Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Юань? Цинцю?.. — Доброе утро, — сдержанно здоровается старший Шэнь, обмахиваясь веером. Младший вторит: — Доброе утро. Все в сборе. Самолёт наверняка прибыл первым и, видимо, успел рассказать о случившемся. Его внимательный взгляд безошибочно впивается в лицо собрата по несчастью, и что-то внутри Шэнь Юаня теплеет. Прошлая ночь не была целиком и полностью бессонной, однако назвать её пустой также бы не повернулся язык. Бог войны устроился ближе к стене, сложив руки под грудью и кивнув в качестве приветствия. Жаждой трепать языком он никогда не отличался, да и то было предпочтительнее. Шэнь Юань по-прежнему не знал, что ему оставалось делать с внезапным признанием главного героя. Растерянность сменилась шоком, шок — неверием, а наутро наступила стадия торга, минуя пункт гнева. Если кто и мог знать, что творилось в голове Будущего обладателя огромного гарема, то автор дрянного романчика. Заменять сотни сестричек одним собой Шэнь Юань был категорически не согласен. Ладно, спокойно себе проживать на пике и периодически радовать похвалой охочего до ласки главного героя стало бы не сложно. Сложно — когда арка «Бесконечная бездна» неизбежна, как ты ни мучай Систему одним и тем же вопросом в разных вариантах трактовки. Конечно, если очень хочется, можно выбрать из двух зол:

[Десять тысяч очков будет списано за удаление Арки.

Напоминаем, что на вашем счёте недостаточно средств.]

[Функция «Правда о Шэнь Юане» в настоящий момент недоступна. Штраф за нарушение правил составит десять тысяч очков. Спешим напомнить, что хост не имеет достаточное количество очков.]

Грёбаная западня без возможности выйти сухим из воды. Если раньше Шэнь Юань ошибочно полагал, что держал ситуацию под относительным контролем, в настоящем всё было в разы хуже. Хорошо, что с высокой вероятностью А-Цзю мучительных пыток на протяжении десятилетия заведомо избежал. Ну а смерти от рук разъярённого демона, который вернётся справедливо кровожадным из самой преисподней этого мира? — нет. Разговор с Самолётом откладывать нельзя. Через месяц состоится Собрание Союза Бессмертных — тогда Ло Бинхэ испытает горечь предательства, изменится. Шэнь Юань по пути сюда колебался: «Стоило ли отправлять Бинхэ на Байчжань? Каков смысл? В духе первоклассного ублюдка полагать, что полукровка окажется в Аду по чьей-либо другой вине — не учительской? Как минимум не позволить Цинцю приближаться к пограничной зоне между Царством людей и Царством демонов? Самому держаться подальше? Или надеяться на мощь того, чья смерть не состоялась, и кто заранее прогнул сюжет?». Милостивый Будда, спасибо Цинцю за спасение Бога войны в пещерах Линси. Лю Цингэ по праву носил статус непревзойдённого воина, поэтому его пребывание в школе и более-менее нейтральные взаимоотношения с Лордом Цинцзин делали картинку мира не такой унылой. По крайней мере, была толика надежды. — Брат Шан рассказал об инциденте в городе Юн, — начинает Юэ Цинъюань. Даже с таким мученическим выражением лица и залёгшей меж бровей печальной складкой он не терял особой стати и шарма главы школы. — Я отправил письмо Старому главе Дворца с соболезнованиями. — Спасибо. За длинными руками не видно, как прохладные пальцы Цинцю касаются ладони младшего близнеца. Вероятно, только внимательный к мелочам и почему-то смотрящий в их сторону Лю Цингэ заметит данный жест. Шэнь Юань давно перестал стесняться подобного проявления поддержки и заботы от брата (и наоборот), потому что былые попытки дотронуться и не получить в ответ шипение от зеленоглазого мальчишки с ликом точь-в-точь, как твой, стоили того. От мальчишки, которому суждено было стать антагонистом и хлебнуть горя что в детстве, обзаведясь шрамами, что в муках умереть из-за Ло Бинхэ. Оглядываясь в прошлое, Шэнь Юань не жалеет. Честно, не жалеет. Что оказался слишком слаб и фактически вынудил Цинцю заботиться о себе, ибо без него не пережил бы и первую зиму. Что сумел научиться стольким вещам в школе, куда поступил благодаря близнецу. Что изменил мнение большинства людей о том, что Шэнь Цинцю — бесчувственная жестокая скотина, думающая исключительно о себе; погрязшая в похоти и обросшая омерзительными слухами. Не считая Бога войны в статусе живого, разве не очевидны различия? Нин Инъин обожала своего учителя и с пониманием относилась к его бессонницам. Оттого не боялась оставаться наедине с заклинателем, наливая ему чай и порой читая что-нибудь до вполне приемлемого вечернего часа, дабы Цинцю расслабился в отсутствии брата. Мин Фань, в оригинале всю жизнь завидовавший