I'll be your song when the dance is over

      Едва Алекс увидела свою дочь, — а это произошло в тот же вечер, когда Алиса прибыла на площадь Гриммо — она тут же рявкнула, что у неё большие неприятности. Алиса молила о помощи всех, кого видела рядом с собой, но даже Сириус, Люпин и Тонкс только качали головами, мол, сама виновата. Алекс перетряхнула все запасы зелий Алисы, перепроверила их состав, наорала на дочь из-за того, что та пьёт их без назначения врача и чуть ли не в два раза больше, чем надо, а потом ещё удивляется ухудшению своего состояния.       — Мам, я разбираюсь в зельях, с ними всё нормально…       — Ты разбираешься в них на здоровую голову, а не когда хочешь сделать хоть что-то, чтобы тебе стало легче! Мерлинова мать, да ведь ингредиенты здесь и здесь не сочетаются!       Услышать от всегда сдержанной и предупредительной женщины «мерлинова мать» было сильным знаком о том, что не надо спорить. Просто не надо. Алекс бесновалась долго, потом так же долго расспрашивала Алису о её состоянии вплоть до мелочей, а потом прописала ей самый настоящий больничный. Теперь Алиса должна была рано ложиться, стараться спать днём, регулярно питаться и принимать любые зелья только под её контролем. Алекс даже пригрозила, что не отпустит её обратно в Хогвартс, если за две недели она не встанет на ноги.       Её освободили от работы по дому (нужно было провести уборку, не такую масштабную, как летом, но тем не менее значительную, и украсить дом к Рождеству), но Алиса всё равно потихоньку помогала отцу и ребятам. Дом было просто не узнать, и даже когда украшения, которые притащили сразу несколько членов Ордена, включая маму Алисы и миссис Уизли, у Сириуса появлялись новые и новые идеи. Отец просто сиял.       Алиса смотрела на него с настороженностью. Алиса хорошо знала своего отца… Он очень похож на спичку. Легко загорается, легко перегорает. И она очень боялась, что эта кратковременная вспышка веселья и озорства сменится тяжёлой хандрой.       Она поделилась своими волнениями с Люпином, и тот её понял. Вокруг него всегда была приятная и незыбкая аура доверия; Алиса знала, что почти всегда может рассказать своему крёстному почти что угодно и тот не осудит её, а даст какой-нибудь хороший совет. Вот и сейчас он внимательно выслушал её, отставив в сторону свою чашку кофе.       — Ему будет тяжело, когда Рождество пройдёт, — со вздохом сказала Алиса в конце. Римус кивнул. — Мы что-то можем сделать?       — Боюсь, ничего, — сочувственно произнёс Люпин. — Только радоваться праздникам вместе с ним. Пережить это Рождество так, чтобы оно запомнилось надолго. Ты очень поможешь ему, — добавил Римус, увидев, какими стали её глаза после этих слов, — если будешь вместе с ним создавать праздник. Он переживает за тебя не меньше, чем ты за него…       Было сложно искренне радоваться, пародировать искреннюю радость. В первые дни каникул Алиса не понимала сама себя: что не так? Сама же хотела приехать на Гриммо. Сама хотела увидеть отца и провести с ним праздник. Но всё было не так.       Её душило плохое предчувствие. В невидимых песочных часах, которые маячили за её спиной, осталось совсем чуть-чуть. Ей продолжали сниться кошмары — они были глубже, запутаннее, и вырваться из них было тяжелее. Она раз за разом просыпалась, тяжело дыша и обливаясь липким потом. Вокруг было темно и тихо (Алиса не изменила своей привычке плотно изолироваться от любых источников света и шума). А в её груди всё горело от ужаса.       Впрочем, кошмары были и оставались самым неприятным последствием пережитого. Благодаря хлопотам мамы и её тщательно подобранному лечению головные боли почти прошли. Они остались, но были уже не такими раздирающими, как раньше, а иногда исчезали и вовсе. В такие моменты Алиса сама себе не верила.       Но за пару дней до Рождества случилось кое-что, что хорошенько её встряхнуло и заставило напрочь забыть про свои тревоги. Алиса собиралась заглянуть в библиотеку к отцу, чтобы попробовать поискать среди немногочисленных после летней уборки книг ответы на вопросы о причинах её состояния. Она уже нажала на дверную ручку, как услышала слегка взвинченную Тонкс:       — Слушай, я и сама не рада этому дерьму!       Алиса убрала руку и нахмурилась, решив остаться в коридоре. Тонкс в библиотеке? Удивительно. А с кем она разговаривает?..       — Я тебе ни слова не сказал.       Это Римус. Вот и ответ на вопрос. Алиса стала окружать себя догадками. Римус звучал как-то печально и уязвлённо, Тонкс — зло… Прежде Алиса вообще не видела, чтобы Римус общался с кем-то образом, который нельзя было описать иначе, чем слово «доброжелательно». Он даже со Снейпом, который откровенно его ненавидел, старался поддерживать нейтралитет и сохранять нормальные отношения. Его никто не мог вывести на эмоции, по крайней мере, в присутствии Алисы уж точно. Что случилось? Они что, ругаются?       Тонкс с шумом вздохнула.       — Да не тебя я виню. Не тебя, глупый… — она умерила пыл в голосе и сделала паузу. — Это всё чёртов Скримджер. Он меня ненавидит.       — Я бы сказал, это взаимно.       Алисе показалось, или Римус и правда посмеивался над Тонкс?       Её щёки вспыхнули. Что-то подсказывало, что надо идти, что лучше заглянуть в библиотеку чуть позже, но Алиса только встала с той стороны двери, где её бы никто не увидел, и продолжила прислушиваться.       — Его проблемы, что он не понимает шуток, — отозвалась Тонкс. — Восемь часов на этом липком вечере, где мне наверняка даже не дадут подойти к столику с канапе, потому что безопасность министра превыше всего… И все эти чёртовы важные шишки, и Малфой там наверняка будет…       — Мне очень жаль. А кто будет с тобой на дежурстве?       — Кори и Уолтер. Я тебе о них рассказывала…       — Гм-м-м, — недовольно произнёс Римус. Что-то звериное слышалось в этом «гм-м-м». Алиса почувствовала, что щёки не просто горят — по ним бегут мурашки.       — Кори, по крайней мере, молчит и не распускает руки. А вот Уолтер… Если он ещё раз спросит, всё ли в своём теле я могу менять и до какого размера, я сомневаюсь, что он не закончит вечер, запертый в компостном ящике. Ох, Римус…       Потом стало тихо. Скрипнула половица, а потом Алиса услышала, как Люпин тихо говорит «тш-ш-ш». Очень нежно.       Ну, теперь уже, наверное, пора уходить. А Алису как будто к этому месту приклеили!       — Спасибо, Рем, — Тонкс сказала это куда теплее и ласковее. — Я бы… С удовольствием отработала целые сутки, а не восемь часов. Или даже двое или трое, но только с тобой. Я так не хочу оставлять тебя на Рождество…       — Я не буду один. Я буду здесь, моя дорогая.       — Ты будешь здесь, но мы оба будем так одиноки… А ведь я уже сказала матушке, что проведу сочельник в штабе. Но я соврала это ещё до того, как Скримджер отправил меня на это внеочередное дежурство.       Алиса зажала рот руками. Неосознанно.       — Ты хочешь сказать, что…       — Это наше первое Рождество. Я хотела провести этот вечер с тобой.       — И я хотел бы. Не обязательно здесь. Мы могли бы… — он прервался и замолк, следом послышался звук поцелуя. А потом Римус стал неразборчиво что-то шептать, отчего спустя полминуты Тонкс коротко и громко выдохнула, заставив Римуса издать тёплый смешок.       — Иди ко мне… — решительно пробормотала Тонкс. А потом, судя по звукам, обрушила его в ближайшее кресло: громко скрипнула мебель, Римус охнул и рассмеялся, а Тонкс зашипела и проговорила: — А вот за это, мистер Люпин…       Перед глазами Алисы внезапно возник её отец. Он появился бесшумно, но быстро оценил обстановку, подхватил дочь за локоть и потащил её к лестнице со словами:       — Касс! Мерлин, да ты совершенно невоспитанная!

***

      Алиса красная как рак всё ещё зажимала половину лица ладонями. А её родители ходили по кухне и пытались серьёзно отчитать её, но сами почти всё время весело улыбались. Было то ленивое послеобеденное время, когда обитатели дома на площади Гриммо ушли отдыхать или занимались какими-то спокойными делами вроде бесцветных разговоров и игр в волшебные шахматы.       — Этому я её не учила, Сириус! — с нотками порицания в голосе воскликнула Алекс. У Алекс был аж полуторачасовой перерыв, который в последнее время ей не всегда удавалось выцепить.       — А кто учил? Точно не я! — поспешно откликнулся Сириус.       — Это твоя порода!       — Ну начинается! Касс, ты это слышала?.. — Сириус повернулся к дочери, та вытаращилась на него своими огромными и потрясёнными глазами. Он фыркнул: — Так, успокойся уже. Доброе утро, ты что, вообще ничего про этих двоих не знала?       Алиса ответила не сразу. Её родители, с трудом сдерживая смех, глядели, как она подбирает слова.       — Я думала, мне просто кажется… — наконец хрипло начала она. — Блин, да это просто невозможно!       — Почему невозможно-то? — улыбаясь, спросила Алекс.       — Это же моя сестра и мой крёстный! — воскликнула Алиса. — Они ведь абсолютно из разных миров!       — И что? — хором поинтересовались Сириус и Алекс. Сириус сел рядом с дочерью.       — Они очень и очень похожи, — продолжила Алекс, стрельнув взглядом в Блэка. — И вообще хорошо, что они вместе. Чего ты так распереживалась?       — Я не переживаю… — пробормотала Алиса, потирая красные щёки. — Просто в голове не укладывается! Они такие… такие…       Сириус откинулся на спинку стула и с усмешкой скрестил руки на груди.       — Меньше подслушивать надо, балбеска.       — Я ничего такого и не успела подслушать, — слегка сконфузилась Алиса. — А они давно… ну, вместе?       — Сложно сказать, — задумчиво произнесла Алекс. — Они не афишировали свои отношения. Но я думаю, несколько недель уж точно… — она улыбнулась. — А вообще-то, с самого лета их попробуй разлучи… И двух дней друг без друга не могут протянуть.       — О, я слышала, как они не могут, — смущённо рассмеялась Алиса. Сириус посмотрел на Алекс большими глазами. Та только пожала плечами:       — Поздравляю, у тебя дочь.       — У кого дочь?       Это спросил Римус. Он стоял на пороге кухни.       Они с Тонкс выглядели совсем как всегда, но Алиса, узнавшая теперь чуть больше, заметила некоторые детали: порозовевшие щёки, припухшие губы, небольшие складки на одежде Люпина, которых он себе обычно не позволял, торчащая не в ту сторону чёлка у Тонкс…       Алекс, Сириус и Алиса тут же притихли. Сириус зачем-то потянулся к вчерашнему «Пророку», Алекс начала смахивать невидимые пылинки со стола кухонным полотенцем, Алиса быстро налила себе воды в стакан из графина, пролила немного мимо, едва смогла убрать её с помощью палочки… Люпин с Тонкс с самым будничным видом на свете прошли к кофемолке, негромко обсуждая какие-то министерско-орденовские дела. Прошло несколько минут прежде, чем они сели за стол и поняли, что тишина, исходящая от этой странной троицы, прямо-таки хрустальная.       — Всё путём? — звонко поинтересовалась Тонкс, поднеся к губам кружку с горячим кофе.       — Да, милая. А Касси теперь знает про тебя и Римуса, — спокойно произнесла Алекс.       Тонкс подавилась и еле смогла поставить кружку на стол. Она поднесла ко рту кулак и прочистила горло. Римус приподнял брови и опустил подбородок, глядя на Алису проницательно.       — Откуда? — цепко спросил он.       — Это не мы! — быстро и весело проговорил Сириус. В его чертах сейчас проступил подросток. Тонкс, которая едва отдышалась, ахнула:       — Ты-ы! Ты подслушивала! — она указала в сторону Алисы пальцем. — Так нельзя!       — Я не хотела! Это вышло случайно! — воскликнула она. Римус сейчас был расстроенным, хотя и старался этого не показывать, но Алиса прекрасно всё понимала. А Тонкс выглядела так, будто не знала, радоваться ей или печалиться вместе с Люпином… — Слушайте, да всё в порядке! Я очень за вас рада!       — Если всё в порядке, почему же ты так кричишь? — пробормотал Люпин. Он нахмурился, отчего между его бровей залегла прямая морщина. Он потёр двумя пальцами кожу над левой бровью. Уж Алисе-то были знакомы эти жесты — жесты человека, у которого сильно болит голова…       — Потому что, — произнесла Алиса, с усилием понизив тон голоса, — всё и правда нормально. То есть у меня в голове не укладывается, что вы можете быть вместе, но я сейчас смотрю на вас и… Вау!       На лице Тонкс появилась маленькая безмятежная улыбка, а её глаза озарились незнакомым ранее огоньком. Алиса помнила, как на первых курсах, когда Тонкс ещё училась в школе, для неё было целым квестом узнать, с кем она пойдёт на свидание. И, да, в те годы Алиса была настоящей занозой: приставала с вопросами, требовала подробных историй, пока Тонкс раздражённо не шипела на неё… Но сейчас-то всё не так. Сейчас это не просто старшекурсники, которые помогут донести учебники до спальни или старшекурсницы, с которыми они будут вместе напрашиваться на отработку в цветочной оранжерее профессора Стебль…       Сейчас отношения Люпина и Тонкс казались ей и милыми, и совершенно серьёзными. Взрослыми. Два человека, которых Алиса совершенно не могла представить вместе, вдруг смотрелись гармонично и правильно.       И Алиса совершенно не понимала, почему Люпин реагирует так: как будто сам факт того, что их тайну узнал ещё один человек, был для него оскорблением.       — Алиса, пожалуйста, никому не рассказывай, — негромко попросил он, не глядя никому в глаза.       — Никому, — пообещала Алиса. Люпина такой ответ не удовлетворил:       — Ты не понимаешь. Если в Министерстве узнают, у Тонкс могут быть проблемы…       — Кому я могу рассказать, Рем? — оскорблённо спросила Алиса. — Амбридж? Сразу после того, как сдам папу и Орден? Это просто смешно!       — Это вообще не смешно, — проговорил Люпин. Алиса прямо-таки не узнавала его. От его слов веяло холодом.       — Римус, ты ведёшь себя просто как идиот, — не выдержал Сириус. — Я понимаю, ты не хочешь превращать вашу историю в национальное достояние, но это же Касси. Не чужой человек.       — Я знаю, — устало сказал он.       — Тогда к чему этот разговор? — поинтересовалась Алекс.       — Просто кое-кому нужно подышать свежим воздухом, — решительно произнесла Тонкс. Она отлевитировала свою кружку с кофе (к которому она едва притронулась) в сторону мойки, встала со своего места и вопросительно посмотрела на Римуса. Тот повторил её действия, и вскоре они покинули кухню.       — Римус просто нервничает, ты же понимаешь, — мягко сказала Алекс, обращаясь к Алисе. — Тонкс дважды чуть не попалась на миссии Ордена, теперь за ней следят строже, чем раньше. И, судя по слухам, в Министерстве проталкивают закон, запрещающий любые связи с оборотнями…       — Но я же не собираюсь никому рассказывать… — раздосадованно проговорила Алиса. Алекс слегка мотнула головой из стороны в сторону и прикрыла глаза.       — Римус привык защищаться и убегать. Это естественная реакция. Просто дай им обоим время.       — Вообще-то я планировала жестоко мстить Тонкс, — заявила Алиса. — Она над нами с Фредом шутила только так…

***

      Рождество было тёплым и душевным. Такого у Алисы точно никогда ещё не было. Никогда ей не приходилось справлять Рождество в таком странном, жутком и чрезвычайно украшенном месте. Тёмные дверные ручки и перила пестрили от золота, повсюду висели гирлянды из остролиста, а в гостиной было целое гнездовье живых фей. Эти хитрые существа не больше ладони только казались очаровашками с полупрозрачными крыльями, которые звенят колокольчиками и рассыпают всюду пахучую пыльцу. Вот и Наземникус Флетчер повёлся, решив притащить пару-тройку на Гриммо, чтобы украсить ёлку… Уже на следующее утро обитатели дома обнаружили, что те созвали своих сестёр и подруг и даже начали сооружать себе жилище в серванте с мутными стёклами. При любом приближении человека они оглушительно верещали и принимались атаковать. Только Сириус смог их успокоить и убедить вернуться по своим домам. Он был добродушным и ласковым, щедро одарял комплиментами и заставлял фей хихикать.       Призраки и духи дома возмущённо роптали и шептали проклятия в спины, но их, разумеется, никто, кроме Алисы не слышал. Она быстро привыкла и научилась их игнорировать. Ну говорят и говорят. Они ничего больше и не могут сделать. Пускай сетуют на то, что дом сейчас похож на самую яркую ёлочную игрушку, сколько хотят… Все остальные были вполне довольны происходящим, за исключением Джорджа, который день ото дня был всё печальнее и отстранённее, но на вопросы не отвечал.       