Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Разумеется, надо что-то с этим делать… — Да, что-то надо делать, — вторит Цинхуа и тоже ходит по кругу. В кабинете стоит тишина, и даже ученики с пика Аньдин не тревожат Старейшину и собственного учителя. Как сквозь землю провалились. После избиение шпиона Мобэй-цзюнь не появлялся, что заставило Шан Цинхуа беспокоиться не меньше прежнего. Полтора месяца затишья были приятным бонусом, если не считать потраченное на восстановление время. Цинхуа в прямом смысле не досчитался здоровых костей, а нынче из-за его долгого отсутствия кабинет ломился от непроверенных свитков с отчётами, закупками и нуждами каждого пика. Горе объединяет. Конечно, взаимная поддержка и уже перекроенный сюжет частично внушали надежду на лучший исход. Например, Шэнь Юань не брезговал крамольной мыслью о том, чтобы втайне купить себе и брату домик где-нибудь далеко-далеко от Хребта, но пока забросил ту в дальний ящик. В конце концов, обязанности Старейшины и привязанность к ученикам, пиковый Лордам и родному Цинцзин не были пустым звуком. Если Ло Бинхэ не четвертует его сразу же, то Шэнь Цинцю точно не сумеет простить. Причём что бы его старый учитель ни сделал, как бы ни умолял. Впрочем, какие могут быть разговоры? Учитель направил на ученика меч, а тот прорвал плоть и вошёл достаточно глубоко, чтобы пролилась кровь, — тем более в области сердца. Если поначалу Ло Бинхэ, будучи перепуганным и Светлым, несмотря ни на что, заклинателем сумел бы снести невзгоды и позабыть про горькую обиду, то после Бездны подобного он бы не простил. Никому. С демонами как: сделай добро — получишь добро в троекратном размере, а сделав худо — спасайся, ибо возмездие неминуемо. «В пекло!», — негодует Шэнь Юань и делает взмах веером, что отзывается слабой волной духовной энергии. Пустяки, но из-за этого с близстоящего шкафа валится вся не просмотренная макулатура и тотчас накрывает бедолагу-писателя. От присевшего на колени Шан Цинхуа торчит лишь голова, словно он крупная дыня или тыква. Шэнь Юань размыкает губы, чтобы извиниться. Но вдруг вспоминает кое-что крайне занимательное, но способное помочь — это важнее: — Самолёт. — А? Что такое? — Помнишь ту штуку, которая появляется раз в тысячу лет? И не смотри на меня удивлённо, — щетинится Шэнь Юань. — Ты у нас автор, а не я. Кряхтя, Шан Цинхуа выбирается из горы свитков и стряхивает с одеяния пыль. — Ну, знаешь… Порой я и сам не успеваю за потоком фантазии. Оно ведь как: завариваешь лапшу и усаживаешься за компьютер утром, а потом оборачиваешься — бац! — вечер за окном. Но мне очень льстит, что ты помнишь такие важные вещи! Рассказывай, рассказывай, Братец Огурец, что ты там придумал… План донельзя прост и вместе с тем чрезвычайно глуп с точки зрения логики. Хотя, в мире ПГБД встречались куда более необъяснимые вещи и разворачивались на первый взгляд абсурдные события. Коротко изъяснившись с автором, у кого память — сыр или дырявое корыто, куда вливается бесконечный поток фантазии (но обоснуй к этому потоку не задерживается надолго), — Шэнь Юань решает не просто попытать удачу в грядущей миссии. Мало отыскать желаемый цветок — сперва надо позаботиться о брате. Он не лукавил, не кривил душой, когда и про себя ставил антагониста на первое место по степени важности. Так или иначе, а без А-Цзю не было ничего, кроме смерти от голода, бродячих голодных собак или злых людей. «Эй, Система! Ты тут?» Никакого ответа. Полнейшая тишина. «А как же «Готова служить Вам двадцать четыре часа в сутки»? Убираю беззвучный режим — можешь включаться в работу и, чёрт побери, начинать мне помогать! Ибо твоими стараниями я в той луже дерьма, которая именуется последствиями соблюдения твоих дебильных правил!»

