Отблески Майрона

***

За всю свою долгую бессмертную жизнь Элронд никогда так не ненавидел то, чем ему сейчас пришлось заниматься. Как ошалевший, он плыл со своими братьями в Валинор, к Галадриэль, думая, что младенец внутри нее решил покинуть утробу матери раньше срока или что она заболела из-за частых встреч со Злым Духом. Но вместо этого он оказался в Мандосе с гвардией эльфов, вынужденных теперь разгребать завалы трупов от того, что будто кто-то выпустил армию Моргота на развалины, напоминавшие теперь кузницу. Совершенство должно было находиться только в Валиноре. Но Элронд больше не видел совершенства там, где раньше царила вечная весна. Он видел зарождающееся недовольство, видел засохшие травы на лугах и бесполезные лекарства. С мрачным выражением лица он измельчил листья ателаса в чаше и смешал их с очищающим соком мальорна. Свет звезды очищал, и оставалось надеяться, что он поглотит и то безумие, которое брат тёмного выпустил на волю. Рана на груди Саурона все еще зияла и не зажила. Нити святого света Эонвэ цеплялись за края раны, словно золотые паутинки. Элронд никогда не видел ничего подобного. Он обдумывал, как лучше скрепить плоть, но, как и сам Саурон, его дух был упрям и не желал ему покоряться. Он потянулся к чаше с теплой водой ателаса — целебная трава издавала чистый, резкий запах. Собравшись с силами, он начал очищать рану, каждое прикосновение было целенаправленным, но отстраненным. Саурон вздрогнул и зашипел сквозь зубы. — Не так грубо, маленький Полуэльф, — промурлыкал Саурон, на его губах играла насмешливая улыбка. — Можно подумать, что Феанор взялся за иглу, раз ты так на меня косишься. Элронд не обратил на него внимания и принялся делать припарку из тысячелистника, корня окопника и меда. Он чувствовал на своей спине взгляд Галадриэль, оценивающий его работу. Припарка едва успела коснуться кожи Саурона, как он снова заговорил. — На кого ты оставил библиотеку? — Когда ты своим языком уже подавился? , — прошипела Галадриэль, отступая в сторону Элронда. — У тебя руки библиотекаря, — сказал Саурон, не обращая внимания на Галадриэль. — Когда ты в последний раз держал в руках меч? Игла со звоном упала на пол. Кровь зашумела у Элронда в ушах, жар залил его лицо, и он резко встал. — Тогда займись своими ранами сам, раз уж ты считаешь меня таким бесполезным, — прошипел он. — Мне нет дела до того, что ты сгниешь». Взмах мантии — и он исчез, а тишина осталась позади. Издевательский смех Саурона долго ещё преследовал его по коридору, где стояли высокие и непреклонные перед незваными гостями ворота Мандоса. — Элронд, подожди! — окликнула его Галадриэль, устремившись за ним. Но Элронд не замедлил шага, сердце его гулко стучало в груди, а в голове звенело ненавистное слово. Библиотекарь. Как будто знания делают его слабым. Как будто мудрость не может быть рядом с доблестью. Он ожидал жестокости Саурона, но как же Галадриэль могла терпеть это! Внезапно ее шаги затихли позади него. — Пожалуйста, Элронд. — В ее голосе звучала мольба. — Ты же знаешь, он любит провоцировать людей, заставляя их опускаться до его уровня. — О, я знаю, — усмехнулся Элронд, — похоже, ты больше так не делаешь. Галадриэль догнала его и положила руку ему на плечо. — Ты не понимаешь, — тихо сказала она, глядя на него умоляющими глазами. — Митрандир верит мне, что я все исправлю. — О, пожалуйста, Галадриэль, — насмехался Элронд, — ты здесь делаешь не это. Ты не следишь за ним, ты его перевоспитываешь. Если бы ты видела со стороны, как нелепа сама идея этого, ты бы никогда больше не ступила в Мандос. Рука Галадриэль инстинктивно переместилась к животу. — Исильме хочет быть рядом с ним. — О, Исильме? — спросил Элронд, в его голосе звучал сарказм. — Вы двое планируете купить участок земли и завести маленькую счастливую ферму? Растить Исилме в домашнем блаженстве в Мордоре? Маленькая полубогиня и её отец-лунатик, собирающий поганки. — Прекрати, Элронд. Ты жестоко поступаешь, — укорила Галадриэль, ее глаза стали жесткими. Элронд подошел ближе, его голос стал низким и напряженным. — Нет, Галадриэль, тебе