Луна, став полной, пойдёт на убыль

— Учитель?.. У Шэнь Юаня сердце разрывается на куски из-за того, каким растерянным и преданным в сию секунду звучит Ло Бинхэ. По правде говоря, что в прошлой жизни, что в нынешней за Шэнь Юанем имелся отчасти весьма неприятный грешок — избегать проблем или решать их чужими руками. В прошлом у него были братья, уважение семьи и деньги (не то, что вы подумали! просто их наличие, в принципе, вызывает у потенциальных задир страх или типа того). Если в какой-то день там он ненавидел выходить из дома и разговаривать с людьми, или просто мучился от боли в своём бренном тельце слабого полуслепого парня, знающего вдоль и поперёк различные романы с уклоном в уся/сянься, то здесь главным помощником выступал брат. Шэнь-младший не являлся социофобом, забитым бездомным с кучей шрамов. Признаться, людям он за что-то нравился — особенно помогало, когда жители деревень и городов, заприметив бедного мальчишку, предлагали ему пирожок с мясом или полусухую рисовую лепёшку. А-Цзю возвращался в условное место с наворованным — и совместно получался неплохой перекус. Сейчас же Шэнь Юань сравнивал себя с попавшим в собственную ловушку охотником. Когда старался действовать очень аккуратно, вроде бы вымерял каждый шаг, но угодил в глубокую тигриную яму. — Этот Мастер доходчиво объяснит, почему больше не может считаться твоим учителем, Бинхэ, — смилуется попаданец. — Однако, сейчас я обойдусь малой кровью и заверю тебя: причина заключается в том, что этот Шэнь не сумеет… Руки — пожалей зажатый в левой подарок Цинцю, главный герой! — оказываются в плену горячих ладоней Бинхэ так же неожиданно, как появление близнеца антагониста в тупом романе Самолёта после преждевременной кончины. Но в данной ситуации Шэнь Юань способен лишь раскрыть в изумлении рот и запаниковать, первым делом думая, что становление Гордого Бессмертного Демона рискует начаться раньше положенного. Паника эта застревает в глотке, словно проклятая маньтоу. Умирать во второй раз чересчур жестоко. Точно не так! — Учитель, вы не представляете, скольким вещам меня научили! Вы самый замечательный! Прошу, не прогоняйте! Если я что-то неправильно делаю, скажите — и я исправлюсь! Учитель, я… — его лицо оказывается близко, и на мгновение Юаню мерещится в шальных зрачках своё же отражение. Этот переход с уважительного обращения на более близкое «я» — добивает. Прерывая свою пылкую тираду, Бинхэ прижимается губами к костяшкам мужчины и едва уловимо поглаживает подушечками больших пальцев слегка огрубевшую после длительной дороги кожу. Шумное дыхание ученика действует похлеще, чем волчий вой и мерзкое хихиканье демонических цветов — напоминает о пережитом. «Система! Система, что за дела?! Я что, совратил главного героя?! Сломал ребёнку психику?!» …По правде говоря, что в прошлой жизни, что в нынешней, иногда Шэнь Юань не понимал намёков. Или его мозг был настроен таким образом, что занимался отторжением якобы очевидных вещей. Конечно, по отношению к другим (когда то не было связано с ним или братом) он умел быть очень наблюдательным, делал верные выводы. Но в остальном — провал. В детстве А-Цзю называл тогда ещё «близнеца-самозванца» тупым вопреки. Просто «вопреки». Недавно попавшему в роман и пробудившемуся в теле десятилетнего мальчика, Юаню пришлось сочинять небылицы про сердобольных стариков, помогавших сироте, про путешественников, обучавших грамоте и поведавших об опасных растениях, животных. Поразительная «удача», да? После — Шэнь Цинцю с теплотой фыркал и ласково молвил: «Неужели не понимаешь, что торговка надеялась обольстить тебя, покуда вы обсуждали ткани? Если бы не моё появление, её папаша выкрал бы тебя и насильно женил. А-Юань, ты впрямь удивительный…». Между прочим, Цинцю действовал как пугало на наглое вороньё — как если бы Юань считался лакомым кусочком.

