I'll be your song when the dance is over

      Когда с лестницы раздались шаги, Алиса открыла глаза. Она почувствовала досаду: ей не хотелось никого будить.       Она запоздало поняла, что вообще не придумала, как сделать сюрприз родителям. Она просто хотела домой. Просто ворвалась внезапно.       — Не быть мне мракоборцем, — негромко пошутила Алиса, увидев отца. Тот был бледен, лохмат, но его глаза сияли от радостного изумления.       — И хвала Годрику за это! — отозвался он ликующим шёпотом. Алиса едва дождалась, пока он спустится, и крепко-крепко обняла его за шею. Сердце быстро колотилось, внутри разливалось тепло. Глаза сами увлажнились; внутри снялись невидимые оковы.       От отца пахло домом: не конкретно домом в Портстьюарте, конечно, а именно ощущением, осязанием дома, тем, каким он должен быть. И от этого было ещё радостнее — и горше одновременно.              — Ну и сюрприз же ты устроила, — весело прошептал отец, беря её за плечи и разглядывая. От Алисы не укрылось, что она никогда не видела отца таким здоровым, крепким и свежим. Лучи морщинок разбегались от уголков глаз, в воздухе — ни следа спирта или табака. Он улыбался, не замечая или притворяясь, что не замечает её слёз. — Мы с мамой думали, что ты будешь позже. Разве выпускной не в начале июля?       Алиса поджала уголки дрожащих губ в кислой улыбке. Она должна чувствовать счастливой, не так ли? Тогда почему ей хочется беспомощно разрыдаться?       — Я решила пропустить. Двадцать третьего начнутся вступительные в ВМА, до этого мне надо добраться в Лос-Анджелес… — бормотала она слегка сбивчиво, пытаясь сморгнуть маленькие слёзы, которые всё равно катились по щекам. — Я все экзамены сдала, осталось сдать вступительные, дождаться результатов там, результатов Ж.А.Б.А., и…       Сириус похлопал её по плечу, снисходительно и утешающе посмеиваясь, и снова заключил в объятия.       — Касси, подожди, ради Мерлина… Сейчас ты здесь. Не думай пока про вступительные. Не мчись вперёд мотоцикла. Ты здесь, рядом… И я очень по тебе скучал, — добавил он спустя паузу.       — Я тоже, пап. Прости, я не хотела тебя будить…       — Ты не его разбудила.       Сердце пропустило удар.       — Мама! — не выдержав, воскликнула она и бросилась было вверх по лестнице, но остановилась уже на третьей ступеньке, поспешно вцепившись в перила.       Мама выглядела… иначе. Алиса готовилась ко всему, даже к наихудшему сценарию. Она знала, что та прошла через какие-то испытания, перенесла на себе тяжёлые проклятия, которые должны были убить её. Но она определённо не была готова, увидев маму совсем иной, не такой, какой она привыкла её видеть.       С одной стороны, мама была… в порядке. Слегка поправилась, улыбалась так же лучисто, как и Сириус, выглядела спокойно и расслабленно. Ни намëка на следы изнурения от тяжёлой многочасовой работы. На ней был дорогой и изящный халат в пол, напоминающий восточные кимоно со свободными рукавами.       С другой стороны, что-то убило её маму, её прежнюю, знакомую маму, и словно иной дух вселился в ту, которую Алиса видела теперь. Как будто совсем не её мама, улыбаясь, спускалась к ней. Она завязала на голове платок наподобие чалмы, и короткие завитки светлых волос выглядывали из-под неё, оставляя ощущение уязвимости. И чуть тёмные, с сиреневым оттенком, пятна на открытых участках кожи не вызывали никаких хороших ощущений.       Это была её мама, её родная, любимая мама. Но почему Алисе так мучительно хотелось отвернуться, закрыть лицо руками, как при виде чего-то ужасного, отвратительного?!       Слёзы застыли на лице, пальцы намертво вцепились в перила.       — Мама… — повторила Алиса шёпотом, когда та поравнялась с ней.       — Я очень рада тебя видеть, моя маленькая, — нежно произнесла мама и легонько поцеловала её в лоб. Она совсем не замечала или притворялась, что не замечает, как обескуражена её видом дочь.       — Мам, ну какая я маленькая? — выдавила Алиса, пробуя улыбнуться. Мама спустилась, встала на один уровень с Сириусом.       — Для меня ты всегда будешь маленькой. Тебя нужно хорошо покормить, а то у меня складывается ощущение, что Амбридж выпустила декрет, запрещающий ученикам питаться в достаточных количествах. Кикимер! — вдруг приказала она, резко повысив голос.       И в этот момент произошло невероятное. С хлопком в двух шагах от Сириуса появился Кикимер — но не тот, какого Алиса знала прошлым летом. Тот домовой эльф был неухоженный, грубый и склонный к безумным разговорам с самим собой. Этот же был умыт и причёсан, обходителен, в чистой наволочке.       — Да, моя госпожа? — проквакал он, чуть склонив голову в учтивом поклоне.       — Приготовь моему ребёнку завтрак, — произнесла мама ровно и решительно. — Здоровый, насыщенный, вкусный завтрак. И завари на нас троих чай и кофе. Сейчас.       — Слушаюсь, моя госпожа, — Кикимер вновь чуть наклонил голову и исчез.       — Не пугайся, — улыбнулся Сириус, когда Алиса в изумлении перевела на него взгляд. У неё отвисла челюсть. — Твоя мама и не на такое способна. Кстати, можешь не говорить здесь больше вполголоса: портреты из коридоров она тоже убрала.       — Впечатляет, да? — с намёком на самодовольство улыбнулась мама.       — Да… Это просто… — начала Алиса… и не закончила. Всё, что она за последние сутки пережила, смешалось в ней яркими вспышками, голосами, голова была тяжёлой, а тело — разбитым. Лишь очутившись на площади Гриммо, Алиса это поняла.              — Прости, Касси, — тихо сказала мама, перебивая усиливающийся гул в ушах. Она положила ладонь ей на плечо, мягко сжала его, успокаивая. — Я вижу, что ты очень устала. Давай ты поешь, а потом ляжешь спать, хорошо? А уже после обо всём поговорим.       Алиса кивнула. Она и не замечала, как, в самом деле, сильно устала. И как снова начала беспомощно плакать.       Кухня была тоже не такой, какой Алиса запомнила её в своё последнее посещение. Признаться, на этот раз она понимала, из-за кого произошли все эти изменения: ведь когда-то, в январе, именно на этой кухне у Алисы случился её последний выброс. Едва ли пламя, вызванное невербальной магией, уничтожило всё до основания, но её родителям не нужен был повод, чтобы избавиться от любых напоминаний о прежней кухне Блэков. Котёл заменила более современная плита, мебель заменена на новую, на стенах светлые обои, а на высоких окнах — занавески. Стало больше света и воздуха, даже стены словно раздвинулись.       — Кухня очень красивая, — тихо сказала Алиса, принимая протянутый отцом платок.       — Если бы не ты, руки бы не дошли сделать ремонт, — бодро произнёс он, взмахом палочки опуская стулья со стола. Пол был влажным, натёртые половицы поблескивали. — Некоторые комнаты мы тоже преобразили, твою трогать пока не стали. Ты ведь сама решишь, что будешь с ней делать, верно?       — Я скоро уеду, — пожала плечами Алиса. Она села на ближайший стул, не вполне уверенная, что сможет подняться на ноги. — Мне всё равно.       — Но пока ты никуда не уехала. И ты будешь приезжать в каникулы. Это всегда будет твоя комната.       — Ты всегда можешь приезжать к нам. Мы будем счастливы, — добавила мама, снова целуя её в макушку.       В уставшем разуме Алисы вдруг вспыхнула непрошенная мысль, и от неё водопадом по коже пробежали мелкие тёплые мурашки.       — «Нам»? «Мы»? — уточнила она, приподняв брови. — Мам, пап…       — Поздравляю! Теперь она точно не уснёт! — засмеялась мама, сияюще глядя на Сириуса. Тот лишь усмехнулся. Он был обычно болтлив и разговорчив, в присутствии дочери его вообще едва можно было заставить замолчать, но теперь он просто наслаждался. Просто был счастлив.       — Я не знаю, стоит ли спрашивать, но я думаю об этом уже несколько месяцев, — Алиса покраснела.       — Тогда будь смелее, — тихо подбодрил её отец.       Это оказалось трудно — и плевать, что это какое-то время занимало мысли Алисы. Она знала, что мама живёт на Гриммо, и по нечастым разговорам посредством Сквозного зеркала понимала, что она всё время так или иначе рядом с её отцом.       Фантазировать об этом было просто глупо, это было сродни дурацкой детской мечте — когда она смотрела на другие семьи на детских площадках, на семьи, где были папа и мама, которые любили друг друга и своё дитя — когда Алиса смотрела на это, она каждый раз на миг начинала утопать в грёзах… А потом ей становилось стыдно — ведь мама с ног сбивается, чтобы её вырастить, чтобы она ни в чём не нуждалась, а она, такая неблагодарная, грезит ещё и о каком-то папе.       Потом папа у неё появился, позднее, чем это было нужно маленькой Алисе, но как раз вовремя, чтобы помочь ей встать на ноги и справиться с множеством испытаний, чтобы разложить в ней всё по полочкам, чтобы полюбить себя — и позволить полюбить себя по-настоящему хорошему парню.       Но мечтать о том, чтобы отец и мать сошлись — зачем? Не обесценит ли это все достижения мамы, не превратит ли это её из сильной, волевой, на всё способной женщины в какое-то жалкое приложение к мужчине, пусть и тысячу раз достойному?..       У неё ведь и так есть и папа, и мама, они и так её любят, и она уже не маленькая, ей семнадцать лет, но почему же, почему сердце так и норовит выпрыгнуть из груди?       — Вы… кх-кхм, вместе? Как… — губы пересохли. — Как это называется?       Они переглянулись. Мама коротко вздохнула и с лёгкой улыбкой сказала:       — В нашем возрасте, Касси, это никак не называется. Мы просто любим друг друга.       Вот и всё. Легко и просто.       Она смотрела на них — на своих родителей, которые выглядели так, словно были совсем иными. Вот почему отец так сияет, вот почему мама выглядит незнакомой. Алиса просто никогда прежде не видела их влюблёнными. Не видела, как сильно это чувство по отношению к её невероятным, но таким одиноким и измученным родителям. Не видела, как оно способно преобразить их жизни.       — О-о… Я… — выдавила она и замолчала, не в силах подобрать слов. — Я… Я хотела бы сказать, что не могу поверить, потому что я уже догадывалась. Ну, что ж, я рада за вас. Если вы счастливы… Чего ещё нужно?       — Спасибо, дочь, — тихо сказал Сириус и поцеловал её в макушку. — Тонкс должна мне пять галлеонов — она предсказывала истерику с битьём посуды.       — Всё в порядке? — чуть нахмурилась мама, вглядываясь в её лицо. Словно раньше на пару секунд, чем сама Алиса, она заметила ускользающую из её глаз радость, потому что впечатления от прошедшего дня были сильны, слишком сильны, и впервые за всё это время она почувствовала себя в безопасности, там, где может рассыпаться.       — У меня просто нет сил на истерики. Это был такой длинный день…       Она склонила голову и закрыла лицо руками. Тёплые руки легли на её плечи, мама присела на стул рядом с ней.       — Теперь ты дома. Ты сейчас поешь, ляжешь спать и этот длинный день закончится. Ты отдохнёшь и всё пройдёт, — словно мантру, произнесла она. Но Алиса уже расклеивалась.       — На профессора МакГонагалл напали, мам… — пробормотала она в ладони. — Они на неё набросились… Амбридж натравила мракоборцев…       — Когда это было? В Орден никто не сообщал, — прошептал Сириус. В его голосе поднималось что-то тёмное, опасное.       — Это было всего три или четыре часа назад, — проговорила Алиса, убирая ладони от лица. Она глядела в пол. — Она в порядке. М-мы ей помогли, но вдруг это не конец… И Дамблдора выгнали… И… И…       И Алиса неожиданно, с громкими всхлипами, снова расплакалась. Сквозь пелену перед глазами она увидела, как мама опустилась перед ней на пол, положила ладони ей на колени, успокаивающе поглаживая большими пальцами. И отец стоял рядом, обнимал её. Никто из них не говорил ни слова. Никто не просил её перестать плакать.       Она была дома. Здесь можно было, наконец, дать волю чувствам.

***

      Выспаться толком ей не удалось: даже уйдя в небытие на полдня, она не чувствовала себя отдохнувшей. Алиса не могла найти себе места. Родители были где-то на нижних этажах, предполагая, что она отдыхает. Алиса же ходила по дому тенью, пытаясь уйти от тяжёлых ощущений.       Она замерла, обнаружив разноцветные листовки, которые яркими пятнами выделялись на мрачном общем фоне. Кто-то положил их на каминную полку в библиотеке.       Интерес возымел верх, и Алиса стала изучать их. Внутри тут же защемило. Фред и Джордж сохранили идеи, которые перекликались на эскизах, над которыми они вместе сидели долгими вечерами в гостиной. Удачно подобрали цвета: сочетание оранжевого и фиолетового и привлекало внимание, и не утомляло, и позволяло прочитать вспыхивающие слова, которые появлялись и исчезали, сменяя друг друга. Она невольно заулыбалась.       Алиса многое оставила в Хогвартсе, что-то собиралась оставить на площади Гриммо. Ей не хотелось ехать в Штаты с тяжёлым грузом. Но эту листовку она решила забрать себе.       — Фред и Джордж заходили, пап? — спросила она, заглядывая в гостиную, где был отец. Тот сразу встал с дивана, всполошился, на его лице проступила обеспокоенность.       — Оу. Прости, пожалуйста, я совсем забыл убрать… — засуетился он. Отец подошёл ближе, хотел было забрать листовку себе, чтобы дочь не огорчала, но Алиса осторожной улыбкой показала, что всё в порядке.       — Ничего, — с теплотой сказала она, поглаживая листовку большим пальцем. — Мне интересно. Как у ребят идут дела?       Сириус внимательно смотрел на неё, словно выискивая в её чертах признаки грусти и досады.       — Неплохо, — наконец произнёс он ровно, убирая руки в карманы. — Да, парни несколько раз заходили пить чай. Выглядят довольными. Вроде как, со дня на день у них техническое открытие…       — Восемнадцатого, — прошептала Алиса, прочитав с листовки. Она подняла глаза. — Это сегодня.       Отец смотрел прямо на неё — внимательно и осторожно.       — Сегодня, — повторил он мягко.       Алиса коротко пожала плечами и опустила взгляд на листовку, как будто не запомнила ещё всё, что на ней вспыхивало и мелькало, как будто это не стояло перед её взором каждый раз, когда она закрывала глаза.       — Знаешь, мы с мамой не решались поговорить об этом, пока не увидим тебя лично. Фреда я тем более спрашивать не собираюсь. Так что скажи мне: вы с ним расстались? — прямо спросил отец. И добавил: — Можешь не отвечать, если не хочешь.       — Да, расстались, — негромко ответила Алиса, чуть замявшись. — Но прошло два месяца, а я думаю, стоило ли оно того.       Он сочувственно кивнул и слегка погладил её по плечу.       — Это тяжело. Я знаю.       — Очень тяжело, — вздохнула Алиса, крепче сжимая листовку и прислоняясь спиной к дверному косяку. — Я не могу просто оторвать его от себя и выбросить из своей жизни. Мы много лет были друзьями. Он был моей любовью. Я не знаю, может быть, я до сих пор… — её голос чуть дрогнул. — Я скучаю по нему, пап…       Сириус выдержал паузу, что-то обдумывая, прислушиваясь к её словам. Затем он негромко сказал, взглянув ей в глаза:       — Их магазин совсем неподалёку отсюда. Если не трансгрессировать, то можно выйти из этого квартала и сесть на автобус…       — Папа, о чём ты говоришь?! Я туда не поеду! — резко отрезала Алиса, перебив его. Отец удивлённо взглянул на неё.       — Да? Почему?       Его «почему» звучало очень наивно и просто. Алиса смотрела на него огромными глазами.       — Ну, стоит начать с того, что они меня не приглашали! — воскликнула она возмущённо.       — Они должны тебе десять процентов с выручки, — чуть усмехнувшись, ответил Сириус. Вспомнил какой-то шутливый диалог между ней и близнецами, который они вели, конспирируясь от миссис Уизли.       — Мы сошлись на двух, — фыркнула Алиса. — Но мне и их не надо. От них мне больше ничего не надо, — она сжала кулаки. — Это всё в прошлом! Мы — никто друг другу!       Сириус приподнял брови.       — «Никто»? — протянул он почти насмешливо. — Ты только что говорила, как скучаешь по нему. Поэтому так кричишь?       — Не кричу! — оскорблённо огрызнулась Алиса и пошла прочь. Отец нагнал её уже на лестнице; он изо всех сил старался сдержать улыбку.       — Ты никогда не будешь им никем, — твёрдо заявил он. Алиса с тяжёлым выдохом встала на месте; отец мог злить её, но она не могла позволить себе уйти, хлопнув дверью, как непослушный подросток. — Да вы почти полжизни были лучшими друзьями! Ну, смотри, как тебя колотит, прямо-таки вы друг другу никто…       — Я никогда с ним не заговорю! — упрямо заявила она и села на ступеньку, надувшись. Отец присел рядом.       — Но ты хочешь этого, — легко сказал он. — И тебя грызёт то, что ты ему не высказала, — добавил он негромко и вкрадчиво. — И ты не избавишься от этого даже спустя время. Уж поверь мне, я за двенадцать лет не избавился. И отъезд на другое полушарие тебе не поможет, а сделает только хуже.       — Пап, это совсем другое, — вздохнула Алиса. Ей не хотелось признавать, что он был прав, но она это понимала. — Мне надо жить дальше. Эти отношения закончились.       — А думать о них ты закончила? — настойчиво поинтересовался он. — Сожалеть? Скучать? Хочешь сказать, вы нормально попрощались?       — Нет, не хочу. Мы вообще не попрощались. Он просто улетел. Не дал мне с ним поговорить, вёл себя, как говнюк…       Отец фыркнул.       — Тебя тоже никто не просит быть милой. Выскажи ему всё, что тогда не получилось! Вот увидишь, тебе сразу…       — Да я не хочу, пап! — не выдержала Алиса и повысила голос. Она смотрела на него с обидой и возмущением. — Ну что такое? Хочешь — сам к ним иди! Сам ему высказывай. Чего тебе — впечатлений тут не хватает?!       — Да, не хватает, — согласился отец, — а ещё я хочу, чтобы хоть в чём-то ты внутри себя договорилась. Потому что уезжать и начинать новую жизнь, когда тебя на части разрывает от старой — очень плохая идея. Так и будешь ходить и разговаривать с призраками прошлого. Ты просто съешь себя заживо, и никого из нас не будет рядом, чтобы тебя успокоить. И знаешь, если не хочешь разговаривать с Фредом, не забывай, что там есть Джордж. Он-то тебе ничего не сделал?       Он словно щёлкнул каким-то невидимым замочком внутри неё. Джордж — тот, кто поволок её к Снейпу, когда на неё напали её студенты, кто мог встряхнуть Фреда, если того заносило, кто когда-то играл на органе, чтобы она утихомирила Пивза, кто всегда был на её стороне. Джордж.       — Ничего, — прошептала Алиса, чувствуя, как по коже рассыпаются мурашки. Она жалела, что потеряла вместе с Фредом Джорджа, и сейчас ощутила это с особенной свербящей болью. Отец погладил её по спине.       — Они оба спрашивали о тебе, когда заходили. Джордж, да и Фред тоже.       — Почему он не писал мне в таком случае?       Сириус пожал плечами.       — Я хочу об этом знать ещё больше, чем ты. Так что пойди и спроси, у кого из вас двоих есть яйца. Мне тут не хватает сплетен.       — ПАПА!!!       — Что? — невинно спросил отец.       — Ты… Да ты просто… — Алиса не договорила и засмеялась, не в силах больше строить из себя буку. Сириус самодовольно фыркнул и притянул её к себе, обнимая.       — Я великолепен. Я знаю.       Ещё с час она измеряла шагами свою комнату, и её голова кипела от тяжёлых размышлений. Отец был прав: если она не поговорит с Фредом перед отъездом, то не сможет найти себе покоя.       Фред ведь не был ей чужим человеком, не был тем, кого можно было забыть. Он был её частью; его голос, смех, прикосновения на коже отпечатались где-то у сердца. Но что, если он не хочет её видеть? Что, если он интересовался о ней просто из вежливости?       Зачем он вообще заходил на Гриммо? Наверняка только затем, чтобы рекламировать свой магазин.       А если нет?       А если она придёт — а он разозлится? Если всё станет только хуже, если всё будет хуже некуда? Разве она сможет тогда спокойно жить?       Может быть, просто написать ему письмо — и не принимать ответных сов?       Мерлин, да что же ей делать-то?       В конце концов Алиса решила (и это, наверное, говорила её гриффиндорская часть), что сходит в магазин. И если разговора не получится, то, по крайней мере, она побудет на открытии, поздравит ребят. Она побудет хорошим другом — напоследок.       Собиралась Алиса, однако, с особой тщательностью, даже нанесла макияж, чтобы скрыть следы недосыпа, уложила волосы, превратив сбившиеся кудри в более-менее аккуратные волны. Одежду выбрала не броскую, а удобную, но и над её выбором провела много времени, стараясь балансировать между желанием выглядеть небрежно и абсолютно сногсшибательно. Она, всё-таки, скучала по мягким толстовкам с капюшонами. И джинсам. И удобным кроссовкам. И плевать, что идёт на Косой переулок.       — Так-так-так. И куда это мы? — хмуро и медленно проговорила мама, уперев руки в боки. Это было на кухне, и мама собственноручно готовила знатный ужин. — Я-ясно. Убегаем в первый же вечер. Словно мы не расставались на клятую кучу месяцев. А я-то пригласила Римуса и Нимфадору, думала — посидим вместе, поужинаем, как семья…       Её голос с каждым словом становился всё более гремящим и недовольным.       — Да? Но ты… Ты не предупредила… — смутилась Алиса. Её щёки залило краской. Какая она дура! Она столько не видела маму, папу, и крёстного, и Тонкс, и пошла куда-то в первый же вечер… — Я тогда останусь, я никуда не…       Но мама неожиданно изменилась в лице и расхохоталась.       — Так я и думала: в школе вам намертво прививают привычку к несвободе. Ну чего ты? — она расслабленно хмыкнула, увидев, как дочь изменилась в лице, и потом засмеялась ещё сильнее.       — Я не понимаю, мам, — тихо сказала Алиса, глядя на неё с абсолютно чётким осознанием того, что перед ней стоит почти чужой человек. Чтобы эта женщина так просто, в домашнем платье, накинув сверху лёгкий кардиган и обвязав вокруг головы пёстрый платок, готовила ужин и вела себя… как миссис Уизли, а не мчалась спасать мир? Чтобы она была такой легкомысленной, такой беззаботной, такой… Несерьёзной?       Алиса действительно ничего не понимала. Лишь в глазах и в чуть хриплом голосе и угадывалась её мама, но не во всём остальном. Изменились и её жесты, и походка, как будто кто-то смял её, как кусок глины, и вылепил заново это тело, дал ему новые движения. Алиса не понимала, что случилось, что неуловимое изменило маму так сильно, но это пугало её. Практически отталкивало.       — Иди, конечно, — легко говорила мама тем временем. — Иди к Фреду и Джорджу. Если бы отец не убедил тебя, это бы точно сделала я! — она хмыкнула, оглянувшись; её глаза сияли. Потом она вернулась к своему занятию, стала раскладывать еду по посудинам. — А потом расскажешь нам всё в подробностях. Расскажешь, как надрала этому мальчишке задницу. Не знаю, как я сдержалась не расцарапать Фреду лицо, когда он сюда притащился…       — Ему-то зачем? — хмуро спросила Алиса. — Он ведь ничего не сделал…       Мама хохотнула, но теперь без веселья в голосе.       — Видимо, это было просто самое дерьмовое «ничего» в его жизни. Так, ты пойдёшь к нему, — мама сняла с очага котёл и прилевитировала несколько маленьких кастрюлек. — Вернее, ты пойдёшь к ним. Угостишь их, — она начала накладывать еду в кастрюльки. — Я уверена, что они едят всякую гадость из забегаловок, если у них вообще есть на это время. И ты устроишь головомойку Фреду, да такую, чтобы он на всю жизнь запомнил, что это такое — связываться с Лестерами! Понятно? — решительно уточнила она. — И чтобы вернули посуду! Проконтролируй!       Она дала Алисе в руки несколько кастрюлек, сложив их друг на друга пирамидкой, и те не обжигали руки благодаря чарам. Алиса держала их, ощущала их вес, и ещё то, что это всё — абсолютно бессмысленно.       — Я не знаю, правильно ли будет вообще идти к ним.       Взгляд мамы смягчился.       — Касси, всё правильно. Хорошо, что ты пытаешься что-то сделать, — спокойно проговорила она. — И я знаю, что ты идёшь туда только из добрых побуждений, моя девочка… — она замолкла и протянула руку, чтобы бережно погладить её по щеке. Алиса стояла неподвижно. — Хотя сейчас, как мне кажется, тебе можно побыть и злой. С тобой нельзя плохо обращаться, ты ведь знаешь об этом?       — Я боюсь быть злой, мам. Это может навредить, — тихо сказала Алиса. В последний раз, когда Алиса достаточно разозлилась, случился выброс, спровоцировавший капитальный ремонт на этой кухне. Мама лишь приподняла уголки губ.       — Тебе больше не шесть лет. Ты умеешь контролировать свою злость.       Алиса медленно кивнула. Она положила контейнеры в свой рюкзак, застегнула его, не говоря ни слова. Всё это время мама внимательно смотрела на неё.       — Я постараюсь вернуться как можно раньше, — сказала она, стараясь звучать ровно. — Успею встретиться с Ремом и Тонкс, и с вами поужинать.       — Если ты не придёшь ночевать, я всё пойму, — попробовала отшутиться мама, но Алиса не отреагировала. Та вздохнула и внимательно кивнула, подойдя ближе к дочери. — Только будь осторожна, пожалуйста. Держи палочку наготове. В Лондоне небезопасно. Особенно — в гуще толпы. Будь неприметной, расторопной и береги себя. Там дежурят мракоборцы, но всё сильно зависит от того, кто именно. Если что, сразу обращайся к ним. А лучше — иди сюда. Хорошо?       Мамины пальцы снова коснулись её щеки. Алиса невесело улыбнулась.       — Мам, ты знаешь, сколько мне лет?       — А вот это меня меньше всего волнует, — усмехнулась она и сделала ещё шаг, заключив Алису в свои объятия. Это были долгие объятия; словно мама, поглаживая её по спине, пыталась сказать ей что-то. Или за что-то извиниться.       — Я хочу поговорить о том, что с тобой случилось, — хрипло произнесла Алиса. Мама тут же разомкнула объятия и взяла её за предплечья, внимательно глядя в глаза. Алиса поспешно добавила: — Не сейчас. Когда ты будешь готова.       — Конечно, — согласилась она. Её голос звучал несколько отстранённо. — Но не сейчас, сейчас тебе пора.       Алиса кивнула и замялась. Она не двигалась с места. Может, плюнуть на всё? Зачем ей разговаривать с этим идиотом Уизли, у неё мама чуть не погибла, а теперь необратимо изменилась, и вообще… Что-то странное и тягучее поднялось в груди Алисы, словно предчувствие недоброго, и ей было слишком знакомо это предчувствие. Она приоткрыла рот, чтобы сказать:       — Мам. Я лучше…       Но мама решительно перебила её и помотала головой, слегка толкнув в плечи:                    — Алиса Кассиопея, я не воспитывала тебя трусихой. И ты пойдёшь и поговоришь с Фредом, разложишь всё по полочкам и не будешь повторять наших с твоим отцом ошибок. Ты меня поняла?       Она звучала отрывисто и настойчиво. Что-то отчаянное, болевшее долгие годы, горело в еë глазах. Алисе только и оставалось, что кивнуть.       — Да. Конечно, мам.

***

      Лондон сбивал с ног. Алиса совершенно от этого отвыкла.       Мама крепко держала её за руку каждый раз, когда вела её, маленькую, по улицам по пути на Косой переулок. Она умело лавировала в толпе, плыла в ней, как по волнам, а Алиса лишь шагала следом, спокойная и уверенная: мама знает дорогу, не даст ей тут потеряться. Она, Алиса, большую часть своей жизни теперь проводила на закрытой территории Хогвартса, где суматоха бывала только по утрам по пути в Большой зал, но и эти потоки студентов были как-то гармонично распределены.       Алисе вообще, как она теперь понимала, большой город никогда не нравился. Ей было хорошо в Портстьюарте.       Портстьюарт… Вот бы попасть туда перед отъездом. Вот бы сходить к морю…       Автомобильный гудок заставил её отпрянуть: Алиса просто пошла за потоком людей через дорогу и тут какой-то ненормальный погнал прямо на неё. Она возмущённо поглядела, как проезжает его машина, пытаясь перевести дух.       «Это недобрый знак», — поглумился над ней внутренний голос. Алиса закатила глаза. Она свернула на Чаринг-Кросс-Роуд, прошла мимо массивного павильона станции метро и, оглянувшись через плечо, с облегчением нырнула в «Дырявый котёл».       Том, лысый и сгорбленный волшебник, который наливал другой ведьме чая, удивился, увидев Алису. Он приподнял голову и с почти беззубой улыбкой помахал ей рукой, облив при этом стол чаем. Алиса вежливо кивнула ему, помахав в ответ.       — Ты торопишься, девочка? Как дела у твоей мамы? — спросил он ей в спину хрипло. Алиса не стала останавливаться; она не собиралась обсуждать это с ним.       — Лучше, спасибо, — бросила она и поскорее нырнула в арку к кирпичной стене. Сердце стучало часто и тревожно, мысли скакали, и Алиса с досадой поняла, что не помнит, что ей нужно делать раньше. Вход на Косой переулок для неё всегда открывала мама. Или Тонкс.       — Три вверх и два в сторону, мисс Лестер, — проскрипел Том. И Алиса, со вздохом поблагодарив его, достала палочку и направила её на нужный кирпич над мусорной урной.       И вот она оказалась на Косом переулке. Дело шло к вечеру, и послеобеденный свет заливал брусчатку, отражался на витринах и вывесках. Магазины анонсировали скидки в честь каникул, которые вот-вот должны были начаться. Улицы были полупустые; не сравнить с августовским ажиотажем перед отъездом в школу. Алиса вдохнула воздух поглубже: специи, деревянная стружка, Дьявольский корень — кто-то рассыпал пакетик прямо у дверей аптекарской лавки. Она шла прямо, держа лямки рюкзака, мимо немногочисленных ведьм в остроконечных шляпах, мимо знакомых с детства магазинов и лавок.       Магазин Фреда и Джорджа не нуждался в особом представлении. Вписанный в здание на углу улицы, выкрашенный в ярко-фиолетовый фасад был застеклëн; судя по всему, магазин занимал аж два этажа. Яркая вывеска и многочисленные картинки и плакаты закрывали часть витрин, оставшиеся представляли собой разнообразие товаров. И хотя это было трудно, сквозь отвлекающие загромождëнные витрины, Алиса разглядела, что внутри кипит жизнь.       Колокольчик тихо звякнул, когда она открыла дверь, но Алиса не услышала этого звона. Здесь играла музыка, слышались смех и разговоры, молодые ассистентки-ведьмы в фирменных фиолетовых мантиях сновали между стеллажей, помогая многочисленным покупателям. Глаза разбегались от обилия товаров на витринах, от того, как красочно были оформлены отделы. Магазин уходил вглубь, и второй этаж нависал над первым — он был балконного типа, можно было смотреть оттуда, облокачиваясь на перила, на то, что происходит на первом.       