нужно проснуться. Ты хочешь поговорить со мной о жестокости? Саурон сравнял Эрегион с землей. Он хладнокровно убил Келебримбора. Он убил твоего родного брата. Его злодейство забрало обоих моих родителей. Преступлений, совершенных им, не исправить, как бы тебе этого ни хотелось. При упоминании о погибших родственниках на лице Галадриэль мелькнула боль, но она вызывающе подняла подбородок. — Может быть, я не хочу отменять прошлое, Элронд? Плечи Элронда опустились, он разочаровался, когда он увидел, как решительно сжалась челюсть Галадриэль. — Да, я знаю, — тихо сказал он. — Я знаю, чего ты хочешь. Он надвинулся на нее. — Ты хочешь, чтобы тот, кто прыгнул в бушующее море, вытащил тебя из воды. Ты хочешь, чтобы тот, кто рядом с тобой привел тебя к победе. Он заставил себя сделать глубокий, успокаивающий вдох. — Но в том-то и дело, Галадриэль. Он не мужчина. И никогда им не был. Ты пытаешься найти то, чего никогда не существовало. Галадриэль покраснела, внезапно показавшись очень усталой. — Ничто не является злом изначально. Элронд покачал головой. — Он не может стать прежним. Я закончу обрабатывать его раны, — тихо сказал он. — Ради тебя, не ради него. Я тихо надеюсь, что Эонве вернется и наконец избавит нас от своего неизбывного зла. — Как я могу быть не измениться после того, что пережила? — Ее голос задрожал, и она содрогнулась. — Разве это не было достаточно велико, чтобы оставить на мне свой след? Вы не замечаете жертву, которую я принесла, чтобы посадить его в цепи. — Не думайте, что он действительно закован. Это поражение, он триумфатор. Она медленно кивнула. — Я знаю. Я тоже так считаю. — Ее голос понизился до шепота. — Я знаю его мысли, Элронд. Он провоцирует тебя, потому что ему нужно доказать свое превосходство, успокоить свое разбушевавшееся эго. За бравадой он чувствует себя уязвимым. — Это так. — Рот Элронда сложился в мрачную линию. — Но вспомни, что я когда-то говорил тебе о его иллюзиях. Как только ты окажешься там, выбраться будет невозможно. Внезапная мысль осенила Галадриэль. — Он уже несколько раз упоминал о зеркале, которое я построила. Почти вскользь, как бы между прочим. — Убежденность ожесточила ее голос. — Если уж мы вынуждены жить в иллюзии, то пусть у нас хотя бы останется предвидение. Элронд долго размышлял, затем склонил голову в знак согласия. — Предвидящее зеркало? То самое, что было у твоей матери в саду? — Я построила новое, — сказала Галадриэль. — Колодец, чтобы углубить связь с землями Валинора. Элронд твердо встретил ее страдальческий взгляд. — Что ты надеялась увидеть? — Мою дочь. Галадриэль взяла Элронда за руку, и в ее глазах зажегся ведьминский огонек, а решимость выпрямила спину. — У меня не хватало смелости смотреть без тебя. *** Босые ноги Галадриэль ступали по мокрой от росы траве, когда она вела Элронда вглубь залитого лунным светом сада. Впереди лежало Видящее зеркало, его неподвижные воды мерцали в свете звезд, словно жидкий митрил. Элронд остановился на краю поляны, и на его лбу проступила тревога. — Не знаю, разумно ли это, — тихо сказал он. — Поиски знаний о грядущем часто приводят к глупости и печали. — Неужели ты и вправду считаешь разумным предоставить судьбу Средиземья прихотям Саурона? Тяжело вздохнув, Элронд взял протянутую руку Галадриэль и позволил ей увлечь себя к зеркалу. Когда они наклонились, чтобы всмотреться в отражающуюся поверхность, воды зашумели и закружились. Призрачный туман поднялся, окутывая их, словно призрачные руки, тянущие их вниз. Земля под ногами казалась твердой, но когда они шли, казалось, что она уходит, словно они ступали по тонкому слою мха. Воздух вокруг них был густым, словно они пытались пройти сквозь тяжелый туман. Голоса и шаги раздавались вокруг, но как-то отдаленно и приглушенно. Казалось, звуки скорее приближались, чем удалялись. На языке оставался привкус магии, металлический привкус, почти как от молнии, и слабое покалывание. Внезапно они обнаружили, что стоят на оживленной площади, но все было не так, как должно быть. Здания, деревья, эльфы, занимающиеся своими