Сердце султана

      — Ну теперь-то ты можешь рассказать мне об остальном? У меня ещё столько вопросов к тебе, — с трудом вопрошает Донхэ, умудряясь на удивление отчётливо бубнить сквозь щеки, полные еды: долгожданный завтрак пришёлся как нельзя кстати и уже начал казаться юному хатун сущим благословением и подарком судьбы, после всех тех пыток, которые устроили ему портные.       — Не вертись! Стой ровно! Хёнвон, придержи тут! Шивон-ага, почему этот хатун не может постоять спокойно пару минут? — ворчливо восклицал пару часов назад круглолицый портной, одетый в просторную, изящно подвязанную однотонную шёлковую рубаху, подходящую по цвету к его немного загорелой коже, то и дело безболезненно шлёпая Донхэ по ладоням атласной лентой, когда хатун, послушно стоя на ковре в застывшей позе, поворачивал голову вслед за мужчиной, расхаживающим вокруг него.       Вообще, портной показался омеге очень приятным человеком — этот дворцовый работник, с густыми, слегка завивающимися тёмными волосами, на которых покоился характерный для дворцовых слуг небольшой головной убор, несмотря на своё ворчание, всё-таки очень бережно и аккуратно прикасался к хатун тёплыми пальцами, отлично зная своё дело: Донхэ даже практически не ощущал эти мимолётные прикосновения, просто ему было очень скучно стоять неподвижно, когда вокруг происходит столько всего интересного, да и айран очень плодотворно сказался на самочувствии омеги — спустя столько времени длительных измерений ему снова захотелось есть, и, желательно, что-то более сытное, тем те самые горячие лепешки, благодаря которым парнишка всё ещё держался на ногах. Помощник портного, какой-то молодой слуга, стоял поодаль и быстро записывал на листке пергамента данные, которые диктовал деловитый портной с еле ощутимым запахом сочного, свежего ананаса, наворачивая круги вокруг Донхэ и старательно, не повторяясь, измеряя необходимые ему параметры. Хёнвон же, украдкой хихикая над тем, как обречённо рыженький парень смотрел на него, практически умоляя слугу о помощи, продолжал держаться рядом с омегой, то и дело прихватывая рубашку и штаны Донхэ в нужных местах, чтобы портной, которого и хмурый евнух, и Хёнвон называли Шиндон-ага, мог как следует измерить параметры хатун. Парнишка уже догадался, что портной тоже когда-то давно был альфой, по слабому, еле ощутимому запаху, но после вида евнухов, которые оберегают гарем, Донхэ относится к подобным вещам уже намного проще — сам омега к этому непричастен, так что чувство вины ему испытывать не из-за чего, а исправить содеянное уже никак невозможно, так что и сожалеть тоже не о чем.       — Донхэ-хатун, не двигайся ты уже! — гарнул рослый кастрированный альфа с запахом можжевельника, хмуро наблюдая за происходящим со стороны. — У меня, между прочим, и без тебя дел по горло, пора уже заняться завтраком. Чем быстрее мы закончим, тем быстрее ты наконец поешь тут, в своей комнате.       — Я буду завтракать тут? — удивлённо переспросил Донхэ, ойкая от того, как приятный глазу, но очень недовольный происходящим портной снова тыкнул его чем-то острым в бок, хоть и не причиняя пареньку ощутимой боли. — Не с другими хатун? Или какие здесь порядки?       — Пока ты не пройдёшь ускоренное обучение у Инсона-ага, будешь заниматься и есть отдельно от остальных, вместе с Хёнвоном. И из покоев своих без поручений не высовывайся, понял? — проворчал Шивон-ага, подзывая из коридора верхнего этажа гарема одного из наложников, чтобы вручить ему кувшин из-под айрана и небольшой стакан. — Пусть это хорошенько вымоют. Скажешь, что это посуда для завтрака нового хатун.       — Да понял-понял… — рыженькому омеге очень хотелось закатить глаза, но внимательный взгляд Хёнвона, направленный на него, напомнил Донхэ о важной подсказке от его личного слуги: Шивона-ага лучше не раздражать лишний раз, если не хочешь окончательно стать врагом евнуха, потому парнишке пришлось потупить свой взор, сдержав характер. Несмотря на то, что худенький омега-блондин ещё не успел рассказать Донхэ о том, что разрешается хатун, и о чём можно «договориться» с Хранителем гарема, как назвал его Хёнвон, парнишка решил прислушаться к здравому смыслу, даже если из-за этого придётся немного поступиться своей жаждой к независимости и долгожданной свободе. — «У меня по-прежнему нет никакого плана действий», — напомнил себе Донхэ, стараясь сдержать колкости, которые так и рвутся с его языка. — «Я чудом избежал казни и кое-как сумел уберечь своих друзей. Теперь мне следует быть очень осторожным в своих высказываниях и действиях. Пусть думают, что я счастлив быть здесь».       