Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Что за чудо-растение, ради которого мы отправляемся в путь? — смежив веки, брат обмахивается веером. — Оно растёт в лесу Байлу и обладает магическими свойствами. Я отыскал информацию об этом цветке в библиотеке. — Правда? — Угу, — активно кивает Шэнь Юань и поглощает конфеты. Брат достал их из мешочка цянькунь, стоило попаданцу жалостливо вздохнуть. И наполняя желудок сладостями, Шэнь Юань наполняет теплотой и сердце. Наверняка А-Цзю ранее отправил старшего ученика в город за вкусностями, потому как сам сладкое не очень-то жаловал, а просить что-либо у пика Снабжения было весьма… проблематично. Шан Цинхуа останавливает повозку и, высунувшись в окошко для извозчика, заявляет с неприкрытым сомнением: — Кажется, я видел это место?.. Я практически уверен. Типичный Самолёт. Не стало бы большим открытием, если бы он заблудился в трёх соснах. Память Шан Цинхуа по-прежнему поражала, как и размах воображения. То есть, ему хватило ума придумать нечто сносное, а вот запомнить — нет, пожалуйста. Создавалось нешуточное впечатление, что справедливый критик ПГБД знал куда больше. — Разумеется, — подаёт голос брат, — это действие защитного барьера. — Защитный барьер? — Золотой Дворец давно приватизировал эти земли себе. Для меня ничуть неудивительно, что старик расширил территории за счёт леса. Шэнь Юань достаёт карту под убеждения Лорд пика Аньдин в том, что искать на столь огромном полотне лес, — бесполезное дело. На помощь приходит всё ещё не слишком раздражённый брат, ткнув корешком веера в нужное место. И действительно, вершина Тяньи располагается ближе к центру карты, а южнее простираются территории Дворца Хуаньхуа, на границе которого и находится искомое. Сомнения в правдивости догадки Цинцю отпадают. — Можем отправиться на мечах, — робко предлагает Шан Цинхуа, — или пешком… Или дождаться Лю Цингэ. Как удобно спихивать грязную работёнку на Бога войны! Шэнь Цинцю первым выбирается из повозки, ничего не сказав. Нетрудно было догадаться, что брату осточертело слушать бесконечное нытье и не делать ровным счётом ничего. Мало кто знал, но Цинцю любил слегка прогуливаться, нежиться под ласковыми солнечными лучами и любоваться природой. А никак не терпеть занудство. Внезапно в ближайших кустах у обочины что-то шевелится. Шэнь Юань складывает пальцы в печать, чтобы призвать меч, однако брат останавливает его коротким жестом. Вместо этого является Сюя и кромсает кусты так, что спустя несколько секунд от них не остаётся живого места. Но юркая тварь ускользает. Что интересно, брат не атаковал её напрямую — верно, желал наперво взглянуть. — Занятно… — Что именно?! — вопит Шан Цинхуа. — Оно убралось лишь тогда, когда в «укрытии» посветлело! Призраки боятся света? Настроение подозрительно задумчивого антагониста настораживает. Цинцю не участвует в горячих спорах о том, каковы мотивы неизвестного существа и что оно из себя вообще представляет. Но Шэнь Юань в памяти держит немаловажный факт: что оригинальный антагонист, что его близнец в обновлённой «версии» весьма начитаны, образованы. Недаром Шэнь Цинцю занимает должность Главы пика. Вскоре слышатся лёгкие шаги. Узнать юношу без типично золотых одеяний удаётся не сразу. Гунъи Сяо зачехляет клинок, как только видит заклинателей с Хребта Цанцюн, а на губах тут же расцветает улыбка. Речь его льётся рекой после учтивого поклона: — Приветствую Мастеров школы Цанцюн! Адепт Гунъи Сяо проверял окрестности, так как поступил сигнал о вторжении, — кто-то учинил беспорядок в Северной части леса. Развороченные деревья? Выбоины