I'll be your song when the dance is over

      Это нельзя было сравнить ни с чем. Как вообще можно описать такую боль?       Одна секунда, другая — и вот ей в голову то ли через висок, то ли через глаз вселяется ярко-красная раздирающая её изнутри сущность. Она мечется, запертая внутри черепной коробки, воет, грызёт и сжигает всё своей желчью. Больно так, что хочется расколоть череп пополам… Больно так, что хочется просто перестать быть, чтобы только ни секунды больше этого не чувствовать.       А потом произошло нечто удивительное и ужасное. Алиса почти сразу поняла, что переместилась куда-то в другое место. Это было странно. Это было как сон — только Алиса не могла уснуть так внезапно. Она только что была вместе с Фредом в Выручай-комнате… Она ещё чувствовала, как он хватает её, пытается привести в чувство — она правда этого хочет, но не может, потому что оказывается где-то… далеко.       Это было совсем не похоже на трансгрессию: Алиса посещала курсы по трансгрессии по субботам и уже успела понять, что это не самый приятный способ передвижения в пространстве. Но теперь она переместилась легко, как будто просто шагнула. Она открыла глаза.       Всё вокруг было размытым и нечётким, как будто на ней очки с очень мутными стёклами. А ещё было темно. А ещё не было никаких красок, ни единой, только чёрный и белого чуть. Свет едва дребезжал, обнажая ужас этого места.       Гниль. Здесь очень пахло гнилью. От этого запаха было тошно.       В Выручай-комнате она сидела, а здесь шла вперёд. Куда, зачем — Алиса сама этого не знала, но тело вело её вперёд, как заведённое. Под ногами что-то хрустело, — стекло? мелкие кости? — но Алисе не хотелось проверять, если честно. А ещё здесь был холод. Холода было больше, чем воздуха, холод был одним из тех, кто властвовал над этим ужасом. Холод, с которым не сравнится холод снаружи, он почти моментально сковал её конечности, и идти было тяжело. Благодаря холоду она почувствовала всё своё тело. Каждая мышца, каждое сухожилие и ответвление нервных окончаний выло и сопротивлялось. Она не должна быть здесь.       Алиса не хотела идти вперёд. Как остановиться? Рука зацепила проржавевшие ребристые решётки. А глаза поднимать было просто опасно, потому что над её головой, заслоняя слабый фонарный свет, летали отвратительные чёрные сущности, которые слепо когтили воздух совсем над её макушкой и скрежетали с гулким подвыванием. Хором им были голоса истерзанных муками заключённых.       Азкабан. Это Азкабан. Алиса не могла объяснить себе, как она поняла это, но чем ещё это место могло быть?       «Проснись. Проснись. Проснись!».       Коридор, по которому она шла, был кривой, справа и слева — решётки, за ними — люди. Она не смотрела на них, хотя они тянули к ней тощие мозолистые руки в лохмотьях…       Она их слышала.       Она слышала пронзительные рыдания. Рыдал кто-то, кто оказался тут совсем недавно. Отец говорил, что в Азкабане плачут только первые несколько дней.       Слышала истерический хохот, в котором булькала рвота. Человек смеялся так давно и так безумно, что уже не мог себя контролировать. Он будет хохотать, пока не умрёт.       Слышала маггловские сбивчивые молитвы. Слышала, как кто-то кричит чьи-то имена. Слышала тупые удары. Слышала протяжный ор.       Это было невыносимо.       Она рефлекторно сжала пальцы на прутьях решётки слева от себя. Алиса не планировала ни к чему прикасаться, просто ей казалось, что боль в голове сейчас польётся у неё из ушей… И чья-то влажная рука обхватила её пальцы с той стороны.       — Ну вот ты и добралась, принцесса. Приветик.       А затем что-то стало разрывать её голову… Оказывается, это её собственный крик.

***

      Ей никто не верил.       Фред хлопал её по лицу, пытаясь до неё достучаться, пока она не поняла, что снова в Хогвартсе, снова в Выручай-комнате, снова в безопасности… Но надолго ли? Фред долго добивался, чтобы она рассказала, что случилось, а когда она начала говорить, — голос обрывался, дыхание перекрывал ком — то почти не вслушивался в её слова. Он отчаянно пытался её успокоить и привести в норму. Он ничего не понял. Какой Азкабан? Какие голоса? Какие дементоры?.. Успокойся, Лис, не было этого, лучше глотни водички и вставай…       Мадам Помфри назвала её состояние переутомлением из-за экзаменов, видение с Азкабаном — сильной панической атакой, а адскую головную боль — мигренью. Она объяснила всё просто и сухо. Алиса не соглашалась ни с чем. Она сидела на койке, обхватив колени руками, и слегка раскачивалась, мотая головой из стороны в сторону. Помфри выглядела спокойной, но при этом снабдила Алису таким количеством зелий, что они заняли всю прикроватную тумбочку. Она оставила её в Больничном крыле на ночь, пообещав, что оставит дольше, если ей не станет лучше. Умиротворяющий бальзам и батончики-успокойчики (новинка от «Всевозможных волшебных вредилок») немного расслабили Алису, но она всё равно не могла спать. Она наотрез отказывалась пить снотворное зелье, потому что боялась, что вернётся в… во — что это было? кошмар, видение, одержимость, галлюцинацию?..       Все так усердно говорили, что никакого Азкабана не было, ей просто померещилось, что Алиса чувствовала, что ещё немного — и она сойдёт с ума. Никто не понимал её. Как будто даже не хотел понять…       Но она ведь это видела. Она там была.       Пот собирался в ладонях, катился по лбу, животу, позвоночнику. От любой мысли об Азкабане сердце отчаянно колотилось о рёбра, а не думать о нём не получалось.       Фред не отходил от неё, старался о ней заботиться. Но Алиса, не ожидая такого от себя, попросила оставить её одну. Фред выглядел расстроенным и уязвлённым, не хотел уходить: боялся, что ей станет ещё хуже. Но Алиса, стискивая зубы от сильной головной боли, убедила его уйти.       А потом в Больничное крыло прибыл профессор Дамблдор. И тогда Алиса впервые за вечер почувствовала, что у неё есть какая-то надежда. Дамблдор умный, Дамблдор великий, Дамблдор наверняка знает в чём дело. Он сейчас разгадает эту задачку, расколет её, как орешек. И, конечно же, сделает так, чтобы Алиса больше никогда снова этого не испытала…       Но он этого не сделал.       Он внимательно и сочувствующе выслушал Алису, заставив её сделать пару перерывов в своей сбивчивой речи и глотнуть сладкого мятного чаю. Потом, когда она замолчала, он ещё с минуту вглядывался в её большие от ужаса глаза. И мягко, ободряюще улыбнулся, сложив руки на животе.       — Что со мной происходит, профессор? Я схожу с ума? — нервно прошептала Алиса.       — О нет, с вами всё в порядке, — любезно произнёс директор. Алиса аж вскинулась. Дамблдор только улыбнулся шире: — Вы напуганы, разумеется, но я думаю, вы напрасно списали со счетов слова милой мадам Помфри. Ваш разум устал, поэтому и выкинул такую неприятность.       — Знаете что, меньше всего это было похоже на «неприятность»! — огрызнулась Алиса. Она хотела казаться грубой, потому что слова директора были даже не смешными. Её так раздражала его снисходительность! Её до сих пор трясло изнутри, у неё до сих пор перед глазами все те образы Азкабана, а ещё она выпила несколько сильных зелий, но у неё не проходила головная боль…       — Вы правы, — легко согласился Дамблдор, и его ярко-голубые глаза лукаво блеснули под стёклами очков-половинок. — Разве я могу понять вас?       Это до боли напомнило колкие слова Фреда в тот вечер, когда они подрались со слизеринцами: «Куда тебе до нас…».       — Это не было простой панической атакой, — поморщилась Алиса. — Понимаете? Я как будто была там на самом деле. Ощущала всё так же, как сейчас. Как будто моё сознание переместилось туда и я провела там пару минут, не больше… Но это было по-настоящему, — последние слова она сказала шёпотом.       — Вы почувствовали, что это было по-настоящему, — мягко повторил Дамблдор. — Но было ли это в самом деле? Для мистера Уизли, кажется, всё выглядело так, как будто у вас началась сильная истерика. Вы ни на секунду не исчезали из его поля зрения…       Теперь Дамблдор не улыбался. Он сложил пальцы домиком недалеко от подбородка.       — Вы были в сознании, однако оно несколько пострадало. Поэтому вы хотите спросить у меня, почему вам не помогают целебные зелья, — Алиса аж вздрогнула, а Дамблдор слегка кивнул головой. — То, что вы видели, когда, как вам показалось, попали в Азкабан, на самом деле вам не принадлежит. Это чужое видение, которое проникло вам в разум. Каким путём — над этим можно порассуждать. Однако у меня нет никаких причин думать, что эта работа какого-то тёмного волшебника или вашего опасного врага. Если бы вы были под воздействием чар, мы бы наверняка об этом знали.       — И что это тогда?       — Скорее всего, нехорошее предзнаменование.       — Думаете, я могу видеть будущее? — саркастично фыркнула Алиса. Ей же только дара провидицы для счастья не хватало!       — Вряд ли будущее, но какие-то намёки на грядущие события — почему бы и нет… — загадочно произнёс Дамблдор, проницательно глядя на Алису. — Как у вас обстоят дела с интуицией, мисс Лестер?       — Превосходно, — процедила она.       В июне, перед третьим испытанием Турнира, она чувствовала, что произойдёт что-то плохое. Её это давило, заставляло вскакивать среди ночи и испуганно глазеть в потолок. После смерти Седрика Диггори, конечно, многие девочки заговорили, что тоже что-то чувствовали, подозревали, но они лукавили, лишь хотели привлечь к себе внимание и заострить внимание на своей личной боли, на своей правоте. А вот Алиса чувствовала всё по-настоящему.       Дамблдор кивнул, и теперь лицо его было печальным.       — Ваша мать не должна узнать, что я собираюсь вам это сказать. Но за пределами Хогвартса действительно сейчас не самые лучшие времена…       «Как будто они здесь самые лучшие», — мысленно усмехнулась Алиса, подумав о бесчинствах Амбридж.       — И ваше видение, вероятнее всего, связано с тёмными событиями, которым неизбежно предстоит произойти уже скоро… Почему именно Азкабан? — начал рассуждать вслух Дамблдор. — Может, потому что там сейчас множество приспешников Волан-де-Морта. Они, разумеется, не могут знать, что их хозяин возродился, ведь до них практически не доносятся новости из внешнего мира, а те, кто мог бы рассказать им о Волан-де-Морте, не прохаживаются мимо Азкабана по дороге с работы. Охрана там такая же мощная, как и прежде… Возможно, та концентрация злых сил, которая была там, усилилась и проникла в ваше сознание. А возможно, то, что вы видели, — лишь грозный предвестник чего-то неизбежного. Ох, мисс Лестер, я прошу прощения! — спохватился профессор Дамблдор, лукаво улыбнувшись. — Я ведь здесь, чтобы забрать ваши тревоги…       — Тревог у меня меньше, когда я знаю правду, — поёжилась Алиса, снова кутая запястья в рукавах кофты. Ещё день-два — и она их здорово растянет.       — Вам может показаться, что тёмные времена уже наступили, но время не останавливается, как и те, кто объявил охоту на всё самое дорогое и ценное нам, — кротко, с нотками грусти в голосе сказал Дамблдор. — И вы проявите мужество, если сможете оставаться сильной. Вы чувствуете эти изменения тоньше, чем мы, и, если вы сдадитесь… Боюсь, найдутся люди, которые этому порадуются.       — Ну, — вздохнула Алиса, — то, что хорошая жизнь закончилась, я поняла ещё… Ох, даже не знаю. Зимой, наверное, когда на Патти напали. Когда на меня объявили охоту… Или даже раньше, когда мой отец сбежал и всё магическое сообщество мечтало получить награду за его голову. В общем, никаких новостей, директор! — иронично усмехнулась она, а затем убрала пальцами волосы за уши. Директор внимательно слушал её. — Это не так уж и просто, профессор, оставаться сильной, когда в любую минуту ты можешь… Хм… Даже не подготовиться к тому, что твои близкие могут пострадать, потому что они в опасности круглосуточно, а увидеть какую-то будущую угрозу, связанную с Пожирателями смерти и Волан-де-Мортом?!       Последние слова она произнесла с истерическими нотками в голосе, но профессор Дамблдор лишь коротко, расчётливо кивнул.       — Я не сомневаюсь. Но вы попытайтесь, мисс Лестер, — спокойно сказал он. — Не в ваших силах поменять будущее. Но если вы увидите что-то примечательное и заслуживающее отдельного внимания, а я надеюсь, что этого не произойдёт, двери моего кабинета будут открыты для вас.       Алиса даже не попробовала выдавить из себя благодарную улыбку.

***

      С этого момента жизнь Алисы стала напоминать кошмар. Точнее, сама Алиса тонула в кошмарах.       Это было не каждый день, только два-три раза в неделю, но и этого хватало, чтобы медленно сходить с ума. Кто-то записал её видение и крутил его, как на маггловской видеоплёнке: сырой и воняющий гнилью коридор Азкабана, протянутые в её сторону руки, просочившиеся через решётки, летающие под потолком дементоры. Она каждый раз останавливалась у одной и той же тюремной камеры, где её встречал уже знакомый мужской голос. В нём единственном не было ни смертельного ужаса, ни сумасшествия — только небольшая усталость и надменность.       — А, это снова ты, принцесса?       Алиса вскрикивала и барахталась в одеялах и простынях. Один раз она дёрнула ногой, а та запуталась в дырке пододеяльника, Алисе показалось, что те узники или дементоры из сна пришли за ней, чтобы забрать с собой… В общем, проснулась Патти. Она сонно поворчала и демонстративно накрыла голову подушкой. В другой раз проснулась Алисия. Она спросонья распереживалась, разбудила Анджелину, они обе подняли такую суету, что Алиса стала ставить на свой полог кровати Оглушающие чары.       Головная боль накатывала волнами и плескалась в ней, шипя. Иногда её было много, иногда — чуть меньше. Но она никуда не уходила. В хорошие дни она беспокоила не больше, чем назойливая муха, которая крутится где-то в углу комнаты и не может понять, как вылететь — со временем раздражает, но потерпеть можно. А иногда из-за боли Алиса лезла на стенку. Мадам Помфри выдавала ей мизерные порции зелий («А куда больше? Они и так сильные для вашего возраста!»), которых хватало ровно на ночь или ровно до конца уроков, да и то Алиса старалась не приходить к ней, когда можно было выдержать. Она не хотела, чтобы Помфри задавала вопросы или, чего хуже, предложила откомандировать её в Мунго на обследования.       Однокурсники привыкли к ней, Алисе, новой. Привыкли к синеватым кругам под глазами и бледным щекам, к вечно крепко стиснутым челюстям. После прошлогодней истории с Патти они научились замечать малейшие изменения друг в друге, были внимательны и обходительны, но Алиса не хотела их беспокойства. Она хотела, чтобы ребята ничего не знали о её снах, видениях и головной боли, она хотела, чтобы они общались с ней как прежде. Они бы всё равно не смогли ни помочь, ни разгадать причину её странного состояния.       Они помогали как могли. Кто пододвигал к ней ближе любимые блюда во время приёмов пищи (у Алисы почти не было аппетита: когда перед глазами стоят образы Азкабана, особо живот набивать не хочется), кто отвлекал разговорами обо всём и ни о чём, кто помогал сделать домашнее задание (когда мало спишь, потому что всегда готов отправиться в худшее место на свете, сложно изучать новый материал).       А Фред и вовсе перестал отходить от неё. Буквально — он совсем не выпускал её из поля зрения, если только она не была на своих уроках по расписанию, в уборной или своей спальне. Но его присутствие Алисе совсем не помогало… И это было очень странно.       Фред не понимал. Фред доставал вопросами. Фред даже бросил заниматься своими разработками. Фред… начал здорово раздражать.       — Ты можешь оставить меня одну хотя бы на пять минут? — один раз не выдержала Алиса. Всё это стало напоминать ей отношения с Оливером Вудом, когда он тоже не оставлял её одну, даже когда Алисе это было неприятно.       — Знаешь что, я не хочу увидеть, как ты снова падаешь на пол и кричишь, — резко сказал он. Какие там привычные ухмылочки, шуточки и тёплые объятия. Вместо них сердитый взгляд и морозная колкость. Разве это её Фред?       — Если этому суждено случиться — это случится, будешь ты рядом или нет, — мрачно заметила Алиса. Фред обиженно приподнял брови, но никуда не отошёл. А Алиса вскипела, и они поругались.       Прошло недели две-три с того злосчастного вечера в Выручай-комнате, и они оба… вроде как привыкли. Что-то неотвратимо менялось, и Алиса понимала, что либо они с этим справятся, либо нет. Ей хотелось справиться, хотя это было тяжело.       Алиса привыкла к кошмарам и к нарастающему чувству опасности. Даже не так — какое уж это чувство. Это был сгусток мглы, который поселился где-то в её груди так же, как боль поселилась в голове. Он был непроглядно чёрного цвета, с маленькими лапками и огромной пастью, и каждый день от откусывал от надежды, что всё обойдётся и никакой беды не будет, новые и новые кусочки.       Ещё одна ночь — ещё одна прогулка по чёрно-белому Азкабану. Ещё одна ночь — ещё один слепой скрежет дементоров. Ещё одна ночь — ещё одно «Оставайся с нами, принцесса»…       Ко всему можно привыкнуть. И Алиса и правда привыкала.       Ну а Фред привык, что Алиса теперь вот такая. Дёрганная, настороженная, колючая и недосыпающая. Глядящая волком и уже не искрящая улыбками, заботой и теплом. С ней было очень сложно — кажется, и она сама это понимала. В один холодный ноябрьский день, когда в Хогвартсе уже начались разговоры о предстоящих семестровых контрольных, она пришла со своего зельеварения и вдруг крепко обняла его из-за спины. Обхватила руками за туловище, прижала его руки к рёбрам, оборвала его разговор с близнецом. Шмыгнула носом и проговорила:       — Я всё равно люблю тебя, понимаешь? Я знаю, что ты из-за меня настрадался… Если тебе это всё не нужно, если ты от меня устал…       — Даже не думай! — воскликнул он, а потом резко развернулся, вырвавшись из её объятий, посмотрел на её бледную и расстроенную мордочку. В её глазах горело неуверенное предложение разойтись, и Фред был намерен от него избавиться. Чего ещё придумала! Он нагнулся, подхватил Алису на руки под коленями. Она, конечно, запищала, чтобы он поставил её на место, пару раз несильно стукнула по плечам, её кудрявые волосы касались его лица, и, Мерлин, как же она похудела, хотя этого пытались не допустить всеобщими стараниями седьмого курса Гриффиндора. — Я люблю тебя. Ты нужна мне. В любом состоянии.       — Правда? — удивлённо спросила Алиса.       — Правда.       Потом в коридор, где они стояли, явилась Амбридж, сняла с них сорок пять очков, а на следующее утро издала декрет, запрещающий мальчикам и девочкам приближаться друг к другу более чем на восемь дюймов. Алиса, глядя на лист с текстом декрета, от всего сердца обозвала Амбридж фригидной жабой, Фред предложил подкинуть ей брошюрку из магазина волшебных товаров для взрослых «Чародейница», они посмотрели друг на друга и впервые за долгое время от души расхохотались.       Кошмары никуда не делись. Хватало привычного: «Между прочим, принцесса, ты в этот раз задержалась», чтобы Алиса до самого обеда моргала реже, чем нужно.       Плохое предчувствие никуда не делось. Иногда Алисе казалось, что она сидит на берегу моря, прикованная к нему якорем, и смотрит, как на неё идёт десятибалльная волна.       Но жизнь не останавливалась.       Уроков у них было меньше, чем у младших курсов, потому что основная работа приходилась на время самостоятельной подготовки. Преподаватели задавали так много домашних заданий, что ребята невесело шутили: может, стоит начать прогуливать какие-то уроки, чтобы в это время хотя бы подремать. Даже страх перед ЖАБА отступил: хотелось просто сдать уже эти экзамены и забыть о них.       Алиса ходила на курсы по трансгрессии. После этих занятий голова раскалывалась почти до тошноты, но Алиса не собиралась отказываться от возможности получить лицензию на трансгрессию. В начале января ей исполнится семнадцать. Наступающее совершеннолетие заставляло осознавать, как стремительно совсем скоро изменится жизнь.       И если бы не однообразные ледяные кошмары, за которыми неизменно следовала пульсирующая головная боль и паника, сковывающая горло, всё бы и правда было хорошо. Как у всех людей. Те ноябрь и декабрь прошли в какой-то суетливой и нервной спешке, но в редкие моменты, когда можно было остановиться и вдохнуть поглубже, Алиса даже могла улыбаться. Она раздражала Снейпа и, выходя из его подземелий со снятыми факультетскими баллами, смеялась. Она написала пробные вступительные для ВМА — МакГонагалл раздобыла для неё прошлогодние тесты. Окольными путями, через Хогсмид, переписывалась с Родом. Она рассказала ему, что сходит с ума, а тот ответил, что искренне завидует, ведь говорят, что сумасшедшие — самые счастливые люди…       Было много вечеров в ОД. Гарри выкраивал любую возможность провести занятие. Теперь тренировки по квиддичу приостановили, а семикурсники, на которых вечно висели долги и несданные работы, и сами были рады возможности заняться чем-то по-настоящему полезным. Гарри был действительно хорош в преподавании, у него даже появилась какая-то собственная методика. А Алиса была рада возможности практиковаться в боевой и оборонительной магии.       Иногда она приходила в Выручай-комнату одна, чтобы поиграть. Были вечера, когда напряжение между ней и Фредом отходило куда-то и он вытаскивал её, хохочущую, в центр гостиной, чтобы закружить под какую-нибудь «Cheri, cheri, lady» или «Brother Louie». Конечно, они ссорились чаще обычного (да обычно они вообще не ссорились!), они ощутимо устали друг от друга, но иногда… Иногда всё и правда было хорошо.

***

      Последняя тренировка ОД была за день до отъезда на рождественские каникулы. Она пришлась на конец череды семестровых контрольных срезов и внеплановых зачётов — своеобразный способ поздравить семикурсников с Рождеством.       У Алисы снова болела голова. Она уже перестала ходить к мадам Помфри за порциями зелий, а начала варить их себе сама. При этом она старалась контролировать их приём: знала, что, если переборщит, будет хуже. Зелье она выпила с утра, поэтому первые полдня прошли вполне терпимо. Но после зелий, трансфигурации и сдвоенной пары с Амбридж Алисе хотелось только одного — выйти на улицу, вдохнуть побольше воздуха, а потом утопиться в Чёрном озере.       Из-за этого они, кстати, и поругались с Фредом по дороге в гостиную после ужина. Он говорил, что ей лучше остаться в башне и не ходить на тренировку ОД, а Алиса твердила, что Пожиратели не станут спрашивать, достаточно ли она хорошо себя чувствует, чтобы сразиться с ними. И вообще, она не хотела оставаться одна. Ей хотелось заниматься чем-то важным, чем-то полезным — даже плохое самочувствие не должно быть оправданием.       В Выручай-комнату они вошли, изо всех сил дуясь друг на друга. Алиса не верила себе, что начала мечтать о каникулах. Она поедет к отцу на Гриммо — хуже места для празднования Рождества и дня рождения и представить нельзя, но Алиса хотела увидеть своего хандрящего папу. Фред должен был поехать в «Нору», а вот Джордж всерьёз надумывал остаться в Хогвартсе, потому что Патти тоже оставалась на каникулы в школе. Так вот, они разъедутся, пару недель отдохнут друг от друга… Может, потом будет легче. Может, это временно. Алиса понимала, что ещё любит Фреда; они жутко привязаны друг к другу, их очень многое связывает.       