Правда, омега уже не был уверен, что ему здесь так плохо, как казалось ранее — Донхэ поймал себя на мысли, что ему даже хочется задержаться во дворце, чтобы снова увидеть того безумно красивого мужчину, который решал вчера судьбу бунтовщика-наложника. Омеге неловко признавать, но столь властный альфа со внимательным и строгим взором попросту заворожил его: терпкий запах сандала, так подходящий к ауре синеволосого статного мужчины, не выходил у Донхэ из головы. С другой стороны, парнишка старался не забывать, что отчасти воспоминания о местном правителе у него возникали из-за того, что кольцо, подаренное ему мужественным альфой, до сих пор ещё хранит шлейф аромата султана. — «В какой-то мере это меня и спасло от лишних вопросов», — понял Донхэ, когда, коротая вынужденное ожидания во время длительных измерений, хорошенько обдумал то, что происходило утром. — «От кольца ещё пахнет султаном, потому все и приняли этот запах за подтверждение того, что мы с Ли Хёкджэ… провели ночь вместе».       Но, так или иначе, отправить Шивона-ага заниматься его делами не получилось: помня о том, что новенький наложник устроил прошлой ночью, евнух определённо отказывался верить в добропорядочность рыженького омеги, потому кастрированный альфа не покинул покои новоявленного хатун до тех пор, пока портной и его помощник не закончили с необходимыми измерениями. Следом за параметрами Донхэ Шиндон-ага занялся и измерениями параметров Хёнвона, что изрядно удивило хатун, не знающего о большинстве местных порядков, но за вторым разом портной справился намного быстрее: мужчине было достаточно лишь обновить несколько уже имеющихся у него данных, и также записать пару новых параметров, и только после этого портной и его помощник наконец покинули комнату хатун, а евнух и Хёнвон отправились на кухню, давая Донхэ несколько минут долгожданного отдыха.       Но, наконец, самые изнурительные хлопоты позади, и теперь новоявленный хатун жадно уплетает завтрак, который Хёнвон вместе с несколькими слугами, не попавшими в гарем, принёс в покои Донхэ. Как оказалось, поутру обитателей дворца кормят одновременно лёгкими, и довольно сытными продуктами: омега с запахом винограда сперва настоятельно рекомендует голодному парню начать с жидковатой рисовой каши, чтобы утолить ею основной, самый мучительный голод, несмотря на то, что столик полон небольших блюд с совершенно разнообразными яствами, как со знакомыми Донхэ фруктами, так и с совершенно незнакомыми очищенными плодами, и даже с овощным салатом, пахнувшим острыми специями. Тех лепёшек, которые Хёнвон с утра выпросил для Донхэ, на столике не оказалось, так что рыженькому хатун пришлось прислушаться к совету своего слуги, так как сам Хёнвон ест положенную ему порцию каши с явным удовольствием, без лишней спешки и очень аккуратно, умудряясь не испачкаться, в отличие от спешащего набить свой живот едой Донхэ.       — Да поешь же ты нормально, Донхэ-хатун! — посмеивается омега, то и дело протирая щёки парня чистым платком, чтобы тот выглядел опрятно. — Шивон-ага ясно сказал, что пока ни на какие занятия тебе не стоит отправляться, а Инсон-ага сейчас занят, так что у нас есть немного свободного времени. Теперь можно есть и не торопиться.       — Да, я помню, — бубнит новоявленный хатун, с жадностью поглядывая на яичницу с зеленью, от которой почему-то очень вкусно пахнет поджаренным мясом, несмотря на то, что никакого мяса на этом блюде Донхэ не наблюдает. — Какую половинку будешь: правую или левую?       — Что? Какую половинку? — недоумевает Хёнвон, даже откладывая палочки в сторону и удивлённо икая, пока он не понимает, что Донхэ имеет в виду. — А, нет, это всё тебе. Обычно с утра всем подают варёные яйца, но так как ты провёл ночь с Повелителем, тебе положено больше кушать. Вряд ли, конечно, ты забеременел от первой ночи с нашим султаном, ведь течки у тебя вроде не было, но в таком вопросе обычно все подстраховываются, на всякий случай.       — Чего?! — Донхэ, потянувшийся было за уже знакомым ему стаканом с каким-то приятно пахнувшим фруктово-травяным напитком, чуть было не опрокидывает этот стакан на столик, неаккуратно его задев. — Забеременел?! С чего бы?!       — Ну, знаешь, несмотря на то, что случаи беременности вне течки и гона достаточно редки, они всё-таки не равны нулю, — омега-блондин пожимает плечами с таким выражением лица, как будто он говорит об обыденных вещах. — У тебя было длительное путешествие, так что течка вполне могла сбиться с положенного графика и начаться ещё прошлым вечером, а проявиться, например, сегодня. Но пока об этом рано судить, так что через пару-тройку недель тебя осмотрят, чтобы узнать, забеременел ли ты. А пока тебя будут кормить даже лучше, чем других хатун, хоть и придётся переучить твой организм к нашему режиму. А если окажется, что ты подаришь Повелителю дитя, особенно шехзаде, прямого наследника на трон, то султан Ли Хёкджэ скорее всего возьмёт тебя в супруги, и ты заживёшь припеваючи…       Донхэ с неловкой улыбкой выслушивает пояснения Хёнвона, заставляя себя кивать головой, как будто его действительно интересует, что станет с беременным хатун дальше. Но на самом деле в голове паренька вертится только одна мысль, из-за которой откушенный кусочек яичницы чуть ли не застревает в его глотке:       — «Если меня осмотрят, то узнают всю правду…. И что же мне делать?»