в земле? Разрезанные камни? Неподдельный смех, спрятанный за раскрытым веером, нарушает краткое повествование юноши. Гунъи Сяо закономерно удивляется чужой реакции — впрочем, как и никогда не слышавший искреннего смеха Цинцю, горе-автор. Чтобы главный злодей смеялся, когда речь зашла о последствиях вспыльчивого нрава Лю Цингэ? Открыто? Роман менялся — да, не как хотелось бы. Но даже такая мелочь, как повеселевший близнец, подливала воды в сухую почву надежды. И сейчас как никогда подходящее время, чтобы навести тумана, склонить столь очаровательного, способного ученика на свою сторону. Раз победитель Собрания Союза Бессмертных был первым учеником, он не мог позволить себе проявить бестактность и задавать неудобные вопросы Мастерам. А так, памятуя о старом «долге» и уважительном отношении к обоим близнецам, Шэнь Юань решается на опасную авантюру. С самым невинным выражением лица начинает свой рассказ, не уточняя, в чём заключается суть задания, как и ни слова не говоря про растение: — Искренне просим прощения. Полагаю, виновником является наш пылкий шиди. Однако, адепт Гунъи, наш путь пролегает через эти земли исключительно по причине того, что…

***

Лю Цингэ нашёлся быстро. Впрочем, «нашёлся» едва ли было к нему применимо. Скорее, Бог войны, сгорающий от нетерпения, появился перед ними и (что удивило) весьма сдержанно поведал о том, что нашёл пещеру. Это стало для Шэнь Юаня сюрпризом. Во-первых, потому что предварительно никаких наводящих вопросов Лорд пика Байчжань не задавал, обменявшись перед дорогой парочкой фраз с братом. Во-вторых, потому что именитый воин предпочёл меч повозке, — то есть не выражал никакой заинтересованности процессии. Создавалось впечатление, что с его присутствием можно было бы не переживать разве что за засаду, устроенную какими-нибудь демонами, ибо на скопления нечисти у Лю Цингэ был нюх. — Что касаемо тех разрушений в лесу?.. — Трёххвостые демоны-кайоты. Целый выводок, — коротко бросает Непобедимый и дожидается, когда все не войдут в пещеру. Сделать его замыкающим разумно. — Хм, — потирает подбородок Шэнь Юань и как бы между делом подталкивает Самолёта, предварительно вызывая ярко-жёлтое пламя, которое, сорвавшись с его руки, тотчас вырывается во мглу. — Из их хвостов получаются неплохие зелья, если мне не изменяет память. Юноша проскользает следом за Лордом Аньдин — тёмная сырая пещера, очевидно, ничуть не пугает его. Хотя с такими-то заклинательскими способностями и в компании учителей из школы Цанцюн многие бы ощущали себя в безопасности. Другое дело, что адепт доверяет негласным соперникам Дворца настолько, что не видит в этом ничего зазорного. Шэнь Цинцю, обмахиваясь веером, подсказывает: — Для восстановления костей. — Точно! Переломы срастаются быстрее. Бог войны сводит брови к переносице: — Если надо, я вернусь и… — Не стоит, шиди, — перебивает Цинцю и кивает на проход, — незачем болтать попусту. Что сделано, то сделано. «С чего бы Лю Цингэ возвращаться? Не он ли выступает ярым противником посещения целителей — исключительно в крайних случаях?». Даже с искусственным светом, что тянется цепью фонариков, тяжело различать путь. Шан Цинхуа безостановочно ворчит, мол, лучше бы оставить кого-нибудь снаружи на всякий случай. Но чёрта с два Шэнь Юань позволит автору ПГБД слинять. Коли создал, отвечай. Сперва всё идёт неплохо, однако по прошествии некоторого времени робко (или весьма неуклюже) чья-то рука то и дело дотрагивается до запястья Шэнь Юаня. Вариантов немного: перед ним в меру бодро шагает ученик Старого главы, а позади — брат. Обвинять кого-либо из них