Сердце султана

      Не сказать, что Донхэ поверил Тэмину-султан безоговорочно, но тень надежды затаилась глубоко в его сердце. — «А что, если мальчики действительно уговорят хасеки выпустить меня из комнаты?» — предполагает рыженький хатун, задумчиво кивая поджидающему его Хёнвону и шагая следом за ним в сторону гарема, ещё плохо ориентируясь в местных коридорах. — «С другой стороны, позволит ли Хичоль-султан мне отправиться вместе с ними в сад?»       Нарваться ещё один раз на недовольного хасеки пареньку не хочется, ровно как и довести Хичоля-султан до ссоры с его младшими детьми. — «Уж не решит ли он, что это придумал я, чтобы выбраться из комнаты?» — начинает беспокоиться Донхэ, но, несмотря на любопытный взгляд Хёнвона, так ничего ему и не рассказывает: Тэмин-султан мог и просто подшутить над новым фаворитом султана, так что беспокоить своего нового друга лишний раз и ввязывать его в подробности разговора с близнецами хатун совершенно не хочет. — «А заявляться без приглашения куда-то я больше не могу», — напоминает Донхэ самому себе. — «То, что меня не наказали после того, как я вломился к султану — это исключительный случай. Больше таких ошибок я не должен допустить».       — Хёнвон, а когда я смогу посетить бани? — аккуратно спрашивает рыжеволосый омега, решая, что даже если мальчики обманули его, то всё равно стоит попытаться попасть в бани, чтобы привести себя в порядок и хотя бы промыть свои волосы, что было невозможно сделать с помощью кувшина с водой и таза в полной мере. — Не могу я же вечно мыться в тазике, правильно? Или это нужно делать вместе с другими хатун и наложниками?       — О, наконец-то ты голос подал, Донхэ-хатун, — высокий омега с запахом винограда тут же поворачивается к рыженькому парню, заулыбавшись. — А я уже было решил, что Инсон-ага вместе с близнецами все соки из тебя выжал. Вообще, касаемо этого никаких распоряжений от хасеки и Шивона-ага не было. Но, наверное, нам не попадёт, если мы тихонько сходим в бани, пока остальные заняты. Не ходить же тебе грязным, верно?       — Под «тихонько» ты подразумеваешь то, что нужно будет не привлекать к себе никакого внимания и никуда не сворачивать? — риторически интересуется Донхэ, согласно махнув рукой. — Идёт. Учитывая обстоятельства, такой вариант мне даже больше нравится. Хочется привести себя в порядок и переварить всё, что Инсон-ага вбил сегодня в мою голову. Давай тогда так и поступим, и, если можно, побыстрее.       Но, вопреки ожиданиям и страхам Донхэ, ни один евнух из тех, что попадались им на пути, не стал останавливать наказанного фаворита и его слугу: это одновременно и успокаивало хатун, и в то же время очень беспокоило, из-за чего парнишку бросало то в жар, то в холод на всем протяжении их пути. — «А если мы наткнёмся на Шивона-ага…» — вполне логично опасался рыженький омега с запахом грейпфрута до тех пор, пока они с Хёнвоном не добрались до пустующих бань. — «Он ведь молчать не станет…»       Бани же стали настоящим спасением, как физическим, так и ментальным, для Донхэ: он не только сумел как следует промыть свои густые рыжие волосы специальным раствором, который в этот раз пахнет не только цветами и травами, а также примесью чего-то сладкого, но и наконец тщательно отмыть лицо от того макияжа, который Хёнвон нанёс на его кожу в вечер праздника. Конечно, в комнате Донхэ тёр лицо изо всех сил, но воды было ограниченное количество, потому парнишке всё утро казалось, будто он не сумел смыть всю эту краску до конца, хоть Хёнвон и уверял его, что больше ничего на коже не осталось. Вдобавок, что особенно порадовало Донхэ, по словам Хёнвона, если в банях практически никого нет, то внутри можно и посидеть немного, пока как следует не подсохнешь, чтобы не ходить с мокрыми волосами по коридорам, ведущим в гарем. По прибытии во дворец хатун был лишён такой привилегии, ведь новеньких почти сразу повели на осмотр, но теперь, уютно устроившись на широком и удобном уступе в виде своеобразной скамейки, Донхэ хорошенько расслабился, изгнав из головы посторонние мысли и обмотавшись парой полотенец, чтобы не испытывать неловкости.       Зато где-то через час, полный сил и энергии, Донхэ практически смирно находится в своём «заточении», сидя на краю постели, у самого окошка, и позволяя Хёнвону заплетать его рыженькие пряди: парень так ловко подбирает волосы у висков и сплетает их в длинные тонкие косички, что Донхэ даже немного завидно, что сам он никогда так не умел — будучи рабом, омега просто убирал волосы в высокий хвост, отчего отросшая чёлка часто выбивалась из этого хвоста и лезла ему в глаза.       В скором времени Хёнвон разобрался с большей частью непослушных волос Донхэ, закрепив их небольшими заколочками, и, видимо, задумавшись о чём-то своём, неожиданно произносит:       — Кстати, Донхэ, тебе стоит побольше узнать о том, как мы удаляем лишние волосы на теле.       — Что?! — парнишка чуть было не подпрыгнул от удивления, обернувшись и уставившись на омегу, чтобы убедиться, что тот не шутит. — Какое ещё удаление лишних волос… Для чего?!       — Ну, как бы тебе сказать… ты немного зарос, — Хёнвону определённо неловко пояснять новенькому суть вещей, которые уже давно обыденны и привычны во дворце. — Даже слуги следят за своей ухоженностью, а уж фавориты султана и его супруги и подавно должны задумываться об этом, ведь ты можешь снова попасть в покои Повелителя…       — Не буду я ничего удалять! — Донхэ даже поёжился, поджимая ноги и обхватывая их руками, словно сжимаясь в комочек на своей постели. — Это же наверняка очень неприятно и больно…       — Не сказать, чтобы уж очень больно, — признаётся слуга с запахом винограда, задумчиво потирая пальцами свой подбородок. — Если удалять волосы смесью сахара и лимона, то со временем они будут становиться тоньше и светлее, и процесс станет менее болезненным. Да и ты сразу заметишь разницу: волос станет меньше, так как они вырываются с корнем. А после процедуры мы втираем в кожу сок молодого грецкого ореха, потому и на коже не возникает никакого раздражения.       — Вот напридумывали сложностей. — Донхэ не скрывает скептицизма от всей этой затеи, так как перспектива удалять нежелательные волосы какой-то смесью его совершенно не радует. — И в какой области на теле я должен это делать? Подмышек будет достаточно?       — Не только подмышечные впадины, но и руки и ноги, — поправляет его Хёнвон, покачивая головой. — Как я понимаю, твои торс и спина не нуждаются в этой процедуре, а вот низ живота и интимные места тоже придётся обрабатывать.       — Чего?! — парнишка нахмурился, поёжившись, как только ему представилось, как больно будет не только ощущать в нижней части паха горячую смесь, но и удалять оттуда волосы — Хёнвон так болезненно выдёргивал ему волоски, чтобы придать форму бровям нового хатун, что о большем подумать даже страшновато. Но Донхэ не успевает ответить Хёнвону суровой отповедью, так как в комнату без стука врывается запыхавшийся евнух Шивон-ага.       — Донхэ-хатун, живо собирайся, — отрывисто выдыхает высокий кастрированный альфа, нахмурившись и многозначительно оглядев ошарашенных омег перед собой. — Не знаю, что ты опять натворил, но хасеки-султан зовёт тебя прогуляться с ним и детьми султана Ли Хёкджэ в саду, прямо сейчас.       — Ох, правда? — Донхэ, позабыв про слова Хёнвона, тут же радостно ёрзает, поднимаясь на ноги и одёргивая свою рубашку. — А Хёнвон тоже приглашён?       — Да ты даже не удивлён, я так посмотрю, — Шивон-ага недоверчиво хмурится, но, судя по всему, язвить у него совершенно нет времени. — Да, он тоже идёт с тобой. Хёнвон, собирайтесь прямо сейчас, и побыстрее.

***

      — Донхэ-хатун, я уже не понимаю, что происходит, — негромко признаётся Хёнвон, спеша следом за парнем, которого ведёт суетливый Шивон-ага. — После вчерашнего Хичоль-султан приглашает тебя в сад, куда обычным наложникам доступа нет… Неужели что-то произошло на занятии?       — Хёнвон, я… я сам не понимаю, что происходит, — омега решает быть относительно честным, так как говорить искренне при евнухе, который прислушивается к их разговору, не только неразумно, но и даже небезопасно. — Но я правда и представить не мог, что такое произойдёт…       Судя по взгляду Хёнвона, полному сомнений и противоречий, добрый слуга совершенно не поверил ни единому слову Донхэ, однако допытываться не стал, лишь качнув головой и на ходу поправив вуаль, которой хатун пока довольно неумело прикрывает нижнюю часть своего лица. — «Я расскажу ему больше по возвращении», — решает для себя рыжеволосый омега, понимая, что ему совершенно не хочется настраивать своего же слугу и вроде бы друга против себя. — «Надеюсь, он поверит той части правды, которую я могу ему рассказать…»       Донхэ не планировал краситься перед выходом в сад, но Хёнвон и Шивон-ага оказались единодушны в этом вопросе: омеге, как бы он ни сопротивлялся, подвели глаза и, невзирая на то, что его лицо будет прикрыто вуалью, Донхэ нанесли на лицо немного лёгкого румянца, прислушавшись к стенаниям хатун о том, что маслом для губ он обязательно испачкает тонкую ткань, к которой парень ещё не привык.       Касаемо украшений тоже пришлось немного повоевать со слугами султана: Донхэ до сих пор не может, и не хочет носить какие-то тяжёлые ожерелья и серьги, но, так как ему наперебой твердили о том, как важно носить драгоценности, которые соответствуют его статусу, парнишке пришлось пойти на ещё один компромисс — чтобы не запутаться краем вуали о какие-то длинные украшения, Донхэ согласился, чтобы Хёнвон впутал в его косички небольшие полураскрытые колечки, предназначенные специально для причёсок, и, помимо самого главного, по его мнению, подарка от султана в виде сплошного литого кольца, которое парнишка продолжает носить на указательном пальце с той самой ночи, когда он впервые встретил Ли Хёкджэ, омега, немного подумав, согласился ещё и на брошь в виде бабочки, подарок от валиде-султан. Хёнвон, конечно, никак не прокомментировал такое решение, высказав лишь своё одобрение в плане того, что со светлой рубахой подобная брошь сочетается весьма изящно, и после этого им наконец удалось двинуться в путь, едва поспевая за спешащим по своим делам Шивоном.       — Пропустить. Распоряжение хасеки, — строго поясняет Шивон янычарам, которые уже были готовы преградить хатун и его слуге путь, но одного лишь упоминания статуса супруга султана оказалось достаточным, так как рослые альфы также безмолвно отступают назад и мгновенно теряют к омегам интерес, даже не пытаясь характерно принюхаться — судя по всему, с местными законами приходится считаться всем, в том числе и стражникам. — «А интересно, пропустят ли меня с друзьями, если мы также скажем, что это распоряжение хасеки или валиде?» — задумывается Донхэ, придерживая свою вуаль и шагая следом за Шивоном, невольно зажмурившись на пару секунд, когда яркий солнечный свет ослепляет парнишку, а лёгкий ветерок наконец-то касается кожи.       Сразу множество запахов окутывают парнишку, потому он даже немного теряется, сдерживая желание уцепиться за рукав рубахи евнуха, чтобы не потеряться. Сад оказывается намного крупнее, чем Донхэ казалось из его окна: у омеги возникает ощущение, что он сейчас видит лишь малую часть, практически пустующую, но не менее прекрасную — парнишка заворожённо вертит головой, рассматривая как высокие деревья с раскинувшимися кронами, дающие тень и укрытие от жаркого зноя, так и пушистые кустарники и обширные клумбы с самыми разнообразными цветами.       Донхэ тут же забывает о своём плане — исследовать новую для него территорию, чтобы подыскать подходящий вариант для своего будущего побега. Обилие красок после тусклых коридоров дворца заставляют хатун выбросить все прочие мысли из головы. Парнишке хочется пробежаться по всем закуткам, облазить все деревья и вдоволь изнюхать все эти диковинные цветы, которые, возможно, смогут что-то напомнить рыженькому омеге о его прошлой жизни. Он едва помнит о том, что стоит прикрывать нижнюю часть лица вуалью, так как янычары то и дело попадаются хатун на глаза, не скрываясь и то маршируя по проложенным тропам, то держась вдали, у границ сада с очень высокими заборами и колючими изгородями.       — Как красиво... — ахает Донхэ, по инерции шагая вперёд и не замечая, как Хёнвон дёргает его за рукав, призывая остановиться. Только когда его слуга что-то нечленораздельно прошипел, хатун догадался посмотреть перед собой, чтобы понять, что Шивон-ага уже успел куда-то деться, а вместо него перед хатун оказывается молодой альфа, высокий и статный. Хёнвон тут же вежливо наклоняет голову в знак приветствия, тогда как сам Донхэ неловко подтормаживает со столь необходимой частью, как дворцовый этикет.       — Добрый день. Так ты и есть тот самый Донхэ-хатун? — любопытствует синеволосый альфа с освежающим запахом ментола, еле заметно нахмурившись, пока он осматривает омегу перед собой. — «Как же он похож на султана…» — понимает Донхэ, едва сдерживая своё желание ахнуть — молодой парень, которому хатун не дал бы больше шестнадцати лет, кажется практически совершенной копией могущественного альфы Ли Хёкджэ: хатун сразу же узнаёт и этот глубокий синий оттенок волос, и запомнившийся и пробирающий до мурашек изучающий властный взгляд чуть суженных глаз, и похожее мускулистое телосложение. Единственное, что выдаёт от юноши родство с хасеки-султан — это светлая кожа и немного сглаженная линия челюсти, не такая острая, как у Ли Хёкджэ хан Ынхёка. — «Так это один из старших братьев близнецов?» — практически прозрачная догадка мелькает в голове Донхэ, отчего он перестаёт таращиться на молодого альфу, одетого довольно непривычно для восприятия хатун: на юноше надета плотная шёлковая рубашка цвета песчаного берега, застёгнутая на все пуговицы, а поверх её — длинный кафтан близкого, но более светлого оттенка, покрытый растительным орнаментом, с крупными круглыми пуговицами. Этот кафтан, подпоясанный широким кушаком, длиной высокому юноше даже ниже колен, но совсем не сковывает его движений. — «Но хасеки наказал мне держаться подальше от его детей, а те сами заводят со мной разговор… Стоит ли мне отказаться от дворцовых любезностей или же не подавать вида? Интересно, а как альфы ездят верхом в таких кафтанах?» — задумывается хатун с запахом грейпфрута, поджимая губы и стараясь не задавать самому себе вопросы, на которые он пока не найдёт ответа. — «Так, мне нужно что-то ответить, чтобы быть вежливым, верно?»       — Да, шехзаде, я — Донхэ-хатун, — парнишка помнит, что к детям султана-альфам следует обращаться как «шехзаде», и это обращение кажется самым подходящим, ведь о других детях Ли Хёкджэ омеге ещё никто ничего не рассказывал. Покосившись на учтиво поклонившегося Хёнвона, Донхэ замечает краем глаза какое-то движение в их сторону, потому, тут же повернувшись, парень удивлённо смотрит на ещё одного юношу, чуть помладше, чем альфа с запахом ментола, который стоит сейчас перед ним и многозначительно кивает.       — Это он? Мама уже заждался, — нетерпеливо произносит подошедший парень, и в чертах лица и в поведении этого альфы Донхэ тут же находит сходство с Хичолем-султан: этот альфа с запахом крыжовника порывисто взмахивает рукой, пока хатун молча таращится на него, точно повторяя жест властного омеги, который является его матерью, он также многозначительно изучает Донхэ взглядом чуть сощуренных, лисьих глаз, еле заметно скривив в гримасе свои полноватые губы. В отличие от, судя по всему, старшего брата, этот альфа отличается довольно мощной шеей, его цвет кожи более смуглый, ближе к оттенку кожи султана Ли Хёкджэ, а его короткие волосы переливаются то светло-серым, то розоватым цветом, в зависимости от того, как солнечные лучи падают на голову этого не менее красивого юноши.       — Я прошу прощения за свою задержку, шехзаде… я ещё не знаю ваших имён, — торопливо отвечает Донхэ, продолжая прикрывать нижнюю часть своего лица вуалью, которая начинает его невероятно раздражать и мешаться. Он несколько секунд смотрит на замолчавшего юношу, одетого в однотонную рубашку болотного цвета и в кафтан светло-зелёного цвета, который также застёгнут на все пуговицы, но, в отличие от кафтана альфы с запахом ментола, это одеяние имеет более короткий рукав, чуть выше локтя, да и вместо кушака на талии юноши лёгкий пояс, покрытый золотыми узорами, такими же, какие пущены по рукавам, подолу и линии пуговиц тонкого кафтана.       — Я — Мингю, а это Ёнгук, — старший альфа без тени враждебности представляет себя и своего брата, легко качнув рукой в сторону второго юноши, который коротко кивает в знак своеобразного приветствия. — Мы — дети султана Ли Хёкджэ хан Ынхёка и Хичоля-султан.       — Приятно познакомиться, шехзаде, — Донхэ, не зная, как ему стоит себя вести, так как Хёнвон не успел выдать никаких советов и указаний, неловко кланяется и с сомнением оборачивается на своего слугу, надеясь, что тот хоть что-то подскажет ему, а не будет молча стоять перед детьми султана, как будто высокий омега вдруг проглотил свой язык, но никакой подсказки хатун так и не получает, потому ему приходится собраться с мыслями и продолжить разговор, чтобы не настроить парней против себя. — То есть, хасеки сегодня устроил прогулку в саду со всеми своими детьми? А султан Ли Хёкджэ тоже придёт?       Ёнгук несдержанно фыркает, а Мингю удивлённо приподнимает бровь, многозначительно покосившись на брата, отчего Донхэ хочется лишь посильнее закутаться в вуаль и уйти из сада, пока не поздно. — «Если задумка хасеки была в том, что его дети будут меня раздражать — то у него получилось», — мрачно резюмирует хатун, понимая, что тут ему ждать поддержки не от кого, особенно учитывая то, что его вопросы вызывают у детей султана лишь смех.       — У султана много дел, потому он не сможет присутствовать на прогулке, — твёрдо, но, на удивление, без тени насмешки отвечает синеволосый альфа, посмотрев за спины хатун и его слуги. — Нет, сегодня в саду будут все дети Повелителя, которые проживают во дворце. Тэян и Тэмин уже на месте с хасеки, так что мы ждали тебя, Донхэ-хатун, и ещё одного сына Ли Хёкджэ — Тэёна-шехзаде. Вот, кстати, и он.       Растерянно оборачиваясь, Донхэ чуть было не налетает на молчаливого Хёнвона, изумлённо рассматривая ещё одного молодого альфу, который только вошёл в сад и, заметив своих сводных братьев, уверенно направился к ним. Судя по всему, этого юношу никак не удивил факт присутствия незнакомого ему хатун, так что Донхэ предполагает, что все дети султана Ли Хёкджэ уже в курсе того, что новый фаворит султана приглашён на их прогулку с хасеки.       — Тэён-шехзаде — сын валиде-султан? — робко вопрошает парень, не отводя глаз от приближающегося альфы. Он выглядит как ровесник Мингю-шехзаде, если не старше, и, когда молодой сын султана подходит ближе, Донхэ понимает, что о родстве Тэёна-шехзаде он мог и не спрашивать: что у него, что у Мингю совершенно идентичный глубокий и проницательный взгляд, а немного вытянутая форма лица, красноватый, близко к персиковому, цвет волос и изящная тонкая форма губ сразу выдают в Тэёне сходство с Чонсу-султан. Если Мингю-шехзаде выглядит как молодая копия султана Ли Хёкджэ, то, глядя на Тэёна-шехзаде, Донхэ вполне может представить, как в юные годы выглядел мудрый валиде, а, хорошенько принюхавшись, хатун даже может учуять запах альфы, доносимый ветром — Тэён пахнет пергаментом, и, судя по внешним чертам и стати этого сына султана, парнишка с запахом грейпфрута даже не удивлён такому сочетанию внешности наследника с его ненавязчивым, но твёрдым и узнаваемым ароматом.       На Тэёне надета шёлковая рубашка оттенка меди или даже бронзы, застёгнутая на все пуговицы, а поверх, как и у его сводных братьев — плотный кафтан с длинным рукавом, из более тёмного материала, расписанного медными цветочными бутонами. Пояс же этого длинного кафтана на удивление однотонный, такой же тёмный, как и материал одеяния, но без каких-либо орнаментов, что Донхэ признаёт как вполне здравое решение умницы Шиндона-ага: какой-то новый узор бы попросту сливался с кафтаном и портил сложившийся образ.       — Верно, — неожиданно произносит Мингю, отчего Донхэ, чуть было не подпрыгнув от неожиданности, резко поворачивается, вопросительно посмотрев на сына султана, который таким же спокойным тоном продолжает говорить. — Для наложника, который провёл тут всего пару дней, ты быстро учишься. Даже интересно, что братья нашли в тебе …       — В каком смысле, шехзаде? — хатун даже икает от удивления, коротко покосившись на притихшего Хёнвона, чтобы убедиться, что опасности в этих словах нет. — Я делаю что-то не так?       — Нет, Донхэ-хатун, всё в порядке, — юноша спешит успокоить фаворита султана, пока Ёнгук, устав от пустой болтовни, направился наперерез Тэёну-шехзаде, чтобы указать ему путь. — На самом деле, мы давненько не выбирались в сад все вместе. Хасеки обычно не берёт с собой других фаворитов, но Тэмин и Тэян очень просили, чтобы ты присутствовал. Они сейчас вместе с хасеки-султан в другой части сада, куда мы направимся. Там не будет поблизости янычар, потому ты и твой слуга сможете наслаждаться прогулкой, не прикрывая свои лица. Хасеки отправил меня и Ёнгука встретить вас с Тэёном, так что мы уже можем идти. Прошу, Донхэ-хатун.       — Ох, правда? — Донхэ озадаченно наклоняет голову набок, слушая молодого альфу, но новость о том, что он сможет ходить, не закрывая своё лицо этой поднадоевшей вуалью, очень радует хатун, потому он несдержанно улыбается и переступает с ноги на ногу, растерянно замечая, что Мингю-шехзаде уже повернулся боком к нему, глядя в ту сторону, где скрылись Ёнгук и Тэён, и ненавязчиво подставляя рыженькому омеге свой локоть. Стушевавшись, Донхэ ещё раз косится на оторопевшего Хёнвона и украдкой толкает его локтем в бок, поджимая губы и едва заметно зыркая взглядом в сторону шехзаде, таким образом спрашивая слугу, как ему стоит подступить. И, когда слуга с запахом винограда наконец-то перестал изображать из себя молчаливую статую, Хёнвон коротко взмахнул рукой, небольшим движением показав Донхэ, как тому следует взять сына султана под руку, раз тот предлагает хатун своеобразную помощь и сопровождение до нужного участка сада, который сейчас скрыт от нового фаворита зелёной изгородью и пышными деревьями. И, понимая, что ему некуда деваться, рыженький хатун коротко прокашливается, а затем, коротко кивнув, он аккуратно берёт Мингю под руку, уже не зная, чего ожидать от этой прогулки.       — «Всё это — так чопорно и при этом так странно…» — думает Донхэ, шагая рядом с шехзаде и обдумывая всё, что произошло за последние несколько минут. Для него кажется удивительным то, что, в отличие от Ёнгука, Мингю-шехзаде упоминал Хичоля в разговоре с омегой исключительно как «хасеки», не называя его «мама». — «У них что, не такие близкие отношения с хасеки?» — предполагает парень, не решаясь задать такой вопрос напрямую. Несмотря на то, что сам Донхэ совершенно ничего не помнит о своём прошлом, наверное, ему бы не понравился интерес постороннего человека к тому, как строились его взаимоотношения с родителями. — «С другой стороны, сейчас я бы охотно простил любой такой личный вопрос, только бы мне удалось узнать хоть что-то о моей семье…» — от мысли об этом Донхэ даже немного погрустнел, но, вспоминая, что сейчас он привлекает к себе слишком много внимания, омега коротко мотнул головой, с удивлением замечая, что он продолжает крепко держаться за локоть Мингю, а Хёнвон — безмолвно следовать за ними, пока Хичоль-султан, сопровождаемый близнецами, евнухами, возглавляемыми Шивоном-ага, и слугой-гаммой, с которым Донхэ ещё не знаком, уже приближается к этой странной процессии.       — Донхэ-хатун, — хасеки коротко приветствует Донхэ покачиванием головы, и парнишка, понимая, что следует поздороваться, тут же останавливается и отпускает руку Мингю, так как замечает, как внимательно оглядывает его Хичоль-султан. Омегу с запахом грейпфрута удивляет, что хасеки не обращается к Хёнвону, но, немного подумав, Донхэ приходит к простому выводу — слуги обычно не подают голос без крайней необходимости, потому и местная знать не уделяет им никакого внимания. Не самое приятное заключение, ведь, как рыженький парень помнит, и Вуки, получивший имя Рёук, и Мин, которому ещё не успели дать корейское имя, считаются во дворце всего лишь слугами, хоть и с какими-то особенными для каждого из них правами. — «Это ничего, ведь главное, чтобы они не попали к султану на ночь», — напоминает себе Донхэ, с любопытством оглядывая присутствующих.       