[Приветствуем!

Система вошла в режим гибернации, поэтому в настоящий момент для вас открыта лишь служба ответов на наиболее частые вопросы. Однако Система с гордостью предоставит отчёт о достижениях хоста!]

«Какой отчёт? Ты куда намылилась? Концы в воду — и всё?!»

[Связь с источником энергии «Ло Бинхэ» была разорвана, в связи с чем Системой было принято решение восстановить подключения за счёт использования резервных ресурсов, а также запустить обновление. Как только соединение с основным источником питания восстановится, Система предоставит пользователю полный набор функций.]

«Пошла вон отсюда со своими функциями! И с Создателем! И с прочим мусором! Надо было выкинуть тебя, не обрекать Ло Бинхэ на страдания!» Шэнь Юань потирает висок двумя пальцами и пытается собраться — такими темпами не получится ничего, а время нерезиновое. Как ни крути, плохие дни закончились и наступило затишье. Затем наступят дни в разы хуже — и тогда будет не до спешки. — Завтра-послезавтра отправимся на поиски твоего растения, — безапелляционно заявляет Шэнь Юань. — Чего-чего? — автор выдирает из волос непонятно откуда взявшееся перышко. — Честно скажу, твоя жажда поскорее отправиться в путь меня смущает. Сам посуди, я написал где-то двадцать миллионов слов, если не больше… Как я тебе сейчас вспомню где, что да как? Мне необходим мозговой штурм и покой! Шэнь Юань сводит брови к переносице и злобно закрывает веер. Наверное, в сию секунду становится похожим на близнеца сильнее, чем когда-либо. Да и оригинального злодея Цинхуа опасался как минимум потому, что от одного взгляда его пробирало на дрожь практически всех. — Отлично, последуем по альтернативному пути. — «Альтернативному пути»? — переспрашивает Самолёт, стреляющий в небеса. Знал бы он, как иногда хочется взяться за перо и написать разгромную рецензию на эту — нынешнюю версию романа. Пройтись по проклятой механической машине вдоволь, пожаловаться на (закономерные) перемены в характерах и поведении персонажей, отличных от романа. Потребовать моральную компенсацию за пережитые стрессы и заодно подать отдельную жалобу на ту тварь, коей непосредственно подчиняется Система. Голос Шэнь Юаня звучит нарочито равнодушно, слегка небрежно: — Разумеется. Оба дождёмся, пока не явится Ло Бинхэ вместе с Мобэй-цзюнем в качестве подручного, чтобы раскромсать нас на мелкие кусочки. Хотя, подожди-ка! — наигранно вздыхает. — Тебя убьют довольно быстро, а я ещё просуществую с десяток годов в качестве человека-палки. Но искренне надеюсь, что в твоей голове что-то да зашевелится к тому моменту, как демоны появятся на горизонте, а не когда станет поздно! Автор сего безобразия обиженно поджимает губы и сгребает самые крупные свитки в охапку, чтобы уложить на относительно свободный участок стола. — Ладно, так уж и быть, — нехотя, Цинхуа соглашается отправиться в путешествие. — Постараюсь вспомнить к послезавтра… Но у меня столько работы! — Работа подождёт. — А безопасность? — Ты заклинатель или кто? Когда в последний раз держал меч в руках, а? — угрюмо вопрошает младший из близнецов. Вылитый Шэнь Цинцю. — Я бы попросил! Я не сидел без дела, когда всё покатилось по наклонной! Чтобы ты знал, даже нарушил обещание, данное твоему брату много лет назад! Запоздало понимая, что болтает явно лишнее, Шан Цинхуа замолкает и на автомате чешет щёку. Неловко получается. Совсем неловко. Хранить секреты Шан Цинхуа умеет. Но если посудить, что он — откровенно говоря, не самый сильный среди учителей Цанцюна, — мог бы сделать против Бога войны? А такой же попаданец, то есть не менее несчастный человек, чья судьба удивительным образом переплелась с судьбой Бога данного мира (Бога в отставке, видимо), заслуживал знать некоторые мелочи. Мелочи, способные круто перевернуть отношения между персонажами. — Это какое ты там обещание нарушил? Что ж, приходится повторять. Шан Цинхуа не о чём не жалеет, но отчаянно просит не распространяться Главе пика Цинцзин. В гневе Шэнь-старший зол, и только единственный человек в этой вселенной может пережить бурю его характера. Причём не просто пережить, а оказаться по итогу целым и невредимым. Воистину, в данном плане Непревзойдённый Огурец забрал все лавры, а заодно и по праву выхватил читерский приз. — Включай мозги и перестань маяться ерундой. Шэнь Юань по-стариковски качает головой и, заведя одну руку за спину, медленно отправляется на выход из кабинета. Надо предупредить брата. Но мудрее наперво было бы подключить Юэ Цинъюаня, чтобы поездку одобрили и впоследствии не вставляли палки в колёса.

