I'll be your song when the dance is over

      Алиса не спала всю ночь, хотя от ночи с того момента, как они, переполненные впечатлениями после схватки с Амбридж и мракоборцами у хижины Хагрида, вернулись в башню, осталось каких-то три-четыре часа. На то, чтобы рассказать историю про своего отца, у неё ушло не больше тридцати минут: Алиса опускала всякие лишние подробности и детали, старалась сделать свой рассказ конкретным и сухим, но даже так однокурсники остались впечатлены. Когда она говорила, как они спасли отца с помощью Маховика времени и Клювокрыла, то заметила, что Алисия сдерживает слёзы. Про Орден Феникса, разумеется, она умолчала, упомянув лишь, что отец сейчас в очень надёжном и безопасном месте.       — Как ты с этим живёшь? — изумлённо прошептал Ли, когда она закончила и хмуро отвернулась к камину, где уже почти дотлели последние поленья.       — Это очень страшно, — негромко ответила она, чуть помолчав. — Страшно за отца, я имею в виду. Его разыскивают сильнее, чем тех же уродов-Пожирателей, которые настоящее зло вершили… Считается, что по наводке отца погибли родители Гарри. Только это не так. Я знаю, что он не виноват, — с этими словами Алиса почувствовала, как её голос крепчает. — Да, я не могу привести наглядные доказательства, ведь Петтигрю спрятался у Волан-де-Морта под крылом… Но если бы вы с ним познакомились, вы бы это поняли. Он один из самых добрейших людей из всех, кого я встречала… — её губы дрогнули; Алиса притворилась, что хочет зевнуть и спрятала половину лица в ладони, частично заглушив свои последние слова. — И он лучший отец на свете.       Однокурсники смотрели на неё с удивлением и смятением, и никто из них не мог сказать ни слова. Только Патти, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди, со странной полуулыбкой изучала потолок.       — Я знаю, что ты скажешь, — бросила ей Алиса, едва та вошла в спальню. Алиса поднялась в комнату девочек самой первой и начала складывать вещи. После тяжёлого расставания с Фредом, экзаменационной сессии, бесчинств Амбридж, во время накаляющейся политической обстановки в стране и очевидно назревающей бури, ей казалось самым правильным двигаться, не сидеть сложа руки, стремиться обрести контроль над тем, что осталось под её контролем. Ей хотелось убраться отсюда как можно скорее. Она очень соскучилась по родителям, да и экзаменов впереди больше не предстояло. Её больше ничего здесь не держало.       — Откуда? — Патти приподняла светлые брови и села на свою кровать.       — Ты скажешь, что догадывалась про моего отца. Я помню. В прошлом году, когда тебя околдовали, — она коротко вздохнула, — ты нас обнаружила. Мы говорили с ним через каминную сеть. Ты пыталась уличить меня в преступлении.       — А я этого не помню. Я была не в себе — по крайней мере, тогда, — удивлённо и радостно проговорила Патти. Алиса прекратила своё занятие (она как раз вытряхивала содержимое своих полок в шкафу и комоде в один большой ком на кровати прямо рядом с пустым раскрытым чемоданом-гигантом) и внимательно посмотрела на неё. Патти махнула рукой. — Да брось. Я много чего замечаю, просто не всегда об этом говорю. Ты хорошо хранишь тайны, но есть мелочи… — она повела плечами и стянула джемпер через голову. — Сложно объяснить, — это звучало глухо, потому что её голова была под джемпером.       — Карты подсказали? — иронично спросила Алиса.       — Тут и карты не нужны! — Патти аккуратно сложила джемпер на коленях и взмахом палочки отправила его в шкаф. — Можешь не переживать, для других ребят всё это и правда было большим сюрпризом. Просто если ты однажды побывал под властью тёмной магии, какой-то след всегда будет с тобой. Надеюсь, ты с этим никогда не столкнёшься. Ты поедешь к отцу, да?       — Да, — спокойно призналась Алиса и вернулась к сбору вещей. — Мне скоро улетать на вступительные экзамены… Хочу провести с ним немного времени.       Патти внимательно кивнула.       — А как ты вообще себя чувствуешь?       — Патти, милая, — улыбнулась Алиса. — Ложись спать. Ладно?       — Как хочешь, — зевнула она. — Просто… Не верю, что ты правда уезжаешь насовсем. Учиться с тобой было здорово. Ты очень хороший человек. Я надеюсь, что ты такой и останешься.       Алиса ничего не ответила, хотя горло царапал комок. Наверное, нужно выдавить из себя хотя бы «спасибо». Ей… было тяжело это сделать. Она слишком устала.       Анджелина с Алисией поохали-поволновались, когда узнали, что она уедет в тот же момент, что соберёт все вещи, а потом поступили так же, как Патти: наложили на полог своих сдвинутых кроватей Заглушающие чары и легли спать. Это позволило Алисе греметь вещами и перетаскивать их без всякой опаски, что она кого-то побеспокоит.       Семь лет почти постоянной жизни в школе, тысячи дней и ночей, миллион воспоминаний — всё это было так легко упаковать. Ей казалось раньше, что когда ей придётся уезжать из школы, она вмиг станет жутко сентиментальной, ей захочется рыдать у каждого гобелена, обнять все рыцарские доспехи в коридорах и произнести выразительную речь каждому призраку замка… Но всё как будто померкло, стало незначимым, неродным, как раньше.       Эта школа изменилась за последний год так, что Алисе было противно и жутко. Хотелось убраться отсюда как можно скорее. Когда она влюбилась в Хогвартс, здесь не было Амбридж. У неё не было вражды со слизеринцами, не было писем с угрозами от Беллатрисы. Всё плохое, тёмное, что происходило в стране, перекрещивалось и пересекалось здесь, в Хогвартсе. От этого было горько. Алису тут больше почти ничего не держало.       Она спустилась в гостиную, левитируя чемодан и рюкзак перед собой, когда небо стало розоветь. Все вещи упакованы. Остались только пластинки — с каждой из них было связано своё переживание, своё воспоминание. Какие-то Алиса покупала сама, но большинство ей дарили по поводу и без повода. Какие-то она обменивала на что-то хорошее и не менее значимое… Фред в старые времена шутил, что для пластинок ей потребуется ещё один чемодан, а то и два. Но сейчас она почти равнодушно перебрала их и решила, что оставит в школе почти всю свою коллекцию. С собой возьмёт только десяток самых-самых любимых, да и их дома оставит. Не тащить же с собой в Штаты…       Кем она стала, раз отказывается от такой фундаментальной вещи?       Подойдя к выходу из гостиной, Алиса всё равно обернулась и последний раз окинула взглядом всё, что оставляла позади. Любимое кресло, помост, где близнецы продавали свои вредилки, а два года назад тогдашние семикурсники руководили вечеринками в честь победы факультета в школьном чемпионате по квиддичу… Бесконечные вечера за домашними заданиями, ночи с самыми откровенными разговорами, музыка, книги, смех, ссоры, слёзы, какие-то бестолковые мелочи, которые ей казались важными, важнее всего на свете.       Какой же она была маленькой, когда впервые вошла сюда… Алиса моргнула и на миг увидела посреди гостиной маленькую девочку с огромными от волнения глазами. Она крепко сжимает кулаки, её брови и ресницы подрагивают в такт её мыслям, она хочет только одного — пусть никто не узнает её тайну, пусть никто не поймёт, что она чем-то отличается от других первокурсников. Она заплетает кудри в пушистые косички и терпеть не может рыжеволосых глумливых близнецов. А семь лет, которые ей предстоит провести в школе, кажутся ей вечностью, а выпускники — такими взрослыми и такими умными…       Алиса поджала губы в снисходительной и грустной улыбке. Может быть, она будет скучать.       