делами, — все казалось туманным по краям, словно сквозь пелену белого дыма. Хотя они стояли в гуще толпы, никто, казалось, не замечал их присутствия. — Это не Эрегион, — нахмурив брови, заметил Элронд, протягивая руку, чтобы коснуться мерцающего прилавка, но рука прошла сквозь него. . *** Галадриэль и Элронда окружила мерцающая дымка, окутавшая мир неземной пеленой. Фигуры и предметы, которые они видели, проступали сквозь неясную, полупрозрачную завесу, их края размывались и исчезали в дымчатой белизне. Время исказилось и подернулось дымкой. Они стояли, никем не замеченные, на травянистом холме в зеленеющих садах Йаванны. Галадриэль с детства узнала лиловые лианы, карабкающиеся по деревьям. До безумия Моргота Йаванна пускала детей эльдар в свой сад, чтобы они учились у нее ботанике. Воздух был тих и сладок, не тронутый ни раздорами, ни тьмой. Элронд протянул руку, чтобы провести пальцами по мерцающему лепестку, но они прошли сквозь него. Глаза Галадриэль были устремлены вперед, и выражение ее лица не поддавалось прочтению. — Там, — прошептала она. — У фонтана. Видите? Под ними на мягкой земле лежали две фигуры. Золотистые волосы Мелиан рассыпались по бронзовым плечам, а Майрон осыпал ее шею пылкими поцелуями. Она вздохнула, закрыв глаза, но в уголках ее рта читалась нерешительность. — Твой хозяин не одобрил бы этого. Не сейчас, когда он так высоко ценит тебя. Майрон поднял голову, блестящие глаза были полны обожания и слабого проблеска чего-то более острого. — Ауле может повелевать моим ремеслом, но никогда — моим сердцем. Оно принадлежит только тебе. Мелиан взяла лицо Мейрона в свои руки, большими пальцами поглаживая его высокие скулы. — Эсте говорит, что между богами назревает война. — Глупости», — отмахнулся Майрон, возвращаясь к поцелуям. Она оттолкнула его. — Никогда прежде я не видела столько слуг в залах Ауле. Что вы все куете день и ночь? Галадриэль и Элронд обменялись тяжелым взглядом: древняя скорбь и горькое знание тяжелым грузом легли на их головы. Галадриэль с непонятной целью направилась к ним, но Элронд притянул ее к себе. Они видели, какие разрушения несет эта опасная, жадная любовь — королевства, разрушенные на куски, и жизни. Но здесь она казалась почти чистой. Трагичной и ошибочной, но рожденной настоящим чувством. — Ничего не случится, клянусь. Лицо Мелиан поникло. — Ты никогда раньше не лгал. Ни мне, ни кому бы то ни было. Майрон перевернулся на спину, отстраняясь от нее и поглаживая пальцами траву. — Между Мелькором и остальными всегда были разногласия. Он другой, и им это не нравится. Но это не значит, что они поднимут против него оружие, это нелепо. — Нет, если он поднимет его первым», — отшутилась Мелиан. — Ты куешь оружие для эльдар. Учишь их, как защищаться. Вот почему сейчас так много эльфов на службе у Ауле — он готовится к войне. Лицо Майрона было залито золотым светом Лаурелин, спокойным и обожающим, но глаза… горели яростной страстью и отблеском чего-то, что Галадриэль знала слишком хорошо. — Боже, ты хорошо осведомлен, не так ли? Мейрон ухмыльнулся, но глаза Мелиан ожесточились. Она толкнула его с такой силой, что он вскрикнул, но легкая улыбка не сходила с лица. — Боишься, что я сменю профессию? — Ты считаешь себя смешным?» — Я веселюсь. Мелиан хмыкнула, собрала свои ярко-синие юбки и уже собралась уходить, когда Мейрон потянул ее за запястье назад, усаживая рядом. Майрон впился в ее рот обжигающим поцелуем, а когда заговорил снова, его голос был наполнен уверенностью. — Мелькор — грубиян и изверг. Я создан, чтобы поклоняться красоте, а не силе. Когда влюбленные вновь погрузились друг в друга, Галадриэль отвернулась, и ее облик начал расплываться и исчезать. Яванна, прекрасная, завораживающая королева всего доброго, прошла прямо сквозь нее. У Галадриэль перехватило дыхание. — Майрон, — позвала она издалека, прервав их с Мелиан беседу. — Пора. Элронд взял Галадриэль за руку, когда вокруг них снова заклубился туман. Туман клубился и расступался, открывая взору пещерные просторы Залов Ауле. В тени возвышались каменные колонны, звенящие