Праздничный ужин был выше всяких похвал. Миссис Уизли, которую после нападения на её мужа часто потряхивало, превзошла саму себя. Стол ломился от еды: тут была и огромная индейка, фаршированная яблоками, огромные блюда с картофелем, миски с овощами, сосиски в клюквенном соусе, маленькие пирожные, пироги, несколько шоколадных пудингов… Над столом то и дело взрывались хлопушки, звучали шутки, тосты и поздравления. Гермиона долго отказывалась пить эльфийское вино, которое щедро разливал Сириус («Нечего им сидеть с пустыми бокалами, Молли, ну какой яичный коктейль, это же Рождество!»), пока близнецы не придумали правдоподобную легенду об истории создания этого вина. По ней выходило, что его так называют не из-за того, что его производят эльфы. Близнецы убедительно вещали об эльфе по имени Диармайнд, который спас путника-волшебника, и тот на радостях создал это вино… Никто особо к ним не прислушивался, — все были либо заняты своими разговорами, либо пытались отдышаться после плотного ужина — поэтому никто и не оспорил.       — Я и забыла, какой ты сказочник, — с улыбкой шепнула Алиса Фреду, когда после ужина они поднялись наверх, в гостиную. В кухне никто уже не мог смотреть на еду, а расходиться спать эти двое пока не собирались.       — Ну и напрасно, — тихо ответил Фред и завёл её прядь волос за ухо. Его глаза сейчас рядом с сияющей ёлкой казались особенно яркими. Как у кота, который смотрит из темноты. У Алисы от шума, вина и усталости снова разболелась голова, но она всё равно чувствовала себя по-особенному.       Наверху хлопали двери, кто-то желал друг другу приятных снов или продолжал беседовать между собой. А они были в гостиной и даже свет не зажигали. Маленькие волшебные огоньки сами собой играли на пушистых еловых ветвях и иногда перелетали с места на место. Это было очень красиво, как будто кто-то осыпал ёлку сотней маленьких звёздочек.       И Фред был очень красивым. Алиса смотрела на него и не понимала, как успело так пролететь время, не понимала, как это — уже в апреле ему будет восемнадцать… А ведь совсем недавно, кажется, они отмечали их с Джорджем совершеннолетие в гостеприимной Выручай-комнате.       — О чём ты думаешь? — прошептал Фред. Он положил ладонь ей на спину, чуть выше талии, наклонился к её уху. Тепло разлилось по её коже, а там, где её касалось его горячее дыхание, пробежали мурашки. Разум уплывал куда-то от одних его лёгких прикосновений. Он был соткан из лучистого света, этот удивительный мальчик. Он не сиял, но свет был его сутью.       — Думаю… — пробормотала она тоже шёпотом и хихикнула (почему они вообще говорят шёпотом?). — Думаю, что мне очень повезло с тобой… — Фред на этих словах слегка укусил её за мочку. — Ай! — она шепнула это с притворной злостью, а сама лишь охотнее подставила ухо, шею. Фред оставил несколько жадных поцелуев на коже, а потом чуть отстранился и посмотрел ей в глаза. Одна ладонь продолжала лежать на её спине, а другая нежно гладила её волосы.       — А я сейчас вспоминал, как год назад мечтал просто сходить с тобой на свидание, — прошептал он, а следом почти невесомо коснулся губами её губ. — Но добился лишь чёртового танца под… Как называлась та песня?       — «Удобный случай», — улыбнулась Алиса, а следом потянулась к нему и поцеловала смелее, глубже. Она поймала его мимолётную усмешку.       — Даже… — поцелуй. — Сейчас ты… — ещё один. — Помнишь… — и ещё один. — Название…       — А ещё я помню твою кошмарную малиновую мантию, — тихо рассмеялась Алиса, отстраняясь, чтобы выдохнуть.       — Это всё идея Джорджа. Я привык поддерживать его идеи. По-моему, мы были неотразимы… Чёрный цвет должен выйти из моды.       — Кстати, а что с Джорджем? — вдруг спросила она. — Он все эти дни как полумёртвый…       — А-а, Джорджи переживает не лучшие времена. Он обещал Мэдди, что на Рождество они будут вместе, хотел остаться с ней в Хогвартсе… Она ведь не может уехать домой, — тихо и с жалостью сказал он. Алиса вопросительно приподняла брови.       — Почему?       — Ну… Скажем так, у неё какие-то проблемы дома. Вроде бы какие-то конфликты с семьёй, что-то такое. Я не знаю подробностей, Джордж и сам мало что знает, она особо не распространялась…       — Оу.       — Джордж хотел утешить её, провести с ней праздник, а вот что вышло, — Фред цокнул языком. — Нам пришлось уехать. Получается, обещание он не сдержал.       — Но он ведь не виноват!.. Мэдди наверняка всё прекрасно понимает.       — А он-то нет. И теперь чувствует себя ужасно виноватым: Мэдди там одна, всё плохо и так далее. Он хотел даже уехать обратно в Хогвартс, но матушка устроила лютый скандал… У меня была одна идея, как можно это решить. Но она безумная.       — У тебя всегда безумные идеи, — убедительно произнесла Алиса, глядя ему в глаза. Фред благодарно улыбнулся, а потом нежно обнял её обеими руками, наклонился к уху и начал шёпотом делиться своими мыслями. По мере того, как он говорил, Алиса чувствовала, как меняется в лице, а внутри неё кипит восторг вперемешку со страхом. Приобняв его за плечо, она слушала и наблюдала за маленькими огоньками, которые играли в еловых ветвях.       — Что думаешь? — спросил он напоследок. Алиса решительно улыбнулась.       — Эта идея — лучше всех. И я даже знаю, кто нам поможет!       — «Нам»?.. Ты в деле, милая?       — Разумеется!

