Бремя пустоты: Херувим с зефирно-розовой шёрсткой

Офанимы

      — Моя Королева! — с явным восхищением и совершенно несвойственным им почтением в унисон обратились близнецы к стоящей чуть поодаль высокой худощавой человеческой фигуре в причудливом одеянии, чей голос только что вынудил Двадцатьседьмую ослабить свою железную хватку и отпустить шею Крит. Херувим, оставаясь неподвижной и пытаясь отдышаться, не сводила своих глаз с той, кого сумасшедшая парочка с явным пиететом именовала «Королевой» — могла ли женщина, что вызывает столь бурный восторг у конченых психопатов, оказаться не меньшей угрозой для наёмницы? Вообще, странный вопрос, однако Крит не могла не отметить про себя, что с появлением этой дамы её шестое чувство, этот внутренний детектор фактора неимоверной угрозы, внезапно умолкло, несмотря на присутствие поехавшей парочки. Ну или Крит просто настолько устала от навалившихся на неё переживаний, что ключевые системы её организма, заточенные под выживание, ушли на перезагрузку, и теперь наёмнице стало абсолютно фиолетово на то, что сейчас будет с ней.       — Сколько раз я должна вам повторить, что ни к чему наделять меня подобными титулами? И не хотите ли объясниться, почему вы двое опять вмешиваетесь в жизнь смертных вопреки всем моим настойчивым увещеваниям избегать подобных действий? — Аэль Ну’Вир говорила размеренно, чётко проговаривая каждое слово и вместе с тем делая это мягко, как терпеливая мать, без устали наставляющая своих непослушных детей. Параллельно с этим она приблизилась к троице достаточно, чтобы Крит смогла рассмотреть объект обожания близнецов во всех деталях.       В первую очередь в глаза бросался головной убор — он представлял собой винтажный цилиндр из белого фетра, по поверхности которого, переплетаясь в бесконечном танце, бежали ломаные ромбовидные узоры, чьи золотистые отблески не могла скрыть даже разыгравшаяся теперь непогода. Широкая атласная лента циановой полосой изящно оборачивала основание цилиндра, крепко удерживая два прикреплённых сбоку небольших ярко-изумрудных пера. Наёмница питала большую слабость к птицам, и особенно — рубериконам с их изумрудным оперением, так схожим с собственным цветом волос Крит, поэтому она сразу опознала эти два пера и тут же задалась вопросом: каким образом эта женщина смогла их добыть? Рубериконы — исчезающий вид, а их перья пронизаны огромным количеством капилляров и нервных волокон, являющихся важной частью кровеносной системы этих редких птиц. Извлечение даже одного пера наносит руберикону серьёзную рану, из-за которой птице становится невыносимо больно двигаться, и она становится лёгкой добычей для хищников. Если Аэль Ну’Вир причинила вред этим прекрасным созданиям… Одна только мысль об этом заставила Крит вновь прокусить кожу на многострадальной фаланге указательного пальца. Но понимая, что сейчас она не в самом выигрышном положении, наёмница усилием воли заставила себя продолжить изучать внешний вид новоприбывшей гостьи.       Элегантный белый сюртук, совмещённый с поясничным контрастно-чёрным корсетом и увенчанный лёгким меховым воротником, хоть и смотрелся на худощавом теле вполне удачно, но чем-то сильно напрягал, прослеживалось в его наличии какое-то… несоответствие. Ещё раз приглядевшись, Крит сообразила, что тут было не так: сюртук оказался пошит из очень тёплых материалов и представлял собой термостатическую одежду, пригодную для носки сугубо в холодное время года, а сейчас был разгар лета, и жара на улице стояла ощутимая. С удивлением отметив про себя этот факт, наёмница переключила своё внимание на ноги, одетые в белые замшевые штаны, практически полностью скрытые за длинными тёмными голенищами кожаных ботфорт, армированных фигурными металлическими вставками у голеностопа. В общем-то, этим весь гардероб Аэль Ну’Вир и исчерпывался, на одежде отсутствовали какие бы то ни было опознавательные знаки, из-за чего существенную сложность представляло определение принадлежности этой женщины. Разве что интересной деталью было наличие на остальной одежде тех же ромбовидных узоров, что и на цилиндре, опоясывающих тело с ног до головы, да армированного ремня на поясе с узорной пряжкой в форме чёрного ассиметричного креста.       Кстати о голове, которая оказалась единственной частью тела, не скрытой хоть какой-нибудь тканью — даже руки, и те оказались надёжно спрятаны в длинных шёлковых перчатках, и только голова оставалась открытой этому миру. Собственно, как раз она-то и выделялась на фоне всего остального тела. В первую очередь взгляд Крит зацепился за полное отсутствие волос, что с лёгкостью можно было заметить, несмотря на наличие скрывающего макушку цилиндра. Также в глаза бросалась странная во всех отношениях кожа — в тон костюму полностью белоснежная и какая-то пластиковая, лишённая всяческой фактурности. Уши, нос, губы — всё это совершенно неподвижными контурами едва виднелось на голове странной гостьи и навевало мысль о примитивной театральной маске, подобной тем, что используют в дешёвых постановках различные бродячие труппы в присносущных захолустьях Терры. Мимика лица отсутствовала напрочь, и оттого остающиеся единственной подвижной деталью глубокие аквамариновые глаза приковывали к себе всё внимание. Ясные, формы идеального овала, они активно двигались, внимательным взором как бы сканируя окружающее пространство, и абсолютно статичное лицо лишь усиливало во всех отношениях неприятное чувство того, словно от этого взгляда не сможет укрыться ничто. Чем больше Крит ощущала его на себе, тем больше ей казалось, что он неумолимо пробивается сквозь её шерсть, кожу и даже внутренние органы, обжигая её нутро и будто пытаясь разглядеть что-то даже не в самой душе, а много, много глубже. Но только наёмница осознала, что по сравнению с этим ранее попытки Исикавы разглядеть содержимое её сознания можно было даже назвать терпимыми, если не сказать приятными, как Аэль Ну’Вир мгновенно отвела глаза в сторону, устремив свой испепеляющий взор на притихших близнецов, которые становились тем неподвижнее, чем ближе она подходила. Крит также про себя отметила, что в поступи «Королевы» действительно чувствовалась уверенность, присущая лишь особам монаршей крови, за плечами которых была реальная сила и власть. И раз даже психически ненормальные, не признававшие ничьих авторитетов, нагонявшие ужас на жителей Олдаара близнецы впадали перед ней в экзальтированный трепет, херувиму стоило сохранять присутствие духа и бдительность, ведь неизвестно, какие намерения в отношении Крит были у столь загадочной дамы.       