Сердце султана

      После того, как Кихён-калфа скрылся из глаз, Донхэ снова начал нервничать. Да, с некоторыми из наложников парень успел познакомиться во время их длительного путешествия, но, в отличие от его лучших друзей, Вуки и Мина, рыженький омега не особо рвался заводить некие приятельские взаимоотношения. Единственным слугой, с кем парень хоть немного разговорился, стал худенький блондин, Хёнвон, но Донхэ не считает это событие каким-то личным достижением. — «И что в итоге вышло из этой болтовни с ним?» — омега задаёт самому себе правильные вопросы, но таких же правильных ответов у него не находится. В одном Донхэ прав однозначно: пока он не выучит местные порядки и не затаится, любой, кто помогает ему за спиной местной знати, может оказаться под ударом, даже Кихён-калфа, который явно держится на своём посту не первый месяц.       Рослый евнух, к счастью, почти сразу же потерял интерес к новоявленному хатун и практически не обращал на него никакого внимания, занимаясь своими делами: кастрированный альфа зычно раздавал указания, отправляя других хатун на занятия, а наложников — на практически генеральную уборку гарема и верхнего этажа, пока пара подоспевших евнухов что-то перетаскивают наверху, создавая не слишком навязчивый, но всё равно раздражающий шум. Донхэ, немного подумав, тут же решил воспользоваться ситуацией, пока на него никто не обращает внимание. — «За ночь мою постель наверняка ещё никто не занял…» — парнишка чуть ли не облизывается, глядя на свою расправленную кровать, из которой его так бесцеремонно выдернули посреди ночи. — «Пока они там разбираются с комнатой… Может, мне удастся вздремнуть хотя бы часик?» Но парень не успевает ни прилечь, ни даже подойти к постели, так как торопливые шаги позади него вынуждают Донхэ обернуться, чтобы быть готовым к встрече с тем, кто так спешит в гарем.       — Айден! Айден, что происходит? — худенький омега с запахом сладкого винограда, Хёнвон, судя по всему, так спешил попасть в гарем, что даже не успел привести себя в порядок: парень пропустил пару пуговиц, когда застёгивал свою «рабочую» рубашку, что верхняя её часть торчит ассиметрично и до смешного нелепо, на что слуга даже не обратил внимания. — Я места себе не находил! Ты в порядке? Кихён-калфа такого наговорил про то, что я теперь твой слуга и переезжаю в гарем… Ты правда теперь хатун?       — Да, Хёнвон, я в порядке, — Донхэ приветливо улыбается пареньку, решая для себя, что теперь его болтливость не так уж и раздражает рыжего омегу с запахом грейпфрута, ведь главное в этой ситуации то, что Хёнвону не попадёт за его самовольную помощь, на что новоявленный хатун очень рассчитывает. — На самом деле это не такая уж и простая история, так что я сам мало что понимаю… Но то, что рассказал тебе Кихён-калфа, это правда: прошлой ночью… я стал хатун, а султан подарил мне вот это и сказал, что отныне меня зовут Донхэ.       Донхэ вовремя вспоминает совет Кихёна — не болтать о том, что происходило прошлой ночью в покоях султана, и решает последовать рекомендации умного слуги, потому и отвечает довольно уклончиво. Но, чтобы окончательно убедить Хёнвона в реальности происходящего, парень решает приподнять руку и показать омеге кольцо на своем указательном пальце, решив, что тот наверняка узнает украшение, которое до этого было на руке его Повелителя. Так и вышло: замерев на месте, Хёнвон даже рот открывает от удивления, рассматривая кольцо, а после переводя взгляд на Донхэ, не сразу находя, что сказать.       Донхэ боковым зрением замечает, что Шивон-ага, оказавшийся неподалёку, даже перестал контролировать наложников и слуг, с явным интересом прислушиваясь к их разговору. — «Ему до безумия интересно, что произошло вчера ночью», — понимает омега, стараясь не показывать того, что он видит этот испытывающий, практически прожигающий его насквозь взгляд строгого евнуха. — «Судя по всему, с Хичолем-султан у него не такой уровень доверия, чтобы тот сообщил ему что-то такое, что простым слугам знать не положено. В какой-то мере, это — моё спасение».       