Она развернулась и сделала шаг, толкнув портрет Полной дамы.       — И ни к чему будить меня, если собираетесь уходить! — сонно буркнула она.       Вот и попрощались.       В коридорах и на лестницах колдовать нельзя, но Алиса решила пренебречь этим правилом, нагло толкая вещи прямо перед собой с помощью левитации. По дороге она не встретила ни призраков, ни дежурных учителей, ни Филча с кошкой. Путь до выхода из замка казался длинным, почти бесконечным. Небо в окнах замка уже было совсем светлым. От недосыпа и усталости в теле была лёгкая дрожь, болела голова, но Алиса знала, что не уснёт, когда доберётся до площади Гриммо. Адреналин, что бежал по венам после схватки с Амбридж, иссяк, но тучные мысли, кажется, будут атаковать её ещё долго, пока сполна не наедятся её эмоциями.       Утро было свежим и прохладным, в воздухе вибрировала рассветная лёгкость. Небо было покрыто полупрозрачными желтоватыми облаками, а шотландские горы таяли в сиреневой дымке тумана. Алиса собиралась идти прямо к школьным воротам, не останавливаясь, но всё равно замерла, любуясь открывшимся видом.       Так тихо… Так хорошо…       — Вышла на пробежку?       Алиса от неожиданности едва не уронила вещи прямо на крыльцо. Она хмуро посмотрела на Уоррингтона, который сидел на перилах, прислонившись к колонне. Он сутуло кутался в мантию и курил, втягивая щёки и глядя Алисе прямо в глаза. Тоже не спал всю ночь.       — Что ты здесь делаешь? — спросила она, прищурившись.       — А тебе интересно? — небрежно спарировал он, выдохнув в её сторону облачко дыма. Глупый вопрос. Конечно, он был на ночном дежурстве… Только Алиса знала, что старосты патрулируют коридоры лишь до двух часов ночи, а потом сдают посты преподавателям. Уоррингтон несколько задержался.       Наверное, его сигареты очень дорогие. От Вуда вечно пахло какой-то неприятной гарью и жжёной смолой, а вот сигареты Уоррингтона пахли почти как свежий кофе с шоколадом.       — Решила уехать? Могу понять, — произнёс он следом. От Алисы не укрылось, что его скулы заострились по сравнению с тем, каким он был до стычки в Выручай-комнате. — Будешь трансгрессировать за воротами?       — Да.       Алиса не хотела поддерживать с ним разговор. Не он должен быть последним человеком, с кем она будет разговаривать перед отъездом из замка.       — Ничего не выйдет. Министерство с пару месяцев назад поставило защиту на главные ворота. Никто не может за них выйти до шести часов утра, ну и зайти тоже, соответственно.       Вряд ли он мог врать. Вражда и злоба потухли в его глазах, он впервые за все годы знакомства говорил с ней на равных, без издевки.       — В чём резон такой защиты? — разозлилась она. — Это глупо! Через Хогсмид в замок пробраться легче, и сделать это можно в любое время. А если Пожиратели захотят проникнуть в школу, их эти закрытые ворота не остановят…       — Умная девочка, — кивнул Уоррингтон и бросил сигарету на землю. Она растаяла в горстку чёрного пепла, не долетя до земли, а через пару секунд её сдул ветер. — Так почему не пошла через Хогсмид? Хотела, чтобы всё было символично?       — Отстань, — устало попросила Алиса и задрала рукав плаща, чтобы посмотреть, сколько у неё осталось времени до злополучных шести утра. Двадцать две минуты. Лучше не придумаешь!       Уоррингтон поймал её взгляд и издал короткий смешок. Потом спрыгнул с перил и сказал:       — Ладно-ладно. У меня, вроде как, должок за тобой. Могу помочь дойти до Хогсмида с вещами.       — Сама справлюсь, спасибо, — отрезала Алиса. Уоррингтон мотнул головой и обратился к ней с мольбой в голосе:       — Послушай! У меня было полно времени, чтобы всё осознать, — у Алисы едва челюсть не отвисла. Он будет перед ней извиняться? — Я поступил как животное. Хуже, чем животное. И всё, чего я хочу - это вернуться назад и всё исправить.       После того, как Уоррингтон пытался её изнасиловать, Алиса развлекалась и успокаивалась тем, что мысленно его пытала. Эти мысли помогали ей встать с кровати утром и заснуть вечером. Она придумывала сложнейшие и изощрённейшие планы мести, позволяла себе фантазировать о самых худших и жестоких издевательствах. Она горела такой лютой ненавистью, что за её счёт, возможно, и смогла оправиться после той нервной встряски.       Ей хотелось, чтобы он умер. Хотелось, чтобы его не было, и его дружков тоже. Она желала ему всего самого плохого, чтобы он мучился и после смерти, и ещё, и ещё раз, и ещё десять раз…       А когда Фред — неосознанно — воплотил её тайные фантазии в жизнь, ей стало очень страшно. Потому что Алиса поняла, что Это могла сделать она сама. Она сама была способна на худшее, чем Исчезательный шкаф… Фред был жестоким, но не таким изобретательным, как она, и всё равно она не могла этого вынести. И она импульсивно порвала с ним именно из страха, что в Фреде есть то, что есть и в ней самой. Фред был воплощением её противоположности, её теневой стороны, её тайным дьяволом, над проделками которого она всегда ахала, но и восхищалась тоже, потому что сама бы так никогда себе не позволила.       Но дело не в Фреде, дело в Уоррингтоне. Сейчас он не выглядел как тот, кого хотелось убивать. Его не хотелось пытать, мучить, ненавидеть. Он скинул с себя маски, кожу, обнажил свою натуру… И оказался просто человеком. Человеком, который искренне раскаивался.       — Как трогательно, — только и пробормотала Алиса. Тяжёлые чувства переполняли её.       — У тебя есть основания не прощать меня, — тихо продолжил Уоррингтон. Может, было бы легче выносить это, если бы он не смотрел ей в глаза. — И у тебя были причины бороться с Амбридж и всеми нами, сейчас я это понимаю. Алиса, я искренне прошу прощения. Может, я могу что-то сделать…       Это было выше её сил.       Милая Патти, которая искренне хотела поддержать её, пойти с ней на контакт, поддержать и попрощаться на доброй ноте. Уоррингтон, который на её глазах становится очеловеченным, а не монстром, которого ей бы никогда не понять. Общего между ними — то, что Алиса никак не может на них реагировать.       Неужели она очерствела душой, стала бесчувственной?..       — Ты достаточно сделал, — отрезала она, и Уоррингтон покорно закрыл рот. — Успокойся и дай мне просто подождать шести часов утра, чтобы я уехала. Ты сделаешь для меня достаточно, если больше никогда не встретишься на моём пути. Потому что я всё ещё готова разорвать на части любого, кто напал на Хагрида и профессора МакГонагалл…       — Гордая гриффиндорка, — протянул он, скривив уголок губ. — Не знаю, заметила ты или нет, но меня не было среди тех, кто на неё нападал. Я вышел из Инспекционной дружины, едва встал на ноги.       — Чего-о? Ты? Да ты ведь там самый идейный был!       — Я понял, что Инспекционная дружина — не то, чем мне всегда казалась. Мне это не надо. Кружок для избранных деток, которые ждут, что их отметят и похвалят за их стукачество и пособничество… Это самый грязный способ добиться успеха. Да и идеи с притеснением полукровок уже не кажутся мне такими весёлыми и безобидными. У Амбридж крыша едет… — всё, что Уоррингтон сейчас говорил, заставлял Алису подбирать с пола челюсть. — А МакГонагалл — отличный преподаватель. Один из лучших в этой школе. Она столько часов убила, чтобы поставить мои мозги на место после Исчезательного шкафа, и к экзаменам меня готовила дополнительно… Я чувствую себя виноватым перед ней. Она отдаёт ученикам всю душу и вряд ли ожидает, что они будут… — он смущённо кашлянул. — Ну, делать то, что делал я. Может, поэтому не стал рассказывать отцу, кто всё-таки запихнул меня в Исчезательный шкаф.       