Сладкий мандарин

      Юнхо уже штормило от злости. Вся его ярость наращивалась с каждым ударом бешеного пульса и уплотнялась в его теле до состояния металла. И, блядь, это всё из-за одного придурка. Вот никто ещё не выводил из себя так, как этот засранец. Пальцы до хруста стягивались в кулаки, захватывая изредка несчастный смартфон, который продолжал безропотно молчать. А Юнхо бесился, хоть и внешне не показывал этого, даже говорил с охранником спокойно, отдавая чёткие, продуманные указания.               Вокруг творилось какое-то безумие. Погром. А если сморозить простым языком — пиздец, хаосный и скорбный, так как, заценив этот бедлам, хотелось не ручками всплеснуть и воскликнуть «о, боже!», а посмертно блевануть. Прямо картина маслом «Смерть Сарданапала»(Эжен Делакруа 1827г.). Блевануть прямиком в эту кучу убитых в хлам сопляков, пристроившихся по комнате, кто как смог, либо кто где упал. Хотя, тут и без этого дерьма навалом, так как чувствовался даже кислотный амбре мочи вперемешку с перегаром.              Юнхо брезгливо поджал указательный палец к носу, щуря глаза, осматривал что-то, подобие сучьей конуры, называемое квартирой. Небольшая комнатушка была завалена пьяными телами, напоминая больше последствия нашествия кочевников, чем празднование накануне днюхи. Его охранник, Югём, грубо дёрнул одного пацана за плечо, разворачивая пьяной мордой к себе. Тот зомбировано завыл, сползая телом с дивана, что-то пробормотал и всхрапнул, почувствовал, видимо, своё падение, попытался схватиться за руки Югёма, но тот быстро шагнул назад, не собираясь прекращать этот полёт.              Около пацана лежала девица в неглиже, раскидав свои конечности по дивану, раскрывая все интимные места, которые, судя по обгаженным ляжкам, поимели не раз за ночь, может, и не одним членом. Почувствовав движение рядом, она развернула башку в их сторону, сморщила рожу в попытке разглядеть, что происходит. Увидев прилично, и хотя бы полностью, одетых мужчин, инстинктивно стала стягивать задранное до плеч платье.              Югём носком своего берца приложился к рёбрам пьяного тела, что, оказавшись на полу, вновь спокойно захрапело. Пацан скорчился от пинка, а потом и закряхтел от медленно доходящего до башки ощущения боли.              — Зенки уже раскрой, блядина. Шевелись же. Рассказывай, где Инсу.              — Эй, вы чё делаете, уёбки? — промямлила девка, отплёвываясь от собственных волос, присохших к языку, и поползла по дивану спасать своего ёбаря. — Отвалите от него. — Спустила грабли, вцепилась в него, крякнула в попытке поднять, но тут же стихла, не одолев этого препятствия.              Югём, допетрив что эта сучка в более адекватном состоянии, чем пацан, встряхнул её и снова спросил:       — Где Инсу? Знаешь его? Где он?              Противно было этого касаться, но что делать? Юнхо заметил, что от их возни вся заплесневелая пиздобратия вечеринки как-то стали шевелиться, шуршать, словно потревоженная стая тараканов, в воздухе поплыл табачный дым, да и весь местный дурман стал крепче от пердежа и отрыжек просыпающихся. Но, в сравнении с этой девкой, они все ещё были астральными зомби, так что спрашивать с них не было резона.              — Инсу? — девка запрокинула голову и мыльными глазами, не в полную меру раскрывшимися, посмотрела на Юнхо. Опухшее, измазанное в помаде, туши и плёночках ссохшейся спермы лицо растянулось в удивлении, а потом в осознании. — А, этот, знаю. — Зажмурилась и тряхнула пустым котелком, расчухивая там информацию про вчерашнее. — Уехал… М-м-м, бля. С этими. Как их… Ну, там Железяка и Форд. Решили себе шлюх попрестижнее набрать, вот и свалили.              Она прикрыла глаза, видимо, намереваясь отключиться от непосильных потуг своим недомозгом, но Югём хлестнул аккуратно, под свой манер, ей по щеке.              — Куда поехали, адрес говори. Ну же, — поддал ещё раз для мотивации.              Та завизжала от такой наглости и вцепилась когтями в руки Югёма, как кошка в течке.              — Откуда я знаю, пошёл на хуй. Пакли свои убери. Со, скажи им…              — Да они на хату Пака погнали, — подал голос пацан на полу, валяющийся без движения и не открывая глаз. Похоже, не в такой уж жестокой отключке он пребывал, раз стал отвечать так быстро. — Юн, ты должен знать, где это. — Парень обращался к Юнхо, так как они были знакомы, почему Югём и кинулся в первую очередь допрашивать его.              Где это — Юнхо действительно догадывался. Сынка Пака старшего знал в лицо, но никогда с ним не общался. Сейчас, похоже, придётся, потому что вряд ли получится по-тихому прошарить его хату, чтобы найти одно мудло.              — Поехали, — скомандовал Югёму и спешно свалил с этой конюшни.              Искали со вчерашнего вечера. Поначалу ограничивались звонками — бесполезно. Юнхо зверел всё больше каждый час, так как его отвлекли от собственной случки, пришлось бросить шикарный тёплый зад и рвануть на поиски. Отследили по телефону и прибыли в этот отсталый Содом, где нашли только мобильник, самого Инсу не оказалось. Более того, этот пентюх нахуя-то связался с Паком. Юнхо знал и Форда, и Железяку, закадычных дружков Инсу, вечно ищущих приключений на свои жопы. Эти два куска дерьма давно стояли поперёк горла, и уже не раз получали предупреждения от грозного Юна. Их появление в этой темной истории сразу объяснило непонятное исчезновение Инсу вчера.              Апкучжон — район для таких, как Пак. Для разжившихся баблом и не собирающихся это скромно скрывать. Для тех, кто золото на обед жрёт. Для тех, кто справляет нужду в платиновый унитаз. Для тех, которые смотрят на мир через призму бриллианта. Для таких, как Юн.              Дома в таких районах должны охраняться, по крайней мере, ворота точно должны быть неприступными. И хуй ты туда влезешь, если не выпивал на свадьбе хозяина за его счастливое будущее. Юнхо уже мысленно настраивал себя на звонок старшему Паку, чтобы позорно требовать впустить его в дом или выдать ему за порог нужного говнюка. Руки, что были напряжены до предела, хотелось уже сжать на горле и давить, пока легче не станет, пока не отпустит эта зудящая ярость, пока не прохрустят все хрящи, пока не станет похуй.              Вопреки ожиданиям, что навело на мысль о поджидании и ловушке, ворота особняка были раскрыты. Не сильно, но щель, сообщающая, что вход свободен, имелась. Предусмотрительно остановив всё же машины неподалёку, Юнхо вышел. Даже оттуда слышна была гундящая клубняком на заднем плане акустика. Адресом точно не ошиблись. Он первым двинулся вперёд, не посылая на разведку Югёма или ребят, четверку качков, взятых с собой для поисков. Бойся не бойся, опасно не опасно, но он настолько был зол, что похуй было на всё, в груди ревел халк, призывая разнести всё стеклянно-металлическое сооружение, кричащее барнхаусом, вдребезги.              В просторном помещении было пусто, музло орало на заднем дворе, но бросаться сразу туда не стали. Юнхо остановился посреди обширного холла, словно на развилке, слева и справа два крыла дома, впереди выход на задний двор. Кивком головы он послал качков по крыльям, а Югёма вперёд, на поиски. Его самого рвало на все четыре стороны, пришлось достать из кармана кожаного короткого тренча жвачку, чтобы зубы занять. Да, хуёвая привычка, но это лучше, чем табак или колёса. Жевал не просто, чтобы наслаждаться приятным, освежающим вкусом, а вгрызался в мягкую суть пластинки, бесполезно стараясь раскусить.               