Но парнишка старается не забывать о главном: хасеки что-то известно о произошедшем, и явно намного больше, чем этот властный омега показывает. — «Сказал ли ему султан о том, что мы не переспали прошлой ночью?» — Донхэ снова начинает беспокоиться, и неспроста: как и сказал Кихён-калфа, ему нужно хорошенько продумать тактику и то, как новоявленный хатун будет себя вести перед другими, чтобы не нарваться на новые проблемы. Вдобавок, парнишка продолжает волноваться о том, как обстоят дела у его друзей, но об этом калфа обещал рассказать ему немного позже.       — «Сейчас мне нужно наконец попасть в свои новые покои, и наедине хорошенько расспросить Хёнвона о местных порядках», — напоминает себе Донхэ, коротко качнув головой, как будто соглашаясь со своими же мыслями. — «Ну и поинтересоваться насчёт завтрака, а после дождаться Кихёна и какого-то наставника. Тут что, кроме султана совсем никто с утра не ест?»       — И я спросил у хасеки разрешения на то, чтобы ты стал моим слугой, — поясняет омега, опуская руку, чтобы Хёнвон перестал недоумённо таращиться на так знакомое ему кольцо султана, а затем подходит ближе, решая помочь пареньку с его одеждой, и принимается застёгивать ему пуговицы правильным образом, пользуясь тем, что в этом месте не виднеется никаких стражников, скрытых от глаз за поворотом. — Ты же не против? Всё произошло так быстро, что спросить твоего мнения я как-то не успел.       — Ой, Айден… в смысле, Донхэ-хатун, я… я так тебе благодарен за эту честь! — Хёнвон, смущённо наблюдая за тем, как ещё вчерашний новый наложник приводит его в порядок, охает и аккуратно отстраняет Донхэ от своей рубашки, быстро застёгивая пуговицы, как положено — судя по всему, из-за нового статуса парня омеге с запахом винограда теперь очень неловко общаться с рыженьким хатун. — Я буду служить тебе верой и правдой, ты не пожалеешь!       Донхэ не успевает ни пояснить пареньку о реальном положении вещей, что лучше всего будет, если Хёнвон будет относиться к нему также, как и раньше, ни ещё раз поблагодарить того за помощь — Шивону-ага, стоявшему неподалёку, явно надоело слушать эту болтовню, так как он быстро подходит к говорившим, с хмурым взглядом, не предвещающим ничего хорошего.       — Вижу, Хёнвон уже в курсе, что наш новый хатун выбрал его в качестве своего слуги, — недовольно произносит кастрированный альфа, оборачиваясь и оглядывая фронт проделанной работы. — Донхэ-хатун сейчас идёт наверх, в свою комнату, и ждёт своего слугу. Хёнвон, ты сейчас же отправляешься к портным и приводишь их сюда. С нового хатун, да и с тебя тоже необходимо снять мерки. Потом получше приберёшься в покоях, пока остальные наложники отправятся на занятия, а после обеда позовёшь к нему Инсона-ага, по личному распоряжению хасеки-султан.       — Будет исполнено, Шивон-ага, — к удивлению Донхэ, высокий омега нисколько не боится этого строгого мужчину, а, даже напротив, широко улыбается, вежливо поклонившись Хранителю гарема, готовый тут же отправиться по заданным ему поручениям. Но разговор прерывает отчаянно урчащий голодный живот хатун, характерное звучание которого привлекает внимание всех говоривших.       — Шивон-ага, ты что, до сих пор не покормил Донхэ-хатун?! — Хёнвон возмущённо всплеснул руками, покачав головой и обеспокоенно оглядев хатун перед собой. — Нельзя же так! После ночи с Повелителем оставить хатун голодным?!       — Не покормил? — удивлённо переспрашивает омега, нерешительно переступая с ноги на ногу и с трудом понимая, что происходит, и какие порядки во дворце исполняются с самого утра. — Я думал, что завтрак здесь позже… А что, все уже поели?       Сзади раздаются короткие смешки обычных наложников, но Донхэ старается не обращать на них внимания. — «Откуда ж мне было знать о местном распорядке дня, если мы приплыли поздним вечером?!» — недовольно думает новоявленный хатун, одёргивая низ своей ночной рубахи, торчащей из-за пояса штанов. — «Нашли себе развлечение — потешаться над новеньким. Хорошее воспитание, ничего не скажешь. Даже хорошо, что теперь я не буду проводить с этими злыми наложниками большую часть своего времени».       