***

— Исключено. — Цинцю, но… — Никаких путешествий в одиночку, никаких необдуманных поступков, — антагонист прижимает краешек веера к губам и остаётся непреклонным. Подобное не входило в планы — вернее, не считалось большой преградой. Но Шэнь Юань знает, что своевольно не сбежит и без согласия брата никуда не уйдёт, пусть давно немаленький (и как бы возвращение главного героя из Бездны — отличный аргумент). Шэнь Юань вздыхает и присаживается за столик, где его дожидается кружка ароматного чая. Сделав глоток, тщательно обдумывает, что сказать и как быть в такой ситуации. Для Цинцю оказалось огромным потрясением услышать, что его младший брат — тоже прославленный заклинатель и учитель — стал участником подобного бесчинства. А не чем иным, как бесчинством, назвать это было невозможно. Слова даются тяжело, но в них есть острая необходимость — пока солнце заходит за горизонт, пока никто не посмеет помешать, а смелости достаточно, чтобы спросить: — Это из-за Бинхэ? — Меня не волнует, что случилось с этим… учеником, — более миролюбиво, после короткой запинки проговаривает брат. — Меня волнует твоя безопасность. Конечно. Ровно так же, как и Шэнь Юаня волнует безопасность близнеца. Запасной план придуман не столько для себя, сколько для А-Цзю. — Ты мне не доверяешь? Ло Бинхэ погиб — ни к чему говорить о нём, — произносить это совестно, и в груди странно тянет. Боль потери слишком свежа, а стыд не испарился. Тот, кому в оригинале было суждено испытать на себе всю мстительность безгранично сильного полукровки, устраивается напротив молча. Ни один мускул не дрогает на лице Шэнь Цинцю, зато в зелёных глазах вскипает морской пеною яд. Знамо, что это означает. Иногда, чтобы не сболтнуть лишнего в порыве ярости, Цинцю попросту переставал разговаривать с ним. Отворачивался, злобно накрывал одеялом или кидал еду на колени, а не давал прямо в руке, но молчал партизаном. Казалось, если бы того маленького мальчика начали пытать, он бы не сказал ничего. Впрочем, таковым был и пленник Водяной тюрьмы. Но таковым не обязан становиться Шэнь Цинцю — не должен замыкаться, отдаляться и страдать. — Наверное, нам надо многое обсудить, — заключает попаданец. Поднимается на ноги, отходит к туалетному столику с большим зеркалом и из верхней полки забирает гребень, сделанный из светлого дуба. В памяти отчего-то всплывают моменты прошлого. Как ещё Белоснежный главный герой с интересом разглядывал товары на рынках, с каким огнём взирал на веера, шёлковые платки и прочее… Шэнь Юань устраивается позади напряжённого антагониста. Вынимает заколку из чужих волос, оттенком так похожих на его, однако едва уловимо различающихся, и проводит зубчиками от середины длины до кончиков. Терпеливо выжидает. Если брат вскоре первым нарушит тишину — благой