Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Как славно, — Шэнь Юань сладко потягивается, спускаясь по лестнице с вершины Цанцюн на родной пик. Пешие прогулки вдвоём особенно хороши. Тем более, что ночь светла и полна рассыпанных по небу звёзд, а большая полная луна висит точно гигантский ярко-белый фонарь. Сегодня адептам разрешалось задержаться на празднике подольше, хотя многие из учеников брата рассудили верно: надо вернуться по койкам хотя бы до часа крысы. Сообразительности им было не занимать, право. — Ты набил желудок и счастлив донельзя. — Ты не можешь меня винить за то, что пирожные вышли весьма сносными, — с улыбкой отмечает младший из близнецов, а потом — внутренне — осекается. Потому что с готовкой главного героя не сравнится никто. Ло Бинхэ умело орудовал продуктами, оставлял в разных блюдах количество соли, сахара и специй безупречным. Не зря никто из гаремных цветочков не мог устоять перед его стряпнёй. Шэнь Юань солгал бы, если бы утверждал, что не поминал ученика добрым словом. Как ни крути, Ло Бинхэ сделал много чего положительного, пусть его фатальной ошибкой стала ложь своему учителю. Но признайся ученик открыто, что стал заниматься у Демона снов, — чтобы бы сделал близнец антагониста? Наверное, попытался бы исправить дрянной сюжет, отталкиваясь уже от этого. Попросить Бинхэ самостоятельно уйти из школы? Тайно помочь или подвести к тому, что падение в Бездну — обязательная часть становления сильным? Впрочем, что толку молоть перемолотое сотню раз? Сделанного не воротишь. Да факт, что Ло Бинхэ по итогу отправил в Преисподнюю близнец, едва ли располагает к мирному разговору. Полукровка разозлится в любом случае, возненавидит в любом случае, ведь отрекаться от Шэнь Цицню вынужденный близнец не будет ни за что. Занять его место в Водяной тюрьме? Да, с превеликой радостью (лишь из-за того, что Цинцю не придётся страдать). — О чём думаешь, А-Юань? — Мгм, — отмахивается попаданец, — сущие пустяки. — Неужто? Оба останавливаются. Шэнь Цинцю сначала вяло обмахивается веером, а после вовсе его захлопывает, глядя в лицо пристально. Кончики его длинных волос треплет ветер. Молчание не перерастает в гнетущее, однако… Шэнь Юань сам не понимает, отчего спрашивает: — Что, если Ло Бинхэ сумеет вернуться? Брат заводит руки за спину и отвечает вопросом на вопрос: — Разве твой ученик не должен был погибнуть? Бесконечная бездна — демоническая преисподняя. Так-то оно так. Правда всегда необходима, но не при условии, что способна заставить близкого человека страдать. Каким бы характером ни обладал Цинцю, он постоянно защищал своего самого близкого человека — своё отражение. Глава школы, знавший раба А-Цзю, свято верил в то, что у собрата по несчастью был разлученный с ним в далёком детстве близнец. И что самое главное — в это верил антагонист. Не забыть, как Цинцю изрёк: «Хорошо, что ты не помнишь своего детства, потому что рабская жизнь не для тебя». Конечно, тогда он горделиво вскинул подбородок и взглянул сверху вниз, намекая на мягкотелость Шэнь Юаня. Но посыл не утаился. — Ты говорил, что в Бинхэ был потенциал. Вдруг ему удастся выбраться через годы? Поют цикады. Ветер дует порывами, порой будто намереваясь пожрать слова. — Боишься, что он придёт мстить, А-Юань? — Да. Честный, максимально искренний ответ. Перетягивать одеяло друг на друга и кричать, кто более несчастен из попавших в ПГБД, можно бесконечно долго. Только Мобэй-цзюнь хоть тоже бесследно исчез, расправился со своим шпионом быстро. Оригинального Шан Цинхуа не пытали всеми известными миру способами, не поддерживали живым намеренно. — Страхи безосновательны. Вероятность, что Зверьё вернётся, ничтожно мала. В нём действительно был сокрыт большой потенциал, но он не постиг всех азов заклинательского искусства и даже не добрался до уровня Лю Цингэ, — на удивление спокойно рассуждает близнец. — Но ежели допустить на мгновение