I'll be your song when the dance is over

      — В последнем письме ты хвалилась, что теперь тебя отправляют на важные и серьёзные дела от мракоборческого центра, — кисло усмехнувшись, сказала Алиса. За окнами занимался робкий сиреневый зимний рассвет. — И что ты в итоге делаешь? Перетряхиваешь моё постельное бельё?       Тонкс в каких-то невероятных перчатках из драконьей кожи и в любимой кожаной мантии, на которой гордо блестел значок мракоборца, притворилась, что хочет запустить в неё подушкой.       — Твоя подружка была под Империусом несколько месяцев, — весело сказала Тонкс, тряхнув лавандовыми волосами. — Между прочим, очень серьёзное дело! Знаешь, сколько сейчас в замке людей из Министерства?       — Но из них всех только ты перетряхиваешь моё постельное бельё.       — Не беси меня, мелочь! — шутливо зашипела Тонкс. Несмотря на то, что её посреди ночи подняли с кровати (на ней даже носки разные), она выглядела так, словно через неё пропустили заряд энергии. Удивительно, что она не подпрыгивает, когда ходит.       Рядом с ней Алиса впервые за последние несколько часов почувствовала себя спокойно. Остаток ночи был чередой ярких, как кляксы на белом холсте, моментов. Они все, по-хорошему, были в шоке. И мадам Помфри, которая обычно ничему не удивляется. И профессор МакГонагалл, которая не могла дать себе ответа на вопрос, как случилось так, что её ученица была околдована каким-то сильным заклинанием. И Дамблдор, когда выяснилось, что это было за заклинание…       Но суматоха началась перед рассветом, когда в школу экстренно прибыл небольшой отряд мракоборцев. Об этом Алиса и вовсе не хотела вспоминать. Было ясно одно: если бы не Турнир, здесь бы в жизни не поднялась такая шумиха.       И поэтому, когда Тонкс схватила её за руку и потащила в спальню, весело сказав, что ей приказано обыскать их башню на наличие опасных артефактов или чего-то подобного, Лестер почувствовала волну облегчения. Во-первых, рядом старшая сестра, по которой она безумно скучала, и которая, несмотря на своё звание мракоборца, не будет сурово смотреть в её сторону или горько кашлять, собираясь перебить её объяснения, чтобы высказать свои подозрения, что она тоже может быть причастна к произошедшему. Во-вторых… Алиса просто очень устала от допросов. Она была уверена, что Тонкс ничего подобного не найдёт, а потому Алиса получит отличную возможность просто поспать пару часов перед началом уроков.       Если уроки, конечно, будут сегодня.       В первую очередь Тонкс проверила постель и вещи Стимптон, потом принялась за кровати Анджелины и Алисии. Сейчас то, что было на месте их спальных мест, напоминало ворох из постельного белья, одежды, каких-то личных предметов. Анджелина и Алисия, которые из-за шума и суматохи так и не выспались, которые тоже выдержали допросы от министерских работников и преподавателей, сейчас с предельно мрачными и несчастными лицами пили кофе на кухне с домовиками. И пускай они сидят там подольше… Им явно не понравится то, что происходит с их комнатой.       И в последнюю очередь Тонкс добралась до кровати Алисы. Между делом сёстры бодро общались; Тонкс, понимая, как Алиса устала от расспросов по поводу Патти, много шутила и старалась говорить на отвлечённые темы. Сначала Лестер, которая была несколько не в себе из-за бессонной ночи и шока от случившегося, слабо реагировала… Но Тонкс знала своё дело. Один из курсов, который она посещала во время обучения на мракоборца, был связан с психологической поддержкой. Да и эмпатия никогда не была её слабой стороной.       — Ты только заправь её потом! — совсем развеселившись, сказала Алиса. Тонкс фыркнула и мощным движением содрала простынь.       — Я свою-то не заправляю, с чего ты взяла, что тебе так повезёт?       Алиса, которая сидела на куче постельного белья Алисии напротив своей кровати, никак не ожидала, что в этот момент откуда-то с кровати скатится и стукнется о пол что-то маленькое и круглое. Тонкс, нахмурившись, присела на корточки, чтобы рассмотреть поближе… А потом вдруг тихо присвистнула.       Она пробормотала какое-то заклинание, и в этот же момент из её палочки, слегка вихрясь, выплыли несколько линий, похожих на струи белого газа. Они и подцепили ещё несколько таких же маленьких и круглых предметов: под матрасом Алисы, в чемодане Алисы, в её зимней обуви, стоящей сейчас у двери, в еë ящике с ингредиентами для зельеварения, на её полке в шкафу…       — Ну давай, мисс Я-Поступаю-В-Лучший-Магический-Универ-Этого-Мира, скажи, что это, — непривычно звенящим голосом сказала Тонкс, отправляя к ней мановением палочки несколько этих круглых и напитанных каким-то соком кругляшей. Вблизи можно увидеть, что на самом деле это глаза какого-то магического живого существа с вытянутыми и отчаянно вращающимися зрачками.       Алиса сделала глубокий вдох.       — Это глаза бундимуна. Запрещены в применении в зельеварении с 1909 года. Считается, что глаза — самое опасное и ядовитое место у бундимуна, чем люди раньше успешно пользовались, добывая их, если желали подстроить чью-нибудь кончину… — она почувствовала, что в горле пересохло. В воздухе поддерживаемые чарами Тонкс летали не меньше десяти глаз бундимуна.       — В мои годы, если кому-то хотели насолить, максимум подсыпали что-то ерундовое вроде Бородавочного порошка в постель… — сказала Тонкс, заключая шары в заколдованную сферу и плотно запирая их внутри.       — Фред и Джордж тоже так делали, — глухо произнесла Алиса своим коленям. Мир расплывался. Мир улетал из-под еë ног.       Ей повезло. Ей очень повезло, что она не трогала свои вещи и не ложилась в постель сегодня. Ей очень повезло, что Тонкс нашла их раньше, чем что-то случилось. От одного глаза бундимуна люди умирали за несколько суток: сгорали, как свечки, и никто не понимал почему. А их тут больше…       И ведь только в еë вещах. Никто не хотел отравить всю их комнату. Только еë. Руки Алисы задрожали.       — Не дрейфь, — негромко произнесла Тонкс. — Я сейчас отправлю их на экспертизу, а потом продезинфицирую тут всë чарами. Мы узнаем, что произошло, и найдëм выход.       По глазам Тонкс Алиса поняла, что та обняла бы еë, если бы не была в одеянии, которое тоже потенциально могло быть заражено чем-то токсичным и опасным. И она тихо кивнула.       — Просто я не понимаю, что я сделала. Почему именно я… — пробормотала Алиса спустя несколько минут. И после этого затихла. Тонкс лишь принялась работать усерднее. Она могла подобрать тысячу слов на любой повод, но сейчас все нужные слова как будто отняли.       — Сестрëнка, — тихо сказала она, закончив работу. — Мы с тобой вдвоëм против целого мира. Мы с детства так говорили, и сейчас ничего не изменилось. Я сделаю всë, чтобы ты была в безопасности. Веришь мне?       Лестер кивнула. Что ещё ей оставалось?