***

      На следующий день все спали долго, а с утра обнаружили у своих кроватей горы подарков. После плотного рождественского обеда все решили отправиться в больницу Святого Мунго навестить мистера Уизли. Алиса хотела вежливо отказаться и остаться дома (она видела, какими глазами отец провожал их на улицу, припорошенную мягким белым снегом), но Люпин с миссис Уизли решительно уговорили её, сославшись на то, что ей полезно подышать свежим воздухом. Перед уходом Алиса успела увидеть, как Сириус подмигнул близнецам на прощание.       До больницы их довёз Наземникус; в его зачарованной машине с большим комфортом уместились одиннадцать человек. Джинни прилипла к окну, наблюдая, как маленький ребёнок, за полупустыми лондонскими улицами, украшенными на разный лад. Фред с Джорджем заговорщически переглядывались. Было приятно видеть Джорджа оживлённым.       В больнице всё шло как нельзя лучше согласно их плану. Они и пяти минут не успели пообщаться с мистером Уизли, как миссис Уизли устроила скандал, узнав, что её муж пытался сшить на себе кожу там, где были раны. Дети тут же под разными предлогами убрались из палаты, которая сотрясалась от повышенных тонов. Люпина и Грюма, которые сопровождали их, не было видно поблизости.       — Так, вы это куда? — грозно спросил Билл, глядя, как Фред и Джордж второпях застёгивают куртки и вытаскивают из карманов палочки. Те ответили сияющими улыбками.       — Ну, кому были должны — всем прощаем! — радостно воскликнул Фред, махнув братьям, сестре, Алисе и Гермионе рукой в разноцветной перчатке.       — На случай, если от нас ничего не останется, когда мама узнает, знайте, что мы вас любили! — добавил Джордж, а после они понеслись вниз по лестнице.        — Я ничего не понял, — угрюмо проговорил Рон. — Они… Сбежали?       — Да, Лис, что это значит? — добавила Гермиона. Они подошли к огромному окну в коридоре отделения и увидели, как Фред с Джорджем, выйдя на улицу, огляделись по сторонам и одновременно трансгрессировали. Алиса с улыбкой вздохнула, скрестила руки на груди и рассказала, что эти двое запланировали. С каждым новым предложением ребята усмехались, ахали, качали головой, мол, чего ещё ждать от близнецов, а потом снова удивлялись.       Фред не мог больше наблюдать за своим близнецом, который ходит чернее тучи. Джордж и сам не мог сидеть сложа руки, ему был нужен лишь поощрительный пинок, за который всегда отвечал Фред. Близнецы решили во что бы то ни стало привезти Мэдди на площадь Гриммо. Фред помнил, как когда-то они с успехом помогли Гарри сбежать с Тисовой улицы на отцовском «фордике» и решил повторить эту историю. В этот раз у них не было машины, не было даже мётел (их забрала Амбридж), но теперь они могли трансгрессировать…       — Они рассчитывают трансгрессировать — куда? В гостиную Пуффендуя? — мрачно поинтересовался Билл.       — В Хогсмид, — поправила его Алиса. И продолжила рассказ.       Близнецы планировали переместиться в Хогсмид, призвать с помощью «Акцио» общие мётлы из школьного чулана, прилететь к окну спальни Мэдди…       — А дальше? — нетерпеливо спросил Гарри.       — Импровизировать, — пожала плечами Алиса.       — Они оба — полные идиоты. А Сириус вообще знает, что они собрались делать? — хмуро спросил Билл.       — Знает. Он их поддержал, — ответила Алиса. — Сказал, что будет не против новым гостям. Тонкс с Люпином тоже в курсе плана, иначе Люпин не позволил бы им даже выйти из больницы.       — Это всё замечательно, но это же так опасно! — Гермиона почти задыхалась от возмущения. — В Хогвартсе на каникулы остаётся считанное число учеников, они же не думают, что никто не заметит пропажи Мэдди? А Дамблдор? Он одобряет это рыцарство?       — Что такое рыцарство? — спросил Рон.       — А профессор Стебль? А Амбридж, в конце концов?! — продолжала Гермиона.       — Я же говорю: они будут импровизировать, — вздохнула Алиса. — У них всегда это получается.       — Это всё замечательно, но что делать нам? — поинтересовалась Джинни. — Как мы объясним маме, что Фред и Джордж решили поехать домой своим ходом?       — О, полагаю, мы тоже должны импровизировать, — усмехнулся Билл. Алиса была немного напряжена из-за того, как прохладно ребята отреагировали на поступок близнецов, но Билл ободряюще подмигнул ей. — Пойдёмте выпьем чаю, а то мама, кажется, решила скандалить до самого захода солнца.       Билл отчасти оказался прав. Они успели попробовать по два вида десертов в больничном буфете, где всюду висели праздничные игрушки и разноцветные ленты, выпить несколько чашек чая, когда пришла миссис Уизли с алыми от гнева щеками и устало подсела к ним. Ребята отвлекали её, как могли, даже заставили пару раз улыбнуться и заказать чашку чая тоже, но потом она всё же мягко спросила о том, куда запропастились Фред и Джордж.       Внятной причины, почему они решили покинуть их общество, никто придумать не смог. Попробовали рассказать — так мягко и осторожно, как могли, но миссис Уизли всё равно рвала и метала. Как раз подошёл Люпин, на которого миссис Уизли и вылила часть своего праведного гнева.       А после, когда они после всех неприятных разговоров вернулись домой, то увидели, что это того стоило. Мэдди сидела на кухне между близнецами, у всех троих щёки были ещё розовые от уличного мороза, и Мэдди смеялась над шутками Сириуса и Тонкс. Все пили сливочное пиво и закусывали тем, что осталось от роскошного рождественского обеда.       — О-о, а вот и вы! — радостно сказал Сириус, увидев ребят. — Нас теперь стало больше, разве не замечательно?       Миссис Уизли шумно выдохнула. Было легко представить, как из её ноздрей идут клубы серого дыма, так сильно она была возмущена.       — Здравствуй, милая, — чуть дрожащим голосом сказала она, обращаясь к Мэдди. Та смотрела на миссис Уизли огромными глазами, потому что сразу поняла, что та не так горячо, как Сириус, поддержала план близнецов. — Как ты добралась? Как ты себя чувствуешь?       — Здравствуйте. Всё хорошо… — чуть взволнованно проговорила Мэдди. Она видела, какими глазами миссис Уизли смотрит на близнецов, и немного вжала голову в плечи, стараясь не так уж сильно прятать подбородок в горле светло-пудрового свитера.       — С ветерком долетели? — в голосе миссис Уизли был надрыв.       — Мэдс, а давай мы покажем тебе дом! — предложила Алиса. Она хотела успеть забрать Мэдди отсюда, пока та не попала под сокрушительные волны гнева миссис Уизли… Но она помотала головой.       — Миссис Уизли, я знаю, о чём вы думаете… — сдержанно произнесла она.       — Да что ты, дорогая?! — с плохо скрываемой иронией в голосе спросила миссис Уизли. Рон, Гермиона, Гарри и Джинни тем временем пятились назад, намереваясь незаметно смыться наверх. Билл и Римус стояли, засунув руки в карманы, и не знали, имеют ли право спуститься и сделать себе кофе.       — Мальчики не хотели сделать ничего плохого. То есть, я их даже не просила, но они не виноваты! Они хотели… Просто помочь мне…       — Ох, голубушка, — умилённо вздохнула Тонкс.       — Я не виню тебя, милая, — довольно-таки сердито проговорила миссис Уизли. — Просто не могу понять… Нет, ну не настолько же вы оба идиоты, в конце-то концов! — неожиданно закричала она. Близнецы тут же оживились:       — Мам, нам ничего не угрожало!       — Мы обо всём позаботились!       — Нас никто не заметил!       — Мы сами за всё ответим, если спросят!       — Да? — глаза миссис Уизли вспыхнули. — А её родители в курсе, чем она занимается?       — Моим родителям всё равно, — неожиданно жёстко сказала Мэдди. На несколько секунд повисла блаженная тишина.       — Нет, ну никаких же вопросов нет, написала бы нам заранее, мы бы тебя с радостью пригласили в «Нору»… — забормотала она, мигом сбавив сварливые нотки. — А учителя? А Амбридж?       — Амбридж уехала из школы, — отрывисто произнёс Фред.       — И я оставила записку профессору Стебль. Если надо будет, поговорю с ней, когда приеду, — добавила Мэдди.       — Профессору Стебль? Да ты с Пуффендуя! Почему ты молчала? — обрадовалась Тонкс, которая до этого наблюдала за перепалкой миссис Уизли и близнецов, как за бладжером на поле для квиддича. Мэдди засияла и даже хотела что-то ответить ей, но тут миссис Уизли тяжело опустилась на ближайший ко входу стул. Сил у неё ругаться больше не было. И все, кажется, только сейчас заметили, какое в её глазах опустошение и как дрожат её руки. И когда она заговорила, её голос был совсем жалким.       — Вы могли сделать эту… дурость, не могу назвать иначе… в любое время. Когда угодно, мальчики! Видит Мерлин, я всегда знала, что от вас каждый день надо ждать чего угодно… Но не сейчас.       — Это любовь, Молли, — с улыбкой произнёс Сириус. — Для неё никогда не будет подходящего времени.       — Вашего отца чуть не убили в Министерстве магии! — всхлипнула миссис Уизли. — В едва ли не самом защищённом месте во всей стране… А вы метнулись через всю страну… Вы разве думали о том, что будет со мной, если я чуть… чуть не потеряю ещё и…       — Мама! — синхронно ахнули близнецы, а потом кинулись к ней. Алиса никогда не видела, как они вдвоём сердечно обнимают её с двух сторон и убеждают в том, что она самая лучшая мама на свете, а они просто дьяволята, и, конечно, она может на них сердиться, но с ними никогда ничего не случится, потому что у них есть самые лучшие качества, которые есть у Уизли: ум, обаяние, находчивость… А миссис Уизли смеялась, плакала и ворчала на них одновременно.       — Да, вот теперь точно можно показать Мэдди дом, — шепнул Билл Алисе, которая смотрела на эту сцену как заворожённая.       Мэдди решили поселить в комнате у Алисы: та предложила сама. Мэдди была немного шокирована тем, как выглядит дом. Даже за обильными рождественскими украшениями проступали мрачные слизеринские интерьеры. А когда Алиса рассказала ей историю этого дома, некоторые его особенности и правила (на ночь запирать двери на все возможные заклинания, на первом этаже в полный голос не говорить и так далее), упомянула Кикимера, то её глаза стали как сикли.       — Но здесь всё равно лучше, чем в пустом Хогвартсе! — поспешно воскликнула она, обнимая подушку. — Там, конечно, уютно и красиво, но так одиноко… Представляешь, из всех девочек в замке осталась только Лесли Григ, ну, эта душная мымра-староста, которая с Уоррингтоном заодно!       Алиса смотрела на неё и с горечью думала: неужели пустой замок лучше, чем родной дом? Что же такое произошло в её семье? Почему она сказала, что её родителям всё равно? У неё болело сердце за эту милую и улыбчивую девушку, которая только на третьем курсе перестала плакать, когда давила лягушиные почки на зельеварении…       — А твой отец потрясающий! — продолжала Мэдди как ни в чём ни бывало. — Он такой добрый… Разрешил мне тут остаться и не задал ни одного вопроса. Представляешь, Фред и Джордж буквально поставили меня перед фактом, что я еду в дом Сириуса Блэка, я вообще поверить не могла! Я ведь совсем ничего не знала про твоего отца… — на этих словах она понизила голос и посмотрела на Алису проницательно.       — О нём… О том, что мы с ним общаемся, знают только те, кто находится в этом доме, — слегка виновато сказала Алиса. — Ни я, ни он не будем в выигрыше, если я буду бегать по замку и рассказывать, что про него распространяют грязную клевету в газетах и вообще мы видимся каждые каникулы. И ты согласилась поехать домой к моему отцу, а не убежала в страхе?       — Да у меня не было выбора! — засмеялась Мэдди. — Мы уже на пороге стояли, а тут Джордж говорит, мол, кстати, а ты знаешь, кому принадлежит этот дом?.. Наверное, стоило видеть моё лицо! — она сделала паузу. — Но он очень хороший человек, Лис. Сам посмеялся, когда увидел мои глаза. И так тепло меня принял, хотя я свалилась ему на голову…       — Ему ничего не стоит принять тебя здесь, Мэдди, — улыбнулась Алиса, чувствуя, как от слов её новой соседки что-то скребёт в груди. Неужели… войти в дом человека, которого ты считаешь преступником и серийным убийцей лучше, чем вернуться к себе домой?       — Он так же сказал, — задумчиво протянула она. — Он не заслуживает всего этого. И как он сохраняет дух после стольких лет Азкабана? Знаешь, мне кажется, ты многое от него взяла. Вы оба удивительные.       Потом Мэдди продолжала что-то болтать о каникулах, о школе, о Джордже, а Алиса просто смотрела, как она разбирает вещи, которые наспех нахватала, пока близнецы ждали её, и чувствовала, как внутри неё что-то сжимается от несправедливости.

