Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Шиди, прошу, — брат лениво указывает на стол и не идёт — плывёт по воздуху с такой грацией, что невозможно не смотреть с приоткрытым ртом. Ах, верно. Если при близнеце А-Цзю давал слабину, то при чужих ни за что и никогда. Его отношения с Непревзойдённым Богом войны до сих пор оставляли вопросы без ответов, но после инцидента в пещерах Линси изменилось многое. Было ли это обыкновенной благодарностью за спасение жизни, или лёд по-настоящему начал таять? Хотелось бы верить в последнее. Завидев Шэнь Юаня, глава пика Байчжань коротко выгибает бровь. Хотя младший из прославленных близнецов успел облачиться в приемлемые одежды и расчесать мокрые волосы, чей цвет стал темнее, чем у брата, испытал некую неловкость. Если рассуждать трезво, оденься Цинцю и Юань одинаково, немногие сумели бы их отличить. Лю Цингэ в этот небольшой круг проницательных входил давно, но едва ли ожидал застать в Бамбуковой хижине того, кто вернулся раньше срока. — Шисюн, — кивает в знак приветствия и усаживается за стол. По всей видимости, чаепития между двумя заклятыми оригинальными врагами превратились чуть ли не в приятельские посиделки с крохотной помаркой в виде лечения. Что ж, раз так — Шэнь Юань не мог не радоваться, что фактически на их стороне появился столь мощный заклинатель. Да, холодный расчёт. Да, Шэнь Юань думал наперёд. Ну и что? Кто бы на его месте не думал, если бы ему угрожала мучительная кончина в пыточной? Всё равно сердце радовалось оттого, что степень напряжённости между близнецом и старшим братом первой красавицы нынешнего поколения постепенно спадала. Ежели в первозданном ПГБД никто не сумел разглядеть за маской Цинцю хорошего человека, то в этой должен был найтись кто-нибудь. Почему-то возникает святое убеждение: Лю Цингэ поможет. Как помогал раньше, как помогал сейчас. — Зачем шиди пожаловал в нашу скромную обитель? — нарушает молчание Шэнь Юань, покуда близнец заваривает свой любимый чай с привкусом персика и нотками цветков голубой сливы. (и не сжадничает? этот чай найти не так-то просто.) Лю Цингэ такой Лю Цингэ — из него и слова лишнего не вытянуть. Вероятно, поэтому с Цинцю у него завязалось перемирие, напоминающее хрупкую, но по-особенному ценную дружбу. Антагонист что здесь, что в оригинале пустую болтовню ненавидел, а тех, кто чесал языком при любом удобном случае и не молвил ничего дельного, презирал. Если нашёлся бы кто-нибудь, с кем брат сумел бы спокойно пить чай вдвоём, этим исключением выступил бы Бог войны. Лорд Лю невозмутимо достаёт из внутреннего кармана свиток с официальной печатью: — Юэ Цинъюань просил передать. Кстати, — и обращается к Юаню, — навести главу, как будешь свободен. Он собирался обсудить с тобой и Шан-шисюном то, что произошло в городе Юн. Никаких проблем — навестить так навестить. Однако под ложечкой неприятно сосёт от осознания, что дыхание смерти подбирается ближе и щекочет затылок. В писанине Самолёта не указывался точный месяц или время года, когда подлый учитель воспользовался шансом и сбросил Ло Бинхэ в Бесконечную бездну под предлогом спасения человечества от Священного демона. Лишь вскользь упоминалось: подобное мероприятие проходило