Сладкий мандарин

      Как же вовремя подвернулась возможность оторваться на Бонге за огрехи Чона. Либо наоборот. Как же вовремя Юнхо взбесил Хиро, напичкав его уверенностью, что только сила решает всё в этом мире. Он готов был постоять за себя. Готов был эту силу показать, чтобы вершить своё правосудие. И когда машина остановилась, и Хиро вышел на непонятной стройке, его руки не дрожали предательски от волнения или страха, а грудь была наполнена решимостью совершить задуманное. Отомстить за всё, даже за то, чего Пак не делал. Например, за псих Юнхо.              А взбесил Чон нехило. Джэджун нисколько не преувеличивал, когда говорил, что хотелось морду ему расхерачить. Накинуться без мозгов, кусать, царапать, бить, чтобы тот забился в угол в страхе и почувствовал всё то, что сам нагнал. Может, если бы так орал кто-то другой, Хиро бы это не столь сильно задело, но Юнхо… Зачем? Обязательно надо было строить из себя командира? Или специально нарывался? Почему именно он? Всё-таки утром он угнал в говённом настроении, может поэтому и решил сорваться. Костяшки так и чесались начистить физиономию, лишь присутствие Инсу останавливало устроить пацанскую потасовку. И ещё одно…              Юнхо вообще-то не ошибся в своих подозрениях насчёт его задумок, и сейчас понятно, почему он так взбесился. Ведь Хиро действительно понравилось в женские тряпки рядиться и даже разок мелькнула мысль о смене пола, что в некоторых странах уже давно не в новинку было. Меняться так меняться конкретно. Но эта мысль мелькнула так мимолётно, несерьёзно, будто пробно, и не прижилась или её разум нагло вышвырнул из башки и плюнул в дорогу. Всё-таки отрезание своего дружка — дело предательское и болезненное. Даже если тот не действующий. Ведь сколько у них было совместных приключений и побед — на всю пенсию хватит воспоминаний.              Поначалу Хиро действительно лишь попытался замазать свои шрамы кремом, выискивая решения на будущее, но потом, глядя на косметику, что Инсу вывалил ему, решил и другое попробовать. Выбирал краски поярче и слои наносил нескромные, а малец ахуевал от такого макияжа, скопированного с его любимой певички. Всё было криво, где-то размазано, а где-то вообще ни к месту.              — Ну как? — поинтересовался тогда Джэджун, разглядывая намазанные в два цвета тени со всех сторон.              — Тебе идёт, — недоумённо выпалил Инсу, сравнивая фото кумира и физиономию Хиро. — Но это просто жесть.              Такая реакция зацепила и подтолкнула стребовать и шмотьё, чтобы уже докончить свой провокационный образ. Хиро понравилось, что он произвёл поражающий эффект, пусть и неприятный, это даже лучше. Ждать какой-то любви к себе надоело, пусть уж просто презирают, тогда уже не будет тошнотворных сюрпризов и обломов. Розовый парик и школьная девчачья форма сделала его окончательно отвратным самому себе — то что надо. Такой уверенный в себе ебилоид, а с дураками обычно никто не связывается. Это реально затянуло, Хиро сам себя готов был топить в этом, как в наркотиках, чтоб было коротко и пиздато.              Первоначальная реакция Юнхо была ожидаемой и даже немного порадовала Хиро, но последующий сдвиг шокировал не меньше, чем до этого наряд школьницы самого Чона. Хиро перепугался, сам не знал, чего именно, так как понимал, что тот ему ничего не сделает, но страх с огромной мощью ударил по солнышку, и пришлось немало постараться, чтоб не выдать его. И именно этот страх как-то отрезвил, может, ненадолго, но расхотелось переодеваться в девку и менять пол. Теперь это уже не казалось пиздатым и окрасилось в кучу проблем.              Хиро решительно шагал за Юнхо по пустой площадке мимо блочных контейнеров, каких-то куч стройматериалов, прикрытых брезентом, и нарытых канав. За ним следовал Инсу, нёсший чемоданчик с жидким азотом, охрана остались ждать у машин, при этом следить за территорией. Их встретили ещё двое мужчин и повели за собой.              Бонг был не в подвале, как изначально думал Джэджун, а во временном пристанище для рабочих. Сидел на полу со скованными за спиной руками. Не полудохлый от измывательств ребят Югёма, лишь немного покоцанный, и то это, скорее всего, были отголоски потасовки в больнице. Никто его не трогал, дожидаясь распоряжений Югёма, допрашивать нечего было, планировали только смерть.              — О, Лиса, тебя обрили? — бодренько так подал голос Бонг, когда они вошли, и коротко прыснул скрипящим смехом. — Не думал, что ты решишься показаться на глаза. Неплохо выглядишь, если учитывать, что ещё не так давно на тебе отпрыгались пятеро. Или понравилось?              — Заткнись, Пак, — ледяным тоном осадил Юнхо, выгребая из карманов брюк телефон и кожаные перчатки, и мельком глянул на экран. Вырубил звук и отложил на стол. — Отстойно бравируешь, похож на жалкого соплежуя в последних попытках выплыть из болота.              — Он уже второй день не затыкается, — сообщил Югём. — Всё чё-то строит из себя, понты гнёт, папашку своего ждёт. А эта уёбищная фраза для копов «да ты знаешь, кто я такой?» просто бесит уже.              Хиро невозмутимо промолчал на провокацию, с презрением рассматривая обречённого. Брызгать слюной, стараясь словами унизить пятно блевотины под ногами, не было никакого смысла. Поприветствовал в ответ Югёма, сидящего за столом, и сделал пару медленных шагов в сторону Пака.              Когда-то Хиро полюбил эту тварь, обманувшись своими собственными мечтами. А сейчас смотрел и поверить в то не мог, ахуевал от самого себя. Внешка осталась всё той же, те же серые глаза, то же тело. И надо сказать, душонка-то та же осталась, просто сейчас была видна уже не фикция и не самообман. Тошно стало от себя того, влюблённого идиота, что бегал за этим отребьем. С первым уёбком было не так, тот хоть немного был заинтересован Джэджуном, просто выбрал путь наименьшего сопротивления, изменяя самому себе.              Хиро несдержанно вздрогнул в своих мысленных изысканиях, когда щёлкнула кнопка электрического чайника. В этот же момент с одного плеча встал Инсу и поставил холодильный ящик к ногам.              — Справитесь сами? — послышался за спиной голос Югёма. — Я пожалуй позагораю на улице.              — Вали, сейчас будет слишком шумно для твоего нежного слуха, — отправил Юнхо.              Дверь хлопнула, а Чон встал возле другого плеча Хиро, уперев руки в бока. Все трое с интересом рассматривали Бонга, гоняя в башках представление того, что было задумано. Чайник, полный воды, тихо гудел на столе, обещая в скором времени забулькать.              — Ну чего уставились, суки? — загавкал Пак, не дождавшись никакого слова от троицы. Похоже, зассал, поняв, что простым битьём не обойдётся. — Давайте, выпрашивайте у меня извинений и раскаяния, что я сожалею, — он истерично заржал над своими мыслями и неловко поёрзал на месте. — А я ведь реально жалею. Что не добил тебя тогда, — смотрел прямо в глаза Хиро, оскаливаясь в ненависти. — Как-то отвлёкся на вид дохлого тела с разорванной жопой. Казалось бы, для чего вообще такому выживать? Надеешься на счастливое будущее? А, Хиро? Зашить-то может и зашили, только что ты сейчас из себя представляешь? — Перевёл взгляд на Юнхо. — А ты, я смотрю, совсем подкаблучником стал. Узнал уже, что Лиса — трущобная шлюха?              — Я только узнал, что ты мудло конченое. Но даже не удивился этому, — равнодушно ответил Чон.              — Инсу, — Хиро, глухо игнорируя трёп Пака, немного повернул голову к мальцу, — достань телефон, настрой камеру, сейчас приступим.              Малец тут же полез в карман своей джинсовки. Когда он встал перед Бонгом, направляя на него камеру, Хиро вернулся к столу, за которым ранее Югём заседал и взял с него кусачки, лениво прогребая железом зубьев по столешнице. Так же флегматично направился к Паку, рядом с которым уже ждал Юнхо.              — Ты чересчур много ржал, — угрожающе спокойно сказал жертве. — Хочу запомнить тебя улыбающимся до конца своей жизни. Умереть с улыбкой на лице — это ли не показатель праведности?              Юнхо резко подхватил голову Бонга с затылка и под челюсть и сжал как можно сильнее, фиксируя его от дёрганий. Джэджун, поджав свои губы в решительности, наступил на одну его ногу, исключая пинки, и прицелился. Пак сжал зубы, очевидно опасаясь, что язык будут отрезать, но Хиро это было пока что на руку. Он подлез пальцем под бледные слоящиеся губы, сместил его к уголку и приподнял и тут же подцепил плоть лезвием кусачек. Пак и рад был бы сейчас заорать и куснуть, но Юнхо крепко стягивал его челюсть. Влажная от обильной слюны плоть скользнула от лезвий, но всё же окрасилась в алый цвет. Хиро углубил надрез, и губы Пака поспешили сомкнуться посильнее, стремясь рану закрыть.              Не составило никаких проблем сделать надрез и с другой стороны. И горла прорвалось возмущающееся мычание. Пак бился насколько хватало сил. Его морили голодом уже четвёртый день, так что эти силы были весьма скудны, и его сопротивление казалось смешным.              Когда Юнхо и Джэджун отошли, Пак хотел что-то сказать, но тут же заткнулся от боли на щеках, только и делал, что кровь сплёвывал. Это были ещё небольшие надрезы, всего лишь начало, но уже сейчас можно было не ожидать словесного дерьма от ублюдка.              — Иногда тишина благословенна. Теперь следующий этап, — не теряя самообладания, проговорил Джэджун и отложил окровавленные кусачки на стол.              Чайник, бурля кипятком, громко отключился, возвещая, что и он готов к своей миссии. Юнхо после этого, глянув на Хиро и получив кивок на добро, раскрыл чемодан с азотом, и тут же изнутри поплыл молочный туман испаряющейся ледяной жидкости. Пак заныл, крепко сжимая зубы и губы, когда Юнхо схватился за его лодыжку и, недолго примеряясь, сунул в азот ногу. Пришлось несколько секунд сдерживать его сопротивление, дожидаясь, когда плоть замёрзнет достаточно, чтобы ещё не отвалиться, но чтобы схватилась и кожа и мышцы. Азот от добавления человеческого тепла ещё больше «задымил», превращаясь в газ.              Надо сказать, этот этап Бонг всё-таки стоически выдержал, отделавшись лишь заткнутым нытьём и кое-каким трепыханием. Но ставку Хиро делал не на замороженную ногу. Он не стал в интернете выискивать и изучать болевые точки на теле человека и как на них эффективнее подействовать, чтоб замкнуло всё в башке. Больно много чести будет для Пака — тратить своё время на это. Его дед как-то рассказывал ужасы мировой войны, переданные ему его отцом — то ли свидетелем этих ужасов, то ли услышавшим от пострадавших. И одним из этого было — измывательства японских учёных над пленными, в частности, изучение воздействия температуры на тело. В это входило сжигание заживо, что Хиро не подошло бы, и ещё вот опыт с обморожением, от которого люди не умирали сразу.              Как только Юнхо вытащил посиневшую ногу Пака, Джэджун схватил чайник и стал поливать её кипятком. Понемножку, чтобы не просто сжечь все рецепторы, а добиться постепенного омертвения и отслоения плоти. Вот тут-то Бонг взвыл, уже забывая о больных щеках и разрезах. Пасть рвалась, пуская все больше крови по подбородку, становясь всё шире, тело дёргалось от мучений со всех сторон, и вряд ли мозг уже соображал, где что болит и что нужно защищать. Просто бесконтрольные конвульсии сотрясали Бонга в жалких попытках избавиться от угрозы жизни.              Но отсутствие сил его всё-таки немного затушило. Снова сжав челюсти и стараясь сомкнуть разорванные дрожащие губы, Пак тихо скулил, находясь в растерянном полуобморочном состоянии. Своими рыпаниями он добился того, что омертвевшие верхние слои плоти со стопы частично содралась, пятка так вообще до кости, похоже, а рядом валялись два отломленных фаланга.              Юнхо зашёл с другой стороны. Нахмурив сосредоточенно брови, он посмотрел на Хиро, молчаливо спрашивая: «Продолжать?» Схватился за целую ногу после одобрительного кивка и сунул её в белый туман. На этот раз жертва уже не так интенсивно дёргалась, даже показалось, что вот-вот отключится. Но Юнхо вытащил ногу, Хиро стал выливать остатки кипятка, и Пак с новой силой заорал, в скором времени срываясь на хрип, так как не мог уже ничего делать, ни кричать, ни биться, ни соображать. Горло хрипело от попадавшей крови, дыхание срывалось, становилось похожим на предсмертное. После того как Юнхо отпустил Пака, тот свалился на бок и старался скукожиться, но горящие ноги трудно было подтягивать к себе.              Это было всё, что Хиро планировал сделать. Он чувствовал, что такой мести ему хватит по за глаза, так как всё внутри него звенело и сотрясалось хрустальными каплями терпения. Они вот-вот готовы были сорваться и разбиться. Он стоял с чайником в руке и зомбировано наблюдал за Бонгом. Вот жалко нисколько не было, этот человек уже изначально не являлся человеком, не из рода людей и даже не из мира животных, это такая мразь, которую обычно давят в самый дальний угол и не дают ей проявить себя, чтоб этот мир продолжал существовать. Это смертельный вирус, с которым так долго борется человечество.              — Что-то ещё хочешь сделать? — тихо спросил Юнхо, прикоснувшись к руке Джэджуна.              Безжалостное отчаяние накатило следом за этим вопросом. Как будто Хиро прожжённый убийца и заядлый маньяк, который стоит сейчас и раздумывает, как бы ещё поиздеваться или не взять ли очередную свеженькую жертву. Он такое больше не повторит, это точно, потому что… Ну не то это облегчение, что он может нести в себе всю оставшуюся жизнь. Придётся уже, но лучше бы не надо. Одного Бонга хватило, чтоб искупить грехи всех других перед ним.               Хиро молча мотнул головой, продолжая смотреть на скулящего и кое-как гнущегося Пака. Инсу тут же рядом, опустив телефон, угрюмо рассматривал движения ног жертвы, изорванных до костей. Не было на лице ни страха, ни сожаления, разве что небольшое недоумение, как эти ноги ещё могут шевелиться.              — Тогда пойдём, остальное уже не наше дело, — сказал Юнхо, встав перед Хиро, закрывая ему вид на Пака. — Инсу, забери контейнер. Не тормози, давай же. Пойдём, Мандаринка.              Юнхо отобрал у поникшего Хиро чайник и вернул на место, а после, так как не дождался активности от парня, начал подталкивать на выход. Очутившись на улице, щурясь от вечернего солнца, Джэджун как будто очнулся. Свежий воздух, ветром гулявший по стройке, волной вторгся в максимально раздутые сопла лёгких и как будто даже ударил. Это был эффект пощёчины, которая приводит в чувства. Джэджун нервно заморгал, пытаясь сосредоточиться на дороге и понять, что происходит. Хрусталь наконец разбился, сердце бешено затрепетало, когда он увидел других людей. Они всё знают, — мелькнуло в голове и добавилось, что его наверняка сейчас посчитают извращённым садистом. Ведь одно дело просто убить ради справедливости, что и собирались сделать с Бонгом без него, а другое дело замучить, получая при этом хоть мало-мальское наслаждение. Хиро затошнило, в глазах стало темнеть. Он интуитивно бросился куда-то в сторону, не было здесь ни кустов, ни унитазов, потому прицелился на штабеля досок, вероятно, определяя их как сборник собачьих меток, а значит, подходящим.              Наружу, казалось, рвалось содержимое не только желудка, но и вся жидкость пёрла в глотку, а вместе с ней и кишки. Хиро задыхался уже от рвоты, которой не мог никак разродиться. Из глаз брызнули слёзы, лёгкие сотрясались во всхлипах, а лицо налилось титановой тяжестью. Уже не было сил стоять, руки вцепились в почерневшие от дождей концы досок, но и это плохо удерживало. Хиро пытался отвлечься от того, что наделал там, во времянке, но глаза упорно держали картинку зависшей. Весело, ничего не скажешь.              