Тьма над Белериандом

Издали приметив, что к его жилищу приближаются чужаки, незнакомец хотел по обыкновению скрыться, но рассмотрел их поближе – и любопытство объяло его. И тогда чарами он смутил путников и запутанными тропами заманил к себе. Так вышли Турин, Глормегиль и Телепорно к землянке. Покатую крышу её укрывал снег, из дымохода струился бледный дым и растворялся волшебно. Над дверью сидела дубовая сова. – Не помню я, чтоб в этих краях кто-то селился, — Сказал Турин, держась за рукоять меча. – Должно быть, какой-то отшельник, — Предположил Телепорно. Всё ж они заблудились, замёрзли и устали, а Телепорно взлетать не смел, опасаясь встревожить окрестных часовых из Нарготронда. И потому постучали они в дверь землянки. Тут сова оживилась, распушила резные перья, вытаращила блестящие глаза, ухнула и заговорила: – Фу, чую, людским духом пахнет! Угодите мне – и впущу. Потеребила она когтем клюв, повернула головой и почесала крыло, и вновь одеревенела. Второй раз постучали путники – и снова сова ожила, снова сказала свои слова, проделала то же и застыла как прежде. Недоволен был Турин: – И что это должно значить? – Должно быть, какая-то загадка, — молвил ему Телепорно. – До загадок ли сейчас? Присмотрелись они к странной сове, и Глормегиль в любопытстве потёр её клюв – и за дверью что-то щёлкнуло. Тогда повернул он ей голову – и второй щелчок раздался, и, когда почесал ей крыло, то дверь сама собою отворилась, а сова, как живая, вспорхнула на чёрный сук. Весьма удивлённые, вошли путники и очутились в длинном коридоре. По стенам его висели гобелены, расшитые зверем, птицей и разными гротесками. Дверь, скрипнув, за ними закрылась. – Сапоги снимайте! — донёсся из-за поворота голос. — Полы тут горячие и чистые! Повиновались гости и прошли дальше, и увидали: у голубого фонаря лежал и дремал чёрный кот, а рядом сидел и ткал то ли эльф, то ли человек: бледный и сухой, в темно-синем платье. Одна нога его блестела серебром, один глаз глядел черным, а другой – белым. Рассмеялся он и заговорил: – Столько лет живу на белом свете, а гости ко мне пожаловали только теперь! Чую в вас аданский дух — редкий дух в этих краях... Назовитесь же мне, кто вы такие? – Я Агарваэн, сын Умарта, — Отвечал ему Турин. – Я Глормегиль, сирота. – А я Телепорно из рода Телери. Снова засмеялся обитатель землянки и, оставив ткачество, подскакнул к ним. Сперва уставился он на Турина, говоря: – Неверно ответил! Зваться тебе Лаворондо! Кровь проливали мы все, а лжец тут только ты. Турину слова эти пришлись не по душе, но всё ж он ответил: – Пускай и так. – А ты, — Повернулся он к кабану и стал припоминать слова. — Телепорно, ты сказал? Теле- келе- Келеборн! – Не тот Келеборн, другой. – Но должно быть известно тебе о Галадриэли, лесной деве из Дориата? – Как может быть неизвестно? Она мне родня! – Как же так получилось, что ты променял квендийскую тушку на кабанью? Сказал Телепорно, что длинная эта история и рассказывать её придется долго, а отшельник покачал головой. Тогда обратился к нему Глормегиль: – А ты кто таков будешь? Тотчас засияли зрачки у незнакомца, и назвался он: – Эрдал, скромный отшельник. Впрочем, было у меня не одно имя: когда-то квенди звали меня Фелитрон или Фелинголмо, Пещерным Волшебником, я же себя называл Гондион, но давно это было и уже неправда. Кот проснулся, облизал шелковистую шерсть и, потянувшись, встал бродить у ног хозяина. Эрдал же молвил путникам: – Ну, гости, проходите дальше – накроем стол, и вы повеселите меня своими историями! Так они и решили. Достал Эрдал расшитую скатерть, накрыл ею стол