каждые четыре года в период, когда не лежал снег и солнце не уходило за горизонт до наступления часа петуха. — Собрание Союза Бессмертных, — Цинцю хмурится, — рановато, не так ли? — Рано, — соглашается Лю Цингэ и делает первый глоток ароматного напитка. Воистину, он что — столь частый гость? В закромах памяти не найдётся ничего, что указывало бы на любовь Бога войны побеседовать за кружечкой чая в компании циновой гадюки. Нет, тёплые отношения или, проще говоря, дружба на первой стадии похвальны, но не так же! Анекдот: Лю Цингэ и Шэнь Цинцю мило беседуют, распивая «Летний закат». Не хватает для полноты картины живописного вида и диалоговых надписей в стиле «убожество» и «мне тоже не нравится». — К чему спешка, — фыркает брат и передаёт уведомление с золотой печатью. Какая оперативная работа. Дворец Хуаньхуа ещё не оправился от безвозвратной потери нескольких учеников, но уже вовсю готовился взять на себя организацию поединка между лучшими учениками различных школ. Либо Старый глава был сумасшедшим, либо поистине чёрствым человеком с уязвленным самолюбием из-за того, что среди отправленных им на задние выжил только Гунъи Сяо. В отличие от адептов Цанцюн. Наверняка старик в ярости и таким образом планирует взять реванш. Было даже чуточку жаль, что умнице Гунъи Сяо пришлось докладывать обо всём раньше, чем заклинатели из Цанцюн вернулись домой, а брат Юэ написал письмо с глубочайшими соболезнованиями. Пушечное мясо, как ни крути, — а тоже люди. — Не проблема выдвинуть с каждого пика несколько учеников, — ровно произносит Лю Цингэ. — Но меня беспокоит, какой выбор будете делать вы. В правилах сказано, что глава пика выставляет своего ученика. Этот Ло — кому он приносил клятву? «Прекрасно, просто великолепно», — заключает Шэнь Юань и заедает стресс сладостями. Разумеется, Лю Цингэ из соображений воина запомнил Ло Бинхэ. И если поначалу он видел в нём исключительно способного, но ничем не выдающегося ученика, который всего-то (!) победил Старейшину демонов, спустя время в некотором роде его зауважал. Но именно так, как мог Лю Цингэ: с жаждой поглядеть на то, как байчжановцы и Ло Бинхэ занимаются «обучением», ломая друг другу кости. — Нет нужды беспокоиться, — отзывается брат. — В действительности, этот Шэнь до новости о Собрании набрался смелости попросить брата Лю об услуге… В паре близнецов всегда есть тот, кто рубит правду-матку и более решителен? Или же виной всему бескомпромиссный характер А-Цзю? Вполне возможно, что оба варианта разом, потому что Шэнь Юань не успевает завершить фразу, как сбоку доносится безапелляционное: — Забери щенка себе. Пику Цинцзин он не подходит. — Цинцю! — Что? По-моему, незачем ходить вокруг да около, — лицо его по-прежнему не выражает эмоций, однако нереально не заметить, как гонимый духовным потоком листок бамбука толкает окно. Секундное дело — и никакого сквозняка. Если бы Шэнь Юаня попросили назвать самого скупого на эмоции (помимо раздражения) заклинателя, человека и далее-далее-далее по определённым критериям, куда попадал бы Лю Цингэ, для него победитель был бы очевиден. Потому что суть не в том, что Лю-шиди умел скрывать от окружающих свои думы — не умел. Он был таковым от природы. — Ладно.

