Близнецы Обелии (Связь близнецов)

Атанасия не может успокоится, смирится и отпустить. Не может принять суровую реальность, где больше не будет старшей сестры, которая всю жизнь прожила рядом с ней и была практически всем миром. После смерти Алексии прошло девять месяцев, но кажется, что это произошло только вчера. Атанасия до сих пор видит посеревшую кожу сестры и уставшие, измученные топозовые глаза, такие же как у Дженнет, отца и себя. Назвать Дженнет сестрой язык не поворачивался. Сейчас кроме отвращения "сестра" ничего не вызывала. От этого вида "прекрасной" и "сахарной" принцессы хотелось блевать. Даже когда Алексия погибла, Дженнет это никак не задело и не тронула. Вместо этого девчонка ведёт себя так, будто бы ничего и не было. Она не грустила, не сочувствовала и вела себя более нагло, возомнив себя равной Алексии. Как же хотелось свернуть эту лебединую шею, а затем кинуть в воду, наблюдая, как медленно тонет фарфоровая кукла. Для Атанасии Дженнет стала лишь украшением и тепличным цветком. Для красоты и ничего более. Но это украшение не могло ничего сделать и думать тоже не умело. Алексия же была не такой. Она всё время пыталась защитить Атанасию от служанок, отца, Дженнет и от всех от кого можно и нельзя. Всё время кидалась под удар, пропадала где-то и постоянно пыталась успокоить Атанасию после очередного унижения перед отцом, который её знать не желал и не хотел. Не принимал, отталкивал, презирал до дрожи. Сейчас же этот человек был совсем другим. Если сравнить старого и нового отца, то изменения были очень сильно видны. Отличие было лишь в том, что прежняя версия и близко не подпустил их к своему дворцу, но сейчас было всё наоборот не выйти из дворца, где Атанасия под постоянной опекой отца, который её только в сад пускает. "Алексия бы не выдержала" - невольно проскальзывает мысль в голове у первой принцессы. Атанасия никому об этом не рассказывала, но она могла чувствовать ману окружающих. Самое странное было то, что у самой девушки колдовать не выходило, но ощущать чужую - запросто. У отца маны было много и казалось, что она бесконечная. И была похожа на море. Всё время спокойная как морская гладь, а стоит только разозлиться, то она тут же захлестнёт попутчика, словно смертоносная, огромная волна. У Феликса тоже было немного маны. Такая тёплая и этим была чуть-чуть похожа на ману Алексии. Но когда дело касалось безопасности императорской семьи, то мана рыцаря превращалась в раскаленную лаву, которая может сжечь всё на своём пути и переходила в меч, покарая врагов. А у Дженнет мана была тёмная, злая и опасная, от которой Атанасию передёргивало. Хотелось скрыться, сбежать, забиться в уголок от неё. Мана, которая вызывала животный страх и ужас. А когда девушка дотрагивалась до неё, то хотелось тереть кожу до крови. Атанасия прям чувствовала что-то липкое, холодное, тёмное. Поэтому Атанасия пыталась огородиться от Дженнет, а заодно и предупредила Феликса, Лили и отца. У Алексии же была мана, которая была похожа на пуховое одеяло, которое спасало и успокаивала. Можно было спрятаться и прижаться к тёплому боку сестры, чувствуя, как чужие руки обнимают тебя и медленно покачивают как младенца. Вдруг двери комнаты распахнулись, впуская в комнату миниатюрную фигуру, при виде которой Атанасия напряглась и натянуто улыбнулась. Дженнет подошла и присела рядом с Атанасией, расстроено поджимая свои губы и сминая собственное платье в хрупких ладонях. - Представляешь, отец снова не пожелал меня видеть и даже на чаепитие не позвал. Мне кажется, что я больше папочке не нужна. Её глаза наполнились слезами и она закрыла лицо руками. Атанасия внутренне рассмеялась. Вот теперь то она поняла, что значит быть в шкуре Атанасии. Это ситуация не вызывала ничего кроме истерического смеха. Подумай только... А ведь когда-то за место Дженнет была сама Атанасия, а за место Атанасии была Алексия, которая единственная была на её стороне и всеми силами пыталась успокоить и развеселить сестру. Всё время пыталась помочь, а Атанасия этого не замечала и восхваляла совершенно чужого человека, который не разу не помог и даже не пытался как-то помочь им. Златовласка прикрыла глаза, опуская голову. Сияющие топозы затуманились, отправляя владелицу в не очень хорошие воспоминания, где было холодно, голодно, но тепло. Где была девушка похожая на неё, но более смелая и отважная. - Сестрёнка, ты сейчас думаешь о сестре? - тоненький голосок Дженнет разрушил тишину. Атанасия сжала кулаки до побелевших костяшек и закусила губу от напряжения. Было мерзко слышать "сестра" в сторону Алексии от Дженнет. Может в каких-то моментах Атанасия была излишне добродушной и наивной, но