знак, а ежели нет — сам проявит инициативу, несмотря ни на что. Шэнь Юань не любит говорить о чувствах, но это Цинцю. Сколько холодных и голодных ночей было проведено вместе? Сколько болезней, шишек и синяков получили вместе из-за равнодушия или злобы людей, от одичавших псов и мелких демонических тварей, в том числе растений? Шэнь Юань помнил, как высасывал из ладони брыкающегося брата яд Зловонного изумрудного жука — те твари ослабляли организм и вызывали несварение. — Ты не сказал мне. Ты ничего не говорил мне, — голос тих, но рокочет громом. — Ты скрыл от меня это, А-Юань. — Прости. — Но! — будто не слышит извинений. — Совершая те или иные поступки, ты не думаешь о тех, кто любит тебя. — Это не так. — Это так, А-Юань, — боль и обида клокочут, вырываются наружу волной. — Поэтому ответь мне: как я могу быть уверен, что ты вновь от меня ничего не скроешь? Что твоя скрытность не обернётся трагедией? Где гарантии, что твой хладный труп однажды не принесут для меня или хуже — мне придётся делать могилу для брата Сюя? «Чжэнъян. Цинцю знает про меч», — догадывается Шэнь Юань, когда, впрочем, удивляться ничему не стоит давно. Пик принадлежит Лорду Цинцзин. У учеников длинные языки (да и кто им запрещал делиться информацией?). Да и не заметить могилу для меча невозможно, но. Рука замирает, сжимая шелковистую волос прядь и гребень. Речи брата ранят в самое сердце, потому что стороны всё это справедливо относится к недоверию. Столько десятилетий бок о бок, везде и всюду вместе, а затем многое начинает идти неправильно. Неисцелимый, бьющий по меридианам и самооценке, — плохо; хуже — близкий человек, постепенно отдаляющийся и толком не объясняющий причины своего поведения. Под веками знакомо жжётся, и Шэнь Юань смаргивает первую влагу с ресниц. Поразительно, сколько дней ушло на то, чтобы по-настоящему поставить себя на место самого без преувеличений дорогого человека (персонажа), написанного рукой горе-автора. — Прости, — вырывается отчаянно вместе с задушенным всхлипом. — Я не хотел тебя расстраивать. Шэнь Юань обвивает конечностями близнеца, прижимается щекой к спине, где есть шрамы, напоминающие о рабском прошлом, и зажмуривается до ярких пятен. Сам того не зная, главный злодей спас его от неминуемой кончины на краю Бездны и немного смягчил своим поступком (чего лучше бы не делал никогда) отношение Ло Бинхэ к учителю. Да, последнее притянуто за уши и весьма спорно. Однако. Не зная ничего, Шэнь Цинцю рискнул. И рискнул, прежде всего, своей возможностью следовать заклинательскому пути. «Система, я могу рассказать о том, что узнал о демоническом происхождении Ло Бинхэ после задания с Демоном снов?»

[…]

«Да чтоб тебя закоротило!»

[Просим воздержаться от оскорблений.

В противном случае хосту грозит штраф.]