Близнецы, которые в данный момент держатся немного поотдали, даже притихли, переставая наворачивать круги вокруг невысокого слуги, что едва успевает вежливо поклониться подходящим старшим братьями Тэмина и Тэяна, к которым мальчики тут же проявляют большой интерес, кинувшись к альфам и принимаясь что-то наперебой им рассказывать. Донхэ старается подавить в себе этот интерес к детям султана и снова обращается всем своим вниманием к Хичолю-султан, в неловкости понимая, что Мингю до сих пор находится рядом с ним и хасеки: юноша подходит к Хичолю и, пока Донхэ снова подтормаживает с необходимыми правилами дворцового этикета, что-то негромко говорит матери, на что властный омега отвечает лишь согласным покачиванием головы, протянув руку и с нескрываемыми заботой и нежностью проводя пальцами по плечу старшего сына, с гордостью посмотрев на него. Подобная перемена в поведении хасеки кажется Донхэ удивительной: он помнит, каким строгим и практически взбешённым выглядел Хичоль на празднике, когда увидел Тэяна на одном диванчике с новым хатун, но сейчас, видимо, в более расслабленной обстановке, среди детей султана Ли Хёкджэ, Хичоль продолжает сохранять в себе эту черту опасности и строгости, но при этом не скрывает того, что он способен на нежность и любовь, и именно этот факт становится для Донхэ большим открытием. — «Насколько же хасеки многогранен…» — задумывается рыженький омега, поджимая губы и дожидаясь, когда, вежливо кивнув, Мингю отправляется к своим братьям, оставляя хасеки наедине с Донхэ и коротко промолвив:       — Идём, Хёнвон. Донхэ-хатун и хасеки присоединятся к нам позже.       Послушно поклонившись, Хёнвон тут же следует за шехзаде, бросая на Донхэ растерянный, но приободряющий взгляд. Нервно сглотнув, хатун, продолжая держаться за вуаль скорее рефлекторно, хотя он видит, что Хичоль-султан здесь не прикрывает своё лицо, неожиданно вспоминает, что прежде всего омеге с запахом грейпфрута стоит решить вопрос с той выходкой, которую он учинил прошлым вечером, вежливо кланяется и тихо произносит:       — Хасеки, я прошу у Вас прощения за своё поведение на вчерашнем празднике. Я вёл себя очень неосмотрительно.       Несколько секунд Хичоль-султан испытывающе рассматривает его, отчего Донхэ хочется закутаться в вуаль ещё сильнее, как будто это поможет ему спрятаться от внимательного взгляда строгого хасеки. В этот раз властный омега одет в лёгкую рубаху нежно-розового оттенка без каких-либо орнаментов, заправленную в тёмные штаны изящного кроя, а поверх, помимо вуали, Хичоль надел свою плотную накидку цвета спелого граната, которая не скрывает его украшений: на хасеки снова надето его рубиновое ожерелье, которое так изысканно смотрится на его практически белоснежной коже, как и серьги с такой же формой камней. К тому же, хасеки, судя по всему, не выходит из своей комнаты без макияжа: Хичоль не только подвёл свои глаза тонкой чёрной линией, но и добавил немного тёмно-красного цвета на веки, нанёс едва заметный румянец на щёки и мазнул губы специальным маслом, создав эффект ещё большей пухлости. И только сейчас, продолжая признавать красоту и изящные черты этого черноволосого омеги, Донхэ обращает внимание на то, какими чёткими и аккуратными выглядят брови хасеки. — «Он что, регулярно терпит эту пытку в виде выдирания волосков для придания такой красивой формы своим бровям?» — поражается омега, поёжившись. Пожалуй, теперь Донхэ готов признать, что в словах Хёнвона есть толк: на фоне этого прекрасного хасеки рыженький парень начинает ощущать себя неухоженным и его, наверное, впервые в жизни начинает беспокоить это чувство.       — Вижу, ты надел подарок валиде к своему довольно простому наряду. Что ж, твои извинения приняты, Донхэ-хатун, — тем временем спокойно, но как будто со стальными нотками в голосе произносит Хичоль-султан, приподняв руку и сделав ею небольшой взмахивающий жест в сторону Донхэ. — Надеюсь, ты сделал для себя соответствующие выводы. И здесь ты можешь не прикрывать своё лицо. Я распорядился, чтобы янычар не было поблизости, но вдалеке будут находиться евнухи из соображений безопасности.       — Да, мне тоже очень понравилась эта брошь, — рыженький парень с явным облегчением отпускает край вуали, оправляя свою одежду и практически выбрасывая лишние мысли из головы. Хёнвон в очередной раз оказался прав: Хичоль-султан до сих пор не сообщил о промахах Донхэ ни валиде, ни султану и даже пригласил его на прогулку со своими детьми. — «Интересно, он просто меня пожалел или придержит это знание до какой-нибудь моей следующей ошибки?» — задумывается хатун, даже вздрогнув от неожиданности, когда понимает, что хасеки уж слишком придирчиво рассматривает его. Донхэ на всякий случай оглядывает себя ещё раз и, не находя ничего подозрительного кроме той самой простоты, которую упомянул омега, удивлённо вопрошает:       — Что-то не так, хасеки? Мой наряд слишком простой для прогулки?       — Насколько я могу судить, Шиндон не успел сшить для тебя повседневные одеяния из-за вчерашнего праздника, — многозначительно произносит Хичоль довольно очевидные вещи, не столько задавая вопросы, сколько поясняя Донхэ причину своего чрезмерного внимания. — Сейчас он занят подшивом одежды для нового слуги валиде, но твоему слуге следует ещё раз навестить его и напомнить, чтобы потом он занялся вашими нарядами. Если он откажет, то пусть Хёнвон скажет, что это моё личное распоряжение. Тебе, как хатун, положены три повседневных наряда, твоему слуге — два. Если захочешь больше нарядов для вас, в том числе праздничные, тебе придётся выбрать ткани из своих личных запасов, вдобавок заплатить за работу наших портных, учти это.       — Да, я обязательно отправлю Хёнвона к портным, — Донхэ не совсем понимает, зачем ему столько нарядов, но решает не протестовать: его личный слуга и друг уже во многом идёт на компромиссы со вкусами омеги, так что в знак благодарности за все его труды рыженькому хатун стоит озаботиться тем, чтобы ворчливый портной пошил для Хёнвона новые одеяния, которые будут подчёркивать его статус слуги фаворита султана. — И, на самом деле, я ещё вчера хотел поблагодарить Вас за организацию праздника. Могу ли я возместить Вам расходы в качестве признательности?       Донхэ, как и всегда, говорит первое, что приходит ему в голову — раз здесь за любую услугу нужно платить, то хатун совершенно не хочется быть обязанным хасеки за прошедший праздник. Но Хичоль прерывает его ответ, резким движением выставив ладонь в сторону рыженького парня, чтобы он замолчал.       — Я в последний раз повторяю тебе, хатун — не трать деньги попусту, — красивый омега выглядит спокойным, но тон его голоса явно становится строже, отчего по спине Донхэ пробежал холодок. — «Я что, опять что-то не так сказал?» — парнишка нервно сглатывает, убеждаясь в том, что ему необходимо позвать в свою комнату не только Хёнвона, но и Кихёна-калфу, и не выпускать их, пока они не обозначат ему все темы, которых омега не должен касаться. Но в этот раз хасеки не злится, или же не показывает этого, так как милостиво добавляет:       — Я уже принял твои извинения, потому лучше закрыть эту тему. Пойдём, хатун. Мы немного пройдёмся, а мальчики присоединятся к нам позже.       — Да, конечно, — Донхэ сдаётся, уже не надеясь понять логику местного управляющего гаремом: парень с сомнением оборачивается на Хёнвона, который украдкой переговаривается с незнакомым для хатун слугой, и, понимая, что здесь его новый друг никак не сможет ему помочь, рыженький омега послушно следует за хасеки, который ступает по широкой прогулочной дорожке неспешно и степенно, так естественно и привычно, что Донхэ снова ощущает себя каким-то неловким и неуместным, особенно здесь, в этом цветущем саду с обилием запахов, растений и тропинок. — «Тропинки!» — напоминает себе Донхэ и украдкой принимается озираться, пытаясь выискать какие-то укромные уголки, где он сможет притаиться вместе со своими друзьями, когда они попытаются сбежать из дворца через сад. Где-то вдалеке парнишка слышит шум воды: он понимает, что это не звучание прибоя, так как отсюда довольно далеко до морского берега, но звучание падающей воды кажется удивительно знакомым. — «Наверное, в какой-то части сада есть большой фонтан», — догадывается Донхэ, продолжая на ходу заглядывать в любые проходы садового лабиринта, пока обилие цветочных клумб не сбивает его с толку.       Чтобы в глазах не начало рябить от ярких пятен, омега переводит взгляд на огромный белокаменный дворец и тихо ахает: парнишке кажется, что этот величественный великан подпирает своими многочисленными башнями голубое небо, словно титан Атлант из греческих рассказов и легенд. Словно заворожённый, Донхэ даже приоткрывает рот, с удивлением любуясь дворцом, который оказался настолько прекрасно выполненным снаружи, по сравнению с довольно скромными коридорами для слуг, что даже не верится, что последние два дня хатун провёл внутри этого белоснежного исполина.       Его внимание привлекает особенно большой балкон с подозрительно знакомыми занавесками цвета тёмного шоколада: Донхэ с интересом всматривается в силуэт, неразличимый на таком расстоянии, пытаясь понять, кто из обитателей дворца находится на этом балконе и кому вообще позволено выбираться на такие открытые зоны, с которых, возможно, тоже получится улизнуть, при большом желании и изобретательности, если вариант с садом окажется неподходящим.       — Не глазей в ту сторону, хатун, — Хичоль замечает любопытный взгляд рыженького омеги и коротко одёргивает его, продолжая свой путь. — Там покои Повелителя. Лучше насладись прогулкой. Не у каждого фаворита есть разрешение выходить в сад без султана Ли Хёкджэ. Тебе очень повезло, Донхэ.       — А… конечно, — Донхэ спешит отвести взгляд от балкона, подавляя в себе разочарованный вздох: если бы там был сам Ли Хёкджэ, то хатун обязательно узнал бы его по тёмно-синим волосам. Но, видимо, на балкон вышел кто-то из слуг для того, чтобы там прибраться, так что Донхэ не стоит упираться в этом вопросе. К тому же Хичоль-султан упоминает факт того, что, возможно, не всем хатун дозволено посещать сад, а если омега всерьёз намерен выводить своих друзей из дворца незаметно, то ему нужно не упускать любую возможность выбираться наружу. Вдобавок, что Донхэ не может отрицать, в саду действительно очень красиво, и подставить лицо свежему ветерку на самом деле хочется, так что, невзирая на то, что парнишка продолжает искать в предложении хасеки подвох и какую-то возможную ловушку, Донхэ здесь очень даже хорошо. Будь он посмелее, может, омега рискнул бы и отойти немного от Хичоля-султан, чтобы потрогать стволы диковинных деревьев или же получше рассмотреть яркие цветочные бутоны, но под таким испытывающим взглядом даже не стоит и пытаться заниматься чем-то подобным.       — Здесь очень красиво, Хичоль-султан, — произносит Донхэ, переставая смотреть в сторону дворца и старательно изучая взглядом ближайшую клумбу, не скрывая своего интереса к этому огромному диковинному саду. — И я благодарен Вам за возможность посетить это место. Наверное, здесь, в саду, есть ещё какие-то правила, которым я должен следовать?       — Не болтай лишнего и будь на виду — вот твои главные правила, — строго, но без враждебности произносит хасеки, поворачиваясь в сторону Донхэ и задумчиво добавляя. — Мальчики очень просили, чтобы ты присутствовал на прогулке. Можешь ступать к ним и поиграть с близнецами, но вместе с вами будет Чангу, и его указания следует немедленно исполнять. Надеюсь, с этим проблем не возникнет?       Донхэ уже понял, что Чангу — это тот самый гамма с запахом тыквы, которому сейчас Хёнвон помогает справиться с таким большим количеством подопечных, хоть и не очень успешно: близнецы всё равно норовят разбежаться в разные стороны, а Тэён и Мингю совершенно не помогают слугам в этом вопросе, общаясь между собой. Только Ёнгук как будто специально подначивает мальчиков, беззлобно посмеиваясь над усталыми слугами, но никак не одёргивая своих младших братьев.       Этот слуга хасеки, Чангу, не отличается высоким ростом — даже Ёнгук, который явно младше, чем Тэён и Мингю, двое довольно рослых и статных альф, выше, чем столь тихий, но определённо строгий гамма: этот симпатичный шатен, который пахнет спелой тыквой, то и дело негромко, но твёрдо что-то произносит, оправляя свою рубашку орехового цвета, чтобы длинная и тонкая золотая цепочка на шее не цеплялась за её пышный ворот — и, казалось бы, расшалившиеся мальчишки, тут же слушаются, то переставая убегать далеко, то отходя от дерева, на которое они только что пытались взобраться. — «Вот это выучка…» — с уважением думает Донхэ, понимая, что этот гамма, наверное, служит хасеки не один год, раз его хорошо поставленный голос действует на детей султана таким магическим образом. Но Хичоль-султан продолжает ждать ответ от хатун, потому, вовремя вспомнив об этом, парнишка снова поворачивается к своему собеседнику.       — Проблем не возникнет, хасеки, — Донхэ надеется, что его слова звучат искренне, так как размять ноги и немного пробежаться по саду очень хочется, даже больше, чем просто рассматривать все закоулки сада, чтобы отыскать возможность улизнуть отсюда. Но, при этом, омеге очень хочется узнать, почему Хичоль сменил гнев на милость в отношении него, потому Донхэ осторожно произносит:       — Ваши дети очень красивые, Хичоль-султан.       Догадливость хатун не подводит его в этот раз: при этих словах хасеки внимательно и даже с плохо скрытой недоверчивостью смотрит на него, но в этот раз Донхэ спокойно выдерживает его взгляд. В этом плане рыженькому парнишке нечего бояться — он действительно считает, что от союза султана Ли Хёкджэ и этого властного хасеки получились очень красивые дети, ровно как и Тэён-шехзаде, о котором Донхэ на всякий случай решил не говорить, ведь он не знает, как управляющий гаремом относится к детям султана от брака с другим омегой. И, не находя в словах хатун никакого подвоха, Хичоль, поправляя своё одеяние, спокойно отвечает:       — Все дети Повелителя красивые и умные, под стать ему.       — Конечно, я вижу это и в Тэёне-шехзаде, — Донхэ не менее осторожно продолжает разговор, обернувшись назад, туда, где Шивон-ага, уже распределив по участку сада прочих евнухов, что-то произносит Мингю, и, когда тот отпускает его коротким покачиванием головы, кастрированный альфа сразу же суетливо спешит к хасеки, которого парнишка до сих пор задерживает своими странными порывами, которые он так и не научился унимать. Заторопившись, чтобы подозрительный евнух не услышал их разговора, Донхэ добавляет:       — Но в ваших с султаном Ли Хёкджэ детях есть и Ваши черты, хасеки. Я практически их не знаю, но я уверен, что они замечательные и вырастут достойными людьми.       — Ну, хватит разговоров. Ступай, Донхэ, мальчики ждут тебя, — Хичоль мягким движением руки отсылает хатун, показывая, что тот уже может идти к Тэмину и Тэяну и поиграть с ними, как парень и обещал во время занятия. Решая снова проявить послушание, чтобы наконец хоть немного расслабиться и пробежаться по саду, Донхэ молча отступает от Хичоля-султан и, стараясь не вздрагивать от испытывающего взгляда Шивона-ага, идёт к младшим детям хасеки, будучи полностью удовлетворённым прошедшим разговором.       — «Хасеки пытался не показывать этого, но ему понравились мои слова о его детях», — подмечает парнишка, пока Тэян легко толкает Тэмина локтем в бок и мальчики, заметив Донхэ, наперегонки кидаются к нему. — «Возможно, он больше не будет так категоричен и мне можно будет общаться с ними без опаски. Надеюсь, я исправил свои вчерашние ошибки — и не наделал новых…»