Сердце султана

      — Итак, какой у нас план? — Донхэ сонно позёвывает, сидя на скамье и в неловкости наблюдая за тем, как Кихён-калфа поправляет свою немного помятую причёску, чтобы надеть поверх волос странный головной убор. — Мне идти за Хёнвоном или сперва я могу разыскать Вуки?       — Никого ты искать не будешь, — парень с запахом персика выглядит вполне бодрым и свежим, и омега так бы и думал, если бы не знал, что он занял этой ночью постель Кихёна, а сам хозяин комнаты, возможно, совсем не спал. — Сейчас мы возвращаем тебя в гарем, где все начинают носиться с тобой и устраивать новому хатун его комнату, а я под шумок решаю вопрос с Мином и привожу к тебе Хёнвона. Нечего тебе по коридорам шастать, пока не пройдёшь обучение, так что будь на виду гарема, но сиди тихо, пока основная шумиха не уляжется.       — Ну не с самого же утра начинать мои занятия! — восклицает рыженький парень, насупившись и осторожно ощупывая немного затянувшуюся ссадину, понимая, что губа больше не болит, а это значит, что снадобье лекаря хорошо помогает в подобных случаях. — И вообще, я за Вуки переживаю. Ты сказал, что в гареме его не будет, так как я могу сидеть тихо? Я же волнуюсь за него!       — Я узнаю, как он там и когда вам удастся увидеться, — нехотя произносит Кихён-калфа, предлагая некий компромисс в сложившейся ситуации. — Но пока это всё, что я могу сделать. Нам и так забот хватает. А теперь пошли, пока никто не увидел, что ты провёл ночь в моей комнате.       — Хорошо, как скажешь, — Донхэ убеждается в том, что сейчас он зависит от помощи Кихёна-калфы, и потому не возражает, так как самостоятельно разыскать Вуки в кратчайший срок парень точно не сможет. — «Мне нужно дождаться Хёнвона, убедиться, что Мин и Вуки в безопасности, а потом уже и подумать о дальнейшем плане», — решает омега, послушно шагая следом за калфой по коридору, стараясь как можно неприметнее проскользнуть в гарем. — «А ещё нужно будет многому учиться и развлекать султана, пока не выдастся шанс сбежать… Невесело, однако». Задумавшись над тем, как скоро он снова увидит своих друзей, Донхэ совершенно не смотрит, куда идёт, потому не успевает подстроиться под манеру поведения Кихёна-калфы, притормозившего у входа в гарем, и уверенно движется к распахнутым дверям, не сразу понимая, что он идёт прямиком в сторону заметившего их евнуха, недовольного и раздражённого.       — И как это понимать?! — рычит Шивон-ага, быстрым шагом приближаясь к пришедшим. — Как ты посмел освободить пленника, Кихён-калфа? Ему место в темнице!       — «Попались…» — понимает Донхэ, тут же оборачиваясь к Кихёну-калфе за поддержкой: парень ещё не привык к тому, что этот кастрированный альфа далеко не последний человек во дворце. Подобные Шивону слуги, что сопровождали рабов богача-грека, обычно даже никаких прямых распоряжений стражникам не могли отдать, только отгоняли их от течного слуги или же, наоборот, призывали их на помощь. А здесь, с этим обилием новых для Донхэ правил, заветов и статусов, омеге определённо нелегко, хоть он и не особо хочет это признавать.       — Я не освобождал его, — тут же возражает калфа, многозначительно оглядев сонного паренька рядом с собой с головы до пят. — Я был у Повелителя, сопровождая выбранного для него омегу.       — Значит, он сбежал, — евнух многозначительно цокает языком, со взглядом, не предвещающим ничего хорошего, потянувшись вперёд, чтобы схватить Донхэ, не успевшего проснуться окончательно, за руку. — А ну, пошли.       — Стой, Шивон-ага, — Кихён предусмотрительно преграждает рослому кастрированному альфе путь, успевая встать между ним и Донхэ, и таким образом не позволяя евнуху схватить парня за руку, ведь тогда рыженький омега сорвётся от боли и наговорит Шивону кучу глупостей, после которых пояснить ситуацию будет очень непросто. — Ты не можешь снова бросить его в темницу.       — Почему это? — мужчина нахмурился, но всё-таки сделал небольшой шаг назад, оборачиваясь на столпившихся неподалёку обитателей гарема, даже прекративших свои дела, чтобы, очевидно, ничего не пропустить. — И нечего тут уши греть. Новенькие идут с калфой на занятия, а остальным я сейчас выдам задания.       — Шивон-ага, — Кихён-калфа снова привлекает внимание евнуха к себе, устало вздыхая. — Этот омега теперь не заключённый, а хатун, по милости нашего султана. Прошлой ночью он был с Повелителем, и Ли Хёкджэ даровал ему новое, корейское имя. А тот омега, выбранный хасеки, поступил в услужение к валиде-султан.       — Что ты мелешь?! — недовольно рявкает Шивон, пристально оглядывая рыжего паренька перед собой и, приблизившись, даже старательно принюхивается, очевидно, пытаясь понять, пахнет ли этот парень запахом султана — сандалом. От этого недоверчивого взгляда Донхэ даже невольно делает пару шажков назад, изрядно нервничая. — «Сейчас он поймёт, что Ли Хёкджэ не провёл со мной ночь…» — Донхэ старается не паниковать, растирая больное запястье и пытаясь выглядеть невозмутимым и, поправляет свои немного взъерошенные после сна волосы, думая о том, что, наверное, таким и должен выглядеть омега после своего первого раза, который прошёл с таким властным альфой. — «С другой стороны, от кольца султана всё ещё пахнет им», — напоминает себе омега, расправляя плечи и хмуро оглядывая евнуха. — «Я не должен ничего бояться. Никто теперь не причинит мне вреда, если я буду осторожен, правильно?»       — Выглядит всё это, как неумелая ложь, — насмешливо фыркает альфа-кастрат, выпрямляясь и пренебрежительно фыркая, не скрывая своего презрения к омеге перед собой. — Кто-то может это подтвердить?       — Валиде-су… — пытается произнести Донхэ, но Кихён-калфа предусмотрительно зажимает ему рот рукой. Омега даже не сопротивляется, так как слишком быстро понимает, что этот надсмотрщик за слугами прав — Чонсу-султан может подтвердить лишь некоторые части прошлого вечера: валиде освободил Айдена, на тот момент ещё не получившего новое имя, из темницы, позднее увидел его вместе с Вуки в покоях султана, а затем Чонсу-султан ушёл вместе со своим новым слугой, не зная, что происходило дальше. А если Донхэ опрометчиво упомянет валиде-султан, то придётся пояснять, как супруг султана оказался в темнице, и имя Хёнвона рискует невольно всплыть на поверхность так невовремя…       — Я сам присутствовал при моменте, когда Повелитель отпустил хатун из своих покоев, — твёрдо произносит калфа, выдерживая недоверчивый взгляд Шивона. — Можешь задать вопрос нашему султану, если моих слов тебе недостаточно.       Донхэ тем временем не может отделаться от мысли, что ему не нравится, с каким интересом его рассматривают другие наложники. Отвлекаясь, омега прислушивается к тому, о чём перешёптываются омеги и гаммы, практически не стесняясь того, что он может их слышать:       — Это тот самый омега, которого ночью бросили в темницу?       — Вроде он за своим другом кидался. Я слышал, как он звал его… Вуки, кажется.       — А Кихён-калфа сказал, что он теперь хатун… Так ли уж и друг его интересовал?       — Может, он сам хотел попасть к султану?       — «Это всё ложь!» — парнишке хочется закричать, хочется хорошенько отвесить оплеухи этим сплетникам, которые совершенно не понимают сути вещей, но он заставляет себя оставаться на месте. — «Не хватало мне ещё больше разозлить этого евнуха», — вовремя напоминает себе омега, стараясь снова прислушаться к разговору калфы и Шивона-ага, чтобы не пропустить ничего важного, и делает это как раз вовремя.       — Ты правда решил, что я буду по таким пустякам нашего Повелителя беспокоить? — усмехается евнух, резко хватая Донхэ за руку. — Пока я не разберусь, что вы натворили, он посидит в темнице.       — Что? Нет, в темницу я не вернусь! — рыженький парень изо всех сил вырывает свою руку из хватки кастрированного альфы с еле ощутимым запахом можжевельника, не давая тому потянуть его за собой. — «В какую ещё темницу? Он что, слов Кихёна-калфы не слышал?!» — Донхэ даже не понимает, бояться ли ему или же злиться: он практически не выспался, по-прежнему ничего не понимает, волнуется за своих друзей, и, вдобавок, омега очень голоден. Но всё это меркнет перед тем, как изумлённо смотрит на него евнух, когда парень вскидывает руки, чтобы защититься, в случае чего.       — Это… откуда у тебя это кольцо? — рявкает Шивон-ага и снова протягивает руку, чтобы ухватиться за запястье паренька, что тот больше не может ему позволить. — «Мне что, снова терпеть эти синяки от него и по лекарям ходить?!» — сердится Донхэ, отшатываясь назад. Пока что этот строгий лекарь, которого омега видел уже дважды за день, пугает его не менее, чем Шивон-ага — после частых визитов к нему лекарь может и настоять на более тщательном осмотре «пациента», и если выяснится, что Донхэ не только не проводил ночь с султаном, но ещё и дефектный, как называют таких, как он, все вокруг, то беды не миновать.       — Это кольцо мне султан подарил! — вскрикивает омега, не понимая, почему калфа и евнух одновременно подтянулись, глядя ему за спину, и почтительно опустили свои головы, притихнув и переставая спорить и ругаться, а гарем засуетился, выстраиваясь в ряд. — Да что с вами такое?!       — И что здесь за шум? — раздаётся строгий голос позади Донхэ, отчего тот чуть ли не подпрыгивает в ужасе, резко оборачиваясь через плечо, уже не зная, что его ждёт и кого он увидит в следующий миг. Но за спиной паренька оказался сам Хичоль-султан, судя по всему, вышедший из-за угла широкого коридора, по которому Кихён-калфа вчера вёл омегу от покоев султана. Донхэ даже удивило, как он не распознал запах супруга султана сразу же: у этого омеги очень сильный, чуть ли не перебивающий прочие ароматы запах клюквы. — «Надо будет запомнить, как пахнет местная знать», — напоминает себе парнишка, решая, что сейчас лучше всего будет помолчать и повторить за слугами, а именно — повернуться к Хичолю-султан всем телом и вежливо поклониться, чтобы не навлечь на себя новые неприятности.       Хасеки-султан в этот раз облачился в совершенно другой, не менее богатый наряд, по сравнению с тем, которые Донхэ увидел на супруге султана прошлой ночью: в этот раз на Хичоле кремовая рубашка, заправленная за пояс штанов тёмного цвета, немного поблескивающая от солнечного света, попадающего через зарешеченные окна, со свободными, расклешенными рукавами, ниспадающими по его белоснежной коже, точно своеобразная вуаль. Парнишке даже захотелось невольно подглядеть, как с такими рукавами хасеки будет есть, не запачкав эти свисающие части, но он тут же подавляет в себе это желание, так как ни улыбнуться от представленного в его голове вида, ни засмеяться ему попросту нельзя: неизвестно, в каком настроении этот омега и не пожелает ли он снова отдать бунтовщика на расправу Шивону-ага, который в этот раз точно не будет с ним церемониться — и снова запрёт Донхэ в темнице, но уже надолго.       Украдкой приподнимая голову, омега с любопытством рассматривает ряд мелких округлых пуговиц, плотно посаженных по всей передней части рубашки. — «Во сколько он встаёт, чтобы собраться вовремя?» — невольно ахает парнишка, даже проникаясь к Хичолю неким уважением: в Греции богачи не особо заморачивались с обилием одежды из-за жаркого климата, потому их одеяния были простыми по крою, но обязательно с кучей блестяшек и мелких драгоценных камней, ну просто мечта для сорок. В Корее же к отделке и украшениям явно подходят с большей внимательностью — Донхэ уже успел убедиться, что здесь ценятся расписные ткани с необычными узорами, а украшения местные омеги и гаммы подбирают так, чтобы дополнять образ и подчёркивать свою естественную красоту, не более.       