Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Старейшина Шэнь, — окликает его знакомый голос на главной площади школы. Шэнь Юань поглаживает юного ученика с пика Снабжения по голове и велит ему отправляться к учителю. Что ни скажи, а Самолёту доставались старательные, милые детишки. Ся Ифэн — черноволосый темноглазый мальчик — смотрел практически так же робко, как когда-то протагонист. За большим исключением: к нему судьба не была изначально несправедливо жестока. — Не забудь передать это Лорду Шан, — напоминает Шэнь Юань милому ребёнку о послании. — Непременно, Старейшина Шэнь! Как только юный заклинатель скрывается за уровнем площади, удаляясь вниз по лестнице, младший из именитых близнецов оборачивается к главе Цюндин. Обычно добродушно настроенный, на удивление, сегодня Юэ Цинъюань выглядит задумчивым. Его руки сложены за спиной, а голова слегка наклонена вниз, отчего создаётся впечатление, что он чем-то сильно озадачен. Такое поведение настораживает, однако Шэнь Юань отбрасывает дурные мысли. Прочь. В конце концов, если бы стряслось нечто ужасное, тут давно бы был Бог войны, правильно? С того подлого нападения Ша Хуалин прошло много лет, и ни одна шайка демонов не осмеливалась напасть на школу повторно. С прочими демонами, периодически появляющимися вблизи недалёких от пика людских селений и городов, расправлялись либо ученики, либо голодный до боёв Лю Цингэ. По правде, непобедимый заклинатель распугал всех тварей в радиусе десяти ли так точно. — Полагаю, наступают хорошие времена, — начинает Глава. — Трагедия на Собрании Союза Бессмертных сильно подкосила все школы и кланы, участвующие в состязании. Но мы оправляемся. — Мгм. Шэнь Юань раскрывает веер, мягко обмахиваясь. Своими речами Юэ Цинъюань, увы, бередит постепенно начавшие заживать раны; волнует воспоминания, вроде бы сокрытые под толщей воды. Вовсе не ежесекундно Шэнь Юань думал о дальнейшем развитии сюжета, не отсчитывал часы до рокового дня, когда Сильнейший полукровка-демон показался бы на пике, как предводитель колоссальной армии тварей разных сортов из демонического мира. Просто это… сложно. Поначалу ты читаешь роман и думаешь: «Какого хрена главные герои ведут себя не умнее, чем сэ?». А затем оказываешься братом-близнецом главного злодея, которого ждёт невероятно мучительная смерть, занимаешь его место (по крайней мере, в качестве учителя), так ещё и ограничен механической адской машиной. Не было бы запретов от Системы, было бы проще. (или хочется думать, что проще.) Странный старик уверенно сказал, что бояться не стоило — Шэнь Юаню не суждено было испытать тот ужас, те муки. Сказанное бездомным принять бы за чистую монету хотя бы из-за того, что старик упомянул прошлое — истинное — тело. Ибо правды в столь короткой фразе оказалось отвешено донельзя: крепким здоровьем и привлекательными мускулами самый беспринципный и неподкупный критик на платформе, где писаки типа Самолёта публиковали созданное ими чтиво, не мог похвастаться. Но в данном случае итог получался более плачевным: антагонистом по-прежнему выступал близнец. А себе Шэнь Юань давно поклялся: «Займу «должность» А-Цзю. Отплачу за доброту, заботу и крепкую семейную любовь, чего бы это ни стоило». Хождение по вечному кругу. — Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, полагаю, сблизились. На секунду Шэнь Юань замирает, начиная понимать, к чему клонит Глава. Конечно, подобное не проходило мимо его внимания. Однако особой разницы между «до» и «после» Шэнь Юань не видел, если за период «до» принимать время после налаживания отношений и до вечера, когда брат признался в намерении заняться парным совершенствованием. Самолёт лихо проехался по оригинальному злодею, важное оставив в черновиках. Сделать его слабым к женской ласке, но угробить любые, пусть и дружеские отношения с мужским полом? Вероломно, бессовестно. Спасибо, что в этой «версии» ПГБД Цинцю не пришлось сносить то количество унижений, которое сносил оригинальный антагонист. «Всего лишь» — звучит жутко, звучит аморально. Но здесь Цинцю всего лишь побывал в рабстве и терпел удары плетями от хозяина, заставляющего его работать и воровать. Здесь Цинцю всего лишь скитался невесть сколько времени в одиночестве после побега, кочуя