Луна, став полной, пойдёт на убыль

Признаться без утайки, Шэнь Юань брезглив немногим меньше, чем брат. Хотя порой складывается впечатление диаметрально противоположное, отчего уважение к главному злодею переваливает высоту Хуашань. Например, как сейчас. Когда Бог войны шестом переворачивает тело и «пододвигает» поближе, чтобы нахмурившийся Шэнь Цинцю смог его тщательно рассмотреть. Интерес близнеца ясен — как ни юли, а братняя связь есть, и вкусы их в некотором роде совпадают настолько, что иногда воспринимаются как одинаковые. Вплоть до любимого оттенка какого-либо цвета. — Чёрная ткань, от человека снова остался скелет… — задумчиво проговаривает антагонист, после обращаясь к целителю. — Шиди известны болезни такого рода? — Ни о чём похожем я не слышал. — Впереди их больше, — бесстрастно произносит Лю Цингэ через пару секунд после воцарившегося молчания. Попаданец нервно обмахивается веером и предпочитает держать рот на замке, уповая на силу какой-никакой, но пока что имеющейся брони у злодея (и подразумевая себя, и А-Цзю). Не хотелось бы заразиться и подвергнуть себя неутешительной перспективе стать подобием египетской мумии. (и погибнуть в пытках от Ло Бинхэ, в принципе, тоже.) Мимо проплывающие останки — сухие брёвна с ветками-конечностями. Не то чтобы к горлу подкатывает тошнота, ибо бывают картины и поужаснее этой, однако непонятная тревога скребёт нутро пуще прежнего. Чёрные теперь уж «расхлябанные» водой балахоны навевают неподдельное отчаяние без проблеска позитива.

Сколько народу успело сгинуть?

В конце концов, останавливается столь незатейливое средство для передвижения у плоской стены из-за того, что шест вонзается в крохотную расщелину в ней. Фонарь на носу лодки качает как не в себя, и ответный проблеск огонька неподалёку удивляет. «Кто там?», — остаётся без ответа. Вскоре проглядываются очертания человеческой фигуры, что постепенно приобретают более явную форму. А когда из полутьмы доносится голос, становится ясна половая принадлежность и примерный возраст встречающего: — Это вы кто такие и почему находитесь тут?! Уходите! Город закрыт из-за чумы! Шэнь Юань продолжает держать веер у губ и нервно посмеивается из-за речей юноши. Суть дела не в самом предостережении, исходящего от неопытного молодого человека, который не представляет, к кому обращается. Суть заключается в том, каким дерзким тоном и с какой пылкостью вылетают из его уст фразы. Несомненно, толк в словах юноши есть. Но среди присутствующих — нетерпеливый Лю Цингэ, готовый в любой момент схлестнуться в бою и предпочитающий заканчивать миссии быстро и с минимальными потерями, а также находящийся не в самом лучшем расположении духа Мастер меча Сюя. Последний источает ауру бессмертного заклинателя с острой хваткой и пытливым умом. — Поэтому мы и здесь, — безапелляционно отзывается Бог войны. — Прочь с дороги. — Я повторяю: уносите ноги, не то пожалеете. Быстрый взгляд на Му Цинфана и неловкость — точно игры в гляделки с Самолётом. Когда понимаешь, что необходимо вмешаться и отчаянно надеешься вмешательством своим не сделать хуже. Шэнь Юань даже не знает, как разумнее поступить: промолчать или выступить блаженным нейтралитетом? Увы, вполне ожидаемо попытка заговорить миролюбиво оказывается встреченной новым потоком бараньей упёртости. Юноша ни в какую не желает договариваться! — Как тебя зовут? — с незыблемым (обманчивым) спокойствием вопрошает