Ловушка для принца

      Джин почти не слушал, что говорил король. Иногда он улавливал обрывки фраз о лошадях, награде и титуле, но всё это уже не имело значения. Когда Джин высказывал свои опасения еще раз, Юнги сказал ему: «Ты что, действительно думаешь, что король отправит своего сына? Этот старый толстяк слишком умен для этого».       - А вот выкуси, тупая ящерица, этот старик так же глуп, как и ты, - пронеслось у него в голове. Казалось, его гнев был настолько велик, что он мог бы, питаясь им, добежать до гор и надавать пощёчин своему дракону, чтобы искры из глаз посыпались.       Чон, прости господи, Чонгук поедет с ним. А он даже не может предупредить Юнги, и поделом ему. Джин тоже хорош, чувствовал, что пахнет жареным, но дал волю чувствам с этим яйцом. Он чуть не пропустил последнюю фразу короля: «Так что ты хочешь взамен, простолюдин?»       Все взгляды устремились на него, но больше всего Джина привлек пронзительный взгляд чёрных глаз юноши, который сидел по левую руку от короля. Как понял Джин, это и был Чон Чонгук. Его лицо было юным, большие глаза придавали ему какую-то детскость, но взгляд был тяжёлым и пугающим до усрачки. Положа руку на сердце, он был во вкусе Джина.       Мускулистый, красивый, он так и манил на греховные мысли, но все эти мысли в страхе разбегались, когда Джин понимал, что скорее тут пахнет не романтикой, а гробовой доской.       Молчание затянулось. Кустистая бровь короля в недоумении поднялась вверх, а потом лицо посуровело. Джин понял, что если сейчас что-то не скажет, то, возможно, лишится головы чуть раньше.       — Драконье яйцо, — выдавил он из себя.       — Драконье яйцо? — удивленно произнес старик, и его лицо просветлело. В зале поднялся шепот, послышались смешки, на мгновение лицо принца утратило суровость, приобретя искреннее детское изумление.       Это было понятно: ведь драконье яйцо считалось бесполезным, «пустосветом», как его называли. Двадцать пять лет назад его с почестями доставили во дворец, но за это время никто из него так и не вылупился. Его пытались разбить и сжечь, но яйцо даже не треснуло. Вызывали даже великих мужей, но они лишь пожали плечами и сказали, что, видимо, если там кто-то и был, то издох давно. Детеныши дракона вылупляются в течение десяти-пятнадцати лет, поэтому яйцо считалось хоть и ценной, но безделушкой. В глазах всех он выглядел простачком, который сильно продешевил в награде за королевского сына.       Король был особенно доволен таким исходом, Джин это видел по его лицу. Старик продолжил, подняв руку, чтобы установить тишину в тронном зале:       — У меня есть одно, ну так об этом ты уже слышал, раз просишь. Зачем оно тебе?       Джин приосанился, сделал глуповатое и искреннее лицо, хотя Юнги бы сейчас язвительно заметил, что такое лицо у него с рождения. Но этот дракон всегда отличался скверным характером, так что Джин ему не верил:       — Знаете, Ваше Величество, я же этих тварюг жуть как ненавижу, особенно люблю давить их, когда они маленькие. Вот так сожмешь эти тонкие шейки и надавишь сильно, чтобы прям глаза из глазниц повыскакивали и кровь на стены брызнула, пока он орет в предсмертных муках. — Джин рукой изобразил, как он это делает. Послышался крик, одна дама даже упала в обморок, а лицо принца еще больше посуровело и сделалось мрачнее тучи. Даже у короля на лице появилось отвращение. Джин уже и сам понял, что переборщил, видимо, сказывался его гнев на Юнги, поэтому решил побыстрее свернуть рассказ:       — Хочу попытаться оттуда эту дохлятину всё-таки выковырять и на стенку повесить. Будет как трофей у меня, а если не получится, то яйцо продам, я думаю, хорошую сумму мне за него дадут.       Король махнул рукой, как бы говоря «хорошо».       — Сын, у тебя есть что сказать? — спросил король у принца, который в Джине уже дыру прожигал взглядом. Столько там было отвращения, гнева и презрения, что Джин уже пожалел, что так вжился в роль. Ну сказал бы, что коллекционирует драконьи яйца. Всё-таки, может, не так уж Юнги насчет него и не прав, но кто бы знал, что великий воин Чон Чонгук окажется таким чувствительным до страданий животинки, он их сколько положил то. Джин, может, даже решил немного жути навести из-за него, чтобы не думал, что с простаком едет, а получилось как-то не очень. Но самобичевание Джина прервал голос принца, он был глубоким и мужественным, как и полагается воину. Чонгук поднялся с кресла, поклонился королю и произнёс:       — Спасибо, Ваше Величество, за оказанное доверие, я постараюсь не посрамить Вас и с честью выполнить свой долг, а также вернуть брата моего, первородного принца Чон Хосока, в целости и сохранности, поэтому разрешите отправиться в путь незамедлительно.       