[❗️❗️❗️]

«Что за предупреждения?! Рехнулась?!» — Я вас люблю, учитель, — Ло Бинхэ кладёт чужую ладонь себе на щёку и глядит огромными щенячьими глазами, повторяя смелее: «Люблю». Люблю. Люблю. Люблю. Перспектива воззвать к Куанхуа и заявиться в Бамбуковую хижину, дабы подхватить брата под мышки и спрятаться где-нибудь в древних горах, кажется соблазнительной. Потому что если в этом мире нет полиции нравов, а за интимную (непреднамеренную!) связь со семнадцатилетним юношей не станут судить и сажать в тюрьму, то минимум порицание за неполноценное «па-па-па» с учеником легко огрести. Причём огрести так, что от упоминания любого из близнецов Шэнь заклинателей будет кривить от омерзения. Неужели Шэнь Цинцю был прав, и Ло Бинхэ с самого начала смотрел на учителя, как на кумира? По сути, это имело толк с точки зрения психологии или чего-то там под коротким описанием «действие — последствие». Маленький главный герой был забитым мальчиком, потерявшим матушку, которую ему заменила старая прачка; сносившим денно и нощно побои, всевозможные издевательства. Вообще, логика оригинального Ло Бинхэ была ясна как белый день. Если закрыть глаза на сюжетные дыры, бесконечное порно, где любое соитие занимало больше страниц, чем описание интересного растения или животного, линия протагониста оказалась неплохой. Да, чрезмерно жестокая судьба, при которой и после достигнутых высот Гордый Бессмертный Демон не воспринимался безукоризненно счастливым. Только, мать вашу, путать горячее с тёплым нельзя! Правда, что Шэнь Юань избрал его своим учеником и всячески помогал. Правда, что иногда потакал маленьким «капризам» ученика. Правда, что, вероятно, в себе обозначил для невинной белой овечки кого-нибудь по значению глубоко почитаемого. Кого-то типа жизненного наставника (не одно и то же с учителем, ежели опираться на ПГБД) или худо-бедно, но фигуру отца, коего у Ло Бинхэ не было никогда. Если бы не демонические растения, к этому бы не привело. У юноши всего-навсего помутился рассудок из-за первой близости с кем-то, кому, очевидно, он сильно доверял, а новость об отбытии на другой пик стала катализатором. Случайно нажатая кнопка для запуска ядерной боеголовки, или как нечаянно упавшая колба с жутким вирусом, из-за которой начнётся апокалипсис. «Ло Бинхэ обязательно попадать в Бесконечную бездну?» Вопрос дурной. Вопрос бесполезный. Вопрос с уклоном в мазохизм.

[Арка «Бесконечная бездна» является обязательной.]

— Пожалуйста, — и сразу после механического голоса непреодолимо жестокой, поистине адской машины, Бинхэ оставляет робкий поцелуй на тыльной стороне ладони — у бугорка, плавно переходящего в палец. Хватка крепкая. Дёрнись Шэнь Юань без использования духовной силы — сдвинулся бы максимум сантиметров на пять, ударь — подкинул бы поленьев в полыхающий костёр. Устраивать целое представление, когда кто-нибудь может оказаться рядом и узреть данную картину? — Бинхэ, лучше отпусти этого учителя, — стараясь не паниковать, Шэнь Юань ведёт плечами и сжимает губы в тонкую полоску. Главное — не паниковать. Не впадать глубочайшую яму из депрессии и помнить, что ещё есть фора в пять лет, покуда главный герой не выберется из самой преисподней и не начнёт завоевательский путь. Хватит времени, чтобы каким-нибудь образом заставить брата бежать из школы, спрятаться и… «Я могу отправить Ло Бинхэ на Байчжань?»

[Стоимость «Перевод главного героя на другой пик» составляет две тысячи очков. Текущий баланс: три тысячи девятьсот семьдесят пять очков. Система считает важным заметить, что данное действие является радикальным. Хост желает продолжить?]

«Да! Да! Да!»

[Доступ к «Перевод главного героя на другой пик» открыт. Сумма Ваших очков составляет тысяча девятьсот семьдесят пять очков. Благодарим за сотрудничество!]