Она села на пуфик в углу, стараясь делать вид, что не начнёт вот-вот обливаться ледяным потом и ныть от пульсирующей боли. Фред в противоположном углу практиковался в отбрасывающих чарах, перекидываясь словами с Ли. Жёлтый верхний свет робел на его рыжих волосах, а на лоб ему упала прядь, на которую он периодически сердито дул. Он был очень красивый в этой серой кофте с высоким горлом. Он всего лишь хочет как лучше для неё, но не понимает, совсем не понимает порой, где начинаются её границы. Не может же она вечно лежать в спальне с мокрым полотенцем на лбу?       Когда все были в сборе, Гарри начал собрание. Он решил сегодня организовать серию простых тренировочных дуэлей. Собравшиеся разбились на несколько групп, каждая группа, в свою очередь, должна была разбиться на пары, чтобы в этих парах отрабатывать друг на друге заклинания. Алиса решила оттянуть момент со своей дуэлью и даже не стала искать напарника. Она сидела, обхватив себя руками, и прислушивалась к шуму в ушах. Боялась, что снова услышит вой из Азкабана.       А ведь тут и началось всё. В Выручай-комнате. И их отношения, и эти чёртовы сны-видения.       Волна в ушах окатила солью. Море. Алиса скучала по Портстьюарту…       — Лис, у тебя есть напарник? Или ты не участвуешь?       Это была Патти. Собрала светлые волосы в низкий пучок, сжала в кулаке палочку. В ней понемногу растворялась прошлая Патти, на которую без снисходительной улыбки и не взглянешь.       — Участвую, конечно, — ровно проговорила Алиса, поднимаясь с пуфика. Она поймала взгляд Фреда через зеркальную панель в стене и отвернулась. — Когда хочешь выступить?       — Можем пойти следующими, — пожала плечами Стимптон, глядя, как одна из близняшек Патил размазывает по стенке Дина Томаса. — Нормально себя чувствуешь?       Алиса неопределённо кивнула и пересказала ей свою мысль о Пожирателях, которые нападут и не будут справляться о самочувствии. Патти усмехнулась сквозь зубы. Гарри дунул в свисток.       — Удачи, — бросила ей Патти, Алиса ответила лишь улыбкой. Фред с громким вздохом демонстративно скрестил руки на груди. Стоило вызвать на дуэль его, чтобы он это бросил.       Девушки поклонились друг другу, а потом разошлись по своим местам. Одновременно подняли палочки. Одновременно бросили «Экспеллиармус». Ярко-красные лучи столкнулись в середине и угасли. Кто-то из зрителей разочарованно цокнул языком. А чего они хотели? Их же Гарри учил, не кто-то ещё!       — Остолбеней! — резко выкрикнула Патти. Алиса поймала летящий в неё шар палочкой, преобразовала в другой и ответила:       — Левикорпус!       Патти едва отбила его, она не ожидала такого заклинания. Эти чары были козырем Алисы: отец ещё летом рассказал о них…       — Баубиллиус! — рявкнула Патти, и через весь зал пронеслась ослепительно-яркая молния. Алиса отбила её, но в глазах потемнело, а в голове ощутимо запульсировала боль. Но она не собиралась останавливаться.       — Депульсо! — ответила Алиса. Нечего ослеплять её, у неё голова болит. Патти отбежала в сторону, и зря, потому что через секунду в неё прилетело «Арресто моментум». Её на несколько секунд сковало невидимыми путами, она стала двигаться в три-четыре раза медленнее, но сумела едва шевелящимися губами сбросить с себя чары. Гарри вопросительно махнул рукой, на что Патти помотала головой. О, эта девочка не собиралась сдаваться. Как и Алиса.       Лестер чувствовала, как в ней закипает кровь. Головная боль продолжала плавать где-то рядом, на одной поверхности с её сознанием, но она осталась за бортом. Главное сейчас — дуэль. Они с Патти разошлись: чары летали одни за другими, яркие вспышки заставляли зрителей ахать… Это было похоже на вольный полёт. Или на танец. Алиса даже ни о чём не думала…       Их дуэль продолжалась и продолжалась. Она была красивой и долгой, но никто не хотел её прерывать, хотя было ещё много желающих. Временами, в момент удачной атаки, она слышала чьи-то аплодисменты.       И ей даже не хотелось это заканчивать. Патти была очень хорошим соперником.       И она собиралась отбить очередной яркий луч (голубой на этот раз), но не успела. Чары были хитрые, они были на пару секунд быстрее самого света, обозначающего их присутствие. Голова Алисы дёрнулась назад под действием неслабого удара, сама она раскинула руки в стороны, чтобы удержать равновесие, кинула почти вслепую какое-то простое ответное заклинание и, разумеется, не попала.       Из носа полилось что-то быстрое и очень тёплое.       — Ч-чёрт, — прошипела Алиса, машинально поднеся к носу запястье. Кровь стала капать на пол…       — Мерлин, Лис, я не хотела, — с волнением проговорила Патти. Она подлетела к ней и тут же остановила действие своих же чар. Боль ушла, осталась только густая кровь, и за секунду до того, как Патти её стёрла, Алиса ощутила на своих плечах тёплые пальцы Фреда.       — Ты не виновата, это просто тренировочная дуэль, — сказала Алиса Патти, которая продолжала суетиться и хлопать огромными светлыми глазами. А потом обернулась, и они с Фредом увидели друг друга. Снова так близко друг к другу, снова кровь из носа, только почему-то сейчас ни хохотать, ни праздновать не хочется, как тогда, в гостиной. Но Алиса видела, что шевельнулось в нём что-то, он тоже вспомнил.       Гарри тем временем распоряжался, приглашая следующую пару и поздравляя Патти с победой. Приступ головной боли был похож на прилив: он набежал так резко, что на глазах встали слёзы. А Фред заметил слёзы и испугался. Отвёл в сторону. Алиса совсем не сопротивлялась — в центре дуэльного круга был такой яркий свет…       — Детка… — шепнул он, а потом поцеловал её в лоб. А потом с волнением посмотрел ей в глаза. — У тебя голова горячая. Пойдём-ка. Ты молодец, ты уже показала, что хотела…       — Говоришь моими словами, — процедила Алиса и вырвалась от его рук. Ей не хотелось так, ей не хотелось быть такой злой волчицей, но боль грызла её, и хотелось погрызть кого-нибудь в ответ. Рядом с ними были спины других студентов, и Алиса уже видела дверь выхода.       — Что не так? — спросил Фред, сделав ударение на слове «что».       — Я… — в груди был ком. Он тоже болел. И конечности начали ныть после такой-то встряски. Чёрт, почему она не может просто развалиться и перестать всё это чувствовать?! — Я не знаю. Всё не так, Фред. Зачем ты со мной возишься? Хоть на секунду я становлюсь слабее обычного — ты тут как тут…       Фред чуть склонил голову вбок и на пару секунд опустил взгляд. А потом поднял и опять улыбнулся. Мягко. Поддерживающе. Такой плюшевый мишка.       — На моём языке это значит «забота». Не знаю, почему тебя это так раздражает.       У Алисы перехватило дыхание. Ну конечно, это забота. Это как раз то, что и должен делать парень для своей девушки: ловить её, быть рядом, подавать руку… Но почему Алиса так злилась? Так злилась, как будто снова пятый курс и рядом дементоры…       Все тогда боялись дементоров. Кто-то плакал. А она кипела от злости. У неё даже выброс магии был из-за них.       И сейчас она снова была пьяна от этой злости. Но разве Фред, милый, чудесный Фред этого заслуживает? Он должен это терпеть?       — Меня не это раздражает, — она на пару секунд плотно закрыла глаза. Под веками всё наливалось красным. — Мне просто очень тяжело сейчас. Мне нужны каникулы.       Он согласно кивнул, улыбнувшись уголком губ.       — Да, может, каникулы тебе помогут… — он протянул руку и погладил её по щеке, аккуратно провёл по волосам. — Но пока ты рядом, я хочу помогать тебе. Делать то, что в моих силах, — он говорил честно, и он был прав. Его ярко-карие глаза сейчас были без привычного блеска — ох, бедный мальчик, ну как можно так переживать? — Просто не понимаю, почему ты сейчас так реагируешь. Раньше тебе нравилось, когда я о тебе заботился. Я же не желаю тебе зла, Лис…       Алиса медленно и глубоко вздохнула. Кажется, Джинни вступила в дуэль в нескольких метрах от них.       — Ты и лучше не делаешь, — сухо сказала Алиса. — В этом вся проблема.       На миг Фред расширил глаза от удивления.       — Думаешь, я стараюсь недостаточно? Или что? — проговорил он, коротко облизнув губы. Алиса снова вздохнула.       — Я ведь даже не просила тебя стараться.       О, она умела делать больно. Не только чарами. И только она это сказала, как внутри черепа что-то выстрелило. Кто бы ни управлял её головной болью, он был против того, чтобы Алиса ругалась с Фредом. Алиса и сама не хотела с ним ругаться. Не хотела высказывать ему что-то резкое и обидное. Да, Фред не мог сделать ей легче, Фред не мог забрать её проблемы, но он просто хотел быть рядом и смягчать это ровно настолько, насколько он может…       Зачем она так?       Алиса продолжала хмуриться, хотя сердце колотилось быстрее. Фред почти минуту молчал, обдумывая её слова. Его лицо с одной стороны то и дело загоралось разными цветами от вспышек заклятий, отблеск которых долетал до них через человеческие силуэты.       Нельзя так, наверное. Но Алисе было слишком больно. А Фред подпустил её к себе слишком близко… Зря, наверное. Она же мерзкая. Она же просто срывается на нём, хотя ей легче от этого не становится.       Он вдруг поджал уголки губ, отчего на щеках появились маленькие ямочки.       — Иди спать, ладно? — неожиданно мягко сказал он. Алиса даже удивилась. — Просто иди спать. Поговорим, когда тебе будет лучше. Хороших каникул.       «Хороших каникул». Это значит… Значит, он не будет разговаривать с ней до следующего года, хотя у них есть и сегодняшний вечер, и ночь, и завтрашняя половина дня, учитывая, что они ещё вместе поедут на поезде… Ладно. Всякому терпению бывает конец. Алиса кивнула, встала на носочки, сухо поцеловала его в щёку, а затем взяла свою сумку и ушла. С каждым шагом в ней всё сильнее разливалась боль.       Она сама была комком боли. Она дарила свою боль всем, кто был рядом, кто не успел убежать на безопасное расстояние. И Фреду будет тоже очень, очень больно, если он не прекратит. Если он не передумает. Она ведь уже предлагала прекратить…

***

      Алиса послушно легла спать, как Фред и посоветовал. Она залила в горло едва ли не двойную порцию зелий на все случаи жизни, зарылась в кокон из одеяла и уверенно проспала не меньше четырнадцати часов. В ту ночь кошмары ей не снились, но сны были вязкими и тяжёлыми. Алиса проснулась рывком, ощущая, что её кто-то трясёт и дёргает. Было уже совсем светло.       — Да за что вообще? — сипло рявкнула она, едва разлепив глаза.       — Извини! — воскликнула Гермиона. Она была в длинном зимнем пуховике, зажимала подмышкой шапку и шарф, где-то за дверью орал Живоглот.       Алиса быстро села и сложила два и два. Анджелины, Алисии и Патти уже нет, как и их чемоданов, перед ней стоит полностью одетая Гермиона…       — Который час? — она посмотрела на наручные часы, которые оставила на тумбочке. — Мы что… Гермиона, мы опоздали на поезд! Почему ты не разбудила меня раньше? Почему меня вообще никто не разбудил?! — начала суетиться Алиса. Она резко встала на ноги и тут же села обратно. Голова была ватной и мутной, тело отчаянно возмущалось её пробуждению. Глаза резало от света. И голова болела уже привычно и сильно. Сколько снотворного она выпила вчера? Почему же так свербит всё, как будто она заболела?       — Я и так едва до тебя добудилась, пока сняла чары с полога, прошла целая тысяча лет… — быстро сказала Гермиона. — Но ты не волнуйся, мы бы и так не поехали на Хогвартс-экспрессе, за нами приехала Тонкс.       — Тонкс? — это Алиса крикнула уже из ванной, куда добралась через невероятные усилия. Из зеркала на неё смотрела какая-то отчаянно лохматая и бледная девчонка с тёмными скулами и отёкшими веками. Алиса хлебнула воды прямо из-под крана, а потом оторопело начала искать свои принадлежности для ванны, косметичку… Ничего нигде не было.       — Да, да, Тонкс, — отозвалась Гермиона. — Мы поедем на «Ночном рыцаре».       — И кто же так распорядился? — Алиса вышла обратно в спальню, сильно морщась. Она бы отказалась вообще куда-либо ехать в таком состоянии, слишком плохо ей было. Но раз приехала Тонкс… — Гермиона, что вообще происходит? И где мои вещи?       — Их Анджелина с Алисией собрали с утра, — быстро сказала Гермиона, а потом закусила губу и замялась. — Лис, в Ордене проблемы.       — Так, — внимательно и настороженно произнесла Алиса, готовясь услышать что-то ужасное. Она ведь и на завтраке не была, и газету сегодняшнюю не читала… Сердце тревожно ухнуло. Что она пропустила? Кто мог пострадать?       — Все живы, — поспешно сказала Гермиона. — На мистера Уизли напали сегодня ночью… Поэтому Рона, Джинни, близнецов и Гарри забрали из школы ещё до рассвета. Мистер Уизли сейчас в порядке, но пока он побудет в больнице святого Мунго. Мне это профессор МакГонагалл сказала. И ещё сказала, что Тонкс будет ждать нас в Хогсмиде, — она нахмурилась, вглядываясь в лицо Алисы. — Ты, может, чай попьёшь? Тебя трясёт…       — Какой уж тут чай… — пробормотала Алиса. Её и правда трясло. И зубы стучали.       Мистер Уизли. Милый, добрый, иногда неуклюжий, но очень умный и уважаемый человек… И на него напали. Как посмели?! И насколько серьёзно он пострадал?! Алиса помнила, как Тонкс после одного из нападений поставили на ноги за сутки, хотя она была при смерти, но мистер Уизли не так молод и силён… У него жена и семеро детей… Он просто не должен был пострадать…       Ох.       Алиса кое-как собралась и оделась. Хорошо, что девочки сами позаботились о её вещах. Алиса вообще не могла ни о чём думать, она бы с одним чемоданом часа три провозилась. Но даже с учётом того, что вещи были собраны, она была непривычно медленной. Её, вдобавок ко всему, лихорадило. Гермиона нервничала, но Алису не торопила.       — Подожди… — Алиса поморщилась от яркого зимнего солнца, когда они вышли из замка. — Ты поедешь со мной на Гриммо? Не поедешь к родителям?       — Да, — ответила Гермиона, а следом шикнула на Живоглота, который нырял в сугробы и гонял ворон, норовя удрать далеко. — Я… Не могу сейчас быть не в магическом мире. Такое творится…       — Конечно, — согласилась Алиса.       Клубком змей внутри свернулось предчувствие чего-то ужасного. Алиса прислушивалась к этому клубку, молча спрашивала: «Нападение на мистера Уизли — это не оно? Будет ещё хуже?». И клубок шипел на неё: «Да, девочка. Будет ещё хуже…». И как же сильно болела голова…       Чистый, припорошенный снегом Хогсмид сиял, как рождественская открытка. Тонкс переминалась с ноги на ногу и тёрла ладони, пытаясь согреться. Она сама выглядела почти как школьница в короткой дублёнке и узких чёрных джинсах.       — Здорово, девчонки! — весело сказала она, когда увидела их. Она подбежала к ним, поскользнулась и резко затормозила об Алису. — Чёрт, извини меня. Вы так долго! А я даже в «Три метлы» зайти погреться не могу, вдруг разойдёмся… Если вы не хотели меня видеть, могли бы сразу так и сказать…       — О, да брось, — фыркнула Алиса. — Я рада тебя видеть.       — По тебе не скажешь! — нахмурилась Тонкс, а потом решительно взяла сестру за лицо своими пальцами в холодных перчатках из драконьей кожи. — Блин, сестрёнка, тебя как будто пытали!       — Вот спасибо! — Алиса закатила глаза. Она уставала от этого повышенного внимания к себе. Ну выглядит она неважно, и что с того?       — Я серьёзно. Ты так похудела… — она цокала языком и вертела лицо Алисы из стороны в сторону. — Гермиона, ты заметила, как она похудела? Ты вообще питаешься? Где твои щёчки? И где здоровый румянец? Что эта стервочка Амбридж творит с вами в школе?       — Много чего. Ерунда, я просто приболела, — ей не хотелось в центре Хогсмида делиться подробностями того, как она провела последние два месяца. — Мы поедем?       — Да, да, поедем… — закивала Тонкс. — Но я с тобой ещё поговорю! Так просто нельзя себя запускать…       — Я не виновата, — пожаловалась Алиса. От дневного света, помноженного на искрящийся белый снег, голова болела просто адски. А она даже зелий с утра не глотнула, так торопилась.       