутительное и порывистое в очередном необдуманном порыве. — В последний раз предсказатель огня посещал дворец несколько лет назад, во время Войны Трёх Миров, так что даже посмотреть на него издалека — это уже большая удача.       — О, так этот предсказатель здесь частый гость? — не выдерживает Донхэ, переминаясь с ноги на ногу и любопытно покосившись на евнуха и своего слугу, которые синхронно посмотрели на него в ответ. — Как вообще проходят эти приёмы? Раз меня пригласил хасеки, то, возможно, мне следует что-то знать?       — Он не то, чтобы пригласил лично тебя, просто после этой истории с течкой тебе дали знать, что ты не наказан и можешь присоединиться к приёму вместе с другими наложниками, — с тихим вздохом поясняет Шивон-ага, покачивая головой и даже не скрывая, что он в курсе приглашения Хичоля-султан, хоть и, возможно, без лишних деталей и подробностей, но после небольшого подарка в виде золотых монет от Донхэ этот кастрированный альфа явно поясняет новенькому происходящее с большим терпением, чем раньше. — Предсказателя позвал хасеки, он и оплачивает этот приём. Будут несколько блюд, как на праздничных посиделках, предсказатель огня покажет своё мастерство и каждый наложник может спросить у него какой-то личный вопрос, на который тот с помощью огня даст ответ. Просто веди себя прилично — и этого будет достаточно.       — Да, этого предсказателя огня зовут Чжухон, и он — очень уважаемый гость во дворце, — тихо подаёт голос Хёнвон, наклонившись немного вбок и выглядывая из-за бока Шивона-ага, чтобы Донхэ его видел. — В своё время он предрёк и иностранную кровь среди потомков султана Ли Хёкджэ, и его окончательную победу в Войне Трёх Миров, так что это весьма способный предсказатель. По-моему, он и хасеки предсказал рождение близнецов незадолго до третьей беременности Хичоля-султан, так ведь, Шивон-ага?       — Да, так и есть, — нехотя подтверждает слова слуги кастрированный евнух, явно не испытывая желания рассказывать о прошлых предсказаниях, пусть даже те сбылись. — В общем, вы меня поняли: Донхэ-хатун идёт в бани, Хёнвон до конца течки сидит в покоях, а когда он вернётся к своим прямым обязанностям, мы заменим здесь этот пропахший диван, и Донхэ-хатун отправится на занятия. Если это всё, что ты хотел мне сказать, Донхэ, то мне пора возвращаться к работе, к приёму нужно многое успеть.       — Нет, у меня есть ещё одна просьба к тебе, Шивон-ага, — произносит Донхэ и, чтобы не потерять свою уверенность, рыженький омега, набрав в грудь побольше воздуха, выпаливает свою просьбу, мучающую его уже несколько дней кряду:       — Я очень хочу попасть на кухню.       — Чего? — уже было повернувшись к двери, высокий евнух резко оборачивается и недоверчиво и с плохо скрытым изумлением косится на замявшегося омегу с запахом грейпфрута. — Мне не послышалось? Ты хочешь попасть на кухню? И что ты опять собрался вычудить, интересно мне знать?       — И вовсе ничего я не собираюсь вычудить! — надувшись, Донхэ отходит к постели и садится на её краю, скрестив руки на груди и упрямо поджимая губы, уже догадываясь, что пытаться попросить что-то у Шивона вряд ли получится, с таким-то к нему отношением. — Просто здесь всё так вкусно и я очень хотел познакомиться с поваром, что готовит такие волшебные блюда…       — А я говорил тебе, Шивон-ага, что он уплетает всю еду за обе щёки, — посмеивается Хёнвон, поёрзав на диванчике и уже более расслабленно наблюдая за происходящим. — Чуть ли тарелки не вылизывает. Может, и правда, сводишь его к Чангюну-ага? Дело то пары минут, и потом отправишь Донхэ-хатун в бани. Зато и сам за ним присмотришь, и мне он мозги перестанет выедать вопросами о нашем поваре.       — Ты думаешь, что мне больше заняться нечем, как водить хатун по этажу? — ворчит Шивон-ага, недовольно покосившись на притихшего рыженького омегу, но, то ли по причине разумности доводов Хёнвона, то ли благодаря осторожной просьбе Донхэ и своевременному предложению евнуху некой «компенсации» кастрированный альфа реагирует на просьбу хатун менее агрессивно. — Это единственное, что ты просишь, Донхэ-хатун, или мне снова ожидать от тебя новых капризов? Тебе ещё нужно будет посетить лекаря, чтобы тебя проверили на возможную беременность после ночи с Повелителем, не забывай об этом.       — Да, я это помню, — нехотя признаёт омега с запахом грейпфрута, поёжившись и поправляя ворот своей рубашки, чтобы не выдавать собственного замешательства при упоминании необходимого визита к лекарю, и, более того, Донхэ решает попробовать уболтать Шивона, чтобы тот был им доволен и согласился на эту маленькую уступку. — Но сегодня я к нему уже не успею из-за приёма, так что это можно будет сделать, когда у Хёнвона закончится течка. А в банях мне покажут, как привести себя в порядок… с этим удалением лишних волос. А потом можно и к лекарю. Так что скажешь, Шивон-ага?       Евнух не отвечает сразу, задумчиво посмотрев на Донхэ испытывающим взглядом, словно пытаясь понять, во что может вылиться эта выходка. Определённо, о таком Шивона-ага ещё не просили, и наверняка тот ищет подвох — кто знает, что новенький наложник сумеет устроить на кухне, на которой готовят блюда и для знати, и для самого султана Ли Хёкджэ. Не сказать, что от этого предположения терпеть характер Шивона-ага отныне будет проще, но хотя бы в этих опасениях касаемо кухни Донхэ, неожиданно для себя, может понять, что порой этот кастрированный альфа не вредничает, а действительно беспокоится за безопасность и здоровье всех обитателей дворца, а предугадать поведение самого хатун практически никто не может. — «Только Ли Хёкджэ читает меня, как открытую книгу…» — задумывается рыженький омега, даже поёжившись от этого непривычного ощущения собственной предсказуемости. — «Он не поверил моим словам о том, что я сравниваю себя с оленёнком из сказки, но принял мой ответ, не возражая и не поправляя меня. А ведь ему было достаточно узнать, какая сказка мне понравилась больше всего…»       Теперь же, убедившись, что ни Хёнвон, ни его друзья ничего не знают о сказке про волшебную кисточку, омеге с запахом грейпфрута стало ещё интереснее узнать про неё побольше. — «Надеюсь, мальчики расскажут мне её на приёме», — с надеждой думает Донхэ, украдкой даже улыбнувшись при мысли об этом. — «И тогда я смогу попробовать узнать о султане немного больше… Он же не просто так назвал эту сказку своей любимой, правильно?»       — Ладно, так будет проще, чем вылавливать потом Донхэ-хатун из коридоров для слуг, — нехотя признаёт Шивон-ага, со вздохом покачав головой и, нахмурившись, кастрированный альфа поворачивается к Хёнвону, явно намереваясь выдать ему новые распоряжения и указания:       — Пусть Сюмин или Чондэ подготовят всё, что нужно, и ждут его у входа в бани. И пусть поторопятся — я не собираюсь торчать с Донхэ-хатун на кухне весь день.       — Ты правда возьмёшь меня с собой на кухню? — оживившись, рыженький парень чуть было не подпрыгивает на месте, не веря тому, что он слышит. — Мне нужно что-то брать с собой? Может, эту вуаль или…       — Никакую вуаль брать не надо. Янычары там не ходят, шехзаде тоже ходят другими коридорами, а больше закрываться тебе не от кого, — устало и недовольно поправляет его кастрированный альфа с запахом можжевельника, поёжившись и нетерпеливо топнув ногой. — И украшения сними, чтобы в бане не потерять. О, Аллах, надеюсь, я об этом не пожалею. Давай, шевелись, пока я не передумал. У меня мало времени.       — Да, сейчас! — засуетившись, Донхэ поднимается к постели и быстро идёт к шкафу, на одной из полок которого покоится небольшая шкатулка — подарок валиде-султан. Отстегивая от рубашки брошку, хатун очень осторожно кладёт украшение в шкатулку, но кольцо султана Ли Хёкджэ со своей руки так и не снимает — уж слишком ему въелись в голову слова Хичоля-султан о том, что это кольцо, подаренное Повелителем, ценнее жизни наложника, и оно — доказательство статуса омеги. Безусловно, парнишка доверяет Хёнвону, но эти неприятные и недружелюбные взгляды других наложников и хатун беспокоят Донхэ — от этих людей можно ожидать всё, что угодно, особенно что-то нехорошее. Но об этом парнишке хочется думать меньше всего — его наконец-то проведут на кухню, причём без риска нарваться на новые проблемы, так о чём ещё можно мечтать?