— Я… — будто очнувшись ото сна, Бинхэ делает шаг назад и разжимает ладони. Нефритовая кожа покрывается алыми пятнами стыда. — Простите, учитель. Простите этого недостойного, посмевшего оскорбить вас своими чувствами… Простите, что не стал достойным учеником и подвёл вас… Щелчок раскрывшегося веера — наверное, звучит как призыв ученику умолкнуть. Знал бы дёрнувший подбородком Бинхэ, что вещица — не что иное, как спасительная завеса, то едва ли бы казался пристыженным. Чуть помедлив, Шэнь Юань делает шаг навстречу. Ло Бинхэ всегда был тактильным, заботливым и борющимся за правду. Потому для него вдвойне больнее будет предательство от учителя, когда настанет роковой час. А демоны на обиды отвечают так же, как на добро — в двукратном размере. — Я понимаю, что случившееся в пещере… недопустимо, — Шэнь Юань аккуратно поправляет выбившуюся прядку, что лезет на лоб — чтобы не считал себя, глупый, недостойным. И юноша поднимает глаза. — Понимаю, ты обескуражен. Бинхэ, поверь мне, причина далеко не в том. Чтобы стать сильнее, тебе нужны иные методики совершенствования, понимаешь? — Но мне достаточно, учитель. Мне хватает для счастья того, что я имею здесь. С вами. «Ну что же ты такой упёртый, а? — горько сокрушается Шэнь Юань. — Как ты можешь воспринимать этого старика, как раньше? Зачем бросаешься импульсивными признаниями, суть коих доподлинно не осознаёшь?». — Разве ты не желаешь стать сильнее? Разве тебе дóлжно растрачивать свой талант попусту и оттого не иметь шанса узреть мир? Стать прославленным героем — тем, кто покорит ни один город, завоюет ни одно сердце?

[Хост желает подключить Малый двигатель сюжета?]

«Как мило, Система. Запускай, конечно!!!» Пусть это недоразумение рассосётся. Пусть всё закончится, ибо иначе закончится здравомыслие близнеца Шэнь Цинцю. Даже лучше, что за годы, проведённые в дрянном романчике, где количество героев с врождённой тупостью (как враги Ло Бинхэ) или с психологическими травмами (как сам Ло Бинхэ) зашкаливало, набрался опыта. К тому же, братние узы с А-Цзю сделали своё дело.

[Загрузка выполнена. Минус триста пятьдесят очков за использование функции «Малый двигатель сюжета». Спасибо, что пользуетесь Системой. Приятного времяпровождения!]

Бинхэ размыкает губы, верно, намереваясь сказать нечто важное — по крайней мере, в его понимании. Тоже будто бы подаётся вперёд, но передумывает. За последнее огромная благодарность, потому что от первоначальных намерений он отказывается, качнув головой. Щелчок. Покуда не нарисовались свидетели и репутация фальшивого учителя протагониста не полетела туда, где было суждено оказаться полукровке, Шэнь Юань поступал по выработанной тактике. Притворялся зрелым и уверенным в собственной правоте, копируя хладнокровие брата: — Поговорим позже, — кончик веера удерживает под подбородком юноши. — Отдохни, наберись сил и навести свою шицзе. Полагаю, Нин Инъин соскучилась. «Признавайся в любви будущей жёнушке! Ныряй в нежные объятия красавицы и не забивай мысли всяким мусором. Проветрись-ка в Бамбуковом лесу и сбрось дурман полностью, или навести пик Цяньцао — в качестве профилактики!». — Мы обсудим…всё? — Конечно. Бинхэ глубоко вздыхает и вымученно приподнимает уголки губ, кивнув. Мало-мальски утешающие слова произвели на него эффект и помогли успокоиться? Ну, Шэнь Юань пытался. Остаться тактичным, невзирая на начальный замысел принять весь удар на себя без всяких смягчений, получилось неважно. Но лучше криво-косо, чем никак. Взгляды встречаются, и Шэнь Юань улыбается. Правда, надеясь на то, что улыбка эта не напоминает дикий оскал или навевает мысли о лике несчастного, впервые прочитавшего писанину Самолёта, стреляющего в небеса. — Старейшина Шэнь? Ло Бинхэ? Чжоу Шуцзы собственной персоной. Очередное пушечное мясо, чьё имя упоминалось не более одного-двух раз за целый роман и чей обглоданный демоническими скакунами череп был нанизан на сломанный бамбук. Парнишке определённо не повезло находиться в свите Мин Фаня и в устной форме измываться над главным героем. Ученик Шэнь Цинцю несёт стопку свитков и переминается с ноги на ногу, то глядя на соученика по пику, то на близнеца учителя. Похоже, Лорд Цинцзин отправил его с поручениями. И раздери Самолёта на тысячу кусочков гули, если юноша-пушечное мясо видел и слышал лишнее. — Чжоу Шуцзы, — Шэнь Юань завладевает вниманием заклинателя, и он заметно расслабляется, — подскажи, где?..

