Сердце султана

      — Просыпайтесь! — раздаётся зычный голос Шивона-ага посреди ночи. Айден сонно морщит нос, думая, что это ему снится, и пытается накрыться одеялом с головой, чтобы приглушить окружающие его звуки, но это не помогает. Слуги начинают будить тех, кто ещё не проснулся, и изумлённые и недовольные омеги и гаммы нехотя поднимаются со своих мест, одёргивая длинные ночные рубахи и вполголоса интересуясь друг у друга, что произошло.       — Построились, и безо всяких разговоров! — евнух суетливо начинает подгонять сонных обитателей гарема, и те, кто уже живёт во дворце какое-то время и знает местные порядки, послушно выстраиваются в линию, не задавая лишних вопросов. Айдену и другим новеньким приходится подчиниться, повторяя за другими наложниками, но рыженькому омеге это совершенно не нравится.       — Как думаешь, что-то стряслось? — тихо спрашивает Вуки, цепляясь своими тёплыми пальцами за руку друга, и часто моргает, шагая за младшим к остальным.       — Понятия не имею, — вздыхает парень, одёргивая свою ночную рубаху, чтобы убедиться, что его исподнее не видно. — Если нас будут регулярно так поднимать посреди ночи, то…       — Все готовы, Хичоль-султан, — отчитывается евнух, вежливо поклонившись какому-то незнакомому омеге, который уже давно, как оказалось, стоит в дверях гарема. Айден с любопытством встаёт на цыпочки и вытягивает шею, вслушиваясь в незнакомое обращение и стараясь рассмотреть неизвестного получше. — «Кажется, султана зовут Хёкджэ? Тогда кто это?»       Пришедший удивительно красив — Айден не встречал на свете никого, кто был бы столь изящно и утончённо сложен, как этот омега. От неизвестного ярко пахнет спелой клюквой, приподнятый подбородок и властный взгляд выдают его высокий статус, вдобавок и уверенное поведение омеги не оставляет никаких сомнений в том, что этот человек знатен и прекрасно справляется с тем, как командовать людьми и заставлять их слушаться. Айден настороженно рассматривает того самого Хичоля, не зная, что ему ожидать от настолько прекрасного омеги с высоким статусом во дворце: у Хичоля-султан длинные, чуть вьющиеся волосы, не скрытые никакими головными уборами, как принято у более знатных слуг, его глаза напоминают кошачьи, они узко подведены чёрным, что только подчёркивает его звериную натуру, на щеках заметен лёгкий румянец, а полноватые вишнёвые губы совсем немного поблескивают в тусклом освещении, словно на них нанесли некое масло — Айден видел подобные средства у богатых омег, которые приходили на приёмы вместе со своими супругами, но парень и подумать не мог, что эта липковатая субстанция может смотреться так нежно и мягко на чьих-то губах, ведь обычно богачи не знают меры и наносят такие масла в несколько слоёв, отчего их губы кажутся жирными, словно после поедания сочной жареной курицы. Но на Хичоле-султан подобное масло смотрится настолько естественно и аккуратно, что в голове омеги нет никакого отторжения. Более того, Айден даже пытается принюхаться, чтобы понять, из каких средств делают местные масла, но, пока незнакомец так далеко, парню не удаётся унюхать даже лёгкий шлейф этого аромата.       Этот омега одет в рубаху изящного кроя, точно по его фигуре, заправив нижние полы в штаны, немного суженные, по сравнению с простыми и очень широкими штанами слуг. В целом, Айден бы мог спутать этого мужчину с другими хатун, которые уже успели спуститься с верхнего этажа, чтобы поприветствовать незнакомца, но несколько моментов рыженький омега никак не мог оставить без внимания, чтобы утверждать о статусе этого человека так легко и просто. Во-первых, на плечах Хичоля покоится накидка алого цвета, сшитая из изысканного персидского шелка, который струится по его коже молочного цвета, обнажая тонкие запястья и длинные пальцы. У фаворитов султана одеяния, хоть и были немного похожи на наряд Хичоля-султан, но всё равно имеют свои отличия: у хатун материалы для одежды практически однотонны, выполнены из дорогого, но более грубого шелка, и расписаны меньшим количеством золотых узоров. Айден считал хатун достаточно симпатичными по сравнению с другими слугами, но сейчас, рядом с Хичолем-султан, эти омеги и гаммы кажутся парню совершенно посредственными, невзрачными и блёклыми. — «Как же он красив…»       Во-вторых, этот пришедший статусный омега на данный момент был единственным, на котором Айден замечал такие выразительные украшения — на шее мужчины покоится изящное рубиновое ожерелье, идентичные драгоценные камни ровной овальной формы размещены в форме узкого золотого браслета на правой руке омеги, а в мочках его ушей, немного прикрытых густыми чёрными прядями, свисают серьги из того же набора. На волосах этого мужчины нет никаких украшений, но, поразмыслив, Айден признаёт, что сложившийся образ Хичоля-султан настолько гармонично слажен, что любые дополнительные аксессуары, будь то кольцо или же простая и аккуратная диадема, совершенно бы разрушили всю магию, которая очаровывает любого, кто смотрит на этого омегу.       Айден надеется, что им всё-таки представят пришедшего, как до этого делали все знатные слуги, после чего им хоть что-то пояснят, но ни Шивон-ага, ни сам Хичоль-султан ничего не говорят, а беседовать между собой обитателям гарема никто не разрешает. Более того, статный омега, перед которым этот евнух явно пресмыкается, учтиво кланяясь перед незнакомцем, совершенно не обращает на него никакого внимания, начиная неспешно проходить по залу и придирчиво осматривая каждого омегу и гамму. Вот его тёмный, пронзительный взгляд останавливается на Айдене, и рыженький омега невольно хмурится, гордо приподнимая голову и смело глядя на Хичоля. Ему не важно, насколько красив этот мужчина и что тот может сделать с новеньким — Айден не даст запугать себя так просто. На удивление, омега не отводит свой взгляд, из-за чего у них происходит несколько секунд молчаливого противостояния, которые заканчиваются выдержкой властного мужчины: тот равнодушно хмыкает и проходит дальше, потеряв к Айдену интерес. А вот к робкому Вуки Хичоль присматривается куда внимательнее, что настораживает рыженького омегу ещё больше.       — Он подойдёт, — задумчиво изрекает Хичоль-султан, и Шивон-ага тут же подходит ближе, выводя за руку оторопевшего Вуки из линии под гробовое молчание остальных. От этого Айден совершенно теряет контроль над своим самообладанием. — «Вуки… я не дам обидеть Вуки».       — Он никуда не пойдёт, — шипит рыжий омега, дёрнувшись следом и перехватывая руку Шивона-ага, пытаясь заставить его разжать пальцы. К сожалению Айдена, Хичоль-султан даже не смотрит на него: мужчина лишь многозначительно кивает евнуху и покидает зал с парочкой своих, судя по всему, личных слуг. А вот Шивон тут же поручает Вуки заботам Кихёна-калфы и разворачивается к Айдену, резко хватая его за запястье свободной рукой, и сильно сжимает пальцы, практически отрывая его руку от своей.       — Твоего мнения никто не спрашивает, — недовольно рычит кастрированный альфа, дёрнув омегу за руку ближе к себе и практически выплёвывая ужасные слова ему прямо в лицо. — Уясни одно: это честь для тебя — оказаться здесь.       — Мне плевать! Это мой друг и я никуда не дам его увести! Вуки! Вуки, нет! — Айден кричит, сгибаясь под хваткой евнуха, чтобы тот ненароком не сломал ему руку, и, как будто не забывая о своём упрямстве, не перестаёт вырываться, умудряясь сильно пнуть Шивона-ага по колену, отчего хранитель гарема лишь сильнее сжимает его руку, вскрикнув от боли. Рыженький омега видит, как дрожит его лучший друг, как ему страшно — а остальное становится неважным. Айден продолжает вырываться и это даже ему удаётся, так как на несколько секунд омега высвобождается, но после парня практически парализует резкая боль — евнух хватает Айдена за волосы и, сильно дёргая, куда-то тащит его, против воли омеги.       — Нет! Нет, Вуки! Помогите! Помогите, кто-нибудь! — Айден напуган, он дёргается в сильной хватке разозлившегося Шивона-ага, вырывая таким образом себе волосы, но продолжая тянуться в сторону дрожащего от страха друга, которого уводят куда-то несколько слуг. Это не приводит ни к какому результату: Айдену никто не приходит на помощь, и более того — на его крики практически никто не обращает внимания, как будто подобные вопли на нижнем этаже дворца считаются частым явлением. Более того, Шивон-ага равнодушно толкает омегу в руки ближайших янычар и повелевает бросить парня в темницу.       — Нет! Нет, помогите! — Айден не сдаётся так просто, он брыкается и царапается, стараясь как можно сильнее ударить хотя бы одного из молчаливых стражников, но сильные альфы не дают ему вырваться: один янычар сильно выкручивает ему руку, до острой боли, но, благо, не до ужасного хруста, а другой, пытаясь схватить омегу за вторую руку, случайно ударяет его по челюсти, отчего из глаз омеги брызнули слёзы. Ничего не разбирая перед собой, он часто моргает, пытаясь смахнуть слёзы, и неуклюже размахивает свободной рукой, пытаясь попасть по кому-нибудь из стражников, но эти попытки не увенчались успехом: парня, как маленького котёнка, зашвырнули в тюремную камеру, запирая его в сырой, неосвещённой комнате с решёткой вместо выхода.       — Вуки! Вуки! Только попробуйте его тронуть! — у рыженького омеги саднит губа, которую ему разодрали стражники, а также очень болят запястья и колени, на которые он упал, когда парня закинули в темницу, но это Айдена мало волнует. Практически не обращая внимание на боль, омега хватается за решётку и беспомощно дёргает её, чуть ли не плача от отчаяния. На этом подземном этаже даже янычар практически нет: сейчас он, наверное, единственный заключённый в этой темнице, и это кажется очень жутким фактом — альфы находятся в конце коридора, не обращая на омегу никакого внимания, но даже невзирая на это, кричать Айден не перестаёт.       В голове парня нет ни единого сомнения по поводу того, как можно было истолковать произошедшую ситуацию. Столь внезапный подъём, слишком оценивающий взгляд Хичоля-султан, да и то, как послушно заулыбался евнух, Айдену совершенно не нравится. — «Что они сделают с Вуки?..»       — Мне нужно выбраться… — решает омега, но он понятия не имеет, как это сделать, когда вокруг нет ни души, а решётка запирается на ключ, который остался на поясе альфы вдалеке. Айден панически мечется по сырой тюремной камере, провоцирует стражников, кидаясь на решётку и покрывая неразговорчивых янычар отборными ругательствами, но ничего из этого не помогает парню — он взаперти.