За спиной послышался какой-то несуразный писк или восклицание, и прежде чем Юн развернулся, на его плечи плавным, но уверенным движением проползли чьи-то лапы, с короткими накрашенными чёрным лаком ногтями и с мелкими серебряными колечками.              — Инсу, ты куда собрался уже? Неужели девки тебя отпустили? — пропел мужской тенор, что удивило Юнхо, так как ожидал увидеть какую-нибудь потаскушку. — Даже не думай сваливать, всё только начинается. — Начинается, блядь, у них! Уже вторые сутки начинается. — Пойдём на кухню, у меня есть одна затея, и нужна будет твоя помощь в ней.              Его потянули в сторону левого крыла, по щеке проскользила по-жестки яркая шевелюра, то ли красная, то ли розовая, то ли оранжевая, но пиздец какая мягкая и пушистая, вдарившая в нос цитрусовым ароматом. Чуйка, которой Юнхо доверял больше, чем Югёму, сейчас, похоже, сдурела, раз, вопреки стальной логике, подсказывала следовать за этой кислотной лисой, бросив ожидание конца поисков и забыв вообще, для чего сюда припёрся. Может, именно отвлечься от всего вздумалось, уж больно всё достало: эти поиски, эти переживания, эти бесполезные скандалы. Заебали. Ещё интересно было послушать, что за затея, в которой нужна была помощь дебила Инсу              Рыжий перехватил Юнхо за руку и потащил за собой, давая заценить себя со спины. Глаза бесцельным лазером скользили от макушки до задницы, весьма аппетитной, заставившей ноздри Юна натянуться до отказа. Узкие, но объёмно торчащие, как силиконовые титьки, ягодицы. Такие остаются округлостями даже когда обладатель раком встаёт, это гораздо приятнее трахать, чем тазовые кости, от которых потом ещё и синяки на бёдрах остаются. Ещё отпадно щупать их, пальцами влезая в борозду, размазывать там гель по складочкам…              Юнхо чуть жвачку вместе со слюной не сглотнул, почувствовав, что член не по талону встал, сумасшедше быстро и совсем не вовремя. На хуй он вообще о сексе думает в такой момент? Это всё обнаглевшая киноварь виновата, — ну кто такую жопу пакует в такие узкие из тонкого денима джинсы? А ляжки вообще как у ахалтекинца, такие оседлают — хер вырвешься. Было бы неплохо проверить на ощупь и их мягкость, хоть пальцами, хоть зубами. Чёрт, ну вот, несмотря на жвачку, дёсны заныли ещё больше.              Ладони вспотели, а ширинка брюк затрещала, Юнхо прикрыл глаза и стал вспоминать, когда в последний раз трахался, наверное, давно, раз его ломка сейчас била. Но память быстро нашлась, чем ответить. Вот блядь, нет, вчера только выеб во все чёрные дыры охуенного нубийца. Ну да, а кажется так давно, эта презентация, эти сговорки на следующую неделю, это подсовывание своих протеже в качестве подкупа. Хер с ним, Юн не святоша, выбрал самого жопастого, а уж какие условия по контракту у его хозяина будут — насрать, его юрист все равно сделает всё, как надо для их компании…              — Инсу, ты чего, в отвале, что ли? — За подбородок уцепились пальцы, заставляя открыть глаза и увидеть нечто. Вся эта блядская фуксия с пурпурными корнями отодвинулась на второй план, когда он увидел лицо парня. Это полный был удар под дых. Салатовая склера, не полностью, как будто нежная зелень только подступала к карим радужкам со всех сторон. Ещё только пробно. Робко. Можно было бы подумать, что это симптом какой-нибудь болезни, например, синдром Лобштейна, но уж больно яркой была краска, неестественной, скорее всего, хром для тату.              Юнхо вмиг забыл о нубийце, неприятно тонул в этой зелени, не желая отвести взгляда, вперился бесстыже лазером, хотя, вообще-то, приличным он никогда и не слыл. Особенно если дело касалось вот таких сучек. Никаких особо ухаживаний, обычно подходил и брал нахрапом, а потом трахал до умоляющего писка. Вообще-то, удивить его тоже было редкостью, так как на многие диковинки было похуй, в том числе и разноцветные глаза, но эти были какими-то… Слишком ассоциативными. Слишком яркими. Слишком большими. Вырубленными так изящно, и эти, продолжавшие линию кручёных ресниц, стрелки пригвоздили. Рискованное сочетание. И похера чуйка потащила его за этим клоуном? Весьма опасная штучка, если долго смотреть.              По щеке хлопнули пальцами, приводя в чувства. Вытаскивая в реальность. Не давая пропасть окончательно.              — Ты обдолбался, что ли? Чего так уставился, знаешь ведь, что мне это не нравится. — Сварливо проворчал рыжий. Увидев осознанный взгляд, облегчённо выдохнул. — Соберись уже, мне нужна твоя помощь. Ща дам чего-нибудь безалкогольного, чтоб в норму вернулся.              Фуксия подтолкнул Юна к высокому столу, а сам к холодильнику подскочил. Раскрыл обе дверцы металлического шкафа и повертел кислотной гривой, выискивая что-то на полках. Потянулся за лимонадом на креплении левой двери. В самом низу. Незаконно вздутый зад так медленно оказался выше уровня рыжего гнезда, — так же медленно кровяной насос заполнял член Юнхо, — подол короткого худи задрался, а джинсы полезли вниз, раскрывая из-под пояса резинки чёрных джоки. Юнхо нервно облизнулся и тут вспомнил, что во рту ещё оставалась жвачка, взял со стола пустую бутылку и выплюнул туда позорную привычку. Всё равно не помогала. Сейчас нужно было не ярость заедать, а ни к месту проснувшийся хошь в кого-нибудь вколачивать. Ах, нет, не в кого-нибудь, а вот в эти булки.              — На вот, пей и слушай. — На стол выставили лимонад, и Юнхо забрал холодную баночку. Желание было не пить, а между ног сейчас сунуть, экстремально приморозить яйца, чтоб не ныли, но он вскрывает шипучку и делает глоток, рассматривая лицо киновари. В первый раз его сбили с панталыку эти глаза, и он даже не заметил пирсинга на губе и ноздрях. — Короче, ща в душ пойду, там, в конце коридора, — он махнул рукой куда-то за спину Юнхо, — а ты вали к Бонгу. — Бонг, как подумал Юн, это младший Пак, хотя может, тут и другие имелись. — Скажешь, что мне нужна помощь, а ты один не справишься. Пусть пиздует ко мне, я там придумаю что-нить, цепочку прикручу или волосы, пусть типа спасает меня.              Стало интересно, на хуй сдался этот Бонг. Пака старшего Юнхо не переваривал давно из-за дележки на рынке, где тот действовал чересчур жадно. Ну и к его сынку изначально относился так же, даже не задумываясь над тем, что тот может оказаться вполне отличным парнем. Хер на него, да хоть ангелом, он сын этого пизданутого Пака — и это его клеймо. И сейчас просто было жаль отдавать этому сосунку хитрожопую лису. Юнхо сложил руки на столе и спросил напрямую.              — И что потом будешь делать? На черта тебе этот Бонг? — пытался подстраивать речь под природно пьяный говор Инсу, за которого его приняли.              — Ты мозги, что ли, растерял? На черта надо… — лицо сморщилось, будто солнце облизнуло его и влезло лучами в шартрез. — Трахать буду его там, не прикидывайся незнайкой. Ну, точнее, как получится. Блядь, — мандаринка отвернулся и сунул пятерню в шевелюру, задумчиво почесал. — Этот недоёб может не понять, чего я хочу. Такой тупой. Ужас.              — А тебе обязательно его надо выебать? Нравятся тупые? — Юнхо с небольшим обломом вскинул чёрные брови. То, что этот андерграунд гей, он не сомневался с самого начала, не зря же чуйка потащила его, как кобеля на запах сучки, но то, что тот хочет кого-то другого, кроме него, почему-то стало неожиданностью. Тем более, что этот тот — Пак. Да ещё и не просто хочет, а изощряется в попытках его трахнуть.              — Инсу, не беси меня. Я же сказал, что добьюсь его, — карие глаза блеснули гневом, посылая раскалённые клинки в сторону Юнхо. — Да, пока игнорил, но сегодня обязательно заценит, что я круче всех его малолеток. Сука, что он в них вообще находит, они же нихера не умеют. И все серые, как полевые мыши. Я ведь… Я ведь пиздатей их, скажи же. Инсу, скажи что я лучше их, — требовалось с рычанием в голосе, но подтекстом чуть ли не молил. Глазища молили. Гордость, подпалённая равнодушием какого-то Бонга, молила.              Юнхо облобызал в осмотре взглядом всего парня. Пиздатей, не то слово, малолеток Пака он, конечно, не видел, чтобы сравнивать, но по своим колокольчикам внутри сейчас сказал бы, что для ебли выбрал бы именно эту лису, вдул бы по самое нехочу, загнул бы эти широкие плечи к своим коленям и вставил горячий член меж бабьих губ, чтобы покатать ствол по этому пирсингу. Юнхо поёрзал на стуле, проверяя, не припаялся ли он к нему горячим задом.              — Чего ты из-за него заморачиваешься? Давай я тебе забью, и ты расхочешь его, — предложил Чон.              — Ааа, кого я спрашиваю, — тот махнул разочарованно граблёй, — ты и в девках-то толк не ведёшь, хватаешь любую пизду с кривой рожей, а в трахе по-любому полный профан. Ещё кого-то забить собрался.              Было обидно. Ненароком, но задета честь отменного ёбаря, пересчитавшего не один десяток задниц и ещё больше глоток. Юн, конечно, нежностью и розовой милотой не блистал, но встряхнуть мог нехило, так, что все связки на суставах лопнут.              — А давай проверим, Мандаринка, — не подумав, что обвинение выплеснуто вообще не в его адрес, он пальцем подхватил за шлёвку незаконно узких джинсов и дёрнул розового единорога на себя. — Прямо сейчас, — по-хищному тихо прорычал. Вскочил со стула, развернул сучку к столу и прижал, прямо взрывоопасным членом притираясь в мягкий, мать его, зад. — Я выебу тебя так, что жопа не стянется неделю, — прошипел в ухо, спрятанное под рыжими лохмами, дёрнул тазом, ударяясь в напрягшиеся ягодицы. Вены на хую сошли с ума от бешеного кровотока, с кончика под давление потекло.              Рыжий, видимо, знатно опешил, раз позволял несколько секунд себя лапать и зажимать, пялился в мраморную столешницу и двигал колёсиками в башке. Резко развернул голову, но не оттолкнул, как будто даже не обратил внимания, что по ягодицам елозит чужой стояк.              — Инсу, ты ёбу дал? С каких пор тебя потянуло на мальчиков? — Кофейные зенки вигильно прожигали, всё ещё не понимая, что происходит. Похоже, от этого человека он не ожидал никакой опасности. — Или ты и раньше… — его бестолковый допрос заткнулся, когда Юн, ухватившись за его затылок затянул в поцелуй, вставляя язык меж губ.              Рыжий как-то неуклюже упёрся пятернёй в его грудь, видимо, всё-таки пытаясь оттолкнуть, но Юнхо перехватил за предплечье и впечатал руку в стол, чтоб не мешалась. Серьга на нижней губе, с кубической бусиной, так зачётно скребла по жаждущей плоти, что Юнхо акцентировался на ней, но, когда Мандаринка ответил, гульнув своим языком навстречу, то кольцо на самом кончике привело просто в восторг, и Чон со страстью засосал его.              — Мы нашли его…              По всей каменно-хромированной кухне разнёсся бесящий в данный момент голос Югёма, и Чон резко вспомнил, нахуя он сюда припёрся, и это, к сожалению, оказалось не примитивный перепихон с лисой, а поиски кое-кого, того самого, что должен был сейчас Бонгу в уши заливать, что рыженькому в душе срочно нужна помощь, только вот, этот эмобойчик сейчас косил под снеговика на солнце меж его рук. Юн, абсолютно не желая того, отрывается от колечка на языке и медленно поворачивает голову к выходу.              Югём держит за локоть точнейшее визуальное отражение Юнхо, которое недовольно дует губы от самоуправства качков, но послушно стоит. Тот, видимо, как раз занимался пиздой с кривой рожей, так как одевался впопыхах и, похоже, в то, что валялось рядом: не по размеру футболка, женская, с принтом сочных губ, натянувшаяся со стоном на длинный торс и раскрывающая область талии; спортивные трико, без носков. Чёрные вихры торчали в разные стороны, как иглы плешивого ёжика. Всё-таки не точнейшее отражение, Юн гораздо крупнее, за счёт сформированных мускулов, гораздо ухоженнее, таким он был даже в пьяном виде, и гораздо брутальнее.              — Это… Это что за хуйня? — О, бля, проснулся Мандаринка. — Инсу, это что? Это и есть твой братец? — лиса наконец с силой оттолкнул Юнхо, хотя тот и сам уже собирался отойти. Как-то при появлении своего братишки даже член упал и сморщился. — Вы близнецы, что ли? — Кофейные зрачки в окружении лайма перебегали с одного на другого Чона, и сейчас он задавался вопросом, как так мог перепутать. — Какого чёрта ты мне раньше не сказал? — спросил так, будто это что-то бы изменило. Инфантильный Инсу, обиженный большими дядьками, лишь без интереса пожал плечами. Он вообще редко, когда над чем-то заморачивался, тем более тем, что его путали с братом. Это стало уже привычным.              — Мандаринка, тебе крупно повезло, что ты нарвался на меня, а не на него, иначе ты сейчас провернул бы убитую затею запрыгнуть на член какого-то Бонга. — Юнхо, потеряв эмоциональный запал на еблю, всё же не хотел сейчас упускать рыжего, решив для себя обязательно опробовать этот зад под джинсами. — Вот, моя визитка, позвони. Можно без затей, — протянул темно-бордовую бархатную карточку, уже собираясь уходить. Впереди предстоял не менее горячий диалог с братом.              — А ты… — рыжик схватил визитку и тут же бросил в наглую морду. — Ты прикидывался Инсу. Задавал вопросы, которые тебя вообще не касались. Еблан. Ещё и руки распустил. — И вот эти цветные патлы начинают казаться пламенем, живая свечка, сжимающая кулаки, готовая прыгнуть в атаку. Дикость во взгляде, зелёная свежесть сменилась тёмным болотом, ядовитым и опасным. — Блядь, это полный выхлоп. — Опять схватился руками за черепок, перемешивая в нём весь разговор. Рассказал про себя, про свои тайные замыслы, ещё язык в себя впустил. Пара минут и вообще штаны бы спустил. Рыжий был в шоке от самого себя.              — Ты не особо и спрашивал, кто я, сам притащил сюда и жопой крутил передо мной так, будто на пилоне кривлялся, хотя сам в это время мечтал эту жопу натянуть на Бонга. Инсу, — Юнхо повернулся к брату, который вместе с охраной внимательно слушали перепалку, — твой дружок, оказывается, готов и для тебя ноги раздвинуть. Учти это на будущее.              Нижняя губа с кольцом медленно спустилась вниз, раскрывая рот в ахуе. Глазища сделались ещё больше, а Юнхо закусил щёку изнутри, довольно усмехаясь. Мандаринка очень быстро прогибается по нажимом, такого легко будет и в кровать уложить, а там он про Бонга быстренько забудет. Это несомненно.              В это время в кухню ввалился и молодой хозяин дома, с паком баночного пива в руках, а за ним и Форд, папенькин сынок, наркотическая оторва. Заценили оторопело обстановку, бросая взгляды на каждого присутствующего.              — Бонг, какого хера у тебя в доме шляются все, кто ни попадя? — воскликнул лиса. — Чего этот хмырь тут делает?              — Хиро, погоди, — вякнул басом Бонг. — Чон Юнхо? Насколько я понял. — Спокойно прошёл к столу и брякнул пиво. — Это частная собственность, так что вали отсюда.              — Да я только своё пришёл забрать, — Юнхо зыркнул угрожающе на брата, из-за которого пришлось погонять по городу несколько часов. — Не волнуйся, в ваш детский сад, напичканный дешёвым пивом и примитивным трахом, напрашиваться не стану. — Окатил холодным взглядом нехилого Пака, детский качок, сила есть — ума не надо. Впечатляет. Но Юнхо гораздо старше и крепче его, а так же опытнее в переговорах, хоть на языках, хоть на кулаках. Он подошёл к Форду, что как будто сжался, ещё чуть-чуть и зассыт. — Я тебе обещал, что не спущу очередного раза? — спросил, так мило улыбаясь, что впору было и поверить в его хорошее настроение. Но Форд только опасливо отшагнул, зная характер этого мужика.              — Юнхо, я сказал, пиздуй отсюда и громил своих забирай нахуй, — прогремел Пак, тоже понимая, что незваный гость разборки собрался навести. — Форда не трогай.              Юнхо зло усмехнулся уголком губ, обшарил взглядом по окружности, остановился на лисе. Тот скрестил руки на груди и осуждающе пилил лазером.              — Форд, — вновь уставился на дружка своего недотёпы-братца, — завтра я выставлю счёт твоему отцу за всё, что вы содрали с Инсу. Наркота, которую ты глотаешь как витамины, кстати, тоже будет включена в список. — Форд искривил рот в недоумении и посмотрел на Инсу. А тот внезапно засмотрелся на потолок. Да, все их тайнички и глупые базары Инсу, не скрываясь, рассказывал, если Юнхо спрашивал. И тот не совсем отсталый дурак, хоть и ведёт себя по-детски, понимает, допетривает, некоторые недоговорки друзей. Форда сдали давно, но Юнхо не хотел влезать в разборки с его отцом, дипломатическим представителем высшего ранга посольства Германии. Много проблем и мало толку. Но сейчас уже просто выбесили, ублюдки.              Юнхо дёргано развернулся и направился на выход, оставляя всех без внимания. Разговор закончен. Последнее слово за ним. Пусть сейчас пыхтят в спины и желчью плюются. Не он к ним лез.              В машине угрюмо молчал, оставляя скандал до дома. Инсу, как обычно, лишь обижался, совершенно не догоняя, с чего должен возвращаться, если так хочется развлекаться. Любимый нелюбимый брат, заноза в жопе, огромный осиновый крест Юнхо, кусок его самого, неравнополовинный, гораздо меньше. Юнхо, похоже, и в матке был хапугой, высосав из брата всё себе, оставив ему лишь счастливое детство. Навечно. Телепузик до пенсии. Эгоцентричный и безбашенный. Приносящий одни проблемы. Постоянно. Из раза в раз. Юнхо словно на пороховой бочке сидел, каждую минуту опасаясь охуенного бабаха. Как он только ещё его не убил? Руки так и чесались вмазать по заносчивой физиономии. По своей, получается.              Любил он его. Все равно любил. Единственный ведь брат. Единственный член его семьи. Член, блядь. Любил и ненавидел. Пытался воспитывать, лечить, постоянно ругал, даже лупил в эффекте ярости. Тот, конечно, выл, огрызался, проклинал, устраивал просто неконтролируемые истерики. Дом в те скандалы наполнялся ором, грохотом, Юнхо пытался держать себя в руках, но сил не было, взрывался по щелчку.              Но потом всё стихало, остывали оба, Инсу доверчиво бежал ночью в кровать Юнхо, в обнимку с какой-то дурацкой мягкой игрушкой, чтобы тот извинился, а потом безмятежно дрых под боком, получив свою дозу внимания. Иногда он был противно милым, что заставляло Юнхо сдаваться. Инсу был говнюком, но одно про него точно было известно. При любом выборе хоть кого и Юнхо, хоть что и Юнхо, он всегда выберет брата, всегда встанет на его сторону. Ему ведь на самом деле совершенно посрать и на друзей и на девок. Существует лишь для себя. Но за Юнхо всё равно держится. И уж точно не из-за бабла, это дерьмо, как он считает, у него всегда будет навалом, а если нет, то ему должны будут дать.               В дом Юнхо тащил Инсу за шкирку, не обращая внимания на возмущенные вопли. Иногда дёргал посильнее за эту дебильную футболку, чтобы братец пошустрее снимал обувь и поменьше сопротивлялся. Ещё находясь в прихожей, братья разогнали своим криком прислугу. Если швейцар ещё со своим покерфейсом выдержал в дверях спокойную паузу, то горничные, какого-то чёрта нашаркивающие в это время мебель в зале, быстренько сдулись.              — Ты просто монстр, — кричал Инсу, пытаясь царапаться. — Что опять не так? Чего ты взбесился? Я имею право на личную жизнь или нет?              Юнхо дотащил его до гостиной и как тряпку бросил в кресло, а сам нервозно принялся кружить возле него, как охотничий пёс у конуры зверя.              — Твоя личная жизнь заключается в ебле непонятно с кем и интоксикации своего трупа всем, что под руку попадётся, — прорычал Юн. — Если бы я не вытаскивал тебя временами из этого дерьма, ты бы давно сдох от своей личной жизни. Какого хуя ты опять потащился с этими выродками? Чего тебе не хватает дома? Девок? Я ведь не против, вызывай и трахай, но только элитных, а не подворотних сосулек, от болезней которых ты потом лечишься. Не хватает веселья? Компьютерные игры, все эти виртуальные прибамбасы, музыкальные херни тебя уже перестали привлекать? На сей раз я приставлю к тебе слежку вплотную, чтобы ни один из этих соплежуев к тебе не подобрался.              Он так яро декламировал, махал руками как хороший актёр, стараясь максимально передать своё уёбищное настроение, но этого не хватало. Злость, как цунами, убивала своим напором, выходила из всех берегов.              — Я просто хотел побыть с друзьями, — кричал в ответ Инсу. — Которых ты, между прочим, меня лишил. Ты уже просто охуел, угрожая им. Я в этом доме чувствую себя узником, никакой свободы…              — Каких, в жопу, друзей? — перебил Юнхо теми же децибелами. — Эти сопляки лишь пользуются тобой, нужен твой кошелёк и всё. Им вообще похуй на тебя и твои прихоти. Завтра они начнут качать тебя наркотиками, чтобы подсадить, чтобы ты потом с лихвой покупал белое говно…              — Это всё хуйня на постном масле. Мне с ними очень даже интересно, не то что с тобой. Ты же мрачный придурок, старающийся строить из себя отца. Ты не он, ты злой и совсем не любишь маму. Я ей расскажу про твоё поведение, расскажу, что ты издеваешься надо мной, расскажу, что запер меня здесь, а сам там с кем-то шляешься. — По щекам Инсу поползли слёзы, он скривился, готовый уже впасть в истерику, правда Юнхо этого хода не оценил и продолжил орать.              — Да насрать мне на неё. И ей насрать на тебя. Поверь, она только обрадуется, если мы оба в могиле устроимся и передадим всё это ей. — Он махнул руками в широком жесте, указывая на огромный особняк, в котором они сейчас находились.              — Мама найдёт способ тебя наказать. Ублюдок. Кобель сраный. Ты никого не любишь, кроме своего члена, — Инсу завыл в голос и заскался, пытаясь свернуться рогаликом в кресле. — Ненавижу тебя. Уходи из этого дома. Он не твой. Не твой. И я не твой.              — Хватит выть, — Юнхо дёрнул его за одежду, отчего тот неловко свалился на пол и замахал руками, стараясь отбиться от брата. — Блядь, как же бесят эти стенания. — С психу он пнул по небольшому столику, отколов тем самым от эпоксидной столешницы осколок. В мыслях он сейчас пнул брата, который так и остался на полу, уложил торс на сиденье кресла и спрятал лицо в руках, продолжая выть. Каждый раз, когда Инсу распускал сопли, Юнхо как будто ломало, острые края костей скребли по мышцам, причиняя вселенскую боль. В брате он видел себя, он чувствовал его, частично жил его эмоциями, и каждая такая истерика выворачивала кишки наизнанку. Он ненавидел эту плаксивость, будто сам ею страдал, и в то же время ему было жалко Инсу. Тот, в общем-то, не так уж и много просил в этой жизни, мало чем был заинтересован, но это мало его губило. А Юнхо терять брата не хотел, вот и старался заинтересовать его чем-то более безопасным, чем алкоголь, наркота, сифилисные шлюхи, а то и вовсе, экстрим без правил.              — Я сам уйду, — Инсу внезапно вскочил, продолжая жалостливо всхлипывать, видимо, что-то ёбнуло в голову, наверняка очередная тупость молотком. — Я от тебя уйду. Брошу тебя. Оставайся один. Ты мразь. Ты тиран. Ты даже хуже пирамидоголового. — Всё выплёвывалось желчью прямо в рожу, да ещё и вместе со слюнями.              — Давай. Пиздуй. — Юнхо равнодушно махнул рукой в сторону выхода. Закатил от очередного долбоебизма глаза и пал на диван, вытянул ноги вперёд, а голову закинул на спинку и обнял её ещё руками. Такие истерики выматывают посерьёзнее, чем секс, жилы тянутся беспощадно, отбивая всякую охоту до жизни. — Можешь к любимой мамаше стартануть.              Инсу упрямо топнул ногой и побежал в свою комнату. Не раз уже так бегал. Прибежит, сбросает всю одежду в кучи, собираясь свалить из дома, а потом уставши валяется на кровати, некоторое время продолжает завывать, проклиная брата и несчастную жизнь, но всё же в итоге вырубается. Всё. Побег из дома совершён.              И вот такие веселые моменты сопровождали Юнхо на протяжении всех 25 лет. Если раньше с этим боролся отец, подчас выдавая пиздюлей поровну, то после его смерти эта честь легла на плечи Юнхо. Мать, о которой с такими чувствами ревел Инсу, хер забила на них сразу, как только родила. А её родители, то бишь какие-никакие дед с бабкой для Инсу и Юнхо, придерживались слогана «сами наплодили, сами и воспитывайте». И тут не было места выражению: «в семье не без урода», так как оба брата в своей степени были избалованы, только Юнхо пришлось всё-таки повзрослеть. Он не стал последним ублюдком на Земле: не убивал, не насиловал, не грабил, знал, что такое честь, что такое правила общества, нормы морали, он приспособился. Стал лишь пользоваться этим обществом, чтобы услаждать свои нужды за их счёт. В бизнесе отца подчас играл нечестно, стараясь больше нахапать, но знал с кем можно это делать, а к кому лезть нельзя. Он так же, как и Инсу, просто прожигал жизнь, не имея особой цели, кроме как деньги.              После одинокого обеда, Юнхо доплёлся до своей спальни. Наступивший покой в жизни усыплял на ходу, впереди только душ и кровать. Решил забить на всё, хотя ещё вчера планировал довести начатую с нубийца сделку до конца побыстрее. Встреча подождёт. Все подождут. Мир подождёт.              Уже развалившись по кровати в голом виде, так как стало лень одеваться, он попытался отвлечься от тупизма последних суток какими-нибудь приятными мыслями, чтобы сон стал отдыхом. Не хотелось продумывать очередной план, как изолировать Инсу от его дебилов-дружков, это потом. Вспомнил Мандаринку, вспомнил его зад. Вспомнил странные глаза. Язык как будто ощутил на себе кольцо. Металлический привкус во рту поплыл вместе со слюной. В какой-то момент Юн понял, что сон плавно скользит в сторону дрочки, но он не собирался сам себя охаживать. На Земле полно и ртов и задниц для этого, а потерпеть он может.              Он, может, так бы и заснул в эротических мыслях, возможно, именно там продолжив вбиваться в сладкий зад, окружённый черной резинкой джоков, но вздрогнул от радостного крика «ага!». И тут же в кровать прилетело ещё одно тело, спуская весь покой и настрой на влажный сон в кошачью жопу. Юнхо обречённо открыл глаза и страдальчески сморщился: Инсу напендерил какой-то ободок с бабочками и сейчас кокетливо клонил голову то к одному плечу, то к другому, хвастаясь и при этом ещё губы рыбкой стягивая. Страсть до женского хламья у Инсу Юнхо тоже никак не мог перебить, добился лишь, что тот на люди одевается нормально. И вот, его собственная рожа в зеркале кривляется бабочками. Ужас. Юнхо отвернулся и снова прикрыл глаза, ещё надеясь, что его тут же оставят в покое.              — Ну же, Юнхо, чего ты отвернулся? Как тебе моё весёлое лето? Это просто чудесная комбинация, эти бабочки, эти бусины. Я как надел, так сразу всё плохое настроение испарилось. Посмотри. Посмотри. Как тебе? — Инсу беспрестанно теребил того за плечо, привлекая к себе внимание. После сна его истерики обычно забываются, он не усваивает никаких уроков из них, так как ему вообще пофиг. Резко становится вот таким милым и весёлым. И надоедливым до безумия.              — Дерьмово, — равнодушно и коротко ответил Юнхо. Но вложил он в это слово массу других восклицаний, которые рождались бы при наступлении апокалипсиса.              — Неправда. Не обманывай меня. — Инсу перелез через него, чтобы оказаться перед глазами и снова мельтешить этой тупостью. — Ты так говоришь, потому что завидуешь. — Юнхо сейчас приоткрыл один глаз, просто интересуясь, как при этом скривилась рожа брата. Завидуешь?! Инсу сразу это заметил и расплылся ещё больше в улыбке. Внимание он получил. — Перестань быть ворчуном. — Полез к Юнхо, лёг к нему лицом, его руку уложил на себя, и уставился. — А чего голый? Мастурбировать собрался?              — Нет, — сразу отрезал Юнхо, закрывая глаза обратно.              — У тебя член стоит. Ты трахаться хочешь, — добродушно сообщил Инсу.              — А то я без тебя не догадался бы, — проворчал Юнхо и перевернулся на другой бок. — Это не значит, что я собираюсь мастурбировать, и вообще, катись отсюда со своими бабочками, я хочу спать.              Инсу, как и опасался Юн, упрямо полез через него, снова устраиваясь под его бочком. Услужливо полез руками к его стволу, ещё больше нагнетая возбуждения.              — Хочешь меня? Давай я разденусь, — предложил весьма искренне себя в качестве сучки.              — Нет, отвали, — Юнхо оттолкнул его руки.               Долбить брата никогда не хотел, даже когда страдал от недотраха. Инсу частенько приставал, требуя оприходовать его зад, иногда провокационно устраивался голым раком на его кровати, зная, что это любимая поза брата. Не раз ломился в душ и лез там, предлагая себя. Он был влюблён в тело Юнхо, в его эмоции, в его внимание. Сам ебал девок, но потом пристраивал зад к брату. Пытался много раз, но тот не уступал. Инсу ревновал его, ненавидел за то, что тот его не любит. В его понимании, проявление любви — это секс. Но единственное, что мог себе позволить Юнхо — поцелуи.              — Я помылся, если что, — настаивал Инсу, вновь хватаясь за фаллос брата. — Ты уже даже потёк. Я хочу, чтобы ты мне вставил, — тихо заскулил.              — Купи себе игрушку на полметра и рви жопу на ней, — цокнул Юнхо, правда руки убирать не стал. Было пиздато, что уж говорить, к тому же, обламываться сейчас вообще не хотелось.              — Я не хочу игрушку, никого не хочу, я хочу тебя. Ну что тебе стоит? Скольких парней ты перетрахал, а меня не любишь. Ведь я твой брат, ну пожалуйста, ну Юнхо. Ну Юнхо. Ну же. — Поднялось очередное стенание, рвущее нервы. Какой сон? Юнхо обречённо выдохнул и развернулся на спину.              — Нет. Можешь отсосать, если хочешь, но в задницу к тебе не полезу, — категорично выставил рамки, и то позволяя небольшую блажь.              Инсу, с восторженным «хочу», аж подскочил. Весь их секс, отвратный для большинства людей инцест, заключался лишь в минете. Почему Инсу так доставляло это удовольствие, брат не мог понять, ведь его он так и не удовлетворял в ответ. Такой поблажки хватало, чтобы инфантил не срывался в очередную истерику. Несмотря на то, что сам Инсу вставлял только своим пусям, не имея контактов с другими парнями, отсасывал он хорошо. Грех жаловаться. Грех не похвалить. Грех отказываться от этого навечно. Юнхо, хоть и не святой, но таких ошибок перед Отче не хочет делать.              