соученику, открылся как персонаж более глубокий. Взять хотя бы его поведение во время битвы Ло Бинхэ и Старейшины Тяньчуй. Разве он не был среди тех, кто просил Бинхэ сдаться и не позориться? Мин Фань недолюбливал своего шиди, но не желал тому смерти от дубины или ядовитых шипов. — В связи со случившимся, я бы посоветовал тебе впредь быть осторожнее. — Смерть учеников Дворца Хуаньхуа полностью лежит на мне, — Шэнь Юань закрывает веер. — Я готов понести ответственность, как и признать себя недостойным звания учителя. Встрепенувшись, Цинхуа вскакивает с места и рьяно возражает: — Всё не так! Если бы не брат Шэнь, жертв было бы больше! Старший ученик Дворца Хуаньхуа — Гунъи Сяо — не единожды отмечал, что благодаря Шэнь Юаню ученикам удалось выбраться. К тому же, — постепенно запал его угасает, ибо под пристальными взорами Лю Цингэ и Шэнь Цинцю любому (кто не брат последнего) станет неуютно, — жертвы среди простых смертных прекратились. Погибшие отдали жизни не напрасно. «Мы в общей лодке, верно? Попаданцы обязаны поддерживать друг друга». Что ж, как бы сильно иногда Юань ни злился на Самолёта, подолгу обиду держать не мог. Не на постоянной основе, по крайней мере. Сравниваемый с мышью Лорд Аньдин, несомненно, таил в себе все необходимые качества для главы пика Снабжения. И внешностью обладал недурной, сочетая в себе мягкость со скрытой внутренней силой. Дипломатию придумали после рождения Юэ Цинъюаня — точно. Пусть вышел он из-под электронного пера Сян Тянь Да Фэйцзи и прописан был откровенно худо, учитывая его необъяснимое расположение к оригинальному злодею, нынешний негативных эмоций не вызывал. — Это я и отразил в своём послании, — глава Юэ поднимает ладони, словно извиняется (за что?), но держать оборону будет до последнего. — Уверяю, никаких претензий к брату Юаню нет. В дополнительном к уведомлению о проведении Собрания письме Старый глава выразил благодарность за спасение ученика Гунъи. Но я бы настоятельно рекомендовал в ближайшие месяцы Шэнь Юаню не покидать территорию Хребта без особой надобности. Разумеется, исключая такие мероприятия, как Собрание Союза Бессмертных. Отлично слышно, как выделяет «рекомендовал бы». Прикрытый приказ из соображений безопасности; и чтобы Цинцю не переживал. Шэнь Юань знает, что снисходительность и мягкость в общении распространяется на младшего из близнецов автоматически. Словно Юань, как присосавшийся к антагонисту паразит, являлся его неотъемлемой частью. Может, так оно и было в реальности. Отвратительный учитель. Никудышный учитель. Слабак, из-за чьей самонадеянности погибли невинные юноши, хотя и относящие к статистам. Шэнь Юань делает глубокий вдох и решается: — Однако! Мне есть что сказать, — челюсть сводит подобием судороги, язык практически прирастает к нёбу. Теперь взгляды прикованы к нему, а прикосновение сменяется хваткой — слабой, но хваткой. Брат молчит, но в Бамбуковой хижине не скупится на аргументы, согласно коим обвинять его не в чем. Беседа с Цинцю предстояла долгая, однако, не будь его рядом, Шэнь Юань струсил бы. В этом произведении Эффект бабочки нагляден. — Брат Юань?.. — Самолёт чует неладное. Порой у него на лбу легко узреть целый калейдоскоп невнятных, перебивающих друг друга мыслей. — Прошу главу Юэ позволить Ло Бинхэ перейти под крыло Лю-шиди, а именно — стать адептом пика Байчжань. Ввиду последних событий и внутреннего стыда я больше не могу называться учителем столь одарённого юноши, чей вклад в борьбе с демоническими растениями почему-то остался незамеченным, — Шэнь Юань не позволяет никому вставить слово. — Вдобавок ко всему, прошу заметить… Несколько лет назад Ло Бинхэ сумел одолеть Старейшину демонов. И по скромному мнению этого Шэня, пик Байчжань с его методиками обучения отлично подойдёт для дальнейшего развития ученика. Я утверждал тогда — после осады школы демонами, — что моему ученику было уготовано стать великим заклинателем. Уверяю вас и сейчас: юноша одарён, но зазря просиживает штаны и тратит время, волоча за собой такое обременение, как клятва этому Мастеру. Да, вывороченная и так и сяк правда. Да, без обучения на Цинцзин, без техник «через сломанные кости и тумаки» Байчжань главный герой сумеет одолеть прочих учеников. Да, Шэнь Юань вновь поступает худо, отчасти сваливая ответственность с плеч. Однако немаловажно: когда придёт время, когда Ло Бинхэ возненавидит почти весь белый свет, нечаянный близнец антагониста с честью примет наказание. Будет готов умереть за родных и близких в мире Гордого Бессмертного Демона, если потребуется. С губ Шан Цинхуа слетает истерический смешок вкупе с икотой.