***

      Каникулы заиграли новыми красками и понеслись сокрушительным галопом.       Дни были свободными от каких-то обязанностей или дел. Сейчас не было необходимости каждый день убираться. Алиса помнила про кучу домашних заданий, но решила отложить мысли об учёбе. У неё, несмотря на мамино лечение, продолжала болеть голова. Не до искр из глаз и слёз, но ощутимо.       Вроде бы только что все ахнули, увидев Мэдди на кухне впервые, как наступил Новый год. Его отметили не с таким размахом, как Рождество. Молли снова устроила торжественный ужин, к ним на этот раз присоединилась Алекс, которая валилась с ног и редко заглядывала на Гриммо, предпочитая сразу отправляться спать в Портстьюарт, но той же искристой радости не было. Главным образом, как прискорбно отмечала Алиса, из-за Сириуса. Он сидел во главе стола и за весь ужин почти ни разу ничего не сказал, только мрачно смотрел перед собой и изредка натянуто улыбался.       Гарри поделился с ней мыслью: Сириус переживает из-за их скорого отъезда. Алиса процедила, что сама всё видит.       В ту же ночь им с Мэдди обеим не спалось, они обсуждали что-то стороннее, и та, невесело фыркнув, вдруг сказала:       — Знаешь, иногда мне интересно, что такого я должна была сделать, чтобы мои родители меня полюбили.       Алиса аж села на постели и хмуро потребовала, чтобы Мэдди всё рассказала. И та горько рассказала, и чем дальше она говорила, тем сильнее Алисе хотелось разорвать пододеяльник на мелкие кусочки.       Родители Мэдди — магглы, которые очень привержены религии. Они даже назвали свою дочь именем, написанном в священной книге, по законам которой они жили. Мэдди уже перед поступлением в Хогвартс, когда узнала, что она волшебница, написала профессору Дамблдору и попросила, чтобы в школе её называли немного по-другому — Мадлен или Мэдди.       Из-за волшебства у них и перестали клеиться отношения. Они в упор не верили в то, что видели. Думали, что в девочку вселился какой-то нечистый дух. Они считали магию своей дочери проклятьем и грехом, запирали её без еды и заставляли часами молиться, чтобы изгнать это. Они винили её в том, что она оказалась колдуньей. Они даже хотели отправить её в какой-то закрытый монастырь, но письмо из Хогвартса пришло раньше. Их это слабо убедило. А когда Мэдди всё доконало окончательно и она решила уйти из дома, только бы не слушать причитания и обвинения, пришла профессор МакГонагалл. Она довольно холодно и жёстко напомнила родителям об их обязанностях по воспитанию дочери, как смогла убедила их, что малышка Мэдди колдует не им назло, а потому что у неё это в крови.       — Она даже пригрозила им, что позвонит в органы опеки! — язвительно хмыкнула Мэдди. Когда она говорила о родителях, казалось, её слова состоят из чистой желчи. Алиса никогда не видела, чтобы Мэдди была такой. — Я потом думала: а откуда профессор МакГонагалл вообще знает про существование органов опеки? Но на них, представляешь, это подействовало. Ну конечно, если бы соседи узнали, что они не такие уж и святоши, им было бы совестно!.. Но потом профессор МакГонагалл дала им список вещей, которые они должны были купить к школе, а отец сказал, что больше ни фунта на меня не потратит. У профессора МакГонагалл лопнуло терпение. Она сама повела меня в Косой переулок. Даже угостила меня мороженым у мистера Фортескью… Я помню то мороженое. Черничное. Целых три шарика. Это было как второй день рождения…       — А дальше что? — упавшим голосом спросила Алиса. Она спустила ноги на пол и смотрела, как на лице Мэдди играют размазанные искры от гирлянды в доме напротив.       — Ничего. Я поехала в школу. Весь год думала о том, что будет, когда я вернусь домой. Они ведь даже не пошли провожать меня первого сентября… Я сама в первый раз ехала сначала на автобусе, потом на метро до самого вокзала, — сухо говорила Мэдди. — На рождественские каникулы я осталась в школе, а когда летом приехала в Лондон, меня снова никто не ждал. Пойти мне было некуда, поэтому я вернулась домой. Они… — она запнулась и на пару секунд раздражённо прикрыла глаза. — Они не были рады и не были злы. Они просто меня игнорировали. Я стала никем для них.       — Ох, Мэдс…       Алиса совершенно не знала, как помочь Мэдди, как забрать у неё хотя бы ложку от гигантского чана горести и тяжёлых мыслей. Она забралась к ней на кровать. Мэдди подвинулась, разрешая ей лечь рядом. Алиса взяла её за руку, Мэдди благодарно сжала её в ответ, а потом продолжила говорить.       — Я сейчас понимаю, что они любили меня, лишь когда я была для них удобной и правильной. Когда заплетала косички, когда молилась перед обедом и перед сном, когда жила по их правилам. А ту меня, настоящую, они не любили никогда, — произнесла она с подавленной болью. — Я пожила так неделю, а потом решила, что с меня хватит.       — Что ты сделала?       — У меня есть тётя, её зовут Глория, она всегда посылала нам открытки на все праздники, — здесь на лице Мэдди появилась печальная улыбка. — Я нашла одну из этих открыток, позвонила по номеру, который был на обратной стороне под адресом, напросилась в гости… И осталась на всё лето. Вот так, представляешь? Она просто пустила меня к себе, разрешила приезжать, когда я захочу. И теперь я езжу летом к ней. У неё самой нет ни мужа, ни детей, она живёт в своё удовольствие. Но у неё тоже свои причуды. Она вегетерианка! У неё дома вообще нет никакого мяса! — Мэдди посмеялась с реакции Алисы и замолчала.       По улице с тихим рокотом проехала машина, дуга света от фар осветила потрескавшийся потолок и исчезла.       — Но к этому привыкнуть можно. Она меня приняла, хотя я её до этого никогда не видела, считай, почти никто. А она так просто ко всему относится… — продолжила Мэдди. Она вытянула руку, глядя, как на фоне потолка чернеют её тонкие пальцы. — Жаль, на Рождество к ней не приехать: она каждый год на всю зиму улетает на Гоа и занимается там йогой. Не спрашивай, что это такое, я сама не до конца понимаю…       И всё равно голос Мэдди звучал как-то печально и тяжело. Она как будто притворялась, что рада тому, что всё наладилось.       — И ведь ей тоже на самом деле нет до меня дела, — проговорила она. — Она не знает, что я волшебница. Я решила ей не говорить.       — Что? Но почему? Думаешь, она бы испугалась?       — Я испугалась, Лис. Я очень боялась, что она отреагирует так же, как мои родители, а потом… — она пожала плечами. — Просто поздно стало уже. Живу и живу, не рассказываю. Она думает, что я учусь в какой-то хорошей частной школе, потому что выиграла какой-то стипендиальный конкурс, поэтому за меня платить не надо. И ведь знаешь, Лис… — Мэдди повернула к ней лицо. В её глазах стояли слёзы, но голос всё равно был удивительно твёрдым. Не ломался. Как у человека, который привык даже в самую жестокую бурю идти вперёд. — Если бы она интересовалась мной чуть глубже, спрашивала чуть больше, я могла легко расколоться. Рассказать ей про Хогвартс, про магию. Про вас, про Джорджа, про весь этот волшебный мир… Я многое могу рассказать. А ей… Не знаю. Наверное, неинтересно. Она живёт в своё удовольствие. Даже не спрашивает, почему я ей ни разу не звонила во время учебного года: не стану же я посылать ей письмо с совой… — она судорожно вздохнула и всё-таки заплакала, отвернувшись к потолку. — Она говорит, что даёт мне много свободы, и я ей благодарна в каком-то плане. И, казалось бы, живи и радуйся… Есть же крыша над головой, еда, тепло, свет, есть человек, который тебя не осуждает и не заставляет убираться в своей комнате… А порой так ужасно. Так ужасно понимать, что практически всем людям до тебя нет никакого дела…       Её боль разливалась по комнате вездесущим призраком. Окутывала, сжимала плечи, давила на грудь. Заставляла судорожно искать способы помочь справиться и оставляла совершенно безоружной. Губы Алисы дрогнули. Она повернулась на бок и сочувственно погладила Мэдди по волосам.       — Мне так жаль, Мэдди… Почему ты раньше не рассказала? Мы ведь с пятого курса общаемся. Ты могла приехать ко мне, к мальчишкам в «Нору»… Ты бы точно не чувствовала себя ненужной и одинокой.       — Я не хотела, чтобы кто-то об этом знал, понимаешь? — Мэдди прикрыла глаза. Бисеринки слёз брызнули в разные стороны, повисли на ресницах. — Как будто если я расскажу, боли станет больше. Да и потом… Устаёшь от этого. От того, что ты никому не нужен, от того, что у тебя нет своего места и ты хорошо чувствуешь себя только у кого-то в гостях, но и там ты на самом деле не дома, — она открыла глаза, посмотрела на Алису и вдруг фыркнула. — Ты плачешь, что ли? У-у-у…       — Ты тоже, между прочим! — откликнулась Алиса, запоздало вытерев слёзы. — И уже давно.       — Ладно, ладно, — тихо пробормотала Мэдди, обеими ладонями растерев слёзы по щекам, сделав их мокрыми. — Надо это прекращать. Со мной всё будет нормально. У меня есть вы, есть Джордж… Я теперь даже знакома с его мамой. Я ей даже нравлюсь вроде бы. Слушай, а это нормально, что она уже относится ко мне как к своей родной дочери или невестке? Она связала для меня свитер…       — Абсолютно нормально! Она потом будет посылать тебе выпечку на все праздники.       — О, Мерлин, — засмеялась Мэдди. — Знаешь, у меня сейчас появилась настоящая надежда. Мне исполнилось семнадцать в декабре. Джордж предложил съехаться уже этим летом.       — Шутишь? — Алиса резко расширила глаза от удивления. В голове закрутились сотни мыслей и восклицаний сразу. Невозможно, куда же они торопятся, зачем: вот же они совсем недавно сидели рядышком в библиотеке и нашёптывали друг другу комплименты, как птенчики… Алиса постаралась отбросить эти мысли, когда увидела сияющие глаза Мэдди.       — Нет. Это огромный секрет… — она широко улыбалась. — Но если у них с магазином всё получится, он хотел найти квартирку где-нибудь на Косом переулке. Для нас. Может, уже этим летом у меня будет дом! Я знаю, это слишком рано, я ведь только на седьмой курс перехожу, но, Лис, я никогда не была в чём-то уверена так, как в этом. Конечно, я не смогу нормально работать, чтобы помогать платить за аренду и всякие расходы, но он говорит, это совсем неважно… Джордж меня очень любит. И даже ничего не требует от меня. И ему на меня не всё равно. Я такая счастливая…       Она говорила и говорила, а Алиса её не перебивала. Она почти и не слушала. Чем больше радости было в голосе Мэдди, тем больше Алиса закапывалась в свои мысли. Конечно, ей за это было стыдно, но она не могла по-другому.       Потому что она понимала: она просто не имеет права жаловаться на плохое настроение отца, на мать, которую почти не видит, потому что она живёт на работе и заданиях Ордена, потому что у неё есть родители, которые любят и принимают её, рядом с которыми она чувствует себя как дома. Потому что Мэдди была удивительно сильной девочкой; со стороны никто не мог сказать, что у неё дома настоящий ад, она всегда улыбалась и цвела, как подсолнух. У неё многого не было, ей пришлось несладко, но она смогла сохранить лучшее в себе…       Потому что Алисе было горько признавать, что у них с Фредом даже не было никакого разговора про дальнейшую жизнь. Они не станут обсуждать возможность съехаться после. А разговора о том, как они будут общаться после её отъезда, они оба просто избегали.       И было тяжело признать, что их отношения на самом деле не такие уж и исключительные. Изначально, когда только случился тот знаменитый поцелуй у всех на виду, после которого они официально объявили себя парой, Алиса практически летала. Она была счастливой. Она смотрела в глаза всем, кто идёт ей навстречу, и ей просто хотелось кричать: «Посмотрите! Посмотрите, как мне повезло! Я влюблена в своего лучшего друга, теперь у нас точно всё будет лучше, чем у вас!». Она тонула в любви и тлела от бесконечного внимания. Окружающие умилялись им, говорили, что если Алиса с Фредом расстанутся, то они перестанут верить в любовь. Алиса думала, что их связь самая-самая крепкая… Но после всех этих ссор в последние дни ей вовсе не хотелось признавать, что никакая она не самая-самая. Обычная. Такая же, как у всех. Которая вполне может однажды и оборваться, а раньше Алиса и мысли такой допустить не могла.       Голос Мэдди лился мёдом, расписывая её мечты о будущем и планы на дальнейшую жизнь, но он не мог заполонить колючую и ребристую дыру внутри неё. И она не знала, поможет ли ей очередной разговор с Фредом на этот счёт.