Инсу старался до мурашек по коже. От его слюнявого рта сносило крышу. Глотал сколько позволяло горло. Рвал щёки головкой, как хомяк, лишь бы доставить удовольствие. Ещё и улыбался при этом хищным оскалом. Довольно так, хитренько. Вот ведь, манипулятор адов. И сперму заглотил так, будто жажду ей утолял. И потом ещё сколько облизывал отрубающееся достоинство, как кот. Сопляк по уму, но такой пошлый и разнузданный.              — Тебе понравилось? — пропел Инсу, пробираясь выше, навис над братом, заглядывая в разнеженное лицо. В своё лицо. Поистине красивое лицо. Эстетичное. Мужественно сексуальное. С расслабленным взглядом тёмных глаз.              — Более чем, Малыш, — Юнхо притянул к себе радостного кота и заставил лечь рядом с собой. — Но это не отменит моего решения о слежке за тобой. Завтра же найму к тебе приставку, будет не так одиноко. И к врачу сходишь, анализы сдашь. — Он прикрыл глаза, уже наконец надеясь уснуть. Но тут же быстро раскрыл. — Это… Этот Хиро… Ты давно его знаешь? Я что-то раньше не замечал его рядом с тобой.              — Хиро? — удивленно переспросил Инсу, вскидывая голову. Задумался. — Да нет. Но он не плохой. Он мой друг. Он красивый, правда? — он повертел указательным пальцем перед своими глазами, намекая на тату склеры Хиро.              — Мда, пожалуй, — протянул Юнхо. Он ещё сам не до конца понимал, почему вообще начал разговор про этого парня. Может ведь и без Инсу обойтись, чтобы того загнуть. — А что у него с Бонгом? Что ты вообще про него знаешь?              — Да ничего у них нет, — махнул рукой Инсу. — Хиро влюбился в этого Бонга, вот и бегает за ним, а тот не хочет его никак. Он ведь девчонок любит. Хиро страдает даже. Не пойму его, — положил голову обратно на плечо брата, — у него ведь такие парни в партнёрах, а он вот, на Бонга ставит.              — Влюбился, говоришь? — Юнхо сомнительно хмыкнул. Вот уж дурацкое чувство. Разве можно влюбиться в парня? Девка — понятно, там естественная красота, которая вдохновляла всех поэтов издревле. А парней можно только трахать. — И что, много у него парней?              Инсу дёрнул плечами. Что уж у него спрашивать, если знал его недолго? Парень никогда особо никем и не интересовался, ни за кого не беспокоился никогда. И не особо разбирался в людях и при этом никому не доверял. Но даже он купился на деланую красоту Хиро, признал, что тот красивый. Как же всё-таки побрякушки могут менять человека.              — Не знаю. Нет, наверное. Он ими пользуется только для секса, встречаться-то будет только с Бонгом. Мне жалко его, он хороший. — Жалко?! Инсу? Юнхо бросил нервный смешок. Так его брат относился только к маленьким животным, щенкам или котятам, больно умилительными они ему казались. А людей ему никогда не было жалко. — Ему бы кого-то серьёзного, хорошего дядьку.              — Сведи меня с ним, — брякнул Юнхо, ещё не отпуская решения, натянуть тот зад на себя. Почему нет? Как он понял, Хиро не монашка, таскает в постель кого попало. Ну, любит одного упыря, это не проблема, тот пока подвинется.              — Что? Тебя? — Инсу немного всполошился. — Зачем? — Юнхо зыркнул на него уничтожающе. — Понятно. Да. Я понял. Я видел, как ты мацал его на кухне. Неужели понравился? — парень поднялся на руках и хитренько улыбнулся. — А меня пустишь к вам, раз уж он мой друг? Я тоже хочу. Он ведь тебя поцеловал, думая, что это я. Так? Значит, он не будет против.              — Совсем не так. То есть… Это не он поцеловал, а я. Думаю, он ответил лишь для эксперимента, проверить тебя хотел. И… вряд ли он согласится делить постель на троих, Малыш. — Юнхо вдруг стал сомневаться в себе. Впервые. Немного, но так угнетающе. Мандаринка был явно зол на него из-за обмана. Да ещё бегает за этим Бонгом. А что, если тот наконец сдастся? Тогда вообще не светит секс с Хиро. Нет, этот сопляк не сможет оценить лису по всем достоинствам, а Юнхо обласкает так, что звезды в глазах поплывут. Любви не надо, этот бред пусть оставит при себе, но признание, что он лучше какого-то Пака, — подпитает гордость.              — Я уговорю его, вот увидишь, — взмолился Инсу, почувствовав, что есть шанс прошмыгнуть к брату.              — Ты же только с девками ебешься, нахера тебе к нам? — Юнхо уже засмеялся в голос. — Если надеешься, что я там под шумок залезу на тебя, то ошибаешься. Твой круп меня не заманивает никак.              — Не, Хиро не такой, как все. Он не девка и не парень. Он особенный, — произнёс мечтательно, будто уже видел его в постели. Вообще он только в этот момент стал думать о нём, как о сексуальном предмете, до тех пор был лишь хорошим другом, но Юнхо заинтересовал его.              — И в чём же он особенный? По мне так просто жопа зачётная, не более. Таких пруд пруди, даже по одному Сеулу, — Юнхо поднялся с кровати, решив, что бельё всё-таки лучше надеть.              — Не знаю, сам потом увидишь. Хотя, ты ведь про всех своих шлюшек так думаешь, и потом бросаешь. Может, и не увидишь. — Инсу пристально следил за движениями брата, не мог оторвать взгляда от его фигуры. Это ведь он сам, такой вот красивый, такой вот брутальный, такой вот сексуальный. Скорее, он любил не брата, как человека, а себя в этом теле. Эгоизм — штука странная.              — Я их не бросаю. У нас нет никаких отношений и обязательств, просто секс. Сегодня есть, завтра нет. Это нормально. Все люди роются в еде, в одежде, в каналах, чтобы выбрать подходящее для себя, что-то одно, что удовлетворит окончательно. — Достал из гардеробы трусы и направился в ванную. — Хорошо, — говорил по пути, — я разрешаю тебе участвовать в сексе, если Мандаринка согласится, а ты сводишь меня с ним. Неохота мне бегать и ухаживать за ним.              — Ну ок, — Инсу радостно закивал, предвкушая уже хорошую вакханалию.       

      ***

      Юнхо не пришлось долго ждать. Даже странно показалось, что этот Хиро так быстро согласился на встречу с ним. Неужели запал? А что? Такое тоже может быть. Юнхо ведь не урод. Или Инсу так постарался? Похоже, что брат недооценил его ораторские способности, не хуже оральных оказались. Никакого ресторана перед этим, ни клуба, встреча в простом кафе, слишком маленьком и слишком сером для начала свидания. Но Чон так порассуждал, что главное завести разговор, а там может переселит их в более приличное место. Не картошкой же фри перед жаркой ночью объедаться.              Назначено было на вечер, как и должно быть, только вот рабочий день у Юнхо частенько тянулся до ночи. Подчас он до такой степени изматывал себя, не физически конечно, умственно, что уже не до траха было. В который-то раз вообще казалось, что он довёл себя уже до стариковской импотенции, но нет, пара выходных возвращали на место все хотелки. А в этот вечер так же была назначена очередная встреча, с очередным пузом, которому нужен был напарник в одном очень интересном деле. Юнхо вздрючил своего помощника, когда тот начал упрашивать его не переносить эту встречу. Важную, как он сказал. У Юнхо все встречи были важными, иначе он просто не стал бы заморачиваться на разговор. Но он знал, что всё можно подвинуть в этой жизни и любого можно заменить. Если судьба — то он сможет и завтра перетереть все условия с этим бизнесменом. Юнхо — фаталист, не верит ни в Бога, ни в черта, только в судьбу, которая ему частенько благоволила. И верил, что если её не злить, то всё пройдёт как по маслу. У каждого свои идолы.              