от ударов молота по наковальне. Эльфийские подмастерья трудились рядом со слугами-майар. Эльфийские подмастерья трудились рядом со слугами-майар, их только что проснувшиеся лица светились удивлением, когда они учились придавать форму металлу и драгоценным камням. У Галадриэль перехватило дыхание, когда она узнала высокую фигуру, с хищной грацией двигавшуюся среди кузниц. Мелькор, до того как его сердце было разбито, предстал перед ней в великолепии, превосходящем воображение смертных. Его фигура возвышалась, сотканная из того же первозданного света, что и звезды, и он шел с грацией, которая, казалось, подчиняла своей воле сам воздух. В его взгляде, скользившем по рабочим, уже промелькнуло что-то холодное и расчетливое. Он улыбался сам себе. Глаза сузились, остановившись на одиноком кузнеце у дальней наковальни, его медно-рыжие волосы были убраны назад, а сам он сосредоточенно работал над мечом, создавая его форму. Казалось, он светится внутренним светом, пальцы пляшут по раскаленному металлу, вплетая в сверкающий клинок чары и силу. Моргот с жадностью наблюдал за ним. Словно почувствовав пристальное внимание, Ауле оторвался от своей работы, бросив незаконченный кусок металла, из которого должно было получиться копье из золота и серебра, и свел кустистые брови. Он направился к Морготу, незаметно встав между ним и его юным протеже. — Я могу тебе чем-то помочь, брат? — прошептал Ауле. Моргот подошел к Ауле с обезоруживающей улыбкой. — Твои кузнецы поистине не имеют себе равных. Особенно вот это юное чудо. Его таланты притягивают взгляд. Ауле напрягся. — Да, он мой самый одаренный ученик. Когда-нибудь, я верю, он станет достойным наследником моего наследия. Глаза Моргота сверкнули. — Так случилось, что мне пригодились бы такие навыки, как у него, в моих собственных делах. Отдай его мне на службу. — Место Майрона здесь, — ответил Ауле, его тон не допускал споров. — Его потенциал безграничен, а сердце чисто и благородно. Я верю, что однажды он займет достойное место среди нас. — Ты возвысишь его над всеми остальными? — Моргот вскинул бровь, в его мелодичном голосе зазвенела сталь. Все напускное дружелюбие испарилось в воздухе. — Без сомнения, — Ауле скрестил руки. У Моргота заходили желваки, мелькнувшая было завистливая злость быстро скрылась. Он склонил голову и удалился, но не прежде, чем бросить последний, вожделенный взгляд на кузнеца, поглощенного своим ремеслом. Элронд заметил, как Галадриэль потянулась к ножнам, где раньше лежал кинжал ее брата, и рука ее оказалась пустой. Туман закружился, увлекая Элронда и Галадриэль вперед. *** Когда туман рассеялся, они оказались на продуваемой всеми ветрами равнине, где на фоне задумчивого неба вырисовывался силуэт дворца Грейклоака. Из тени вышла фигура, некогда прекрасная форма которой была искажена почти до неузнаваемости. Саурон, как теперь называли его эльфы, приближался к Мелиан, его руки были испещрены черным икором. Мелиан отпрянула назад, глаза ее расширились от ужаса. — Неужели это ты? — Моргот утверждает, что ты полюбила владыку эльфов. — В голосе Саурона слышался низкая хрипотца, сладость речей улетучилась. — Что ты предала меня. Он отпустил меня, чтобы я сам убедился в этом. — Нет! — Мелиан решительно замотала головой, дрожащие руки протянулись в отчаянной мольбе. — Клянусь, я бы никогда этого не сделала! Саурон протянул руку, пальцы оказались на расстоянии волоска от ее щеки. Мелиан вздрогнула, как от удара. — Могу ли я верить тебе? — В его словах слышалась угроза. — Когда ты так легко отвернулась от меня? — Я боялась, — прошептала Мелиан, по ее лицу потекли слезы. — Боялась потерять тебя из-за недовольства Ауле. Позволь мне помочь тебе, пожалуйста. Саурон отшатнулся, словно пораженный. — Ты ничего не знаешь о том, кто я. Что мне пришлось сделать, чтобы стать им. — Выражение его лица стало отвратительным и болезненным. Саурон искал ее взгляд, в его глазах бушевал конфликт. Наконец он опустил руку. — Если ты хочешь помочь мне, то пойдешь со мной. Мелиан заколебалась, бросив страдальческий взгляд в сторону дворца. Но