то, о чём ты говоришь, не переживай раньше срока. Вода спадёт — камни обнажатся. Незачем терзать себя пустыми страхами. «Были бы они пустыми», — думает Шэнь Юань. — Ты прав, Цинцю. — Так или иначе, сбросил его я — не ты. «В этом-то и проблема!», — хочется отчаянно завопить, но губы размыкаются в беззвучном крике. Шэнь Юань качает головой и раскрывает веер, дабы спрятаться от целого мира. Система взаправду впала в анабиоз и не сыпала своими дурацкими уведомлениями, и то же самое случилось у Самолёта. Вряд ли писака лжёт, учитывая, что сидящие в одной хлипкой лодке не должны её раскачивать. Время утекало сквозь пальцы. Сперва казалось, что его было много, — минул месяц, полгода. Сейчас шла уж пятнадцатая луна с рокового момента. — Есть кое-что, что требует твоего совета. — А? — Шэнь Юань чудом не спотыкается, вновь следуя по лестнице в ногу с антагонистом. — О чём ты, Цинцю? Уголок губ брата опасливо дёргается, а пальцы сжимают корешок веера крепко. Подобное поведение означает, что невозмутимость Цинцю если не трещит по швам, то нарушена. И это странно, потому что по обыкновению просит совет именно младший из близнецов у старшего, уповая на мудрость и рассудительность брата. — Как известно Главам пиков, я болен. И болезнь эта однажды доказала, что я не сумел защитить дорогих мне людей. — Цинцю, это не… — Всё так, — перебивает хлёстко брат. — Называй вещи своими именами. Из-за той дряни я не могу использовать силы сполна. Ни капли не жалею, что подставился под удар, и никогда не простил бы себе, если бы на моём месте оказался ты. Другое дело, что события в Ущелье показали мне: мой недуг способен был сделать тебя тем, кто едва ли не лишился кусочка души. Если бы Лю Цингэ не подоспел вовремя, ответственность за Цинцзин пала бы на твои плечи. Близнецы — одно целое, разделённое на два тела. События на краю Бездны часто возвращаются в кошмарных снах, проигрываются заевшей пластинкой. Шэнь Юань не желал худа для ученика, но тот хотя бы был защищён аурой главного героя, зато брат — нет. Вмешательство негласного второго пикового Лорда — Старейшины Шэнь — внесло достаточно коррективов в сюжет. То время оказалось поистине адским. Шэнь Юань врагу не пожелал бы испытать такие муки. Когда неизвестно: очнётся ли самый дорогой человек прежним — заклинателем, способным поддерживать бессмертие; или разбитым на миллионы кусочков? — Я тебя не понимаю. Какой совет ты просишь? Они вновь останавливаются — теперь у крохотного фонтана. Шэнь Цинцю, что для него несвойственно, опирается о высокую боковую кладь из тёмного камня. Его тонкие изящные брови сведены к переносице, а на лбу залегает глубокая складка. Немудрено, что Шэнь Юань паникует. — Парное совершенствование, — наконец, произносит антагонист. — Я подумываю над тем, чтобы заняться парным совершенствованием с сильным заклинателем. Это не избавит от Неисцелимого, но существенно поможет мне. — Ох, — только и способен вымолвить озадаченный Шэнь Юань. Создатель сего безобразия и по совместительству «отец» персонажей оригинала крупно помог тем, что поведал о прошлом другого злодея. Немаловажную роль сыграла и близость с братом, то есть перекроенный сюжет благодаря тому же появлению фальшивого близнеца. Здесь на долю Цинцю выпало меньше бед, чем изначально было отсыпано ему Сян Тянь Да Фэйцзи. По крайней мере, детство выдалось чуть краше (если допустимо было рассуждать с данной точки зрения). А вот дальнейшее — об этом стоило заботиться, не преставая. — И кто тот заклинатель? «Неужто Юэ Цинъюань? Об этом вы беседовали?», — добавляет про себя, однако озвучивать не смеет. Потому что на жертвы брат идёт не исключительно из жажды не быть слабым. Гордость Шэнь Цинцю достаточно сильна, чтобы стерпеть многие невзгоды и не сделать ничего, что противоречит его принципам. Но, видимо, близнецовая связь крепче? — Лю Цингэ. Этим заклинателем станет Лю Цингэ, — уверенно повторяет брат.