Блядь, это было даже не кафе, а обычная лапшичная. Толпа рабочего народу, отдыхающая после смены, хлюпко всасывая ужин. Ароматы приправ, наряду с химией, влажный воздух от пара, беспрестанный гомон, скромный хохот, непонятная музыка, куча детей… Юнхо брезгливо осмотрелся по сторонам, нашёл взглядом Инсу, на пару с телохранителем, и отправил Югёма обратно в машину. Хватит и одного верзилы рядом. Его брат привычно, когда запрещали алкоголь, всасывал от души молочно-шоколадный шейк, рассматривая при этом, как напиток тянется по трубочке, а потом спускал его и снова всасывал. Вот уж забава. Мандаринки не было. Юнхо вздёрнул руку и глянул на часы. Не то чтобы он сам был чересчур пунктуальным, но, вертясь в постоянном дефиците времени, приучился ценить каждую минуту, а сейчас он их терял, и это его бесило.              — Ну и?.. — недовольно спросил радостно вскочившего брата, разведя руками. — Где эта анальная свечка?              — А, Джэджун скоро придёт. Пять сек, — махнул рукой Инсу и пододвинул коктейль брату. Искренне решил поделиться. Но Юнхо отвратно скривил морду и отказался. Ему бы лучше хорошего вина.              — Джэджун?              — Ну да. Хиро на самом деле зовут Джэджун. Ща придёт, — пояснил Инсу, наверное обрадованный тем, что коктейль ему весь отдали. Хотя знал, что дохера может назаказывать себе. Он тоже ценил всё, что его. А его — всё, что ему нравилось, поэтому делился в этой жизни только с братом. И то с трудом.              — Джэ Джун… — задумчиво повторил Юнхо. — А нельзя было сварганить встречу где-нибудь в более приличном месте, чтобы, так сказать, мостики друг к другу легче было проложить? — Юнхо кивнул на чашку с лапшой. — Это не вызывает сексуального желания, знаешь ли.              — Нет. Условия Хиро, — без заморачивания пролепетал Инсу. — Кстати, насчёт мостиков и сексуальности. Я ещё не сказал тебе, что… — дёрнул глазами в сторону. — А, вот и он.              Юнхо резко повернул голову и сощурил глаза, рассматривая подходящего Хиро. Нимфа, выходящая из воды… Бог, спускающийся с небес… Феникс, перерождающийся из пепла… Наверное, так должно это было выглядеть, чтобы сейчас покорять Юнхо и зарождать в его сердце вечную любовь, но нет. Цепанула, конечно, яркая шевелюра, вызывая улыбку, ну и взгляд ещё инстинктивно дёрнулся к ногам, к бёдрам, в частности. Джинсы в этот раз были не столь провокационно в обтяг, но по-модному потёртые и конечно же дырявые, кому-то ведь нужно донашивать рваную одежду. Причём эти дотаскивали, похоже, уже не одно поколение, так как дыры начинались со сгиба ляжки до голени, почти не скрывая ноги. И шёл он не кривляя бёдрами, не взмахивая поразительно кислотными лохмами, не прогибаясь и не оттопыривая зад, так как не было для кого. Короче, на нимфу это нихера не походило.              Сел, приветственно кивнул. Ни тени улыбки. Даже Инсу. Странное начало свидания. Притянул меню, быстренько отсканировал и откинул. Юнхо пристально следил за подкрашенными глазами, ничего не понятно было из его поведения. Может, со всеми так? Строит из себя вот такого холодного и недоступного, но жутко красивого. Играет на нервах. Нагоняет интриги. Цену набивает. Но ведь он должен же как-то завлекать? Ну хотя бы губы пусть покусает. Или, раз всё уже решено, то необязательно и напрягаться?              — Для начала ты мог бы заказать для меня лапшу, поострее, — выложил как необходимость Хиро. Юнхо, конечно, не против за свой счёт кормить любовников, это нормально, только не в такой вот интонации. Он натянуто улыбнулся, скрывая своё второе за этот вечер недовольство, и кивнул телохранителю Инсу, посылая того к стойке. Что ж, заказал, что дальше?              — А что пить будешь, Хиро? Я вот… Коктейль взял. Мне запретили пиво. Нельзя, — протараторил Инсу и мотнул досадно головой.              — Это правильно, Инсу. Тебе не стоит налегать на алкоголь, это тебя портит. Я позже выберу напиток, посмотрим, как вечер пойдёт. — Он вдруг выпрямился, скрестил руки на груди и глянул из-под ресниц на Юнхо. — Кстати, можно уже сейчас начинать этот вечер, пока готовят мой ужин, я могу и голодный.              Юнхо удивлённо вздёрнул бровями и откинулся на спинку стула, чтобы лучше рассмотреть Мандаринку. Прямо сейчас?! Прямо здесь?! Где? В туалете? Прямо на этом столе? Может, в машине? Как примитивно. Век мамонтов.              — Вообще-то, я планировал более подходящее для этого место. Даже застопил один номер, неплохой кстати. — Юнхо попытался свернуть с назначенного плана Хиро. Идиотизм в кафе устраивать? Да просто не встанет здесь.              — Я не понял, с каких таких пор гостиница стала подходящим местом для извинений. Там на коленях стоять удобней? — взвизгнул Хиро, сузив до отказа гляделки.              — Что? — опешил Юнхо. — Каких, нахуй, извинений? — оба уставились друг на друга и молча анализировали сказанное. В это время раздался до ужаса бесящий звук, похожий на скребление пенопластом по стеклу. Инсу в своей дурацкой манере высасывал сраные остатки шейка со дна стакана. Оба посмотрели на него, и, если Хиро просто дёрнул уголком губ в укоре, то Юнхо пытливо, но молча выспрашивал: Что за нахер?!              Инсу поднял невинный взгляд, перекинул его с Юнхо на Хиро.              — О, да, я же тебе хотел сказать, — засуетился он и отодвинул наконец стакан. — Хиро сказал, что встретится с тобой только для извинений. — И веселый, главное, такой, будто отпадную новость сейчас сообщил, и главное, как вовремя, блядь.              — Инсу сказал мне, что ты готов извиниться за пиздёж на хате Бонга, — деловито оповестил Хиро. — Так начинай. Я жду. И не забывай про искренность на лице.              Губы Юнхо раскрыли зубы в оскале, сообщая Инсу всё, что тот о нём думал. И всё это едва ли было приличным лексиконом. С хера ли он должен извиняться?! За что?! Перед кем? Силиконожопой лисой? Снова раздался тот омерзительно трахающий уши звук, и Юнхо резко выхватил пластиковый стакан из-под лица брата.              — А ты ничего не попутал, Мандаринка? — прорычал Чон, сминая в кулаке разовую посудину как бумажку. — Напомню, если твои мозги съело ядовитой краской, это ты потащил меня в кухню и стал болтать о своём плане. Я не называл себя Инсу, я под него не косил, я вообще большей частью молчал, а вот ты хорошо трещал, не давая даже слова вставить.              — Ты должен был предупредить, что я ошибся. Так все люди делают. А вас наверняка часто путают, несмотря на то, что ты гораздо примитивнее Инсу. — Раздался задорный смешок. Второй Чон подпёр щёки руками и с интересом слушал обоих. — Не зря же я тогда решил, что это он просто обдолбался. Во-первых, ты не имел права входить в особняк, — Мандаринка задрал подбородок, — а во-вторых, должен был представиться, как и положено культурным людям, даже с очень важными хуями.              — Да-да, он правильно говорит, мама тоже так учила, — интенсивно покивал Инсу головой. — Извинись, Юнхо. Хиро молодец.              — Инсу, ты прелесть, — улыбнулся поддержке Джэджун и провёл ладонью по его плечу.              — Быстро в машину, — гаркнул Юнхо, убивая при этом брата взглядом. — Забери его, чтоб в разговор не лез, — кивнул подошедшему телохранителю.              — Что? Я не хочу, — расстроился Инсу и затряс лёгкими в подступивших так быстро всхлипах. — Я не хочу уходить. Не хочу. Я хочу с вами. Мы же договаривались, Юнхо. Ты… ты меня обманул? Да? Обманул? — он замахал руками, когда охранник осторожно потянул его за локоть, приглашая уйти. — Нет, не пойду. Я хочу остаться с Хиро.              