***

— А-Юань? Чувство, словно кости скрипят от крепких объятий. Публичные проявления чувств не в стиле Шэнь Цинцю, однако в стенах хижины их никто не видит и ни за что не узнает, каким беспокоящимся и любящим брат умеет быть. Каков он есть на самом деле — вне плотной брони из змеиной чешуи, с убранными ядовитыми клыками и круглыми зрачками. От Цинцю пахнет чаем, свежим бамбуком и немного лощёной бумагой. Наверняка недавно читал какое-нибудь произведение, чтобы впоследствии наизусть пересказать младшему брату стихи своим поэтично-мелодичным голосом. Или проверял ученические работы. Больше слов не надо. Шэнь Юань не забывал про родных, пускай видел семью в полном составе редко. Но тут его единственным близким человеком был антагонист, разительно отличающийся от образа ублюдка в романе Сян Тянь Да Фэйцзи. У него был Цинцзин и общие с братом ученики, к которым за столько лет, конечно, Шэнь Юань привязался не шутку. Были главы пиков и огромный магический мир, не перестающий удивлять как в положительном, так и в отрицательном смысле. Радостная Нин Инъин скачет горной козочкой, когда не всерьёз ворчащий Шэнь Цинцю позволяет двум любопытным носам выйти из-за угла. Старший ученик, как полагается, выражает почтение Старейшине и предлагает принести с кухни оставшийся обед. Но вряд ли в Шэнь Юаня полезет еда после случившегося. Главный герой поступил, как ему сказали? Ушёл отдыхать к другим адептам? Он не пойдёт никого убивать?.. «Система, как там Ло Бинхэ?»

[В доступе отказано.]