в этаком лапании глупо, ведь Цинцю таким не промышляет, да и спина юноши остаётся ровной. Под таким неестественным углом умница Гунъи Сяо вдруг занимается странными вещами? Бред. Но всё-таки… Понизив голос до шёпота, Шэнь Юань обращается к близнецу: — Ты меня трогаешь? — Ты о чём? — отзывается брат. — Сам же цепляешься за меня, как в детстве. «Как в детстве»? Помнится, ребёнком Цинцю беззастенчиво звал младшего липучкой. Конечно, то было изрядно преувеличено, но невольно прятаться за плечом антагониста стало своего рода привычкой, как и сжимать рукав его порванной старой рубахи. И если не Шэнь Цинцю, кто же проделывает это? И кто донимает брата? Мурашки пробегают вдоль позвоночника. «Враг во тьме, я же на свету» — приходит на ум старая поговорка. Так или иначе, а Самолёт категорически ничего не помнил о защитниках волшебного растения и об испытаниях, выпадающих на долю тех, кто мог столкнуться с ними. Несколько шаров огня по-прежнему болтаются в воздухе, испуская слабое свечение, а темнота пещеры будто пожирает их свет. Ежели Неизвестное пока не причиняет зла… Шэнь Юань достаёт из рукава талисман, готовясь использовать его по назначению. Но близнец оказывается быстрее — свечение призванного Сюя обдаёт почему-то пугающе узкий проход тусклым сиянием и являет взору сплошной камень. Везде. Всюду. Шаги за спиной стихают. Шэнь Юань замирает следом, и нечто тотчас врезается ему в лодыжку. Недопустимый для заклинателя вскрик ужаса застревает в глотке, а глаза сами впиваются в неизвестное существо. Спутанные волосы, распухшее бледное лицо. Вспыхивает талисман, и краем глаза младший из близнецов замечает, как гримаса искажает то ли в отвращении, то ли в высокой степени озадаченности лик брата. И если находящемуся на расстоянии около полутора метров Цинцю удалось достать меч, то его же локоть нещадно упирался в каменную неровную поверхность. Пусть это всё длится от силы пару секунд, бескостное существо успевает ловко отдалиться к тому моменту, как Куанхуа, наконец, оказывается на свободе, а рука брата в защитном жесте припечатывает к стене. Нечто двигается по земле со змеиной прытью и грацией — сырой и тёмный извилистый проход словно создан специально для него. — Внимание, к вам ползёт та самая тварь! — выкрикивает Шэнь Юань. Рык Лю Цингэ, выступающего в качестве замыкающего «процессии», заведомо не сулит ничего доброго. Если бы не узость прохода, когда и в положении полубоком между идущим заклинателем и стеной пустота от силы в кулак, началась бы бойня. Можно было сказать, существу повезло привязаться к близнецам, а не выбрать в качестве подопытного сурового Бога войны. Короткий вскрик Шан Цинхуа. А дальше звонкое извинение от первого ученика Дворца и звук приземления, как после прыжка. Невольно Шэнь Юань, пребывая под своеобразной, максимально возможной в данных локациях защитой брата, вспоминает своего догадливого ученика. Очевидно, короткое «ой!» стало свидетельством того, что локоть юноши также неумолимо повстречался с камнем. — Уважаемые Мастера, это — монстр, которого вы прежде повстречали в лесу Байлу? — недоверчиво спрашивает Гунъи Сяо. — Он самый, — подтверждает Лорд пика Цинцзин. Определённо, тварь либо является неким хранителем пещеры, либо также держит путь сюда. Бесконечный тоннель заканчивается, когда от череды поворотов и зон с разряжённым воздухом гудит в висках. Цветок росы луны и солнца — удивительно, как чудо-растение произрастает в пещере. Но вскоре удивление сменяется на адекватное объяснение о том, что, почему и как. Оказывается, в потолке пещеры зияет громадная дыра, куда проникает