близнец. «Дело пахнет жареным», — думает Шэнь Юань и старается незаметно дёрнуть самого компетентного целителя сего романа за рукав. Если бы Му Цинфан вмешался и оказал какое-никакое содействие, удалось бы избежать неприятностей. — Ян Исюань, сын владельца лавки оружия для высоких господ, — и тотчас в отблеске огня промелькает острие копья, направленное на антагониста. — Поэтому и убирайтесь, покуда!.. В один мощный взмах Лю Цингэ опрокидывает настырного противника в воду без предупреждения и жалости. Это случается столь неожиданно, что поначалу барахтающийся в воде юноша воспринимается как бранящаяся огромная рыбина. Брызги, попавшие на ткань одежд, брат брезгливо стряхивает кончиком веера. Дорогая и высококачественная ткань вновь доказывает, что стоит своих денег. Так или иначе, практически ничем не отличающиеся друг от друга и сшитые на заказ, парные одеяния сегодня пришлись весьма кстати обоим. — Выберется самостоятельно, коли полон энергии, — заключает Лю Цингэ и берёт шест поудобнее, чтобы двигаться дальше. Тёмная пещера заканчивается — и тусклый солнечный свет бьёт по глазам, когда лодка выплывает наружу в отдалённой части города. Вокруг ни души, за исключением пары собак да кошки, умывающейся на заполненной сеном телеге — час от часу не легче, когда вспоминаются некогда шумные площади и улицы. Сколько на самом деле трупов таит город и река? Чуть ли не мертвецкую тишину нарушает яростный топот и знакомые побуждения убраться подобру-поздорову. Вымокший до нитки и раскрасневшийся от злости, юноша преграждает путь повторно — широко расставляет руки, словно желая вновь попасть под тумаки Бога войны. Брат прикладывает сложенный веер к подбородку и задумчиво вопрошает: — Ежели мы уже вошли в Цзиньлань, то что? Разве не бесполезны твои потуги? Как ты мог догадаться, Ян Исюань, мы достаточно сильны. А то, что прежде сюда приходили прочие мастера, — будто бы читая и мысли юноши, близнец рассуждает справедливо, — ничего не значит. Сообща мы устраним причину возникновения чумы и отыщем лекарство. Чем попросту болтать, покажи нам город и поведай о том, что тебе известно. Воистину, пиковый Лорд. Мастер дипломатии, пусть и кличут за спиной гадюкой. — Ступайте за мной. Я отведу вас к старому монаху, — сдаётся сын торговца и твёрдо шагает вперёд. Несомненно, его знание каждого закоулка некогда процветающего города заметно. Только Шэнь Юань вместе с этим подмечает крайне озабоченное выражение лица брата — для обывателя оно неотличимо от обыденного, да. Однако кому, как не близнецу антагониста, впору примерять на себя звание почётного чтеца мимики Шэнь Цинцю? — Что тебя заботит? — Он, — Цинцю коротко кивает на сына торговца, — пришёл в себя после атаки Лю Цингэ. И правда. Те «несчастные» адепты с Байчжань, коим выпадала честь и вместе с тем великое мучение тренироваться с Лордом их пика, попросту отлетали в разные стороны при самом благоприятном исходе без переломов и трещин в костях. Благоговейный трепет перед сильнейшим заклинателем сменялся страхом, невзирая на мазохистские замашки байчжановцев и получение «несравненного опыта ведения боя». А сын торговца вышагивал достаточно бодро для того, кто искупался в реке благодаря Лю Цингэ. — У него прирождённый талант, — соглашается младший из близнецов. — Не намекнёшь шиди? Вероятно, из господина Яна удалось бы вылепить славного заклинателя. — Дела пика Байчжань — не мои дела. Справедливо.

