Духовные близнецы

      Оказалось, он провалился в медитацию на добрых десять часов, чего раньше приходилось добиваться сознательным усилием, и пропустил обед. Сказал ему об этом зашедший Цингао и не рассмеялся ему в лицо Цинцю, только потому что всё ещё пребывал в растерянности от случайно подсмотренной сцены.       В смысле пропустил обед? Он что, начинающий, чтобы не быть в состоянии практиковать инедию? Нет, это конечно хорошо, у него раньше полноценно жить без пищи не выходило, но чтобы такая внезапная забота, да ещё и лично от главы пика? У Гао других дел нет, кроме как подносы с едой ему таскать?       Подозрительный взгляд, наверное, сказал всё за него, потому что шиди усмехнулся и пояснил, ставя поднос на столик.       - Цинфан-шиди сказал, что тебе пока не стоит углубляться в инедию. - Сел напротив, не отводя взгляда. - Сам он попозже зайдёт и ещё раз осмотрит тебя.       Цинцю просверлил его неопределенным взглядом, не смотря на тарелки.       - Шиди ведь понимает, что я не Шэнь Юань? К чему вдруг такая забота?       - Но ты по-прежнему мой брат, - голос аскета был таким безмятежным, что это помимо воли передалось и ему. - Мне жаль, что об этом забыли.       - И сейчас ты скажешь, что сам никогда не забывал?       Цинцю кивнул и даже подивился, насколько не зло вышел этот вопрос. Скептически, но не зло.       Хотя казалось бы, злости всегда в нём было в избытке. Злости, зависти, раздражения на всех и вся. А сейчас, словно бы засевшую занозу вытащили.       Чувства остались, никуда не делись, но утратили остроту.       И тем неожиданнее прозвучали слова Цингао.       - Нет. Не скажу. Проклятие Злого рока действует на всех, не только на носителя. - Аскет качнул головой. - На пиках Кусин и Цаньцао, на определённом уровне совершенствования, появляется возможность разделять свои чувства от наведённых, но и только. Даже нейтральное отношение давалось очень не просто. Ужасное чувство, если честно. Всё понимаешь, но в любом действии или слове продолжаешь искать подвох. И не вмешаешься. Я хотя бы примерно понимал, с чем имею дело, а Цинфану пришлось намного тяжелее.       Отчего-то перехватило горло и он потянулся к стоящему на подносе чайнику с уже заваренным чаем.       - И нельзя было сказать?       - Закрытая информация Кусин. - Отозвался Гао, ловким движением вытащив ещё одну чашку из рукава.       - Закрытая?       - Если обнаруживается носитель проклятия, предписывается максимально дистанцироваться и наблюдать. Потому что в случае попытки вмешательства... оно всегда прогрессировало, что приводило к ужасным последствиям.       - Я не помню каких-то особых проблем с Наставником. - Припомнил Цинцю, делая глоток ароматного отвара. Это даже не чай был, а какой-то незнакомый настой на травах, обжигающий рот и оседающий на языке вязкой кислинкой.       - Ты забываешь, что наши наставники были почти вознёсшимися небожителями, Шэнь-шисюн. Им это проклятие, что здоровому сквозняк. Прошёл и не заметил.       - И что изменило появление Юаня?       - Он его задавил. Не полностью, конечно, но весьма ощутимо. - Усмехнулся Цингао. - Там ещё и Тёмный небожитель отметился, вот Злой рок под таким весом и притих. А Небесная скорбь добила.       - Всё-то в этой жизни у меня случилось благодаря Шэнь Юаню, - устало проворчал Цзю.       - В основном так эта связь и работает. Где бы не была душа-близнец, в самый критический миг она придёт на помощь. Даже если не знает к кому.       - Да он вообще ничего не знал! - огрызнулся он. - Ничего не знал, и почему-то сделал всё правильно! А теперь...       Он замолчал. Говорить об этом было бессмысленно.       Молчал и Гао. Ему, наверное, тоже не нравилось, что Шэнь Юань просто взял и... ушёл. Не стал за себя бороться. Уж наверное можно было и... Цзю силой оборвал вертящуюся в голове мысль.       - Он сделал свой выбор. - Наконец сказал шиди. - Теперь тебе нужно сделать свой.       - Какой выбор? - удивлённо посмотрел на него Цинцю.       - Не знаю. Он же твой будет.       Он допил чай, спрятал чашку обратно в рукав и под тяжёлым взглядом главы Цинцзина поднялся на ноги.       И только у двери, обернулся ненадолго через плечо.       - Когда у остальных головы просветлеют, они начнут думать. Ты не удивляйся, когда к тебе приходить начнут. Постарайся выслушать до конца, что они тебе скажут. Больно признавать ошибки и промахи.       Вот так вот взял, сказал и ушёл, оставив Цзю кипеть от возмущения. А его хоть раз кто-то выслушал?!       Но кричать это вслед было и глупо, и по-детски, поэтому он решил заняться обедом. Потому что после еды всегда спокойнее, потому что за едой всегда легче думается, и потому что… хотелось есть. И пусть Лю Цинге подавится своим великолепным совершенствованием, позволяющим месяцами ничего не есть, не пить и не спать!       Он будет есть и наслаждаться едой, даже если там варёная, не солёная репа!       Остервенело открыв небольшие плошки, Цинцю резко пододвинул к себе тарелки и только потом завис. Потому что внутри оказалась не репа. Хотя, кто вообще знает, чем питаются на Кусин? У них, как говорят, очень строгая диета.       