— Все вон. Старейшине нужно отдохнуть, — приказывает брат и сам берётся за дымящийся чайник. — Мин Фань, скажешь всем, что могут отдыхать. Но ежели увидишь, что кто-то мается ерундой — тому десять кругов вокруг пика. Или пригрози занятиями с байчжановцами. — Будет сделано, учитель! Какой лёгкий на подъём ребёнок. Дай ему власть Лорда пика Цинцзин — он и счастлив без меры. Благо, про шимей не забыл. Не то чрезмерно радостная Нин Инъин осталась бы на чай, ибо привыкла, что Старейшина с малых лет подкармливал её, как единственную деву на пике, конфетами, а Шэнь Цинцю никогда не выступал против. И хотя ложные слухи о распутстве брата и об его нездоровой тяге к собственной ученице были развеяны откровенной беседой давно (причём весьма успешно), не вспоминать об этом не получалось. Сколько в ПГБД подводных камней? «Так или иначе, — думает Шэнь Юань, делая глоток изысканного чая с лепестками дикой розы, — если я и навёл на себя гнев главного героя, то спас Цинцю от клейма извращенца. Не смею принимать на свой счёт и это, но Лю-шиди жив! А в оригинале его смерть в пещерах Линси приписали Шэнь Цинцю как намеренное убийство». Если порассуждать: отчего перерождение пришлось в «двойника» Шэнь Цинцю? Самолёт божился, что в его котелке не варилась идея подарить злодею брата — значит, выстрел мимо. Вероятно, Шэнь Юань переродился для защиты антагониста? Что ж. Система предупредила, что своими действиями попаданец мог существенно повлиять на сюжет и изменить конец. Звучало логично, если таков был замысел его промежуточной смерти — то есть перемещения в дрянную писанину. — Что натворил Зверёныш? — А? — Шэнь Юань взирает на брата. Близнец сидит с безупречно прямой спиной и, в отличие от Юаня, который будто бы по-настоящему держит на плечах всю тяжесть мира, важно потягивает напиток. А-Цзю не позволит отвертеться — да и бесполезно. Шэнь Юань устал латать сюжетные дыры собой, вновь убеждаясь в том, что не хватало чётко прописанного прошлого персонажей. Весь роман показывал читателям точку зрения Ло Бинхэ, реже — женщин, желающих его соблазнить, или дурной замысел врагов, коим суждено было погибнуть от рук Бессмертного демона. Никаких «а если» или пояснений поступкам, как если бы все и вся являлись шаблонными, бездушными тотально. Шэнь Юань осознаёт, что делает больно тому, кого искренне любит. С кем связан незримыми братскими узами и с кем живёт бок о бок не по привычке, а потому что чувствует в нём родственную душу. Две стороны одной медали или два конца верёвки — неотъемлемы. — Я хочу отправить Ло Бинхэ на пик Байчжань. — Что. Он. Сделал, — шипяще вопрошает Цинцю. На мгновение Шэнь Юань видит перед собой грязного зеленоглазого мальчика. Того, кто заботился о младшем брате, страдающим от лихорадки, когда у самого имелись первые признаки болезни, а за окном ветхого дома творилось чёрт-те что. Самопожертвование — дурная вещь, но правильная. Необходимо возвращать долги, а сердцу не прикажешь не разрываться от шальных дум о кончине дорогого человека. Если бы не встреча возле горячих источников близ Чёрных пещер, неужели?.. А-Цзю был бы одинок? Что такое одиночество в столь опасном мире? Когда ты бездомный и на твоём теле следы, оставленные злыми людьми? Когда в каждом видишь врага? Когда искажение ци не позволяет заниматься совершенствованием беспрепятственно? — В городе Юн мы провалились. Я провалился — как учитель, как заклинатель… А потом Шэнь Юань рассказывает обо всём в точности, конечно, упуская крохотную деталь. Однако честно винит себя в гибели безымянных адептов Дворца Хуаньхуа, в незаслуженной похвале от умницы Гунъи Сяо и прочих. Цинцю выслушивает молча, терпеливо. Выражение его лица не меняется, зато нельзя не заметить, как от упоминания имени Ло Бинхэ уголок губ дёргается в недовольстве. Оригинальный злодей якобы по-чёрному завидовал талантливому ученику, поэтому всячески вставлял палки в колёса и тормозил его развитие, как заклинателя. Теперь, видимо, данная роль уготована Шэнь Юаню. Но то — во благо. Может, если бы не инцидент перед появлением соученика полукровки, Шэнь Юань бы сдался — в который раз позволил бы мягкосердечности возвыситься над инстинктом самосохранения. Но как после «люблю» не паниковать? Как после этого смотреть на Бинхэ каждый день, дабы в будущем вероломно сбросить его в местный аналог Ада? — Когда Зверь пришёл на пик, — вкрадчиво начинает А-Цзю, постукивая по чашке короткими аккуратными ногтями, — я полагал, что это рано или поздно случилось бы. В нём таилась мощь. — Прости. — За что ты извиняешься, А-Юань? Некоторые получают с рождения то, чего никогда не будет у нас. И не было. Имеет ли он в виду наличие у Ло Бинхэ приёмной, но матушки? Ссылается ли на то, что в юном возрасте Ло Бинхэ сумел победить Старейшину Демонов и не пораниться ядовитыми шипами? Легко быть на месте читателя, сложно — персонажем. — Через пару лет разница станет очевидной, — угрюмо проговаривает Юань, украдкой наблюдая, как брат поднимается на ноги и идёт к нему. — Бинхэ будет побеждать своего учителя, а я… — Никто этого не желает, — заканчивает Цинцю и тянет за рукав. В отведённой под купальню части Бамбуковой хижины стоит бочка с горячей водой. Шэнь Юань брезгливо морщится, поздно осознав, что по прибытии тотчас не смыл с себя дорожную пыль и иное. Тряпки летят на деревянный пол — сжечь бы их, чтобы стереть напоминания о растениях. — Завтра я поговорю с Лю Цингэ и главой школы. — Я сам, — слабо возражает младший из братьев, уже сидя в воде по ключицы, покуда брат намыливает ему волосы. — Сопровожу? — Ну, ладно, — быстрая капитуляция логична, когда умелые пальцы массируют кожу головы, а сладкая нега заполняет клеточки тела. Шэнь Юань близок к тому, чтобы уснуть в полной безопасности. — Ты поступаешь правильно. Зверёныш силён, но не сильнее Лю-шиди. Не думал, что когда-нибудь согласился бы с этим… Но какое счастье, что наш красавчик невероятно хорош в бою. Подумаешь, сломает парочку десятков костей — зверью полезно. Внезапно раздавшийся стук такой сильный и громкий, что бедная дверь вот-вот слетит с петель. Нет нужды использовать магические силы и угадывать безудержную ци. Никто другой бы не стал долбиться в обитель циновой гадюки. Лю Цингэ собственной персоной. — Вспомни, называется, — ворчит Цинцю.