***

Разговор с мастером Учэнем не приносит ничего, кроме куда большей смуты. По правде говоря, сам факт гибели его братьев и плачевное состояние ног оставляют желать лучшего — этот отнюдь не привлекательный вид, зловоние. Вопросы в основном задаёт Му Цинфан, делает какие-то записи в припрятанной записной книжке и со скрупулёзной осторожностью изучает изъеденную чумой плоть на расстоянии. Что-то упорно не вяжется. Странное возникновение болезни и её передача; длящаяся месяцами смертельная напасть стремительно прогрессирует, стоит заражённым смельчакам выйти за границы Цзиньланя. По логике, Ян Исюань обязан давно лежать в кровати или покрыться язвочками, что непременно перерастут в рытвины и хуже из-за прямого контакта с больным. А юноша здоровее здоровых и умудряется ухаживать за Мастером. Брат первым выходит из комнаты и останавливается в узком коридоре, совсем не по статусу прислоняясь к стене. Веер в его руке плавно и часто рассекает воздух. — Что такое, А-Цзю? — отрицательно мотнув головой, близнец прикрывает веки. — Выйдем? Лю-шиди и этот юноша там. Снаружи неизменная атмосфера злого рока, нависшего над крупным городом и его жителями. Ставни и двери везде крепко заперты, а по улицам слоняются или напрочь отчаянные, или мумиями закутанные в чёрное люди. Удивительно, как под этими слоями они умудряются дышать и двигаться. Некоторые открыто пялятся на заклинателей, почувствовав на себе заинтересованные взоры. Некоторые либо презрительно, либо недоверчиво отворачиваются и спешат к повозке, откуда раздают поздний обед. На голодный желудок жизнь определённо не мила, тем более бродягам, коим некуда идти и негде прятаться. Скоро сядет солнце. — Печальное зрелище, — тихо комментирует антагонист. — Напомнило мне Чжидан. Уголок губ Шэнь Цинцю дёргается: — Отчасти, да. Чжидан — деревенька, что в период взросления на тот момент обездоленных мальчиков-близнецов едва дышала средь хвойного леса и заросшего травами залива постепенно мельчавшей реки. Когда-то давно деревня процветала, но эпидемия, несколько засушливых лет кряду и отток населения в перспективные населённые пункты привёл к тому, что те счастливые годы медленно покрывались пылью. Брошенные относительно сносные для проживания дома, с дюжину стариков да крупицы бедного работоспособного населения, которое отказывалось покидать родину из упрямства и страха не отыскать ничего краше. Это было так давно. Шэнь Юань поворачивается к брату, чтобы поделиться воспоминаниями, но некто невысокий и очень сильный толкает его в плечо. Скрюченная старуха с трясущимися иссушенными руками спешно бормочет извинения и чуть ли не бегом направляется туда, где в плошки отливают половниками горячий ароматный суп. Лёгкий зуд на запястье и смутное осознание, что слишком уж хрупкая старушка мощна для такой «отдачи», будто сталкиваешься со здоровым мужчиной. Зрительный контакт с Шэнь Цинцю. Затем антагонист хватает брата за зудящую руку и всматривается в участок кожи, где красуется крохотное красное пятнышко. — Чёртова старуха… — шипит он змеёй и бросается следом. Погодите-ка. Мастер Учэнь утверждал, что причины болезни были покрыты завесой тайны. Мол, возникала сама по себе без особой причины и не распространялась на тех, кто дотрагивался до больных. Не щадила никого — проявлялась у заклинателей, простых смертных и детей… Шэнь Юань приходит в себя и срывается за братом, подмечая, что таинственной старушки нет среди собравшихся у повозки. Краешек же знакомой одежды цвета яри промелькает у ворот цветочного квартала. И ежели брат мчится туда — значит, надо следовать за ним и начинать не на шутку паниковать. Потому что чтобы Шэнь Цинцю куда-то нёсся без причины? Да не смешите! Публичные дома стоят настолько близко друг к другу, что крыши с навесом «сжирают» солнечные лучи, позволяя выступать главными источниками света алым фонарикам, развешенным всюду чуть ли не новогодними гирляндами. Шэнь Юань замедливается, достаёт веер и осматривается, ощущая чьё-то незримое присутствие. Брата нигде не видно, однако чутьё буквально приказывает увернуться. …И действительно, в последнее мгновение миновать беду — лезвие врезается в деревянную балку. — Покажись! — стоит выкрикнуть Шэнь Юаню, как показывается призванный близнец Сюя. И не зря. Через считанные секунды нападающий опускается на землю, ловко соскальзывая с ближайшей пологой кровли и зачехляя свой меч. Виноватое личико первого умницы Дворца Хуаньхуа предстаёт перед лицом Шэнь Юаня, спина адепта гнётся в уважительном поклоне: — Прошу простить, Старейшина Шэнь! Этот невероятно сожалеет, что спутал вас с негодяем, ворующим