***

      — Шевелись, Донхэ-хатун, у меня дел по горло, — ворчит Шивон-ага на ходу, но больше для порядка, так как дополнительно подгонять хатун не нужно — тот и так мчится за евнухом, стараясь не отставать и в принципе не задавая лишних вопросов по дороге: рыженький омега и сам прекрасно понимает, что попасться на глаза кому-то из супругов султана или даже самому Повелителю в коридорах гарема будет весьма чревато, а в коридорах для слуг Донхэ и вовсе нельзя находиться, а упускать такую возможность оказаться на кухне — это надо быть или сумасшедшим, или полным дурачком, и, несмотря на довольно порывистые решения, хатун не относился ни к первому, ни ко второму типу личности.       — Шивон-ага, а скажи, кто главнее: евнухи или калфы? — Донхэ наивно выпаливает интересующий его вопрос, оглядываясь на ходу, чтобы попытаться запомнить дорогу, которая вполне ещё может ему пригодиться, и от неожиданности врезается в остановившегося евнуха, тихо ойкнув от удивления и, остановившись, отступает на шаг назад, не понимая, чего этот кастрированный альфа молча таращится на него. — Что? Я что-то не то сказал?       — Не то, чтобы… откуда вообще такой вопрос всплыл в твоей пустой голове? — Шивон-ага, отойдя от секундного изумления, смеряет хатун строгим, недоверчивым взглядом, но, сдерживаясь от слишком грубых высказываний, всё-таки продолжает свой путь до кухни, убедившись, что Донхэ тут же кидается за ним следом. — Вообще, зависит от статуса. Я, как доверенное лицо Хичоля-султан, управляю не только всеми наложниками, но и всеми слугами дворца. Другие евнухи лишь подчиняются приказам, как и калфы. А почему ты спрашиваешь об этом?       — Да просто Кихён-калфа отдал распоряжение какому-то евнуху, когда встречал меня, вот я и задумался, — признаётся Донхэ, напоминая себе о необходимости всё-таки подбирать слова в беседе со строгим евнухом, чтобы не нарваться на новые проблемы, которые будет не так просто разрешить. — Я ещё многого не знаю, что здесь считается нормой, а ошибаться как-то уже надоело…       — Кихён — один из главных калф, потому он может отдавать распоряжения и слугам, и евнухам, — удивительно терпеливо поясняет высокий кастрированный альфа, понимающе покачивая головой на ходу и, наконец, понимая, чем вызван такой интерес омеги. — Ну, кроме меня, разумеется. Тебе бы пора уже заняться иерархией дворца и историей нашего государства. Скажу об этом Инсону-ага, раз ты уже довольно сносно читаешь.       — Опять читать… — вздыхает Донхэ, решая не упорствовать и не спорить: внутреннее чутьё ему подсказывает, что султан Ли Хёкджэ будет следить за его успехами, так что хатун лучше всего хвататься за любую информацию, чтобы знать как можно больше. Более того — ознакомиться с историей государства и обитателей дворца в частности вполне в интересах самого Донхэ: можно поискать упоминания о побегах из дворца, или больше узнать о прошедшей войне, упоминание которой может всколыхнуть память парнишки, что после своего падения совсем ничего не помнит о собственном прошлом. Вспоминая слова калфы о том, что к Шивону лучше всего «подластиться», чтобы не конфликтовать с эти строгим евнухом, Донхэ с опаской продолжает говорить: — Шивон-ага, а ты не мог бы поучить меня? Ведь всем будет проще, если ты научишь меня, что здесь можно делать, а что нельзя, верно? А я в долгу не останусь…       — Ишь чего удумал, — усмехается евнух, останавливаясь перед высокими дверями и, многозначительно кивнув двум рослым евнухам, что охраняют вход, снова косится на притихшего Донхэ рядом с собой, словно обдумывая это предложение, а после коротко добавляет. — Ладно, я подумаю, смогу ли найти на тебя время. Пошли, пока Чангюн не занялся готовкой к приёму.       