солнце, дождь. Шан Цинхуа нарушает тишину восторженным возгласом: — Вправду озеро Лушуй! Какая красота! Что ж, едкий комментарий на данной ноте важно оставить при себе. Как бы то ни было, Шэнь Юань осознавал: для автора сего произведения видеть наглядное воплощение собственных задумок было чем-то большим. Сам он писательством «не страдал», но проникнуться пониманием сумел. Только звать озером это место стало бы не совсем корректно. Вода в нём — не обычная вода, а роса, наполненная чистой духовной энергией. Для Цветка она и выступала как универсальная подпитка. Гунъи Сяо страдальчески вздыхает, не ведая о том, какова истинная цель поиска цвета. Цветок не выглядит как нечто из ряда вон выходящее — да, красивое растеньице, но ничего кроме. Наверняка юноша задавался вопросом: «Зачем четверо заклинателей отправились в Пещеру самолично, а не прибегли к помощи адептов?». Разбираться в думах его некогда и незачем. Шэнь Юань бы с удовольствием взглянул на того, чья надежда на спасение фактически зависела от «какого-то растеньица»! — Мы точно пришли за этим? — вопрошает брат, заканчивая обмахиваться веером. — Да. Щелчок. — Шиди не окажет милость подержать? — не поворачивая голову к тому, кому обращается, брат протягивает драгоценный веер Лю Цингэ. На мгновение тишина сжирает абсолютно все звуки, в том числе относительное самообладание Шан Цинхуа. Став бледнее мела, автор в привычном мышином жесте прижимает руки к груди и переводит внимание то на одного, то на второго Лорда. Воистину, и изначальному Божку-создателю развивающиеся взаимоотношения между персонажами были неведомы. Облегчение срывается с его губ сдавленным писком, когда Лю Цингэ спокойно забирает веер. — Мастер Шэнь, а это не опасно? — подаёт голос Гунъи Сяо. — Нисколько, — в голос отвечают оба Шэня. Подобрав подолы, они ступают в воду и через несколько метров погружаются по пояс. Не тепло, не холодно — никак. Однако ощущение покоя и умиротворения заполняет каждую клеточку тела, и ладонь под водой безошибочно нащупывает ладонь брата. Нежные белые ростки легко выдёргиваются прямо с почвой, и в четыре руки получается быстрее отправлять их прямиком в безразмерные заклинательские рукава. Одения эти переданы самим Главой школы, но с обещанием о подобном не распространяться. Фаворитизм, чтоб его — и как никогда полезный! Юэ Цинъюань сильно ранил Шэнь Цинцю, но, как бы мерзко ни было признавать, попаданец оставался ему благодарным. Дело за малым: выходить ростки, посадить их в подходящем месте и бережно следить за их ростом. Какое облегчение, что объяснять брату что-либо не имеет смысла — Цинцю собирает хрупкие проростки бережно, не забывая заметить: «Надо оставить и здесь что-то». В суждениях его есть зерно здравомыслия. Забирать ростки полностью невежливо и неразумно с точки зрения личной выгоды. А если собранные увянут или не приживутся, что тогда? — Осторожно! Внезапно пещера содрогается от вскрика юноши и удушливой волны чистой концентрированной ярости. Лю Цингэ готов разнести что угодно, и слава всем святым в настоящем мире, что у Самолёта хватает ума не позволить ему сотворить затеянное. Потому что причина состоит в том, что над поверхностью водной глади показывается нечто наподобие русалки или гигантской рыбины. И оно весьма отчётливо движется к братьям, вновь целиком скрываясь под водной гладью. — Это существо из Леса Байлу, А-Юань. Позволь мне разобраться. Спорить Шэнь Юань не будет. Узкая полоска бумаги, принадлежащая брату, вдруг превращается в целую пачку. Пещеру сотрясает чудовищный шум, и от выброса фонтана из-за разверзнувшейся