***

      — Какой-то ты неразговорчивый стал после завтрака, — подмечает Хёнвон после того, как он вместе с другими слугами уносит посуду обратно на кухню, оставляя на столике лишь графин с немного сладковатым напитком приятного розоватого оттенка, стаканы и блюдо с несколькими плодами: Донхэ точно узнал крупные гроздья винограда, порезанные кусочки манго, а также тот самый пресловутый «драконовый фрукт», который омега много раз видел на рынке или на столе прошлого хозяина. — Неужели путь к сердцу через желудок лежит не только у альф?       — Я… просто задумался, — Донхэ, заминая неловкость, неуклюже улыбается, наблюдая за тем, как его слуга аккуратно присаживается рядом, судя по всему, готовый ответить на вопросы омеги, как и обещал. — На самом деле, у меня просто столько вопросов, что я не знаю, с какого начать. Но, наверное, меня пока больше всего интересует, что здесь означает — быть хатун. Что меня ждёт?       — Ну, это, наверное, один из самых простых вопросов, что ты мне задавал, — посмеивается Хёнвон, оглядывая паренька. — Давай я пока приберу твои волосы, всё-таки ты уже не простой наложник, тебе нужно выглядеть опрятно.       Донхэ в данный момент совершенно не волнует, как его волосы смотрятся со стороны, но в предложении слуги он не находит ничего подозрительного, потому, чуть подумав, парнишка кивает и, пока худенький омега с запахом винограда идёт к шкафу, чтобы взять гребень и какую-то ленточку, и возвращается, рыженький хатун, немного подумав, садится спиной к Хёнвону, чтобы украдкой наблюдать за тем, что происходит в гареме, из своего окошка. — «Вдруг Ли Хёкджэ пожелает посетить гарем…» — некстати задумывается парень, но тут же старается выбросить эту мысль из своей головы, так как сейчас для него важнее другое — получить ответы на свои вопросы.       — Ого, твои волосы даже почти не спутались после ночи с Повелителем, — удивлённо восклицает Хёнвон, аккуратно снимая с волос Донхэ верёвочку, которая придерживала густые рыжие пряди, и принимается неспешно расчёсывать концы волос омеги. — Хатун — это, как ты уже, наверное, понял, фавориты султана, его любимые наложники, можно сказать. Если тебя, простого наложника, вызывают на ночь к Повелителю, ты становишься хатун. В этом статусе довольно много привилегий, если так подумать: прочие наложники, как и обычные слуги, должны много работать, так как просто так голодные рты тут никто не держит — за жалование, которое получают обитатели дворца, нужно трудиться. Ну а хатун, можно сказать, потенциальные супруги султана, так как в любой из визитов к Повелителю на всю ночь они могут забеременеть.       — И что, те, другие хатун, которых я видел, они… часто проводят ночи с султаном? — Донхэ старается спрашивать как можно небрежнее, чтобы убедить и Хёнвона, и самого себя, что он нисколько не получил укол ревности прямо в своё искреннее сердце. Но, судя по мягкому смеху слуги, в этот безразличный тон бледнокожий омега не поверил, хоть и не стал допытываться до новоявленного хатун.       — Когда как, на самом деле. Правитель может и вовсе не вызвать фаворита к себе больше, чем на одну ночь, — парень всё-таки продолжает свой рассказ, за что рыженький омега ему очень признателен, хоть и не говорит этого вслух. — Султан может как оставить хатун в гареме до своей смерти, так и выдать тех, кто не забеременел, замуж за кого-то из знати. У Повелителя Трёх Миров, Ли Хёкджэ, довольно много молодых, неженатых советников и янычар, так что…       — Янычары — это стражники? — уточняет парнишка, поворачивая голову к Хёнвону, продолжая обдумывать услышанное. — «То есть, мне ещё нужно постараться сделать так, чтобы ни меня, ни Вуки и Мина не выдали замуж за кого-то из знатного корейского рода», — Донхэ старается запомнить, казалось бы, очевидные вещи, но всё происходит не так легко, как ему кажется: при обилии новой информации есть большой риск всё перепутать, даже с таким талантливым учителем, который очень подробно разъясняет омеге ответ на каждый его вопрос. — «Почти на каждый», — напоминает ему внутренний голос. — «Нужно будет попросить наставника научить меня корейской грамоте, раз я её не помню. Я должен узнать, что случилось с четвёртым супругом султана, чтобы не допустить той же ошибки, что и он, или успеть выбраться отсюда…»       — Да, но не все. Янычары считаются элитным подразделением, потому они и охраняют дворец и всех его обитателей, — Хёнвон, как будто не замечая заминку Донхэ, пользуется тем, что парень повернулся к нему лицом, и принимается мягко причёсывать его густую чёлку. — В основном, это молодые воины с отличной физической подготовкой. Стражники из состава янычар, как правило, не заводят семьи, только по благоволению султана и исключительно в качестве награды за верную и преданную службу.       — Ну, хоть тут стало понятнее, — вздыхает парень, прикрывая глаза и позволяя слуге как следует расчесать его чёлку. — Так, основное я понял. А о ком мне ещё следует знать?       — Вообще — обо всех, — вздыхает омега, тут же добавляя, как только Донхэ распахивает глаза, в возмущении уставившись на своего, можно сказать, друга. — И я не издеваюсь. Чем быстрее ты запомнишь, кто есть кто во дворце, тем меньше ошибок совершишь. Тебе ещё предстоит познакомиться с детьми нашего правителя, а также с Хранителем покоев султана…       — Хранитель покоев? А это кто такой? — заинтересованно уточняет парнишка, поёрзав на мягком диванчике. — Ещё один евнух, которого мне следует запомнить? Он подчиняется Шивону-ага?       — Кто? Евнух? Нет, вовсе нет, — Хёнвон прыскает со смеху, прикрывая рот ладонью. — Нет, Хранитель покоев — альфа, один из янычар. Он фактически вырос во дворце. И раз он не евнух, в гарем ему входа нет, но во дворце рано или поздно вы будете пересекаться — он, можно сказать, правая рука нашего правителя, Кюхён-паша. Он контролирует всё, что происходит во дворце и за его пределами. Наш султан Ли Хёкджэ доверяет ему, и этот альфа ещё ни разу его не подвёл.       — Паша? — обречённо вздыхает Донхэ, понимая, что ему нужно запоминать новый статус во дворце — и при этом постараться не запутаться. — А паши чем занимаются?       — В основном, так называют приближённых к султану янычар, — подсказывает худенький омега с запахом винограда, покачивая головой. — Ну либо советников Повелителя, они иногда посещают дворец, хоть и тоже не имеют доступа в гарем. Можно сказать, эта часть дворца — душа и сердце султана, ведь другим альфам запрещён сюда вход. И, наверное, Кихён-калфа уже рассказывал, что при альфах любому из нас, даже супругу правителя нужно прикрывать своё лицо. Только в этой части дворца, вплоть до покоев Повелителя, можно ни от кого не закрываться.        — Да чем мне прикрываться? Я же не калфа и не супруг султана, чтобы у меня были эти их шикарные рукава, — ворчит Донхэ, но на эти слова у Хёнвона тоже нашлось, что сказать, причём эти слова одновременно ответили парнишке на несколько волнующих его вопросов, ведь о стольком этот юный хатун ещё не успел спросить своего личного слугу.       — Простые слуги и наложники просто прикрываются рукой, — подсказывает Хёнвон, мягко улыбаясь и снова протягивая руку с гребнем к волосам рыженького омеги с запахом грейпфрута, аккуратно продолжая причёсывать густые пряди и придерживая их свободной рукой. — А у более знатных слуг, хатун и супругов султана имеются специальные вуали для этой цели. У тебя тоже такая будет, когда портные закончат с твоим и моим нарядами. Кстати, за это я тоже должен поблагодарить тебя, Донхэ-хатун. Я уже и не думал, что мне удастся хотя бы раз надеть нечто подобное.       — А… да не стоит благодарности… — заминается Донхэ, не зная, как ему реагировать на эту благодарность: парнишка ведь совершенно не подумал о том, что случится со слугой, который помог ему выбраться из темницы, всё устроил Кихён-калфа, потому благодарить им всем стоит именно его, а уж никак не взбалмошного пленника, который действует и говорит быстрее, чем думает. — Кстати, я так понимаю, что наложники едят все вместе внизу, как и хатун? Супруги султана едят не в гареме? А сам султан, он не приходит сюда?        — О, а ты наблюдательный, — хихикает Хёнвон, радуясь, что хатун как будто даже повеселел, задавая более насущные вопросы, больше основанные на наблюдениях паренька, а не на сложившихся исторических понятиях. — Ну, супруги султана часто проводят здесь время, но предпочитают принимать пищу в своих покоях, сравнимых по размеру разве что с покоями нашего Повелителя. А сам султан Ли Хёкджэ здесь практически не бывает, а еду ему приносят в его покои или же в столовую залу, как сегодня, слава Аллаху.       — Вот как, — омега цокает языком, стараясь не выдавать, что его немного расстроил ответ слуги: всё-таки Донхэ хотелось бы узнать, чего ему дальше ждать от Ли Хёкджэ хан Ынхёка и как скоро тот призовёт его к себе вновь. — «Нужно будет придумывать развлечение для правителя», — напоминает себе рыженький омега, некстати убеждаясь в том, что он сам задал себе слишком много целей на ближайшее время, которые необходимо выполнять любой ценой. — «Причём, веселить его так, чтобы наш уговор остался в силе… Ведь он сдержит своё слово, верно?»       — Кстати, а почему все так обрадовались тому, что султан завтракает в столовой зале? — недоумённо уточняет Донхэ, не понимая всеобщего ажиотажа. — «Да где обычно ест Ли Хёкджэ?» — любопытство так и съедает парня изнутри, но он старается проявить терпение, хотя бы настолько, насколько Хёнвон в свою очередь с пониманием и рассудительностью отвечает на его вопросы.       — Признаться, это неудивительно, что весь дворец от столь радостной новости на ушах стоит, — отвечает Хёнвон, немного помедлив перед ответом, как будто раздумывая, стоит ли рассказывать об этом новенькому хатун. — Наш султан Ли Хёкджэ больше года из покоев практически не выходил, отлучаясь только по деловым вопросам. Но, кажется, дела во дворце отныне пойдут хорошо и здесь закипит жизнь, да будет на то воля Аллаха. Может, наконец-то и праздник какой-нибудь устроят…       — Почему султан не выходил из покоев? — Донхэ даже икает от удивления, снова повернувшись к слуге всем корпусом и встревоженно таращась на Хёнвона, старательно игнорируя факт того, насколько мечтательным сейчас выглядит омега, думая о празднествах, которые, видимо, не устраивали во дворце какое-то время. — Он болел? Вчера он показался мне вполне здоровым, только каким-то грустным и…       — Нет, Донхэ-хатун, наш Повелитель не был болен, — слуга торопится успокоить фаворита султана, сам испугавшись предположения рыжего омеги. — Точнее, у него болело не тело, а душа. Но то, что султан Ли Хёкджэ снова пожелал завтракать вне покоев, это добрый знак.       — У султана болела душа? — переспрашивает парнишка, задумавшись над словами Хёнвона. Не то, чтобы и до этого у Донхэ были сомнения насчёт честности слуги, но сейчас омега уверен, что этот приветливый и исполнительный юноша говорит правду — рыженький хатун сам видел, насколько печальным, несмотря на строгость и серьёзность, ему показался Хёкджэ: этот немногословный и внимательный мужчина выглядел таким уставшим и как будто даже потерянным, на что Донхэ не мог обратить внимание, когда был в покоях султана, ведь в те минуты он беспокоился за жизнь Вуки, а потом и за свою собственную. — «Но сейчас, когда я могу снова воспроизвести эти мгновения в своей памяти, султан и правда кажется мне таким… тоскующим», — понимает омега, но ответа на свой вопрос так и не получает: Хёнвон снова замялся, определённо желая сменить тему, а затем зычный голос Шивона-ага, доносящийся с нижнего этажа, отвлекает их обоих.       — Идём, Донхэ, — предлагает слуга, поднимаясь с места и откладывая гребень на столик. — Нужно узнать, что там происходит.