С другой стороны, хатун, с которыми Донхэ пока лично не знаком, омеге тоже не внушают доверия: сегодня эти красивые, утонченные омеги и гаммы уже отправились на свои занятия, не обращая на наложника с новым статусом практически никакого внимания, но прошлым вечером они уж очень насмешливо рассматривали новеньких со своего, верхнего этажа. — «Что с того, что ты переспал с султаном?» — всё никак не может понять Донхэ. — «Какие у них привилегии, помимо отдельной комнаты и слуги? Чего мне ждать и как себя вести?»       — Что, совсем до завтрака не дотерпишь? — Шивон-ага уже не выглядит таким презрительным: теперь евнух даже немного устало оглядывает растерянного хатун и, немного подумав, нехотя добавляет в адрес Хёнвона, поворачиваясь к слуге. — Ладно, дуй сперва на кухню. Может, осталось немного айрана для него. Но потом — сразу к портным, понял?       — Да я так быстро обернусь, что они ещё прийти не успеют, как хатун будет накормлен, — смеётся Хёнвон и тут же отступает назад, дружелюбно и даже с сочувствием улыбаясь Донхэ, который даже не рискует поинтересоваться насчёт того, что такое, собственно говоря, этот загадочный айран. — Донхэ-хатун, жди меня в покоях, хорошо? Я приведу портных и раздобуду тебе что-нибудь вкусненькое. Проголодался, наверное, до ужаса…       — Не то слово, — вздыхает омега, но высокий парнишка, пахнувший сладким виноградом, уже помчался по хорошо знакомым ему коридорам, быстро скрывшись из виду. Понимая, что сейчас для него будет лучше всего отправиться в свои новые покои и дождаться Хёнвона там, не мозоля и без того раздражённому Шивону-ага глаза, Донхэ украдкой почёсывает свой локоть и поджимает губы, решая самому подать голос и пойти, так сказать, навстречу исполнительному евнуху, чтобы не создать новых проблем, в отличие от прошлого вечера, за который на него наверняка ещё сердятся:       — Ладно, Шивон-ага, так где теперь моя комната?

***

      Ждать Хёнвона в комнате оказалось невероятно скучно: Донхэ уже начал наворачивать круги по помещению, понимая, что он сейчас настолько голоден, что точно не уснёт, да и таким образом парнишка хотя бы может хорошенько рассмотреть своё новое жилище, если его таковым можно назвать, так как посмотреть определённо есть, на что.       По сравнению с огромным залом нижнего этажа, комната для хатун отличается меньшим размером — в целом, ширина и глубина помещения составляет примерно восемь шагов Донхэ, если начинать идти от одной стены до другой, но даже эта комнатка кажется больше, чем те общие подвалы без окон, в которых жили рабы в Греции, зачастую по несколько человек. Омега с интересом оглядывает стены кремового цвета, расписанные различными темными завитками, и большой двустворчатый шкаф в тон узорам, похожий на тот, который парнишка видел в комнате Кихёна-калфы.       В отличие от комнаты калфы, в комнате хатун имеются окна — с одной стороны, наружные проемы покрыты толстыми переплетающимися решетками, не то для защиты наложников, не то не допуская попытку их побега, из которых Донхэ удалось разглядеть лишь далёкий песчаный берег, могучие деревья с широкими и пушистыми, усыпанными зелеными листьями, кронами, уголок большого зелёного сада с кустами, фруктовыми деревьями и дивными цветами, которые не получилось рассмотреть издалека, и, что особенно удручает, огромное количество стражников, расхаживающих по огромной дворцовой территории. — «Нет, среди дня просто так прошмыгнуть мимо всей охраны не получится», — ещё раз убеждается омега, грустно вздыхая. — «Тогда нужен другой план… Может, выяснить, как много охраны в саду по ночам и насколько тот освещён в тёмное время суток?»       У противоположной же стены, рядом с дверью, имеется ещё одно окно, прикрытое полупрозрачной шторой, которую можно как расправить, так и прибрать, чтобы не мешалась. Донхэ с любопытством выглядывает в это окно, понимая, что с этого места отлично видно коридор второго этажа с высокими перилами, а также и вход в гарем, те самые большие и величественные ворота, через которые могут пройти кто-то из знати, как, например, хасеки-султан или даже сам Ли Хёкджэ. Думая о местном правителе, Донхэ снова вспоминает странный ажиотаж от новости о том, где будет завтракать султан. — «Надо будет спросить у Хёнвона, что это означает…»       В целом, комната хатун обставлена довольно скромно: два широких диванчика с раскиданными по ним квадратными подушечками расположились у окон, с двух сторон, практически параллельно друг другу, да неподалёку от одного из диванов разместился небольшой столик, который, судя по всему, можно переставлять к любому из диванчиков, если есть такая необходимость. И самое главное достоинство этой комнаты, которое оценил Донхэ — посередине на холодном полу лежит большой и мягкий ковёр, по которому так здорово бегать босиком, отставляя эти ненавистные туфли к краю ковра, чтобы не портить ворс твердой подошвой, что, как считает парнишка, наверняка взбесит этого строгого евнуха.       — Ну как, Донхэ-хатун, обустраиваешься? — любопытный голос Хёнвона застаёт Донхэ врасплох: дёрнувшись от неожиданности, парень испуганно оборачивается, но тут же успокаивается, когда замечает высокого омегу без какого-либо сопровождения, заходящего в покои и тут же закрывающего за собой дверь свободной рукой, поудобнее перехватив тёмный, как будто глиняный, кувшин, чтобы не уронить его.       — Что-то типа того… а что ты принёс? — омега пытается принюхаться, но ничего, кроме свежего, незнакомого ему запаха с нотками свежей зелени, не может распознать. Хёнвон как будто тут же вспоминает о том, что он держит в своих руках, и испуганно охает, аккуратно проходя по каменному полу к столику, на котором уже стоят какие-то странные стаканы, выглядящие как тоже сделанные из глины, как и кувшин: без каких-либо ручек и граней, без узоров и отделки, эти стаканы похожи на маленькие колодцы, которые можно взять в руку и при желании практически спрятать в ладонях.       — Это айран*, он очень полезен для пищеварения, потому все во дворце пьют его с самого утра натощак, — поясняет Хёнвон, наливая странную светлую жидкость с примесью зелени в один из стаканов. Донхэ бы, конечно, заволновался о чистоте этих стаканов, если бы сам не видел несколько минут назад, как слуги, не попавшие в гарем в качестве наложников, практически выдраили каждый уголок комнаты, выхлопали все подушки, сменили покрывала и шторы, и, разумеется, перемыли и всю посуду, которая имеется в этой комнате. По цвету и консистенции этот загадочный айран походит на скисшее молоко, но Донхэ, решивший, что омега, который рисковал жизнью, чтобы помочь ему выбраться из темницы, вряд ли захочет отравить его, довольно смело принимает стакан из руки Хёнвона и, принюхавшись к странному напитку и не находя в нём на вид ничего опасного, отважно делает первый глоток, чтобы распробовать его получше.       На вкус айран оказался немного солёным, с отчётливым привкусом прохладной воды, как будто этот напиток разбавлен до нужной, жидкой консистенции, вдобавок и добавленная зелень создаёт своеобразный привкус, немного знакомый Донхэ по кусочкам сыра с зеленью, который ему пару раз удавалось украдкой попробовать от остатков с богатого стола его хозяина. Возможно, и какие-то похожие напитки были на столе грека, но омега сейчас не может припомнить ничего с именно таким названием. — «Может, по-гречески этот айран называется иначе?» — задумывается Донхэ, но тем временем с его организмом ничего плохого не происходит, а пить и вовсе начинает хотеться меньше, потому парнишка жадно делает ещё несколько глотков, пока не осушает небольшой стакан полностью, облизываясь и любопытно поглядывая на Хёнвона:       — Как вкусно! А можно ещё?       — Ты весь испачкался, Донхэ-хатун, — смеётся Хёнвон, поставив кувшин на столик и, взяв небольшой белоснежный платок, аккуратно вытирает губы парня от капель айрана, чуть покачивая головой. — Конечно, можно, но не прямо сейчас, хорошо? Насколько я знаю, вы долго плыли на корабле, так что скорее всего ничего похожего вам не давали. Твой желудок с непривычки может взбунтоваться. Но вообще, айран хорошо утоляет жажду, и в первую половину дня мы часто его пьём.       — Взбунтоваться? А из чего его делают? — любопытно вопрошает Донхэ, с сожалением кивая и отступая от столика, садясь на ближний диван. — На вкус как жидкий сыр с зеленью… или это разбавленное молоко с солью?       — Что-то между тем и другим, — высокий омега улыбается и начинает доставать что-то из своего кармана, завёрнутое в лист пергамента. — В кипяченое молоко добавляют специальную закваску и оно настаивается до густого напитка, который разбавляют холодной питьевой водой. Вообще, айран очень полезен, его даже специально чаще дают беременным, особенно в первые периоды, чтобы помочь избавиться от приступов тошноты. Постепенно ты подстроишься под наш режим, и сможешь часто пить его, как и все.       — Вот оно что… — Донхэ заинтересованно поглядывает на кувшин, решая послушаться предложения Хёнвона и не упорствовать, хотя этот напиток, несмотря на то, что он отлично утоляет жажду, так и не решил проблему с голодом новоявленного хатун. — А что это у тебя в руках?       — А, это я у Чангюна выпросил, — улыбается омега с запахом винограда, аккуратно высвобождая из пергамента свёрнутые в небольшие конвертики свежие лепешки, ещё хранящие аромат выпечки, но слегка подгорелые с одной стороны. — Только об этом — никому. У них несколько лепешек пригорело, на стол к нашему правителю такое подавать нельзя, вот я и попросил для тебя, рассказав, что нового хатун с самого утра не кормили. Увы, так часто выпрашивать вкусности я не смогу, ведь по всем продуктам ведётся отчётность, но такие лепёшки обычно сгрызают поварята, так что они охотно поделились, узнав, что ты совсем ничего не ел. Держи, поточи зубки.       — Это всё мне? Правда?! — Донхэ не верит своим глазам и тут же цапает тёплую, поджаренную лепёшку, жадно вгрызаясь в неё и довольно начиная хрустеть ей, стараясь не заглатывать выпечку крупными кусками, чтобы не подавиться. — Ты просто моё спасение, Хёнвон. А как же ты? Тоже голодный, наверное?       — Ты ешь-ешь, не отвлекайся, — посмеивается Хёнвон, присаживаясь рядом с омегой и держа вторую лепёшку в своих руках. — Нам нужно успеть накормить тебя до прихода портных, чтобы мне не попало от Шивона-ага. Всё-таки первый завтрак у наложников и хатун обычно только через пару часов. А вот стакан айрана подают с самого утра, сразу по пробуждении, но на одном напитке ты до завтрака, боюсь, не доживёшь. Так что кушай, а я уже привыкший к нашему распорядку.       — Как же это вкусно… — Донхэ игнорирует горелый привкус в нескольких местах лепешки, и продолжает активно жевать, наконец, понимая, насколько же он проголодался после всех произошедших событий. — Мне точно нельзя это запить вашим айраном? Или хотя бы водой?       — Если я после айрана принесу тебе питьевую воду и это кто-то заметит, у них появятся вопросы, — вздыхает Хёнвон, покачивая головой и с сочувствием глядя на голодного паренька. — Давай я налью тебе ещё немного, но не выпивай всё разом, хорошо? По чуть-чуть, чтобы запить лепёшки. Ты сам мне голову оторвёшь, если у тебя начнётся диарея, Донхэ-хатун. Да и Шивон-ага мне взбучку устроит, ведь теперь за тобой он будет особенно приглядывать.       — Ладно, понял, я буду аккуратен, — соглашается Донхэ, облизываясь и с жадностью поглядывая на стакан, тем не менее, продолжая активно жевать. — И знаешь, зови меня просто Донхэ, пожалуйста. Мне всё ещё непривычно от всего этого… А Шивон-ага злой и подлизывается к хасеки-султан, с чего ему обо мне беспокоиться?       — Если ты так хочешь, Донхэ, то наедине, в твоих покоях, я вполне могу так к тебе обращаться, — соглашается Хёнвон, наливая новую порцию айрана в стакан. — Но не при других слугах или, упаси Аллах, при супругах султана. Ты должен понимать, что здесь свои правила, и иерархия во дворце очень важна. А Шивон-ага вовсе не злой. Ты к нему привыкнешь и убедишься в этом. Просто он исполнителен и предан Хичолю-султан, так что лучше не раздражать его лишний раз. Но, если твоя просьба не идёт вразрез с устоями гарема или с приказами хасеки, то с Шивоном вполне можно договориться.       — Что вообще за птица этот хасеки? — бубнит Донхэ, вгрызаясь во вторую лепёшку, пока омега возвращается к нему со стаканом в руке. — А валиде? Почему супругов султана тоже называют «султан»? А ещё ваши калфы, янычары, хатун… У меня столько вопросов, если честно.       — Мда, Кихён-калфа, конечно, сказал мне, что хоть ты и кореец, ты ничего не знаешь о наших порядках, но я и не думал, что твои знания настолько малы, — вздыхает Хёнвон, присаживаясь рядом и держа стакан в своих руках, чтобы омега мог то и дело отпить солоноватого айрана. — Давай обо всём по порядку, хорошо? Хасеки — это статус любимого супруга султана, он самый главный омега или гамма во дворце, и контролирует всё, что происходит в гареме. Ну и обычно у него есть главный помощник — один из евнухов, так сказать, Хранитель гарема.       — Понятно, то есть Хичоль-султан — любимый супруг султана, и Шивон-ага — его главный помощник, — бубнит Донхэ, не забывая энергично жевать, чтобы успеть поесть до прихода портных. — А почему тогда ты побежал к Чонсу-султан? И что значит статус валиде?       — Чонсу-султан — старший супруг нашего Повелителя, — поясняет омега с запахом винограда, стараясь говорить медленно и подробно, чтобы новенький хатун понял этот своеобразный урок — и запомнил иерархию дворца. — Они с султаном были обручены практически с рождения, так что Повелитель довольно рано женился на Чонсу-султан. Сперва именно он и был хасеки во дворце. А валиде** обычно называют мать правящего султана….       — Стоп. Мать? — Донхэ поперхнулся и закашлялся, пока Хёнвон чистой рукой сильно хлопает его по спине, помогая откашлять застрявший кусочек лепешки, попавший не в то горло. — В каком смысле «мать»? И почему у Чонсу-султан такой слабый запах, как у евнухов? Он что, как и они, кастрат? Я обычно с такими не сталкивался.       — Ох…. Это длинная история, на самом деле, — замялся омега, покачивая головой и даже прислушиваясь к голосам снаружи, чтобы понять, не пришли ли ещё портные. — Постараюсь пояснить тебе кратко, так как остальное более подробно тебе расскажет Инсон-ага. Обычно статус валиде-султан действительно получает мать правителя. Прошлым валиде-султан был мать нашего султана Ли Хёкджэ — Чанмин-султан, упокой Аллах его душу.       — Да я уже понял, что тут всё непросто, — Донхэ наконец удаётся откашляться, и он аккуратно запивает лепёшку глотком свежего айрана. — Хорошо, это я вроде понял. Чанмин-султан был матерью Ли Хёкджэ, потому у него был статус валиде-султан. Но как это связано с Чонсу-султан?       — В период Войны Трёх Миров погибло много наших воинов, в том числе и султанов, — Хёнвон продолжает свой рассказ, присаживаясь на диванчике поудобнее. — Из-за этой войны погибли и дедушка нашего султана, и его дяди, и, позднее, отец и старший брат, который избрал путь военачальника, а не правителя. В уроки истории я вдаваться сейчас не буду, это тебе тоже расскажут позднее, но Чанмину-султан пришлось нелегко — султан Ли Хёкджэ рвался в бой отомстить за гибель отца, султана Ли Юнхо, да своего брата, Ли Кибома. Нужно было вести страну вперёд, вдобавок война в то время ещё продолжалась. А наш Повелитель уже был женат дважды, на Чонсу-султан и Хичоле-султан, и оба супруга подарили ему наследников.       — Кажется, понимаю… — в голове Донхэ становится очень много информации, особенно о семейном древе султана Ли Хёкджэ, но пока он цепляется за главные имена, которые запомнить намного проще — имена супругов султана и его матери, некоего Чанмина-султан, которого, судя по всему, уже нет в живых. — И… что произошло с предыдущим валиде-султан?       — К сожалению, Чанмин-султан не успел увидеть, как его любимый сын покорил Три Мира и завершил многолетнюю войну своей окончательной победой, — немного погрустневший омега с белёсыми волосами указывает Донхэ на остатки лепёшки в его руках, призывая паренька не забывать есть, чтобы успеть устранить любые возможные свидетельства небольшого нарушения в отношении завтрака омеги. — Он тихо и без боли покинул этот мир во сне, когда узнал, что Ли Хёкджэ объединил Корейское царство и Японское королевство, взяв в супруги японского принца, Ли Джеджуна. И с тех пор во дворце долгое время не было валиде-султан, пока султан Ли Хёкджэ не вернулся с победой в родной дворец.       — Третий супруг правителя — японский принц? — изумлённо переспрашивает Донхэ, чуть было снова не подавившись куском лепёшки. — То есть, он знает японский язык? Или его супруг выучил корейский? И как потом Чонсу-султан стал валиде-султан?       — Да, наш Повелитель знает не только японский, но и китайский языки, — гордо произносит Хёнвон, украдкой улыбаясь. — И Джеджун-султан немного разучил корейский ради него. Он приплывал с детьми сюда, во дворец, когда Ли Хёкджэ заключил никях в четвёртый раз. Он немного похож на Хичоля-султан, такой же безоговорочно преданный нашему Повелителю, и умеет держать себя достойно и гордо.       — Ну, с японским принцем мне вроде всё понятно. А кто четвёртый супруг султана? Кто-то из Китая? — интересуется омега, стараясь не думать о том, что в его голове всё ещё с трудом укладывается этот устой — иметь несколько супругов совершенно законным образом. — И кто из них его истинный? Хичоль-султан?       При этих словах Хёнвон притих и замялся, определённо не желая рассказывать хатун всю правду. От столь подозрительного вида омеги рыжий паренёк тут же подобрался, переставая жевать, и пристально уставился на своего слугу, надеясь, что тот всё-таки расскажет ему всё необходимое.       — Про четвёртого супруга ты прочитаешь в летописях, — нехотя отвечает омега с запахом винограда, поджимая свои пухлые губы. — И, ради Аллаха, не задавай об этом никому вопросов, пока сам не прочитаешь историю до наших дней. Эта тема у нас во дворце под строжайшим запретом. Никто тебе вслух об этом не расскажет даже наедине, иначе нам могут просто головы поотрубать, понимаешь? Так что никого не проси рассказать об этом. Когда ты прочитаешь об этом — ты всё поймёшь, правда, просто… нам нельзя говорить об этом. Никому нельзя.       Донхэ хочется посопротивляться и, возможно, уговорить Хёнвона рассказать ему всё здесь и сейчас, но парень вовремя осекается, наблюдая за переменами, которые происходят со слугой: омега определённо напуган, его и без того светлая кожа становится ещё бледнее, он часто дышит и испуганно озирается, вздрагивая от любого шороха. — «Что же случилось с четвёртым супругом?» — недоумевает хатун, ничего не говоря. — «Неужели тот сотворил что-то страшное, и его… казнили? Он пытался сбежать? Поднимал бунт?» Но Донхэ приходится признать, что Хёнвон прав: лучше всего сейчас не допытываться и, будучи тихим и осторожным, со временем добраться до летописей и самому всё выяснить. — «К тому же, Кихён-калфа обещал пристроить Мина к летописцам, так что найти нужную информацию будет просто…»       — Хорошо, Хёнвон, я тебя понял, — примирительно говорит рыженький парень, решая не создавать напряжённых взаимоотношений между собой и Хёнвоном, который до этого времени во всём ему помогал и уже несколько раз пошёл против правил. — Об этом я узнаю позже, когда наставник будет учить меня истории. Но ты не ответил на другие мои вопросы. Кто из супругов считается истинным для султана? И как это связано с Чонсу-султан?       — А вот на эти вопросы я с радостью тебе отвечу, — улыбается омега с запахом винограда, постепенно успокаиваясь. — Считается, что истинный омега нашего правителя — Хичоль-султан. А с Чонсу-султан история вышла вот такая. Он подарил нашему правителю прекрасного и умного шехзаде, но так вышло, что роды Чонсу-султан были довольно тяжёлые. Их сын родился здоровым и крепким, но, чтобы уберечь супруга султана от болезней и возможной гибели при последующей беременности, его… можно так сказать… лекари сделали бесплодным.       — А-а-а-а! — Донхэ чуть ли не хватается за голову, обречённо застонав. — Какой шехзаде? Так называют детей султана или что? Хёнвон, ты издеваешься?!       — И вовсе я не издеваюсь, — вздыхает омега, вставая с места и убирая пустой стакан на стол, расхаживая перед рыженьким парнем. — Дослушай до конца, и поймёшь, что я отвечаю на несколько твоих вопросов разом. Шехзаде — это дети-альфы султана, потенциальные наследники на трон. Гаммы правителями не становятся, как и омеги. Потому детей-альф султана называют «шехзаде»***, пока один из них не станет следующим султаном, а детей-омег и гамм, как и жён правителя, называют «султан». Это ответ на один из твоих вопросов.       — То есть, султан Ли Хёкджэ в своё время тоже был шехзаде? — уже тише спрашивает Донхэ, понимая, что постепенно в его голове начинает выстраиваться картинка. — И его дети-омеги и гаммы имеют статус – султан? А альфы — шехзаде? И потому его супруги тоже имеют статус – султан?       — Вот видишь, ты начал понимать, — довольно улыбается высокий светлокожий омега, одобрительно покачивая головой. — Теперь тебе проще понимать наши обращения к семье султана, правда? А с Чонсу-султан после того, как тот стал бесплодным, всё было практически очевидно — отказаться от него Ли Хёкджэ не пожелал, сослать из гарема тоже не смог, но и оставаться хасеки Чонсу-султан уже не мог, так как больше подарить правителю наследников он не способен. И когда Чанмин-султан покинул этот мир, отправившись к Аллаху, султан Ли Хёкджэ принял решение сделать хасеки Хичоля-султан, а статус валиде даровать Чонсу-султан: с тех пор, как мать правителя закрыл глаза навеки, правителю было очень… непросто. Чонсу-султан во многом поддерживал и направлял его, особенно по части политики, так что султан Ли Хёкджэ продолжает советоваться с ним и по сей день. Вдобавок валиде немного старше нашего правителя, как и хасеки-султан, потому и никто не стал возражать против такого решения — гарем должен функционировать и дальше, а Чонсу-султан здесь очень уважаем и почитаем, не без воспитания Хичолем-султан.       — Хичоль-султан требует, чтобы все почитали Чонсу-султан? — недоверчиво переспрашивает омега, даже нахмурившись, так как в это ему слабо верится. — Нет, я уже успел убедиться, что валиде-султан очень умный и рассудительный супруг султана, но разве… разве у них нет конкуренции?       — О, ты удивишься, когда получше присмотришься к хасеки, — посмеивается Хёнвон, доставая из шкафа кувшин с проточной водой, небольшой пузырек, от которого пахнет каким-то цветочным раствором, и таз, чтобы и он, и Донхэ могли помыть руки после немного жирных лепёшек. — У него во дворце была своя, непохожая на других история. И он ради нашего Повелителя жизнь отдаст, потому и Чонсу-султан безумно уважает и требует оказывать ему должное почтение, невзирая на то, что тот больше не может подарить правителю наследника. В отношении иерархии и правил Хичоль-султан очень требователен, поскольку в гареме должен поддерживаться порядок.       — Ну, теперь мне стало хоть немного понятнее, — вздыхает Донхэ-хатун, протягивая руки к тазу и позволяя Хёнвону налить немного воды на его пальцы, а затем и пару капель раствора, чтобы хорошенько отмыть руки от крошек и запаха выпечки. — А теперь объясни мне про хатун и янычар, что это за люди и что им полагается делать. Меня со вчерашнего вечера это жутко интересует, а спросить было не у кого.       — А вот это давай я объясню тебе после портных, — предлагает омега, украдкой взглянув в сторону окна, выходящего на второй этаж гарема. — Кажется, они уже прибыли сюда. Нам надо успеть вымыть руки, а тебе — ещё и умыться. Поторопись, Донхэ-хатун, у нас мало времени. Новые слова и статусы, которые мы узнали сегодня: * Айран — кисломолочный напиток, который изготавливается из закваски (или кефира) и вскипевшего молока, которое необходимо остудить, а потом добавить закваску и дать настояться. Готовый айран разбавляют питьевой или минеральной водой (можно со льдом) и немного солят. Также есть второй способ приготовления — несладкий жирный и густой йогурт взбивают с водой и солью до образования пенки. Айран действительно считается полезным для здоровья напитком — сохраняет микрофлору желудка, повышает мышечный тонус и укрепляет сердечно-сосудистую систему, полезен для худеющих, помогает избавиться от запоров и тошноты, и является богатым источником кальция. ** Валиде — статус, который автоматически получает мать действующего правителя. После того, как сын-альфа султана сменяет его, становясь новым правителем, мать нового султана становится следующим валиде-султан. Приказы этого члена семьи султана должны исполняться беспрекословно даже супругами султана. Только сам султан может приказывать валиде. В ходе нашей истории этот статус в одном из случаев получен условно, но обитателей дворца этот факт не смущает. *** Шехзаде — дети-альфы действующего султана, наследники на престол. Когда один из детей султана становится следующим правителем, его братья-шехзаде могут избрать путь военачальников или советников, обретая статус –паша. Гаммы, даже с уклоном в альф, не могут становиться наследниками на престол и, как и омеги, обретают статус – султан.