Эта исповедь значила для Уоррингтона очень многое. Он говорил, и Алиса видела, как его лицо светлеет. Может, кроме Алисы, ему просто некому в этом признаться.       — Слушай, по поводу Исчезательного шкафа… — пробормотала Алиса, засунув руки в карманы. — Я не просила Фреда всё это делать. Это было слишком жестоко, вы могли погибнуть… Я вообще не хотела, чтобы он мстил за меня.       — Ты не хотела, чтобы мне было плохо? — он усмехнулся и на короткий миг стал прежним. Алису аж пробрало от отвращения. — Не ври. Можешь не притворяться хорошей девочкой для меня…       — Во имя всех Великих, я уже почти поверила, что на тебя снизошло озарение! — сердито воскликнула она и с силой пнула его по голени.       — Ауч! — вскрикнул Уоррингтон и с недовольным шипением наклонился, чтобы почистить брюки. — Ладно, ладно!..       — Ты хочешь честности? — отчеканила Алиса. — Я хотела, чтобы Фред дал тебе в морду и протащил за волосы по всем коридорам замка, я была готова сделать это сама, и даже более того, но Исчезательный шкаф… Это слишком даже для тебя.       Уоррингтон выпрямился и посмотрел на Алису взглядом, полным боли. Может, он надеялся, что если извинится перед ней, ему больше не придётся мысленно возвращаться в те дни, что он провёл взаперти в Исчезательном шкафу.       — Да. Это слишком, — ответил он тяжёлым голосом. — Лучше б Азкабан…       Её взгляд остекленел.       — Не говори о чём не знаешь, — прошептала она сдавленно. Ей стало трудно дышать.       Уоррингтон часто заморгал и отвернулся к далёким воротам замка. Алиса смотрела в одну точку, почти не видя. Мысли грызли её и кусали хуже разъярённых ос: чем она лучше министерских скряг, которые одним днём посылают преступников гнить в Азкабан, если сама косвенно обрекла человека на подобное заключение?..       Она всю жизнь носила в себе боль от отсутствия отца рядом, а в последние годы боль стала иной, она смешалась с любовью, и оттого ощущалась острее и воспалённее: её отец не виноват, он отсидел просто так, его жизнь разрушена и этого никогда не повернуть вспять.       — Может, я и заслужил покувыркаться в Исчезательном шкафу… — хрипло проговорил Уоррингтон, будто прочитав её мысли. Он снова вынул пачку сигарет. — Но ты всего этого дерьма не заслужила. Я про твоего отца и всё остальное.       Алиса сфокусировала взгляд на нём и поняла, что он довольно давно искоса таращится на неё.       — Не продолжай, — резко потребовала она, чувствуя, как внутри поднимается что-то тяжёлое. — Заткнись!       — Понял, — покорно пожал плечами он. — Сигаретку хотя бы будешь?       — Я не курю, — отрезала Алиса.       Она положила свой чемодан и села прямо на него, Уоррингтон сел чуть ниже, на ступеньках. Алисе хотелось спросить его, почему он никуда не уходит, почему ждёт шести часов вместе с ней. Чего ещё невозможного ему хочется выяснить? Но она не стала спрашивать. Небо светлело, в лесу просыпались птицы. Они молча посидели рядом и в этом молчании было куда больше смысла, чем в их ссорах за последние годы.       За минуту до шести она встала на ноги и двинулась к воротам.       — Алис, — она уже прошла мимо Уоррингтона, уже спустилась с лестницы.       — Да? — она не обернулась.       — Прости, — хриплое, короткое. Уязвимое. — Если сможешь.       Она не ответила, просто замерла. Просто колени вдруг тяжелее стали, и чемодан стал неподъёмным, и мысли из головы разом улетучились, вместо них был тёмный экран… Но Алиса быстро скинула с себя это ощущение и уже через полминуты трансгрессировала.