***

      — А вот и Донхэ-хатун, — Шивон-ага, суетящийся возле огромного сундука, который внесли в обширное помещение гарема пара евнухов, замечает рыженького омегу, спускающегося вместе с Хёнвоном по небольшой лестнице со второго этажа. — Иди сюда, хатун. Пришло время принимать дары.       — Какие дары? — Донхэ неловко запинается на последней ступеньке и чуть было не падает на холодный пол, но Хёнвон позади вовремя придерживает парня за локоть, помогая выпрямиться, на глазах у усмехающихся наложников, которые таращатся на него, в отличие от высоких и мускулистых евнухов, выстроившихся в ряд и спокойно глядящих себе под ноги, будучи, очевидно, вышколенными главным помощником хасеки-султан. — О чём ты говоришь, Шивон-ага?       — Как положено, после первой проведённой ночи, султан преподносит подарки новому фавориту, — негромко поясняет омега с запахом винограда, любопытно заглядывая через плечо хатун. — А его щедрость зависит от того, насколько ему понравился новый хатун…       — «Подарки? После проведённой ночи?» — все подсказки Хёнвона никак не укладываются в голове рыжего парнишки, а задать прямые вопросы Донхэ не может никому, кроме Кихёна-калфы и, может быть, самого султана: Хичоль-хасеки, возможно, тоже осведомлён об обмане, который фактически совершает новый хатун, пусть и с повеления местного правителя, но омега уверен, что он скорее вырвет себе язык, чем прямо спросит этого прекрасного мужчину о том, что ему известно. Но Шивон-ага не походит на любителя пошутить, а сундук, который евнухи с трудом принесли в гарем, кажется таким огромным…       Впомнив об евнухе, Донхэ хочет было попросить его не привлекать к ситуации такого большого внимания, но рослый мужчина уже отдаёт распоряжение, и другой евнух, тоже высокий и широкоплечий, но кажущийся немного моложе Шивона-ага, тут же наклоняется к огромному сундуку, который высотой практически достигает его бедра, и, щелкнув запором замка, откидывает тяжёлую крышку, придерживая её, чтобы та не стукнула ненароком кого-то из наложников. Обитатели гарема любопытно окружают сундук, едва давая место Донхэ, и, не скрываясь, начинают обсуждать столь богатые подарки, которые султан выслал своему новому фавориту, пока сам хатун лишь озадаченно переводит взгляд с восхищённо ахающего Хёнвона на дары, которые виднеются на самом верху сундука.       — Это, наверное, какая-то ошибка… — бормочет парнишка, наклоняясь к сундуку и в замешательстве рассматривая какие-то небольшие, плотно затянутые мешочки, туго набитые чем-то тяжёлым, длинные изящные цепочки и серьги, красиво поблёскивающие на свету, и виднеющиеся под ними шелковые ткани разнообразных цветов, свернутые в мягкие, не хранящие форму небольшие рулоны. — Это не может быть всё для меня… За одну ночь… Куда мне столько…       — Не стоит отказываться от подарков Повелителя. Он может счесть это личным оскорблением, — раздаётся уже знакомый Донхэ голос откуда-то позади обсуждающей его толпы, потому парнишка поднимает голову, чтобы увидеть, как Хичоль-султан, сопровождаемый лишь одним слугой, тем самым юношей постарше, которого омега видел утром, уверенно прокладывает себе путь в самый эпицентр событий. — «Учитывая, что хасеки следит за порядком во дворце, было бы наивно полагать, что он пропустит такую новость», — не без раздражения думает Донхэ, но, когда он видит, как все наложники почтительно приветствуют супруга султана, хатун решает поступить также и, одёрнув свою рубаху, которую ему пока не на что сменить, парень чуть наклоняет голову, никак не комментируя слова Хичоля-султан и гадая, что тот ещё решит ему рассказать.       — Все дары нашего Повелителя будут храниться в твоих покоях, так как ты теперь их полноправный владелец, — спокойно поясняет хасеки-султан, многозначительно посмотрев на съёжившегося от его взгляда Шивона-ага, как будто сообщая что-то своему верному евнуху лишь своим взглядом. — Из тканей портные могут пошить тебе и твоему слуге новые наряды, когда пожелаешь, а деньги и драгоценные камни — это твои личные средства. Твой слуга пояснит тебе, на что здесь их можно потратить, Донхэ-хатун.       Последние слова Хичоль-султан произносит как будто с какой-то издёвкой, слегка взмахнув рукой с ниспадающим рукавом, отчего его аромат клюквы становится только ярче и приторнее, но парнишка старается пропустить это мимо своих ушей, с любопытством ощупывая тяжёлые мешочки и даже приоткрыв один из них, чтобы увидеть местную валюту — тяжёлые золотые монеты. Всё это кажется странным и непонятным, но услышать то, что частью даров можно поделиться с Хёнвоном, было довольно приятно для Донхэ: парнишка действительно не представляет, для чего Ли Хёкджэ отправил столько подарков для него, для омеги, с которым он даже не провёл эту ночь. — «Возможно, здесь так заведено?» — спрашивает Донхэ самого себя, продолжая в растерянности перебирать дорогие украшения и прикасаясь пальцами к мягкому, гладкому шёлку, расписанному красивыми цветами. — «Но дарить, кроме украшений и тканей, которые, видимо, так нужны наложникам, ещё и деньги?..»       — А вот украшениями можешь поделиться со всеми, с кем пожелаешь, — добавляет властный омега, усмехаясь краешком рта и как будто даже с интересом наблюдая за парнишкой перед собой, за растерянным и юным хатун, до сих пор не до конца понимающим, куда он попал. — Если, конечно, пожелаешь.       — «Поделиться?» — задумчиво повторяет рыженький омега с запахом грейпфрута, оборачиваясь на Хёнвона, как будто желая спросить совета у своего слуги: поделиться украшениями парнишка действительно готов, поскольку, наверное, у него нет такого чувства, как жадность, да и его друзьям, возможно, подарки не помешают. — «Если здесь на что-то можно тратить деньги, то, наверное, можно и украшениями пользоваться, как платой за что-то?»       Кихён-калфа говорил Донхэ, что тому остро необходимо завести во дворце полезные знакомства, а, в идеале, и вовсе обрести новых друзей. Но после утренней ситуации хатун уверен, что просто подкупить наложников украшениями он не может и не хочет, ведь кому понравится то, как над ним потешаются? Кто здесь хорошие наложники, а кто лишь старается выглядеть таковыми, Донхэ не знает, Кихёна-калфы и его друзей здесь сейчас нет, потому омега решает спросить совета у Хёнвона, который наверняка трудится во дворце не один день и прекрасно осведомлён о том, кому здесь можно доверять.       — Хёнвон, — парнишка негромко подзывает омегу с запахом винограда к себе и, когда тот наклоняется ближе к хатун, любопытно на него поглядывая, Донхэ тихо задаёт свой вопрос. — Здесь… здесь есть твои друзья?       — Есть парочка, Донхэ-хатун, — высокий слуга с удивлением косится на нового фаворита султана, но, не задавая никаких вопросов, осторожно указывает рукой в сторону спальных мест, где, как будто стараясь не показываться никому на глаза, сидят двое наложников, украдкой наблюдая за происходящим. — Они вон там.       Донхэ с любопытством смотрит туда, куда указывает Хёнвон, поверх голов мельтешащих наложников, сгорающих от любопытства, подарит ли им что-нибудь новый хатун. В отдалении от них, практически не переговариваясь, те двое слуг, несмотря на то, что они одеты богаче простых обитателей гарема, почему-то выглядят очень печальными и одинокими. — «Они — слуги кого-то из супругов султана?» — предполагает Донхэ, рассматривая парней с довольно мягкими чертами лица, в практически одинаковых рубашках с узорами из крупных бутонов распустившихся цветов, и уже начинает было сомневаться в правильности своего решения. — «Что, если они прислуживают кому-то из хатун или супругов Ли Хёкджэ и своим подарком я только обрету новых врагов?» Но отступать от своего решения уже поздно, потому, собравшись с мыслями, омега как можно приветливее кивает им, негромко добавляя для Хёнвона:       — Позови их сюда.       Пока Хёнвон машет рукой, подзывая своих друзей, парнишка быстро оглядывает присутствующих, чтобы хотя бы попытаться понять, не навлекает ли он таким образом на свою голову новые беды. Пока двое слуг удивлённо переглядываются и, поднявшись с места, робко подходят ближе, аккуратно протискиваясь между наложниками, омега сперва смотрит на Шивона-ага, по чьему выражению лица, увы, не удалось ничего распознать, а затем — на хасеки-султан, который, хоть ничего больше не говорит, но продолжает смотреть на Донхэ с нескрываемым любопытством, как будто спрашивая его своим проницательным взглядом: — «И что ты будешь делать дальше, хатун?»       Тем временем друзья Хёнвона подходят ближе, и Донхэ наконец может их рассмотреть. Казалось, что эти двое практически идентичны: невысокого роста, чуть ниже самого хатун, с короткими и аккуратными стрижками, эти гаммы держатся вместе, так как парень замечает, как плотно их локти соприкасаются, словно наложники ищут опору друг в друге, как самые близкие друзья. Подошедшие слуги смотрят на хатун с немым вопросом, сомнением и настороженностью, но без какой-либо враждебности, и это отчасти успокаивает Донхэ — утром в толпе насмехающихся над ним наложников этих людей точно не было. — «Хёнвон бы не стал дружить с плохими людьми, верно?»       — Не бойтесь меня, — парнишка старается улыбаться как можно приветливее, наугад выбирая из двух слуг одного, который кажется чуть постарше второго, юношу с приторным запахом пастилы, отличающегося от присутствующих вытянутой и по-лисьи суженной в уголках формой глаз. — Подойди ближе. Как тебя зовут?       — Сюмин, Донхэ-хатун, — мягко, хоть и удивлённо отвечает юноша с вытянутой и заостренной внизу формой лица, и, выдвинувшись из толпы наложников, послушно делает шаг вперёд, продолжая с любопытством поглядывать на Донхэ, закусывая свою полноватую, в отличие от практически точеной верхней губу, и очевидно не представляя, с какой целью новый хатун позвал его с другом. Боясь передумать и ошибиться, парнишка жадно исследует взглядом красноватые волосы гаммы, его тёмные брови изящной формы — и очень красивую форму ушей с аккуратными мочками. Недолго думая, Донхэ опускает взгляд, стараясь найти в сундуке что-то подходящее, и удачно натыкается на длинные и тонкие золотые серьги, похожие на те, что были на одном из слуг Хичоля-султан. Аккуратно, чтобы не запутать нити с другими цепочками, парнишка достаёт простые по исполнению, но очень изящные серьги, которые по его мнению отлично подойдут к образу этого гаммы, и протягивает украшение Сюмину на вытянутой руке, продолжая улыбаться этому спокойному наложнику:       — Держи, это тебе.       Сюмин с удивлением таращится на хатун перед собой, очевидно, не зная, как ему отреагировать на этот подарок, но, видимо, Хёнвон подал гамме за спиной Донхэ какой-то знак, так как, немного смущённо улыбнувшись, наложник с запахом пастилы вежливо кланяется и осторожно берёт серьги с руки рыжего паренька, тихо промолвив:       — Благодарю Вас, Донхэ-хатун.       От «Вас» омега чуть было не вздрогнул, так как подобное обращение для него довольно непривычно и неприятно, но требовать относиться к нему как к равному сейчас бессмысленно и даже опасно — Хёнвон ясно дал понять, что даже будучи его личным слугой, омега с запахом винограда не может при других людях обращаться к Донхэ неформально, а уж в отношении других слуг не стоит даже и заикаться о подобном. Чтобы не образовалась неловкая пауза, парень мелко кивает гамме и переводит взгляд на его друга, стараясь выглядеть дружелюбным:       — А как зовут тебя?       — Чондэ, Донхэ-хатун, — второй гамма, от которого так мягко пахнет миндалём, тоже делает шаг вперёд, позволяя Сюмину отступить назад, туда, где остальные наложники не будут так таращиться на него и обсуждать. Донхэ с любопытством рассматривает этого наложника, темноволосого, с более трапециевидной формой лица и очень аккуратными прямыми чертами лица, без каких-либо резких углов. Внимательно изучив сложившийся образ парня, хатун снова переводит взгляд на свой сундук и, чуть подумав, медленно достаёт из него длинное украшение с небольшой застёжкой, которое обычно закрепляют на волосах. Помимо самой тонкой цепочки, на этом украшении разбросаны крохотные цветочки, отчего, если прибрать пряди как следует, можно будет спрятать в волосах эту нить, но оставить на виду столь мелкие дополнения, чтобы казалось, будто эти тёмные и густые волосы гаммы посыпали стразами в форме цветов.       — А это для тебя, Чондэ, — произносит Донхэ и, распутав эту цепочку и уложив её на руке так, чтобы наложник в полной мере увидел её красоту, хатун протягивает подарок гамме перед ним, продолжая приветливо улыбаться. — Думаю, на твоих тёмных прядях она будет замечательно смотреться.       — Да хранит Вас Аллах за Вашу щедрость, Донхэ-хатун, — этот парень разговаривает более формально и учтиво, но тем не менее тоже с мягким, не агрессивным тоном, и, что омегу, безусловно, порадовало, Чондэ также не отказывается от подарка и, учтиво поклонившись хатун, берёт с руки Донхэ эту цепочку для волос, не скрывая своего любопытства. Но стоит гамме отступить назад, как и его, и Сюмина, тут же окружили наложники, наперебой прося их примерить подарки, чтобы увидеть, как эти украшения будут смотреться на них. Донхэ опасливо бросает взгляд на Хёнвона, чтобы понять его реакцию — всё-таки выбрать подарок для своего слуги при других наложниках парень не решился, думая о том, что в покоях они смогут как следует всё примерить и подобрать для омеги с запахом винограда что-то особенное, но на лице этого высокого и худенького парня нет ни следа зависти или осуждения: Хёнвон с лицом, полным восторга и радости, наблюдает за тем, как кто-то из наложников приносит слугам зеркало, а некоторые обитатели гарема помогают смущённому Чондэ как следует разместить цепочку на его тёмных волосах.       — Спасибо, Донхэ-хатун, — тихо произносит парень, повернувшись к Донхэ и чуть ли не просияв после увиденного. — Я уже давно не видел их такими радостными…       — Надеюсь, что им понравится, — омега спешит перебить Хёнвона, замечая, как нервно на них косится Шивон-ага. — Тебе мы тоже подберём что-нибудь подходящее, хорошо? Вот только как всё это отнести в мои покои…       — Если дары уже можно уносить в покои, то мы сейчас этим займёмся, Донхэ-хатун, — ворчливо произносит евнух, и это отчасти поясняет парнишке о положении дел: кажется, Шивон-ага спешит заняться своими обязанностями, и если Донхэ будет приносить ему как можно меньше хлопот, то, возможно, помощник хасеки даже станет относиться к нему хоть немного снисходительнее. Но проверить свою теорию он не успевает, так как Донхэ понимает главное: Хичоль-султан, никак не прокомментировав происходящее, молча поворачивается и идёт к выходу из гарема, позвав молчаливого слугу, которого хатун видел утром, за собой. Тем временем в голове хатун появляется новая идея, стоит ему вспомнить свой разговор с Хёнвоном и, чуть ли не подпрыгнув на месте, Донхэ срывается с места, обходя деловитого Шивона-ага, занимающегося сундуком вместе с другими евнухами, и спешит догнать Хичоля-султан, негромко позвав этого красивого и властного омегу:       — Хасеки-султан!       — Да, Донхэ? — вопрошает мужчина, медленно поворачиваясь к омеге и вопросительно глядя на него. Парень хотел было задуматься на тему того, почему хасеки не назвал его «хатун», но этот вопрос рыженький омега отбрасывает из своих мыслей крайне быстро — скорее всего, знатным обитателям дворца позволяется опускать различные обращения, так что зацикливаться на этом не стоит. Поравнявшись с Хичолем-султан и набрав в грудь побольше воздуха, парень на духу выпаливает свою просьбу:       — А можно ли вечером устроить небольшой праздник?       — Праздник? — переспрашивает хасеки, криво улыбаясь краешком рта, пока спокойный и невозмутимый слуга за его спиной с любопытством переводит взгляд на замолчавшего Донхэ. — Праздники во дворце устраивают только по важным поводам, Донхэ. Ну, или если у тебя есть на это средства. Казна султана Ли Хёкджэ не предназначена для пустых трат. Неужели Шивон-ага ещё не объяснил тебе этого?       По тихому вздоху за своей спиной парень понимает, что этот исполнительный евнух, бесшумно подошедший к говорившим, уже готов записать Донхэ в список своих злейших врагов. — «Если ему попадёт из-за того, что я не знаю местные порядки, о хорошем отношении ко мне можно забыть», — догадывается омега, но, раз Хичоль-султан не отказывает Донхэ напрямую и не уходит, у парня, возможно, ещё есть шанс выйти из ситуации так, чтобы не навлечь гнев хасеки ни на себя, ни на этого евнуха. — «Возможно, об этом и говорил Хичоль-султан, когда упоминал траты собственных средств?» — догадка осеняет рыженького парня с запахом грейпфрута и, коротко кивнув хасеки, тем самым безмолвно попросив его подождать ещё минутку, Донхэ, обойдя встревоженного Шивона-ага, снова подходит к сундуку, который евнухи ещё не закрыли на тяжёлый замок и, с их помощью снова откинув тяжёлую крышку, омега берёт один из мешочков, в котором звенят золотые монеты. Чтобы не отнимать время у хасеки-султан, парень ничего не объясняет присутствующим и лишь коротко взмахивает свободной рукой, повторяя запомнившийся ему жест Хичоля-султан, чтобы евнухи продолжали заниматься своим порученным делом. А затем Донхэ, замечая, что Хёнвон двинулся следом за ним, возвращается к Хичолю-султан, практически без раздумий протягивая ему мешочек в своей руке:       — Вот, Хичоль-султан, этого хватит?       Несколько секунд хасеки не отвечает ничего, внимательно рассматривая парня перед собой. Донхэ уже было решил, что он снова допустил какую-то серьёзную ошибку, но, коротко хмыкая, красивый омега с запахом клюквы лишь улыбается немного шире, покачивая головой:       — Ты самый странный хатун из всех, что мне доводилось видеть, Донхэ.       — Почему? — недоумённо наклоняя голову набок, Донхэ оглядывает мешочек в своей руке: Хичоль-султан не даёт ему ни малейшей подсказки, так что, растерявшись, омега выпаливает первое, что приходит в голову:       — Этого мало, да? Нужно ещё?       Вместо ответа хасеки-султан лишь насмешливо фыркает, раздвигая свои полноватые вишнёвые губы и обнажая ровный ряд белых зубов. — «Действительно, как хищный кот», — понимает Донхэ, осознавая, как, невзирая на угрожающий вид, этот омега всё равно остаётся невероятно прекрасным и выглядящим изысканно. Но, вместо того, чтобы поднять хатун на смех или наказать его за оплошность, супруг султана протягивает к нему руку и, коснувшись своими длинными пальцами запястья Донхэ, едва ощутимо надавливает на него, таким образом заставляя парня опустить руку.       — Мой тебе совет — не разбрасывайся деньгами, — несмотря на усмешку, Хичоль-султан определённо говорит очень серьёзно, так что Донхэ даже старается не дышать, чтобы не спровоцировать супруга султана на более резкое отношение. — Никогда не знаешь, что может случиться с тобой завтра.       — «Это прямая угроза?» — парень практически похолодел, не зная, что ему ответить и вообще стоит ли как-то пояснять его намерения. — «За просьбу о празднике? Что в этом такого? Я же не собираюсь тратить деньги из казны…» — Донхэ растерян, он понимает, что многие устои и порядки ему всё ещё непонятны, а Кихёна-калфы рядом всё ещё нет, чтобы парень мог расспросить слугу более подробно, не так, как Хёнвона, который определённо боится говорить о каких-то вещах. Тем временем Хичоль-султан, судя по всему, убедившись, что новенький хатун запомнил его совет, коротко взмахивает рукой в сторону евнуха, призывая Шивона-ага подойти ближе:       — Хотя, думаю, небольшой праздник мы сможем устроить этим вечером. Шивон, распорядись о паре-тройке десертов, шербете и фруктах. И пусть музыканты будут готовы. Скажешь, что это мой приказ. Деньги поварам занесёт Хвитэк, так что пусть начинают готовиться. Валиде-султан я сам оповещу. Вечером мы проведём праздник, в качестве исключения, в честь нового хатун.       Последние слова хасеки снова пропитаны издёвкой, но Донхэ старается уже не обращать на это никакого внимания. Шивон, практически вытянувшись в струнку, сразу энергично закивал, внимательно слушая супруга султана, а невозмутимый слуга за спиной хасеки при упоминании своего имени едва заметно наклонил голову набок, вслушиваясь в слова своего господина. — «Так значит, его зовут Хвитэк», — Донхэ убеждён, что разом все имена он не сможет запомнить, так как и в статусах обитателей дворца ему ещё не всё понятно, но слуг Хичоля-султан определённо стоит запомнить как можно быстрее.       Более того, хасеки упомянул, что о празднике он расскажет и тому самому валиде-султан, в чьём подчинении отныне находится робкий и осторожный Вуки. — «Возможно, Чонсу-султан разрешит ему прийти на праздник? Надо будет спросить у Кихёна-калфы, вдруг удастся пригласить ещё и Мина…» — задумывается Донхэ, надеясь, что ему удастся поговорить со своим другом и убедиться в том, что тот в порядке. — «Интересно, а сам султан придёт?»       При мысли о том, что сам Ли Хёкджэ, возможно, посетит гарем и, если хатун повезёт, то этот властный мужчина с запахом сандала снова улыбнётся и, возможно, хоть немного развеет неведомую Донхэ тоску на своём сердце, парень неприкрыто улыбается, ровно до тех пор, пока парень не понимает, что Хёнвон молча трясёт его за плечо, хасеки-султан со слугой уже покинули гарем, а ворчливый евнух перед ним продолжает читать какие-то нотации:       — … Донхэ-хатун, да ты меня слушаешь вообще?!       — А? — вздрогнув, Донхэ поджимает губы и крепче сжимает мешочек с монетами в своей руке, раз Хичоль-султан его так и не взял. — Да, я… я слушаю. Что-то не так?       — Не знаю, что ты задумал, хатун, но твоя беспечность меня просто поражает, — вздыхает кастрированный альфа с запахом можжевельника, прикладывая пальцы к своим вискам и массируя их, чтобы, видимо, унять возникшую головную боль. — Благодаря твоим стараниям, и мне, и всему дворцу прибавилось работы. Пришлю к тебе наставника, и чтобы до самого праздника из комнаты не выходил, ты меня понял? Хёнвон отнесёт портным выбранные вами ткани, а обед тебе подадут в покои. И поторопитесь с выбором материала, к вечеру ваши праздничные наряды должны быть готовы, это будет даже поважнее повседневного наряда хатун. Хёнвон, ты всё понял?       — Будет исполнено, Шивон-ага, — омега тут же кланяется, чтобы, видимо, убедить евнуха в том, что по части распоряжений в его адрес никаких проблем не возникнет. — Как Донхэ-хатун выберет ткани, я тут же отнесу их портным и позову Инсона-ага, если он свободен.       — Он будет свободен после обеда, но зайди к нему сразу после портных, — уточняет Шивон-ага, тихо вздыхая и ворча практически себе под нос. — О, Аллах, за что мне такое наказание на голову свалилось… Донхэ-хатун, тебе всё понятно?       — Да… почти, — несмело признаётся хатун, переминаясь с ноги на ногу и крепко сжимая мешочек с монетами в своих руках. — А когда мне передать Хвитэку деньги для праздника?       От услышанного Хёнвон чуть было не запнулся на ровном месте, удивлённо вытаращив глаза на рыжего парнишку, а Шивон-ага, поджимая губы, явно с большим трудом сдержал пару резких словечек, которые так и рвутся наружу. — «Да что я опять не так сказал?!» — Донхэ снова начинает сердиться, по одной простой причине: здесь никто ничего не поясняет сразу, почему-то надеясь, что новоприбывшие уже знакомы со всеми местными порядками.       — Если ты ещё не понял, то за тебя всё организует хасеки-султан, — недовольным тоном сообщает евнух, нахмурившись и шумно фыркая в ответ на вопросы Донхэ. — Он и платит за этот праздник, а ты даже не поблагодарил его. Лучше воспользуйся советом Хичоля-султан и не трать деньги на всякие глупости. Хёнвон, ты почему ещё здесь?       — Ох, точно, надо показать, куда ставить сундук, — спохватился омега, коротко поклонившись ещё раз и практически пулей помчавшись в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, чтобы проконтролировать, как справляются евнухи, несущие тяжёлый сундук в покои Донхэ.       — Даже странно, что хасеки так расщедрился, — многозначительно произносит евнух, провожая Хёнвона взглядом, а затем снова покосившись на притихшего хатун перед собой. — Хотел бы я знать, что же произошло прошлой ночью.       Но Донхэ, ничего не отвечая Шивону-ага, лишь коротко пожимает плечами и, испытывая некое моральное удовлетворение от раздосадованного выражения лица помощника хасеки, отправляется следом за Хёнвоном, воспользовавшись возможностью умолчать в этом вопросе. Всё-таки побесить евнуха повторением его же собственного способа игнорирования важных вопросов оказалось даже приятно.