***

— Бро, я в шоке!.. — Ты не мог бы не орать, пожалуйста? — сквозь зубы цедит Юань. — Нет, ну подумай! Из ненавистного учителя стать желанным учителем! Реакция Самолёта вроде бы была предсказуема, но, как оказалось, не очень-то. Рассказывать любителю порнушки в виде текста и местному свергнутому Божеству о случившемся невероятно унизительно. Но что поделать? Если попали в одну и ту же задницу с разной степенью глубины, поздно стесняться. Разумеется, пикантные моменты в красках Юань не собирался ему повествовать. Горе-писака без того отличался богатой фантазией, тупыми идеями и прочими сомнительными прелестями. Ученик пика Аньдин — улыбчивый юноша с редкой чёлкой — принёс чай и пожелал Старейшине наилучшего. Создавалась впечатление, что стараниями Чун Цзыи целый пик узнал о «подвиге» младшего из близнецов Шэнь. Если честно, подобное внимание раздражало. — Ты сумел изменить сюжет! Сделал так, что мой сынок стал твоей первой фанаткой! — не унимается Самолёт. — Разве это не означает, что ты движешься к успеху? Шэнь Юань недобро щурится: — Знаешь, фанаты зачастую становятся главными анти-фанатами и шмаляют кислотой в лица некогда кумиров. — Ты-то меня всё равно любишь. Поразительно, как швыряло Шан Цинхуа (впрочем, как и его самооценку) из стороны в сторону. Он не был полностью стабилен — то обижался (правда, тоже ненадолго), припоминая гневные и справедливые комментарии к роману, то вешал на Шэнь Юаня ярлык ведущего фаната, опираясь на его детальное знание дырявого сюжета ПГБД. Было бы что запоминать в этом эмментале! О каком везении речь? Проблема в том, что юный Ло Бинхэ перепутал тёплое с горячим и из банальной заботы (и жажды Шэня в будущем не оказаться в Водяной тюрьме) выудил якобы любовь романтическую. Нормально, что первыми несерьёзными объектами воздыханий становятся учителя, наставники или люди постарше. Но, чёрт побери! Если Ло Бинхэ не лукавил и ничего себе не надумывал, щенячий восторг родился в день первой встречи — тогда, когда Шэнь Юань меньше всего старался привлекать внимание! И совсем крохотное несоответствие с оригиналом — такое, какого не могло быть ни при каких обстоятельствах ввиду железобетонного основания для стремлений Бинхэ, его позиции и сути извращенского романчика, попадающего под многие категории гетеро-порно. Ло Бинхэ предпочитал целиком и полностью сестричек, то есть слыл великим любителем иньских озёр. Оттого возникал закономерный вопрос: какого хрена? Главный герой развернулся на сто восемьдесят градусов, стал фактически оторванным от оригинала? — Да ну?! Сволочь! — Юань без стеснения кидает в Цинхуа сложенный веер, целясь не в голову и прикладывая малое количество сил. — А ну отвечай, каким образом Ло Бинхэ стал таким?! Ни за что не поверил бы, что в твоей больной башке не рождались стрёмные мыслишки, пока ты писал дрянной романчик! Шан Цинхуа дует щёки, становясь похожим на хомяка, но возмущение его тонет под натиском недоброго взгляда двойника антагониста. Поклон до земли А-Цзю за то, что получалось копировать его фирменный взгляд — испепеляющий и переполненный ядом. Если бы не оттенки цвета волос и внутренняя мягкость попаданца, их было бы невозможно отличить. Окажет ли это когда-нибудь весомую помощь? Самолёт что-то бубнит себе под нос, укладывает несчастный веер на краешек стола (но на таком расстоянии, чтобы Шэнь не вернул предмет и вновь не пульнул его) и