***

      Воздух в Лондоне был совсем другим. Это была загазованная свежесть, целый букет запахов, океан историй — всё это нахлынуло на Алису, этого было слишком много. Она закашлялась от рези в горле.       Почти год назад она пришла на площадь Гриммо в первый раз. Тогда она, как и многие, была раздавлена финалом Турнира трёх волшебников и смертью Седрика, который не был её другом, но был её однокурсником, мальчиком, который сидел на тех же лекциях, а потом погиб от руки Волан-де-Морта. Было очень страшно. Римус с Тонкс везли её на Гриммо как в место, где она может побыть в безопасности, потому что никто не знал, что будет дальше, никто не понимал, каких проявлений тёмных сил дальше ожидать.       На Гриммо было и тягостно, и весело. Магия дома довела её до потрясения, а знакомство с почившими родственниками было отнюдь не приятным. Но отец делал всё, чтобы она была счастлива: обнимал, смешил, развлекал в тщетных попытках восполнить всё её упущенное детство… А за стенами начиналась война.       Прошёл почти год, и война всё ещё как будто начинается, как будто не вступила в полную фазу. Сегодня Алиса пришла на площадь Гриммо одна.       Всё изменилось. Ещё одно лето. Третье лето, что она знает своего отца. Только теперь всё совсем иначе.       Вот здесь, не в Хогвартсе, ей захотелось плакать из-за близости прощания. Потому что Мерлин с ним, с Хогвартсом, он уже никогда не будет прежним, но вот это грёбанное грязное место, эта улица, где ворочаются под какими-то коробками и газетами пьяные бродяги, — это место временного пребывания её отца. Вот его оставлять очень больно. Его и маму.       Надо было уехать из школы раньше. Надо было приезжать на Гриммо при любой возможности, хоть на выходных тайно трансгрессировать… И родителям писать каждый день, и связываться через Сквозное… Как много времени упущено! Как мало времени осталось!       Почему она такая дура?!       Ей казалось, что осталось немного времени. Алисе было знакомо это ощущение: зловещее предзнаменование беды. Её вдруг окутал такой липкий и тяжёлый страх, что даже утренний свет померк. Дурное предчувствие нависло над головой лохматой тучей: что-то грядет, и этого не избежать.       «Перестань», — утомлённо сказала себе Алиса. — «Ты просто давно не спала».       Она неслышно открыла неприветливую дверь, тут же набросила вовнутрь ворох Оглушающих чар. Утренний свет лёгкой дорожкой прорезал пыльный коридор, но едва Алиса заперла за собой дверь, сходу подобрав нужную комбинацию ударов палочкой, всё снова окунулось во мрак.       Пахло только стариной и деревом. Никакого запаха пыли и гнили, от которого в носу и горле жгло ещё год назад… А ведь ей тогда казалось, что этот запах к стенам приклеился.       Алиса послала в две ближайшие лампы маленькие огоньки «люмоса», которых хватило, чтобы чуть увереннее ориентироваться, потом опустила на пол вещи и тяжело расправила плечи. Тишина окутала её толстым слоем ваты, заложила уши, придавила плечи вниз. В это было трудно поверить. Она ушла из Хогвартса. Она скоро поедет дальше, в ВМА.       Ей не особо хотелось шевелиться и идти куда-то дальше. Просто побыть здесь. Просто успокоиться.       Просто побыть дома.