I'll be your song when the dance is over

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

      Уже в феврале предместья Сада Благородных и четырёх домов древних чистокровных семей прогрелись по-весеннему, но всё же погода пока не позволяла устраивать званые вечера на улице. За пределами Нотт-холла была слякоть и грязь, а территория дома была чистой.       Родерик ненавидел эти сравнения: чистый, грязный. Но как ещё описать рыхлую серую жижу, в которую превратился талый снег, покрывающий дорожки в маггловском парке, и безупречную чёрную землю, в которой вот-вот заколосится юная трава?       Ноттам хотелось подчеркнуть контраст между их безгрешностью и небрежностью магглов.       Каждый дюйм сквера на территории Нотт-холла был правильным. Он ни одной деталью не повторял МакГуайр-холл и другие благородные поместья, в которых Родерик был в детстве, но, по существу, ничем от них не отличался. Алебастровые бордюры. Каменные и стеклянные статуи. Сложные фигурные клумбы с розами, которые ещё не вышли из спячки. Рощица тонконогих вишен. Пруд, выложенный вокруг крупными светлыми камнями.       Арочные окна, из которых бил тёплый апельсиновый свет. Внутри людно; смех заглушает ненавязчивую оркестровую музыку. Окна завесили полупрозрачными шторами в несколько слоёв, но Родерик, если бы посмотрел, увидел бы силуэты волшебников, волшебниц и суетливых эльфов-домовиков, которые разносили подносы с напитками и закусками.       Только Родерик не смотрел. Он сделал глоток шампанского из высокого бокала, когда услышал, как за его спиной хлопнула стеклянная дверь. Тонкие каблучки застучали по ступенькам, выложенным каменной восьмиугольной (и никакой другой!) плиткой.       — Развлекаешься? — резко бросила та, которая выскочила на улицу. Она выглядела безупречно, как и подобает всем гостям этого вечера: высокая причёска с цветами и сверкающими камнями, макияж, прибавляющий ей лет пять, тёмно-синее платье в пол, жемчуг на шее и в ушах.       — Накинь плед. Там, в шезлонге, — хрипло отозвался Родерик, не поворачиваясь к ней. Он смотрел в сторону тёмного сада и беззвёздного неба над ним.       — Ты мне пообещал… — она была взвинчена, но не могла ругаться: быстро продрогла от холодного февральского воздуха. Ей пришлось приманить плед чарами, набросить его на плечи, а потом продолжить говорить: — Пообещал, что будешь рядом!       — Так я рядом, — пожал плечами Родерик. — Тебе что нужно? Или я обязан вступать в светские беседы с этими людьми? Может, мне ещё какую даму на танец пригласить?       Мойра шумно выдохнула и, обернув запястья краями пледа, обхватила себя руками. Она не понимала, почему её брат, стоящий здесь в жилетке и рубашке, не мёрз, как она.       — Ты не обязан, — раздражённо ответила она. — Но ты не пробыл на вечере и пятнадцати минут! А вдруг люди начнут задавать вопросы?       — Пускай зададут их мне, — теперь он повернулся к ней. Мойра была старше его на несколько лет, но он перерос её ещё в четырнадцать. Родерик не узнавал её. Его сестра всегда была свежей и уверенной, не бросалась вперёд, но и не терялась на заднем плане, она цвела и розовела, много читала, хорошо училась, могла долго рассуждать о философии и науке… И лишь последние полгода заставили её стать какой-то надломленной, запуганной, некрасиво повзрослевшей. Даже морщины на лбу появились.       Мойра не особо делилась, как обстояли её дела с тех пор, как он уехал. Она говорила ему то же, что и своим родителям: всё хорошо, она счастлива в браке, Вальтер о ней заботится, а их поместье роскошное, она одна в нём хозяйка — о чём ещё можно мечтать молодой женщине?.. Но Родерик чувствовал что-то, что заставляло его отворачиваться. Не презрение к гостям праздника заставило его выйти в сад, а страх подтвердить свои опасения.       — Ты не понимаешь, — сварливо сказала Мойра. — Они зададут вопросы мне!       — Я умею разговаривать, — жёстко ответил Родерик. — И ты говоришь: «зададут», значит, ещё не задавали. Тебе не приходило в голову, что я никого не интересую? Не тебе ли знать, что сейчас у этого общества, — он слабо махнул рукой в сторону окна. — Есть более животрепещущие темы для разговоров?       — Не начинай, пожалуйста! — воскликнула Мойра, впервые за всё это время повысив голос. Едва ли она бы позволила себе сделать это среди гостей.       — Ты правда думаешь, что они празднуют удачную сделку Нотта? — язвительно проговорил он, развернувшись к сестре всем телом.       — Ты можешь называть моего мужа по имени, — холодно ответила Мойра.       — Думаешь, сам Люциус Малфой интересуется делами начинающего брокера? Или Яксли, может быть?       — Вальтер талантливый, у него есть задатки, он лучше многих разбирается в бирже. Все так говорят.       Родерик закатил глаза.       — Говорят, пока рядом проныры из «Пророка». Но они здесь не за этим. Ты бы и сама не стала организовывать такой пышный вечер из-за какой-то сделки: у твоего Вальтера они случаются каждый месяц. Мойра, думаешь, я не понимаю, что они отмечают нападение на Мунго?! — прошипел он, наклонившись к ней почти вплотную.       — Не говори со мной так! — взвизгнула Мойра, дёрнувшись всем телом.       — Ты лично планировала вечеринку в честь удачного покушения Пожирателей и не говори, что ничего об этом не знала! — сухо и отрывисто выговорил Родерик, понизив голос до угрожающего шёпота.       Мойра отстранилась и тяжело задышала, прижав ладони к груди. Внутри заиграла весёлая музыка, люди разбились по парам для быстрого танца. Из-за облака выглянул полукруг луны. В зеркале-пруду появился его брат-близнец.       — Ты думаешь о том, как я с этим справляюсь? — нервно заговорила Мойра, выдержав паузу. Её голос был тихим, дребезжащим.       — Нет, не думаю, — равнодушно пожал плечами Родерик и снова сделал глоток из бокала. — По-моему, ты отлично справляешься. Выпивка и музыка выше всяких похвал.       — Ты думаешь… У меня был выбор?       Родерик вздохнул и прикрыл глаза. Да. Вот этого он и боялся.       — Ты писала и говорила, что всё в порядке.       По крайней мере, так он себя хотел успокоить.       — Всё было в порядке, — натянуто пробормотала Мойра, отведя взгляд. — Было. До января.       — Ми, всё это ни разу не было в порядке, — с досадным снисхождением произнёс Родерик. — Никогда.       Мойра как будто с цепи сорвалась. В её глазах мелькнула вспышка бессильной ярости. Она накинулась на Родерика и несколько раз ударила его кулачками по груди. Тот машинально сделал несколько шагов назад, но не сделал ни одной попытки прикрыться или защититься. Защищал разве что бокал с недопитым шампанским.       — Ты бросил меня! Это невыносимо! Всё изменилось! Он изменился!.. — кричала Мойра.       — Чем я мог тебе помочь? — громко спросил Родерик, заставив её замереть так же быстро, как она вышла из себя. Он опустил бокал, держал его сверху. — Ты мечтала выйти за Нотта ещё в школе. У тебя было время, — о, его было просто предостаточно! — чтобы понять, кто он на самом деле и какие у него приоритеты. Не надо сейчас обвинять меня, ясно?       — Ты всё знал, — Мойра нервно покачала головой, а потом на ощупь проверила, не испортилась ли её причёска во время вспышки агрессии. Где-то в глубине сада резко вспорхнула птица, ветки кустов сильно закачались.       — Ну конечно, — мрачно подтвердил он. — И я предупреждал тебя сотни раз. Предупреждал наших родителей. Что ты мне сказала? Что вы все мне говорили? — он саркастично усмехнулся. — Что я навожу панику. Что я клевещу на бедного, доброго и безобидного Вальтера. Что ты взрослая и сама разберёшься. Обвинять меня сейчас как минимум глупо. Я знал, что всё идёт к тому, чтобы он стал убийцей. Если он только не был им до твоей свадьбы. Я знал, что он примет Метку при первой же…       — Заткнись! Почему ты такой?! — снова воскликнула Мойра. — Почему ты не можешь просто поддержать меня? Я просила тебя только об этом!       — А для чего, как думаешь, я приехал сюда? — хмуро проговорил Род. — У меня уже давно идёт учебный семестр. Даже в Штатах с Нового года ходят слухи о возможном возрождении Волан-де…       Мойра едва не задохнулась.       — Не произноси его имя!!!       — Да? Я думал, твой муж с ним на короткой ноге, — Родерик хотел было фыркнуть, довольный тем, что он был во всём прав, но тут он увидел, что глаза её наполнились слезами. — Ну всё-всё, тихо, — он несильно приобнял её, хотя она была отстранённой и совсем не спешила обнимать его в ответ. — Думаешь, это всё было сказкой? Его связи, его встречи, его деятельность — это было лишь развлечением?..       — Я надеялась, что всё обойдётся… — её плечи ощутимо задрожали. — Я думала, он не такой. Я думала, он просто… Просто…       — Поддерживает связи с однокашниками?       Мойра всхлипнула и не ответила. Родерик усадил её на белый деревянный шезлонг, который предназначался для того, чтобы в жаркие дни принимать солнечные ванны, но едва ли кто-то из обитателей этого дома себе это позволял.       — Он так пугает меня сейчас, — дрожащим голосом пролепетала Мойра спустя пару минут. — Я не верю… Не верю…       — Он обижает тебя, что ли? — резко спросил Род. Мойра поспешно помотала головой. — Тебе, по крайней мере, не нужно принять Метку? Он не принуждает тебя к этому?       — Я никчёмная, Род. Какая мне Метка? — слабо улыбнулась она и вытерла нос платком, который предложил ей брат. Родерик замер, его взгляд стал стеклянным.       — Но ты бы приняла, если бы… — он поспешно отмахнулся и сделал глоток из бокала. Золотистые пузырьки не могли унять его мрачных, безутешных догадок. — Неважно.       Внутри музыка затихла, кто-то говорил тост. Что-то об экономических достижениях магической Британии, об упорстве и смелости молодых людей, которые не боятся рисков и ведут страну вперёд… Родерик видел во всём метафору. Всё это при желании можно было толковать иначе. Если говорить не «Гринготтс», а «армия Волан-де-Морта», не «финансовая биржа», а «планирование верховенства чистокровных», ничего по сути не изменится.       — Когда мы стали такими, Род? — лирично произнесла Мойра. На её щеках ещё не высохли слёзы.       — Хуже всего то, что тебе всё равно, — грубо отрезал Родерик. Мойра поёжилась.       — Мне всё равно?       — В Мунго погибли люди. Два целителя-стажёра, у которых были семьи, друзья, планы на вечер, — в его голосе не было жизни. — И погибло бы больше людей… Если бы они лучше подготовились. Пожиратели, я имею в виду, вместе с твоим драгоценным, — он повернул лицо к сестре — оно было непроницаемым. — Но тебе ведь всё равно. Они могли вырезать целое отделение больницы вместе с пациентами…       — Они бы не тронули пациентов… — промямлила Мойра.       — Это они так говорят, — процедил Род. — Тебе. Всё. Равно.       — Мне не всё равно, — немного оскорблённо пробормотала она, кутаясь в плед. — Мне страшно.       — Мне тоже страшно. В Мунго работает мама моей лучшей подруги. И я почему-то не организовываю вечеринки в честь триумфа тех, кто мог бы легко убить её.       Мойра неожиданно расхохоталась. В этом смехе не было ничего радостного или восторженного. В её смехе было битое стекло. «Лучше бы она снова плакала» — подумал Родерик.       — Они… она заставила меня, ты ведь об этом думал? — сквозь смех проговорила Мойра. — Сказала, это будет с-символично… Сказала, я так отдам свой долг семье Ноттов, принесу пользу… И ещё много всего наговорила.       — Кто? — жёстко спросил Родерик. Плечи Мойры невольно сжались. Её смех тут же погас. На плечи Родерика опустился невыносимый груз. Он тяжело вздохнул и мазнул свободной от бокала рукой по волосам. Почти минуту он не говорил ни слова, а потом решительно произнёс: — Ещё не поздно, Ми. Уже случилось много дерьма, но ещё не поздно.       — Не поздно? — Мойра скривила губы и вытерла слёзы краем пледа. — Род, они говорят, что Вальти лично разнёс пару несущих стен в Азкабане! Он… Я не знала, что он умеет разговаривать с дементорами! А он переманил часть из них на нашу сторону!       — На «нашу»?! — Род аж лишился голоса. Он резко встал с шезлонга и вновь повернулся к сестре спиной.       — То есть… То есть… — Мойра поспешно пыталась оправдаться, но это было тщетно.       — Не строй из себя дурочку, — Родерик сглотнул слюну. — Не делай вид, что ты не при делах. Ты знала, но молчала слишком долго, и вот к чему всё привело.       — Ты сам сказал: ещё не поздно, — печально ответила Мойра. — Не вини меня.       Кто-то в доме открыл бутылку шампанского: раздался тихий взрыв, пробка выстрелила, несколько дам ахнули.       — Я просто не могу понять, сестрёнка, — тихо сказал Родерик. Только холодный бокал с остатками шампанского, кажется, и удерживал его баланс. — Ты видела, как твой муж зажигает спичку, а теперь удивляешься, что всё нахер горит?!       Мойра заламывала руки.       — Род, я прошу тебя…       — О чём? — резко выплюнул он. Мойра со вздохом встала с шезлонга, снова обхватила себя руками и подошла к брату, но не могла сказать ни слова. Тот повернулся к ней. — Ладно, правда, говори, зачем ты позвала меня. Я уеду завтра, так что давай покончим с этим быстро.       — Завтра? — разочарованно вздохнула она.       — Да, — сухо ответил Родерик. — Я лишусь стипендии и комнаты в общежитии, если буду прогуливать ещё больше семинаров.       Мойра кисло усмехнулась и как-то неопределённо покачала головой.       — Я тебе отвратительна, не так ли? — медленно проговорила она. — Теперь ты снова уедешь… Оставишь меня с этими… С этими…       — «С этими»… Они — те же, что и были до того, как пролилась кровь, — жёстко отчеканил он. — Они всегда были такими, какими ты их видишь сейчас. Но я не хочу иметь с ними ничего общего. Да и ты, вообще-то, свободная женщина. Ты можешь уйти отсюда в любой момент.       — Я слишком много знаю! Они меня не отпустят…       Она закусила губу и с тревогой посмотрела на темнеющее небо.       — Тогда едь со мной, — заключил Род. Мойра подавилась вдохом.       — Что?! — хрипло выговорила она.       — Со стороны на горящий корабль смотреть приятнее. Я знаю, о чём ты думаешь: ты не можешь всё бросить… — он вздохнул и посмотрел на сестру иначе: без обвинения, без презрения, с одной лишь решимостью. Мойра смотрела на него, не мигая. — Но с этим можно справиться. Просто скажи «да», и я тебя заберу. Я возьму всё на себя, лишь бы ты была в безопасности. Но это должно быть твоё решение, не моё. Тебе придётся отказаться от всей этой жизни…       — Помолчи! — испуганно перебила его Мойра. — Что ты такое говоришь?! Я не хочу уезжать! Я люблю Вальтера, я люблю этот дом. И мама с папой живут напротив…       Родерик сдержал желание закатить глаза.       — Дальше будет только хуже. Ещё больше крови. Больше смертей, пыток. Вальтер будет в первых рядах карателей. Но тебе дороже дом…       — Мерлин, да я ведь не просила начинать здесь… — жарко начала Мойра, но её перебили.       — Что начинать, ласточка?       Этот голос подействовал на Мойру сильнее, чем самый холодный ветер. Голос был заискивающим и как будто даже добрым, но от него хотелось прятаться. Хотелось спасти свою жизнь.       Мойра неосознанно сделала пару шагов назад, за спину брата, с силой поджав губы и испуганно глядя на Беллатрису. Родерик заметно похолодел, но внешне на нём это никак не отразилось. Он лишь поднёс к губам бокал с шампанским, хотя вид крови, в которой был рот, нос и подбородок Беллатрисы, вызывал рвотный рефлекс.       Она облизнулась. Белое лицо с тёмно-фиолетовыми скулами казалось маской на фоне копны сильно спутанных кудрявых волос.       — Что-о, мышата? Кровушки испугались? — протянула Беллатриса наигранно-детским голосом, а следом громко расхохоталась и вытерла губы чем-то, что напоминало золотистый бинт, которым она обернула свою ладонь. — Не беспокойтесь! — она причмокнула губами, не скрывая своего удовольствия. — Она чистая. Чистая-пречистая… Кто-то брезгует, если это кровь предателя, а я — никогда. Вкус от этого не меняется, верно, заинька?       