***

Шэнь Юань не скрывает: трусливая его часть, слегка инфантильная и привыкшая полагаться в некоторых ситуациях исключительно на других, надеется, что главный герой крепко-крепко спит, поэтому нелёгкий разговор придётся отложить на неопределённый срок. Или до следующей встречи. После Бездны. Только совесть внутри скребётся, просится наружу вместе с непоколебимой уверенностью, что вот сейчас прятаться рано. Это позже — спустя пять лет, — когда Ло Бинхэ, справедливо обозлённый на учителя, пожелает тому отомстить со всей изощрённостью, придётся делать ноги до самой границы. Предпочтительно, чтобы удачно или со смягчающим обстоятельством в виде быстрой кончины. …Но с другой стороны, разве это не его Бинхэ? Невинная белая овечка, послушный ученик, который в такой момент, как обвал тоннеля, первым делом принялся защищать учителя от падения на камни и от сыплющихся сверху булыжников, не думая о себе. Именно он много лет назад попытался защитить от подлого рывка Старейшины Тяньчуй, пусть в конце концов пострадал пришедший на помощь Цинцю. Делая глубокий вдох, Шэнь Юань прикрывает веки и, прежде чем шагнуть в темноту крохотного домика, скорее напоминающего сарай, убирает завесу, скрывающую ци. Сильный заклинатель опознает знакомую духовную энергию, а Ло Бинхэ с высокой вероятностью этому обучился. Мэнмо в оригинальном произведении отлично натаскал полукровку. Скрип дверных петель. Темнота. А потом. Крепкие объятия, однако в них неприкрытая нежность и нежелание причинять боль. Шэнь Юань оказывается прижатым к крепкой груди, запах свежести забивается в ноздри, а тёплая щека ученика льнёт к виску. Столь компрометирующую позу впору использовать для иллюстрации какого-нибудь дамского романчика, когда герой-обольститель прижимает красотку в беде поближе к сердцу, чтобы без слов выразить глубокую привязанность. Но Шэнь Юань далёк от понятия «красотка в беде» или «красотка в расстроенных чувствах». На секундочку, он взрослый мужчина, не имеющий ничего общего с прекрасной половиной человечества. И у него есть чёткие планы на эту ночь — расставить по полочкам, выяснить, какого рода это «люблю» и попытаться сгладить углы. Но. Как останешься равнодушным, когда с тобой обращаются столь трепетно, будто ты фарфоровая чаша династии Мин? Как начать вырываться, сыпаться оскорблениями или ссылаться на недопустимость подобного проявления привязанности между учителем и учеником? — Вы пришли, учитель. — Я же обещал, — вяло проговаривает Шэнь Юань и радуется: его алеющее, конечно, от духоты лицо не видно зоркому глазу ученика. Вряд ли Ло Бинхэ достиг такого уровня совершенствования, что обладал кошачьими глазами. — Этот ученик полагал, что вы не желали его видеть. «Что за жалобный тон, а? Я что, похож на девушку, которая намеренно динамит парня и набивает себе цену? Сейчас мы разберёмся с этим недоразумением — и иди собирай цветочки в гарем. Хотя… нет, постой-ка! Не смей гнаться за девицами, что устраивают тебе целые эмоциональные качели своими выходками. Бери заботливых, преданных жёнушек, что сделают тебя по-настоящему счастливым и не будут трепать нервы!». Отпрянув без чрезмерной резкости, Шэнь Юань хмурит брови и важным тоном вопрошает: — Это ещё почему? Твой учитель обещал прийти — значит, пришёл бы. — Да, однако… — Ло Бинхэ, перестань спорить с этим стариком. Раз уж мы остались наедине, а ты почему-то вновь изъявил желание ночевать в одиночку, тем паче нам есть что обсудить. Глубокий вдох. Чувство, как если бы под рёбрами закопошился пчелиный рой. — Я люблю вас. — Бинхэ… — Этот ученик долго думал над тем, что вы сказали днём. О том, почему вы разозлились и пожелали отправить меня на пик Байчжань. Но я люблю вас, не потому что вы мой учитель, а потому что вы — это вы. Переход от своевольного «я» до «этот ученик» показался бы донельзя смешным, абсурдным. Но следом за «потому что вы — это вы» в мозге, забитом мусором из-под пера Самолёта, выстраивается логическая цепочка. Некогда лёгкое и незначительное приобретает чуть ли не сакральный смысл, начиная от брошенного Цинцю «щенячий