Он протёр рукавом кислую слюну с губ и запрокинул голову, решив посмотреть на солнце, чтоб его светом выжечь кровавое лицо Бонга. Пусть он ослепнет, лишь бы не видеть этого вновь и вновь, и пусть он всё забудет. Но тело не удержалось от такого манёвра, куда-то стало падать, ноги напряглись, чтоб удержаться, но поздно среагировали. Хиро только чуть позже понял, что его подхватил Юнхо, поднял на руки и понёс.              — Тищ, тихо, Мандаринка. Всё закончилось, — сладким голосом шепталось в ухо. — Дыши спокойнее, слушай меня. Мы сейчас домой приедем, там тебя твоя бешеная Лапка ждёт. А завтра мы собрались к твоему дедушке съездить, помнишь? И подруга там тебя дожидается, тебе придётся взять себя в руки и улыбнуться ей. Всё, ты можешь отдыхать, можешь жить в своё удовольствие. Ты всё сделал как надо, с ними по-другому никак. Ты молодец.              Джэджун молчал, довлеющее головокружение не давало сил ответить и вообще думать. Но Юнхо правильно решил, что напоминание о буднях весомо отвлечёт от того, что произошло. Смерть смертью, но жизнь ещё идёт. Хиро наконец подтянулся и ухватился за шею Чона, чтобы быть ближе к нему, спрятаться на его плече. Тот подбросил его немного и устроил поудобнее на своих руках. Джэджун, наверное, мог бы и сам дойти до машины, но что-то больно уж уютно было его дрожащей тушке в этих руках. И так офигенно было слышать это тяжёлое сопение, что вибрацией пронизывало мозги. Хиро ловил волну Юнхо и вместе с ним успокаивался. Этот человек выглядел каменным, когда совал ноги Пака в азот, и сейчас сохранял некую деловитость как ни в чём не бывало. Вот бы научиться такой выдержке. Удивительный он — где-то, где гнев не нужен вообще, срывается безбашенно, а где-то, где страх берёт за горло, и ухом не ведёт.              В машину Юнхо сам его усадил и пристегнул, заботливо поправляя одежду и положение тела. Наказал Инсу присматривать за Хиро, еще на пару секунд завис взглядом на Мандаринке, а после ушёл в другой автомобиль. К этому времени сознание немного расчистилось, облегчая давление в башке, но всё еще присутствовал морок тошноты. Переборщил он со своей местью, хотя бы не надо было так таращиться на рвущееся ебало и ошмётки серо-голубой плоти на полу. Сейчас к кошмарам износа добавятся ещё и эти кадры. Похуй.              — Всё норм, Малыш? — прохрипел Джэджун, глянув на хмурого Инсу. Тот коротко кивнул, но ничего не ответил. Так хотелось спросить, что именно его зацепило, погружая в такой молчаливый шок, но это вынудило бы мальца вспоминать всё с начала.              Хиро устало повернул тело к окну и опрокинул голову на спинку сидения. Срочно требовалось принять отрешённый вид, иначе Юнхо сорвётся на пичкание таблетками или ещё какой хернёй, стараясь спасти его от стресса или депрессии. Вот ведь странный болван, то готов удавить, то на ручках носит.              Инсу, сбросив с себя ремень, пододвинулся к Джэджуну и обнял сзади, укладывая голову на его раскрытое плечо.              — Я до сих пор его ненавижу, — доверительно пробормотал на ухо. — Эта месть не даёт никакого облегчения, лишь к злости добавляет противности. Знаешь, когда наступишь на дерьмо, это бесит, и вместо того чтоб вытереть башмак и наплюнуть, лезешь в него рукой и назло ему размазываешь по асфальту. Это дебилизм какой-то.              Хиро представил это сравнение и коротко хохотнул от схожести в некоторых чертах. Чересчур утрированно, но в общем-то то же самое. Правда степень вреда весомо разнится. Повернул немного голову в сторону Инсу и поправил:              — Я бы поменял концовку. Не размазать дерьмо, а своим завалить. Типа на любую силу найдётся бо́льшая. Сегодня я отличался от самого Бонга лишь тем, что не первым это начал. А по сути-то сделал то же самое, что и он. Вряд ли дерьму от этого что-то станется, это так уж, чисто свою честь потешить. И ты прав, это реальный дебилизм. Но… Больше Бонг никому не сделает больно.              — Я хочу, чтоб того всего не было. Чтобы всё вернулось и было как раньше, — то ли просто признался, то ли помолился Инсу, забыв добавить в конце «Аминь». Хиро вопросительно скосился на него: «А как это, раньше?» — Нам было весело и легко, без всяких Бонгов и Железяк. А сейчас ты… — он смутился и отстранился от Хиро. — Ты всегда болеешь и будешь. Юнхо сказал, чтоб я тебя не трогал и не провоцировал. Сам же он вечно на нервяке. Не знаю даже, отпустит ли его когда-нибудь. Он как-то сказал, что хочет исправить всё, что натворил. Но это ведь невозможно. Правда?              Хиро не ответил. Всё так, сделанного не исправишь. Это нужно лишь перешагнуть. Жизнь — она такая и есть, без права изменить прошлое. Но получится ли снова жить как раньше, легко и весело? Хиро ведь запланировал свалить от Чонов сразу после расправы над Бонгом. Следует ли это оттягивать, чтоб сделать счастливым Инсу? И потом просто осторожно сепарироваться, оставляя Чонов наедине. А может, уже и не думать об этом? Может, с ними окажется проще?              Я всегда болею и буду. Нужен ли я им таким ярмом?              — Давай не будем больше об этом, — попросил Хиро, протягивая руку назад и укладывая её на бедро мальца. — Дело закончено, еще двоих мы не заметим, да и хуй с ними. У нас всё будет хорошо. — Охрененное утешение. Но Хиро в это верит. Что у них всё будет хорошо.              

***

      

      Взбудораженный Юнхо по приезду проверил поверхностным осмотром Хиро, который, вяло отмахнувшись от него и от ужина, побрёл к себе. Его требовалось немного привести в себя, было видно, что не выдюжит он один после такой инквизиции. Но Юнхо закрылся у себя в кабинете, наказав Инсу проследить за Мандаринкой. По дороге домой он включил телефон и тут же словил сообщения от юриста, не предвещающее ничего хорошего, поэтому следовало перезвонить и хорошенько всё разузнать, не откладывая на следующий день.              — Что значит, наши дела плохи? — рявкнул он в трубку, как только послышался голос юриста.              — Чон Ичоль параллельно подала в суд на восстановление своих родительских прав. Предоставила какие-то документы, что её жизнь изменилась к лучшему, и на этом основании хочет вернуть себе сына. Я их пока не видел, потому не могу оценить их серьёзность. Ещё приложила к делу документацию, подтверждающую диагноз инфантилизма Чон Инсу и его недееспособности.              — Хм, — усмехнулся Юнхо над жалким изворотом матери. — Собирается ухватить его акции и руководить? Не ново. Только я не понял, что за улучшение жизни? Она и так неплохо жила. Я бы даже сказал, что там есть чему позавидовать, так как в готовеньком мариновалась.              — Пока неизвестно. Это улучшение жизни — лишь повод, чтоб заявление рассмотрели. Нам сообщат и покажут на следующем заседании. Но было бы неплохо, если бы вы проверили прочность вашего положения. Если признают её родительские права, то скорее она подгребёт материнскую фирму себе, чем вы отделите дочернее предприятие от себя. Что может быть шатким в вашем опекунстве? Уж больно уверенно это было подано. С судом шутки плохи.              — Ммм, — Юнхо задумался, вспоминая времена болезни и смерти отца. — Я не знаю, что может быть шатким. Мать изначально отказалась от моего брата, когда отец умер, и я, чтобы вести как-то дела, оформил опеку над ним. Позже она ещё как-то начала требовать свою долю, когда прочухала, что он наследник половины состояния, пыталась переманить его к себе, заявляла свои права, но не получилось, так как Инсу в то время не тянулся к ней.              — У вас есть на руках её письменный отказ?              — Конечно. Оно пришито к опекунским документам. В чём может быть загвоздка? Она же не сможет это оспорить через столько лет молчания?              — Если по-честному, то нет, — как-то неуверенно подтвердил юрист. — Если конечно, ваш брат не заявил во всеуслышание, что хочет вернуться к матери. Тут его голос решит всё. Но мне всё равно нужны все эти документы об опекунстве, чтоб проверить все записи в органах опеки. Малейшая несостыковка может стать нам подножкой              — Я всё соберу и завтра же привезу, — пообещал Чон, а после замкнул разговор.              Сидел ещё несколько минут неподвижно и молча, обсасывая новость. Его мать — женщина настырная, но всё же силы их неравны, да и Инсу не бросится к ней в объятия, как бы ни любил. Так стоит ли её опасаться? Он, как владелец половины акций основной компании, а также опекун второй половины, мог в конце концов отделиться от её фирмочки, а на рынке без его крышевания она и так загнётся. Уже не жалко было терять этот отросток, лишь бы обрубить любое соприкосновение с матерью.              Юнхо ещё не до конца понимал, на что надеется Ичоль, размахивая какими-то заведомо ложными бумажками в суде, но опасался, что это может быть лишь отвлекающим манёвром от чего-то более серьёзного. Как показывает опыт, эта стерва вполне может начать подлизываться к Инсу и заманивать его всяческими медовыми пряниками лишь бы тот сказал «согласен». Пробовала уже пару раз, но Юнхо всегда опережал, легко выведывая у брата тайны их переговоров и промывая ему мозги. Пока что малец вёлся, пусть и через истерики.              Достав из сейфа тонкую папку со старыми документами, ещё хранившимися в бумажном формате, Юнхо проверил наличие отказной, которую его мать начеркала на психованных нервах прямо в больнице. Она тогда первый раз навестила своего мужа, который умирал в постельном режиме уже неделю как. Юнхо в то время сам справлялся с бизнесом как мог, — благо отец вовремя присобачил его к делам фирмы — разрываясь между домом, офисом и больницей, не имея никакой помощи. А когда он попросил на несколько дней забрать Инсу, чтоб обеспечить тому должный присмотр, то мать резко послала обоих. Как понял Юнхо, она решила воспользоваться загруженностью сына, чтоб в это время оттяпать бизнес. Дожидаясь, пока муженёк помрёт и оставит бо́льшую часть ей, как жене, она всё же влезла в дела компании и начала грызть, хищной пастью целясь на всё. Наверное, Юнхо повезло, что юрист компании заведомо был на его стороне. Тот сразу забил тревогу, что нужно подготовиться к обороне, подкрепить свои позиции и вертеться волчком, пуская кровь и пот по нервам.              Вся эта тягомотина с наследством, с завещанием, с опекунством и многим другим тянулась уже несколько лет. И пора бы уже её обрезать, не слушая просьб Инсу не трогать «маму». Тот её продолжал любить, не замечая или спуская ей говённый характер. Юнхо этого не мог понять, но терпел их взаимодействие, хоть и пытался раскрыть глаза мальца на реальность. И Ичоль пользовалась этой любовью, всячески пытаясь заграбастать шаткую часть пирога, а самого Инсу потом выбросить.              Звонок вырвал из сосредоточенного изучения отказной матери, написанный нестойким почерком, второпях и как будто назло вдавленными линиями. Юнхо ответил не глядя, ещё вспоминая эту сцену подписания, и скривился в оскале, когда ему представился Пак старший. Скрипучий голос, с наглым сдвигом, напичканный уверенностью и злостью.              — Я объясню коротко, — начал Пак. — Отдаёшь мне сына и я не лезу в ваши дела и не помогаю твоей матери добиться восстановления ее прав на сына.              Юнхо даже дёрнулся в ехидной усмешке. Как-то напряжение от вопроса, что же там мать может мутить, сразу спало — всё-таки неизвестность хуже даже вот такой информации. Теперь понятно, почему она так уверенно решила провернуть восстановление своих прав, даже не имея контакта с Инсу. Пак — серьёзный противник в этом деле, у него своих юристов до хуя и больше, только вот поздно он про сынка вспомнил. Сейчас хоть заугрожайся, вернуть ему Юнхо может только бетонный блок с телом внутри. И вряд ли это устроит Пака. Если уж так запонадобился сынок, мог бы и проследить за Юнхо, а там и выгрызть своего щенка — не премудрое это дело. Но похоже, он решил, что угрозами спокойно всего добьётся, деловая тварь. Наивно.              — Очень приятно, что ты так заботишься о нашей семье и моём брате, — съязвил Юнхо и сунулся в ящик стола за жвачкой. — Прости, не могу похвастаться тем же. Твой сынок переступил всё мыслимое и немыслимое, и я имею право действовать соответствующе. Следить надо было за отпрыском-то. Не знаю, воспитывать как-то, что ли, пиздюлей выписывать. Теперь расслабься, за тебя это сделал я. И его лапы сейчас уже никогда не коснутся моего.              — Тебя та шлюха касалась только задницей, так что тут не прокатит кровная месть или…              — Уже прокатило, — громко прервал Юн, резко взъевшись на «шлюху». Пальцы до упора сжали телефон, в ухе послышался скрип тонкого пластика. — Сынок-то у тебя недалёким оказался, оставил до хуя улик после себя, с угрозами именно мне. Это видео оправдывает меня во всём, и его видели известные тебе люди, так что вряд ли они на суд станут давить, чтоб помочь тебе в праведном гневе. Начнёшь новую провокацию — я отвечу, не поленюсь.              Пак молчал. Похоже, он и не знал о видео, которое Югём успел списать. Неприятная мелочь, как ядовитый шип в заднице, который, даже если убрать быстренько, всё равно уже добьёт. Его поставили перед фактом, что сына больше нет, никто на его сторону не встанет, так как уже выяснилось, что справедливость у Чона в руках, а угрожать в ответ он может лишь бумажками в суде. И Юнхо чувствовал, что в Паке сейчас вздувается гнев за всё и сразу, а он пытается его обуздать, чтобы не наговорить загодя хуйни.              — Вот в чём твоя проблема, Чон, — заговорил Пак после минуты раздумий, — ты слишком торопишься во всём. Мне это только на руку, так как ты теряешь много контрактов из-за своей спешности. Но в данном случае ты потеряешь всё из-за этого.              Не хватало ещё к этой пылкой речи только смешного «берегись». Но Чон и без предупреждений в последнее время был на стрёме 24/7. Как показал Пак, его в покое оставлять не собираются, и остаётся опасность со стороны семей других дружков Бонга, убитых по приказу Юнхо. Решатся ли они влезть в противостояние? Или продолжат тихо делать вид, что ничего не знают, и горевать о своих безмозглых сыновьях? Полиция уже взяла под стражу двоих, которых Юнхо так и не удалось урвать. Ничего страшного, пока они за решёткой, не представляют угрозы, а после их выхода на свободу он первым проявит инициативу и закончит начатое.              Юнхо сгрёб разложенные по столу документы. Он не сможет сейчас всё предсказать и предусмотреть, чтобы разработать полноценный план, а просто гонять мысли по кругу нет смысла, поэтому он решает отвлечься от обложивших его проблем. Вечер выдался просто уёбищным, какой сон ожидает после такого? Наверное, тот же, что и последнюю неделю — на нервах, лишь бы глаза прикрытыми держать.              Выплюнув жвачку, встал с места и, с силой потерев ладонями лицо, направился в комнату Хиро. С ним он точно сможет отвлечься, к тому же ещё следует нормально обсудить его срыв. Что-то то «прости» сейчас кажется слишком мелким, надо как-то объяснить, что не хотел ничего творить с Хиро. Ничего плохого.              Ещё находясь за дверью, Юнхо услышал тихое бормотанье Инсу. В груди что-то кольнуло от ощущения такого желанного домашнего тепла, растёкшегося по венам от голоса брата. Спокойствие Инсу и Хиро стало потихоньку в приоритете перед бизнесом и гордыней, потому что именно вот такое размеренное бормотание о чём-то отстранённом как речитативы обволакивали воспалённое сознание и латали его. В комнате телевизор мигал разноцветными картинками, блуждая отблесками на Хиро, что валялся на кровати перед ним. Распластался звёздочкой, на лицо натянул какую-то косметическую маску и моргал в потолок. Он уже переоделся, натянул пижаму, вероятно, подготовился ко сну. Рядом с кроватью на полу сидел Инсу, болтал удочкой из симулятора, играя с кошкой, и что-то рассказывал. Ну а кошка хищно прыгала за пушистой игрушкой, привязанной к удочке.              — Только не говори, что ты тоже принёс мне ужин, — проворчал Хиро, не отрывая взгляда от потолка. Обращался явно к Юнхо. — Я остаюсь при желании не есть. Пока. И со мной всё в порядке, так что не хуй меня жалеть.              — Кхм, так уверен? — скептично хмыкнул Юн, с удовлетворением разглядывая развалившуюся тушку.              — А что, есть сомнения? Там, на стройке, это просто из-за запаха крови так прижало, ничего серьёзного, всё в норме.              Юнхо переступил вытянутые ноги Инсу и забуровился на кровать, отодвинув руку Хиро, лёг рядом с ним на бок, подперев голову ладонью, и нагло уставился на лицо. Тот прикрыл глаза, вероятно, показывая этим, что разговаривать не хочет и демонстрируя обиду. Но Юнхо уже и не спешил что-то разбирать в утренних косяках, просто кайфовал от вида расслабленных губ, чуть приоткрытых, со вздёрнутой верхней губой.              — Ну и чего пялимся? — безнадёжно выдохнул Хиро и посмотрел на него. — Знаешь ведь, что я терпеть этого не могу.              — Знаю, — усмехнулся Юн и облизнул губы, что стали вдруг очень чувствительными. — Я хотел ещё раз извиниться, что кричал на тебя и… За локоть. — Хиро дёрнул бровями, требуя самого извинения, а не простого признания. — Прости.              Он смотрел ещё несколько секунд, раздумывая, а потом кивнул.              — Хорошо, — отвернулся к телевизору. Принято. Хотя я так и не увидел раскаяния на твоём лице. Но это потому, что ты псих, так что опустим этот факт.              — Не-не-не, ты просто плохо рассмотрел, — спешно возразил Юнхо, потеряв его взгляд, поднялся и навис над лицом Хиро, совсем близко, почти касаясь носом. — Присмотрись ещё разок. — Небольшая весёлость резко сменилась настроенной виноватой серьёзностью. Юнхо через силу сглотнул, когда Хиро хмуро на него глянул. — Я сожалею обо всём, что натворил. Все эти глупости с нищетой, положением, независимостью… Этими платьями и волосами… Да, я псих. А рядом с тобой ещё и безумен. Но я никогда тебя не ударю.              — Никогда не говори никогда, — чуть улыбнулся Хиро. — Прости, но не могу пообещать того же.              — Значит, ридётся признать, что у нас нездоровые отношения, где ты являешься абьюзером, а я жертвой.              — Придётся, — тихо согласился Хиро, не развивая эту тему.              Юнхо раздул ноздри, когда почувствовал его руки, ползущие по груди. Пальцы Хиро ухватились за планку рубашку и потянули, заставляя ещё чуть склониться. Не много-то и надо было, чтоб прижаться к его губам, и ещё меньше, чтоб Юнхо упёрся рукой по другую сторону от Хиро и уверенно полез языком в его рот, пользуясь дозволенностью. Носом сдвинул маску, размазывая и по глазам, и по волосам весь гель, но Хиро не остановил его, будто не заметил этого. В башке темнело, реальность растекалась маслом, становилась прозрачной и разряженной. В паху тянуло, завязываясь в узел, эрекция моментально опутала таз. Тело вздрагивало от порывов схватиться за Хиро, вжаться в него и бесконечно целовать. Рыжий подался вперёд подбородком, перехватывая инициативу, и Юнхо решился, как малолетка в первый раз — дал волю руке, скользнул по изгибу бока, задрал край рубахи пижамы и сорвался на судорожный всхлип, когда коснулся тёплой кожи.              Хиро простонал в поцелуй и вжался затылком в постель, отстраняясь от Юнхо. И стон этот не о получаемом блаженстве звенел. Страх? Боль? Злость? Юнхо тут же отпрянул. Хиро, скомкав и выбросив в неизвестность маску, скрутился калачиком, вставив ладони между зажатых бёдер.              — Сука, как же это бесит, — тихо проскрипел, на уровне стона.              — Я тебя напугал? — Юнхо растерялся, хотя ранее ведь и предполагал, что именно вот такой и будет эффект, если он сорвётся, что его просто оттолкнут, подсознательно сравнивая с теми ублюдками, что посмели причинить боль. Потому и старался не трогать его. — Посмотри на меня, Мандаринка. Отвлекись.              — Отвали, — буркнул Хиро, ещё больше скрючиваясь. А Юнхо солидарно с ним себя обматерил за несдержанность. Неужели так необходимо было напирать?              Он сел и хотел повернуть Хиро к себе, но тот нервно дернул плечом.              — Погоди, не прячься. Повернись ко мне, я не стану больше приставать. Мандаринка, ну прости, — Юнхо пытался говорить максимально спокойно, чтобы ещё больше не стриггернуло, и отчаянно искал подходящие слова. Но в этом плане оратор из него никакой, утешать и успокаивать никогда не умел. По крайней мере, ласково. — Если хочешь, мы можем…              — Блядь, Юн, — Хиро взметнулся и развернулся к нему, — вырубай уже эту свою мамашность. Ну реально ведь бесишь. Ты еще предложи одеялко на ночь подоткнуть и добрые сказки почитать, чтоб меня не кошмарило. Это тебе психиатр насоветовал трындеть всякую бурду, чтобы не ранить моё истерзанное сознание? Жалость свою демонстрируешь?              — До что не так-то? — недоумённо развёл руками Юн. — Да, я разговаривал с врачом, и он сказал, что тебе нужна поддержка. Я стараюсь изо всех сил. Что?.. Что мне нужно сказать? Я испробовал уже всякие словечки…              — А ты просто целуй его, — вмешался Инсу, наблюдавший за ними с кошкой на руках. — Только он занервничал — целуй. Что-то заболело — целуй. Плохое настроение — целуй, — с философской размеренностью пояснил.              — Не нужна мне никакая поддержка, — рявкнул Хиро и поднялся с кровати. — Я в порядке. То есть не совсем, но утешать меня не надо. — Поплёлся в ванную, чуть прихрамывая.              — Что с тобой? — Юнхо моментально его перехватил, чтоб получить ответ.              — Ничего. Яйца болят. Понятно? — отмахнулся со скорченной моськой Хиро. А к очередному вопросу на лице Юнхо добавил: — Импотент я, короче, такой вот странный. Когда хочу — всё болеть начинает.              — Импотент, блядь, — расслабленно цокнул Юнхо, рассматривая его. — С херов ли это? Опять сам себе надумал. Это остаточные боли от вывиха яичка. Просто они усиливаются при эрекции, вот и всё. Если не дёргать за яйца постоянно, то всё нормально у тебя будет. Скоро это пройдёт.              — Какая, на хуй, эрекция, — взвизгнул Хиро. — У меня даже не напрягся нисколько, понимаешь? Посмотри. Ты пощупай, даже не вздрогнул, только скулит, как выброшенная на улицу шавка, — он схватил Юнхо за руку и прижал к своему паху. — И это при том, что я очень хочу сейчас.              Это прискорбно. Юнхо даже сказал бы сейчас, что стоит переживать и жалеть. Из солидарности. Кому понравится, что вместо вставшего «дружка» в трусах будут стонать яйца? Скорее всего, именно из-за боли член больше скукоживается, чем наполняется, это как от резкого холода. Но врач уверял, что проблем не будет, так как вывих был несложным, вставить яичко получилось легко, отёк и синяки сошли без проблем, все сосуды на месте. А диагностика показала, что внутренних травм нет, осталось только ждать восстановления работы спермофабрики и всячески способствовать этому. И это ни хуя не смешно, но Юнхо кое-как сдерживал улыбку, обнимая ладонью обиженное достоинство Хиро.              — Давай я посмотрю, что там у тебя, — он потянулся к резинке пижамных штанов, но Хиро шлёпнул его по руке и отшагнул.              — Не хуй там глазеть. Убедился? Теперь вы понимаете, что я уже не мужик? Короче, — он обречённо вздохнул и поник, — никакой я со всех сторон. И не верю я этим врачам, что обещают светлое будущее и подарки на Новый год за хорошее поведение. И вам советую не надеяться на какую-то отдачу от меня. И жалеть меня не надо, как получилось — так получилось. В общем, решать вам, нужен ли я такой…              Терпение Юнхо лопнуло. Он мог понять страх в Мандаринке, мог понять откуда боль, мог прощать любые сарказмы и остроты, даже удары со стороны Хиро, но не это выращиваемое всеми силами отчаяние. Ставить на себе крест и отбрыкиваться от посторонних — это не свойственно для Мандаринки, а значит, он ломался, прямо на глазах, причём ломал сам себя, чтобы довершить начатое Паком.              — Ну это ты уж загнул, — бросил ворчливо Юнхо и, ухватившись за штаны Хиро с боков, потянул на себя. — Тебе дали установку не паниковать раньше времени, тебе сказали соблюдать режим и следить за здоровьем и всё будет ок. Лекарства скоро прекратят терроризировать твой организм, и твой «дружок» будет стоять по поводу и без. А ещё, реабилитация предполагает хоть какое-то стимулирование, а не пассивное ожидание чуда. Так что иди ко мне, я понежу твой выёбистый хуй.              Сел на край кровати, а Хиро заставил встать ногами по бокам от своих бёдер. Аккуратно потянул штаны вниз, а потом и трусы, оголяя для себя его пах, который явно требовалось приласкать, а не прятать и не затыкать, как преступника.              — Это точно плохо кончится, — выдохнул обречённо Хиро, хотя не сопротивлялся манипуляциям Юнхо. Смирился, запрокинул голову и закрыл глаза.              — С таким настроем ты не получишь ни малейшего кайфа, так что расслабь яйца.              Юнхо рукой обнял одну его ногу, придерживая член, стал осторожно водить по нему языком. Какая-либо грубость сейчас только навредит и отобьёт желание ещё больше. Здесь не соки требовалось высасывать, а занежить до писка, свести с ума так, чтобы кайф перекрыл любую боль. Тепло и язык помогут как лучшие друзья. Инсу правильно посоветовал, нечего все эти переживательные-трагичные-траурные темы обсуждать по кругу, нужно целовать-ласкать-любить. Наверное, это и считается романтикой.              Хиро вцепился в плечи Юнхо и принялся яростно их массировать, боль не торопилась отпускать, и его так и подмывало сбежать. Юнхо поднял его член и стал кончиком языка тихонько щекотать яички со всех сторон, стараясь не передёргивать с места на место и не давить. Всё было на месте, никаких новых травм, отёков или сыпи. Чистенько, нежненько, развратненько. Юнхо оголил головку и стал осторожно посасывать, свято веря, что чувствительность этого местечка не снизилась.              — Чёрт, хватит, меня сейчас порвёт, — страдальчески выдохнул Хиро, чуть отводя бёдра назад. — Ничего не получится. Это бессмысленно.              Шагнул назад, но там уже образовался Инсу и смотрел невинным и просящим взглядом. Хиро замер, и малец молча, всё еще глядя в глаза, стал поглаживать его по бёдрам, а потом пустился с поцелуями, не получив отказа. Шагал чмоками по пояснице и ягодицам, а потом раздвинул их и полез языком в чувствительную дырочку.              — Блядь, Чоны, чё вы такие упрямые-то? — возмущённо охнул Хиро. А сам расставил ноги пошире и прогнул поясницу.              Юнхо, дав Инсу немного времени, чтобы размять Хиро, расслабить и отвлечь, снова принялся облизывать его пах. Аппетитность каждого сантиметра этого тела, помимо восхитительной задницы, уже не мог не признать. На Хиро вставало всё, даже волосы на груди, как от статического электричества. И мурашки те пресловутые всё бегали, и слюна текла параллельно со смазкой. И если раньше Юнхо категорически редко мог себе позволить сделать кому-либо минет, лишь отмечая этим только самых-самых своих разухабистых любовников, то сейчас он это делал, потому что так и рвало всего Мандаринку облизать.              В волосы Юнхо зарылись пальцы Хиро, подушечки мягко елозили по коже головы и иногда подталкивали, диктуя, в каком месте постараться языку. Юнхо не ограничился и членом, нежил лобок и низ живота, всё чтоб отвлечь от неприятной тяжести. Над головой стали слышны кроткие всхлипы, но его не отталкивали. Инсу, шумно пыхтя, самозабвенно старался сзади, вжимался моськой, шире разводил булки.              Юнхо поднял взгляд.              — Ну и как тебе, Мандаринка? Всё ещё никакой? — спросил с иронией, встретившись с лихорадочным блеском в глазах.              — Поздравляю, — закатил зрачки Хиро, — теперь я безумно хочу, но всё так же ничего не могу. Офигенное достижение.              — Даже если бы ты мог, я не позволил бы тебе трахаться. Сказано не напрягаться пока, значит, довольствуйся минетом, а не ворчи как старая девственница.              — Как старая девственница, я бы сейчас визжал от радости, попав в руки двоих, — заспорил Хиро и довольно охнул. Завёл руку за спину, чтобы обнять голову Инсу, одним коленом опёрся о колено Юнхо и ещё больше оттопырил зад. — Чёрт, Малыш, я тебя обожаю. Твой язык стоит наградить.              Снова запрокинул голову, безмерно кайфуя от ловкого массажёра на сфинктере. И наверняка игнорируя болезненный дискомфорт. Юнхо расстегнул пуговицы на его рубахе и стал ласкать грудь, облизывать подпухшие соски, при этом ещё пальцами осторожно щекотал его пенис, остающийся безучастным, и яички. А в собственных штанах нарастало вселенское желание, тело разгоралось и уже взмокло. Стоило бы избавиться от одежды, но, казалось, тогда Юнхо точно не сдержится и натворит очередных греховностей. Кожа к коже, когда два пульса бьются друг о друга, когда тела сплетаются — против такого нет сил устоять.              — Мандаринка, я дурею с тебя, — прохрипел и засосал бледно-розовую плоть ареолы.              Хиро, привлечённый этим признанием, склонился и впился в губы Юнхо, напором повалил его на кровать, а сам сверху полез, параллельно отбрыкиваясь от штанов с ног и стаскивая рубаху с плеч. Всё его домогательство ограничилось лишь поцелуями и несильным потиранием члена о торс Юнхо, где пуговицы рубашки точечно царапали нежную кожицу. Решил добиваться разрядки раббингом, самолично контролируя себя и прикосновения к себе. Похоже, бесконтрольные лапания повсюду его пока отпугивали, поэтому он вжал руки Юнхо к кровати, топя его в восторге.              Инсу не остался без дела, как и без тела. Юнхо не стал сопротивляться, когда с него потянули брюки, он приподнял таз, а потом и ноги выудил из штанин. Трудно было не согласиться с заявлением Хиро о награде языка Инсу, да и всего его рта, когда изнывающий член погрузился в охуительное тепло, мягкое и скользкое. Юнхо простонал в рот Хиро свои восхваления и повёл бёдрами вверх.              Мандаринка задрал край рубахи и заелозил причиндалами по области пупка, топорща свой раскрытый зад прямо Инсу в физиономию. Юнхо бросил взгляд в сторону, туда, где зеркалила дверь гардероба, показывая в мигающем свечении телевизора всю картину сбоку. Его зажали с двух сторон, оседлали-пленили-засосали, не выпускали, доводя до дрожи. Он мог сбросить одного и вылизать его, загнуть и вытрахать другого, но смиренно лежал, позволяя измываться над собой. Хиро продолжал упёрто тереться, ворча, что ничего не получится, и целовать его лицо и плечи. А тело стало уже ломать от жара и напряжения, весь хошь проявлялся хриплыми стонами и каменным стояком, и мышцы требовали активности.              Юнхо только успевал ловить губы Хиро, но тот в своих фантазиях перескакивал с лица на грудь, то к горлу присосётся, то плечи закусает, то уши обмусолит.              — Юнхо, хочешь меня? — послышалось где-то сбоку, отвлекая от пухлых губ Мандаринки. Инсу, бросив отсос, усиленно надрачивал себе и опять эти бровки домиком выстроил, чтоб изначально отказа не звучало.               Хотел ли он брата? Как-то незаметно растворилась та заблуда, что зад Инсу под запретом, как когда-то и поцелуи с ним. А сейчас Юнхо и рад переключиться на него, потому как давило тоннажем на грудную клетку недоступность Мандаринки, такого желанного и охуительного. И тут дело не только в запрете лезть в зад, но и в опаске защупать его до синяков или ненароком укусить. Он не был уверен, что Хиро не сравнит это с изнасилованием. А член стоял и пульсировал.              — Раздевайся, — не особо размышляя, распорядился Юнхо. — Мандаринка, сейчас моя очередь править. Выпусти меня, — прокряхтел, поднимая торс.              — Я бы сейчас с удовольствием вдуплил ему сам, — страстотерпически выдохнув, сказал Хиро, глядя на спешно разбрасывающего одежду Инсу. Глаза его горели и пожирали обнажающееся тело.              — Ты не останешься без внимания, — пообещал Юнхо, вставая с кровати. — Камасутра нам в помощь.              Сгоняв за смазкой в свою комнату, Юнхо завалил Инсу в первую очередь. Получив с ним свободу действий, он отрывался по полной, вжимаясь в его тело, которое когда-то не подпускал. Обхватившие его таз бёдра сжали в тисках, Инсу застонал, ещё не получив в ответ ничего кроме поцелуев. Много ли надо — быть нужным, быть требуемым, быть желанным и любимым. Он боялся отпускать брата, боялся оторваться от его страсти и потеряться в безвоздушном пространстве, боялся, что о нём забудут.              Но Юнхо не забывал, брата он любил и хотел не меньше, чем Хиро. И наградить за отменный минет — было делом чести.              — А теперь ты, Мандаринка, — скомандовал Юнхо, взяв в руки смазку. — Садись напротив меня, — указал на лицо Инсу. — Думаю, малец будет не против, если твоя задница заткнёт его скулёж. — Тот кивнул и расплылся в улыбке. — Отлично, разгребай ходули.              Хиро взгромоздился на Инсу, лицом к Юнхо, снова подставляясь под юркий язык и прижимая яйца к его полулысой груди. Каждый был при своём, Юнхо трахал мальца и до беспамятства целовал Хиро, который ещё контролировал его темп в заботе об Инсу. Два любимых человека, достоинств которых Юнхо не смог бы перечислить, но точно мог бы выделить среди них одно главное и схожее — они ответно любят его. Это его семья.              Хиро наконец скривился в довольной-вымученной-кайфующей улыбке и закатил глаза, уплывая на своей волне. Ещё в экстазе тёрся по мягкому пузу Инсу, размазывая свою сперму. Юнхо притормозил, чтобы приласкать в этот момент Мандаринку, как будто слизывал с него то сияющее наслаждение, которым поблёскивали его кожа и глаза.              — Ну что, не мужик, уже веришь, что дружок твой выпендривается только из-за больничного листа? — прошелестел шуткой по губам Хиро.              — Мне кажется, я его просто заебал своими домогательствами, — так же тихо и занеженно ответил тот, набирая на ладонь смазки. — Давай сейчас добьём Малыша, а то он все губы уже искусал.              Пока Юнхо дотрахивал себя и Инсу, Хиро мастурбировал мальцу, не давая ему самому себя касаться. А когда все повалились на кровать в посторгазменной релаксации, он повторил свою фразу, но уже в другом окрасе.              — Блядь, Чоны, ну какого хера вы такие упёртые-то? — лёжа между двумя длинными телами, вертел головой то в одну сторону, то в другую и успокаивающе поглаживал ещё хнычущую мошонку. — Как же я вас обожаю, баранов.              Юнхо удовлетворённо расплылся в улыбке и устало прикрыл глаза. На кровать в это время запрыгнула Лапка, дождавшись наконец затишья у людей, и, игнорируя своих заботливых хозяев, сразу полезла на Юнхо, немного обнюхала его руку, нервно дёргая хвостом, а потом впилась зубами и пала на бок, чтоб ещё и лапами драть.              — Вот дьявол, ну когда ты от меня отстанешь? — пробурчал Юнхо, грубовато отбрасывая кошку в сторону Инсу.              — Терпи, — с усмешкой сказал Хиро. — Она теперь тоже член семьи, а к тебе у неё особая любовь.              

***

      

      Джэджун выловил глазами между стволами деревьев и кустами фасад пансионата и рвано вздохнул, набираясь терпимости и решимости. С тех пор как очнулся в больнице и до сих, он считал, что сейчас у него новая жизнь. Не та, что славится ЗОЖ или упоротостью в добрые дела, а та, где он остаётся один, побитый, изнасилованный, больной. Ещё накануне близнецы доказали, что это все не так, но верить никак не хотелось. Потому что… Потому что это означало бы, что он вернётся в ту жизнь, где он бегал за Бонгом и водил знакомства с какими-то отморозками, свято веря, что они помогают людям. Он там был идиотом в высшей степени. И он не хотел возвращаться к такому себе.              Но глядя на пансионат, Хиро понимал, что он и сейчас такой же идиот. Потому что вряд ли что-то изменилось у него кроме изломанного тела и той дымки в нём, что звалась душой. Всё та же работа, всё та же подруга его встретит, всё тот же дедушка его ждёт — этого он лишаться не хотел, даже ради новой жизни, в которой он был бы не идиотом.              Рука подсознательно потянулась к ёжику на голове, уже прибранному парикмахером, а сегодня ещё и поднятым немного муссом, чтоб хоть как-то объёма добавить. Узнает ли его дед таким? Глаза-то остались прежними, а волосы он и раньше убирал, так что вряд ли ржавчина играла какую-то роль в опознании. И всё вроде как обычно, но что-то трясло поджилки. При этом ещё и мозги расплылись после плазмафореза, не позволяя подготовить нужные слова и держать себя в руках.              — Нервничаешь? — спросил Инсу.              — Нет, — ответил, не оборачиваясь.              — Нервничаешь, — заключил.              Хиро посмотрел на него и вяло усмехнулся.              — На хуя спрашиваешь, если всё равно своё городишь?              — А я по ответу понял, что ты нервничаешь, — вскинул подбородок малец. — Ты слишком резко тявкнул, как будто сам себя в этом убеждал. Просто мой вопрос дал шанс сказать это вслух.              — Охереть, какой ты проницательный, оказывается, — вздёрнул бровями Хиро. — У врачихи своей научился, что ли? Общение с ней тебе явно на пользу.              — Пойти с тобой? — невозмутимо предложил Инсу.              — Нет, — всё тем же манером ответил Хиро, но тут же сам себя заткнул и тише добавил: — Да.              Он сейчас считается частью семьи Чонов, так почему не показаться с одним из них на людях? Особенно перед дедом. Особенно сейчас, когда он планировал серьёзный разговор. Пусть окружающие надумывают себе любую хуйню, кто-то может и позавидует, а до него сейчас вряд ли рискнуть доёбываться. По крайней мере, вслух. Хёна каким-то чудом выпизднули из пансионата, а более откровенных врагов у Хиро и не было. Странное ощущение, он как будто укрыт близнецами со всех сторон, что физически, что морально. И это так комфортило, как тёплое воздушное одеяло в холод или прохладный бриз в жару.              Мира уже ждала на парковке. Джэджун её предупредил лишь сообщением в телефоне. Первым за всё время. Не звонил, не писал, даже элементарно не поблагодарил за заботу о Лапке и дедушке. Стыдно было показываться на глаза, но он так соскучился, что одним махом подскочил и обнял её, всю фыркающую и наполненную менторством.              — Мира, я так рад тебя видеть.              — Ты меня узнал, что ли? И даже помнишь, как зовут? — притворно удивилась подруга, вкладывая в это родительское порицание. Вдобавок припечатала в бок костяшкой пальца, заставив охнуть, а после тепло обняла его в ответ.              — Прости, — тут же искренне повинился Хиро. — Я много раз собирался позвонить, но ты же знаешь, что я трус.              — Мог бы просто написать «привет», а то я уж думала ты зазнался, поселившись в богатом особняке. Корона-то ведь имеет свойство быстро расти. Джэ, ты знаешь, что этот твой Чон невзъебённый Лапку выкрал? — Мира чуть прогнула спину, чтобы заглянуть в глаза. — Я его убью, гада. И яйца отрежу, чтоб не зазнавался.              — Скорее, я догадывался, что его «я не спрашивал, просто взял» — именно что выкрал. Но не нужно его бить, он старался для меня. К тому же Лапка жестоко ему отомстила уже за это.              Мира прищурила глаза, пока Джэджун рассказывал, и осмотрела его лицо. Пальцем провела по тонким линиям шрамов на щеке, спустила его к шее, где еще бледной полосой сиял след от удавки.              — Этих надо на рыночной площади повесить. За их обрубки, — задумчиво-трагично-тихо приговорила Бонга и его компашку. — И кишки выпустить. Блядь! — топнула нервно ногой. — Ну на хуя ты с ним связался? Ублюдки. У меня зла не хватает на них, — прорычала. — Чтоб их в тюрьме драли во все дыры по несколько раз за день.              — Ты знаешь всё? — убрав руки от подруги, спросил Хиро. — Юнхо распиздел?              — Он неумело врёт, — цокнула Мира. — Чего-то бормотал-бормотал про нападение и ограбление, пока мы по твоему дому шарили. Я потихоньку и выудила из него всё, а потом припечатала прямым вопросом. Если честно, сама в ахуе была, когда он ответил. Оттого и Лапку проворонила. — Она сложила руки на груди и помотала головой, как будто всё ещё не верила в это нападение. Как и сам Хиро. — Понимаю, Джэ, что тебе плохо, но я чувствовала всё это время, что должна быть рядом с тобой. Хотя бы через мобильник. Но ты… Предатель, — размахнулась и шлёпнула наказательно по плечу. — Не дал мне даже шанса себя хоть как-то проявить в качестве друга. Зато к этим упиздил… — Она продолжала еще его шлёпать, но вдруг остановилась и почти не шевеля губами спросила, кося глаза куда-то в сторону: — Это, кстати, кто из них?              Хиро обернулся. К ним подошёл Инсу и молча ждал, когда парочка разберётся с претензиями.              — Я Инсу. Юнхо занят, — обрадованно сообщил малец, получив долю внимания.              — О, это лучше, — выдохнула Мира и махнула рукой. — Ну привет, щеночек. Так что там насчёт вместе в кафе посидеть? Ещё не передумал?              Глаза Инсу резко раскрылись, скосились в сторону от удивлённого взгляда Хиро, и весь его вид сейчас демонстрировал, что он тут ни при чём и это не то, что все подумали.              — Я не понял, ты моего парня, что ли, отбить хочешь? — усмехнулся Джэджун, посмотрев на подругу.              — А что, есть шанс? — игриво поддела Мира. — Вообще-то твой мальчик мне понравился. Очень примерный и весёлый. Пригласил меня в кафе в прошлый раз, как истинный джентельмен. Но я, к сожалению, была занята. А то бы у-ух…              — Инсу-у? — требовательно протянул Хиро, скрещивая руки на груди. — Примерный мальчик решил на сторону сбегать? Ты же мне обещал. Это и есть твоя вечная верность?              — Вовсе нет. То есть да, обещал, — пылко возразил тот. — Это просто… Я просто хотел угостить коктейлем. Я говорил, что там вкусные пирожные и мороженое, а ещё быстро готовят. Я же не в отель её звал…              — Забей, Малыш, — рассмеялся Хиро и хлопнул его по плечу. — Пойдёмте уже, время идёт.              — Твой дедушка на площадке читает что-то, — скоординировала Мира, взяла Джэджуна под руку и потянула вперёд. — Пока тянут трубы, многие стараются больше находиться на улице, некоторых родные временно позабирали к себе. Лежачим приходится слушать тот долбёж. Но мы стараемся, чтоб дискомфорта было меньше, а на полдень работы прекращаются. Твой дедушка подолгу гуляет, сейчас его подругу увезли и ему приходится нелегко, — рассказала девушка. — Джэ, тебе придётся хорошенько отчитаться, почему тебя так долго не было, — добавило тихо.              — Я понимаю, — виновато склонил голову Хиро.              — У него несколько раз были срывы на панические истерики, девочкам приходилось очень туго успокаивать его. Ладно вот твой парниша пару раз приходил, разбавлял напряжение у деда. Вместе придумали историю, что ты в командировку уехал, так что придерживайся этой сказки, даже если дед всё забыл. Инсу приходил два раза, и его забывали. Но как-то дедушка оговорился про твоего высокого друга. Какого именно — не знаю, но думаю, что этот парниша как-то всплыл в памяти. — Обернулась на следовавшего за ними Инсу с охраной и громко добавила: — А ещё он заигрывал со мной и просил номер телефона. Сердцеед.              Джэджун тоже обернулся и опять прыснул смешком с надутого вида оклеветанного парня. Инсу держал свою позицию невиновного ни в чём до конца, готов был слюной брызгать, доказывая это, и Хиро не сомневался, что флирт с Мирой ничего серьёзного не содержал. Хотя… Он мог допустить такое, что эта девушка согласится и затащит парня к себе, не принимая никаких отказов.              — Ай-яй-яй, Малыш, — Хиро нарочито глубоко вздохнул, подражая разочарованным в молодёжи взрослым, — так и бросишь ты меня вскоре. Останусь я один на старости лет.              — Это неправда, — возмутился Инсу. — Я тебя никогда не брошу. И ни с кем я не заигрывал.              — Так значит, наше с тобой свидание отменяется? Ты меня обманывал? — тут же подхватила представление Мира. — Айщ, вот и верь после этого примерным мальчикам.              — Я не обманывал, — Инсу отважно защищал свою честь. — То есть, я не на свидание звал. — Немного подумал, вспоминая, а какими бывают свидания, и проворчал. — Вы меня запутали уже. Ты просто понравилась мне, разве это обязательно заигрывания? Это же нормально, что какой-то человек нравится.              Мира отцепилась от Джэджуна, развернулась уже всем торсом и шла спиной вперёд.              — Интересно, а что именно тебе во мне понравилось? А? — продолжала смущать парня.              — Ну, — Инсу замялся, разглядывая её. Пальцами машинально закружил на уровне своей груди, а глаза остановил на уровне её. И всем было понятно, что именно в первую очередь соблазнило его. — Лицо, — брякнул наконец. — Мне понравилось твоё лицо. И волосы.              — И чем же это таким моё лицо тебя зацепило? — Мира только что в открытую не загибалась от смеха, но Джэджун видел, как из неё пёрло заржать в голос.              — Ну, оно такое… Как это сказать… мягкое и белое. В общем, красивое, — Инсу, как и Юнхо, в комплиментах был не силён, разве что только в подхалимаже. Потому резко добавил: — Но Хиро всё равно красивее.              — Даже без мягкости? — давясь ржачем, спросила Мира и зеркально повертела пальцами вокруг своих грудей. Джэджун наконец не выдержал и засмеялся от всей души, а за ним сорвалась и Мира. А сквозь всхлипы она схватилась за его грудь: — Дай гляну, что там у тебя с лицом, что ты красивее меня.               Инсу поначалу недоумённо надулся, а потом тоже запрыскал смешками, подталкивая Хиро вперёд, чтобы уже замкнуть эту тему. Малец наконец понял, что его просто разводили и никто не собирался обвинять на серьёзе. Напряжение перед ответственным разговором как-то спало за счёт этого небольшого развлечения, а настроение уж и подавно всколыхнулось вверх.              Дедушка сидел с серьёзным видом за деревянным длинным столом, прищурено смотрел в книгу, чуть отогнув торс назад, чтоб смотреть издалека. Лёгкий ветер мешал, теребя страницы, и приходилось держать книгу двумя руками. Джэджун расплылся в безмятежной улыбке, когда увидел его, весь страх и сомнения пропали, а сердце запрыгало, как соскучившийся щенок. Как он вообще мог подумать, что дедушка его не поймёт? Вот кто угодно — может, но не этот человек.              Джэджун решил, что пришло время признаться ему в своей ориентации и представить Инсу как своего парня, которого он любит. Забудет ли об этом потом дедушка — уже не имело особого значения, главное, первая реакция. И Джэджун уже видел по обрадовавшимся его появлению глазам, что его примут хоть с какими предпочтениями. Гораздо труднее будет представить сразу обоих близнецов. Кто может поверить, что любить можно одновременно двоих? Именно любить, а не тешить ими своё самолюбие, водя за нос.              Хиро и сам ещё в это не верил, рылся в разуме, пытаясь уличить себя во лжи самому себе. Но никак не мог понять, как он может любить таких разных по характеру людей. Пока что остановился на теории, что дело не в характерах, достатке или внешности. Может быть, душа у них была одна на двоих, какая-то особенная? Сплетенная из паутинных нитей, в которых так наивно запутался Джэджун.