***

— Старейшина Шэнь, вы куда-то собираетесь? Возможно, некоторые озарения приходят поздно. И вот — первая любовь Гордого Бессмертного Демона расцвела, как прелестный цветок. Шэнь Юань не мог видеть в ней нечто большее, чем ученицу брата и будущею женушку-красавицу протагониста, но с удовольствием признавал: девушка выросла настоящей красавицей. Ло Бинхэ отбирал в гарем лучших. — Хочу спуститься в поселение и купить хороший чай. — Разрешите отправиться с вами? — Нам следует предупредить твоего учителя. Боюсь, ему известно лишь о моём отбытии. Нин Инъин плавно покачивается на мысках. Если в оригинале её смело можно было обозвать чуть глуповатой, но доброй и в упор не видящей многих вещей, ныне она не состыковалась с той легкомысленной девушкой. Разумеется, в ней сохранилась некая наивность, однако Инъин не лила денно и нощно слёзы по погибшему возлюбленному, прилежно училась и в некоторых делах обходила собратьев. — А что, если предупредить Мин Фаня? Сейчас я не сумею обратиться к учителю. — Отчего? — Он отбыл на пик Байчжань. Не знаю, правда, зачем, — Нин Инъин задумчиво постукивает пальцем нижней губе. — Сегодня никто не дрался. До последнего не верилось, что брат сделал бы этот шаг. Нет, Шэнь Цинцю никак не пустослов, но парное совершенствование… С другой стороны, нереально было не заметить, как после некоторых травмирующих событий Бог войны и близнец значительно сблизились. Самолёт не поленился вставить свои никому ненужные комментарии, когда попаданцы остались наедине: «Тебе не кажется, что поведение брата Лю слегка… нехарактерное?». Конечно, за свои высказывания писака получил веером по затылку, но факты оставались фактами. Некогда практически враги, они не перешли в статус друзей, но радикальные изменения в их отношениях прослеживались. К тому же, брат сказал: «Лю-шиди выказал согласие повиноваться совету Му Цинфана». — Что ж, отправляемся в путь. Но обозначь Мин Фаню, куда мы. Дева возвращается быстро. Признаться, раньше во всех прогулках до города его сопровождал Ло Бинхэ. Могли меняться прочие ученики, но полукровка постоянно горел желанием идти куда угодно за своим учителем. Верно, в те далёкие времена следовало бы начать держать дистанцию, как первоначально и задумывалось. И чего понапрасну размышлять?.. Сделанного не воротить. А ежели в чёрной краске становишься чёрным, в жёлтой краске становишься жёлтым, остаётся надеяться и верить. В силу хороших воспоминаний Ло Бинхэ, связанных со школой, соучениками и Лордами пиков. Ожидаемо, что из-за зазывающих торговцев и обилия предложений в рыночных лавках у Нин Инъин загораются глаза. Долгое время ученики не развлекались — раны от потерь пусть и зажили, зато оставили шрамы. Одарённых адептов по-прежнему отправляли в одиночные задания, однако подходили к их исполнению с собой тщательностью. Вынимая из мешочка кусочек серебра, Шэнь Юань протягивает тот деве и с ласковой улыбкой проговаривает: — Купи себе что-нибудь. — Старейшина, но… — начинает отнекиваться ученица. — Не спорь, ступай. Встретимся у лавки Травника, но будь осторожна. Стариковское сердце Шэнь Юаня наполняется теплотой, когда Нин Инъин вприпрыжку отправляется за покупкой. Как-никак, а здесь — в романе человека, написавшего относительно неплохое, но дырявое произведение — он провёл долгие десятилетия. В своём мире Шэнь Юань не прожил бы столько из-за скверного здоровья. Спешить некуда. Он, плавно обмахиваясь давнишним подарком брата, бредёт по в меру широкой улочке, как вдруг на дороге невесть откуда появляется старик. Сгорбленный мужчина невысокого роста одет в скудные одежды, но обут и его седые волосы собраны в пучок. Предположительно бездомный пристаёт к какому-то богато одетому юноше — тот не обращает на него внимания и шагает дальше. Подобную манипуляцию старик проделывает ещё с одним — получает то же самое. А затем, встрепенувшись и заприметив заклинателя, устремляется навстречу короткими шажками. — Занятно, занятно… — поглаживает длинную бородку и семенит вокруг Шэнь Юаня, стараясь удерживать зрительный контакт. Денег не просит. Что за странный человек? Никого похожего, кто повлиял бы на течение сюжета ПГБД, Шэнь Юань не припоминал. Самолёт обожал вводить за раз по десятку персонажей: они либо быстро терялись с радаров, либо не обретали имён или красочных описаний. Над некоторыми нюансами в романе Сян Тянь Да Фэйцзи не заморачивался; напрочь забивал. Шэнь Юань миролюбиво обращается к старику: — Господин что-то желает узнать? — Как ты получил это тело, даос? — беспечно бросает бездомный и щипает его за бок. — Какое славное тело! — Что вы имеете в виду? — Как что? Твоё старое тело — курам на смех! Болезное и мелкое! В смысле? Старик делает шаг назад и, посмеиваясь как нашкодивший ребёнок, спешит прочь. Оторопевший и не понимающий, как на заявление от абсолютного незнакомца следует реагировать, Шэнь Юань упускает драгоценные секунды. Ну а когда срывается следом за бездомным, старик уж мелькает средь людей и выкрикивает полную околесицу. Околесицу, которую способен понять исключительно попаданец. По крайней мере, после услышанного никак не получится трактовать это иначе, как не знание истины: «Человек из царства Ци беспокоился, что небо упадёт. А ты переживаешь из-за того, что тебе не суждено! Тебе смерть от пыток не уготована!» «Не ищи осла, сидя на нём верхом, даос!» «Не уподобляйся птице, что пугается звука лука, — живи спокойно!».