и поставил деревянную пташку. Глормегиль взглянул вниз и увидал, как под столом пушистая и серая, как дым, кошка метёт хвостом опилки и щурит синие глаза, и изумился. – Здесь у меня ничего нет, — Вздохнул волшебник. — Вы вдвоём, Глормегиль и Лаворон, спуститесь в кладовую и принесите всё, что увидите. Люди послушались, но, зайдя, увидали только пустую каморку. Вдруг дверь захлопнулась за ними – и, как ни пытались они, не смогли отпереть её. Тогда выхватил Турин меч, но дверь ему молвила человеческим голосом: – Не выйдет ничего, я заколдована, и колдовство это сильно! И впрямь ничего не брало её – даже брань. Тогда, поняв, что угодили в западню, сели они вдвоем на пол и стали гадать, как же быть. Тут из мрака выползли к ним две змеи и заговорили: – Мы – стражники этой кладовой. Чары с неё не спадут, пока не загадаете вы нам три загадки. Не отгадаем – будет всё так, как сказано, отгадаем – и съедят вас наши старшие братья. Услыхав змей, Турин пригрозил им мечом, но они только покачали головами: – Убив нас, застрянете вы тут навеки. Тогда понял он, что дело плохо, и обратился к товарищу: – Загадки знаешь? – Только телеринские. – Хоть бы какие! Никогда не любил загадки, — признался сын Хурина. И вправду с детства не давались они ему. — Но, видят боги, делать нам нечего. Эй вы, змеи! Слушайте! Подумал ещё Турин, почесал лоб и загадал первую загадку: – Из одного места вышел, куда хотел — пришел, а как шел — не отвечает. Что это? – Это стрела! — Ответили змеи. Глормегиль взглянул на него с опаской, но сам говорить не решился. Тогда загадал Турин вторую загадку: – Живут в избе четыре брата. Старший – младших не видит, младший – старших. Это что? – Это стол! — Змеи отвечали, ухмыляясь. – Ах проклятые! — Воскликнул Турин. — Я семь лет не мог отгадать, а они... Он отступил, поник и стал гадать, что же делать: ведь осталась всего одна попытка. Тогда Глормегиль положил руку ему на плечо и молвил: – Давай я попробую! Коли не справимся – выберемся как-нибудь. А нет – так уж никто не скажет, что мы не пытались. А как выберемся, зададим этому колдуну! – Твоя правда. И тогда повернулся к змеям и третью загадку загадал: – Сидело на песке девять эллои, и на девятерых было одно орэ. Прилетела чайка, орэ унесла – что осталось? Переглянулись змеи, повторили про себя, но не поняли, никак не отгадали. Тогда пришлось змеям признать, что побеждены они, и уползти обратно в тень. А с кладовой спали Эрдаловы чары, и открылись им все утаенные там яства, и дверь скрипнула, отворившись. – Так что осталось-то? — Спросил Турин. – Должно быть "нетер-алаорэ", то бишь "нете", как мне растолковал Наставник. Ещё он сказал, при девчонках такого не загадывали. – Нетер... — Повторил Турин. — Да, понимаю. Но это нечестно! И глупо. Кто это придумал? – Главное — победили. Бранить будем колдуна, а не друг друга. Так они решили и вернулись к колдуну не с пустыми руками, и Эрдал с улыбкой привечал их: – Что-то вы замешкались, неужели заблудились в одной каморке? Недобрым взглядом ответили ему люди, и Турин сгоряча ему бросил: – Из-за твоего же колдовства! Ты хотел убить нас – ведь так? – Что за вздор! — Рассмеялся Эрдал. — Вас, может статься, там приняли за чужаков — и всё. Вот напьетесь – будете драться, а пока толку в этом мало. Телепорно же спросил ученика о том, что с ними было – и Глормегиль украдкой рассказал ему про змей и про загадки, и Эрдалу молвил: – Правда есть в твоих словах, но за такие шутки хорошо бы заплатить. Да! Или не гости мы в твоём доме? Эрдал кивнул ему, улыбаясь, и так началось их застолье. Ели и пили путники