В этот раз на шее красивого омеги нет того изящного ожерелья с рубином, но серьги из того набора свисают из мочек его ушей, еле заметно выглядывая из-за густых чёрных волос, аккуратно прибранных и чем-то прихваченных сзади, чтобы открыть это точеное, изысканное лицо, украшенное лишь еле заметными штрихами — слабая дымка подведённого контура глаз, персиковый румянец на щеках да чуть поблёскивающие вишнёвые губы благодаря тому самому маслу без аромата. Мужчина еле заметно взмахивает рукой в сторону Шивона-ага, покачивая золотым браслетом с камнями рубина, свободно скользящим по его запястью, и евнух тут же выпрямляется, спеша к столь властному омеге, пока Донхэ молча рассматривает Хичоля, дивясь тому, как умело тот сочетает аксессуары: стоило хасеки отложить ту алую накидку и снять ожерелье, заменив его крупной брошью, напоминающей ветку какого-то садового дерева, которая уютно расположилась близ воротника, как весь набор украшений начинает смотреться на этом мужчине совсем по-другому, менее официально и как будто немного мягче, чем прошлой ночью.       Сегодня хасеки-султан тоже пришёл не один: при свете утреннего солнца Донхэ наконец-то может рассмотреть спутников этого властного человека повнимательнее. За спиной Хичоля-султан невозмутимо стоят два омеги в немного похожих нарядах: парни одеты значительно проще, чем супруги султана или те самые хатун, которые живут на втором этаже гарема, но всё равно они выделяются от простых наложников своими одеяниями. Тот юноша, который явно постарше, стоит практически неподвижно, глядя лишь ровно перед собой и терпеливо дожидаясь, когда Хичоль-султан даст какое-нибудь распоряжение для него. Этот слуга с короткой причёской светлого русо-рыжеватого оттенка, с запахом ириса, довольно миловидный и в целом мог бы зайти за этакого младшего брата Хичоля: высокий, светлокожий, с суженными, лисьими глазами и пухловатыми, как будто бордовыми губами, этот парень держит спину ровно, как будто он вышколен хасеки-султан до своеобразного автоматизма. На слуге надета синеватая однотонная рубашка с длинными рукавами, безо всякого шлейфа, заправленная за пояс простых прямых штанов, а поверх неё — жилет тёмно-синего оттенка, покрытый перламутровой цветочной отделкой.       Второй же слуга, поменьше ростом, не стесняется с откровенным, но беззлобным любопытством таращиться на Донхэ, пока на него самого не обращают внимания. Широкоплечий, как и рыженький омега, этот парень округляет свои и без того большие глаза, немного наклоняет голову набок и с интересом косится в сторону новоявленного хатун. Худощавый, с удлинённой формой лица, этот омега кажется Донхэ таким юным, ещё и его доносимый запах парного молока никак не добавляет возраста парнишке. Этот слуга одет в похожий наряд, как и у его старшего товарища, но в приятном изумрудном оттенке, как на рубашке, так и на жилете. И, помимо сходства в одежде, парнишка видит схожесть у слуг и в украшениях — ни о каких головных уборах или цепочках на волосы не идёт и речи, но у обоих омег проколоты уши: у старшего в мочках ушей виднеются золотые округлые серьги, тогда как у второго, помладше, серьги длинные и тонкие, свисающие практически до линии челюсти и покачивающиеся при каждом движении головы юного слуги. Все эти различия даже в нарядах и аксессуарах уже кажутся Донхэ такими сложными, что парню хочется взвыть от отчаяния. — «И как же я выучу все порядки дворца, если тут от статуса настолько зависит разница в одеянии?» — рыженький омега очень хочет спросить это хоть у кого-нибудь, но момент сейчас для этого не самый подходящий.       — Шивон, почему комната для нового хатун ещё не подготовлена? — строгим голосом вопрошает хасеки-султан, и этот деловой, не терпящий пререканий тон отвлекает омегу от его исследований и наблюдений. Вздрагивая, Донхэ выпрямляется и недоверчиво косится в сторону Хичоля-султан. — «Как много он слышал из нашего разговора?» — хотелось бы знать парнишке, но, кажется, на большую часть терзающих разум вопросов ему придётся искать ответы самостоятельно: в разговор сейчас лучше всего не вступать, чтобы этот строгий омега не переключился своим вниманием на него.       — Прошу прощения, хасеки, я как раз начал заниматься этим вопросом, — бормочет рослый кастрированный альфа, чуть ли не съёживаясь от пристального взгляда супруга султана и поправляя свой головной убор, чтобы тот не свалился с его макушки. — Но меня отвлекли какими-то россказнями, что этот пленник, который вчера поднял бунт…       — Шивон-ага, тебе калфа сообщил о решении Повелителя, — Хичоль-султан отрывисто перебивает евнуха, и тот недовольно морщится, что даже немного радует Донхэ, который тем временем старается скрыть слишком довольную улыбку, чтобы не злорадствовать настолько очевидно и открыто. — И я подтверждаю эти слова. Утром султан Ли Хёкджэ выразился при нашей с ним встрече вполне ясно. После вчерашней ночи Повелитель даровал имя новому хатун. Какое у тебя теперь имя?       Донхэ понимает, что последняя реплика хасеки-султан обращена именно к нему, а все присутствующие и подавно, тут же поворачиваются к пареньку, чтобы услышать его ответ, но от неожиданности новоявленный хатун никак не успевает подготовиться: этот омега одновременно и пугает его своим проницательным, опасным взглядом, и в то же время поражает своей красотой, которой не только хочется завидовать, но и откровенно восхищаться. Вдобавок ещё и Кихён-калфа многозначительно косится на Донхэ, показывая, что ему следует начать говорить хоть что-то, и парень намерен послушаться этого совета. Что же касается Шивона — тот настолько хмуро сверлит омегу своим взором, что рыженький хатун уверен: если бы можно было убивать взглядом, то Донхэ был бы уже мёртв. — «Интересно, он злится потому, что я создаю ему проблемы или потому что продолжаю идти против его решений?»       Старший слуга позади Хичоля-султан никак не реагирует на происходящее, а вот другой юный парнишка, совсем наоборот, суетливо переминается с ноги на ногу и поджимает губы, еле заметно качнув рукой в сторону Донхэ, чтобы тот хоть что-то ответил, и даже доброжелательно подмигивает ему, после чего омега смелеет, решаясь, наконец, сказать хотя бы пару слов.       — Донхэ… — хриплым голосом произносит парнишка, но его сонный голос невольно срывается, отчего гарем позади него тут же пропускает пару смешков, которые мгновенно обрываются, когда Хичоль-султан медленно переводит взгляд за спину новоявленного хатун. Решив, что ему нужно реабилитироваться перед супругом султана, чтобы хотя бы не выглядеть смешным, рыженький парнишка торопливо прочищает горло, и уже намного звонче повторяет:       — Отныне меня зовут Донхэ.       — Итак, надеюсь, это слышали все, — хорошо поставленным голосом произносит хасеки, коротко кивнув Донхэ и как будто тут же потеряв к нему интерес, снова переключаясь на деловой тон как будто по щелчку пальцев. — Отныне в гареме новый хатун, и он переезжает на верхний этаж. Шивон, займись этим незамедлительно.       — Слушаюсь, Хичоль-султан, — евнух одёргивает свой расписной жилет с крупными пуговицами и снова коротко кланяется супругу султана, пытаясь вставить своё слово в распоряжения хасеки. — Но как же тот омега, которого Вы выбрали прошлой ночью?       — С сегодняшнего дня тот омега — личный слуга валиде-султан, так что место здесь ему не потребуется, — спокойно отвечает Хичоль-султан, пока Донхэ, чуть ли не раскрыв рот от удивления, наблюдает за настолько информированным супругом местного правителя, который продолжает раздавать указания. — Как обустроите покои, приведи к хатун портных, пусть снимут с него мерки. И скажи Инсону-ага, чтобы нашёл на него время сегодня же, по моему распоряжению. Этот новенький занятия с Сонгю при остальных хатун точно не потянет. И пусть он потом доложит тебе об успехах нового хатун. И пошли кого-нибудь к валиде и узнай, что нужно для его нового слуги, а сам распорядись насчёт обеда. Наш Повелитель желает трапезничать в столовой зале.       — «Вот это списочек дел…» — Донхэ даже тихо икает от неожиданности, прислушиваясь к уверенной речи хасеки-султан. — «И ведь тот прекрасно знает, какие указания раздавать. Жаль только, что завтрак в этот список не входит». Парнишка мало что понял из этой речи, кроме того, что, судя по всему, ближайшие заботы о его будущем, поручены Шивону-ага лично, и этот факт евнуху явно не нравится, хоть тот и продолжает послушно бормотать слова согласия, отступая назад, к гарему, чтобы занять других наложников их повседневными делами.       Более того, последние слова хасеки как будто оживили гарем какой-то радостной новостью: наложники, которые уже прожили здесь какое-то время, принялись переглядываться, взбодрившись, и перешёптываться, потеряв к Донхэ всякий интерес, а Кихён-калфа и Шивон-ага и вовсе чуть ли не просияли, точно позабыв свой назревающий конфликт. — «Что в этом такого особенного?» — не понимает омега, растерянно оглядывая обитателей дворца. — «А где обычно ест султан? У себя? В комнатах супругов? Ну не в гареме же, правда?»       Хотя мысль о том, что Ли Хёкджэ может прийти сюда, в сам гарем и, возможно, даже провести здесь какое-то время, одновременно и пугает омегу — и будоражит его разум. — «Интересно, какой он — Властитель Трёх Миров при свете дня?» — рассуждает Донхэ, припоминая, каким могущественным, проницательным и опасным выглядел султан при свете от свечей. — «Будет ли он выглядеть таким же… притягательным или всё дело было в обстановке и освещении?»       — А теперь ты, хатун, — Хичоль-султан небрежным жестом руки подзывает к себе Донхэ, но парнишка не сразу догадывается, что нужно делать, пока Кихён-калфа не подталкивает его в бок, многозначительным кивком головы показывая тому, насколько ближе нужно подойти к хасеки. Замявшись, Донхэ делает пару шагов вперёд, сжимает пальцами низ сменной ночной рубахи, которую дал ему калфа взамен испачканной, и с сомнением поглядывает на Хичоля-султан, не догадываясь, чего ему ожидать от столь влиятельного мужчины во дворце. — «Что он ещё хочет от меня?»       — Храни это кольцо как зеницу ока, — спокойно произносит властный омега, лёгким жестом руки указывая на кольцо султана, которое плотно сидит на указательном пальце Донхэ. — Сейчас оно — самое ценное, что у тебя есть. Это кольцо дороже твоей жизни, оно — знак твоего статуса и благоволения султана. Не вздумай потерять его или отдать кому-то.       — Да… я понял, Хичоль-султан, — парнишка медленно выговаривает имя хасеки, стараясь не ошибиться с его статусом и одновременно — не забыть о том важном решении, которое подсказал ему Кихён-калфа прошлой ночью. — Я обязательно буду беречь подарок султана, и… Я хотел сказать, что выбрал себе слугу.       По оханию позади него Донхэ понимает, что, кажется, он поторопился со своими словами: судя по всему, Кихён-калфа с ним такими темпами словит сердечный приступ, а сам хасеки-султан, уже намереваясь уходить, снова поворачивается обратно к новому хатун и насмешливо улыбается, обнажая белые зубы:       — Что-что? Слугу?       К такой реакции парнишка оказался абсолютно неготовым: в его представлении Хичоль-султан не должен был уделять этим словам такое уничижающее внимание, а лишь по-деловому поинтересоваться о личности слуги для нового хатун, и как можно скорее согласиться и решить этот вопрос здесь и сейчас. Но, неотрывно глядя на усмехающегося хасеки, не скрывающего своего пренебрежения, омеге действительно становится страшно.       — «Ну, вот мне и конец пришёл…» — Донхэ уверен, что он побледнел, так как страх подступает к его горлу и удушающе давит на глотку. — «Он же столько знает про меня… Неужели хасеки знает и о том, что мой новый статус действует лишь на словах, ведь султан не спал со мной прошлой ночью?»       — И почему ты решил побеспокоить меня таким вопросом? — от спокойного и ровного тона голоса Хичоля не осталось и следа: сейчас этот омега откровенно насмехается над ним, и в его голосе определённо чувствуется угроза, что пугает Донхэ ещё больше. — «Он точно что-то знает…» — понимает парнишка, стараясь не дрожать от охватившего его ужаса. — «Этот омега властен, очень красив и умён. С ним точно следует быть предельно осторожным в своих высказываниях, если я хочу прожить здесь дольше одного дня и не оказаться на дне моря, с камнем на шее…»       — Пока я ничего не понимаю в местных статусах и порядках, — честно признаётся Донхэ, решая, что его откровенность, если не смешивать её с привычной грубой манерой разговора, может помочь ему расположить к себе хасеки-султан. — «Главное — не груби ему, Айден. Не груби и будь почтителен. Ты же это умеешь», — напоминает себе омега, решая воспользоваться главным козырем: своим незнанием. — «Хичоль-султан сам сказал, что мне нужно приставить какого-то учителя, значит, он догадывается, как мало мне известно об их устоях. Возможно, он проявит небольшое снисхождение?..»       — Но Вы определённо в курсе всего, что происходит во дворце, — уверенно продолжает говорить парнишка, стараясь подбирать слова так, чтобы они не прозвучали льстиво: он ещё не знает, нравится ли хасеки-султан, что около него вьются обожатели, коим пытается выглядеть раболепный Шивон-ага, но даже если Хичолю подобное поведение действительно нравится, то Донхэ совершенно не подойдёт такая манера. — Так что я должен спрашивать об этом у Вас, правильно?       Хичоль-султан не поднимает его на смех, но и не опровергает слова омеги, что никак не помогает Донхэ. — «Да просто скажи уже, могу ли я это сделать или же ты в курсе о моём ненастоящем статусе и вскоре об этом узнает весь дворец?!» — парнишке очень хочется построить свой вопрос таковым образом, но ему приходится молча дожидаться ответа от хасеки, несмотря на то, что терпение никогда не было достоинством Донхэ. — «Чтобы защитить Хёнвона, мне приходится ждать столько времени, пока все эти обитатели так любят тянуть время при разговоре…» — с раздражением думает омега, очень стараясь не показывать ни своей назревающей злости, ни усталости. Отдохнуть он постарается попозже, когда все друзья рыженького омеги с запахом грейпфрута будут в безопасности.       — Ну, в чём-то ты прав, — всё-таки признаёт Хичоль-хасеки, еле заметно качнув головой и чуть приподнимая бровь усилием мышцы, с пренебрежительным интересом продолжая смотреть на новоявленного хатун. — Такие просьбы обычно передают мне через Шивона, но раз у нас тут исключительный случай, сделаем это здесь и сейчас. И кого же ты выбрал?       — «Он думает, что я попрошу к себе Вуки», — внезапно понимает Донхэ, отчего ему захотелось поблагодарить Кихёна-калфу за то, что вчера тот вовремя вправил парнишке мозги: учитывая, что Вуки попал в услужение к валиде-султан, просить своего друга к себе было бы всё равно, что подписать себе и ему смертный приговор. За Мина же калфа обещал замолвить словечко, чтобы вырвать парня из подчинения Шивона-ага, так что дело остаётся за малым: защитить доброго омегу, который помог Донхэ выбраться из темницы.       — «Исключительный случай?!» — некстати задумывается и испуганно повторяет парнишка в своей голове. Точно также его прошлой ночью назвал и султан Ли Хёкджэ: «огненное исключение». — «Что султан рассказал ему о вчерашней ночи?» — паника охватывает омегу, ему снова нестерпимо хочется юркнуть под одеяло, спрятаться от гнёта обстоятельств и всего того, что свалилось на его голову, но Донхэ понимает, что больше он не может так сделать: теперь омега — хатун, и к нему будет проявлен повышенный интерес от обитателей дворца. — «Так, Айден, теперь ты — Донхэ-хатун. Соберись. Никто, кроме тебя, не сможет сейчас защитить Хёнвона».       — Я выбрал Хёнвона, Хичоль-султан, — звонко произносит парнишка, стараясь смело, но без прямого вызова смотреть на хасеки-султан, пока омега не потерял остатки уверенности. — Насколько я знаю, он не состоит в гареме, так что я подумал, что я могу выбрать его в качестве слуги. Что скажете, хасеки?       Несколько секунд Хичоль-султан не отвечает Донхэ, задумчиво его рассматривая и как будто прожигая своим тёмным кошачьим взглядом хатун перед собой практически до внутренностей. Парнишка уже несколько раз пожалел, что завёл этот разговор. — «Может, это надо было сделать тихо и без лишнего внимания к себе?» — испуганно рассуждает Донхэ, стараясь не выдавать своего волнения. — «Не навлёк ли я таким образом на Хёнвона новые беды? Хотя, с другой стороны, я поставил вопрос так, словно решение остаётся за хасеки, так что…»       — Хороший выбор, — хасеки причмокивает губами и снова коротко качает головой, не возражая против такого решения. — Умный и покладистый омега. Пожалуй, так будет даже проще следить за твоим обучением. Кихён-калфа, приведи к хатун его нового слугу, а потом сопроводи других новеньких на занятия, пока Шивон и Роун займутся обустраиванием покоев нового хатун.       — Будет исполнено, Хичоль-султан, — тут же бормочет Кихён, снова поклонившись, и Донхэ, спохватившись, тоже немного наклоняет голову, решив, что говорить хасеки «благодарю Вас» будет точно лишним. Но, как он и полагал, супругу султана и этого жеста оказалось достаточно, так как омега больше ничего не говорит и, явно не сомневаясь, что его указания будут исполнены, разворачивается и уходит, сопровождаемый двумя омегами, причём младший из слуг на ходу то и дело оборачивается через плечо, дружелюбно улыбаясь Донхэ, пока эта троица не скрывается за поворотом.       — Тебе когда-нибудь говорили, что ты сумасшедший? — Кихён-калфа, подобравшись вплотную к омеге, тихо шипит ему на ухо, стараясь не привлечь внимание остальных. Испуганно обернувшись, Донхэ с удивлением наблюдает за тем, как засуетились обитатели дворца: Шивон-ага тут же расправляет плечи и принимается спешно раздавать указания — один из омег практически бегом отправился куда-то дальше по коридору, словно его отправили на чьи-то поиски, простые наложники тут же принялись заправлять свои постели, которые наверняка уже просохли и проветрились после сна, а другие хатун только-только начали спускаться на нижний этаж гарема, и то после зычного зова евнуха, намеренного отправить их на какие-то отдельные занятия.       — Говорили. Вчера, — Донхэ, с трудом пытаясь поверить в то, что у него действительно получилось уберечь Хёнвона, еле слышно смеётся, осторожно взяв калфу, пахнувшего персиком, за руки. — Благодарю тебя за помощь.       — Да защитит тебя Аллах от глупостей, которые ты сгоряча можешь натворить, — ворчливо вздыхает калфа, однако рук омеги от своих не убирает. — Ладно, я быстро решу вопрос с твоими друзьями и отправлю тебе в помощь Хёнвона. Как тебе обустроят комнату, сидите в ней и не высовывайтесь до прихода учителя, ясно тебе? И упаси Аллах тебя хоть что-то снова ляпнуть Шивону-ага или хасеки-султан…       — Хорошо, я понял, — парнишка не может сдержать улыбку, искоса наблюдая за Шивоном-ага, вокруг которого гарем и подоспевшие другие евнухи роятся, словно пчёлки, чуть ли не принимаясь деловито жужжать в такт указаний, которые раздаёт этот строгий кастрированный альфа. — Будем с Хёнвоном сидеть тихо, как мышата, и ждать новостей от тебя, правда-правда.       И Кихён-калфа, коротко кивнув, поверил новоявленному хатун, что впоследствии оказалось довольно опрометчивым решением.