кошельки. Ах, принимать ли это за оскорбление? Впрочем, само пребывание в Цзиньлане первого ученика Дворца впору было считать подставой по отношению к самому Гунъи Сяо. Или Старый глава окончательно помутился рассудком (что не исключено), или отчаялся до той степени, что вновь отправил на опасное задание главную надежду школы. Чем чаще возникали пересечения с адептом, тем явственнее закреплялось убеждение: Глава нахально выезжал за счёт талантливых учеников! Старейшина прочищает горло и тоже убирает оружие. — Ничего страшного. Немудрено, что ты оплошал, раз Мастер смутил тебя своим поведением. Не подскажешь, — Шэнь Юань переходит на полушёпот. — Не пробегал ли кто немногим ранее? Уверен, мой светлый брат последовал за подозрительной старухой в эту сторону. Как хороший ученик, Гунъи Сяо без толики сомнений указывает на высокое здание: — Мне показалось, что какой-то мужчина вошёл туда. Однако я не сумел никого разглядеть, поэтому не брался бы утверждать. — Давно ты здесь? — В Цзиньлане? Достаточно, — Гунъи Сяо сжимает кулаки. — Мы потеряли троих братьев — нас осталось ровно половина. Адепт Дворца Хуаньхуа вызывается быть помощником, переводя тему. Похоже, дни пребывания в городе оставляют и на нём свой след — щёк почти нет, скулы выделяются куда сильнее, чем в последнюю встречу. Дверь в здание пугающе приоткрыта, а изнутри тянет пылью и затхлым воздухом — не зажжёнными благовониями или косметикой. По обстановке в центре зала на первом этаже смело можно сделать вывод: дворец удовольствий не принимает посетителей как минимум с неделю, если не со дня закрытия городских врат. Сваленные в кучу столы и стулья — куда это годится? По коже пробегает холодок. — Давай разделимся, — предлагает Шэнь Юань. — Я проверю частные покои справа, а ты — слева. — Как прикажет Старейшина. — Эй, — удаётся остановить прыткого заклинателя до того, как он рьяно начнёт выполнять поручение, — не позволяй никому себя касаться. Гунъи Сяо почтительно складывает ладони. В первой комнате обнаруживается скелет, увешанный дорогими украшениями из нефрита и одетый в дорогие ткани. Следов насильственной смерти нет, но, естественно, причина заключается в проклятой болезни. Никого кроме упокоенной; Шэнь Юань вздыхает и направляется вглубь здания. Следующие покои ничем не отличаются — богато разодетые скелеты, духота и аромат «вяленой» плоти. Лишь в последнем помещении напротив занавешенного окна угадывается силуэт близнеца. — Цинцю?.. — Тварь ускользнула, — он оборачивается, отвлекаясь от созерцания маленького трупа на ложе. Был ли мертвец ребёнком или миниатюрной девой — загадка. — Извини, в здании чересчур много лазеек. — За что ты просишь прощения? Пустяки. — Как твоя рука? — вопрос остается без ответа. Антагонист проводит кончиками пальцев по алой точке, как если надеется её таким образом стереть. Разумеется, тщетно. — Ничего страшного. — Ничего страшного?! — вскипает Шэнь Цинцю. — Сейчас же отправимся к Му Цинфану. Будешь сидеть в безопасном месте, покуда не разберёмся со всем. Треск ткани. Импровизированная повязка из части ткани, оторванной от собственного рукава, и суровый взгляд, направленный на непреднамеренно провинившегося. Впору ли считать подобное злым роком? Всё-таки теперь та самая рука была поражена у того, кого Шэнь Цинцю защитил от нападения Старейшины демонов с шипастой бронёй. Или это — горькая ирония? Ведь нынче оба были смертельно ранены, пускай с разницей в несколько лет. Осталось вылечиться или замедлить действие «чумы», как Шэнь Цинцю. — У тебя есть какие-то мысли по поводу той старухи, гэгэ? — Потом. Злится. Но, пожалуй, час для расспросов взаправду непригодный. Потому как возле умницы Гунъи Сяо уже стоит весьма потрёпанный атмосферой города адепт — лет шестнадцать от роду, ниже ростом, узкоплечий и с сухим невыдающимся лицом. Не любитель ли он стоять под сильным ветром? И неужто в попытке мало-мальски облегчить существование местных, адепты прославленной школы занимались правоохранной деятельностью, коли не получалось искоренить заразу? Незнакомый адепт обменивается коротким взглядом с первым учеником Дворца и потом как-то вяло кланяется: — Ученик Дворца Хуаньхуа — Сун Имоу — приветствует великих Мастеров. Я разыскивал брата Гунъи, чтобы вернуться в укрытие до заката. Мало кто выходит ночью на улицу, — произносит он и без утайки косится на израненную ладонь заклинателя. «Неудивительно, — про себя рассуждает попаданец, — неприятно находиться рядом с заражённым. Поэтому бедного ребёнка перекашивает!». Шэнь Цинцю кивает чужим ученикам: — В таком случае, поспешите. Завтра встретимся на главной площади.