не глупой. Златовласка видела, как Алексия с настойчивостью пыталась огородить себя и её от отца и Дженнет. А глаза... Её глаза были полны испуга и зверинного ужаса. Казалось, что она боялась лишний раз вздохнуть. Она даже служанок так сильно не боялась, которые замахивались на неё хлыстом, а Дженнет и отец, которые ничего плохого ей не сделали, но при этом она боялась их до ужаса в глазах и дрожащих рук, которые ходили ходуном. Атанасия никогда не считала Алексию гением. Было чувство, что она пережила что-то страшное и ужасное. У неё был слишком взрослый взгляд даже для отца. Её улыбка чаще была вымученноной и наклееной, которая чаще всего выделялась на посеревшем лице. А глаза, полные печали вообще заставляли сомневаться, что Алексия человек. Она больше была похожа на ожившего мертвеца. - Сестра наверное была бы рада... Терпение Атанасии с треском лопается и златовласка вскакивает, с холодом смотря на свою "сестру" и шипит не хуже змеи... - Не смей называть мою сестру нашей. Ты не знаешь чему бы она была рада, чего желала, хотела и какие эмоции испытывала. У Алексии есть только одна сестра - я. И ещё раз я услышу как ты говоришь "сестра" в её сторону... Не пожалею и вырву твой поганый язык. Атанасия с презрением посмотрела на дрожащую Дженнет и круто развернувшись, направилась к двери. Дженнет затрясло от злости, обиды и боли. Сколько она раз слышала от других об этой Алексии. От слуг, рыцарей, людей, отца, сестры. Это она настоящая дочь. Это её выростил отец, а эту Алексию... Эту девчонку он знал лишь год и так убивается по ней. Дядя сказал, что это всё её! Её по праву! По рождению! А сейчас что? Сейчас все скорбят по ней, а сама Дженнет жива! Это девчонка в гробу, но почему они не замечают её? Почему все помешаны на этой девчонке? Раздался стук в дверь и голос Феликса: - Принцесса Атанасия, разрешите войти? - Входи, - дали добро в ответ. Феликс вошёл в комнату и поклонившись, произнёс: - Принцесса, его Величество вас ожидает и приглашает на чаепитие. - Неужели папа про меня вспомнил? - подскочила шатенка, на время забыв про обиду. - Прошу прощения, но его Величество звал только Атанасию, - низко поклонился кровавый рыцарь. - Идём, - кивнула Атанасия. Блондинка уже хотела схватиться за ручку двери, как следующие слова Дженнет заставили её замереть. - Да сколько можно? Я ото всюду слышу про Алексию! Прошёл практически год! Она умерла! Умерла! Да что отец и ты нашли в ней? Чем я хуже неё? Хотя нет... Чем она лучше меня? У неё не было манер и богатства! Она никогда не появлялась в светском обществе! И титул принцессы она меньше года проносила! Из глаз шатёнки лились слёзы, а сама блондинка подошла практически вплотную и замахнувшись, со всей силы ударила Дженнет. В комнате воцарилось молчание. Глаза Атанасии скрывала чёлка. - Ты ударила меня... Ты действительно меня ударила. Ударила, - бормочет как в трансе шатёнка. Раздался ещё один шлепок. Ноги шатёнки подкосились и та медленно осела на пол, с ужасом смотря на Атанасию, что ледяным взглядом смотрела на неё. По телу Дженнет пробежала дрожь. Она до сих пор помнила, как дядя в первый на неё смотрел. - Феликс! Робейн встал смирно и стал ждать следующих указаний. Леди Магрита слишком распоясалась в последнее время, но это был уже перегиб. В любом случае Кровавый рыцарь оставлять всё так не собирается. - Слушаю. - Немедленно сообщи об этом моему отцу. Кажется моя дорогая "сестрица" немного забывается. - Слушаюсь, - поклонился рыцарь и поспешил исполнить приказ. Конечно было противно от слов Магриты, но не хотелось, чтобы принцесса марала свои руки в крови. Атанасия грубо поднимает подбородок Дженнет, заставляя смотреть прямо в глаза. Унизить себя Атанасия может позволить, но если дело касается сестры, то блондинка просто так это дело не оставит. - Моя сестра Алексия конечно не идеальна, но будет лучше тебя. Всё что ты сейчас имеешь, это целиком и полностью моя заслуга. Именно я мучилась с тобой и учила тебя. И вместо благодарности я что слышу? Я слышу как ты смеешь себя сравнивать с Алексией. Ты сейчас сидишь и ноешь из-за двух пощёчин, в то время как служанки замахивались и со всей силы били одну четырнадцатилетнюю девочку, которая принимала удары за двоих. Пока младшая сидела в пустой комнате, сжавшись в комок и вздрагивала от каждого удара. Атанасия сжимает зубы, вспоминая один не очень хороший инцидент, связанный со служанками, не замечая как из глаз текут слёзы. - Ты взрослая девушка, а ревёшь из-за всяких мелочей! Ой, платье порвалось или испачкалось. Ой, у меня украшения пропали! Спрашиваешь чем ты хуже Алексии? Алексия никогда не плакала по мелочам, а ты ревёшь постоянно из-за