***

      — Айден? — омега не знает, сколько времени прошло с тех пор, как его бросили в темницу, но, когда неожиданно для себя парень слышит знакомый голос, он чуть было не подскакивает на месте. В хорошей же позе его застаёт Хёнвон: ревущего, съёжившегося на полу и обхватившего руками свои колени, ничего не сказать.       — Хёнвон? Что ты тут делаешь? Ты пришёл спасти меня?! — рыжий омега не верит своему счастью, когда узнаёт того, кто выследил его местоположение: парень подскакивает на ноги и вытирает влажные следы на своих щеках, перепачкав лицо пылью и кровью из саднящей губы. — Ты раздобудешь ключ или уговоришь стражников выпустить меня?!       В этот момент Айден готов позабыть про все свои предубеждения в адрес этого худенького омеги, если Хёнвон единственный во всём дворце, кто осмелился прокрасться в темницу, чтобы освободить его. Но надежда, которая затеплилась в сердце рыжего омеги, мгновенно тухнет, когда его гость испуганно озирается, прикрывая нижнюю часть лица от взглядов альф вдалеке, а после коротко качает головой, показывая, что он не может помочь узнику.       — Тогда… тогда помоги Вуки, я умоляю тебя! Его куда-то повели и я очень за него боюсь! Спаси его, пожалуйста! — Айден держится за холодную решётку и практически оседает на колени, готовый пообещать Хёнвону за помощь всё, что тот попросит. Отсюда, будучи взаперти, он никак не сможет помочь своему другу, и оттого Айдену очень страшно за Вуки. — «Что они с ним сделают?..» — парень приходит в ужас от одной только мысли о том, каково сейчас робкому омеге, но Хёнвон тихо шикает и торопливо машет рукой, призывая парня подняться на ноги.       — Я не могу добыть ключ, но у меня есть план получше, — тихо произносит белокожий омега, продолжая озираться и беспокоясь о том, не услышит ли их кто-нибудь посторонний. — Только веди себя смирно, понял меня? Я головы лишусь, если ты, не приведи Аллах, подведёшь меня.       — Да-да, конечно, я сделаю так, как ты скажешь, — Айден тут же воспрял духом и принимается яростно кивать головой. Он готов сейчас сделать всё, что угодно, только бы покинуть темницу и убедиться, что его друг сейчас в безопасности. Правда, чутьё подсказывает парню — Хёнвон знает намного больше, чем говорит ему сейчас. Но в данной ситуации, когда никто другой больше не хочет ему помочь, омега готов поступиться своей гордостью, так как понимает, что практически всем обитателям дворца всё равно, что с ним будет. Айдену лучше всего сейчас послушаться этого омеги, чтобы он снова мог защитить своих друзей.       — Если тебя спросят — это стресс после долгого пути и ты раскаиваешься, — быстро предупреждает Хёнвон, приблизившись к решётке и успокаивающе касаясь пальцев Айдена через неё. — Даже если это совсем не так. Соври, да поубедительнее, иначе просидишь тут неделю, если не больше.       — Да, я всё понял. Помоги мне, пожалуйста, — Айден поджимает губы и коротко шипит от боли, прикасаясь пальцами к ссадине на своей нижней губе. Хёнвон медлит, нерешительно оглядывая пленника, а после коротко кивает головой и быстро уходит из темницы, то и дело оборачиваясь на омегу и прикрывая рукой нижнюю часть лица перед альфами. Парень тихо вздыхает и отходит подальше от решётки, чтобы не видеть любопытных взглядов стражников вдалеке. Главное, чтобы их разговора никто не услышал, а остальное уже не так важно.       — Айден, быстро сюда, — шепчет Хёнвон, снова появившись перед решёткой через несколько минут. Парень тут же подбегает к нему, не понимая, каким образом этот омега сумеет помочь, но тут же изумлённо замирает на месте, замечая, кого стражники сопровождают по длинному коридору по направлению к этой тюремной камере.       Один из стражников что-то вполголоса говорит незнакомому властному омеге, за которым следует ещё один слуга, которого, кажется, Айден мельком видел в банях. От незнакомца совсем слабо пахнет цикламеном, едва ощутимо, примерно также слабо, как пахло от Шивона-ага, и этот мужчина также, как и другие омеги и гаммы, прикрывает нижнюю часть своего лица вуалью, пока внимательно слушает янычар на ходу. Парень не может понять, что происходит, потому и предусмотрительно помалкивает, рассматривая незнакомого омегу во все глаза: навестивший его статусный человек точно не может быть кастратом, ведь он омега, которые не нуждаются в подобных процедурах, насколько Айдену известно, вдобавок гость выглядит не менее величественно, чем Хичоль-султан, и это окончательно путает рыжего пленника.       Одеяния этого омеги немного скромнее, чем те изысканные ткани, из которых сшита одежда Хичоля: шёлковая рубашка с длинными лентами, свешивающимися практически до запястий и очень простые по крою прямые штаны. Сверху на незнакомце застегнута теплая накидка аккуратного песочного цвета, закрывая его ключицы, так что Айден не может понять, есть ли под ней ожерелье, как у Хичоля-султан, но знатность этого омеги выдают сапфировые серьги и крупный перстень на указательном пальце с тем же драгоценным камнем. У этого омеги короткие волосы рыже-персикового оттенка, с густой чёлкой, чуть прикрывающей глаза, подведённые совсем аккуратной, тонкой линией тёмно-серого цвета, а вот от румян незнакомец отказался, да и тонко очерченный контур губ не покрыт маслом, как было у Хичоля-султан. Айден бы сказал, что незнакомец немного старше того омеги, который выбрал Вуки неизвестно куда, но о статусе своего гостя парень не знает совсем ничего, потому продолжает молчать, любопытно рассматривая пришедшего.       — Так это ты Айден? — мягко, но очень холодно интересуется мужчина, любопытно рассматривая пленника по ту сторону решётки. Голос незнакомца удивительно тёплый, даже несмотря на то, что его поза заметно сдержана и в какой-то мере даже равнодушна — этот статусный гость даже не скрывает, что у него нет расположения к какому-то непокорному омеге, попавшему в темницу по чьему-то приказу. Хёнвон почтительно кланяется незнакомцу и отступает назад, пытаясь незаметно подать Айдену жест, чтобы тот вёл себя прилично, но парень, после всех произошедших событий, усваивает урок практически мгновенно.       — Да, господин, — парень заставляет себя выговорить ненавистное обращение без тени пренебрежения, понимая, что сейчас упорствовать и быть гордецом совершенно неуместно. Это не поможет ни ему, ни Вуки, вдобавок ещё и Хёнвон может пострадать, так как именно он привёл этого незнакомца ему на помощь. С какой стороны ни посмотри, а помощь Айдену сейчас слишком необходима.       — Обращайся к валиде-султан как подобает, неуч, — один из стражников отрывисто обрывает его, и Айдену стоит больших трудов, чтобы не рыкнуть в ответ. — «Ты-то куда лезешь?!» — омеге очень хочется возмутиться, но он сдерживает себя, понимая, что любая недовольная фраза с его стороны сделает только хуже. Однако Айден приподнимает голову и с удивлением замечает, что тот самый валиде-султан продолжает рассматривать пленника, даже не обращая внимание на стражника, как будто ждёт чего-то от него самого. — «Что же тебе нужно?..»       — Прошу прощения, валиде-султан. Я очень сожалею о своём проступке, — медленно произносит Айден, стараясь не обращать внимания на пренебрежительное хмыкание стражника, который явно не верит ни единому его слову. Парень уже запомнил, что у омеги перед ним тоже есть титул «султан», и эти странные и незнакомые сочетания слов одновременно смущают, и путают рыжего парнишку, хоть он и пытается выбросить всё ненужное из головы.       — Ничего страшного. Если это действительно стресс после путешествия, то такого не должно повториться. Да и я уверен, что Шивон ещё не успел обучить новеньких всем необходимым обращениям. Он научится, — милостиво отвечает валиде, коротко покачивая головой. По довольному выражению лица Хёнвона Айден понимает, что сейчас он поступает вполне предсказуемо и правильно: омега ждал, чтобы убедиться в его послушании и кротости. Будь новенький буйным и проблемным, его выпускать наружу не было бы никакого смысла.       — Освободите его, и пусть Хёнвон проводит Айдена обратно в гарем, — распоряжается омега, совсем легко взмахнув своей рукой. Айден не верит тому, что он слышит — его действительно отпустят прямо сейчас, по приказанию того самого валиде-султан. Парень нетерпеливо переступает с ноги на ногу, выжидательно глядя на янычара, но стражник, снимая ключи с пояса, медлит, а затем неуверенно произносит:       — Но этот омега брошен в темницу по распоряжению Шивона-ага…       — Разве это был приказ хасеки? — невозмутимо интересуется валиде-султан, поворачивая голову к стушевавшемуся альфе. Айдену бы думать только о своём освобождении, но, тем не менее, ему было очень приятно видеть, как янычар, который запирал его в темнице, с сомнением отвечает знатному омеге:       — Н-нет, валиде-султан, он только сказал, что…       — Тогда немедленно освободите омегу, и его вернут в гарем, — голос омеги становится строже, отчего Айден даже вздрагивает от неожиданности: судя по всему, приказания этого мужчины нужно исполнять тут же, без возражений, что валиде-султан подтверждает дальнейшими словами. — Хёнвон, сообщишь Шивону, что это мой приказ. И возьми у лекаря средства, чтобы обработать его ссадины.       — Слушаюсь, валиде-султан, — тут же покорно бормочет янычар, находя на связке со своего пояса нужный ключ от решётки. Хёнвон послушно кланяется, показывая валиде-султан, что он немедленно исполнит его приказ, а Айден же молча ждёт, пока его освободят, стараясь ненароком не совершить новых ошибок. Но не поблагодарить знатного омегу было бы невежливо, потому, немного подумав, парень заставляет себя поклониться незнакомцу, тихо промолвив при этом:       — Благодарю Вас, валиде-султан.       Этот невозмутимый омега не стал дожидаться, пока Айдена освободят: видимо, ослушаться его во дворце никто не решается, так как мужчина отправляется прочь из темницы ещё до того, как янычар открывает тяжёлую решётку, выпуская пленника на свободу. Следом за ним уходит и слуга валиде-султан, так ничего и не сказав за всё время этого разговора. Айден едва дожидается, когда ему откроют путь наружу, и, когда янычар молча отступает назад, отодвигая дверь камеры в виде решётки, омега тут же вырывается в коридор, даже невольно отпихнув альфу со своего пути, и порывисто хватает Хёнвона за руки, энергично пожимая их и счастливо восклицая:       — Как мне тебя отблагодарить?! Ты мне жизнь спас!       — Ничего не нужно. По тебе видно, что ты вечно влипаешь в различные ситуации, — негромко посмеивается белокожий омега, украдкой поглядывая на хмурого янычара. — Нам нельзя здесь оставаться. Идём, я провожу тебя обратно. И, ради Аллаха, веди себя поскромнее. Второй раз я уже могу не суметь помочь тебе.

***

      — Так… и что у вас там такого произошло, что ты сорвался из-за выбора хасеки? — вопрошает Хёнвон, пока ведёт Айдена по пустому коридору в сторону гарема. Они уже посетили лекаря, к которому сам омега очень боялся заходить, после их первой встречи, но едва гамма выглянул из своей комнаты после стука Хёнвона в дверь, как мужчина тут же выдал им небольшой флакончик и выпроводил омег возвращаться в гарем, не задавая им никаких вопросов. Это средство с сильным травяным запахом сперва сильно щипало ранки Айдена, но это чувство быстро прошло, оставляя лишь долгожданную приятную лёгкость. На всякий случай Хёнвон смазал этим средством и назревающие синяки омеги, надеясь, что это поможет, и теперь Айден идёт следом за этим высоким белокожим слугой, периодически нюхая своё запястье, которое пахнет средством для обеззараживания ранок.       — Хасеки*? Кто это? — недоумевающе переспрашивает рыженький омега, постоянно оглядываясь на ходу, чтобы запомнить путь до гарема среди этих однотипных коридоров. Не то, чтобы он не доверял Хёнвону, но Айден начал понимать, что для того самого побега, который он планирует, парню нужно не только разобраться, кто есть кто в иерархии дворца, но и довольно неплохо ориентироваться в этом лабиринте из этажей, комнат и помещений.       — А, это Хичоль-султан, — поясняет Хёнвон, настороженно всматриваясь вперёд, чтобы, очевидно, не нарваться на кого-то из знати. Судя по всему, слово валиде-султан здесь многое значит, но лучше им обоим не маячить перед другими, особенно перед теми, кто знает о заключении Айдена, и парень в этом плане полностью согласен со своим провожатым. Лишние вопросы им ни к чему.       — Он — второй супруг султана Ли Хёкджэ, — белокожий омега продолжает свой рассказ, указывая Айдену путь в сторону гарема. — Хасеки, можно сказать, один из самых главных людей во дворце. Он владеет гаремом и следит за порядком. Шивон-ага — его главный советник и подчинённый. Не советую злить их обоих.       — Уж слишком они заносчивые, чтобы не получалось не злить их, — бурчит Айден, наморщив нос от воспоминаний о сильном кастрированном альфе и о том красивом, но слишком самодовольном знатном омеге. — Подожди, ты сказал «второй»? Сколько же тогда у султана супругов?       — Он заключал никях** четыре раза, — задумывается Хёнвон, шагая рядом с рыжим омегой, но, увидев его непонимающее выражение лица, решает дополнительно пояснить. — Ну, в смысле, заключал брак. У нас это называется «никях». Но во дворце у него сейчас только два супруга и их общие дети.       — «Четыре супруга!» — Айден не просто поражён, он возмущён до глубины души столь полигамному подходу к вопросу отношений между альфой и омегой. — «Вот кобель! Как же можно делать супругом кого-то ещё, кроме своего истинного?! Да ещё и четверых одновременно?!» Парень не просто не понимает систему многоженства — более того, Айден откровенно её презирает. По его мнению, если человек одновременно «любит» нескольких партнёров — это значит, что он не любит никого. Правда, с точки зрения ислама, альфе как раз разрешается иметь до четырёх супругов, но Айден про это попросту не может вспомнить сейчас. После потери памяти у парня совершенно не было времени узнать побольше о религии, к которой он принадлежал с самого рождения.       — Так на что ты так среагировал, что тебя в темницу бросили? — Хёнвон, решив по молчанию Айдена, что ему удалось достаточно исчерпывающе ответить на вопрос омеги, принимается снова расспрашивать парня, аккуратно придерживая его за локоть на одной из развилок, чтобы тот сбавил темп. — Осторожно, нам в другой коридор. В той стороне покои султана.       — А, хорошо, — Айден послушно кивает головой, покосившись на двух янычар, стоявших на страже около огромной двустворчатой двери в конце коридора, которая почему-то пугает омегу до дрожи в коленях, одним лишь своим видом. — Я… они выбрали Вуки, моего друга. А куда они его выбрали? С ним всё будет в порядке? Когда я смогу его увидеть?       — Ну… — Хёнвон замялся, продолжая пытаться увести омегу из этого коридора, но Айден останавливается, настолько упрямо глядя на белокожего слугу, что тот начинает нервничать ещё больше, снова осторожно потянув парня за локоть. — Пойдём отсюда, пожалуйста.       — Хёнвон, где Вуки? — выдыхает омега, задавая прямой вопрос, от которого его знакомый уже не сможет увильнуть. — «Что-то не так», — предчувствие Айдена бьет тревогу, и оттого сердце начинает колотиться ещё быстрее прежнего. — «С Вуки беда…» Хёнвон делает глубокий вдох и нехотя признаётся:       — Хасеки выбрал его для султана на эту ночь.       На несколько секунд Айден замолкает, осмысляя услышанное. Хёнвон продолжает тянуть парня в сторону, и ему даже начинает казаться, что это вполне может получиться — омега делает пару шагов в нужную сторону вслед за высоким слугой. Хёнвон облегчённо вздыхает, и в тишине этот вздох звучит слишком громко и неожиданно, как будто пробуждая Айдена от его задумчивого состояния: парень вздрагивает и медленно разворачивается в сторону той самой, пугающей его двери, после чего срывается с места и мчится по коридору, ведущему в покои султана.       — Нет! Не смей! — Хёнвон, боясь привлечь к ним слишком много внимания, шипит, кидаясь вдогонку за парнем. Но Айден не слушает белокожего омегу: он пытается отпихнуть безмолвных стражников, стараясь ухватиться пальцами за дверную ручку. Хёнвон что-то кричит позади него, а рослые альфы, переставая изображать из себя статуи, ощутимо вздёргивают парня за ворот рубашки и с силой отталкивают от дверей, преграждая тому путь.       — Знай своё место, — хрипло рычит один из янычар, крепко держа омегу за одежду, но Айден продолжает биться в сильных руках, пытаясь ударить по тяжёлой двери, и громко кричит:       — Вуки! Вуки! Нет! Отпустите его!       — Да прекрати ты! — Хёнвон с силой старается оттянуть омегу подальше от двери, пока альфы не вздумали ударить Айдена посильнее, но, кажется, вся эта суматоха донеслась и до тех, кто сейчас находится по ту сторону двери, так как тяжелые створки неожиданно распахиваются, и в коридор торопливо выходит Кихён-калфа.       — Что за шум? Султан хочет знать, что происходит, — строгий калфа оглядывает стражников и Хёнвона, после чего удивлённо замирает на месте, узнав Айдена перед собой. — Ты же был в темнице?       — Меня освободили. Вуки там? Он в порядке? Помоги мне вывести его отсюда, прошу тебя! — рыжий омега испуганно бормочет, готовый упасть перед Кихёном на колени, игнорируя и просьбы Хёнвона замолчать, и тех самых альф, которые только что отпихивали его. Всё становится неважным, когда парень думает о своём лучшем друге. Но Кихён-калфа отступает назад, торопливо хватая Айдена за руки и с усилием пытаясь поднять его на ноги, прошипев при этом:       — Ты сдурел?! Как я тебе помогу? Уходи отсюда, живо! Хёнвон, уведи его сейчас же!       — Приведи его сюда, — раздаётся зычный голос позади Кихёна-калфы, и тот тут же изменяется в лице, побледнев и испуганно оглядев застывшего на месте Айдена и притихшего Хёнвона. — «Неужели это голос самого султана?» — наконец, омега начинает понимать, в какую передрягу он влип, и чем могут закончиться его выходки. У парня снова подгибаются ноги от страха — если попав в немилость Шивону-ага, главному евнуху дворца, Айден отделался тюрьмой, из которой его вытащили каким-то чудом, то что сделают с наложником, который потревожил покой султана? — «Надо было об этом думать раньше», — успевает понять омега, по привычке прикусывая нижнюю губу и тут же зашипев от боли — парень совсем забыл про то, что ему случайно разодрали губу ещё в прошлой борьбе с янычарами, когда Айдена, как пушинку, забросили в темницу.       — Ты — стой здесь, — калфа строго указывает Хёнвону на свободное место у стены, а затем поворачивается к Айдену, недовольно оглядев его неопрятный вид, но, к сожалению, не успевая помочь омеге предстать перед султаном в более приличном облачении: взъерошенный омега неуклюже поправляет ворот ночной рубахи, от которой янычары случайно оторвали пару пуговиц, из-за чего та кажется большой для Айдена, лицо и волосы, да и руки парня все в пыли, как бы Хёнвон не старался оттереть грязь низом рубашки этого норовистого омеги. — А ты идёшь со мной. И не вздумай болтнуть ничего лишнего, уяснил?       Айден мелко кивает, украдкой бросая взгляд на Хёнвона, который теперь точно не сможет ему помочь: парень побледнел, как полотно, и практически старается слиться со стеной — настолько тот страшится попасть в немилость к правителю. Изменилось и поведение янычар: строгие альфы тут же вернулись на свои посты, выпрямив спины и расправив плечи. К ним и обратился Кихён-калфа в последнюю очередь, обречённо вздыхая:       — Вы всё слышали. Пропустите его к султану.       Альфы тут же расступаются, освобождая буйному омеге путь, и тот, понимая, что ему некуда деваться, послушно ступает следом за Кихёном-калфой, проходя в поистине огромные покои султана. Следом за ним янычары тут же захлопывают тяжёлые двери, едва не прищемив омеге край его рубахи, отчего парень чуть было не взвизгивает от неожиданности, но успевает сдержаться, лишь испуганно покосившись на запертые двери. Кихён тут же пихает его локтем в бок, так что парень, опомнившись, шагает дальше за своим провожатым, украдкой оглядывая просторное помещение.       В покоях султана нет такого обилия красок, как было в гареме: всё выдержано в приятном песчаном оттенке, на сводах расписаны витиеватые мандалы тёмно-шоколадным цветом вперемешку с золотым отблеском, а по самой кромке всего потолка идёт изящно начертанная надпись большими золотыми буквами на тёмном фоне. Айдену ещё не приходилось видеть настолько крупные помещения — даже залы, в которых его бывший хозяин устраивал приёмы, теперь кажутся омеге такими маленькими и тесными, настолько парня очаровала комната султана, которая, видимо, служит ему и спальней, и неким рабочим кабинетом: пол устлан большим ковром, у дальней стены стоит огромная кровать с балдахином, а в стороне, ближе к выходу на балкон, есть стол из тёмного дерева, на котором в данный момент покоятся поднос с фруктами, а также пара подсвечников с зажжёнными на них свечами.       Аккуратно прибранные тёмные шторы по обе стороны выхода на балкон как будто специально подобраны под обстановку комнаты султана, так как их цвет совпадает с цветом балдахина на большой кровати — ткани как будто пропитаны соком спелой черешни, отчего приобрели нужный глубокий оттенок. Также Айден заприметил и обилие подушек, и своеобразные тумбы, и вытянутое зеркало в полный рост, размещенное вдоль стен. Покои султана выглядят не такими вычурными, как те комнаты, которые омега видел у греков, но всё равно сразу без труда становится понятно, что эта комната принадлежит самому султану. — «А тут приятнее, чем я ожидал…» — признаёт Айден, и снова оглядывается, наконец, замечая того, ради кого парень и пришёл сюда.       Неподалёку от постели султана безмолвно стоит побледневший Вуки. Друга омеги нарядили в одежду, похожую на ту, что была на хатун: дорогой шёлк, чистая ночная рубаха более изысканного кроя заправлена в штаны, а сверху — изящная кремовая накидка, так подходящая к его мягким чертам лица и немного пушистой причёске, которую ему сделали слуги, уложив парню немного косой пробор и придав тем самым его волосам удивительный объем, что Айден невольно даже залюбовался видом старшего. Омегу даже успели немного подкрасить: ему толсто подвели глаза и слегка мазнули губы специальным маслом, но последнее, пожалуй, волнует рыженького парня в последнюю очередь.       — Вуки, ты цел?! — обеспокоенно выдохнув, Айден, позабыв обо всём на свете, хочет было кинуться к своему другу и даже делает несколько шагов в его сторону, но Кихён-калфа слишком сильно дёргает омегу за руку, заставляя его оставаться на месте. И, поворачивая голову в другую сторону и ойкая от боли, Айден слишком быстро понимает, почему его проводник так немногословен и бледен сейчас.       В высоком кресле, покрытом на ножках, подлокотниках и спинке красивыми округлыми завитками, сидит молодой мужчина, определённо альфа, и с едва заметным интересом рассматривает омегу перед собой. Айден, растерявшись, глубоко вдыхает терпкий, дурманящий аромат сандала, и чуть ли не теряет голову от такого мужественного запаха. Омега уже понял, что перед ним — сам султан Ли Хёкджэ, и диссонанс в голове парня практически начинает бить тревогу: вопреки его представлениям, мужчина оказывается удивительно красивым, и намного моложе, чем полагал Айден, лишь немногим больше тридцати лет. Султан одет в ночное одеяние: полупрозрачная рубаха, плотно прилегающая к его мускулистому телу, заправлена за пояс штанов, а небольшая часть из множества мелких пуговиц по всей длине рубашки сейчас расстёгнута, приоткрывая немного его загорелой кожи.       