в три горла, и вино разгорелось в их душах, и они стали громко переговариваться и шутить. Тогда Эрдал, сам отведавший немало, хлопнул в ладоши: – Начинайте, кошки-мышки, нашу любимую! И вы, гости, не молчите – подпевайте! Кто лучше споёт, тому испеку я сладких рулетов! Собрались вокруг Эрдала мыши и задудели в крохотные свирели и флейты, кошка заиграла на домре, а кот, лёжа, забил хвостом в бубен, а сам волшебник встал и запел: Жил в лесу старик-колдун, Под землёй он зимовал: Он забрался под валун И так до весны проспал И продрал глаза когда, То на лоб они полезли, Увидав, что борода Поросла зелёным лесом! Он собрал зверей тогда-то И серьезно им сказал: "Отвечайте мне, ребята, Сколько это я проспал?" Покачали головами Зайцы все и барсуки: "Мол, прости, но мы не знаем Сколько лет могло пройти", Лось не знал, молчали волки, Выступил вперёд медведь: "Я уже не помню толком, Сколько мог ты прохрапеть, Было то изрядно долго..." Но колдун был хитёр: Бороду расстлал по полю Вытесал себе топор Просвистев, ему дал волю, Нарубил елей топор, Нарубил берёзок белых, И дубов он целый двор Повалил больших поленьев... Потом – Глормегиль и Телепорно запели нолдорскую охотничью песню, и телеринскую – о белом причале, о скалах, мерцающих в сумерках, о морских брызгах и пене, и чайках, и лодке, по морю скользящей и белой, как звезда в тёмном небе. – Эх, белый причал! — Вздохнул Телепорно. — Были дни, когда я не выносил этой песни, а теперь – так за душу берёт. Эрдал им кивал: – Хороши аманские песни, ничего не скажешь. А ты, Лаворондо — спой-ка нам что-нибудь! Но Турин покачал головой. – Спел бы, да песни у меня все печальные. – Не беда! И печальная песня душу утешит. Не сразу решился Турин: сперва молчал он, словно собираясь с мыслями, и глаз не поднимал. А когда запел – стало кругом тихо и холодно, будто опустились синие зимние сумерки. И кошка одна ему играла, и, слушая, понял Эрдал и гости, что стоит за ним чёрная тень. – И ты, не скрою, искусен, — Произнёс волшебник, дождавшись, пока Турин закончит. — Да..! Только кажется мне, будто слова песни твоей надобно было слышать кому-то другому. Коротко поблагодарил его Турин, но недобрые мысли им овладели, и вновь замолчал он. Телепорно поведал о судьбе своей, а волшебник – о своей, о скрижалях рассказал, но не о том, от чего бежал на юг. Вместо того он снова хлопнул в ладоши – прибежала мышь и передала ему искусно сработанную флейту. Эрдал повертел флейту в руках, заиграл – и пташка из дерева, что покоилась на столе, вспорхнула к потолку. На то глядели все в изумлении. Положил флейту – и птица замерла. – Во многих я побывал краях, много других фокусов знаю. Их — и сказок. Кто желает послушать? – Рассказывай, коли не шутишь — Ответствовал Глормегиль, стукнув чаркой о стол, и волшебник кивнул. – Вот, к примеру, одна... Было то много лет назад, в царстве на севере. Жил да был там молодец, жил под половицей в избе, сколько себя помнил, и был у него один только меч. Но стоило молодцу взять его в руки, те дрожали, и ничего с этим не мог он сделать. Изба была пуста, и вокруг было пусто – одни печи стояли. Не ведал молодец, что случилось, и боялся уходить. Чего боялся – не понимал, помнил только чёрную тень. Так он и жил там, пока не увидал трёх синих птиц: они прилетели оттуда, откуда дул морской ветер, покружились над его головой и сели на трубе. И рассказали они молодцу: "Семь лет и ещё семь прошло с того дня как мы покинули этот край. Тогда – пришёл сюда железный король и всё разрушил. Тебя отец с матерью под половицами спрятали, ты один и остался живым." Выслушал