туда-сюда; спасаясь от голодных собак и иных монстров; избегая злых людей и периодически находя утешение у сердобольных женщин — проституток и старушек, торговок и других неравнодушных. И всё равно — ничто не является оправданием. Цинцю не заслуживал ничего из того плохого, что вынужден был переживать. — Немудрено, — соглашается попаданец. — Лю-шиди помогал нам, а мы — ему. Шэнь Юань выражается расплывчато. На то есть причины. Поэтому он не стал бы рассказывать Юэ Цинъюаню, что когда-то давно близнец помог Богу войны, но решил смолчать о своём благородном поступке ввиду характера. Не стал бы прямо указывать на то, что своим порывом брат спас множество учеников в Ущелье, где также находились байчжановцы. Ученики Лю Цингэ сильны, но им — измождённым, испуганным — рано было тягаться с Мастером Сюя. Воля брата — закон. (естественно, когда его воля не означает нечто самоубийственное ради фальшивого близнеца.) — Ты не должен винить себя, А-Юань. — Мы все, — Шэнь Юань улыбается краешками губ. — Потому что таково желание Цинцю. Брат принял удар на себя и не жалел ни о чём, невзирая на то, что решение его заставило моё сердце ныть. Мне вовек не отдать ему этот долг. Но я верю, что однажды сумею уберечь его от беды, а не наоборот. «Научиться притворяться Шэнь Цинцю?», — такой вариант был последним в списке потенциально удачных. И самым безумным, опасным с любой точки зрения. Однако Шэнь Юань начинал рассуждать про себя, что годы в разлуке давали ему фору. Время «замыливает» внешность, покрывает пылью крохотные особенности того, кого долго не видишь. А учитывая, что в Бездне Ло Бинхэ обязан был выживать и думать, каким способом следовало бы отомстить и кого впоследствии забрать бы в гарем, едва ли он рьяно хранил в памяти черты, привычки и голос конкретного заклинателя. Ло Бинхэ же не одержимый кем-то. Ло Бинхэ одержим местью и становлением Императором, Властелином всех миров. Самолёт это вбил ему в ДНК. Безумный план — последний, как надежда утопающего посреди океана, где нет ни души, — состоит в том, чтобы заменить Шэнь Цинцю в прямом значении. Пока брат находился бы в безопасности, его роль примерил бы на себя близнец, как и принял бы «наказание». С внешностью проблем нет, как и со всем остальным, кроме умения выражаться резко, наотмашь. Но и это поправимо. Сильная ладонь Главы школы сжимает плечо в ободряющем жесте. Чуть погодя, Юэ Цинъюань задаёт интересующий его вопрос: — Не считает ли Шэнь Цинцю, что по моей просьбе?.. — Нет. Перебивать некрасиво, но и слышать подобное не то чтобы приятно. Никакого отвращения, предрассудков и прочего Шэнь Юань не имеет и не имел. Если в прошлой жизни он выражался оскорбительно (как могло бы кому-то померещиться, потому что в реальности он не осуждал людей за их ориентацию) или сознательно пропускать якобы годные романчики с пометкой «яой» и нечто похожее, то исключительно из-за личных убеждений. Его вымораживала нарастающая популярность клише, где представителей сексуальных меньшинств пихали куда ни попадя и делали автоматически бессмертными. Это была скука смертная! Его интересовал сюжет. Логичный, содержательный, а не бесконечное «па-па-па» (поэтому в дырявом произведении Самолёта приходилось пролистывать десятки страниц!). Так что будь Шэнь Цинцю стопроцентным обрезанным рукавом, как хороший и заботливый брат, Шэнь Юань защищал бы его до последнего вздоха от недостойных ухажёров и от нападок любящих перемывать всем косточки смертных и заклинателей. Ну и что, что гей? Моральные качества куда важнее глупых предрассудков! — Брат Юэ, — снова слабая улыбка, зато искренняя. — Повторюсь, на мнение моего брата не в силах никто повлиять. Если бы он не был согласен, не поддался бы и на твои уговоры. Коих, впрочем, и не было. Плечи мужчины заметно расслабляются, а едва заметная складка меж бровей исчезает. Оба заклинателя продолжают неспешно прогуливаться. — Значит, Лю Цингэ. — Справедливости ради, волю шиди тоже не сломить. Одной стрелой сбить двух орлов, — философствует Шэнь Юань и нарочито говорит с ярко выраженным уважением. — Если Глава позволит, я попрошу впредь не обсуждать это и велеть остальным молчать. Разве Юэ Цинъюань откажет тому, кто точь-в-точь как его названный брат, — Шэнь Цинцю? Не откажет.