Не дойдя до троицы всего каких-то пяти метров, Аэль Ну’Вир неожиданно остановилась.       — Как необычно, — задумчиво произнесла «Королева», вытянув перед собой руки внутренней стороной ладоней вперёд. Её взгляд приковался к кончикам облачённых в шёлк пальцев, к которым внезапно потянулся невесомый шлейф леденистой дымки с шерсти наёмницы. Крит так устала за этот день удивляться, что просто молча, поджав губы, смотрела вслед отрывающимся от её тела неосязаемым частичкам.       — Моя Королева, эта девчонка унизила нас с братцем, — робко подала голос Двадцатьседьмая, напряжённо переступая с ноги на ногу. — Мы имеем право на воздаяние, поэтому позвольте нам выпотрошить нахалку, осмелившуюся бросить вызов основам Олдаара!       — Ты и твой брат нарушили правило, — покачала головой Аэль Ну’Вир, которую, кажется совершенно не впечатлили оскорблённые чувства Двадцатьседьмой. — Позволь напомнить, на каких условиях я дала согласие вам двоим остаться со мной: мы не должны вмешиваться в дела жителей Олдаара. Их время быстротечно, а жизнь полна тягот, которые могут помешать нам исполнить своё предназначение, если мы станет уделять им ненужное внимание.       — Но…       — Никаких споров, — мягко, но решительно осадила близнецов «Королева». — Уверена, вы оба почувствовали присутствие здесь аспекта Гармонии Бытия, как и я. И раз мы это заметили, значит, и он тоже. Нужно отследить поток и сразу же покинуть это измерение до его прибытия.       Двадцатьседьмая с сожалением оглянулась на Крит, очевидно борясь с искушением броситься на так быстро ускользающую от неё добычу. Двенадцатый подошёл к сестре и приобнял её за тонкие плечи.       — Наша Королева права, сестрёнка, сейчас это того не стоит. Мы всегда сможем вернуться после, — ломающийся голос близнеца, срываясь в шёпот, попытался воззвать к остаткам здравого смысла в изувеченном сознании Двадцатьседьмой. Но та упрямо замотала головой, отчего её длинные светлые волосы, свободно струившиеся по плечам, веером взлетели в воздух.       — Наша милая куколка может здесь погибнуть, если он найдёт её, и тогда исчезнет возможность для нас насладиться её предсмертной агонией! Ты хоть понимаешь, какая это потеря? Я не могу допустить, чтобы эту чумазую убил кто-то кроме меня!       Внимательно посмотрев на кровожадно облизывающуюся сестру, Двенадцатый перевёл слегка затуманенный взгляд сперва на Крит, отчего у той мерзкий холодок пробежал по спине, затем на объект своего почитания.       — Это действительно так, он не оставит ей и шанса, едва его вниманием завладеет факт соприкосновения первородной энергии с простой смертной. Если Вы не даёте нам совершить возмездие, то хотя бы разрешите спрятать чумазую грозу Пустошей там, где никто кроме нас до неё не доберётся, — решительно глядя в глаза Аэль Ну’Вир, просипел Двенадцатый. Та, до этого бесстрастно глядевшая на пребывающую на грани бунта Двадцатьседьмую, при упоминании прозвища Крит вдруг сфокусировалась на последней.       — «Чумазая гроза Пустошей», ты сказал? Та самая воительница, что обрушила на вас с сестрой своды древнего собрания знаний в третьем измерении?       Крит от этой заинтересованности резко стало не по себе, и она начала постепенно и незаметно отползать в сторону. Но когда Аэль Ну’Вир сократила расстояние между ними практически вдвое, наёмница внезапно замерла: она ясно ощутила, как по мере приближения к ней этого странного существа с искусственным лицом та боль, что многие годы с остервенелым и необъяснимым упорством терзала её голову, становилась всё тише и тише, пока, наконец, Аэль Ну’Вир не подошла к девушке вплотную. И в этот момент к огромному удивлению и неожиданной радости херувима мучительная боль погасла окончательно. Всё ещё не веря собственному ощущению и с трудом контролируя свои движения, Крит дрожащими руками провела по лицу, отчего шерсть на ладонях моментально стала влажной. Невозможно. Этого не может быть. Как? Неужели боль спустя столько лет непрерывной пытки действительно ушла?       Аэль Ну’Вир наклонилась к наёмнице, едва коснувшись её краешком своего цилиндра, и заглянула во влажные глаза девушки. Крит неожиданно для самой себя потянулась руками к «Королеве», но та предостерегающе погрозила пальцем.       — Нет, воздержитесь, пожалуйста, от прикосновений ко мне ради Вашего же блага, потому что это может испарить Ваше тело, — вежливо объяснила свой жест Аэль Ну’Вир. — Лучше скажите, отчего Вы так печальны? Я каким-то своим словом или действием расстроила или, быть может, напугала Вас?       Крит, часто-часто моргая, шмыгнула носом.       — Поначалу… Может быть. Но теперь я не уверена, что мне следует бояться… Вас, — наёмница использовала обращение «Вы», чего раньше никогда не делала. Но сказала она так не из боязни и желания расположить к себе, нет. Она просто вдруг почувствовала потребность проявить уважение, продиктованное нахлынувшим на неё чувством благодарности. — Не понимаю и не уверена, что именно только что произошло, но когда Вы подошли ко мне, я… Меня много лет сводят с ума ужасные головные боли, причину которым я не понимаю, но сейчас, стоило только Вам приблизиться ко мне, как эта боль исчезла! Пожалуйста, объясните, как Вы это сделали? Может, Вы знаете, почему я мучилась столько лет, и откуда я вообще!..       «Королева» негромко кашлянула, прервав спонтанный монолог херувима, и с ничего не выражающим лицом покачала головой.       — Сожалею, юный херувим, но о Вас мне неизвестно ничего, кроме того, что Вы имеете давний конфликт с этими двумя, — она ткнула большим пальцем себе за спину, где негромко шушукались безумные близнецы, пристально наблюдая за их диалогом. — Двенадцатый сказал мне, что Вы взаимодействовали с первородной энергией, и судя по остаточному следу на Вашем теле, это в самом деле имело быть. Знаете ли Вы что-нибудь об этом?       — На мне использовали… артефактное оружие, — Крит с трудом проговаривала слова из-за вставшего кома в горле. — Белая Ладья «Брионак».       Аэль Ну’Вир резко выпрямилась.       — Оружие, избравшее себе в хранители титана-изгоя? Тогда не понимаю, почему Вы ещё живы?       — Он не пытался причинить мне вред, только… помочь.       — Помочь? Он? Ах да, — Аэль Ну’Вир постучала двумя пальцами о ребро полей своего белоснежного цилиндра, — Вы же херувим. Впрочем, неважно — сигнатура остаточного следа на Вашем теле не принадлежит энергии оружия Исикавы Араи. Эта энергия куда как значительнее всех прочих фигур «Шахмат Творения», вместе взятых. Полагаю, это снова был он, — многозначительным тоном заметила «Королева». Крит непонимающе уставилась на неё. Да кто этот «он», о котором они всё время здесь говорят? Впрочем, едва ли сейчас ей было это интересно настолько, чтобы отвлечься от простого удовольствия побыть с чувством покоя и умиротворённости наедине, ощущая своё тело полностью исцелившимся. Но Аэль Ну’Вир, видимо, так не считала, потому как, посмотрев в глаза херувиму и заметив промелькнувший там вопрос, вновь обратилась к наёмнице:       — К сожалению, я не имею достаточно времени на данный момент, чтобы в полной мере объясниться, поскольку мы сильно рискуем, оставаясь здесь. Однако, ввиду того, что Вы оказались на моём пути из-за неспособности Двенадцатого и Двадцатьседьмой держать себя в руках и сосредоточиться на предназначении, а также по причине наличия на Вас отпечатка первородной энергии, мне придётся отойти от неукоснительного соблюдения правила о невмешательстве, — Аэль Ну’Вир жестом попросила наёмницу встать. Та, всё ещё не отойдя от пьянящего чувства свободы, со второй попытки всё же смогла подняться. Стоящая неподалёку Двадцатьседьмая вся подобралась, явно готовясь к броску, однако внезапно выразительный взгляд «Королевы» заставил безумного офанима с раздражением отступить. Крит нерешительно покосилась в их сторону.       — А… Поднявшаяся тревога по всему Олдаару с этим как-то связана? — вдруг вырвалось у неё. Аэль Ну’Вир слегка пожала плечами. Крит хотела задать ещё один уточняющий вопрос, но ужасный грохот в небе поглотил звук её голоса. Близнецы обеспокоенно задрали головы, словно ища что-то на небосводе.       — Похоже, он всё ж нашёл нас, моя Королева, — стараясь перекричать бурю, обратилась Двадцатьседьмая к Аэль Ну’Вир. Та согласно кивнула.       — Нужно уходить прямо сейчас. Юный херувим, я приглашаю Вас отправиться с нами в Тоноак — какое-то время мы будет там в безопасности.       — Соглашайся, чумазая! — в один голос рявкнули близнецы, видя, что Крит нерешительно мнётся, откровенно не понимая, что происходит. Поняв, что сейчас бразды правления лучше взять кому-то более хладнокровному, Аэль Ну’Вир кивнула близнецам, и они, подхватив наёмницу, встали вплотную к «Королеве». Двадцатьседьмая не смогла удержаться и, прижимаясь к херувиму, слегка укусила ту в ухо, отчего сквозь шерсть тонкой струйкой проступила кровь. Крит уже хотела в ответ цапнуть по носу эту чокнутую, но Аэль Ну’Вир сделала это за неё.       — Ай! — Двадцатьседьмая с вызывающе довольным видом посмотрела на девушку, демонстративно облизываясь. — Как я и думала, ты о-о-очень вкусная! Не сомневайся, я всё же непременно сожру тебя целиком!       — Довольно! — голос Аэль Ну’Вир неожиданно приобрёл трубное гудение, эхом разнёсшееся по аэропорту. — Держитесь подле и сохраняйте спокойствие!       — А как мы попадём в Тоноак? — растерянно огляделась вокруг наёмница. — До ближайших к нам Врат Ши порядка семидесяти миль, а в шестое измерение иначе не попасть…       — Нам не нужны эти допотопные технологии, — высокомерным тоном просипел Двенадцатый херувиму на укушенное ухо. — Наша Королева способна перенести нас куда угодно по своему желанию. Смотри.       И действительно, Аэль Ну’Вир на глазах Крит приняла классическую позу «преобразуемой сущности» прямиком из учебника по алхимии. Встав прямо, прижав правую ладонь к левой ключице, а левую руку вытянув вперёд ладонью вверх, она взглянула прямо перед собой и на едином выдохе произнесла:       — Адонай элогэйхэм эмэт, эль мелех нээман!       И за миг до того, когда стремительной молнией блеснувшее в облаках огромное сияющее копьё обратило в ледяную могилу целый комплекс аэропорта, один из лучей Чёрного Солнца, откликнувшись на зов, прорвался сквозь штормовую мглу и пробил в ткани пространства проход, куда Крит, увлекаемая офанимами, благополучно скрылась. А едва они переступили грань между мирами, как пространство за их спинами вновь сомкнулось, и загадочный преследователь остался ни с чем.

＊＊＊

      Невысокие ребристые волны лениво набегали на каменистый берег, смывая в раскинувшееся за горизонт озеро всю осевшую за день пыль. Указатель из криво перевязанных тонкой лианой досок гласил: «Озеро Мегидо — кладезь вдохновения Разума для каждого из миров». Ниже на отпавшей дощечке из какого-то красноватого дерева было старательно нацарапано название пары близлежащих населённых пунктов и расстояние до них. Уран, несущий тепло во всех измерениях точно так же, как губительный свет Чёрного Солнца распространяется по Олдаару, уже находился в глубоком закате, и еле различимый стрёкот береговых насекомых предвозвещал наступление ночи.       Тоноак — измерение свободы и наивных творцов, сквозь незатейливые потуги грезящих о славе в веках, хотя едва ли плоды трудов подавляющего большинства из них стоили упоминания даже в фольклорных хрониках, — встретил Крит непривычным спокойствием и вящей лёгкостью. Даже воздух здесь казался необычайно свежим, а мягкий ветерок навевал на случайного путника безмятежные думы. И тем сильнее хотелось просто упасть на траву и наслаждаться покоем, позабыв обо всём, чем чаще он останавливался, чтобы во всех подробностях запечатлеть в своём сознании окружающие красоты. Можно с удивлением задаться вопросом, отчего же все прочие жители Олдаара, бегущие от непрестанных войн, не переселятся в это дивное место?       Что ж, Тоноак и впрямь особенное место. Его очарование и медитативный флёр, подобный причудливому рисунку из водорослей на водной глади, под которым скрыта невообразимая, пестрящая жизнью глубина, не были иллюзией. Но то умиротворение, что наполняло собой каждый уголок здесь, являлось лишь отражением высочайшего уровня самопознания издавна обитающего в Тоноаке народа — расы орнитоморфов, именующих себя «кецли». Глубокое понимание собственной природы и своего места в существующей экосистеме позволяло кецлям нести в окружающую их действительность гармонию, что сторицей возвращалась им, ведь мир Тоноака был не просто живым. Он был своего рода зеркалом, показывающим лишь то, что населяющие его существа хотели видеть. И как же болезненно было разочарование тех, кто из великой нужды или в погоне за душевным покоем бежали из своих родных миров сюда, ведь спеша укрыться от своих проблем в райском местечке они, как правило, несли с собой первопричину собственных невзгод. Равнодушие, праздность духа, алчность, ненависть к собственному прошлому — всё это Тоноак до крупицы впитывал в себя там, где старались обосноваться переселенцы, и затем возвращал заботливо взращённые ростки тьмы их бывшим владельцам. Итог, как правило, оказывался плачевен, ведь столкнувшись на новых землях ровно с теми проблемами, из-за которых им пришлось сбежать из своих прежних домов, да ещё и усиленными самим Тоноаком, переселенцы начинали впадать в уныние, напитывая окружающий мир ещё большей тьмой, которая снова поглощалась Тоноаком и снова возвращалась обратно к постепенно приходящим в отчаяние несчастным душам. Получившийся цикл тысячелетиями поддерживает порядок в шестом измерении, не позволяя надолго задержаться здесь тем, кто не готов решительно оставить позади собственное прошлое.       