Юнхо грохнул кулаком по столу, привлекая ненужное внимание всей аудитории кафе. Инсу вздрогнул, раскрыл глаза испуганно и сел.              — Я сказал, в машину. Быстро, — зашипел Юнхо. — Иначе я сам тебя сейчас вытащу за уши. Понятно? И тогда они будут у тебя как у свиньи.              Инсу инстинктивно, с истинным испугом прижал ладони к ушам, будто его уже тянули за них, и прыснул слезами. Крикнул: «Это ты свинья!» и выскочил из-за стола. Чон сжал губы, прикрыл на момент глаза, чтобы не видеть сейчас взгляды окружающих, и глубоко вздохнул. Нужно было вспомнить, для чего он вообще сюда пришёл, ругань — это, сука, не прелюдия. Да вообще-то, что-то перехотелось совсем кого-то ебать. Пауза молчания затянулась, диалог не двигался, все просто пошло по пизде. Вот так свидание.              — Ну ты и сволочь, Юнхо, — тихо сказал Хиро, глядя сочувственно вслед выбежавшему парню. — Что он тебе сделал такого, что ты решил орать, унижать его, корчить из себя тирана? — он сделал задумчивую паузу, вертел палочки в руках и смотрел в столешницу. — На хуй бы такого брата иметь, так и вся семья не в радость.              — Ты ничего не знаешь о нас, ни тебе судить, — так же спокойно ответил Чон, лишь от голоса Хиро, спокойного, но переполненного горечью, почувствовавший вину. — Воспитывай у себя дома, а в чужие не лезь.              — Да, ты прав, я ничего не знаю. Но я вижу только одну сцену, — покивал Джэджун. — Где Инсу вёл себя как самое милое существо в мире, даже с этими глупыми повадками ребёнка, а ты решил, что такой слабости не место в нашем обществе, и, похоже, пытаешься искоренить это. Блядь, Юнхо, он ведь твой брат. Ладно передо мной не хочешь извиняться, так на него-то зачем орать? Что, короля льва тут показал? Хуйня это… — он досадно запрокинул голову вверх, бесцельно смотрел в пустоту. Как-то слишком близко к сердцу он это воспринял. Юнхо только сейчас задумался, как этот сборник несуразности вообще подружился с его братом. Ладно эти, Форд и Железяка, тем только бабло и нужны были, а этому что? Помощь в охмурении Бонга? Его брат заделался свахой? Кто вообще захочет дружить с Инсу, кроме таких же, как он?              — Короче, это не та тема, что я мечтал замутить с тобой. В общем, я извиняюсь, что не сказал сразу своё имя, — кое-как вытянул из себя Чон. — На этом всё. Искренность вон в дорамах насмотришься, там тебе и слезу пустят и рот в состраданиях покривят.              — Даже не сомневался, — Хиро вернул свой чопорный взгляд, — что именно так это и будет выглядеть. На отъебись. Низкопробно. Интересно, если ты не знал, для чего эта встреча, с каким интересом сюда припёрся? — он крутанул глазёнками в думках и поджал губы. — Ах, да. Гостиница? Да ты никак поебаться решил? — пухлые губы дёрнулись в одну сторону презрительной усмешкой. Наружу вылез пирсингованный кончик языка и потянулся к подбородку. Омерзительно, неприлично, противно, но, сука, так горячо, что член в штанах задёргался, как радостный щенок. Юнхо заворожённо смотрел, как блядские губы растягиваются на белоснежном заборе зубов, как раскрывается рот, как титановое колечко дрожит от натяжения языка. Мокрого. Красного. Изогнувшегося острым листом вокруг нижней губы. Просто вставай и суй туда свой скипетр. Это был полный пиздец.              — Да, не отрицаю, — буркнул Юнхо, не дрогнув ни одним мускулом, продолжая пялиться на язык. — Но сейчас понимаю, что это полная хуйня. Не настолько твоя жопа меня привлекает, чтобы связываться с нимфетками. Хотя, не поспоришь, она достойна, чтобы член в ней разогревать. — Он встал, заканчивая на этом разговор. Но оба этих молодых человека привыкли оставлять последнее слово за собой, а сегодня, как понял Чон, был не его день.              — Ты беспросветно груб, как заскорузлый рваный башмак, — фыркнул Рыжий. — Даже не представляю, кто тебя вообще подпустит хоть что-то разогревать. Наверняка только микроволновками и пользуешься, от того и злой такой. — Натянул язвительную улыбку и сверкнул зеленым взглядом из-под бровей. Огненная геенна.              Да, Юнхо точно проиграл эту баталию. Изначально. В тот момент, когда решил встретиться. Зря только деловой ужин просрал сегодня, там, может, было бы поинтереснее. По крайней мере, поужинал бы достойно. А сейчас, мало того, что его заставили извиняться, так ещё и турнули, к тому же, дома намечались очередные разборки с Инсу. Как бы он ни чувствовал себя виноватым за срыв после нотаций Хиро, всё-таки этот засранец знатно подставил его, не предупредив о цели встречи. Блевать тянуло, когда он представлял, каким идиотом выглядел, счастливо надеясь на знатную рыжую еблю.              Юнхо лишь зло фыркнул. Если уж проигрывать, так с высоко поднятой головой.              — Удачи тебе с Бонгом, Мандаринка, — выплюнул и ушёл. Намёк на облом с любовью, несмотря на то, что всех пиздатей и рыжее, Юнхо завуалировал сердечным пожеланием, надеясь, что и дальше того будут отшивать.              В машине же Юнхо сразу напоролся на допрос с пристрастием. Инсу искренне удивился, почему Хиро не поехал с ними, хотя брат уверял, что извинился. По-настоящему. Как честный христианин на исповеди. Чуть слезу не пустил. Вообще для Инсу показалось странным такое окончание встречи, ведь собрались уже на секс, номер забронировали. Хотя Хиро Инсу пригласил бы и домой. Устав доёбываться, насколько Юн сердечно упрашивал переспать, он бросился из машины, чтобы вернуться и самому уговорить Джэджуна, но Юнхо уже жёстче приказал ему заткнуться и сидеть спокойно, а водителю — блокировать двери. После такого обращения Инсу стал, сначала жалобно, а потом и раскалённей обвинять во всём брата, потихоньку срывая на нём все обломанные мечты по поводу святой троицы. Всю дорогу он ныл и ругался, пока Юнхо мученически тёр ладонями лицо, уже мечтая поскорее завалиться в кровать и заткнуть уши берушами.              — Я тебе уже сказал, что этот Хиро даже не собирался ни с кем спать. Ни с тобой, ни со мной, ни с нами, ни с нашим водителем, ни с охранником, — Юнхо схватился за плечи брата и стал его трясти, чтобы он наконец заткнулся. Они уже стояли у лестницы на второй этаж, когда терпение Юнхо закончилось. — Он пришёл, чтобы унизить меня, целенаправленно. Ему нужно было только это извинение. Ну и… бесплатный ужин. Ты уж, если договариваешься с кем-то о сексе, так уточняй это словами, а не своими домыслами. Говори это вслух голосом, произноси чётко и громко, на хуя-то тебе даны ведь связки, не только выть, чтобы мои нервные клетки убивать. И в следующий раз, предупреждай намного заранее, о таких вот мелочах, как сегодня.              — Хорошо, я понял, Юн. Отстань, заебал, — дёргался младший. Отмахнулся от рук Юнхо, и ещё продолжал кулаками трясти, если казалось, что тот снова хочет его схватить. — В следующий раз позову именно на секс. Вот увидишь, что он согласится.              — Нет-нет-нет, — затараторил первый Чон, — ему больше не звони, пошёл на хуй. Эта Мандаринка больше не вызывает у меня интерес, так что я завтра лучше кого-нибудь другого трахну, и забудем эту историю. — Юнхо направился вверх по лестнице, ворча под нос проклятия и зарок, что никаких рыжих сучек больше.              — Эээ, а как же я? — ещё хныкнул Инсу. — Ты обещал, что мы втроём с ним. Это твои слова. Это ты сказал. Я помню.              — Я сказал, что если он не будет против, но он против, так что разговор на этом закончим, — прокричал Юнхо, продолжая подниматься. — Всё, я пошёл к себе. Займись ужином, жрать хочу.