***

Игра на янци́не бесподобна. Мелодия, кажется, разливается по всему пику, что погружён в сумерки. На тёмном небе висит полумёртвый месяц, звёзды постепенно зажигаются то тусклым серебром, то ярчайшими драгоценностями. А неугомонные сверчки жадно заполоняют округу своими песнями. Шэнь Юань проходит мимо домиков, где располагаются ученики после окончания занятий и отдыха на природе. Видит зажжённые фонарики возле дверей, а также переливающиеся на свету защитные талисманы, и наслаждается пребыванием на Цинцзин. Дома. Так тепло на душе. В период ученичества брат оттачивал навыки игры на музыкальных инструментах часами, уходя вглубь леса. Предыдущий Глава пика хвалил его мастерство, однако Шэнь Цинцю было мало. Если антагонист брался за что-либо, если желал чего-то крепко-накрепко, то непременно этого добивался. Пусть подушечки пальцев кровоточили, а нестабильность потока внутренней энергии вредила самочувствию, никогда А-Цзю не падал духом. Потому что он жил с убеждением, что отвечал за обоих: себя и своего близнеца. Заслуженно ли Шэнь Цинцю стал главой пика Цинцзин? Справедливо ли считался первым заклинателем там, где обучался? Без всяких сомнений. Шэнь Юань догадывается, откуда именно разливается звук. По тропинке нужно свернуть к большому плоскому камню, где удобно медитировать и предаваться мыслям о насущном. Следует ступать мягко и лишний раз не шуметь, дабы не мешать брату. Потому как за инструмент он берётся нечасто — эти минуты ценны. Бамбуковые стебли, уходящие высоко-высоко в небо, и молодые сочные стебельки покачиваются робко, будто боясь разрушить удивительный момент. И даже ветер не свирепствует — так, подаёт признаки жизни. Шэнь Юань присаживается подле близнеца и внимательно следит за движением чужих рук. За выражением лица и осанкой. Тонкие пальцы, что когда-то были мозолистыми из-за тяжёлой работы и ловко воровали еду, выглядели абсолютно здоровыми. Высеченный из лучшего нефрита лик радовал взор круглосуточно. Поза — образец величия, грации. Сложно было поверить, что спустившийся с Небес небожитель по имени Шэнь Цинцю — персонаж. Персонаж в романе посредственного, глуповатого писаки. Мелодия заканчивается, и ночные звуки берут бразды правления. — Глава Юэ устроил тебе расспрос? — буднично проговаривает старший из близнецов, духовной силой убирая инструмент. — Наша беседа закончилась на положительной ноте. Цинцю опасно щурится — вопреки этому, зелень в его глазах не покрывается корочкой льда. Антагонист смещается на край камня с середины, и устроиться вдвоём, как в далёком детстве, отныне возможно. Ощущать плечом плечо брата, чуть сползти и прижаться к нему щекой… Что бы делал Шэнь Юань, окажись в одиночестве — в детском возрасте — в «Путь Гордого Бессмертного Демона»? Помер бы, скорее всего. Со дня, как А-Цзю поделился своим замыслом, то есть попросил совета, минуло достаточно. Шэнь Юань был внимательным, чтобы заметить отсутствие существенных перемен. Вернее, отсутствие признаков… свершившегося акта «радикального» лечения. Бог войны появлялся на Цинцзин, дабы передать духовную энергию и очистить меридианы старшего из близнецов от воздействия Неисцелимого. Но не более того. Шэнь Юань не упустил бы часа уединения брата и прославленного заклинателя с пика Байчжань. Получалось, ничего пока не было? Сомнительно, что Лю Цингэ вдруг струсил