***

Лорд пика Цяньцао массирует виски. Беседа с Учэнем и жителями ради сбора хоть какой-то информации заставили его изрядно попотеть и потратить невероятное количество моральных сил. Очевидно, что из Бога войны переговорщик никакой, учитывая и появившегося у него личного прилипалу, то есть сына покойного торговца. Невинный комментарий лично юноше от Шэнь Юаня — и шиди уподоблен кумиру (не в первый раз, но). На протяжении всего ужина в этом относительно безопасном пристанище — в гостинице, где находились полностью здоровые люди, в том числе бродячие заклинатели, не принадлежащие ни к каким школам или кланам, — Шэнь Юань старательно не думал о проблеме. Не обращал внимания на зуд, старался не глядеть на перевязанную конечность. А проблеск надежды появился, стоило Му Цинфану собрать членов своей группы в комнате, прихватив неугомонного Ян Исюаня. — Это на уровне догадки, — начинает целитель, протягивая свежеприготовленную пилюлю младшему из близнецов, — поэтому пока так. Судя по тому, что я увидел и услышал, зерно здешних бед… — Сеятель, — бессовестно вклинивается брат. — Что? — Это сеятель — или не менее десятка сеятелей, если взять масштабы города и эпидемии, — объявляет Шэнь Цинцю, складывая руки на груди. — Мне удалось содрать с той дряни капюшон — внешний вид под стать. Если мы оба сходимся на одном и том же, то не ошибаемся. И сердечно благодарю за лекарство для моего брата, — добавляет мягче, зато искренне. Вот вам и главный злодей. Некоторые создания (к счастью, немногие их представители) Царства демонов издавна предпочитают употреблять в пищу гнилое человеческое мясо. Сеятели как раз и нужны, чтобы обеспечивать едой своих хозяев. Достаточно захватить с сотню человек, запустить к несчастным сеятелей — и плотный ужин готов в течение недели. Десятилетия назад заклинатели устроили на сеятелей массовую облаву, отчего количество тварей значительно уменьшилось, и в связи с этим увесистая часть нового поколения не ведала о таких существах. Шэнь Юань же читал о них в библиотеке родного пика, как и близнец. — Надо поймать их — и всё? — уточняет Бог войны. Му Цинфан отрицательно качает головой: — Без лекарства не обойтись. И мы до сих пор не знаем правду наверняка, — пауза. — Я буду создавать пилюли всю ночь, чтобы раздать их поутру тем, кому удастся помочь. Но мне необходим хотя бы один источник «чумы». — Будет. Кто бы сомневался в Сильнейшем! — Обожди, Лю-шиди, — Лорд пика Цинцзин раскрывает веер. — Нынче бессмысленно рыскать в темноте и подвергать себя опасности без напарника. К тому же, я и брат спугнули ту тварь — ей стало известно, что мы придём. Или дождёмся рассвета, или отправимся на охоту вместе, ибо плывём в общей лодке. Выбирай. Странно ощущать себя пятым колесом.