***

Шэнь Цинцю сдержанно обращается к окружившим его на тренировочном поле байчжановцам: — Где Лю Цингэ? Лишь Небесному Императору было известно, каких душевных метаний стоило ему прибыть на пик Дикарей самостоятельно. Не доверять никому из учеников письмо с посланием или попросту не использовать кого-нибудь, как говорящий рот. Лю Цингэ, насколько ведал Шэнь Цинцю, отбыл на задание пару дней назад. Однако, зная его крутой нрав и нетерпеливость, шиди давно мог вернуться. Мотивы Бога войны до сих пор доподлинно неизвестны. Меньше всего на свете Шэнь Цинцю желал жалости. И если Лю Цингэ не испытывал её, что это было? Пожалуй, шиди оставался самым бесхитростным из знакомых заклинателей, не считая брата. Прямой как палка, резкий и чётко выражающий своё мнение, Лю Цингэ всё равно был закрытой книгой. Например, когда приносил мясо или иные части от убиенных монстров; когда не спешил сбегать, а медленно цедил чай, что не подходило его крутому нраву выполнять дела быстро. Хрупкое выстроенное доверие к нему имелось, а обещание в случае чего прийти на зов — да, показалось банальной вежливостью. Но Шэнь Цинцю знал: Лю-шиди подобным не разбрасывался бы. — Лорда пика сейчас нет на месте, — отмирает первый дикарь с рассечённой щекой. — Обещался прибыть к завтрашнему утру, — с настороженностью отвечает тот, кто стоит ближе прочих. Шэнь Цинцю задумчиво прячет губы за веером и кивает сам себе. «Напрасно пришёл». — Ясно, — сухо бросает Глава Цинцзин и призывает Сюя, чтобы убраться поскорее. Хоть адепты пика стали вести себя немногим лучше, заприметив изменения в общении Лордов постоянно соперничающих пиков, их недоверие никоим образом не задевало. Не было бы удивлением, если бы они сочли это уловкой или потребительством. Ученики с Цинцзин и Байчжань часто поколачивали друг друга, сыпались непристойными оскорблениями годами. Перечеркнуть прошлое невозможно. А Шэнь Цинцю по-прежнему не нуждался ни в жалости, ни в любви, ни в чём-либо ещё. Ему хватало того, что к брату относились закономерно теплее. — Шэнь-шишу, — останавливает тонкий детский голос. Обернувшись, Шэнь Цинцю видит мальчика лет девяти. Поразительно, что кожа ребёнка не тронута синяками или царапинами. — Что? — Что-нибудь передать от вас? — мальчишка робко (он точно с Байчжань?) прижимает ладони к груди. — Если прикажете, я обязательно передам. Множество пар глаз обращены на него — тренировочный бой между заклинателями постарше приостановлен. Шэнь Цинцю специально не смотрит на чужие лица, наверное… Опасаясь заприметить в них что-то, что будет трактоваться болезненно. Неправильно. Поразмыслив, старший из именитых близнецов достаёт из рукава запечатанное письмо — для заклинателя уровня Лю Цингэ не составит труда сорвать печать и прочесть содержимое. Аккуратный маленький свиток ложится в протянутую детскую ладонь. — Благодарю.