в конце концов она взяла Саурона за руку и позволила ему увести себя в сгущающуюся темноту. На этот раз Галадриэль и Элронд последовали за ними. *** Туман закружился и рассеялся, открыв пышную садовую поляну, залитую послеполуденным солнечным светом. Саурон снова нашел убежище в садах Йаванны. На губах Мелиан застыл вкус весны — свежий и легкий, соответствующий новой жизни, растущей внутри нее. Это была сцена тихой нежности, как будто сам туман остановился, чтобы наблюдать за этим моментом. Мелиан с ее сияющей аурой и круглым животом сидела на каменной скамье среди пышной садовой поляны, а Саурон стоял перед ней на коленях, и его голос с нежным придыханием напевал древнюю мелодию для их ребенка внутри. Послеполуденное солнце отражалось в листве, словно рассыпавшееся золото. — Доченька, — ворковал Саурон между строфами. Мелиан беспокойно заерзала на скамье, отводя глаза. — Майрон, прошу тебя. Я устала, а час уже поздний. Галадриэль искала шрамы на его руках, на его теле, но Валинор, казалось, исцелил его. Изнутри и извне. Он поднялся и взял ее за руки, помогая встать. — Я вне себя от радости. Я хочу только… Сад покрылся рябью и растворился. Теперь Саурон шел по залам дворца Грейклоака, его лицо было гсвирепым. Как Йаванна прошла сквозь Галадриэль, так и Саурон прошел через Элронда: король эльфов сидел на своем троне и смотрел на Саурона с холодным презрением. Он вцепился в руку Галадриэль, задыхаясь. Галадриэль держала его прямо, успокаивая боль. — Похищен Морготом? Пытали, пока ты не встал на колени? Мы оба знаем, что Темному Властелину ты был не нужен. Кто знает, какие нечестивые творения ты выковал на его службе, спрятанный в Ангбанде? Руки Саурона сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели от ярости, а горящие глаза метались по комнате, ища цель, на которую можно было бы обрушить свой гнев. — Где ты ее спрятал? — Бедная, милая девочка. Она так боялась тебя. Бежала ко мне за защитой. И вот теперь, отягощена ребенком. Сердце Саурона заколотилось в груди. — Мое дитя, — прошептал он, его голос огрубел от эмоций. — Моя дочь. — Возвращайся к своему хозяину, дух мерзости, — приказал король. — Это дитя не твое. Мы с Мелиан были любовниками уже несколько месяцев, задолго до того, как она покинула твою сторону. У тебя нет права стоять в Доарите. Ты не имеешь права претендовать ни на что в этих землях. Ни на одну травинку. Земля дрогнула, и мир закружился. Предательство, раскаленным лезвием вонзившееся в сердце, подняло свою уродливую голову и впилось когтями в горло. Не оглянувшись на дворец, Саурон бросился прочь, и его черный плащ развевался за ним, как непокорное знамя. Кровь, черная как смола, капала из его носа. Это было последнее, что привлекло внимание Галадриэль, прежде чем кровь потянулась к ней и окутала ее и Элронда саваном. *** Тьма клубилась, превращаясь в видение ужаса и страха. Когда Элронд и Галадриэль пришли в себя, в их ушах раздался набат. Крики проклятых, лязг железа и хохот орков громче Тайного огня. Галадриэль закрыла уши и зашипела от боли. Видение из кошмара. Словно в трансе, Майрон склонился к земле, покорный воле Темного Властелина. Его голова, некогда высоко поднятая от гордости и амбиций, теперь низко склонилась в покорности. — Огонёк, — произнес Моргот, его голос будто зачитывал смертный приговор, — Теперь ты видишь, что эльфы — чума для Средиземья? Он поднялся со своего трона, и огромные каменные ступени заскрипели под тяжестью его доспехов. В правой руке он держал Скипетр Аннуминаса, гордый собой, словно похищение его у людей было его коронным достижением и высшим унижением для их расы. — Они были ошибкой, — продолжал Моргот. — Они должны быть уничтожены. У Галадриэль перехватило дыхание, когда она увидела, как холод камня проникает в кости Саурона. — Ты жаждешь совершенства, — сказал Моргот, — и в совершенных руинах этого мира ты найдешь тот порядок, которого желаешь. Массивная, нависшая тень трона Моргота окутала даже самого Моргота. — Я нарекаю тебя Сауроном Отвратительным, верховным лейтенантом моих армий, уступающим