Мойра, которая всё это время не моргала от испуга, коротко и церемониально кивнула. Беллатриса звонко усмехнулась и наградила её взглядом, которым можно было бы наградить собаку, успешно выполнившую команду «сидеть».       До Азкабана Беллатриса выглядела великолепно. На это указывали изящные линии рук, сверкающие глаза с длинными закрученными кверху ресницами, глубокое и выразительное декольте, которое подчёркивал широкий кружевной вырез платья. Сейчас Беллатриса побледнела до синевы и отощала — и без того тонкая талия была затянута в корсет из жёсткой и блестящей ткани, напоминающей драконью кожу. «Броня от проклятий» — мрачно подумал Родерик. Ямочки над и под ключицами врезались в кожу. На узловатые пальцы и костлявые запястья она нанизала целую груду огромных тяжёлых колец и браслетов из драгоценных камней, и всё это поверх сетчатых перчаток. Перчатки были порваны в нескольких местах, в частности там, где были острые чёрные ногти, такие длинные, что они слегка загибались.       Беллатриса не шла, а ковыляла. Её бёдра, несмотря на общую худобу, были широкими, как будто она родила как минимум троих детей, и сильно заваливались вправо при ходьбе. Ей определённо было нелегко идти, но она балансировала руками и оттого ещё сильнее напоминала шарнирную куклу, которой можно пугать малышей. Её пальцы были широко растопырены — в любой момент может схватить кого-то за горло.       Беллатриса была ранена и до сих пор не умылась от крови и следов сражения, хотя после проникновения в Мунго прошло уже двадцать четыре часа. Её тяжёлое чёрное платье было в пятнах и подпалинах, лицо и руки в крови, но она носила это с гордостью, как медали за отвагу.       Внезапно разум Родерика пронзило электрической нитью. Юноша тут же выстроил ментальную защиту. Беллатриса скривила губы и отстала от него. Родерик был совсем не против, чтобы она ещё пару раз проникла ему в голову окклюменцией. Он надеялся, что это её ослабит и она наконец свалится.       — Как тебя зовут? — спросила она неожиданно холодным голосом, глядя ему прямо в глаза. Мойра сдавленно ахнула из-за его плеча, но Родерик лишь дёрнул желваками и выдержал взгляд бывшей узницы Азкабана. Ну не убьёт же она его в разгар вечеринки.       — Родерик МакГуайр, — спокойно сказал он, не особо скрывая своего презрения.       — И что ты здесь забыл, Родерик МакГуайр? — его имя она произнесла, особо выделив его насмешливым тоном. — Давно ли пустышек стали приглашать на вечера к благородным чистокровным семьям?       — Моя семья так же чистокровна, как и все эти, если ты волнуешься за меня, Лестрейндж.       Последний раз он слышал упоминание об истории своей семьи в гостиной Слизерина. Да, МакГуайры и впрямь были чистокровными, только вот когда составляли «Справочник чистокровных семей», один из предков высказался против. Родители Родерика и Мойры нередко сокрушались на этот счёт, да и среди благородного общества всегда находился тот, кто острил на эту тему.       — Не больно-то вы претендовали на то, чтобы вас включили в число Благородных… Вижу-вижу, ты испугался и пришёл просить покровительства у хозяина этого дома, — она обошла его кругом (Мойра отошла от них настолько незаметно, насколько могла) и засюсюкала ему прямо в ухо: — Маленький трусливый мышонок пришёл к большому-большому Вальтеру!       МакГуайр невольно поёжился, а уже через секунду уверенно развернулся и посмотрел прямо в глаза Пожирательнице.       — Вот уж какого счастья мне не надо, так это покровительства моего свояка, — пожал плечами он, а следом прямо перед её лицом отпил из своего бокала. На губах Беллатрисы зазмеилась противная улыбка.       — Так это твой брат, птица моя?! — с внезапной восторженностью воскликнула она, повернувшись к Мойре. Та кивнула — она улыбалась так, что и ребёнок поймёт, что ей плохо. — И ты молчала! Вот тихушница! — она вдруг закашлялась, поспешно поднесла ко рту забинтованную руку, и Родерик успел увидеть на странной золотистой ткани свежие брызги крови. Беллатриса безрезультатно провела рукой по губам, лишь сильнее размазав кровь по своей коже. Не то чтобы чистота её особо беспокоила.       — Вы в порядке? — пискнула Мойра.       — Я чувствую себя лучше, чем когда-либо. Мой Лорд возродился, он спас меня из заточения, и мы уже начали разрушать то, что принадлежит грязнокровкам! — покровительственно улыбнулась она. — И здесь не только моя кровь.       — Чья ещё? — машинально спросил Родерик.       — Одной глупенькой девчонки, — небрежно ответила Беллатриса и показала то, что Родерик сперва принял за золотистые бинты. Это была длинная прядь светлых волос, намотанная на кулак. Родерик почувствовал, как шампанское в его желудке кипятится. — Она жива, — с презрением добавила она.       — Ты так легко отпустила её? — невесело поинтересовался Родерик.       — Нет, конечно! Девчонка лишила меня части тазобедренных костей, прокляла и вышвырнула вон… Я бы разобралась с ней до конца, — убедительно добавила она. — Но мне она не нужна. Сейчас я должна бросить все свои силы на службу моему Лорду! А ему нужно, чтобы мы нашли и привели к нему Гарри Поттера — вот моя главная цель! — торжественно провозгласила она. — И пусть я буду проклята, если отвлекусь от этого… — она повертела в руке прядь волос, полюбовалась ею. — А что до Кассандры и её щенка… Это не мой трофей. До них мой милый муж доберётся. Когда придёт в себя. Вот что делает Азкабан с мужчинами, милая девочка, — она обратилась к Мойре. — Два Оглушающих — и он стал беспомощнее котёнка. Поэтому мы, женщины, — она подцепила Мойру под локоток, — и должны быть сильными, ты согласна?       — Д-да, — дрожащим голосом ответила Мойра. Беллатриса довольно прищурила глаза, а потом потянулась и звонко чмокнула молодую женщину в щёчку, оставив на её коже кровавый след. Родерику показалось, что у Мойры сейчас случится истерика.       Но Беллатриса решительно сжала её предплечье и повела её в сторону дома. И даже заметно прихрамывая, она шла быстрее Мойры…       — Мы с моей сестрой ещё не договорили, Беллатриса, — холодно отчеканил Родерик.       — Договорите, как только твоя милая сестра подлечит меня. Она мне не откажет, верно, пупсик? — не оборачиваясь, ответила Беллатриса. Родерик пошёл было следом за ними и на ходу вытащил палочку, но Мойра обернулась и посмотрела на него умоляюще. Он выпучил глаза и развёл руками в воздухе, а его сестра одними губами проговорила: «не смей». И Родерик остановился.       Мойра покорно ушла в дом, оставив его среди белеющих ступеней, ведущих к саду и журчащему фонтану внизу. Здесь ещё ничего не цвело, но отчего-то пахло розами и жасмином, и этот запах сейчас был тошнотворным. Родерик крепко стиснул пустой бокал, так что тот треснул, и с силой швырнул его на каменные плиты. Он хотел ещё сверху потоптаться, но едва занёс ногу в воздухе, как бокал исчез. Наверное, благодаря магии эльфов.       Он вернулся в родительский дом, где жил все эти затянувшиеся каникулы. В доме было темно: его родители, конечно, тоже ушли на приём к Ноттам, и Родерик не хотел думать, знали ли они об истинной причине торжества, организованного там. Он долго и бесцельно ходил туда-сюда, допил полупустую бутылку с отцовским ведьминским ликёром, но облегчение не произошло — появилась только сильная головная боль. Родерик надеялся, что скоро уснёт, по крайней мере, но и этого не случилось.       Он никак не мог вспомнить, кто такая Кассандра, которая атаковала Беллатрису и заставила её отказаться от идеи отомстить, что было абсолютно несвойственно этой совершенно безумной Пожирательнице. Все знали, что Беллатриса находит своих жертв, чего бы ей это ни стоило, и съедает их с костями.       Кассандра.       Он крутил это имя у себя в голове, но ничего, кроме болезненного подвывания где-то между рёбрами, у него не откликалось.