какой-то мелочи и постоянно полагаешься на помощь отца и других. А теперь подумай, что с тобой будет, если тебя похитят? Или нападут? Или убить попытаются? Дженнет зажмурилась, глотая собственные слёзы, пока Атанасия отступила на пару шагов назад, массируя переносицу. Этот спектакль ей порядком надоел. - Всё, что я слышал про служанок... Это правда? - раздался равнодушный голос императора из-за двери. Император присутствовал здесь с самого начала реплики Атанасии и его руки так и тряслись в желании придушить племянницу. Останавливала лишь просьба дочери, которая по непонятной причине хотела этой мерзости и её вполне живому отцу сохранить жизни. Красные глаза младшей дочери говорили сами за себя. - Дженнет де Эльджео Обелия... Шатенка вздрагивает, слыша ледяной голос императора и низко опускает голову, не смея смотреть в глаза. - С этого дня я лишаю тебя титула принцессы и отсылаю в поместье Альфиос, - говорит император, с презрением посмотрев на сгорбленную фигуру некогда любимой дочери. - Папа, не надо! Не бросай меня! Не надо! Не отсылай меня! Пожалуйста, папа! Позволь мне остаться! - кричит Дженнет, пытаясь дотянуться до отца. Император отходит, с омерзением смотря на племянницу. - Служанки всё подготовят к твоему отъезду! Круто развернувшись, Клод покидает комнату, приобнимая дочь за плечи. Феликс тенью следует за ними. В комнате были лишь надрывные рыдания девушки, которая не понимала в какой момент всё пошло не так. Дядя говорил, что это всё по праву её и должно принадлежать ей! Почему всё так обернулось? Почему отец её так сильно ненавидит? Дженнет отослали в тот же день, пока император разговаривал с дочерью и мрачнел всё больше и больше, узнавая подробности о жизни сестёр в Рубиновом дворце. В тот же день наказание получили все служанки, кроме Лили, Ханны и Чесс. Также всех служанок отослали по домам и заменили новыми. В один день Клоду пришла просьба об аудиенции от герцога Альфиоса, заставившая его недобро ухмыльнутся. Этот пёс ещё смеет показываться на глаза. Клод махнул рукой, давая молчаливое согласие. Двери отворились, впуская мужчину с серебристыми волосами. Из-за своего цвета волос он выглядел пожилым, хотя на деле он был моложе. Герцог поклонился, приветствуя: - Долгих лет жизни и процветания, о солнце Обелии! - Зачем явился ко мне? - спросил Клод, сверху вниз смотря на герцога. - Ваше Величество, почему вы отослали свою дочь в моё поместье? Глаза Клода заледенели: - Ты смеешь мне так нагло лгать, выдавая девчонку моего брата и той шалавы за моего ребёнка? С каждым словом температура в комнате падала всё ниже. Герцог задрожал, не смея поднять головы. Тело напряглось, а по веску скатлась капелька пота. Как он узнал? Всё же было идеально! Даже если всё рухнуло, то как он узнал про происхождение Дженнет? - Я не... Я... - Умолкни и убирайся с глаз моих! Советую тебе запереться, иначе сдохнешь не только ты, но и твой щенок, вместе с отродьем моего брата! - глаза угрожающе сверкнули, а герцог поспешил убраться, пока всё не стало ещё хуже. Как только дверь закрылась, Клод прикрыл глаза и потёр переносицу, слегка сгорбившись. Пройдя за трон в свой маленький уголок, он прилёг и прикрыл глаза. Перед глазами предстало ведение в виде двух маленьких девочек, бегающих по его дворцу. В видении он с теплотой смотрел на девочек, пока две близняшки бегали где-то рядом и звонко смеялись. Чуть вздрогнув, Клод пустым взглядом посмотрел в потолок. Интересно, а если бы он не наложил на себя проклятие и позаботился о детях как и просила Диана, то сейчас всё было бы по другому? Видение сменилось и перед глазами предстала хрупкая фигура старшей дочери с большими синяками под глазами, нездорово бледной кожей и страшными шрамами на спине и руках, которые Алексия по непонятной причине не хотела лечить и убирать. И тем более рассказывать какая мразь посмела оставить отметины на фарфоровой коже. Направившись в свои покои, Клод резко стянул простынь, смотря на портрет старшей дочери. Семейный же портрет висел чуть дальше. Клод внимательно посмотрел на изображение, в который раз убедившись, что написанное в дневнике - правда. Для ребёнка, пусть и восемнадцатилетнего, такой взгляд был ненормален. Слишком взрослый, собранный и в тоже время... уставший и разбитый. Как будто с ней случилось что-то ужасное, что сломало и разбило её. Слушая рассказы Атанасии, было ясно, что Алексия была старше своего физического возроста. Душевные раны болели, кровоточили, ныли, но сейчас нужно было поддержать, защитить и поставить Атанасию на ноги. Последнее, что осталось от Дианы, а потом можно будет уйти на покой... К Диане и Алексии, но не сейчас... Потом, но не сейчас...