Джин так заслушался речью принца, что чуть не пропустил последнюю фразу. Сейчас отправиться? А как же покушать? А поспать перед долгой дорогой? А с мужчиной прекрасным хоть одну ночь провести? Джин провёл долгое время в пещере с ленивой ящерицей, которая особо-то и летать не любит, поэтому и в город выбирался от силы один раз в две недели и то на день, а вечером уже обратно в пещеру, у Юнги график, он спать хочет, так что будьте добры домой. Джин-то и не против и одного его оставить, но его дракон страсть как не любит одиночество и готов его терпеть только за сокровища. Так что Джин планировал немного разгуляться. Но, кажется, лавочка его свернулась, так как король поднял руку и произнёс:       — Благословляю тебя, сын, на долгий и опасный путь, верни своего брата и наследника живым, пусть ваша дорога будет легкой. А теперь иди и вернись с победой.       Какая помпезность, от такой серьезности ему аж скулы свело. Но вот Чон Чонгук повернулся, все всколыхнулись, зааплодировали ему. Джин уныло тоже похлопал в ладоши. Странно, конечно, так радоваться, когда человек идёт на добровольную смерть, это, конечно, Мин Юнги, но кто об этом знает?       — За мной, — сказал Чонгук, проходя мимо него, даже не удостоив его взглядом, и Джин уныло поплелся за ним, сожалея о всех своих решениях. Ему даже вина не предложили, да что за королевский двор такой.       Чонгук быстро, уверенно седлал своего скакуна, его конь был мощным, чёрным с лоснящимися боками, сразу видно, конь принца. Джин посмотрел на свою кобылу, которая в ответ смотрела на него, казалось, она всё понимала, куда её ведут, и мысленно Джина посылала в одном известном направлении. Джин этому ничуть не удивился бы, так как не особо-то разбирался в лошадях и взял на рынках первую попавшуюся лошадь. Ему, правда, говорили, что это бравая скакунья, но, смотря на коня принца и свою лошадку, он понимал, что его обманули.       — Ты на ней поедешь? — недоверчиво спросил Чонгук, наконец оторвавшись от своего занятия и посмотрев на Джина.       — Конечно, это моя боевая лошадка, ээээ… Мартина. Она у меня, Ваше Высочество, знаете какая резвая, всех обскачет, — бодро начал Джин, похлопывая по тощей бочине своей лошади. На лице принца читался неподдельный скептицизм. — Вашего коня, конечно, нет, — спохватился Джин.       — Мне кажется, она и пони моей кузины не обскачет, — произнёс он, садясь на своего скакуна.       Джин не стал оспаривать данное замечание, потому что ему казалось так же. Он же думал, что не спеша доедет до горы к условному сроку, а нет, вот это всё.       — По какой дороге поедем, Ваше Высочество? Я предла… — принц резко вскинул руку, и Джин сразу замолк. — Поедем через мшистые болота.       Джин от неожиданности аж выпучил глаза. Какие мшистые болота? Джин хотел поехать, может, и по длинному пути, но безопасному. А на мшистых болотах там только бедные поселения да чудовищ много, так и сгинуть можно.       — Ваше Величество, — осторожно начал Джин, — путь там хоть и короткий, но опасный.       — Знаю, — кивнул принц, — но там появился монстр, жрёт людей, заодно и его истребим.       — Да как же так, Ваше Высочество, кому нужны эти крестьяне, когда первородный принц в плену, давайте по дальнему и безопасному пути пройдем, — с каждым словом Чон Чонгук хмурился всё больше, но Джин опять не смог вовремя прочитать настроение принца и продолжил: — ведь жизнь принца важнее кучки кресть…       Джин не успел закончить, как его сгребли за грудки и чуть не стащили с лошади. Принц был в гневе, его глаза потемнели, а челюсть сжалась, казалось, он еле сдерживался:       — Не смей считать жизнь моих подданных не ценной, Ким Сокджин. - Последнее слово принц почти, казалось, выплюнул из себя с таким презрением он говорил.       Потом он резко его отпустил, отчего Джин еле усидел на лошади.       — Выдвигаемся, — скомандовал принц, даже не глядя на него, ударяя коня по бокам, от чего тот сразу сорвался с места. Джин поехал вслед. Неужто принц и правда не играет? А может, хочет, чтобы брата дракон прибил и он трон занял, пока сражается с чудовищем, специально время тянет? Не верил Джин в благородство королей, хотя в детстве верил, но это давно развеялось вместе с пеплом его сожженной деревни. Так что, если принц и правда жаждет трон, Джин сможет с ним договориться. Главное сейчас не отставать, так как принц превратился уже в точку вдалеке — ну что за неугомонный ему достался — и он уныло пытался догнать его, проклиная свою судьбу.