Омега нервно сглатывает, изучая своим взглядом и тёмно-зелёный распахнутый халат альфы, покрытый золотыми узорами с мотивом гибких стеблей и молодых листьев, выполненный из персидского шелка, и крупные руки, которые лежат на подлокотниках кресла, расслабленные, но определённо очень сильные: Айден замечает, какая грубая кожа у султана на подушечках пальцев, что противоречит представлениям омеги о столь властных альфах, которые, по его мнению, лишь почивают на лаврах и отдают приказы. — «Я думал, что правители — неженки…» — с сожалением думает парень, неприлично долго рассматривая длинные пальцы султана Ли Хёкджэ, отпечатывая в своём сознании едва заметные следы на руках, как будто по ним вскользь проходились чем-то острым, а также два золотых кольца безо всяких отделок и узоров: первое на большом пальце, а второе — на мизинце другой руки.       Но больше всего омегу привлекает лицо молодого султана. У мужчины приглушённо-синие коротковатые пряди волос с густой чёлкой, из-под которой видны тёмные глаза с уверенным и властным, но как будто немного печальным взглядом. Айден разрывается от ощущений, когда смотрит на аккуратные, как будто слегка припухшие губы султана: от них не хочется отрываться, хочется рассматривать их как можно дольше и, возможно, даже прикоснуться к ним. Однако ярко выраженная линия челюсти альфы всё-таки вынуждает парня отвести взгляд и переключиться на немного крупноватую шею мужчины, где отчётливо виден острый, выпирающий кадык. — «Воистину завораживающее зрелище…» — говорит себе омега, и не ошибается.       — Я жду объяснений, — на лбу султана ложится еле заметная складка недовольства и нетерпения, и Кихён, вздрагивая от неожиданности, тут же с силой пихает Айдена локтем в бок, еле заметно указывая парню на пол, перед его ногами. Омега понимает, что сейчас как его друга, так и его самого могут спасти только покорность и мольбы о милости, и, невзирая на свою гордость, парень послушно опускается на колени, касаясь ими холодного пола. — «Ради Вуки я и не это сделаю», — убеждает себя Айден, надеясь, что ему хватит выдержки и самообладания, чтобы не влипнуть в ещё больше неприятности. — «Хотя, куда уж ещё больше…»       Молчать больше нельзя — Кихён-калфа не будет за него объяснять султану, что в коридоре, перед его покоями, делал какой-то чумазый и раненный молодой омега. Вдобавок, если ещё и выяснится, что Айден буквально только что был в темнице, то дальше с парнем может произойти всё, что угодно, ведь реакцию местного правителя он никак не может предугадать.       — Это мой лучший друг. Не спите с ним, пожалуйста, — тихо просит омега, укладывая руки на свои колени, и с силой сжимает низ своей ночной рубахи, упорно рассматривая мягкую обувь султана и боясь поднять на него взгляд. — «Сейчас он просто вышвырнет меня наружу или прикажет отрубить мне голову», — беспокойно предполагает Айден, стараясь не двигаться и не выдавать своей назревающей паники. — «А Вуки? Что тогда будет с Вуки? А с Мином?»       Султан не отвечает ему сразу. Более того, этот строгий мужчина какое-то время молчит, из-за чего Айден, не выдержав неизвестности, робко поднимает голову и цепенеет на месте, замечая, как задумчиво и внимательно правитель рассматривает его друга, а затем, видимо, сделав какой-то вывод для себя, переключает своё внимание на омегу у своих ног. От этого спокойного, даже не раздражённого неожиданной заминкой взгляда веет такой силой, что сердце Айдена невольно начинает колотиться в бешеном темпе. Омега готов забыть обо всём на свете, когда обращает внимание на то, с каким интересом мужчина рассматривает его ссадины и ранки. Рыжий парнишка одновременно испытывает сразу несколько чувств и непривычную бурю эмоций: взъерошенному омеге становится одновременно очень стыдно за свой неопрятный и грязный внешний вид, очень страшно от того, каким строгим взглядом султан осматривает каждую его видимую ссадинку и каждый назревающий синяк, словно мысленно осуждая и планируя наказать Айдена за его выходку. Но в то же время взгляд этих тёмных глаз кажется таким ласковым, точно шёлк скользит по нежной коже омеги — и в какой-то мере от этого парню становится удивительно спокойно на душе. — «Откуда это странное чувство?» — недоумевает Айден, не зная, что ему делать и как себя повести прямо сейчас: омега испытывает такое незнакомое чувство, что о нем беспокоятся, как о ком-то значимом, о ком-то поистине достойном и необходимом на этом жизненном пути. Парень не может отвести своего взгляда и чуть ли не забывает, как дышать, пока султан не меняет своё положение, прикасаясь пальцами к синеватой чёлке и слегка прибирая её, чтобы не мешала. Более того, мужчина совсем слабо улыбается, как будто усмехаясь, не то над Айденом и произошедшей ситуацией, не то над самим собой — и втягивает носом воздух, словно принюхиваясь к запаху незнакомого для него омеги. Подобный жест кажется настолько звериным и так подходит к проницательному взгляду альфы, что Айден явственно начинает ощущать дрожь во всём теле, и если бы он не стоял сейчас на коленях перед султаном, то точно рухнул бы навзничь, как одурманенный.       — Я — Повелитель Трёх Миров. Нет ничего на этом свете, что было бы неподвластно мне, — властно произносит султан, пока Айден, как заворожённый, вслушивается в этот строгий, но удивительно ровный и мелодичный голос. — Но если тебе есть, что предложить мне взамен…       Всё это время Кихён-калфа, как и Вуки, который продолжает оставаться в стороне, стоят неподвижно, не издавая ни звука, и это неудивительно: у султана Ли Хёкджэ настолько сильная, пронизывающая своей властностью и мощью аура, что омега сам едва решается на то, чтобы произносить даже небольшие фразы, что уж говорить про слугу, который хорошо знаком с повадками правителя — и про лучшего друга Айдена, который всегда отличался робостью и скромностью. Но, если так подумать, парень и сам не верит своей удаче — султан прямым текстом, без лукавства и секретов, предлагает своему рабу, как бы омега не отрицал свой неприятный статус здесь, обмен: правитель может и не спать с Вуки, которого выбрали для султана на эту ночь, если Айден срочно что-то придумает и предложит в качестве равноценной платы здесь и сейчас. — «Но что я могу придумать?..» — омега растерян и напуган, его мысли панически мечутся, так как рыженький парень совершенно не знает, что предпринять, и он уже готов предложить султану себя взамен своего друга, стараясь не думать о собственных страхах и неприятных фобиях, которые всегда были и остаются проблемами Айдена, но решение приходит в голову как нельзя кстати.       — Танец, — робко, но отчётливо произносит омега, пытаясь вести себя как можно увереннее и изо всех сил стараясь скрыть дрожь во всём теле. — Я могу предложить Вам свой танец.       — Ты настолько уверен в себе? — голос султана по-прежнему строг, когда властный мужчина начинает задавать рыженькому парню вопросы, проводя большим пальцем руки по своему подбородку в неспешном жесте. — А если этот танец меня не впечатлит?       — Тогда Вы вольны сделать со мной всё, что пожелаете, — обречённо предлагает Айден, снова опуская голову и уставившись на свои же колени, чтобы не потерять остатки своей смелости. Он не может так долго смотреть в глаза этого мужчины, ведь тот словно видит омегу насквозь, отчего Айден ощущает себя не просто обнажённым, а располосованным по всей области груди, как будто султан знает, о чём тот думает, и видит душу парня насквозь.       — Ты уже в моей власти. Я могу сделать с тобой всё, что захочу, и без этого обмена, — подмечает султан, после чего в покоях воцарилась полная тишина. Айден был бы и рад возразить Ли Хёкджэ, но в данной ситуации этот мужчина прав: омега считается пленником дворца и наложником из гарема султана, так что тот действительно может сделать с парнем всё, что только пожелает. Понимая это, Айден практически покорился своей судьбе: Вуки сейчас даже дышать боится, Кихён-калфа не рискнёт подать голос, а Хёнвон, который уже знатно рисковал, спасая омегу, остался за этими тяжелыми дверьми — парню совершенно некому помочь.       — Ну хорошо, — снисходительно молвит султан, не отказывая Айдену в его предложении и даже как будто заинтересовавшись такой довольно необдуманной и безрассудной идеей. — Будь по-твоему. Танцуй.       Омега тут же поднимается на ноги, даже без подсказки калфы позади себя, так как парень прекрасно понимает, что сейчас ему предоставили единственный шанс спасти Вуки от ночи с султаном. Даже несмотря на то, что Айден уже может сделать предположение о характере султана: Ли Хёкджэ умён, властен, внимателен и серьёзен — такие вряд ли причинят омегам вред, но отступиться парень не может, так как он обещал, что всегда будет защищать своих друзей.       У парня нет никаких музыкальных инструментов, да и в покоях султана в такое время суток им точно не будет места, поэтому Айдену нужно что-то предпринять, чтобы его танец был запоминающимся для султана. Смешная носатая обувь слуг очень неудобная для танца, потому омега, чуть помедлив, аккуратно выскальзывает из них и встаёт босыми ногами на прохладный камень, не без лёгкой дрожи по всему телу наблюдая за тем, с каким интересом султан смотрит на его пальцы ног. Но вопрос с музыкой остаётся открытым, потому, одёргивая ночную рубаху, Айден задумывается на несколько секунд, стараясь успокоиться и придумать хоть что-то. — «Что же мне делать?..»       Решение приходит в голову взъерошенного омеги, как и всегда, слишком стремительно и опрометчиво — приподняв руки, Айден держит ладони по правую сторону своего тела, как будто тянется к чему-то, а после начинает негромко хлопать, медленно и ритмично, в одном темпе. Кихён-калфа не прерывает его, Вуки тоже продолжает оставаться неподвижным, так что мир как будто сужается до султана, сидящего в своём кресле — и Айдена, который едва вспоминает, что ему нужно дышать, который до сих пор боится неизвестности и особенно страшится реакции правителя, но всё равно продолжает упрямо хлопать в ладоши и смотреть в глаза Ли Хёкджэ, неотрывно и с искоркой вызова, словно призывая этого властного мужчину поиграть по правилам омеги.       Айден, что удивляет его самого, рад, что ни Вуки, ни Кихён-калфа не подыгрывают его выходке: сейчас важно, чтобы султан сам присоединился к нему и уступил в этой безмолвной борьбе взглядов. Омега, безусловно, очень рискует, но парень знает то, о чём двое из присутствующих даже не догадываются — Айден отлично танцует. Своими движениями парень способен рассказать настоящую историю, да так откровенно и очевидно, но легко, словно за туманной вуалью, за что его не раз хвалили гости прошлого хозяина. Возможно, если бы омега меньше выступал на приёмах богача-грека, то и пьяные альфы реже обращали на него внимания — и Айдену очень жаль, что эта мысль пришла ему в голову только сейчас. Но сделанного не воротить: отныне он заперт во дворце, и, пока омега с друзьями не сумели отыскать способа выбраться на свободу, нужно решать более насущные проблемы, например, уберечь Вуки от ночи с султаном.       Айден продолжает ритмично хлопать в ладоши, несмотря на то, что его настрой и уверенность понемногу убавляются, так как султан не двигается, продолжая молча смотреть на омегу, как на обезумевшего. И какой же радостью для омеги становится то, что спустя несколько секунд Ли Хёкджэ медленно покачивает головой, демонстрируя, что он уступает Айдену в этой немой просьбе, и, помедлив, начинает отбивать своими ладонями по коленям тот же ритм. Парень плавным движением опускает свои руки, подарив альфе перед ним пугливую, но благодарную улыбку, а после поворачивается к мужчине спиной, чтобы глубоко вдохнуть и расправить свои плечи, настроившись на танец. Удивлённый взгляд Кихёна-калфы, отступившего назад, очень отвлекает омегу, потому Айден решает прикрыть глаза на несколько секунд, чтобы сосредоточиться, а, когда он поворачивается к султану, воссоздав необходимый образ в своей голове, выглядит парень уже совсем по-другому.       Омега убеждает себя, что здесь и сейчас ему выдаётся самая лучшая возможность продемонстрировать правителю свой характер через танец, так как смиренное и кроткое поведение, так или иначе, совершенно неприсуще Айдену. У парня броские черты, он огненно-рыжий, а это значит, что омега кипит страстями и полыхает ярким пламенем. Именно это Айден намерен показать в своём танце: омега делает мелкий шажок вперёд по направлению к султану, а затем другой, покачивая на ходу упругими бёдрами. Руками парень рисует в воздухе неспешные, плавные волны, которые отражаются причудливыми тенями на стенах, а после и сам омега словно превращается в язычок пламени, пляшущий на свече, вытянувшись в струнку и демонстрируя гибкость своего тела. Он медленно извивается под ритмичные хлопки султана и глубоко дышит через немного приоткрытый рот, внимательно наблюдая за реакцией мужчины перед собой. Лицо Ли Хёкджэ кажется непроницаемым и равнодушным, но Айден замечает те искорки, которые мелькают в столь глубоком и тёмном взгляде мужчины — омега смог его заинтересовать.       Тонкая ночная рубашка не может в полной мере продемонстрировать тело Айдена, как и непропорционально большие штаны, но в столь тусклом ощущении силуэт омеги кажется таким завлекающим и волшебным под этой свободной тканью, когда парень чуть выставляет одну ногу вперёд, сгибая её в колене, и прогибается в спине, продолжая ритмично покачивать бёдрами. Омеге даже не нужно раздеваться, чтобы заинтересовать альфу своим телом — парень следит за собой и в свободные минуты Айден то и дело упражнялся, из-за чего его бёдра сейчас маняще упругие, талия узкая, а область груди немного рельефная, так как омега не приемлет стереотипы о том, что омеги и гаммы должны быть слабыми, робкими и мягкими. Но, невзирая на любовь Айдена к тренировкам, руки парня так и остаются худыми, как бы усердно парень не занимался ими. С другой стороны, даже несмотря на то, что бицепсы омеги не принимают нужную округлую форму, Айден может очень сильно ударить противника, в чём некоторые наглецы уже успели убедиться. В целом у омеги сложился слишком нетипичный образ, по сравнению с такими, как он, и именно поэтому Айден особенно гордится собой и своими успехами.       Омега не стоит на месте во время своего танца: парень движется вправо, неспешно кружится, аккуратно переступая с ноги на ногу, а затем резким движением приподнимает плечо, ближнее к султану, и подносит руки к лицу, полностью расправляя ладони и проводя пальцами в воздухе, как будто Айден подманивает к себе терпкий запах альфы. Глубокий вдох, после которого омега прикрывает глаза на несколько секунд, словно стараясь распробовать этот аромат получше, а затем, чуть опуская голову, Айден с лукавой полуулыбкой смотрит на Ли Хёкджэ, после чего медленно скрещивает руки перед собой, прикасаясь тыльной стороной рук к своим щекам.       Своими покачиваниями и практически волшебными волнами, которые совершает его тело, Айден мог бы рисовать в воздухе, как будто красками на пергаменте. Танец настолько завораживает его самого, что парень не замечает, как рефлекторно облизывается, высовывая наружу кончик языка. Затем омега делает новые шаги, на этот раз в левую сторону и, пользуясь тем, что Кихён-калфа держится от него как можно дальше, чтобы дать танцующему больше пространства, Айден опускается на колени и перекатывается на бок, чтобы выпрямить свои ноги на каменном полу, а после и вовсе приподнимает одну ногу в воздух, рисуя стопой полукруг.       