Очень хорошо зная это благодаря редким рассказам Белла о его родине, Крит была совершенно не рада оказаться здесь. Для неё — той, чьё прошлое постоянно взывало к ней и отравляло своей неизвестностью не только настоящий момент, но и грядущий — это место было наихудшим из возможных. Она уже более-менее пришла в себя после всего случившегося и теперь с мрачным видом смотрела себе в колени, кое-как усевшись на нагретый дневной жарой высокий валун, чтобы иметь для себя возможность хорошего обзора. А заодно держать в поле зрения троицу, из-за которой наёмница так некстати оказалась в этом месте.       Окончательно утратив контроль над сложившейся ситуацией, Крит не была способна теперь в полной мере насладиться столь непривычным всему её существу чувством покоя и долгожданной свободы от разрывающей голову боли. Словно издеваясь над ней, судьба взамен нежданно ушедшим физическим терзаниям моментально и со всей свойственной одной лишь ей щедростью подбросила девушке терзания душевные, пышным цветом произрастающие из всё множащихся вопросов, по-прежнему лишённых исчерпывающих ответов. Какого чёрта вообще тут происходит??? Сперва Исикава, не сильно церемонясь, вломился в её складную картину мира, где прежде решительно не было места всевозможной мистике и сверхъестественным явлениям, со своей невероятной во всех смыслах лекцией об артефактном оружии и божественном происхождении Олдаара. Потом эта долбанутая парочка, как хелицерион из поймы, невесть откуда выползла и без капли стеснения изваляла в грязи всё бойцовское достоинство наёмницы, с возмутительной лёгкостью впечатав её нос в эту самую грязь. И будто этого было мало — оба в один голос опять катком проехались по её ушам своими шизофреническими бреднями, в которых, правда, всё же проскакивало нечто осмысленное, и оттого даже пугающее. Близнецам определённо было ведомо чувство страха не только со стороны его внушающего, и судя по их интонациям и проблескам ясности во взгляде, некто, преследующий их, очевидно, внушал в Двенадцатого и Двадцатьседьмую если не животный ужас, то нечто весьма близкое к этому. И вот этот неизвестный по их словам каким-то образом оказался причастен к появлению на теле девушки необычной энергетической дымки, которая к этому моменту, правда, уже целиком рассеялась. Впрочем, нельзя было наверняка утверждать, что близнецы не солгали, равно как и расценивать это обстоятельство сугубо в негативном ключе: всё же, с учётом неспособности Крит дать отпор этим двоим в текущих условиях, лишь благодаря этому она, возможно, всё ещё остаётся жива. И благодаря нежданно-негаданно явившейся на место их потасовки весьма энигматической личности с пластиковой кожей и вычурным внешним видом.       «А между прочим! Я ведь до сих пор не въехала, кто она такая, — мелькнуло в голове у херувима. — Сначала мне показалось, что она просто какой-то киборг, хотя с чего бы близнецам так облизывать её тогда? Учитывая, что в «Катехезисе Олдаара» пишется про офанимов, вряд ли бы эти двое стали преклоняться перед обычным смертным существом. Хотя я не могу исключать, что это просто их очередная забава, всё-таки что взять с сумасшедших, однако тот факт, что она так легко прошла сквозь ткань пространства, и… Погодите-ка, я ведь в тот момент видела именно то, что видела? Это же Чёрное Солнце пробило для нас брешь в границе между измерениями? Как она это сделала? И почему в её присутствии я больше не ощущаю боль? Теперь так будет всегда, или она вернётся?»       — …но почему-у-у? — вдруг донёсся до слуха Крит недовольный возглас Двадцатьседьмой. Наёмница тут же очнулась от бесперспективного блуждания в лабиринте дум и навострила уши. Одна из близнецов топталась вокруг Аэль Ну’Вир в своей взбалмошной манере и протяжно канючила, о чём-то споря со своей «Королевой».       — Разве ты не обещала следовать моему правилу, когда я освобождала тебя и твоего брата из заточения? — внимательно следя за Двадцатьседьмой глазами, тихо спросила Аэль Ну’Вир. Судя по её тону, терпеть надоедливые выходки близнецов ей приходится не впервой.       — Так ведь Вы тогда сами сказали, что мы можем делать что захотим, пока не вмешиваемся в жизнь обычных смертных! Какое отношение к ним имеет наша милая куколка? — активно тыча тонким пальцем в сторону Крит, возмущённо протараторила Двадцатьседьмая. — Всё, чего касается первородная энергия, уже не принадлежит этому вечно увядающему миру!       — Это кто тебе такое сказал, Люстер? — не меняя тона, поинтересовалась Аэль Ну’Вир. Тут наёмница вся обратилась в слух: никогда прежде ей не приходилось слышать эту фамилию. — Возможно ли, что ты также считаешь, что Четвёртая Энергия это не часть Олдаара? Или ты забыла, что вечность — понятие относительное, и всё вокруг пребывает в движении большого единого цикла смерти и возрождения? В том числе и мы с тобой.       Мы? Так Аэль Ну’Вир такой же офаним, как и близнецы? Значит не все они поехавшие на жажде разрушения маньяки? Интересно.       — Я же просила Вас не называть нас с братцем этим словом… — как от зубной боли, поморщилась Двадцатьседьмая. — Времена проклятого Института давным-давно прошли, а он только и может теперь, что бестолково скакать из одного измерения в другое, как бешеный тифон с тротиловой шашкой. Мы с братцем уже не принадлежим ни ему, ни кому бы то ни было, и в тот момент, когда он подорвётся, мы хотим наблюдать за этим с дальнего ряда, чтобы не запачкаться. По сравнению с ним… с ней… да со всеми остальными в этой Богом забытой дыре мы бессмертны, и можем развлекаться как угодно! — гиперактивно жестикулировала сестра. Крит презрительно смерила ту взглядом: каждое слово этой сумасшедшей казалось пропитанным каким-то реваншистским высокомерием. Очень похоже на тот лицемерный клерикальный гонор, с которым вовлёкшиеся во всевозможные религиозные течения в послевоенные годы жители ВДОН стали требовать себе преференций от государства и обычных граждан светского общества, и проявления подобной заносчивости наёмница всеми фибрами своей души ненавидела. По сухим и не очень богатым на детали рассказам Фаро о его прошлом, выходило так, что из-за таких вот личностей, в силу каких-то собственных внутренних обид настаивающих на особом к себе отношении, произошло то, что в истории стало именоваться VIII Континентальной войной. Случившееся тогда глубоко травмировало наставника, и его отношение к подобному заразило и саму Крит. Впрочем, едва чувство крайнего омерзения протянуло свои липкие ручонки к душе наёмницы, она вдруг призадумалась. Двадцатьседьмая упомянула некий Институт. И всё, что Крит знала наверняка о близнецах, заключалось в их болезненном неравнодушии к ней самой. А до этого Айви у шпиля Остановленного Света, увидев печати-татуировки наёмницы, сразу завела разговор о загадочных сотрудниках Института… Третьей Энергии??? Могло ли это быть обычным совпадением, или обе говорят об одной и той же организации? И не получается ли, что единственное связующее в этих двух случаях звено — сама наёмница…       — Да, ты значительно более долговечна, нежели всё живое, — дождавшись, пока Двадцатьседьмая возьмёт небольшую паузу, всё так же терпеливо ответила Аэль Ну’Вир. — Но не напомнишь, где сейчас все прочие офанимы?       Двадцатьседьмая открыла было рот, но к удивлению Крит не сказала ни слова, лишь изредка бросая в сторону херувима голодный, полный хищных намерений взгляд. Аэль Ну’Вир вновь лёгким движением провела кончиком пальца по полям своего белоснежного цилиндра, её ничего не выражающее лицо бесстрастно смотрело в упор на близнецов. Так и не дождавшись ответа, она кивнула сама себе, как бы показывая, что спор исчерпан, и обернулась на валун, вершину которого облюбовала наёмница.       — Вы не откажете мне в небольшой беседе… Простите, не знаю Вашего имени, — Аэль Ну’Вир учтиво наклонила голову, протянув правую руку херувиму. Крит, всё ещё теряясь в догадках, кто же всё-таки это такая, и как к ней относиться, приподнялась с нагретой поверхности камня и осторожно ответила:       — Меня зовут Крит. Крит де Сабле.       — Правда? Это довольно… необычное имя для херувима. Кто нарёк Вас им, Крит?       — Не знаю. Вернее, всё, что я о себе знаю наверняка, так это то, что так меня звали всегда. А фамилию я получила от своего наставника. Почему Вы считаете моё имя необычным?       Аэль Ну’Вир посмотрела ей в лицо ничего не выражающим взглядом.       — Видите ли, «Крит» — так когда-то звали последнего предводителя астикс, и это имя вновь звучит в Олдааре впервые за последнюю сотню тысяч лет.       — Астикс? — непонимающе подняла на неё глаза Крит. Аэль Ну’Вир кивнула.       — Раса седьмого измерения. Кажется, сейчас их называют «Архитекторами» — не без оснований, разумеется. Необычно, что существо самой миролюбивой расы во всём Олдааре получило имя наиболее жестокого завоевателя всех времён и народов, — охотно пояснила Аэль Ну’Вир. Наёмница неожиданно для самой себя криво усмехнулась.       — Да, в моей истории хватает противоречивых страниц.       — А это, я полагаю, перо, коим Вы эти страницы заполняете? — офаним движением аквамариновых глаз указала на крепившуюся за спиной наёмницы нагинату. Крит снова поймала себя на том, что её рот растягивает неприятная ухмылка.       — Я пролила много крови, и это всё, на что я гожусь. Но от моих рук никогда не погибали невинные души — это моё единственное правило, по которому я живу.       В единственной обладающей хоть какой-то витальностью части лица Аэль Ну’Вир — глубоких и крайне подвижных глазах — отразилось резкое осуждение. Но речь её по-прежнему сохраняла учтивый тон.       — Сколь искренни Вы в своих умозаключениях, столь же искренно Ваше заблуждение. Любая душа невинна, даже если Вам видится обратное.       — Я не претендую на непогрешимость суждений, — удивлённо заметила Крит. — Я лишь пытаюсь сказать, что моими действиями руководит убеждение, в рамках которого каждый, кто берёт в руки оружие, автоматически заявляет о своей готовности быть убитым. Вот и всё.       — Каждый взявший оружие? То есть даже Вы? — уточнила Аэль Ну’Вир.       — Конечно.       Офаним некоторое время молчала, обдумывая слова наёмницы. В конце концов, она удовлетворённо качнула головой.       — Ваша честность не может не подкупать, Крит. Впрочем, я бы не хотела отнимать Ваше время лишь для обмена любезностями. Я обещала Вам объяснение произошедшего, так что…       — Да, надеюсь, Вы сможете объяснить, какого чёрта вы трое втянули меня в ваши разборки с… кем бы там он ни был, — тут же оживилась Крит. — Из-за вас я не успела на Терру, и теперь не знаю, как… — тут девушка осеклась: ей пришло в голову, что не стоило бы сейчас делиться с первым встречным о своём наипервейшем слабом месте. Но неожиданно Аэль Ну’Вир поняла, что именно хотела сказать наёмница.       — Переживаете за кого-то, кто Вам дорог? — дождавшись напряжённого кивка, офаним спокойно продолжила: — Не волнуйтесь, сейчас ни одному измерению Олдаара ничто не угрожает. Наши распри пока не затрагивают мир смертных.       — «Пока» не затрагивают, — эхом отозвалась Крит. Она нервно поёжилась, обдумывая свой вопрос, но в последний момент решила начать издалека. — Предназначение, о котором Вы недавно говорили близнецам, это же поиск разбросанных по миру частичек Бога? Поэтому вы трое находитесь здесь?       Аэль Ну’Вир плавным движением сложила руки вместе, сцепив пальцы в замок, и молча смотрела куда-то поверх головы херувима, словно размышляя, что ей ответить. Крит совершенно не понравилась эта внезапная игра в молчанку, и она настойчиво повторила:       — Поймите, мне крайне важно знать, имеете ли Вы отношение к этим частицам, потому что если да, то мне очень нужна помощь. Ваша помощь.       — Хм. Удивлена, что обычная смертная знает об аспектах Гармонии Бытия, — задумчиво прошептала Аэль Ну’Вир. — Однако не совсем понимаю, какое отношение имеете к ним Вы, Крит. Судя по тому, что я вижу, Вы не алхимик и не культист Остановленного Света, артефактным оружием — и тем не владеете. Что Вас может связывать с первородной энергией?       Наёмница озадаченно склонила голову вбок. Остановленный Свет? А эта религия здесь причём?       — Я не знаю, но недавно мне сказали, что я каким-то образом взаимодействовала с аспектом Гармонии Бытия, и что мы неразрывно связаны с тех пор, а свидетельством этого является некая «печать» на моём теле, — Крит развела руками, пытаясь оглядеть себя со всех сторон. Офаним коротким жестом остановила суету наёмницы.       — От кого Вы это узнали? Когда?       — Да вот… буквально несколько часов назад. Я видела момент рождения Чёрного Солнца и слышала голоса Коллективного Бессознательного. Много голосов, среди которых…       — Эвигхетен, — закончила за девушку предложение Аэль Ну’Вир. Её взгляд в момент изменился и стал довольно неприятным. — Ну конечно, кому ещё, как ни ему, вовлекать смертных в войну за гранью их понимания. Наивный идеалист, — тут она с чем-то похожим на сочувствие в голосе негромко, чтобы кроме них никто больше не услышал, добавила: — К сожалению, Эвигхетен никогда не лжёт и не говорит чего-либо без острой нужды. Во всяком случае, так было, пока он оставался частью этой войны.       — А почему «к сожалению»? — не поняла наёмница.       — Для Вас было бы лучше, если бы он солгал, — всё так же тихо произнесла Аэль Ну’Вир. — Аспекты Гармонии Бытия наносят ужасающие повреждения любому живому существу, вступающему с ними в контакт. Настолько велика их энергия, что никому не оставляет и шанса, а выжить после чего-то подобного — обречь себя на вечные муки, неутихающие и неописуемые. Это может служить объяснением Вашим болям, Крит, но повторюсь — я не наблюдаю ничего, что связывало бы Вас с каким-либо аспектом Гармонии Бытия. И потому вряд ли смогу что-то подсказать или помочь. Более того, единственная возможная зацепка — энергетический след, что привлёк внимание Двенадцатого, на вашем теле, увы, уже развеялся.       — Погодите, Аэль Ну’Вир, разве Вы до этого не распознали источник этого следа и не связали его с тем существом, от которого нам всем пришлось сбежать сюда? — почти с мольбой возразила Крит. Офаним снова некоторое время молча размышляла, прежде чем ответить:       — Пожалуй, да, эта энергия весьма схожа с сигнатурой его силы. Двенадцатый не ошибся, здесь в самом деле может быть связь, но каким образом что-то живое может уцелеть после подобного контакта?       — Разве это так важно? Вы можете хотя бы сказать, кто он?       Не успела Аэль Ну’Вир ответить, как в разговор влезла Двадцатьседьмая, которой явно надоело держать дистанцию.       — Важно, куколка, если это сила, уничтожившая Мора. Ты что, до сих пор не поняла, кто нас преследует?       Крит настолько изумилась, что даже не стала шарахаться от вожделевшего всё это время её крови офанима.       — Мор? Ты имеешь в виду третьего горна Конца Времён? Но ведь с тех пор прошло практически тысячелетие! Так герой Подалирианского Конгломерата всё ещё жив?!       При этих словах близнецы в один голос расхохотались, даже Аэль Ну’Вир на мгновение, как показалось наёмнице, закатила глаза.       — «Герой», ага. Скажешь тоже, — вдоволь отсмеявшись, утёрла выступившие от смеха слёзы Двадцатьседьмая. — Даже на родине его мало кто назвал бы героем, не говоря за Тоноак и О’леон Рхаъаш, которые больше всех пострадали от его мерзотности.       — Он уничтожил миллионы в двух последних войнах, — пояснил Двенадцатый, нервно приглаживая свою шевелюру. Похоже, обсуждаемая персона внушала в него неподдельный ужас, что в свою очередь изрядно напрягало Крит: если его боятся даже подобные маньяки со сверхъестественной силой, чего тогда ожидать ей?       — Вот именно, а знаешь, зачем ему это? — за кривым звериным оскалом сестры-близнеца тоже прятался неподдельный страх, выдававший себя нервным отблеском в глубине глаз. — Всё его существо подчинено единственному стремлению: насытить Чёрное Солнце болью страдающих душ до такой степени, что даже оно не выдержит и взорвётся.       — И что в этом плохого? Без Чёрного Солнца в Олдааре будет куда спокойнее, ведь вместе с ним исчезнет и его губительное излучение, а значит, не станет и Гигантского Разлома. Олдаар снова станет одним целым, — удивлённо заметила Крит. Но тут слово взяла Аэль Ну’Вир.       — Ей нет нужды знать это. Её битва не здесь.       — Мы не согласны, моя Королева, — неожиданно решительно возразил Двенадцатый. — Ситуация складывается не лучшим образом всё то время, что мы следуем Вашей стратагеме о невмешательстве. И тут впервые за долгое время выясняется, что среди смертных есть та, кто несёт на себе отпечаток контакта с его силой, оставаясь при этом в живых. Явно же неслучайно.       — Ты просто ищешь повод продолжать потакать собственному нездоровому влечению, — возразила Аэль Ну’Вир, но как-то не слишком уверенно. Почувствовав шаткость в настрое, Двенадцатый усилил натиск.       — Вы же всё ещё не смогли отыскать Третью Энергию, а без неё мы не сможем завершить слияние раньше, чем этот псих уничтожит всех нас!       — То есть как это «уничтожит всех»??? — вздрогнула наёмница. В её планы отнюдь не входила бесславная кончина, прежде чем она сможет получить ответ о собственном происхождении.       — Если ничего не изменится, то Чёрное Солнце взорвётся, — перехватила инициативу в диалоге Двадцатьседьмая под неодобрительный взгляд Аэль Ну’Вир. — Оно уже близко к критической фазе, и достаточно всего пары-тройки инцидентов с массовой гибелью существ на пике психоэмоционального развития, чтобы Олдаар перестал существовать.       — Почему???       — Чёрное Солнце — это ответная реакция мира на гибель Гармонии Бытия, — чуть помедлив, ответила Аэль Ну’Вир. — Оно возникло, потому что не стало хранителя баланса четырёх Энергий, и призвано компенсировать их яркие всплески за счёт поглощения сильных энергетических импульсов. К таковым приводит в основном, как правильно заметила Двадцатьседьмая, массовая гибель живых существ, источником которой в основном являются всевозможные катаклизмы и войны. И проблемы бы не было, будь у Чёрного Солнца способ выпускать накопленную энергию безопасно и равномерно, но поскольку оно возникло не как плод разумного замысла творца и прародителя, а как продукт воцарившегося хаоса, то и получившийся в итоге механизм компенсации идеально синергировал с оным.       — Точно, Чёрное Солнце не может аккумулировать энергию бесконечно, рано или поздно оно выйдет из гидростатического равновесия, — с умным видом встряла Двадцатьседьмая. — И в этот момент — бум! — и Олдаара больше нет.       Крит с огромным недоверием оглядела всех троих. Ещё пару дней назад, столкнись она со столь прохладной историей, девушка всерьёз бы решила, что у рассказчика малость не все дома, и желательно бы прервать охренительную проповедь путём сдачи оратора в руки компетентных специалистов. Но не после того, как ей показали момент, где в Олдааре всё пошло наперекосяк.       — Это шутка такая, что ли? Вы же не серьёзно сейчас?       — Да какие уж тут шутки, — тихо произнесла Аэль Ну’Вир. Она внимательным взором своих аквамариновых глаз заглянула в лицо наёмнице, и та увидела в них только одно: бесконечную печаль. Казалось, что странный офаним с пластиковой кожей не просто говорит о надвигающейся погибели, она словно уже видит ту смертоносную вспышку, оставляющую после себя лишь неописуемую пустоту. — Если бы не грядущий коллапс всего сущего, мы бы — офанимы — не пришли в этот мир. Воля всей разумной жизни, Коллективное Бессознательное предвидело гибель Олдаара ещё в тот трагичный миг, разметавший осколки Гармонии Бытия по всем семи измерениям, и потому решилось на крайнюю меру. Призвать существ, способных отыскать и воссоединить все утерянные аспекты Бога, ради возвращения порядка в Олдаар. Свет мира должен вновь прийти в движение, иначе всех нас поглотит тьма.       — Постойте, но если всё настолько плохо, почему ваш преследователь хочет дать Чёрному Солнцу взорваться? Разве он не исчезнет вместе с остальным Олдааром?       Аэль Ну’Вир, заметив, как Двадцатьседьмая вся подалась вперёд, явно сгорая от нетерпеливого желания блеснуть своей осведомлённостью, с родительским спокойствием кивнула той, и близнец с искрящимся от восторженной дрожи взглядом выпалила чуть ли не прямо в лицо наёмницы:       — В этом-то и весь фокус! Из-за Коллективного Бессознательного полное уничтожение Олдаара невозможно! Как только эта мрачная звезда полыхнёт в последний раз, воля всей разумной жизни вновь воссоздаст все семь измерений в том состоянии, в котором они пребывали с момента смерти Гармонии Бытия, и всё повторится заново!       — Это же… как загрузка системы с последней точки восстановления… — вполголоса пробормотала Крит, однако Двадцатьседьмая её всё равно услышала и внезапно одобрительно закивала.       — В точку, куколка! Эта тварь хочет нажать кнопку перезапуска мира, а мы ему мешаем это сделать одним своим существованием, поэтому вынуждены всё время бежать от его атак.       Наёмница вопросительно взглянула на Аэль Ну’Вир. Та, дождавшись, пока активно жестикулирующая Двадцатьседьмая возьмёт паузу, заметила:       — Пожалуй, можно сказать, что наша связь с аспектами Гармонии Бытия делает нас крайне нежелательными переменными в его уравнении. Подобное можно реализовать лишь посредством высвобождения огромного количества духовной энергии, что не осуществить без прямого доступа к частицам Творца. И чем их больше задействовано в реакции насыщения Чёрного Солнца болью живых существ, тем выше вероятность успешного для него исхода и — взрыва.       — Не понимаю… В чём выгода такой ситуации? Так называемый «перезапуск» не исправит случившееся с Гармонией Бытия, я правильно понимаю?       Двенадцатый, хранивший молчание всё это время, неприятным тоном просипел:       — Ты же сама недавно спрашивала Королеву, какое отношение мы имеем к аспектам, неужели так сложно сложить два и два? Да, цель, ради которой и существуют офанимы, состоит в поиске разлетевшихся по Олдаару аспектов Гармонии Бытия, и как ты думаешь, в какой момент времени их проще всего найти и собрать вместе?       Сознание херувима озарила жуткая догадка.       — Сразу после гибели Гармонии Бытия… И Олдаар начнётся именно с этого момента… Но зачем?       Лица близнецов как-то поугасли на этом вопросе, их надменное выражение неуловимо сменилось на растерянное. Удивлённо обведя их взглядом, Крит повернулась к Аэль Ну’Вир.       — Никто не знает, — поняв, что всё внимание устремлено на неё, ответила «Королева». — Даже то, что мы сейчас Вам рассказали, Крит, это не более чем просто наши догадки на основе имеющихся фактов. Все действия нашего преследователя так или иначе ведут к умножению страданий этого мира и его уже виднеющемуся вдали закату.       Херувим нервно пожевала губами и сквозь зубы выдавила:       — Да кто же он, во имя Эль-Канаш, такой?! Откуда у этого офанима такая жажда разрушения?       Аэль Ну’Вир, до этого сквозь полуприкрытые веки разглядывавшая свои облачённые в белоснежную ткань пальцы, резко распахнула глаза и произнесла то, отчего Крит стала понимать ещё меньше:       — Вообще-то он не офаним.       — А кто тогда? Разве есть кто-то сильнее существ вроде вас?       — По всем признакам он принадлежит миру смертных, но… — вновь встряла Двадцатьседьмая, — распоряжается невообразимой силой. Ты, возможно, раньше слышала, куколка моя, о древнем арсенале артефактного оружия, известного в Олдааре как «Шахматы Творения» — так вот, именно этот ублюдок создал его, а это оружие, на минуточку, при использовании заимствует у аспектов Гармонии Бытия их энергию. На такое способны, прямо скажем, очень немногие, и едва ли простой смертный смог бы посягнуть на божественную мощь и подчинить её себе.       — Всё осложняется тем, что даже Коллективному Бессознательному неведома истинная сущность нашего врага, — добавила Аэль Ну’Вир. — Хотя оно знает всё о происходящем в Олдааре.       — Подождите, — резко перебила офанима Крит. — Вы же трое обладаете исключительными способностями: в своё время третий горн Конца Времён в одиночку едва не уничтожил всё живое, а он был одним из вас, вообще-то. Разве не могут три офанима справиться с одним-единственным противником?       Троица как-то странно переглянулась, но никто не проронил ни слова. Внезапно на берегу воцарилась напряжённая тишина. Крит сосредоточенно переводила взгляд с одного лица на другое, наблюдая на них выражение крайней нерешительности. Наконец Аэль Ну’Вир, глядя в сиреневые недоумевающие глаза наёмницы, тихо нарушила неловкое молчание:       — Сила не решает всего. Обладающий ею должен понимать это лучше прочих, — тут в её взгляде промелькнуло нечто угрожающее, но тут же исчезло, словно офаним начала приходить в крайнее раздражение, однако немедленно одёрнула себя. — Вы столкнулись с первородной энергией — неважно осознаёте Вы это, или же нет, — и уцелели. Что бы Вы ни думали о природе своей сущности, Крит, в Вас есть что-то, сдержавшее погибельное воздействие силы нашего врага. И тем не менее, пока я не сообщу Вам его имя, эта война не станет Вашей. Но если Вы вовлечётесь в неё, то Вашу жизнь заполнит ужас непрерывного и неумолимого преследования, где каждую секунду наш враг стремится её оборвать.       — И тогда я точно не смогу разгадать тайну собственного происхождения, — уныло пробормотала Крит. Близнецы синхронно фыркнули, и Двадцатьседьмая в своей типичной бестактной манере прямо в лоб поинтересовалась у девушки:       — Как ты можешь быть настолько вкусной на вид и настолько протухшей внутри, чумазая? Тебе только что сообщили, что надвигается натуральный конец света, а ты озабочена лишь тем, откуда твою мелочную тушку изрыгнули в этот беспорядочный мир? Что-то ты в моих глазах резко потеряла в аппетитности.       — Согласен, теперь к её крови потребуется изысканная закуска, чтобы перебить этот паршивый привкус трусливого мещанства, — хищно облизнувшись, добавил Двенадцатый.       — Ой, да что вы говорите! — злобно огрызнулась Крит. Какими бы невменяемыми ни были близнецы, прощать принижение её собственной боли она не собиралась даже таким, как они. — Не припомню, чтобы я спрашивала вашего мнения — валите к чёрту, если что-то не устраивает.       Не ожидав отпора, близнецы на некоторое время даже зависли. Но Крит не стала ждать ответа и, развернувшись к Аэль Ну’Вир, без тени былой вежливости в голосе спросила:       — Если я сейчас откажусь от Вашего знания, Вы дадите мне уйти?       Аэль Ну’Вир, как и прежде, с ничего не выражающим лицом посмотрела на херувима, но тон её ответа казался обеспокоенным.       — Пока Вы не часть этой войны, как я уже сказала, мы не можем воспрепятствовать Вам в чём-либо. Однако я склонна разделить сомнение моих спутников — Вы хорошо поразмыслили над своим решением? Нам как никогда нужны союзники, способные противостоять ему, а Вы, Крит, явно каким-то образом уцелели после контакта с его мощью, и потому я не могу оставить Вашу кандидатуру без внимания.       — То есть не отпустите? — мрачнея с каждым словом офанима, Крит мысленно начала настраиваться на сражение. Уловив резко сменившийся тон беседы, близнецы в мгновение ока заняли позиции по бокам от Аэль Ну’Вир, сформировав таким образом построение треугольником, чрезвычайно устойчивое в обороне. Крит с досадой отметила про себя, что близнецы мало того что чудовищно сильны, так и в числе прочего хорошо понимают тактику ближнего боя.       Однако в планы Аэль Ну’Вир, очевидно, не входило бессмысленное кровопролитие, поскольку она широко расставила руки, удерживая взбудораженных близнецов от драки.       — Если таково Ваше взвешенное желание, Крит, можете идти куда Вам нужно. Не в моих правилах мешать жить обычным смертным.       — Моя Королева, Вы не можете! — возмутилась Двадцатьседьмая. — Мы с братцем столько времени за ней охотились! Она — наша!       Офаним с пластиковой кожей вдруг повернула голову на 180 градусов, отчего даже у повидавшей всевозможной жути Крит липкий холодок пробежал вдоль позвоночника. Видимо, на близнецов такой номер тоже произвёл не самое благостное впечатление, потому как они моментально притихли и замерли, боясь поднять глаза выше уровня груди Аэль Ну’Вир. Та пристально, не мигая, какое-то время поедала их взглядом, но убедившись, что все претензии в её адрес отпали сами собой, вернула голове более привычное положение. Крит, наблюдавшая за этой сценой, неуютно поёжилась: ей в голову только сейчас пришло, что не просто так психопаты-близнецы одновременно обожают и боятся Аэль Ну’Вир. Офаниму её уровня, по-видимому, не нужно даже демонстрировать свои возможности, чтобы заставить кого-то подчиниться, и в то же время столь властное существо исповедует политику невмешательства, будто опасаясь собственного влияния. Надо бы по возвращении на Терру что-нибудь разузнать о ней.       — Нет причин для беспокойства, если Ваши дороги ещё куда-то ведут Вас по Вашей собственной воле. Если Вы всё же передумаете и захотите узнать о природе вещей больше, я оставлю Вам способ найти меня. Вот, Крит, держите, — с этими словами Аэль Ну’Вир протянула херувиму тонкий ажурный браслет из какого-то желтоватого металла. Крохотная сфера из тёмного хрусталя, венчавшая собой это изящное украшение, показалась наёмнице крайне знакомой.       — Где-то я уже этот шарик видела… И как мне пользоваться этой штукой?       — Вам достаточно будет надеть его на любую руку и в сферу произнести моё имя. Чёрное Солнце откроет для Вас проход туда, где буду находиться я, но только один раз. Не воспользуйтесь им необдуманно и укройте его от посторонних глаз — в неправильных руках этот браслет может стать источником серьёзных бед.       — Эм… Можно я буду держаться подальше от опасностей, связанных с Чёрным Солнцем? — Крит нервно отдёрнула руку от протянутого ей украшения. Однако Аэль Ну’Вир мягко, но настойчиво попросила наёмницу не упрямиться и спрятать браслет в подкладку её холщового плаща. Из опаски разозлить офанима, которая постепенно начинала херувима пугать, Крит послушно подставила ладошку, и Аэль Ну’Вир, избегая прикосновения, уронила артефакт девушке в руку.       — Хочу надеяться, это не последняя наша встреча, Крит. До свидания, — Аэль Ну’Вир сняла свой испещрённый чёрно-золотым орнаментом цилиндр, обнажив совершенно лысую голову с огромной чёрной татуировкой от лба до макушки, и учтиво поклонилась на прощание. Близнецы с выражением крайнего разочарования просто съедали херувима взглядом, но ещё раз рискнуть и нарушить волю своей «Королевы» они не решились. Наёмница почувствовала, как беспокойство, вызванное появлением офанимов рядом с ней, постепенно выпускает её разум из своих цепких объятий, но тут она вдруг опомнилась и окликнула уже развернувшуюся к ней спиной Аэль Ну’Вир:       — Извините, но как мне вернуться в третье измерение? Сейчас все врата Ши заблокированы, и мне не попасть на Терру без Вашей помо…       Крит не успела договорить — офаним, даже не обернувшись, вытянула вверх левую руку, и её длинные тонкие пальцы издали оглушительный щелчок. Тотчас же под ногами херувима возник моментально расширившийся лучистый бирюзовый диск, поверхность которого была сплошь покрыта концентрическими кругами и громоздкими формулами на разных языках, среди которых Крит успела выцепить взглядом одну знакомую ей: «Воплощённая воля сюзерена — усердною пятой идущий сотворит благословенный путь домой». Формула транспозиции Селурвика Благочестивого, первого горна Конца Времён, сложнейший элемент алхимии пятого уровня, позволяющий разорвать в пространстве реакцию разложения и воссоздания, перемещая таким образом материальный объект из одного места в другой. Но не успела Крит вспомнить, что эта реакция не позволяет перемещать что-либо между измерениями, как диск под её ногами ярко вспыхнул и поглотил наёмницу. А когда она очнулась и огляделась, то первым увидела возвышающийся над собой монумент «Свет Меридиана» — место, где начинаются все воспоминания и одиннадцатилетняя дорога херувима без памяти.       Аэль Ну’Вир каким-то образом перенесла наёмницу сквозь целых три измерения прямиком на главную площадь Терры.