молодец птиц и с горечью им ответил: "Хотел бы я убить железного короля, да руки мои меча поднять не могут" И птицы рассказали ему, что на юге есть земли короля Тинвэлинта, и там ему нужно искать помощи. Распрощались они тогда с молодцем и улетели вслед за закатом – откуда и явились. А молодец кое-как заткнул меч за пояс, сготовил себе огниво, спрятал его за пазуху и пошёл к Тинвэлинту – через горы, овраги, болота и спутанные тропы в чёрных дебрях вышел к великому его дворцу. Поклонился он перед королём и так просил его: "О мудрый владыка Тинвэлинт! Я желаю убить железного короля, но руки мои меча не поднимут. Что мне делать, как быть?", и молвил ему король: "Есть в моих землях искусный мастер. Он тебе поможет. Но железного короля ты не убьёшь..." Не понравились молодцу Тинвэлинтовы слова, но, отблагодарив его, пошёл он к мастеру и поведал ему то же, и мастер изготовил для него волшебные перчатки. Надев их, почувствовал молодец, словно бы сами боги его руки направляли, и возрадовался. В первую битву пошёл он вместе с народом Тинвэлинта и вернулся с победой – сто врагов поразил, а сам остался нетронут, и праздновал он и горячо благодарил мастера. Во второй бой пошёл – вдвое больше врагов сразил. Тут на поле прилетели три птицы и желали они передать важную весть молодцу – но, ещё горячий от боя, не снял он перчаток и невольно взмахнул мечом. Стремителен был удар – и сразил всех троих. Пришёл молодец в ужас, бросил на земь перчатки и вернулся в края Тинвэлинта мрачным. Пришёл он вновь к мастеру и молвил: "Велико искусство твоё и вечно я тебе благодарен, но ответь вот на что. Как же так ты сделал – что творение рук твоих разит не только врагов, но и друзей?" Покачал головой мастер и ответил: "Ты просил – я сделал. Большего мне не ведомо" Ещё мрачнее ушёл от него молодец, а пора пришла собираться на третий бой. И в третьем бою сразил он больше, чем во втором, и захватил в плен лакея железного короля. Приставил он острие меча к горлу пленника и, грозно сверкнув очами, молвил: "Бродит слух по нашим землям, будто бы нельзя убить вашего короля. Я ему не верю!" "Правдив слух, король бессмертен!" — закивал лакей, но молодец так отвечал: "Не смей лгать мне – или встретишь смерть страшнее той, что я для тебя задумал. Скажи лучше: как его убить?" И тот миг заговорил пленник не своим голосом: "За семью лесами, за семью горными грядами, за тремя ледяными кряжами есть высокая скала, а на этой скале – смерть короля. Добудешь её – получишь над ним власть" Послушал его молодец и хотел отпустить, но вместо того перерезал ему горло, о чём мало жалел. Собрался он тогда в путь и пошёл – через семь лесов, семь горных гряд и три ледяных кряжа. Сапоги истоптал, плащ изорвал, но вышел к подножию скалы. Взглянул вверх – вершины не увидал, только клубы дыма чёрного, точно мрак беззвёздной ночи. Обошёл он скалу кругом, сел у камней отдохнуть и задумался: что же хотели сказать ему те птицы? И горько ему стало и боязно. Но вспомнил он и о деле своём и полез вверх – дни и ночи лез, пока не достиг вершины. На вершине его ждала дюжина злых духов. Обнажили они оружие своё, огнем полыхавшее, и с страшным рёвом набросились на молодца, и сбили его с ног. Тогда вытащил он из-за пазухи огниво и стукнул им, и воскликнул: "Оно – чистый огонь рождает, и ваш, нечистый, не ровня ему!", и с десятерыми вступил он в бой. А два духа бежали. За смертью — так разумел молодец и бросился за ними в погоню. Долго гнался он за ними в глубь скалы, и как нагнал – пронзил обоих мечом, и упали они втроём в нижайшую пещеру, где и была схоронена