Султан продолжает смотреть его танец, ничего не говоря, потому Айден поднимается на ноги таким же неприметным перекатом и изящно перебирает пальцами рук в воздухе, накладывая их на свою шею и уводя их вниз по своему телу. Затем парень ещё раз прогибается в спине, а затем приподнимает руки над головой, совершая плавные пассажи — Айден танцует неспешно и грациозно, но начало и конец каждого фрагмента его танца резки и уникальны, как будто омега особенно старается подчеркнуть свою огненную натуру. Он постоянно наблюдает за реакцией правителя, чуть поворачивая голову для удобства, но избегая вызывающе прямого положения головы. Лицо Ли Хёкджэ остаётся безэмоциональным, но султан продолжает чётко отбивать ритм, пока Айден танцует. Это даёт омеге некую точку опоры — султан бы остановил его, если бы что-то пошло не так.       В конце своего выступления парень снова опускается на колени и нехотя заставляет себя опустить голову, показывая таким образом, что он завершил танец. Одновременно с этим движением омеги султан перестаёт отбивать ритм, и покои снова наполняются удушающей тишиной, так как ни Вуки, ни Кихён-калфа не решаются подать голос. Айден снова таращится на узор туфель правителя, понимая, что сейчас решается судьба его друга.       — Хорошо, сегодня я не буду с ним спать, — медленно произносит султан после продолжительного молчания, не придавая своим словам никакой окраски интонацией, что путает омегу ещё больше. — Но я могу призвать его в любую другую ночь. Ты подумал об этом?       — «А ведь он прав», — запоздало понимает Айден, стискивая зубы и с сожалением признавая свою недогадливость. — «Надо было предлагать за танец свободу Вуки от гарема. А теперь… Как мне помочь ему теперь в отношении других ночей?»       — Прошу, не обижайте его, господин, — тихо просит омега, сумев убедить себя, что ему не стоит загадывать так далеко вперёд, пока ситуация так накалена. — Он мой лучший друг.       — Тогда как же мне поступить с вами? — риторически интересуется Ли Хёкджэ, еле заметно усмехаясь и снова опуская руки на подлокотники кресла. Омега предусмотрительно помалкивает, так как понимает, что сегодня он и так зашёл за все мыслимые и немыслимые рамки поведения во дворце. Но то, что происходит дальше, убеждает Айдена в том, что султану понравился его танец.       — Так и быть, он пойдёт в услужение к одному из моих супругов, — решает султан, после чего строгий альфа приподнимает руку и подаёт знак молчавшему Кихёну-калфе. — Приведи сюда Чонсу.       — Сию же минуту, Повелитель, — Кихён, изо всех сил стараясь дрожь в своём голосе, учтиво кланяется и, пятясь в сторону дверей, как можно незаметнее выходит из покоев, оставляя Айдена и Вуки одних в покоях султана. Омега, проводив слугу взглядом, полным сомнений, еле слышно вздыхает, стараясь не показывать своего нетерпения. — «Почему нельзя было сразу отвести Вуки к супругу султана?» — с раздражением думает Айден, понимая, что он не успокоится, пока не убедится, что его друг будет в безопасности. — «Или он решил поиздеваться над нами?..»       — Ступай к своему другу. Его уведут через пару минут, а потом мы с тобой побеседуем, — приказывает мужчина, словно догадавшись, чего сейчас желает Айден всем своим сердцем, и омега тут же вскидывает голову, не зная, какими словами выразить свою благодарность султану. Омега внимательно смотрит на султана, вглядывается в глубину и темноту его глаз, пытаясь окончательно понять, шутит мужчина или нет, а после, быстро поднимаясь и неуклюже влезая в свои неудобные туфли, рыжий парнишка со всех ног бросается к Вуки и крепко обнимает его, радуясь тому, что его лучший друг избежал той страшной участи, которую ему напророчили слуги султана.       — Ты сумасшедший, — Вуки тихо шепчет Айдену на ухо, но омега лишь тихо смеётся в ответ, думая совсем о другом. Когда Ли Хёкджэ разрешил ему подойти к другу, султан загадочно улыбался, и эта улыбка не на шутку взбудоражила кровь рыженького омеги.       — А, Чонсу, проходи, — всё также спокойно произносит мужчина, когда тяжёлые двери, отделяющие покои султана от пустого и мрачного коридора, снова открываются. Айден, не выпуская Вуки из своих объятий, с любопытством переводит взгляд на пришедшего, и вздрагивает от неожиданности, узнавая в нём того самого валиде-султан, который по просьбе Хёнвона приказал освободить непокорного омегу из темницы. — «Так твоё имя — Чонсу, и ты тоже его супруг, как и хасеки-султан?»       — Что-то случилось, мой султан? — Чонсу, несмотря на позднее время суток, по-прежнему выглядит бодрым и свежим: на лице ни тени сонливости, неразговорчивый валиде снова появляется перед Айденом не в ночном, а в повседневном, весьма достойном одеянии. — «Как он успевает так быстро переодеваться?» — удивляется парень, наблюдая за тем, как этот омега со слабым запахом приближается к правителю. — «И вообще, ложится ли он? Спит ли по ночам, если так быстро пришёл по зову султана?» Айден с любопытством вытягивает шею, продолжая стоять с Вуки в углу огромных покоев: парню стало очень интересно узнать то, как султан обращается со своими супругами, но мужчина спокойно встаёт с кресла, когда валиде подходит ближе к нему, а Чонсу-султан вежливо наклоняет голову в кратком поклоне, приветствуя правителя.       — Да, Чонсу. Это могло подождать до утра, но появились некоторые пламенные обстоятельства, — альфа поворачивает голову в сторону двух новых наложников и задумчиво смотрит на Айдена практически в упор. Омега нервно сглатывает, не понимая, шутит ли султан или же говорит абсолютно серьёзно, но валиде-султан, поворачивая голову в ту же сторону, внимательно смотрит на двух омег и, определённо узнав взъерошенного рыжего паренька, коротко хмыкает:       — Прекрасно понимаю. Так что прикажешь?       — Возьми этого омегу к себе, — султан властным жестом руки подзывает к себе Вуки, и Айдену приходится отпустить друга, хоть всё в его душе недовольно бурчит и протестует против такого решения. — И дай ему имя.       — Будет исполнено, Хёкджэ, — Чонсу, прибирая свою густую персиковую чёлку, коротко кивает, оглядывая подошедшего омегу с ног до головы, словно стараясь оценить незнакомца по первому впечатлению. — Выглядит расторопным и умным. Идём, мой слуга тебе всё объяснит.       — И что же мне делать с тобой? Ты займёшь место своего друга? — интересуется султан, садясь в кресло, когда валиде-султан уводит Вуки к себе. Айден облегчённо вздыхает: после того, что произошло в темнице, парень практически уверен, что этот странный омега не обидит его друга. Более того, для Айдена стало удивительным то, насколько уважительно правитель относится к своему супругу, невзирая на свою власть, скорее всего, полученную с его момента рождения. Нет, альфа обращался с Чонсу по-деловому, уверенно и твёрдо, не скрывая своего более высокого статуса, но при этом была в голосе синеволосого султана своеобразная нежность. Но сейчас наблюдения Айдена мало могут ему помочь — теперь омеге нужно подумать о себе и, желательно, побыстрее.       — Я… могу предложить Вам уговор, Повелитель, — Айден тут же выхватывает обращение, которое при нём использовал Кихён-калфа, и медленно подходит ближе, опасливо наблюдая за мужчиной. — «Кажется, тот заинтересовался?» — предполагает омега, стараясь не делать каких-либо резких, провокационных движений. По крайней мере, султан не прерывает парня, не возражает против его предложения, и даже лёгким движением руки указывает омеге, где ему стоит встать. Айден, поражаясь самому себе, слушается с удивительным спокойствием, без какого-либо желания огрызнуться.       — Я… я могу придумывать вам игру или какое-то развлечение каждый раз, когда Вы пожелаете вызвать меня. И если в каждую нашу встречу я смогу Вас рассмешить, Вы не будете спать со мной, — омега прекрасно понимает, что его предложение звучит как полный бред, однако так просто не сдаётся. — «Если султан уже уступил мне один раз», — предполагает Айден, переступая с ноги на ногу и одёргивая свою рубаху. — «То, кто знает, вдруг он сейчас в хорошем настроении и уступит мне ещё раз?»       — И с чего мне соглашаться на такой уговор? — султан изучает омегу перед собой внимательным взглядом, чуть наклоняя голову набок и немного отводя её к левому плечу, отчего поза альфы не скрывает его недоверие к словам своего нового наложника. Айден, невзирая на то, что вопрос вполне очевидно предсказуемый, оказался к нему неготовым, но, так или иначе, отступать уже слишком поздно, так что сдаваться парень не собирается.       — Думаю, Вам тут было слишком скучно без меня, Повелитель, — дерзко отвечает рыженький омега, заставляя себя с вызовом посмотреть на султана. Он натыкается взглядом на широко распахнутые, любопытные глаза молодого мужчины, и замирает на месте, глубоко дыша этим терпким ароматом сандала, исходящим от альфы, и всматриваясь в эту тёмную радужку. Несколько секунд Айден рассматривает выражение лица султана и, когда на лбу мужчины снова ложится хмурая складка, омега тут же опускает голову и снова начинает смотреть в пол.       Неожиданно в покоях раздаётся громкий смех султана: молодой альфа свободно и легко смеётся над словами Айдена, как будто даже немного смягчившись после его предложения, и это звучание парню даже нравится. Пожалуй, пока рыженький омега старается выжить во дворце и подгадать нужный момент, чтобы сбежать вместе с друзьями, он вполне не против веселить Ли Хёкджэ каждый день, чтобы слышать этот бархатный смех снова и снова.       — А ты не так прост. Безрассуден, но сообразителен и смел, — произносит правитель, посмеявшись и хлопая себя ладонью по колену. — И хорошо танцуешь. Пожалуй, это был лучший танец из тех, что мне доводилось видеть. Что ж, так тому и быть. Мы с тобой договорились: пока ты смешишь меня в каждую нашу встречу, я не вызываю тебя на ночь.       Несмотря на то, что эта формулировка кажется Айдену довольно ненадёжной, раз сегодня наложника для султана выбирал не сам правитель, а хасеки-султан, то ему было бы намного спокойнее, если бы Ли Хёкджэ упомянул ещё и то, что парня в целом никто не будет назначать на ночь в покои султана. Но, даже без такого важного уточнения, на сердце Айдена становится легко и свободно: после всего, что омега здесь увидел, султану хочется поверить. Более того, в какой-то мере у парня получилось почти всё, что он задумал: Айден смог и Вуки защитить, и сам избежал необходимости лечь в постель к султану. Понимая это, парень чуть ли не тает от похвалы альфы, когда тот отметил его танец, и, задумавшись, едва не пропускает новый вопрос от мужчины:       — Как твоё имя?       — Айден, Повелитель, — представляется омега, опомнившись и нервно закусывая губу. — «Но… султан ведь сдержит своё слово, правда?» — снова задумывается парень, ведь его опасения небеспочвенны: богач-грек никогда не давал обещаний, так как точно не захотел бы их сдерживать, но этот мужчина кажется надёжным. Столь властному и внимательному султану хочется верить.       — Греческое имя, но исконно корейские черты, — молодой альфа медленно покачивает головой и ненадолго задумывается, прикасаясь ребром указательного пальца к своим губам. — Огненное исключение. Посмотрим, чем ещё ты сможешь удивить меня. Отныне тебя будут звать Донхэ. Повтори за мной своё новое имя — Донхэ.       — Донхэ? — легко повторяет Айден, не чувствуя никаких проблем в произношении своего нового имени. Всё-таки он и вправду кореец, и в этом парень убеждается окончательно. Своё прошлое можно забыть, но не вспомнить звучание родного языка, на котором говорил столько лет, попросту невозможно.       — Верно. Новое имя как знак новой жизни. Твоему другу валиде тоже даст корейское имя. Нравится? — султан задаёт довольно удивительный для Айдена вопрос, из-за чего омега даже стушевался. — «Ему правда интересно знать, понравилось ли мне?» — парень не решается спросить об этом напрямую, но ситуация выходит за рамки его понимания: после потери памяти омеге ничего не оставалось, как просто принять данное ему имя, потому Айден даже представить не мог, что на свете бывает как-то иначе. Но, что странно, новое имя Айдену действительно нравится. Оно звучит более по-родному, чем нынешнее имя омеги, так как имя Донхэ кажется исконно корейским. Конечно, первое время ему будет очень непривычно, но, пожалуй, парень готов отзываться на это имя, и даже, возможно, оставит его себе, когда ему с друзьями удастся сбежать. Правда, мысль о побеге уже не столь решительная и пламенная, как было ещё утром. — «Возможно, это от стресса и усталости…» — полагает Айден, наконец, понимая, как ему хочется спать после столь изматывающий событий. — «Да, так и есть. Я просто очень устал и хочу выспаться и отдохнуть».       — Донхэ… Донхэ… Да, оно очень красивое. Благодарю Вас, Повелитель, и за моё новое имя, и за… за нас с Вуки, — парень не знает, как здесь принято благодарить султана за его милость, потому просто вежливо кланяется, с неким волнением замечая, что мужчина встаёт со своего кресла и делает пару шагов навстречу Донхэ***, после чего щеки омеги касаются грубоватые, но тёплые и приятные пальцы. Парень поддаётся под этот мягкий, но настойчивый призыв и приподнимает голову, с беспокойством глядя на султана. Тёмный взгляд молодого альфы снова становится очень строгим и как будто печальным, хотя Айден практически уверен: этот мужчина как будто немного повеселел, по сравнению с первыми секундами их встречи.       — Это тебе, — мужчина снимает со своего мизинца литое золотое кольцо, без каких-либо драгоценных камней и орнаментов, и берёт Донхэ за руку, аккуратно надевая столь неожиданный для омеги подарок на его указательный палец. Парень прерывисто выдыхает, поражаясь тому, какая крупная и большая рука у султана, раз кольцо с его мизинца держится на руке омеги, как влитое. Более того, Донхэ привык к тому, что альфы пытались делать ему дорогие подарки, стараясь разными способами заманить омегу в постель, но в этом действии султана, кажется, нет никакого злого или тайного умысла. — «Мы же договорились с ним, значит, этот подарок мне не придётся отрабатывать…» — предполагает рыженький парень, медленно вытянув руку вперёд, чтобы внимательно рассмотреть кольцо на своей руке. Внутри всё теплеет от такого знака внимания, хотя ещё утром Донхэ был уверен, что правитель на его родине — жестокий, эгоистичный и уродливый, как в физическом, так и в моральном плане.       Ли Хёкджэ тем временем обходит омегу и приближается к двери, громко постучав по ней два раза сжатым кулаком. Вздрогнув от неожиданности, рыженький парень тут же оборачивается и с опаской наблюдает за тем, как янычары снаружи открывают тяжёлые двери, и из коридора на Донхэ беспокойно смотрит Кихён-калфа, который всё это время продолжал оставаться у покоев султана.       — Калфа, отведи хатун**** обратно в гарем, — правитель отдаёт краткий приказ Кихёну, после чего оборачивается и с едва заметным любопытством смотрит на Донхэ, делая шаг в сторону, чтобы освободить наложнику дорогу к выходу. — И отныне его имя — Донхэ. Статусы, которые мы узнали сегодня: * Хасеки — статус, который получает один из супругов султана. Получивший этот статус становится главным супругом султана, он контролирует гарем и управляет дворцом. Ему могут отдавать приказы исключительно султан и валиде-султан. Чаще всего упоминается Хичоль-хасеки. ** Никях — процедура заключения брака. Фавориты султана (хатун) не являются его супругами. Для заключения брака хатун должен быть одной веры с султаном (корейцы считаются мусульманами по умолчанию, иностранцы должны принять ислам). *** Донхэ — когда «иностранец» получает новое, корейское имя — далее по ходу истории он будет упоминаться под этим новым именем (исключение могут составить диалоги). **** Статус хатун приобретается только после ночи, проведенной в постели с султаном, но кто осмелится напрямую спорить с Повелителем Трёх Миров, когда он сам даровал наложнику подобное обращение?