Но Алиса почти сразу увидела оживление возле касс. Несколько журналистов, вооружившись самопишущими перьями и колдофотоаппаратами, готовились задавать вопросы владельцам магазина. Один из них, Джордж, стоял спиной ко входной двери и о чëм-то инструктировал молодую ассистентку, которая откровенно наигранно смеялась над его шуточками. Алиса покачала головой с ухмылкой. Видела бы Мэдди — давно бы превратила эту дурочку в шляпу.       Алиса подошла к нему и осторожно похлопала его по плечу, говоря:       — Привет. Не подскажешь, где у вас…       — АЛИСА!!!       Джордж едва не снёс её, крепко обхватил, прижав руки к туловищу, и приподнял, закружив. Алиса вцепилась в него с хохотом и слабо била его по спине, пока тот не отпустил. Он взял её за лицо, выглядя совершенно удивлённо и счастливо, быстро поцеловал в щёку и воскликнул:       — Ты здесь! Как?! Вот это да! Ты что, из школы сбежала?       — Да, сегодня утром, — радостно ответила она, сияя. — Специально к вашему открытию!       Это было лукавство, но Джордж, кажется, поверил, и Алиса рассмеялась, обняв его.       — Мерлин всемогущий… — протянул он ей куда-то в волосы, погладил рукой по спине, несильно сжал плечо. Его голос теперь звучал тише, трепетнее. — Как ты? Как там моя Мэдди? Как вообще…       — Джордж, Джордж, отдышись, — успокаивающе сказала Алиса. Они разомкнули объятия и теперь с неконтролируемыми улыбками смотрели друг на друга. — Я в порядке, Мэдди в порядке, всё хорошо. Иди на свою пресс-конференцию. Мы можем поговорить, как у вас будет свободная минутка.       Джордж цокнул языком и закатил глаза, чуть поведя руками вокруг себя, показывая совершенный ажиотаж.       — О, дорогая наивная девочка. Едва ли она будет! Через час люди начнут возвращаться с работы, повалят сюда — и закроемся мы, наверное, за полночь…       — Уж для Лис мы точно найдём свободную минутку, — раздался низкий голос над её головой. — Если ты не найдёшь, я найду. Давай, топай, Джордж.       Джордж кивнул своему брату, подмигнул Алисе и пошёл спиной вперёд к горстке ожидающих его журналистов, крикнув на прощание, чтобы та никуда не уходила. Алиса смотрела на него с трепетом и любовью. С ним было легче, чем с его братом, который стоял за её спиной.       Алиса глубоко вдохнула и обернулась, надеясь, что у неё сейчас нормальное выражение лица, причёска не сбилась, пока она добиралась до Косого переулка, да и вообще… Фред стоял в нескольких шагах от неё, чуть облокотившись о высокую стойку, за которой был прилавок со сладостями, вызывающими различные расстройства желудка. Он был в такой же фиолетовой мантии, что и его брат, его волосы были уложены с намёком на небрежность, которая, конечно же, была лишь намёком, а на самом деле была продумана до мелочей. Фред изучал её, оглядывал с ног до головы, и в его глазах было совершенно нечитаемое выражение.       Второй раз за этот день Алиса понимала, что её хорошо знакомый, близкий человек изменился навсегда. Фред выглядел совсем не как тот полубеспечный и страстный школьник. Он слегка похудел, под его глазами были круги, но в глазах горел прежний огонь. Даже если подготовка к открытию магазина изматывала его, он явно не жаловался на свою новую жизнь.       — Привет, — наконец сказал Фред мягко.       — Привет, — ответила Алиса. Что-то тёплое шевельнулось в ней от его голоса — тёплое и отчаянное.       Пауза была долгой, но по итогу Фред, усмехнувшись то ли от какого-то удачного умозаключения, то ли от неловкости паузы, оттолкнулся от стойки и шагнул ей навстречу, разведя руки для объятий. Алиса почувствовала, как её глаза чуть удивлённо расширились, но она не могла спасовать.       Она собиралась быть решительной? Смелой, кажется? Забудьте. Она — неловко молчащая лужица.       Алиса сделала несколько шагов (каждый из которых казался и бесконечным, и слишком быстрым) и приблизилась к Фреду, обняла его. Тот слегка обвил руками её спину, тихо вздохнув у её уха. Он пах мускатным орехом.       Она лишь раз в жизни сказала, что ей нравится этот запах — и он нашёл какую-то туалетную воду, что отдавала нотками мускатного ореха. Это было ещë на шестом курсе, до их отношений. А теперь что, вошло в привычку? Или это ей кажется?..       — Спасибо, что пришла на открытие, — негромко сказал Фред, когда они разомкнули объятия. Он смотрел прямо ей в глаза — тёмный мёд. На щеках следы веснушек. — Это правда очень важно.       — Не за что, — пробормотала Алиса. И спохватилась, сняла рюкзак с одного плеча, поддерживая его теперь перед собой. — Так, э-э… Моя мама передала вам горячий ужин, мне бы его где-нибудь поставить.       — О, — он приподнял брови и улыбнулся. — Можно на третьем этаже, на кухне, — он показал рукой куда-то за спину, где заканчивались торговые павильоны и была лестница, которая вела на второй и третий этажи. — Не знаю, доберёмся ли мы туда сегодня, но передай своей маме пламенный привет и наши комплименты, — Алиса кивнула, приподняв уголки губ.       И они пошли вдвоём — вдаль от шума и посетителей, в сторону лестницы изогнутой формы, которая вела на второй и третий этажи. Алиса шла рядом с ним и вспоминала это чувство: они шли вместе по коридору Хогвартса, было солнечно, а она — словно за каменной стеной. Фред замедлил шаг, когда они поднимались мимо второго этажа, словно ожидая, что она попросит показать ей что-то здесь, но Алиса лишь пошла дальше.       — Как она? — негромко спросил Фред. Алиса тяжело выдохнула. Она устала слышать этот вопрос — и сама не хотела на него отвечать, даже себе.       — Ты знаешь, было намного лучше, когда я уезжала зимой, — медленно проговорила она, плохо скрывая досаду. Фред сочувственно кивнул, посмотрев ей в глаза.       — Радует, что вообще пришла в себя. Билл говорил, что в феврале… — он осёкся, когда Алиса помотала головой, поджав губы. — Извини. Извини, я не буду.       Фред понял что задел очень чувствительную тему, но Алиса начала говорить, слова сами вылетали из нее:       — Это какой-то ад, Фред. Это не моя мама! Я хотела сама с ней об этом поговорить, но она ведёт себя, как ни в чём не бывало! Она выглядит совершенно другой, и я едва её узнаю — как будто это другой человек, который притворяется ей… Да, конечно, ей, видимо, лучше, она улыбается и выглядит счастливой, и они с моим отцом снова влюблены друг в друга, а для меня она теперь такая чужая… — она остановилась. Это была последняя ступенька лестницы, дальше — небольшой коридор, ведущий на склад и в апартаменты. Фред чуть склонил голову. Алиса провела по лицу руками, задержала пальцы на своих губах, словно желая отправить обратно всё, что с них сорвалось. — Прости, прости. У меня голова идёт кругом, ты не должен это выслушивать, — она решительно шагнула выше, не глядя на Фреда. — Я-я просто обниму вас с Джорджем ещё раз, оставлю еду и не буду портить вам праздник…       Фред тепло усмехнулся — не над ней, над её реакцией. Его взгляд был тёплым, понимающим. Он положил ладонь ей на спину, погладил. Алиса закрыла глаза и помотала головой, словно желая отказаться и от этого жеста, и от своих слов, и от этой встречи, и от…       — Ну прекрати, — тихо сказал Фред. — Дыши, детка. Мы вложились в это предприятие до последнего сикля. Ты не сможешь ничего испортить при всём желании, — он встал перед ней и осторожно взял её за подбородок, заставив посмотреть на себя. И Алиса увидела Фреда — прежнего, каким он был когда-то, когда любил её и понимал с полуслова. — И если тебя это немного приободрит, то Сириус очень заботится о твоей маме. Ей не станет хуже. И она очень тебя любит.       