смерть железного короля. Но вдруг – ужас его охватил. Не демоны лежали перед ним, а люди, старик и старуха. И старик, ещё живой, кровью кашляя, прохрипел: "Что же ты наделал! Это железный король обманул тебя: не его смерть нашёл ты, не его..." Молодец спросил: "Чью же?", но не услыхал ответа. Спрятал он тогда смерть, выбрался из пещер и вновь вернулся к мастеру, и был он теперь охвачен печалью и гневом. Так молвил он: "Мастер! Пошто сделал ты эти проклятые перчатки... Забирай их обратно, мне они принесли одно горе" Но мастер покачал головой: "Нет, не могу я забрать их. Они больше не мои" В сердцах тогда молодец покинул края Тинвэлинта и поселился далеко. Перчатки повесил он на гвоздь и никогда больше не надевал, и смерть держал спрятанной. А в один день перчатки пропали – и умер он, и мастер умер годом позже. А Тинвэлинт по сей день царствует... – Так чью смерть он нашёл? — помолчав, спросил Глормегиль. Телепорно думал, но надумал иное: – Сдается мне, мастер был... Но его перебил Турин, вдруг поднявший голову: – Тинвэлинт? Что это за имя? – Тинвэ Линто, если вам так будет угодно – или, по-гномьи, Тинвэг, — Отвечал волшебник с охотой. — Элу Тингол, Эльвэ Синголло, Тинвэлинт. Имена разные, а всё одно: старый дурак! – На каком оно языке? – На моём, — Эрдал усмехнулся. — Я знаю все языки, которые должно знать, знаю тайны мира этого и его законы, ибо знание – сила. Если ты владеешь знанием, ты владеешь миром! – Отчего тогда ты, совершенно мудрый, — Вновь спрашивал Турин. — Не владеешь миром, а живёшь в этой норе? – Бестолковый человечишка! Невдомёк тебе, что я достаточно мудр и понимаю, как мне это не нужно. Будь на то моя воля, моё царство протянулось бы от Вод Пробуждения до морских берегов, и было бы так! Турин недоверчиво глядел на волшебника, а Глормегиль раскрыл глаза широко, представляя, какое же получилось бы царство. Тогда сел перед ними Эрдал и склонил голову так, чтоб наполовину его скрыла тень, и вкрадчиво заговорил: – Слыхали ли вы, путники, о великом короле-волшебнике Туво? – Слыхал, — Кивнул Турин. — В Дориате есть легенда, её принесли Зелёные Эльфы, которые знались с Авари... – Верно, верно. Они ещё хранят в преданиях память о том, что в глубокой древности у Вод Пробуждения жил Туво. И он был единственный и могущественнейший чародей, не видавший никогда света западных краёв. И если одни вожди ушли на Запад, а другие решили остаться, Туво явился и собрал квенди вокруг озера Куивинэн и волшебством своим помог воздвичь первое королевство, и там творил для квенди многие чудеса. Долгие годы правил он в том краю, но в один день исчез без следа – остались от него только чары, но и они уже, наверное, развеяны временем, а народ авари раскидало по Средиземью, и забыли они мудрость их владыки. – А что с ним случилось? — спросил Глормегиль. – Ему стало скучно. Он ушел странствовать, добрел до Белерианда и поселился там, отовсюду собирая мудрость и совершенствуя чародейское искусство. А если бы женщина досталась мне, а не дураку Тинвэлинту, я был бы единственным и самым могучим правителем в Арде! Турин, выслушав рассказ, молвил волшебнику: – Рад я, что не досталась. Ты, предвижу, опять бы сбежал. А Глормегиль звонко рассмеялся: – Вот он каков, аварский король! Живёт в землянке, ворует у гномов и похищает людей? Достойная жизнь! – И как же ты так далеко зашёл с одной ногой? – Глупый смертный! Что — нога, когда цела голова на плечах? Долго ещё они пили и пели песни и рассказывали, что помнили. И вот опустилась ночь: Телепорно растянулся у очага, Глормегиля Эрдал отправил спать, дав два