нехотя проговаривает: — На самом деле, эту ветку я даже не стал прописывать… Но накидывал намёки! «Так и знал», — вспыхивает в черепной коробке. Господи, почему из-за одного идиота, возомнившего из себя великого писателя, теперь расхлёбывали оба — и создатель ПГБД, и самый независимый и справедливый критик? Ладно бы имелся шанс вернуться обратно после провала! Здесь же принцип: «Если умрёшь, то навсегда, потому что в своём мире тебя похоронили или кремировали». — Твои намёки — как полностью слепому журнал с обнажёнкой. Иногда интереснее было читать теории адекватных читателей, коих по количеству насчитывалось меньше десятка. И чтобы не умаслить, нет… А просто потому что — Юань пододвигает закуски поближе к Цинхуа. Его хомячьи щёки после пребывания в городе Юн слегка сдулись. — Короче, маленький Ло Бинхэ попал на Хребет Цанцюн… — Ну и? — подгоняет Шэнь. — Типа, в черновиках у меня завалялся небольшой кусочек пояснения, почему он захотел на Цинцзин, а не ковырялся в земле возле тех, кого отобрали на иные пики. Байчжань, к примеру. — Только не говори мне, — с нажимом и чётко прослеживающейся агрессией предупреждает Шэнь Юань, но заканчивать предложение не спешит. «Вот чтоб тебя однажды выебал твой же персонаж!», — в сердцах желает Самолёту, памятуя, чем завершился поиск логова цветов-оборотней (к малому счастью, но не самым унизительным способом — без поползновения за святое мягкое). Подлые демонические выродки не чурались разбрасываться унизительными фразочками, клича обоих обрезанными рукавами и парочкой извращенцев. Ежели сквозь затуманенный разум Юань стоически игнорировал их, ныне — запоздало — до него донёсся смысл сказанного. Кошмар! — Пускай в романе вышло, что становление учеником Шэнь Цинцю было не чем иным, как злым роком судьбы, — да, — озвучивает самое ужасное Цинхуа. — Стоило моему сыну увидеть утончённого Мастера меча Сюя, как его невинное сердечко затрепетало. Терпение лопается. Исключительно в больном, напрочь лишённом шанса на спасение, разуме посмели бы возникнуть данные непотребства хоть и в качестве задумки. До какой степени надо быть отмороженным гонцом за дополнительными лайками, ибо такой троп многие идиоты съедают раз-два, и какое количество жестокости внутри теплить, чтобы делать несчастным бедного сироту по всем фронтам? За это обязаны приговорить к пожизненному, позабыв про иные минусы романа. — Ты сделал из ребёнка обрезанного рукава с рождения! И перестань называть Ло Бинхэ своим сыном! — Я бы попросил! — Самолёт вскакивает с насиженного и прячется за рабочим столом, что завален кипами бумаг и свитков. — Это был всего-навсего черновик! Я ничего не выкладывал! Пиздец. Пиздец. Пиздец. Оригинальный протагонист с лихвой прошёлся по тому, кто теоретически рисковал стать его первой любовью — или первой влюблённостью. Никакой быстрой смерти ублюдку-учителю, невзирая на некогда тёплые чувства, обернувшиеся лютой ненавистью. Напротив — с изумительной изобретательностью в пытках, с садизмом под стать Средневековой Европе или тому же Древнему Китаю. В конце концов, завязывается потасовка. Зубы и челюсти не летят направо-налево, зато важные бумаги — да. Незаметно для себя оба уже лежат плечом к плечу, пялясь в потолок кабинета Лорда Аньдин. — Братец Огурец, — тихо зовёт Шан Цинхуа, — не переживай. Мы что-нибудь придумаем — пять лет пребывания Ло Бинхэ в Бесконечной бездне ещё наши.