поверхности озера человекоподобная змея взлетает в воздух, приземлившись под ноги Лю Цингэ. Неизвестная тварь, как подумали бы многие, невольно сама себе подписала смертный приговор, но не тут-то было. — Не трогайте, — приказывает брат и первым выбирается на сушу. — Что такое, Цинцю? — Хм, — только и отвечает антагонист и подаёт руку, помогая младшему подняться. Бескостное существо с копной грязных волос на голове и покрытым пятнистой чешуёй телом (кое-где чешуи нет). Теория с призраком женщины безоговорочно отправляется в проклятую Бездну. Пусть и уродливое, зато лицо, несомненно, принадлежит мужчине. Скривившись от отвращения, Шан Цинхуа бросает: — Я определённо не… «…писал о таком», — заканчивает про себя Шэнь Юань, а вслух произносит: — Цинцю, знаешь, что оно? Было бы вдвойне странно, если бы сие существо не помнил сам автор, но и Шэнь Юань. Значит, его наличие в истории побочное. Проще говоря, тварь не обязана была иметь какое-то судьбоносное значение для сюжета. Оригинально как минимум. — Не похоже, чтобы существо таким уродилось, — замечает антагонист. — Возможно, перед нами жертва наказания небес, проклятия или самосовершенствования, которое свершилось неправильно. У твари было превеликое множество возможностей навредить, но она этого не сделала. По сути, замечание близнеца лишено смысла: это деформированное создание меньше всего напоминает что-то естественное — скорее уродливую особь или же какой-то гибрид. Все три варианта могут привести к подобному исходу с весьма высокой долей вероятности. Внимание безмолвного существа привлекают оба заклинателя — сперва Шэнь Цинцю, позднее объектом изучения выступает Шэнь Юань. Внешность твари с каждым новым взглядом на неё лучше не становится, а напротив — изъяны обнаруживаются больше и больше. Но существа глаза не пытают жаждой возмездия или самой что ни на есть банальной злобой. — А-Юань, — с непримиримой нежностью зовёт брат и, жестом потребовав веер обратно, чуть позже им же указывает на детали, — видишь? — Это создание — порождение вод озера Лушуй, — догадывается Шэнь Юань. — Вот, взгляните, — для всех указывает на очи существа, — подобная ясность взгляда могла развиться благодаря питью росных вод. На чешуйках можно заметить красный и зелёный мох — тот же, что произрастает на стенах. Должно быть, он… Да, он долгое время не покидал пещеры. Забрав ростки цветка росы луны и солнца без остатка, заклинатели нарушили бы круговорот духовной энергии, ибо, лишившись подобного компонента экосистемы, со временем само озеро превратилось бы грязную лужу или кривое подобие болота. Нельзя списывать со счетов то, что, вероятно, по этой причине существо не оставляет их в покое. Может, своим уродством оно пытается отпугнуть гостей? Человекоподобный змей безуспешно пытается отползти от воинственно настроенного адепта Дворца Хуаньхуа и противника куда более опасного. Лю Цингэ прибьёт любого, если пожелает! — Не окажет ли адепт Гунъи Сяо честь ответить мне на один вопрос? — Разумеется, Мастер Шэнь! — бодро рапортует юноша антагонисту. — Подвергались ли живущие близ Байлу люди нападениям неизвестной твари, по описаниям похожей на эту? — Никак нет. Шэнь Цинцю усмехается. Намёк предельно ясен: нет нужды уничтожать. Быть может, брат держится не столько за рациональные рассуждения, сколько за то, что Шэнь Юань обожает с детства изучать флору и фауну романа и ведёт личные записи в дневнике. От умерщвлённого необычного существа едва ли есть прок, а так — пища для новых размышлений. — Мы получили то, за чем пришли, — властно провозглашает Шэнь Цинцю. — Пора возвращаться.