и отказался. Если бы случилось так, Юэ Цинъюань не завёл бы разговор на данную тему. Гордый Лорд пика Цинцзин не позволил бы после подобного Богу войны заявляться в хижину — кровью бы харкал, но не пустил бы. — Ты откладываешь это? Близнец хмыкает: — Нелегко подпустить к себе того, кто недавно считал тебя великим из подонков, А-Юань. Ах, вот в чём дело. Но, по правде. Лю Цингэ — это Лю Цингэ. Если он испытывает неприязнь, то демонстрирует её без стеснения. Если настроен доброжелательно — таким и будет ровно настолько, насколько умеет со своим каменным лицом и характером в духе «бей, отвечай прямо и считай нежность главным врагом». — А-Цзю, — мягко осекает Шэнь Юань. — Мы оба знаем, Лю-шиди в настоящем думает иначе. Тогда зачем бы ему оставаться на чай и приносить трофеи после охоты? В ответ фырканье. Антагонист поднимается на ноги и подаёт руку — как обычно. Идти по тропе, держа под локоть своё отражение, тоже любимо и дорого. — Я изучил трактаты, — размеренно произносит брат, — разумнее начинать парное совершенствование на растущую луну и при условии, что энергии обоих партнёров стабильны. Лю Цингэ со мной согласился. А ведь сейчас луна умирает, чтобы вскоре начать перерождение. Навскидку — дня два-три подождать. — Стесняюсь спросить, как же ты оповестил его об этом, — скрывая смешок за ладонью, не удерживается Шэнь Юань. За что чудом не получает веером по лбу. А может, потому что настроение у брата не скверное, а веер оставлен в Бамбуковой хижине. — Прямо. К сожалению, в нашем наборе из Гуйлинь на чашку меньше. — Тц-тц, — попаданец от досады качает головой, — какое расточительство. Это был один из красивейших наборов!.. Но ладно, ни к чему расстраиваться по пустякам. Куплю другой на сельском рынке в Пиньхао. Надеюсь, отыщется что-нибудь приличное… — Пиньхао? Зачем тебе отправляться туда? Поселение близ хвойного леса и горной местности, на вершину коей соваться нежелательно, — да, туда необходимо поехать. Рядом с Пиньхао частенько прохлаждается всякая нечисть, да и старинное кладбище разрушенного тысячелетие назад города — не приятное соседство. Но что поделать? — Глава школы попросил сопроводить на задание Цзи Цзюэ с парочкой других адептов с Байчжань, а также разрешил взять учеников с нашего пика для получения ценного опыта. По сути, от меня требуется мало: поговорить от лица школы со Старостой и выяснить, в чём заключается проблема. Судя по описанию, даолаогуй. Перспектива вести за собой учеников с двух противоположных по стилю обучения пиков слегка настораживала, но Шэнь Юань не унывал. Сам шанс узреть даолаогуя и немного развеяться показался привлекательным. Чтобы не думать. Например, что относительно недалеко расположена могила меча Ло Бинхэ. — Хм, — хмурится брат, — возьми Мин Фаня и кого-нибудь на своё усмотрение. Облегчение окутывает приятной прохладой. Если подсчитать общее количество дней на путешествие, вполне логично позволить детишкам отдохнуть и заодно не появляться на пике в ночь лечения. Идеальный расклад — все в плюсе. ...Но Гуйлиньский набор для чаепития! — Послушай, Цинцю, а с чашкой совсем беда? Не оставить никак? — Раскрошилась в ладони нашего красавца, — со слабой усмешкой произносит брат. — Весенний чай разлился по столу и испачкал одежды Лю-шиди. Какая досада. Да он же доволен, чёрт побери. — Ты жесток. — Отчего, А-Юань?