Тонкс выкинула вперёд руку с палочкой, и уже через несколько секунд перед ними с грохотом остановился огромный трёхэтажный фиолетовый автобус, умотанный по случаю праздника сияющими гирляндами. Он сам по себе сейчас походил на огромный маггловский диско-шар. От него в глазах рябило.       — Добро пожаловать на «Ночной…», — скрипучим голосом завёл Стэн Шанпайк, который зачем-то нацепил на себя колпак Мерлина. Тонкс перебила его и решительно отодвинула его, заставив отступить.       — Да, да, знаю, — быстро сказала она. — Три билета до Лондона, и поживее.       Алиса едва успела встать на ступеньку, как пожалела, что позволила сказать Тонкс «поживее», потому что автобус тут же решительно дёрнуло и Алиса впечаталась в панель рядом с поручнем.       Следующие минуты три Тонкс, колдуя над наливающейся шишкой, осыпала Шанпайка, водителя автобуса и всех любопытных пассажиров отборной бранью, которую даже от близнецов услышать нельзя. От удара и от сумасшедшей поездки головная боль у Алисы усилилась, из глаз сами потекли слёзы. Тонкс смогла избавиться от следов удара и даже выбить скидку на проезд и думала, что Алиса плачет просто от обиды. Гермиона усадила её на ближайшую пустую кровать и сидела рядом, сочувственно гладя по руке.       — Говоришь, ты приболела? — мягко спросила Тонкс, тоже садясь рядом. Алиса кивнула, всхлипнув.       — Вроде того, — пробормотала она.       — Давно? — Тонкс внимательно смотрела ей в глаза. Сейчас она была очень похожа на свою мать.       — С ноября.       — Вот дерьмо, — она цокнула языком. — Ну ничего! Твоя мама и не такое может вылечить.       — Мне кажется, это не вылечить… — пробормотала Алиса. Тонкс нахмурилась.       — Что за упаднические настроения? Э-эй! — она подсела почти вплотную и бережно взяла за подбородок. Алиса сквозь слёзы смотрела на Тонкс. А зелёные глаза Тонкс были добрыми и решительными. — Всё будет хорошо, слышишь? Мы с тобой вдвоём против целого мира, так?       Алиса заставила себя кивнуть. В этот момент автобус резким рывком переметнуло в другую часть Британии, отчего Алиса едва не свалилась с кровати, а её внутренности завязались морским узлом. Она ненавидела автобус «Ночной рыцарь».       Когда они вышли на соседней с площадью Гриммо улицей, Алисе хотелось замереть, чтобы найти опору. Небо здесь было затянуто серостью, уже вечерело, и шёл мелкий, похожий на крупу, снег… Приятный мороз колол щёки. В окнах в маггловских домах висели праздничные украшения… И только монстр, поселившийся внутри её головы, заставлял мысленно молить о скорейшей безболезненной смерти.       После «Ночного рыцаря» её сильно мутило, хотя желудок был пуст, а вот Гермиона чувствовала себя отлично. До самого прибытия они с Тонкс обсуждали заклинания, которыми Тонкс помогла Алисе в автобусе. А потом они свернули на площадь Гриммо. Здесь, конечно же, не проезжала снегоуборочная машина, у домов были мощные сугробы, между которыми магглы сами натоптали кособокую дорожку. Остановившись в нужном месте, они втроём про себя произнесли нужные слова, чтобы позволить дому номер двенадцать стать видимым…       Он совсем не изменился: не стал выглядеть ни лучше, ни дряхлее прежнего. Только на подоконники со стороны улицы насыпало снега, и из жерла водосточной трубы висели сосульки. Зато к нему вела ровная и красивая дорожка… Тонкс первой вбежала на ступеньки, покрытые натоптанным снегом, поспешно сделала нужную комбинацию ударов волшебной палочкой по входной двери.       — Проходите, проходите… — начала напевать она, когда дверь открылась. За дверью стоял усталый и улыбчивый Люпин. Тонкс увидела его, весело помахала рукой, а потом вдруг поскользнулась и практически рухнула на него — тот едва успел подставить руки, чтобы поймать и помочь выровняться.       — Ну и страсти, Римус, Дора! Ну не при детях же! — весело посмеялся кто-то за их спинами.       — Пап? — слабо проговорила Алиса, заходя в дом. Римус с Тонкс тут же отошли к стенке и Алиса увидела его. Своего отца.       Он выглядел помятым, похудевшим и каким-то нервным, но разве она выглядела лучше?       — Здравствуй, моя хорошая, — тепло сказал он, поспешно притягивая её к себе и заключая в крепкие объятия. Алиса обняла его, опустила голову ему на плечо и почувствовала, как тонет во внезапной слабости. Их с отцом окутало каким-то большим невидимым одеялом, которое не пробьют тысячи стрел.       Дом тоже приветствовал её. Он, как и летом, был ей не рад. Незваная гостья, непризнанная щепка на семейном древе, невоспитанная простушка. Алиса слышала голоса своих многочисленных предков. Они шептались, шипели, язвили и вздыхали.       Вот уж кто действительно был не рад Рождеству, так это они. Им было вполне неплохо здесь эти несколько месяцев, когда дети уехали в школу, а члены Ордена и вовсе толком не появлялись. Мрачный и молчаливый Сириус упорно игнорировал присутствие своих предков. Он не ощущал их так, как Алиса, поэтому оставлял за собой право распоряжаться домом так, как захочет. Алиса успела заметить, что почти все портреты самым безобразным способом были перевёрнуты к стене — наверное, после какого-то продолжительного скандала. Исключение составлял портрет Вальбурги. А уродливые головы домовиков он и вовсе завесил какой-то тканью — на лестнице стало мрачнее, зато над головами не нависали жуткие тонкие носы с пучками волос из ноздрей.       — Мистер Уизли. Что с ним случилось? — вполголоса спросила Алиса. Гермиона тем временем тепло общалась с Люпином и Тонкс.       — На него напала змея. Как мы предполагаем, змея Волан-де-Морта, — мрачно объяснил отец. Алиса расширила глаза. Она думала, что на него напали Пожиратели, но это…       — Как? Она забралась в «Нору»?! — испуганно спросила она.       — Нет, нет… — поспешно сказал Сириус. — Артур был на задании Ордена Феникса. Если бы не Гарри, было бы куда хуже.       — Гарри? При чём тут Гарри?       — У Гарри было странное видение. Он во сне, вроде как, видел это нападение со стороны.       У Алисы от этих слов упало сердце. Вдруг стало как-то очень душно в этом мрачном коридоре. Не может быть. Не может быть, чтобы и Гарри видел то же, что и она! Но отец, видимо, расценил её дикий взгляд как испуг, поэтому поспешно успокаивающе сказал:       — Не знаю, какая-то чертовщина, но волноваться не о чем. Главное, что благодаря нему Артур жив…       Алиса прислонилась спиной к стене, рукой ослабила шарф у горла, судорожно вздохнула. Голова налилась свинцом. Она очень боялась, что сейчас закроет глаза — даже на миг! — и снова увидит Азкабан.       — У Гарри было странное видение? — пробормотала она пересохшими губами. Боль вцепилась в её голову клешнями. — Пап, это…       — Касси? — встревоженно спросил Сириус.       — Мне нужно с тобой поговорить. С тобой и мамой.       — Алекс обещала приехать к ужину, если её снова не завалят… Что случилось, девочка?       — У меня тоже есть… э-э-э, видения, пап. Уже давно.       Алиса ожидала от отца любой реакции. И больше всего она боялась, что он начнёт усиленно сочувствовать, распереживается, начнёт паниковать. Но он только спокойно и негромко произнёс:       — Ну пойдём, расскажешь, — он кивнул в сторону кухни. — Только пальто сперва сними.       Есть Алиса решительно ничего не могла. От запаха жаркого в животе что-то нервно ухнуло и перевернулось. Алиса думала, что ещё долго не сможет заставить себя проглотить хоть что-то после этого чёртового автобуса. Но Сириус заварил её любимый чай, который Алиса пила всё лето, добавил туда несколько капель Умиротворяющего бальзама.       — Думаешь, мне нужно успокоительное? — нервно улыбнулась Алиса, беря кружку обеими руками.       — Разве я не прав? — Сириус сел напротив и скрестил руки на груди. Алиса слабо усмехнулась. Прав, конечно.       