Нисколько не возражая, Донхэ лишь мелко кивает, надеясь, что своими просьбами он не сделал хуже самому себе, а после парнишка заходит на территорию кухни следом за евнухом, пока тот не передумал. За дверями оказывается поистине огромное помещение, сравнимое, наверное, лишь с покоями султана Ли Хёкджэ — даже общий зал гарема кажется Донхэ теперь мелкой и тесной комнаткой, когда он понимает, насколько большая кухня во дворце, и как много людей трудятся здесь для того, чтобы все обитатели дворца были сыты и питались полезной и вкусной едой.       Донхэ помнит довольно тесные кухни в Греции, когда такие же рабы, как он, постоянно натыкались на разные углы, на других рабов, постоянно роняли тарелки и совершенно не успевали как следует отмыть пол кухни, и даже в таком месте, как комната, предназначенная для приготовления пищи, рыженький хатун находит большой контраст с тем прошлым, которое он помнит: местная кухня очень светлая и чистая, здесь пахнет свежей, горячей выпечкой и жареным мясом, и эти запахи настолько вкусные и соблазнительные, что рот Донхэ непроизвольно наполняется слюной.       — Чангюн-ага, к тебе гости, — зычно восклицает высокий евнух, и на звучание его голоса из-за неприметной дверки практически вываливаются несколько поварят — молодых евнухов со слабыми, едва ощутимыми запахами, подгоняемые тем самым поваром, Чангюном, которого позвал Шивон. Пока юные поварята во все глаза таращатся на Донхэ, явно видя его впервые в жизни, рыженький хатун с интересом осматривает и широкие, вытянутые столы посреди кухни, на которых, судя по всему, и происходит то самое волшебство кулинарии, и другие, мелкие, но очень крепкие столы почти у самой двери, расставленные вплотную у стен и предназначенные для того, чтобы повара выставляли на них уже готовые блюда для удобства слуг, что будут их забирать, и множество кухонных приборов и продуктов, разложенных и кое-где даже развешенных на полках, в шкафчиках и в особенности на величественной красавице печи.       Донхэ нравится в этой кухне ещё и из-за обилия свободного места — парень уверен, что здесь слуги и поварята не сталкиваются друг с другом так часто, как было у его прошлого хозяина в Греции, но хорошенько обдумать эту мысль он не успевает: повар выбирается в общую часть кухни и, хмуро шлёпая полотенцем по плечам одного из поварят, выбегающего из каморки последним, молодой мужчина переводит взгляд на пришедших и недружелюбно гаркает:       — А это ещё кто? Кого ты мне тут привёл, Шивон-ага? Тебе заняться нечем? Со списком блюд уже определился?       — Да времени всё нет, я тебе хатун привёл познакомиться. Сейчас отведу его в бани и сразу решу вопрос с блюдами, не ворчи, — морщится Шивон, недовольно поводя плечами, а Донхэ и вовсе нервно сглотнул, пожелав съёжиться за спиной высокого евнуха, когда повар пристально и как будто оценивающе оглядел рыженького омегу, что в полном молчании переминается с ноги на ногу рядом с Шивоном-ага. Чангюн-ага оказался очередным евнухом, о чём Донхэ догадался не только при упоминании его статуса, но и исходя из логических соображений: повар всегда должен быть на кухне, и потому у него не должно быть течек, а гон с учётом слуг, забирающих блюда, может стать и вовсе опасным для омег и гамм, потому факт кастрации альфы с густыми чёрными волосами, отлично сочетающимися и с суженной формой тёмных глаз, и с прямой формой носа, и с чуть округлой линией челюсти, плавно переходящей в острый подбородок, и со слабым запахом сочного огурца рыженького хатун практически не смущает. Но, что Донхэ не может не признать, вне дворца, в качестве полноценного альфы, Чангюн-ага был бы очень популярным самцом — молодой мужчина с крупными руками и аккуратными, длинными пальцами довольно высокий, но, несмотря на то, что он немного ниже рослого Шивона-ага, Чангюн обладает более плотным телосложением, его мышцы под рубахой с коротким рукавом тягуче перекатываются, когда тот взмахивает руками — повар в отличной физической форме, что, наверное, неудивительно, если вспомнить, как много продуктов приходится носить поварам, а также отбивать и разрезать мясо или возиться с неподатливым тестом.       — Ступай реши вопрос с блюдами. Мне готовить надо, иначе к приёму не успею, — не поддаваясь под объяснения Шивона, повар перевешивает полотенце через своё плечо и скрещивает руки на груди, многозначительно хмыкая и, недовольно покосившись на застывшего хатун, хмуро продолжает говорить. — Куда его там надо отвести? В бани? Отведём его, не переживай. Иди давай, а то сам потом будешь объяснять хасеки, почему стол не накрыт вовремя. Ну?       — «Надо быть или большим смельчаком, чтобы так говорить с Шивоном, или обладать большими полномочиями», — поёжившись, думает Донхэ, переводя взгляд с повара на озадаченного евнуха: видимо, подобное поведение Чангюна ему прощается, особенно если вспомнить, какие дивные и вкусные блюда тот готовит, но, судя по всему, такая чрезмерно строгая манера общения у повара проскальзывает нечасто, иначе рослый Хранитель гарема не выглядел бы таким растерянным. Но, не собираясь спорить с Чангюном, и тем самым терять своё время, Шивон-ага лишь мрачно косится на рыженького хатун, будучи откровенно нерадостным от того, что всё опять пошло не по его плану, а затем евнух поворачивается и безмолвно покидает кухню, захлопывая двери за собой, отчего Донхэ даже подпрыгивает от неожиданности, опасаясь поворачиваться к строгому повару лицом и вообще смотреть на него.       — Так, а вы чего тут глаза вылупили? Быстро перемыли все столы и посуду, нам скоро готовить для приёма предсказателя огня! — строго произносит Чангюн-ага, хлопая в ладоши и создавая тем самым суету вокруг себя, Донхэ и по всей кухне в целом: обученные поварята тут же хватаются за тряпки, начиная мыть столы, а некоторые кидаются к грязной посуде, составленной в ряд, чтобы срочно, не мешая друг другу, вымыть её дочиста. — «Такой строгий повар, чего доброго, и меня заставит тут помогать или готовить…» — с опаской думает Донхэ, и, решив, что Чангюн-ага про него забыл, рыженький хатун медленно делает шаг назад, к спасительной двери, решив, что до бань он, хоть и с позором, в целом добежит и в одиночестве.       — А ты куда поскакал? Выдвинь стул из-под стола и сядь спокойно, не мешай людям работать, — ворчит Чангюн, явно обращаясь к Донхэ и, нервно сглотнув, рыженький хатун решает послушаться этого уверенного в себе повара, который даже Шивона-ага сумел спровадить легко и непринуждённо, едва ли не малейшим взмахом руки, потому, повернувшись к длинным, вытянутым столам посреди кухни, омега с запахом грейпфрута замечает под ними табуретки, ловко задвинутые под столы, чтобы во время готовки никто не запнулся о них и, как можно осторожнее выдвинув одну из табуреток поближе к себе, Донхэ садится на самый её край, не зная, чего ему ждать от этого хмурого повара, что хватает со стола одну из чистых тарелок и начинает протирать её насухо… с улыбкой на лице.       — Так вот ты какой, Донхэ-хатун, — уже более спокойным и мягким тоном произносит повар, с нескрываемым любопытством рассматривая хатун перед собой, который ошарашенно уставился на него в ответ. — Так это тебе я обязан суетой и неожиданным праздником несколько дней назад, верно? Будь так добр, если снова надумаешь изменить мне все планы, предупреждай об этом хотя бы за сутки. Еда же пропадает.       — Ой… я не подумал об этом… — озадаченно отвечает Донхэ, поправляя ворот своей рубашки, но после, вспомнив о самом главном интересующем его вопросе, парнишка удивлённо моргает, рассматривая улыбающегося повара и дивясь этому поразительному контрасту: перед ним как будто были два совершенно разных человека — тот повар, что отчитывал евнуха, как мальчишку, и этот весьма приятный собеседник, чуть ли не излучающий доброту и готовность к диалогу. — Так ты обо мне знаешь?       — О свалившемся на голову фаворите Повелителя, что обладает таким аппетитом? Ещё бы не знать, — насмешливо, но уже без тени враждебности фыркает черноволосый повар, продолжая вытирать тарелки и складывать их в красивую, ровную стопку, пока на определённом количестве тарелок кто-то из поварят не забирает эту стопку, перекладывая её на другой стол. — Ты лучше спроси, кто о тебе не знает, Донхэ-хатун. А ещё лучше — скажи, что ты здесь делаешь? Ко мне обычно никто, кроме слуг, не заглядывает.       — Да я… мне просто интересно стало, кто здесь так вкусно готовит, — признаётся Донхэ, почёсывая макушку и с опаской продолжая смотреть на Чангюна: мозг рыженького хатун ещё пока отказывается верить в то, что повар весьма дружелюбен и не имеет ничего против его общества. — Вот и попросил Шивона-ага провести меня сюда… а зачем ты с ним так?       — А он так быстрее и качественнее работать начинает. Его хасеки так вышколил в своё время. Да и нечего ему здесь уши греть, — смеётся повар, расслабленно подмигнув пареньку и, чтобы не смущать Донхэ ещё больше, Чангюн внимательно оглядывает перемытую посуду и, видимо, не находя среди неё то, что ему нужно, отвлекается на своих помощников, тут же посерьёзнев и строго гаркнув:       — Так, а я не понял, посуду после обеда Повелителя я, что ли, должен мыть?!       — Чангюн-ага, так ведь столько еды осталось… — испуганно пискнул один из поварят, оказавшийся неподалёку от повара и явно тут же об этом пожалевший: повернувшись к говорившему, черноволосый Чангюн отчётливым, не терпящим пререканий тоном, отвечает:       — Так мне что, снова вас учить тому, как перекладывать остатки в тарелки и освобождать чаны для следующих блюд?       Поварята спешно замотали головами, со всех ног бросившись к мискам, заполненным наполовину или даже всего лишь на треть различным вкусным содержимым. Унюхав всё многообразие вкусных блюд, Донхэ уже забывает про то, что с Шивоном-ага здесь чересчур строго обошлись, и рефлекторно облизывается, не в силах сдержать громкое урчание в своём животе — неудивительно, что после стольких переживаний парнишка ужасно проголодался.       — Да они там тебя голодом морят, чтоли? — повар изумлённо всплеснул руками, но Донхэ не успевает ни извиниться, ни оправдаться, как ему практически под нос ставят большую тарелку, на которой чего только не было: хатун углядел и тонко нарезанные полоски обжаренного мяса, говядины в маринаде, судя по запаху, и жареные на сковороде овощи, и так полюбившаяся ему каша, приправленная в этот раз красной фасолью. Но, несмотря на то, что Чангюн поставил тарелку совсем рядом с парнишкой, тот строгий образ повара помешал рыженькому хатун стянуть хотя бы кусочек мяса без разрешения, и кастрированный альфа перед ним тоже это понял, потому Чангюн, понаблюдав за облизывающимся наложником, ворчливо, но снова — без малейших следов враждебности и недовольства в своём голосе, добавляет:       — К приёму нам всё равно придётся готовить гору новых блюд, так что угощайся, это всё тебе.       — Это… мне? — не веря своему счастью, Донхэ поднимает голову и с надеждой смотрит на повара, который становится для него всё приятнее: не сказать, что парнишка совсем не наедался, ведь Хёнвон приносил для него довольно большие и сытные порции, но хатун прозвали «бездонной ямой» ещё в Греции — хороший метаболизм слишком быстро усваивал питательные вещества в организме Донхэ после приёма пищи, потому парнишка был готов есть в любое время суток, и в любом количестве, что только удастся урвать у хозяина после очередной пирушки. — Мне правда можно это съесть? Но от меня же будет пахнуть едой…       — Тебе-тебе. Жуй давай, пока Шивон не надумал вернуться, — Чангюн лишь кивает головой и пододвигает к парню вымытые палочки для еды, более настойчиво предлагая тому перекусить. — Эта еда из дополнительных порций, ведь мы не можем знать наверняка, не захочет ли Повелитель добавки какого-нибудь блюда. Обычно остатки обеда со стола султана делятся между слугами, но из-за этого приёма еды вечером и так будет много, так что голодным никто не останется. Да и ты вроде в бани собирался, там и избавишься от запахов. Налетай.       