мешка, набитых листьями, а потом сказал: – А ты, Лаворондо, оставайся. Турин встал и замер. Эрдал сверкнул глазами и, не покидая места, продолжил: – Выслушай меня внимательно. Я знаю, кто ты. Если ты и впредь будешь Лаворондо, то за тобой придёт смерть. Страшная смерть, от которой тебе не сбежать. Ничего не ответил ему Турин, но мрачно про себя подумал: "Откуда он знает? Что он за тварь такая?", и смысл слов волшебника остался неведом ему. Напоследок услыхал он только: – Твоё дело – слушать меня или нет. Это уже не на моей совести. С тем и ушёл Турин к Глормегилю. Без светильников мрак был темнее самой чёрной ночи, и ему пришлось пробираться наощупь. В комнате стояли два сундука. Он расстелил плащ на свободный, лёг, под голову положил мешок и в темноте услыхал голос товарища: – Послушай, Агарваэн... почему это он называл тебя так? – Не знаю, — Отвечал Турин, отвернувшись. — Чудак он. – Это я понял... Вот, скажи ещё... была у тебя мать? Была же. – Была, — Вздохнул Турин. – А какая? – Трудно сказать. Строгая, наверное. – Вот как. Ну, спасибо, Агарваэн. Я всегда хотел спросить у кого-нибудь, да не выходило. Думаю, это странно... – Да ничего странного. Так они и заснули, и виделись им причудливые сны. Ранним утром пробудились оба воина не так, как ожидали: сундуки вдруг сами собой открылись, и спящие рухнули на пол. С проклятиями, кое-как они поднялись и повстречались с Эрдалом. Он стоял в дверях, в руке держа синий фонарь. – Там, снаружи, солнце давно поднялось, — Объявил он. — И, думается мне, вам пора в путь. С тем товарищи согласились и намерились поскорее уйти, но волшебник остановил их. – Неблагодарные! Мы всей гурьбой для вас ночью трудились, и вы даже не посмотрите. И с теми словами вернул он их к сундукам, и достал из них два парчовых кафтана невиданной работы: чёрный и зелёный. – Чем же мы заслужили такие подарки? — Спросил Турин. – Вестимо, самой судьбой. Вы держите путь на юг – как далеко, чего там ищете? Пристально поглядел на них Эрдал и ответа не дождался: – Я вам говорю: затея дурная. Но на вашем пути лежит прекрасный город Нарготронд! Туда-то вам стоит отправиться. – О Нарготронде нам известно, да только пустят ли туда пару смертных странников? Так спросил Турин, и волшебник обратился к нему: – Пустить-то пустят, выпустят ли живыми! На ваше счастье снова правит там король Фелагунд, он славен любовью к бродягам вроде вас, и, быть может, окажется благосклонен. Говорят, того адана спасло кольцо, поэтому – ловите! Снял Эрдал серебряный перстень с пальца и бросил в руки Турину. – Скажите, что это подарок от аварского короля – серебро, берегущее от проклятий и скверны, и что от своего народа он желает народу Фелагунда процветания. Вы назовётесь послами – а послам негоже являться в лохмотьях вроде ваших. Только глядите в оба, чтоб владыка Нарготронда снова не пошёл гостить у Врага! Больше наставлений не дал им Эрдал, на том распрощался с путниками и отпустил в дорогу. Телепорно, Глормегиль и Турин вышли из дебрей на равнины, усыпанные снегом, на просторные и белые предместья скрытого города, и непотревоженные шли, пока ярко сияло солнце. Но не только их зорким глазам и чуткому слуху открыты были эти угодья. Когда светило склонилось к далёким западным берегам, в воздухе просвистела стрела – но упала в снег, не задев никого. – Вот как, — Воскликнул тогда Турин, подняв стрелу над головой. — В ваших краях встречают посланников, с миром пришедших? Ежели так, то нет вам нужды скрываться: выходите и берите нас, сражаться мы не станем! И бросил меч. Ответа не слыхал он, но дозорные речь услышали.