«А, то есть как списывать баллы, так ты первая в очереди! Плевать! Проваливай обратно в летаргический сон!» — Я догадывался, что в жилах Бинхэ течёт кровь демонов, — признаётся Шэнь Юань, пускай это откровение — полуправда. — Несколько лет назад меня затянуло в Царство снов из-за проделок Мэнмо. В его Царство снов. — Разве демоны не используют самые грязные рычаги давления? Например, дорогих людей? — неожиданно вклинивается Цинцю. Ответ, — а если быть точным, — вопрос близнеца поначалу сбивает с толку. Но Шэнь Цинцю мыслит в правильную сторону, не ошибается, невольно докапываясь до сути задумки автора. Возможно, не стоило в те времена списывать сильную привязанность Будущего Императора Трёх Миров на случайность или баг Системы. Не стоило с обыденностью принимать тот факт, что Ло Бинхэ беззастенчиво перекроил сюжет своими… мыслями? Симпатиями? — Вероятно, это так. — Ты пожалел Зверя. Почему? — Ло Бинхэ сказал, что Демон снов ушёл сам. Я поверил своему ученику, потому что он никогда не обманывал меня. Он… был хорошим. Шэнь Цинцю оборачивается, слегка хмуря брови и обречённо качая головой: — Какой прок предаваться рассуждениям сейчас? Разлитую воду трудно собрать. Однако ты был так беспечен, А-Юань, так беспечен… Замечая в ком-либо хорошее, ты напрочь забываешь, что есть и гнилая часть. Мои слова будут резки, но я скажу тебе, что вижу собственными глазами, — отстраняет от себя, но уйти не даёт. Прижимает к груди и обнимает, как раньше в холодные ночи, наполненные страхом и отчаянием. — Что видел. — Что? — Ло Бинхэ всегда смотрел на тебя не так, как ученику дóлжно глядеть на своего учителя.

***

Шан Цинхуа, когда хочет, работает на славу. Как и его мозг. Не беда (катастрофа), что в памяти возникают такие же дыры, как в сюжете его проклятого романчика. Потому что выудив откуда-то огромную карту, он поставил жирную точку на том месте, где, по его мнению, находилось искомое. Поездку организовали за считанные часы с дозволения Юэ Цинъюаня. Фаворитизм главы школы оставался (не) много очевиден, но Шэнь Юань не испытывал ни капли раскаяния за то, что являлся близнецом антагониста. Брат был ранен множество раз, восстанавливался после того, как с честью защищал священную табличку от шайки Ша Хуалин… Да и вообще — почему нет? Лю Цингэ гордость не позволила бы передвигаться данным образом — минус кандидат. А Самолёт заслужил немного побыть в роли лакея, ибо по его милости как-никак создалось и свершилось многое. Повозку предоставили максимально комфортабельную, как и приятное дополнение, — изысканные закуски, мягкие подушки и настольные игры, а также представленная возможность по пути расправиться со встречными монстрами. Если выражаться конкретнее, то изучить их трупы, потому как Бог войны яростен и нетерпелив. Почему Лю Цингэ согласился на столь занудное, по мнению любого Костолома, путешествие? Загадка. Как бы то ни было, а до сидящего ближе к извозчику Шэнь Юаня доносилось бесперебойное ворчание: — С чего это мне выпало платить за гостиницу и питание? И за что вести повозку тоже приходится мне? — Не успокоишься никак? Юэ Цинъюань самолично выделил тебе средства, а ты не нашёл ничего умнее, чем засунуть деньги себе в кошель. К тому же, — Шэнь Юань раскрывает веер, наблюдая за неподвижно медитирующим братом, — не ты ли поклялся позаботиться он нас, как следует? Как самый «ответственный». — Эй, я бы попросил! Лю-шиди на что? С ним ничего не страшно! Последнее выходит чересчур громко. И Шэнь Юань прикрывает губы, стараясь сдержать недостойный Мастера хохот. Брат лениво приоткрывает один глаз, затем второй и заявляет без толики снисхождения: — Лю-шиди нам на то, чтобы ни ты, ни А-Юань не стали жертвами очередной дряни. Если Лорд Шан имеет что-то против, он волен смело отправляться обратно. Уверяю, услуг Бога войны хватит с лихвой. Немудрено, что недовольства Самолёта были услышаны не только им одним — повезло, что Лю Цингэ вырвался вперёд, преследуя какую-то дичь. Иначе свирепый заклинатель, на которого Шэнь Юань мысленно делал ставки (вновь замечая, что отношения между близнецом и шиди действительно улучшились), не остался бы в долгу. Но чуточку Шан Цинхуа всё-таки было жаль. Попал под раздачу за своё нытье.