От чая внутри неё разлилось приятное и успокаивающее тепло, а отец совсем не перебивал — просто спокойно слушал. И Алиса рассказала ему всё с самого начала. Она запоздало подумала, что разговоры про Азкабан только сильнее растревожат Сириуса, но даже если это и было так, он не подал вида. Было так странно: она рассказывала о том, что занимает все её мысли уже столько дней, боль от этого никуда не уходила… Но становилось легче.       — Почему ты не рассказала нам с твоей мамой раньше? — только и спросил Сириус, когда она замолчала. Алиса слабо пожала плечами.       — Не хотела, чтобы Амбридж перехватила письмо. И вы бы всё равно не смогли мне помочь…       — Ну конечно! — с лёгким раздражением отозвался отец. Он прикрыл глаза и потёр переносицу. — Проще самой глушить всё это зельями и с ног валиться, чем спросить у нас совета, верно? По-моему, мы живём на свете дольше тебя и в силах со всем разобраться.       — Только не ругайся, пожалуйста, — со слабой улыбкой попросила Алиса.       — Я не ругаюсь. Я просто не понимаю… — он вздохнул. — Ладно. Ты думаешь, видение у Гарри и у тебя — это одно и то же?       — Не знаю. Если разобраться, они не похожи… Гарри увидел то, что происходит на самом деле за многие мили от него, а у меня в голове как будто чёртова заезженная пластинка. Кто-то каждый раз зовёт меня, как будто тоже видит меня там, среди этих решёток.       — Как, ты говоришь, это выглядит? Сплошные решётки, дементоры под самым потолком?.. — вдруг с мрачной заинтересованностью спросил отец, наклонясь чуть ближе. В этом неправильном кухонном свете его лицо казалось гипсовой маской, в которую с особым остервенением врезали морщины и складки. Алиса неуверенно кивнула. Тогда Сириус дёрнул уголком губ: — Думаю, твоё видение ложное. Азкабан… Там нет никаких решёток. Толстые каменные стены и узкие двери из металлических прутьев. Да и прутьев-то немного… Всего пять. И никто там не орёт или воет без передышки. Мало у кого есть на это силы.       Алиса чувствовала, как что-то внутри неё сжимается. Отец очень редко говорил об Азкабане, но всегда это было сухо, отрывочно и жёстко. Но лицо отца смягчилось.       — Я не знаю, что могут значить твои сны. Но пока ты здесь, мы с ними обязательно разберёмся. И с головной болью твоей разберёмся. Ты очень нездорово выглядишь, наверное, ещё и много переживаешь. Давай-ка ты сейчас пойдёшь наверх и отдохнёшь, как ребята.       — Ребята? — переспросила Алиса. Что-то внутри неё сжалось.       — Они в тех же спальнях, что и летом. Близнецы, Рон, Джинни и Гарри, — перечислил отец. — Молли попросила разрешить им остаться здесь, отсюда до Мунго ближе… Пускай будут тут до конца каникул. А что, Тонкс тебе не рассказала? Как так?! Ну ладно, допивай свой чай и тоже иди отдохни.       — Да я сегодня и так долго спала, — сказала Алиса и тут же неожиданно зевнула. Сириус посмеялся с неё.       В её комнате было тихо. Никаких голосов дома, никакого шелеста призраков. Её вещи уже стояли у порога. Комната выглядела холодной и пустой: никто не занимал её с самого лета. Немногочисленные вещи, которые Алиса оставила летом, были на своих прежних местах. В комнате не было запаха затхлости или пыли. Было даже по-своему уютно.       Алиса быстро переоделась, выпила зелье от головной боли и нырнула под одеяло. Она и забыла, какой кровать была уютной, располагающей к долгому и крепкому сну. Она не знала, сколько часов у неё получится проспать, но чувствовала, что всё будет хорошо. Папа рядом, он пообещал, что он поможет ей разобраться…       И лишь засыпая, Алиса запоздало подумала: с самого момента, как Гермиона сообщила ей о нападении на мистера Уизли, у неё не было ни одной мысли о том, что нужно написать Фреду, узнать, как он. И когда отец сказал, что все Уизли здесь, она почти ничего не почувствовала… «Я просто отвратительная девушка», — с тоской подумала Алиса, а потом заснула.

***

      Она проснулась, когда часы показывали около восьми вечера. Было совсем темно, но внизу стоял гомон. Кто-то хохотал и гремел чем-то, даже двигал какую-то мебель. А ещё Алиса смогла разобрать мужское пение. Странно, кто же это может петь?       Она хмуро вслушивалась в голос, смутно узнавала его, но не могла понять, кому он принадлежит. Кто в Ордене поёт? Да вроде бы никто. Ну, может быть, Кингсли… Но у него голос совсем низкий, а это, судя по всему, баритон. Хохот кого-то из близнецов заглушил пение, и Алиса поспешила выйти из комнаты, чтобы найти источник музыки.       И, может быть, я здесь бывал       Здесь прежде шел, и помню зал       И до тебя мне было одиноко в жизни…       Она чувствовала лёгкость и небольшое головокружение. Запоздало подумала, что уже сутки ничего не ела, но голода не чувствовала — только желудок изредка издавал сигналы о помощи. Подняла голову и увидела, что потолочные плинтуса окутали сверкающей гирляндой из остролиста, золотой и серебристой канители. А задники перевёрнутых картин завесили какими-то движущимися зимними картинками. С потолка падал серебристый снег, который исчезал раньше, чем касался пола.       Рождество. Они готовятся к Рождеству.       И флаг твой вознесен триумфом вверх       Но жаль, любовь — не марш побед       А холод наш неспетых «Аллилуйя»…       Перила лестницы были припорошены волшебным снегом, вдоль стен висели золотые нити. Двойные двери в гостиной были распахнуты. Отсюда и доносились все весёлые голоса, и пение тоже.       Все диваны и кресла были сдвинуты к стенам, освободив место посередине. В проигрывателе крутилась пластинка Леонарда Коэна. Громадный гобелен с изображением родословного древа Блэков заставили роскошной ёлкой, которая своей макушкой упиралась прямо в потолок. Её зачаровали так, чтобы она слегка сверкала и не осыпалась, и теперь вовсю украшали тем, что доставали из разных коробок. Среди игрушек Алиса узнала игрушки из Норы, из дома Тонксов… И из её дома в Портстьюарте.       — Вы наряжаете ёлку без меня? — хрипло ото сна поинтересовалась она. Все головы тут же повернулись к ней.       — О, ты жива! — радостно выпалил Джордж.       — А что она должна была сделать? — фыркнула Джинни. Алиса стала обнимать всех по очереди.       — Мне так жаль вашего отца…       — С ним всё хорошо. Он уже собирается домой, останавливает только кровь, которая хлещет без остановки, если снимают повязки, — мрачно пошутил Фред. От его голоса что-то заныло в груди. Алиса крепко обхватила его руками и прижалась к его плечу щекой, стараясь в этих объятиях выразить всё, что она хотела сказать: и то, как он не заслуживал её сварливости, и то, как ей стыдно, что она не была рядом, когда случилась беда… Фред почти невесомо коснулся губами её волос.       Когда-то ты дала мне знать       Что есть сейчас, чем может стать       Но только больше не откроешь это чудо…       — Тонкс! Ты как маленькая! — простонал Рон. Алиса с Фредом одновременно подняли головы и увидели расцветающий прямо над ними кустик омелы.       — До этого она хотела, чтобы Рон с Гермионой поцеловались. Гермиона превратила омелу в рождественскую звезду, — негромко объяснил Фред.       — О, а мы не посмеем нарушать традиции, — прошептала Алиса, вставая на носочки и целуя Фреда в середину его улыбки. Его мягкие губы были такими родными, тёплыми… Их поцелуй был совсем коротким, но приятным. Она улыбнулась, чувствуя, что в лёгких наконец-то появляется больше места для воздуха, а Фред бережно провёл рукой по её волосам.       Кто-то продолжил петь… Алиса мягко отошла от Фреда и с удивлением обнаружила, что поёт её отец. Его голос, конечно, был не такой ровный и густой, как у Коэна… Но он завораживал.       