Она судорожно вздохнула и закатила глаза, пытаясь сдержать слёзы. Голос Фреда был именно таким, чтобы достучаться до неё, его аккуратные движения — слишком точные. Она фыркнула рассерженно и шутливо оттолкнула его, тот усмехнулся: «Ну, как всегда…».       — Я приехала разобраться с тобой, а ты-ы! — воскликнула она с намёком на разочарование в себе.       — Упс, не вышло. Слушай, давай уже зайдём, положим еду и поболтаем. Ты как к этому отнесёшься?       — Отлично. Пойдём.       Фред достал из кармана мантии связку ключей и отпёр входную дверь в квартиру тремя из них. Открыл дверь, шагнул вовнутрь и тут же, сквозь зубы выругавшись, поправил ногой коврик, чтобы тот лёг ровно. Алиса зашла следом и впечатлённо охнула. Это была просторная квартира открытой планировки, с высокими потолками, большим окном во всю стену, открывающим вид на Косой переулок. Крупная кухня, которая переходила в гостиную с рабочей зоной и двумя письменными столами, книжные шкафы, диваны, коврики. У дальней стены было две двери, ведущими, как Алиса догадывалась, в спальни близнецов.       — Вау! А вы нормально разгулялись, — засмеялась Алиса. — Леопардовый ковёр? И все эти постеры? И обувь снимать нужно, да?       — Можешь не снимать, — самодовольно усмехнулся Фред. — Так где там еда? Дай рюкзак, я разберусь.       Алиса со смешком протянула ему рюкзак, а следом пошла осматривать квартиру.       — Это всё выглядит как мечта. Чёрт, да у вас есть стиль! — вслух хвалила она, проходя вглубь и оглядываясь. — Пространство расширяли? Выглядит просто отлично…       — Ну, жизнь в маленьком доме, где все сидят друг у друга на голове, а потом в гостиной Гриффиндора без личного пространства, даёт своё, — сказал Фред, возясь с контейнерами. — Мы сделали квартиру мечты, а теперь у нас даже нет времени, чтобы тут появляться.       — То-то ты в Выручай-комнате всегда фантазировал огромные королевские спальни. Теперь я понимаю, что это было не для меня, — спарировала Алиса. Она тщательно разглядывала постеры под матовым стеклом в чёрных лаковых рамах, и высокие потолки, и алую обшивку дивана, и ковры — всё, что угодно, чтобы не переглядываться с Фредом.       Тот в это время отправлял посуду в холодильник. И он, по-видимому, воззвал ко всем силам своего чувства такта, чтобы не ответить на этот комментарий.       — Ты не голодна? У нас ещё сливочное пиво есть, — предложил он, поворачиваясь к ней. И добавил многозначительно: — С разными вкусами!       — Это с какими? — с улыбкой спросила Алиса. Фред стоял через барную стойку от неё.       — С разными! Яблоко, цитрус, вишня, гранат, миндаль, драконов фрукт…       — Ага, теперь понятно. Я не хочу, спасибо.       — Вот и зря, — усмехнулся Фред, выходя из-за барной стойки. — Твой отец пришёл в восторг от черничного, — он махнул рукой в сторону коробок, которые стояли у холодильника. — Можешь посмотреть, если хочешь, там много — мы нашли поставщика из Кореи…       Но Алиса покачала головой. Всё это было, конечно, хорошо. Но они не могли вечно прятать грядущий серьёзный разговор, это слишком большой слон даже для этой комнаты. Она с задумчивым видом села на ближайший диван. Фред негромко вздохнул и опустился на подлокотник ближайшего к нему кресла.       — Ладно, я помню, что ты пришла сюда не за этим. Я слушаю тебя.       И он замолчал, стал слушать. Алиса опустила взгляд на свои колени, её пальцы теребили шнурок от капюшона толстовки. Слова роились в её голове, и все они были не те. Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза.       Её не обязывали придти именно сегодня. Она будет в Лондоне ещё несколько дней. Почему она не подготовила речь?       Почему она так беспомощно себя чувствует?       Наконец Алиса подняла подбородок — взгляд Фреда не то чтобы сжигал её, но определённо давил. Он чуть приподнял подбородок, ожидая, что она что-то скажет, но она нервно фыркнула и порвалась закрыть лицо ладонями, вовремя себя остановила, покачала головой, глядя в пол.       Интересный у их ковра рисунок, конечно. Наверное, это не леопардовый принт. Это какое-то другое африканское животное, их разводят в малых магических племенах в районе озера Чад. Вроде Люпин об этом рассказывал, когда преподавал у них, а может, и не он…       — Лис? — тихо позвал Фред.       — Я не знаю, что сказать, Фред, — сдалась Алиса, поднимая голову и хлопая по коленям. — Я пыталась придумать какую-то речь, но не вышло. Я думала, что буду ругаться, но чувствую, что не хочу… — она замолкла и вздохнула. Фред смотрел на неё понимающе. Она продолжила чуть тише и мягче: — Мне лишь жаль, что мы расстались. Это не значит, что я хочу встречаться с тобой снова, я не хочу начинать заново. У нас всё очень странно получилось… А теперь ты здесь, да и я уезжаю через несколько дней. Я хотела бы просто попрощаться и расстаться без обид.       Фред кивнул её словам и спокойно ответил:       — Я тоже этого хочу. Я вспылил и повёл себя, как кретин. Мы с Джорджем так и так собирались валить из школы, но уезжать, не попрощавшись с тобой, было неправильно. Тебе и без меня несладко пришлось. Я ведь напугал тебя…       Алиса тихо кивнула.       — Да. Напугал. Но, если задуматься, ты напугал меня тем, что я всегда в тебе игнорировала. Ты попытался защитить меня от Уоррингтона. Если бы ты не запер его, если бы его не закрыли потом на реабилитацию, я бы не могла чувствовать себя в безопасности. Ты позаботился обо мне… Просто слишком высокой ценой.       — Я бы и сейчас сделал то же самое. Думай обо мне что хочешь.       Алиса увидела, как ожесточились черты его лица. И ей не захотелось спорить с ним, однако чувства в ней лишь забурлили серьёзнее.       — Ты просто такой. И не только ты. Мой отец на моих глазах едва не убил человека — и чуть не стал тем, кого в нём видит весь магический мир. А мама говорит, что я слишком добра. Это правда, я боюсь быть злой. Я боюсь нападать. И защищаться боюсь. Война идёт, в городе небезопасно, а я ещё верю во что-то хорошее… В то, что быть доброй и не нападать первой — будет достаточно, чтобы беда обошла стороной. Наверное, поэтому меня и ранит так всё, что происходит и в Хогвартсе, и вокруг него. Ты можешь жить в этом жестоком мире, и играть по его правилам, но оставаться на нужной стороне. А я не могу.       — Ты ничего не поняла, — сухо произнёс он. — Я думал только о том, что хочу, чтобы он тебе больше не навредил. И никому другому. Я не думал о добре или зле. Вообще обо всём этом не думал. Я не думал о грёбанном мире с его злоебучими правилами.       Он резко выдохнул и чуть поёрзал, повертел шеей, словно отгоняя от себя какую-то мысль. И добавил тихо и хрипло:       — Я не думал ни о чём, кроме тебя. Я очень тебя любил.       Алиса поджала уголки губ. В ней всё сжалось.       — А сейчас?       Он отвёл глаза, чуть приподняв брови. Видимо, этот вопрос кольнул его куда-то глубоко, потому что Алисе тут же захотелось предложить ему не отвечать.       — Да я, знаешь… — протянул он невесело. — Я в работе закопался, эти два месяца — как два года жизни, серьёзно.       — Ты повзрослел, — серьёзно заключила Алиса. — Это очень заметно.       — Да… — проговорил Фред слегка отстранённо, словно не слыша её. — Поначалу я очень злился на тебя. Я не мог тебя видеть. Как же, я ведь спас тебя, и всех остальных девчонок в школе, наверное, надрав задницу самому главному кабану — а ты накричала на меня посреди коридора, ещё и приплела Пожирателей смерти… — он раздражëнно приподнял брови. Но Алиса видела, что он не злится по-настоящему. — Я не хотел быть героем, но я хотел справедливости. Я видел твои глаза в тот вечер, я думал, что ты сломаешься. Человек, который едва не сломал тебя, должен был понести наказание. Школе, говоря откровенно, всегда было насрать с Астрономической башни на нашу безопасность. Сколько было случаев с тобой, с той же Патти, с Джинни… — он громко выдохнул через нос, запустил пальцы в волосы. — И когда это снова коснулось тебя, я не мог стоять в стороне. Ну, я не мог. Потому что ты, пожалуй, самая волшебная, чуткая и необыкновенная девушка из всех, кого я встречал, — он поднял глаза. И от его взгляда у Алисы всë сжалось. Тëплый комок развязался внутри, к глазам подступили слëзы — горячие, незванные. — Я думаю так даже сейчас, учитывая, что я много с кем успел на Косом переулке познакомиться. Тебя нельзя обижать, — он заметил еë слëзы и дрогнул, но продолжил, — и я хотел доказать это всему миру, я хотел заслужить твою любовь, твоё душевное спокойствие, но не учёл, что так я присоединяюсь к той силе, которую ты боишься. Я стал той частью, которую хотели распределить на ненавидимый Слизерин, которой был твой отец, который хотел убить Петтигрю. Я понимаю, почему тебя это так отпугнуло. Да и до этого, если честно, наши отношения не клеились. Я знал, что ты уедешь, и я очень этого боялся. Я не хотел говорить об отношениях на расстоянии, не хотел делать что-то, чтобы эти отношения укреплять или давать тебе какую-никакую надёжность или уверенность… Я ничего не делал. Ничего, чтобы ты была счастлива — особенно в последние недели. А сейчас прошло всего два месяца, но я знаю, что утекло уже слишком много воды и ты тоже повзрослела. Без меня тебе будет лучше.       Алиса давно уже беззвучно всхлипывала, сидя на мягком диване и глядя в точку за его локтем. Еë губы дрожали, а горло сводило от спазмов, она дышала прерывисто и трепетно. Слова Фреда были и болью, и освобождением от боли, и наказанием, и прощением. Через его слова текло то, чего Алисе не хватало всë это беспокойное, проведëнное в метаниях, время. Это были действительно тяжëлые два месяца.       Она видела, что он хочет подойти к ней, но не решается. Может, думает, что лучше не трогать еë. А может, сам борется со своими чувствами. Она никогда не видела, чтобы он плакал — по крайней мере, при ней.       — Лис… Водички? — прошептал он, заглянув ей в глаза.       Она медленно помотала головой и вытерла слёзы. Фред, словно очнувшись, встал со своего места, достал с маленькой полки под барной стойки коробку с одноразовыми салфетками и подошëл, отдал еë ей. И остановился рядом с ней — высокий и печальный.       Алиса с благодарным кивком вытащила сразу три салфетки, вытерла глаза и нос. Глубоко вздохнула.       — Раньше я думала, что лучше тебя в мире никого нет, — тихо проговорила она, поднимая глаза. — И я правда пока никого лучше не встретила.       Фред с тихим выдохом опустился на корточки, теперь его лицо было ниже еë. Она замечала то, чего не заметила до этого — красные прожилки в белках глаз, лëгкую тëмно-рыжую щетину. Он когда-то был еë, и она любовалась им при отблесках пламени, считала его веснушки, заставляла его смеяться.       Фред протянул руку и нежно погладил еë большим пальцем по щеке, стирая слезу. Потом провëл ниже, вдоль скулы, наконец остановив палец на подбородке. Может, и он думает о том, как когда-то смотрел на неë и был счастлив, был влюблëн. Может, тоже ищет признаки того, как иначе она стала выглядеть с их последней встречи.       — Тебе и не нужен никто, милая, ты всё равно останешься такой же необыкновенной, — с тëплой и грустной улыбкой сказал он. — Я уверен, что ты встретишь того, кто не будет гасить твой огонь.       — Мне было очень хорошо с тобой, — прошептала Алиса искренне. — То, что у нас было — я этого никогда не забуду.       Фред кивнул.       — Я тоже.       Она снова всхлипнула, протянув руки и притягивая его к себе — жадно, как ребëнок, не желающий отпускать любимую игрушку. Он обнял еë за спину, что-то бормоча ей в плечо, и, по-видимому, не сопротивляясь еë порыву. Его спина едва заметно дрожала. Алиса не стала отпускать объятия.       Сердце билось болезненно, пропуская удары, слëзы очищали от сожалений и горечи. Отстранившись, Алиса увидела его чуть воспалëнные глаза, смятëнное выражение лица, попробовала снова притянуть к себе, разбить эту сухость губ. Он взял еë за запястья крепкой, но безболезненной хваткой:       — Ты уверена?       Вместо ответа она почувствовала, как еë губы дрожат. Алиса глубоко вдохнула, силясь опять не разреветься. Его взгляд стал серьëзнее и отстранëннее. Фред прислонился своим лбом к еë, ослабил хватку на запястьях и прошептал:       — Не надо делать глупостей. Пожалуйста, не надо.       Она горько фыркнула.       — Кто бы мне сказал, что Фред Уизли будет отговаривать меня от глупостей.       Он дëрнул уголком губ, слишком неестественно усмехаясь, и отстранился, вставая на ноги. Взял из коробки салфетку и отошëл в сторону кухни, пряча лицо. Алиса со вздохом мазнула по лицу ладонями. Фред… Всегда в чëм-то был старше и умнее еë.       — Всё с тобой будет хорошо, Лис, — глухо проговорил он, когда выбросил салфетку в урну. Он стоял, опираясь о холодильник и смотрел на неë. — Всё будет хорошо. Ты очень сильная девочка.       — Спасибо, Фред, — тихо ответила она и встала с дивана. — Надо вниз идти. Как там Джордж один справляется с этим наплывом журналистов?       Фред хмуро приподнял бровь.       — Нормально он справляется, переживёт. Ты хочешь туда пойти? — недоверчиво спросил он. Алиса честно покачала головой.       — Не совсем.       — Тогда давай зайдём на склад, — Фред с лёгким вздохом провёл пальцами по волосам. — Возьмёшь пару сувениров, передашь папе и маме. И не забудь свой рюкзак.       — Мама попросила, чтобы вы вернули посуду, — слабо проговорила Алиса. Фред тихо угукнул.       — Вернëм. Куда денемся…       Он закрыл квартиру и повел еë в другое помещение. Алиса смотрела на него с лёгкой тревогой, гадая, насколько сильно в нём перевернула всё эта встреча — потому что в ней, по ощущениям, перевернулось вообще всё. Но Фред шёл уверенно, ровно, прислушивался к шуму на нижних этажах. Он отпёр другим ключом склад — и это была не небольшая каморка, это было что-то, сравнимое по размерам с Большим залом.       — Значит, до Калифорнии осталось пять дней? — вдруг спросил Фред.       — Вроде того, — пожала плечами Алиса.       — Волнуешься?       — Пока не могу поверить. Там сорок градусов жары, ты представляешь? Я вот не представляю.       — С жарой ты справишься. Твоя мечта очень близко. И моя — уже здесь. Лис, ты можешь в это поверить?       — Говорю же: нет!       Он рассмеялся. Потом он показывал ей разные вещи, будущие проекты и зарисовки. Они едва открылись, а уже планировали расширение магазина, хотели в будущем открыть магазинчики и в Хогсмиде, и в других городках Англии. Алиса спросила, как они вышли на контакт с иностранными поставщиками, и тот посмотрел на неё с благодарностью — сам мечтал рассказать эту невероятную историю…       Алиса слушала его голос и понимала, что теряется в нём, в его убаюкивающих басистых волнах. Может, на ней сказывались впечатления этого дня, может быть, недосып, а может быть, и что-то ещë.       Когда она прекратила произносить «м-гм», «о-о», «ну и ну» и прочие междометия, Фред обернулся.       — Всë нормально, Лис?       Она с трудом натянула улыбку, хотя начинала ощущать, как в ногах пропадает чувствительность, а в голове нарастает шум.       — Да. Просто отлично, — прошептала она.       