восторг не заметил бы только слепой» и заканчивая по-юношески пылким признанием Ло Бинхэ. — Как… давно? Шэнь Юань понятия не имеет, каким чудом вопрос слетает с его губ. Как персонаж, далёкий от понятия «оригинальный»; как даже не мимо проходящий статист, которому в ПГБД суждено было умереть и чья смерть никак не освещалась бы, он не понимал многих вещей. Система предупреждала, что попаданец оказывал влияние на сюжет — правда. Но чтобы настолько… По правде говоря, Ло Бинхэ обладал удивительной способностью обращать на себя внимание. Если Шэнь Юань не следил за каждым его шагом, любуясь или стараясь считывать эмоции ученика, то игнорировал его намеренно. Чтобы упускать из вида Ло Бинхэ без задней мысли? — ни за что. Красивый юноша с очаровательными, но вместе с тем мужественными чертами лица, сильный и стройный как бамбук. Ло Бинхэ имел особенное очарование, и если это не являлось тем самым ареолом главного героя, то природным магнетизмом уж точно. Юноша заслуживал иметь всё самое-самое. Ибо сколько горестей пришлось снести этому бедному мальчику, чтобы появиться на Цанцюн и раскрыть талант к заклинательству? Каким потерянным и одиноким он себя ощущал, когда добирался на своих двоих на вершину хребта после избиения слугами избалованных детишек? Какие унижения сносил, когда учитель уходил с пика, фактически оставляя на растерзание маленьким глупым ученикам, завидующим талантливому сироте? — Думаю, сразу. Я просто люблю вас за то, какой вы есть. Шэнь Юань горько качает головой. Он был слишком слеп и, кажется, занимался наитупейшим самообманом. Словно классический второ-третьестепенный персонаж Самолёта, над чьей невнимательностью остаётся лить слёзы или из-за чего впору пробивать ладонью лицо, он из раза в раз забывал о важном. Сам же следовал течению сюжета и будто намеренно игнорировал едкие фразы более внимательного и умного брата про ненормальное восхищение, про неуместную тактильность Бинхэ и его жажду прилипнуть к учителю, как мокрый лист лип к подошве. Но ведь Шэнь Юаню нравилось касаться будущего тирана и обладателя невероятной красоты цветника на любой вкус и цвет. Нравилось похлопывать ученика по макушке, забывая о том, что это считается неправильным по отношению ко взрослому юноши. Он не противился и в грубой форме не отталкивал Бинхэ, когда тот во время тренировки валился с ног, а в попытке сохранить равновесие обхватывал мужчину двумя руками за талию. Было ли это случайностью? Услышав признание впервые — при свете дня — Шэнь Юань пребывал в ужасе. Теперь он мерно обмахивался веером (и когда успел достать?) и пытался понять, как следовало поступить дальше. — Я был так счастлив в тот момент, учитель. Когда вы и я… — Бинхэ задыхается чувствами. — Я понимаю, что это неправильно… Ведь мы находились в смертельной опасности, а братья из Дворца Хуаньхуа погибли. Но я ничего не могу поделать с собой — я действительно люблю вас. Так или иначе, Шэнь Юань расслабляется под нежными ладонями и прикосновением губ, похожим на касание крыльев бабочки. Ло Бинхэ не оставляет путей для побега, не говорит иносказательно, но и не держит силком. В какой момент создатель адской машины или грёбаная система допустили вариант, в котором главный герой становится обрезанным рукавом? Или произошёл баг такого масштаба, что всё повествование полетело в тартарары? В работе Системы можно найти прорехи, кое-как обвести механического Дьявола вокруг пальца, но эта сволочь абсолютно не умеет давать подсказки. Что-то слабо верится, что она не считывает «сигналы» того, к кому привязан попаданец — то есть сигналы, исходящие от Ло Бинхэ. Похоже, Системе и её создателю нравится наблюдать за чужими метаниями. И муками. Поэтому Бинхэ разозлился, когда ворвался в кабинет Шан Цинхуа и увидел своего учителя и Лорда Аньдин в непотребной позе? Неужели приревновал? А те мелочи в трапезной города Юн? Высокий уровень гнева протагониста, когда дева Чуй от переизбытка эмоций бросилась к Старейшине Шэнь и искала защиты? Мир Шэнь Юаня переворачивается вверх тормашками. Бинхэ прижимается лбом ко