лишь мне самому в могуществе и злобе. Он положил руку на чело Саурона в знак благословения, и по его телу пробежала дрожь, словно остатки его прежнего «я» пытались изгнать Моргота изнутри. Но когда он поднял голову, глаза его полыхнули нечестивым светом: все следы его личности были уничтожены темным огнем воли Моргота. — Эльфы заплатят за свое предательство, — поклялся Саурон, и в его словах прозвучала убежденность. — Начнем с нее. Когда Саурон встал, Галадриэль увидела, как последние остатки Майрона исчезают, поглощенные тьмой, которая теперь властвовала над его душой. В его глазах она видела обещание тысячелетней войны и страданий, будущее, в котором все доброе и чистое превратится в пыль под железным кулаком Темного Властелина и его самого верного слуги. Элронд взял ее за руку, и она вцепилась в нее, как в спасательную соломинку. — Хочу домой. Впервые за долгие годы Элронд не стал ей возражать. *** Золотистый свет заливал пышные сады Тириона, но его тепло не могло пробить холод, сковавший сердце Галадриэль. Она тяжело прислонилась к Элронду, когда они вышли из клубящегося тумана ее зеркала, и щеки ее были влажными от слез. Уже наступило утро. Голубые глаза Элронда были полны страха и блестели от непролитых слез. — Ничто не является злом изначально, — хрипло прошептал он. Его плечи затряслись, из горла вырвался всхлип. — Когда он прошел сквозь меня, на мгновение мне показалось, что у меня отняли весь свет и надежду. Я был брошен в пустоту, обречен на вечность изоляции и отчаяния, отрезан от всего, что когда-либо любил. Такая невыносимая боль, Галадриэль… Галадриэль крепко обняла его. — Я знаю. Я тоже это чувствовала. Она закрыла глаза, борясь с болью в груди. — Как Валар могли допустить такое? — Руки Элронда сжались в кулаки. Они молча обняли друг к друга, дрожа, их серебристые слезы капали на изумрудную траву. Красота сада, казалось, насмехалась над ними. Эта земля не была совершенством. Эта земля даже не принадлежала им. Прохладный ветер прошелестел среди деревьев Меллирна. Внезапно Галадриэль вскрикнула, и ее рука метнулась к животу. Боль исказила ее прекрасные черты, и она выгнулась, едва не упав, если бы не Элронд. Он подхватил ее на руки, в его серых глазах вспыхнула тревога. — Галадриэль! В чем дело, что с тобой? — В его голосе звучал страх. Она покачала головой, золотистые локоны рассыпались по плечам. — Ребенок… Ее слова оборвались криком, когда очередной спазм сотряс ее тело. Младенец в ее утробе яростно трепыхался, словно сражаясь с каким-то невидимым врагом. Элронд опустил ее на резную каменную скамью, поддерживая ее дрожащую фигуру. Собрав в кончиках пальцев исцеляющую энергию, но Галадриэль с удивительной силой вцепилась в его запястье. — Нет, подожди! — Позволь мне помочь тебе, — умолял он, желая облегчить ее страдания. Но она смотрела на него диким, отчаянным взглядом. — Элронд, послушай меня. — Каждое слово казалось вырванным из ее уст. — Ты должен пообещать… если со мной что-нибудь случится, ты отвезешь мою дочь в Средиземье и спрячешь ее, пусть никто не знает, где именно. — Галадриэль, не говори о таких вещах! — у него от ужаса стыла кровь в жилах. — Обещай мне! Поклянись мне своим отцом! — По ее пепельному лицу текли слезы. Элронд знал, что не сможет отказать ей ни в чем. Только не сейчас, видя, как внутри нее пылают ужас и любовь. — Клянусь, — хрипло поклялся он. — Я буду охранять твою дочь ценой своей жизни. Как Эарендил верно плывет сквозь бесконечную ночь, так и я связываю себя этим обещанием, что никто не причинит вреда твоей девочке, пока я еще дышу. В час твоей нужды, пусть даже он повергнет меня во тьму, я буду рядом — с этим светом, с этой клятвой, мои руки — руки Исилме. Облегчение смягчило искаженные болью черты лица Галадриэль. Она прижалась к нему, позволяя его магии наконец-то помочь ей. Паническое трепетание в ее утробе постепенно утихало под его успокаивающими прикосновениями. Но даже когда кризис миновал, Элронд не мог избавиться от предчувствия, охватившего его сердце. Тень грядущих событий. Валинор изменился и стал уродливым.