***

      В кухне на площади Гриммо давно не было так тепло и светло. Шутки и вино текли рекой, мягкий оранжевый свет заливал счастливые лица. Сириус снова пошутил, и Тонкс заливисто расхохоталась, откинув голову назад. Еë волосы (сегодня это были лëгкие волны ярко-розового цвета) красиво обрамляли еë лицо, и Римус любовался ей, сидя напротив. Сириус с ухмылкой налил им обоим вина.       — Вино просто замечательное, — мягко сказал Римус. Алекс довольно улыбнулась.       — Разумеется, замечательное. И к кролику так подходит, правда?       — А Алиса всë упускает… — по-доброму хмыкнула Тонкс. — Маленькая беглянка. А потом ведь обижается, что я не нахожу на неë времени!       — Ей есть чем заняться. И мы дали с собой еды… — произнесла Алекс с благодарным кивком Сириусу, который подлил вина и ей, одарив тёплым и любящим взглядом. — Потому что эти двое вряд ли еë накормят.       — Ты думаешь, они такие безответственные? Открыть магазин — это тебе не петарду взорвать, — протянул Сириус, садясь на своё место. — У этих парней есть потенциал.       — Но не в готовке. Думай что хочешь, но я уверена, что Алиса придёт голодная.       — А-Алекс! — засмеялась Тонкс. — Они взрослые люди, в конце концов. Ей-богу, ты превращаешься в мамку-наседку! — она повернулась к Римусу, глядя на него сияющими глазами. — Я завтра до шести. Может, зайдëм в магазин к близнецам?       — Да, почему бы и нет, — спокойно отозвался Римус. — Я имел честь учить их, так что, надеюсь, буду гордиться их успехами. В конце концов, я к ним тоже приложил руку.       Алекс нагнулась к Сириусу, понизив свой голос, но не настолько, чтобы её было недостаточно хорошо слышно:       — Поправь меня, если я ошибаюсь: он всегда был таким самовлюблённым занудой?       — Я всë слышу, — приподнял уголок губ Римус. Он взглянул на Тонкс, потом снова на Алекс, и в нём проступили черты подростка, который называл себя Мародёром. — Отвечая на твой вопрос: да. Но находятся люди, которых это более чем устраивает.       — Вы слышите это? — вдруг напряглась Алекс, прерывая общее веселье. Она встала из-за своего места, и Сириус сделал то же самое машинально, хотя не разобрался, в чём дело — просто встал вслед за ней. Выражение его лица отражало её беспокойство.       Атмосфера на кухне изменилась хлопком.       — Что, дорогая? Наверное, Кикимер снова горюет, что мы убрали портрет старухи…       — Нет. Кикимер ещё с обеда куда-то запропастился… — Алекс положила ладони на стол, прикрыв глаза и прислушиваясь. Потом она кивнула. — Да, я это слышу. Кто-то стучится в дверь. И кому это сподобилось?       Все затихли и отчётливо услышали усиливающийся стук. Римус встал и они вместе с Сириусом, не сговариваясь, вышли из кухни, остановив женщин одинаковыми предостерегающими взглядами. Алекс и Тонкс замерли, подавив порыв побежать с зажатой в кулаке палочкой.       — Это не кто-то из Ордена: они все знают, как пройти чары и открыть дверь, — начала вполголоса размышлять Тонкс. — И не кто-то посторонний: только те, у кого есть доступ, вообще этот дом видят. Алиса?       — Она знает, как отпирать дверь, — напряжённо проговорила Алекс. — Утром она с этим справилась.       В коридоре слышалась возня, такая громкая, что теперь не нужно было напрягать слух. Кто-то бежал прямо на кухню, громко топая, и ровный голос Римуса тонул в шуме.       — ГДЕ ОНА?       — … Парень, выдохни и объясни толком, что слу… — пытался вразумить его Сириус.       Наконец дверь в кухню отворилась и Алекс с Тонкс увидели Фреда: всклоченного, с белым, как пергамент лицом, огромными воспалёнными глазами.       — Фред, да какого… — выругался Сириус, тряся его за локоть, чтобы тот пришёл в себя. Но Фред дико мотал головой из стороны в сторону и резко выкрикивал:       — Алиса! Она здесь? Где она?! Она в доме?       — Еë здесь нет, — тихо и отчётливо сказала Алекс, одарив Фреда таким взглядом, что тот замолк на пару мгновений. Сириус, сдерживая поднимающуюся в нём ярость, процедил:       — Если ты что-то с ней сделал, мальчишка…       — Я ничего не сделал! — поспешно выпалил Фред, бледнея ещё сильнее. К нему пришло осознание, какое-то чудовищное осознание, и он поспешно схватился за перила лестницы, ведущей на кухню, чтобы не упасть: — Она… Она… О, Мерлин…       — Надо усадить его, он не в себе, — негромко заметил Римус.       — Почему она не здесь? — причитал он, пока Сириус и Римус волокли его к ближайшему стулу. — Она сказала, что пошла к тебе! Тогда… Где она может быть?!              Алекс безапелляционно хлопнула перед его лицом заклинанием, возвращающим в чувство. Фред вздрогнул и посмотрел на неё испуганно.       — Тебе лучше объяснить, что произошло, Фред, — проговорила она низким и отрывистым голосом. Так когда-то, когда она была на одной из лучших позиций в отделе магического правопорядка, она допрашивала отловленных преступников. — И лучше это сделать спокойно и доходчиво.       — Я не знаю, что произошло, — быстро выпалил Фред, переводя взгляд с Алекс на Сириуса и обратно. Они оба подозревали его в чём-то очень нехорошем по отношению к своей единственной дочери, и Фред понимал, что, в какой бы опасности ни была Алиса, ему будет гораздо хуже, если он хоть на каплю усилит их подозрения. — Мы были в магазине, просто разговаривали. Мы просто разговаривали, Сириус, не надо так коситься! Как вдруг… — он резко, почти судорожно вдохнул, коротко покачал головой, до сих пор не веря в происходящее. — Это было резко, как вспышка, она начала падать прямо там, где стояла. Я поймал её. Она корчилась, кричала, словно была не в себе. Звала тебя: «папа, папа…».       Фред смотрел Сириусу прямо в глаза и тот белел. У Алекс было застывшее выражение лица, тени проступали всё отчётливее даже в уютном и гостеприимном свете ламп.       — У неё было видение или что-то похожее. Я не знаю. Но я тряс её, пытался привести в чувство, применил заклинание Реневейт.       — О-о, — вдруг тихо протянула Тонкс. — И оно помогло?       Фред быстро помотал головой.       — В себя пришла, но ей стало хуже. Она схватилась за голову, скорчилась… А потом стала исчезать. Её словно вытянули куда-то против её воли… Это было не трансгрессией. Больше похоже на похищение. Она… Она сопротивлялась. И у меня её палочка, она её выронила, вот…       И он положил на стол палочку. Тонкс коротко вскрикнула, Римус издал низкий рык. Сириус и Алекс оставались безмолвные, потрясённые.              — Давно это было? — негромко и сухо спросил Римус, напряжённый, как передавленная струна.       — Минуты три назад, — слабо от нервов произнёс Фред. — Я надеялся, что она здесь. Блять, я так… Так надеялся… Она ведь невербалка, она м-могла и без палочки трансгрессировать в теории…       — Надо заявить в Орден, — тихо сказала Алекс не своим голосом. — И в мракоборческий центр.       Сириус, услышав её, на негнущихся ногах подошёл к камину и, быстро начеркав что-то на листе пергамента, произнёс короткое заклинание и передал этот пергамент в огонь.       — Говоришь, её кто-то… вытянул? — напряжённо спросила Тонкс. — Так, секунду. А кто-то в магазине был, кроме вас?       — В том помещении — нет, — глядя куда-то в сторону, пробормотал Фред. — Я его открыл, мы вошли туда вдвоём и больше никого.       — Ты в этом уверен? — тихо спросила Алекс. Фред, услышав её, простонал.       — Сейчас — уже не особо. Не уверен, ни в чём не уверен… М-мы не успели поставить обнаруживающие чары…       — На что это может быть похоже? — нервно говорила Тонкс. Она быстро мерила шагами кухню. — Похищение?       — Но как? — задумчиво и встревоженно спросил Римус, держась, чтобы не выйти из себя. — Для этого нужно присутствие кого-то… Ещё… Только если это кто-то с мантией-невидимкой или дезиллюминационными чарами.       — Да нет, — нервно проговорил Фред. — Её вытягивали постепенно. Она словно растворялась. Становилась… прозрачной. Не так, как при трансгрессии.       — Да быть не может! — повысила голос Тонкс. — Как можно исчезнуть таким образом? Невозможно раствориться в воздухе без трансгрессии!       Алекс вдруг тихо выругалась, хлопнула ладонями по столу и осталась стоять, опираясь о него. Её спина вздымалась и опускалась от тяжёлого и глубокого дыхания. Пальцы напряжённо когтили стол.       — Что такое? Что ты поняла? — прошептал Сириус.       — Возможно. Исчезнуть так — возможно… — процедила Алекс. Она звучала так, как будто каждое издаваемое ей слово было ножом, проходящим через её внутренности, гортань и рот. — Есть одно заклинание, древнее и тёмное. Человек, который им владеет, должен быть совершенным легилиментом, с исключительными способностями, и ему нужна тесная связь с его жертвой.       — Волан-де-Морт? — прошептал Фред. Алекс вдруг страшно, нервно расхохоталась — как женщина, которая держится из последних сил, чтобы не сойти с ума. Она оттолкнулась от стола, собираясь куда-то рвануться и Сириус поймал её, взял её руки, переплёл её пальцы со своими. И она ответила, глядя на него, борясь с пляской собственных губ:       — Да где ей взять связь с Волан-де-Мортом?.. Нет, Фред. Нет. Я говорю про своего брата.