Третий раз Донхэ просить не пришлось: он даже позабыл о манерах и о всех правилах вежливости, схватив палочки и жадно начиная уплетать предложенный перекус, чуть ли не постанывая от удовольствия и понимания того, как же здесь вкусно готовят. Единственное, что сейчас беспокоит хатун, так это то, что ему скоро захочется пить, но и это Чангюн предусмотрел, с насмешливым фырканьем наливая прохладную питьевую воду в чистую кружку из большого кувшина и придвигая эту кружку к рыженькому омеге, с явным удовольствием наблюдая, как тот быстро и активно жуёт, чтобы ненароком не проглотить слишком большой кусок.       — Вот это аппетит, вот это я понимаю, — довольно комментирует Чангюн, продолжая наблюдать за активно поедающим остатки обеда рыженьким хатун, что прерывается только на то, чтобы попить немного воды из кружки. — Давненько мне не встречались наложники с таким аппетитом. Надо будет не забывать класть тебе побольше еды. У тебя же Хёнвон слуга, верно? Он ответственный и умный малый, так что мы что-нибудь придумаем.       — Ох, Чангюн-ага, это всё так вкусно! Да ниспошлёт Аллах тебе здоровья и счастья за твою доброту, — восклицает Донхэ, прожевав перед этим, так как говорить с набитым ртом весьма невежливо. — И… разве можно класть наложникам больше еды?       — Учитывая твой аппетит и телосложение, ты явно энергичный и обладаешь хорошим обменом веществ, — рассуждает повар, ещё раз внимательно оглядев хатун перед собой и согласно качнув головой. — Да ещё и уплетаешь так, что аж за ушами трещит. На фоне этих чопорных наложников, что порой носы воротят, ты как будто послан мне Аллахом, Донхэ-хатун. Так что ничего страшного с тобой не случится, зато наедаться будешь. А Шивона об этом мы можем и не оповещать, правильно? Чего Хранителя гарема лишний раз беспокоить?       — Конечно, я и Хёнвону скажу, чтобы не болтал об этом, — Донхэ энергично кивает, облизываясь и чуть ли не с обожанием глядя на общительного повара. — Как мне отблагодарить тебя за твою доброту, Чангюн-ага?       — Да ничего не нужно, ешь на здоровье, — отмахивается кастрированный альфа, покосившись на поварят, что старательно домывали чаны после обеда султана, даже не глядя в их сторону. — Но про праздники я не шутил, кстати. Задал ты нам задачку в прошлый раз — так быстро наготовить столько десертов, так что в следующий раз предупреждай меня о таких своих затеях заранее, договорились? А теперь запей побольше, если наелся, и ребята проводят тебя до бань. Не будем подставлять Шивона-ага, раз он должен был тебя туда отвести, правильно?       Довольный рыженький омега ещё раз со всей искренностью благодарит повара за этот сытный перекус и принимается жадно пить из кружки, обхватив её двумя руками, и дожидаясь, пока кто-нибудь из поварят освободится, чтобы сопроводить его до бань. Теперь хатун во многом становится понятно, на что во дворце можно тратить деньги, и, после разговора с Хёнвоном и отметив для себя такое простодушное внимание к аппетиту нового фаворита султана, Донхэ решает, что, в отличие от Шивона-ага, Чангюн более чем заслуживает небольшого денежного поощрения в знак их весьма приятного для обоих знакомства. Но с этим парень разберётся, когда у Хёнвона закончится течка, и тот вернётся к своим обязанностям, посещая повара, с которым слуга с запахом винограда явно неплохо общался ещё и до появления рыженького хатун во дворце. Впутывать в свои зародившиеся неплохие взаимоотношения с поваром ещё и Сюмина с Чондэ Донхэ совершенно не хочется.