На строгую диету походило слабо. Рис, варёная куриная грудка, мелко нарезанная зелень, политая лимонным соком, и персик на отдельной тарелочке. Чай ещё, уже наполовину выпитый им с Цингао. Не деликатесы, конечно, но наесться можно.       И пахнет вкусно.       Интересно, а со здоровым культивированием, это будет сильно отличаться по вкусу от того, что было раньше?       Оказалось очень. Или он просто такой голодный был. Но съел всё предложенное Цинцю с огромным удовольствием. Старательно не спеша и наслаждаясь, едва по плебейски не урча. Надо будет потом узнать, кто на Кусин отвечает за кухни и направить туда для перемены опыта Цинцзинских поваров. Он за это даже отдельно заплатит!       Закончив и облизав губы, он выставил поднос за дверь. Если он правильно понял намерения Цингао, тот больше не будет его беспокоить, а значит, пустую посуду заберёт кто-то из учеников, пересекаться с которыми сейчас не хотелось. Вообще ни с кем не хотелось. Но раз уж его предупредили…       Шэнь Цинцю не верил, что к нему кто-то придёт. Что бы там ни говорил шиди, все они слишком гордые. И вряд ли найдётся тот, кто не пожалеет ног, чтобы пнуть злосчастных ежей.       Начинать новую медитацию сразу после приёма пищи он не рискнул. Побоялся снова провалиться туда, где сейчас был Шэнь Юань. Там… не его жизнь. Одно дело подглядывать, когда нет выбора, когда заперты в одном теле и совсем другое – так.       Так что он лучше отдохнёт, подремлет немного, хотя на полноценный сон рассчитывать не приходилось. Это близнец мог спокойно спать, не мучаясь бессонницей и кошмарами, до тех пор пока к ним не заглянул демон снов, а вот про себя Цзю всё знает и так.       Кстати, интересно, что же случилось с этим самым демоном снов? Его так хорошо приложило на миг пересёкшимися душами, что Цинцю даже предположить не брался, в какую сторону того выкинуло. Да ещё и ритуал очищения, который и без Небесной скорби накрыл, наверное, весь пик… Словом, он очень сомневался, что от демона хоть что-то осталось, но всё равно, любопытно, как так получилось.       Развлекая себя такими размышлениями, он лёг на кровать поверх покрывала, прикрыл глаза и… не заметил, как уснул.       Он засыпает и спит. Просто спит. Так легко и просто, как никогда не спал. Без кошмаров, без выматывающей темноты, от которой устаешь вдвое больше, чем если бы и вовсе не спал.       И просыпается утром от светлеющего за окном неба. Чувствует себя странно — ничего не болит, в голове немного сонно. Цзю не помнит снов, но кажется, снилось ему что-то теплое, рыже-розовое, как Закатные персики. Может быть они и снились, думает он, рассеянно.       Это и есть отдых?       Он поднимается, снова медитирует, на этот раз на улице, вдыхая полной грудью прохладный, утренний воздух. Снимает сапоги и как беспризорник ходит по мокрой от росы траве, не беспокоясь о том, что кто-то увидит, сделает замечание или подумает о главе пика знаний. Его это просто не-вол-ну-ет.       Это прекрасное чувство.       Цзю думает, что если всё-таки останется в Цанцюн, попросит перейти на Кусин. Станет рядовым аскетом. Будет разрабатывать ритуалы очищения, медитировать и жить длинной, скучной жизнью — Цингао вроде спокойный, может быть согласится.       Наверное, странно такое думать всего через день, после появления на чужом пике, но тут так хорошо, что он малодушно не хочет размышлять о будущем. Его нет. Есть только этот момент, длящийся до восхода солнца...       За домиком обнаруживается крохотная заводь, даже не озеро — углубленная купель, собранная из крупных камней, через которую бежит горный ручей. Вода в ней — он проверил, потянувшись рукой и коснувшись кончиками пальцев, — ледяная.       Цинцю вообще не любит холод. Он прекрасно умеет его терпеть, но не любит. Но тут, словно под руку кто толкнул, он бездумно скидывает верхние одежды и шагает, как в колодец.       Холод обжигает лёгкие, смыкается над головой, вышибая дух, пузыри воздуха поднимаются, проносятся вверх, пока тело опускается вниз. Дно твердо ударяется в ноги, и оттолкнувшись, Цзю выныривает, жадно глотая губами пронзительно свежий воздух, остаётся в воде.       Небо светлое, далёкое, чистое, с ещё не вставшим солнцем на своем небосклоне.       "Хочу жить!" - думает он отчётливо и громко. - "Хочу жить и дышать полной грудью!"       И плевать, что думают другие. Плевать.       Это похоже на рождение. Очищение. Новая встреча с Небесной скорбью. Первый вдох, после затхлого подземелья.       "Хочу!"       Купель глубокая, уже кажется не такая холодная, чистая, прозрачная. Он может видеть дно, хотя не достает до него. Над кромкой поднимается тонкий, тонкий туман, как над настоящим озером.       Цзю чувствует себя почти Юанем, который непременно бы воскликнул — "с ума сойти, какая классная штука тут есть!" — хотя бы про себя.       "Спасибо." - Вместо этого говорит Цинцю. Не вслух, а только мысленно. Пока только так. Но от души.       С огромным, нечеловеческим облегчением.       "Спасибо тебе."