лбу мужчины и чуть слышно смеётся — искренне, счастливо. По всей видимости, он счёл благим знаком то, что как минимум не получил удар веером за своеволие. А получать ведь было за что, ибо, скорее всего, принявший растерянность за «да», Бинхэ уже не мог остановиться. Его, подобно ветхой плотине, прорвало на откровения: — Учитель, вы помните день, — начинает он полушёпотом, не забывая оставить ласковый поцелуй на скуле, — когда мы шли мимо поля из подсолнухов? — Мгм. — Шицзе восхищалась цветами, как и Мин Фань. А я подумал, учитель, что вы были как солнце — такой же недосягаемый, прекрасный. И что я был бы счастлив следовать за вами до конца своих дней. «Что ты говоришь, главный герой!», — сокрушается Шэнь Юань. По правде, подобный романтичный бред вызывал в нём раздражение и самую малость смущение. Ло Бинхэ не переходил границ (оставшихся, еле-еле держащихся на плаву) — не лапал бессовестно, не пытался склонить к чему-нибудь противоестественному, отчего непоколебимая гетеросексуальная позиция Шэнь Юаня вздыбилась бы. Пока что можно, да. Но в исключительной степени для Ло Бинхэ, потому что главный герой — есть главный герой. — Бинхэ, я не изменю своего решения. — Что? «Нет-нет-нет! Я предпочту ослепнуть и не видеть, как твои большие глаза затапливает неверие. Я чувствую себя предателем тысячелетия, хотя ещё не сделал кульминационный ход, ведущий меня прямиком в могилу!» Как быть? — Ты же понимаешь, что это невозможно. Ты должен уйти с пика Цинцзин. Если в мире ПГБД протагонист в итоге всегда получает желаемое и совершает месть обидчикам, по крайней мере, за эту боль Шэнь Юань расплатится сполна. Своим заточением в Водяной тюрьме и пытками хотя бы немного, но сумеет утолить жажду крови своей милой белой овечки. Спасёт пик Цинцзин (постарается). Отведёт его гнев от Цинцю (почему всё и затевалось; зачем надо было ранить сильнее, чем мог бы согласно сюжету оригинальный учитель). Защитит детишек, которые под пером Самолёта издевались над главным героем из зависти и ревности, и, вероятно, избавит тех от гибели. Все ошибаются — в юном возрасте и вовсе легко свернуть не на ту тропинку, сбиться в стаю плохих парней, а через десятилетия сожалеть о содеянном. — Учитель желает, чтобы этот ученик?.. — Пик Байчжань тебе подойдёт куда сильнее, — повторяет Юань и, повинуясь необъяснимому порыву, обхватывает ладонь ученика, чтобы подвести его за руку к постели. Стоя неправильно продолжать разговор. Матрас жестковат, однако то — пустяки. Удобнее, чем когда-то давно дрова и целое ничего вместо подушки. — Дайте мне год. Всего лишь год, и я… — Тс, — Шэнь Юань прикладывает палец к его губам, и ученик повинуется. — Помолчи, Бинхэ. В прошлом Юань был обычным парнем, чьим плюсом и достижением всей жизни выступало рождение в возмутительно богатой семье. Его не интересовали отношения, он — как забавно — тоже мало кого интересовал в романтическом плане (вернее — не интересовал никак и никогда), а единственный поцелуй с девушкой произошёл чисто случайно. Стоило дать симпатичной брюнетке свои ненужные конспекты, как она оставила липкий след от помады на щеке. Шэнь Юаню не понравилось оттирать оттеночный бальзам и пахнуть приторной клубникой. Зато он с честью мог сказать, что никого не умолял и на жалость не давил. Одногруппница сделала это сама, не спрашивая разрешения. — Учитель, вы примите мои чувства? — не выдерживает Бинхэ. Где же хвалёное терпение? — Ты сказал дать тебе год, — напоминает Шэнь Юань. Суть в том, что года нет. И не будет. Собрание Союза Бессмертных состоится через месяц. Через месяц Арка «Бесконечная Бездна» активируется. Через месяц протагонист попадёт во вине собственного учителя в Ад, откуда у него получится выбраться с легендарным Синьмо наперевес. Бинхэ счастливо улыбается, кивнув. Большей сволочи, чем не оригинальный учитель главного героя, не найти во всём мире «Путь Гордого Бессмертного Демона». Ведь сложно было представить, каково стать преданным тем, кому ты открыл душу и в чьи руки вложил своё собранное по кусочкам сердце. — Тогда, прошу, дождитесь меня.