Он стоял у окна в чистой рубашке и руками, не палочкой, распутывал какую-то очередную гирлянду. Седина поблескивала в его волосах, его пальцы — с шишками на сгибах, но в голосе была жизнь. И он не выглядел как вынужденный затворник, кажется, он был здесь и сейчас по-настоящему счастлив…       Хоть сделал я лишь то, что смог       И шел путем ошибок, проб       Но я не лгал, не стал шутом в чумном пиру я       Пусть крахом обернется путь       Но Господу в глаза взглянуть       Смогу я лишь со словом «Аллилуйя»…       — Папа… — вырвалось у Алисы тихим шёпотом. И хотя кто-то из близнецов пытался замотать Гермиону в мишуру, а Римус с тихими хлопками превращал расколотые игрушки в целые, он её услышал. Взял непослушную гирлянду в одну руку, другую протянул дочери. Алиса поспешно подбежала к нему, он приобнял её. — Я и не знала, что ты поёшь…       На самом деле она знала. В ней шевельнулось что-то зарытое глубоко в её памяти, или это было памятью о памяти, — как отец пел ей, когда она была совсем крошечной.       — Думала, ты одна у нас такая талантливая? — по-доброму усмехнулся он. Уличные фонари и грязные окна дома напротив подсвечивали падающий снег. — Хочешь допеть со мной?       Алиса едва заметно мотнула головой. Ей до сих пор нездоровилось. Не хотелось портить момент.       И что б ни говорил Господь       Но все, что мне дала любовь       Умение стрелять вперед того, кто атакует       Любовь — не плач в ночной тиши       Не озарение больной души       А только хлад разбитых «Аллилуйя»…       Песня была красивой, но когда её пел отец, это было больше, чем просто песней. Алиса была совершенно очарована. Она притихла, она хотела послушать ещё… Но тут отец с хитрым видом незаметно отложил гирлянду в сторону, вынул палочку и махнул ею в сторону Римуса и Тонкс, которые о чём-то шептались в сторонке. Над ними тут же стала расцветать омела.       — Мать твоя Вальбурга, Сириус! — смешно и звонко воскликнула Тонкс, тут же выронив из рук коробку, в которой что-то треснуло. — Ты серьёзно?       — Так вам двоим и надо! — с усмешкой отозвался Сириус.       Алиса рассмеялась, и не она одна. Римус вёл себя так, как будто ничего не происходит, но его губы чуть подёргивались, а глаза заблестели сильнее прежнего. Тонкс продолжила осыпать Сириуса смешными ругательствами. И тут в гостиную вошла миссис Уизли и громко позвала всех вниз, ужинать.       — О, Молли, я тебя обожаю! — счастливо воскликнула Тонкс, расцеловала удивлённую миссис Уизли в обе щеки и стремглав понеслась вниз, по пути что-то сбив. За ней выскочил Римус, потянулись все остальные ребята вместе с посмеивающимся Сириусом.       — Алиса! Деточка, наконец-то я тебя увидела! — миссис Уизли всплеснула руками, когда Алиса подошла к ней. — Бедная девочка, совсем отощала…       — Миссис Уизли, можно я вас просто обниму? — попросила Алиса. Она видела, что матери Фреда и Джорджа тоже пришлось несладко, а этой ночью — особенно… Хлопотливая и весёлая домохозяйка превратилась в встревоженную участницу войны. Смотреть на это было больно.       — Конечно, милая, конечно… — суетливо сказала она. От неё пахло свежим хлебом и какими-то пряностями. Наверное, на десерт будет пудинг или сладкий пирог. — О, а Гарри уже ушёл? Я его с обеда не видела, как из больницы вернулись…       — Его и здесь не было. Наверное, он у себя наверху, я его позову, — сказала Алиса, почуяв неладное.       — Может, лучше я схожу? А ты бы поела спокойно, — предложила миссис Уизли, с волнением оглядывая девушку. Та отказалась и убежала наверх, хотя от голода её заносило на поворотах — приходилось периодически хвататься за стены. Ей нужно поговорить с Гарри. Нужно выяснить, есть ли связь между их видениями.       В голове что-то гудело и ныло, но это несравнимо с той болью, которая атаковала Алису обычно. Она не шла, а почти летела — лёгкая, согретая вниманием отца. Ей больше почти ничего не страшно.       Она с хлопком отворила дверь комнаты Гарри и Рона. Гарри как раз орал на кого-то.       — Ну и идите! И передайте Дамблдору мою благодарность… Ни за что!       — Ого, Гарри, — удивлённо произнесла Алиса, осторожно заходя в комнату. Свет не горел; Алиса видела только напряжённый силуэт Гарри возле одного из окон. — С кем ты ругаешься?       — С Финеасом Найджелусом, — выплюнул Гарри. — Ты что-то хотела?       — Позвать тебя на ужин и поговорить с тобой, — спокойно ответила Алиса.       — О, — желчно сказал Гарри. — Получается, ты не боишься, что я перевоплощусь в Волан-де-Морта и убью тебя?       — Я бы на это посмотрела, — пожала плечами она. — Ой, а можно я свет включу? Или только кромешная мгла и удерживает тебя от кровожадных убийств?       — Не смешно!       Алиса тяжело вздохнула и палочкой зажгла свет в ближайшем ночнике. Гарри выглядел всклоченным, злым и невыспавшимся. А ещё, кажется, ему было по-настоящему страшно. Только вчера он был лидером Отряда Дамблдора, учил их, как сражаться в дуэли… И перед незнакомой бедой он снова стал уязвимым подростком.       — Гарри, не говори мне, что и правда веришь в то, что ты способен превратиться в Волан-де-Морта. Может, ты ещё считаешь, что ты — его секретное оружие, которое в нужный момент должно прихлопнуть Дамблдора?       Гарри помедлил с ответом. Он сел на кровать, опёрся кулаками о край матраса.       — Я… Не уверен, — пробормотал он. — Мне кажется, что я опасен.       — Почему? — Алиса села на кровать напротив. Гарри смотрел в сторону.       — Я видел, как змея Волан-де-Морта, её зовут Нагайна, напала на мистера Уизли.       Алиса кивнула.       — Но у тебя, кажется, и раньше были какие-то видения. В прошлом году, помнишь? Ты видел, что делает Волан-де-Морт, кого он убивает и всё такое.       — На этот раз всё было по-другому. Я был прямо там. Я видел глазами змеи. Я как будто… Переместился туда на несколько минут, а потом быстро вернулся в свою спальню.       Судя по всему, Гарри впервые говорил с кем-то об этом так откровенно. Он заметно нервничал. Боялся, как воспримут его слова. Наверное, даже ждал, что Алиса вскочит и убежит с криками. Но она была спокойной — такой же, как её отец, когда он выслушивал её.       — Это невозможно, — сказала она. — Из Хогвартса невозможно никуда трансгрессировать или телепортироваться без специального разрешения директора. Скажи мне, что ты это знал, Гарри Поттер, тебе ведь летом сдавать СОВ!       — Это было по-настоящему, — упрямился Гарри. Алиса аж улыбнулась. Знакомая тема.       — Тебе показалось, — ободряюще произнесла она. — Я знаю, о чём говорю.       — Да ладно? — воскликнул Гарри. Он снова стал выглядеть сердито. — Может, и у тебя тоже есть видения, которые никто объяснить не может?       — Да, есть, — сказала Алиса.       — Чего?!       Алиса невесело усмехнулась, а потом кратко рассказала Гарри про свои видения об Азкабане, не особо вдаваясь в подробности.       — Мне кажется, твои видения связаны с твоим шрамом, — сказала она в конце. — А у меня шрама нет, и я вообще не знаю, откуда они взялись.       — Думаешь, через шрам Волан-де-Морт может со мной связываться? — встревоженно спросил Гарри. — Я слышал, как Грюм говорил об этом в больнице… О том, что Волан-де-Морт может овладеть моим разумом.       Алиса цокнула языком.       — Грюм просто старый маразматик. Он всех во всём подозревает. Если бы Волан-де-Морт овладел твоим шрамом, он бы не хотел, чтобы мы с тобой сейчас разговаривали. Он бы позволил тебе сделать гораздо больше. И вряд ли ему было бы нужно, чтобы ты увидел, как нападают на мистера Уизли… — её голос дрогнул. — Он бы хотел, чтобы мистер Уизли истёк кровью… Вряд ли он ожидал, что его вовремя спасут. Благодаря тебе.       — Никакой логики, — обескураженно произнёс Гарри. Он выглядел запутавшимся, но уже более спокойным. — Что это тогда вообще? И что с твоими видениями? Что тебе хотят передать?       — Без понятия, Гарри. Мы с тобой просто два проклятых ребёнка. Давай это признаем. Пошли поедим? — устало предложила Алиса.       — Да, пошли, — легко согласился Гарри.