***

      Патти забрали домой в то же утро, едва ей стало немного легче; светловолосый мужчина, очень похожий на свою единственную дочь, смотрел на всех такими потухшими глазами, что никто не стал его отговаривать.       Состояние однокурсницы было… ужасным. Её разум очистили от влияния Тёмных чар, но состояние самой девушки было крайне шатким. К ней даже не подпускали никого, никому не разрешали на неё смотреть. Алиса с содроганием вспоминала, что она сама чувствовала после лёгкого стирания памяти, а здесь — Непростительное. Пусть не Круциатус, но всё же. Империус, да ещё и на такой большой срок — больше четырёх месяцев… Как бы тут с ума не сойти.       Никто особо не распространялся о том, что произошло в замке ночью. Но этому замку никогда не нужно было, чтобы кто-то во всеуслышание сделал объявление… Возможно, кто-то услышал, как тихо переговаривались шестикурсники Гриффиндора: девочки побежали рассказывать парням, едва те, выспавшиеся и готовые к обычному дню без лишних приключений, вышли в гостиную. Те были в ужасе. Возможно, кто-то был ночью или утром в Больничном крыле и слышал сдавленный шёпот преподавателей. Может, кто-то видел мракоборцев…       Говорили, что на завтраке вся школа гудела о Патти Стимптон. Говорили, что всю историю преувеличили и раздули до такого состояния, что она стала напоминать абсурд, но в него легко поверили. И очень испугались.       Говорили, что директора других школ потребовали немедленно прекратить Турнир и позволить своим делегациям вместе со своими чемпионами покинуть школу. Говорили, что шармбатонцы громко возмущались на французском, смешанном с английским, порывались писать своим родителям и самим искать возможности улететь домой на своих каретах. Говорили, что дурмстрангцы только сильнее хмурились, бубнили что-то неразличимое, но в целом среагировали не так импульсивно. Наверное, для них это привычно.       Алиса ничего об этом не знала, потому что она на завтрак не ходила. Она бы вообще не вышла из комнаты, если бы директор не пригласил её к себе в кабинет на беседу. И перепалку директоров с представителями Министерства она застала в коридоре возле горгулий, охраняющих лестницу в кабинет Дамблдора.       Первая мысль, которая пришла в голову Алисе: директор просто закрылся в кабинете ото всех. На его месте, по крайней мере, Лестер бы сделала именно так, потому что непонятно, что хуже: решать проблему с околдованной студенткой или с кучкой разъярённых директоров и министерских работников. Но, как выяснилось из разговора, Дамблдор просто ушёл встречать министра магии. Алиса встала поодаль, спрятавшись за колонной, чтобы не привлекать к себе внимание, и решила послушать.       — И где пг’опадает мисте’г К’гауч? — басовито поинтересовалась мадам Максим.       — Он болен, но если бы он мог присутствовать, он бы уже был здесь! — на одном дыхании ответил Перси Уизли. Каркаров неодобрительно что-то пробубнил.       — Уж не там ли он, где Берта Джоркинс? — угрюмо спросил кто-то. Какая-то женщина из Министерства театрально и возмущённо ахнула.       — Как вы можете… Как можете…       — В этой стг’ане пг’оисходит что-то тёмное, господа, — выставив грудь вперёд, прогремела мадам Максим. — Я пг’ивезла своих учеников не для того, чтобы их убивали!       — Тогда вам вообще не следовало соглашаться на участие вашей школы в Турнире, — угрюмо сказал Каркаров.       — Вы, сэр, переходите на личности! Одно дело — испытания, другое — когда страдают невинные ученики!       — Где Дамблё-дорр?       Как по мановению волшебной палочки, после этих слов из-за поворота показались Дамблдор вместе с министром магии. Сизая мантия с блестящими серебристыми нитками на швах, перламутровая тесёмка, стягивающая длинную белую бороду. И официальная песочная мантия, тёмно-серый котелок. Один — обеспокоен, но держится спокойно, потому что знает, какую ношу он несёт и какова цена любой его непродуманной оплошности. Другой… Слишком переживает из-за репутации школы как принимающей стороны международного магического мероприятия.       — Главное — дать хорошее, обнадёживающее интервью, иначе вашу школу, как минимум, забросают совами… — слегка волнуясь, тихо говорил Фадж, когда они почти поровнялись с Алисой. Та почти отсутствующим взглядом смотрела на них.       — Ничего страшного! Я, знаете, люблю общаться с родителями, — мягко улыбнувшись, ответил Дамблдор. Он почтительно кивнул Алисе, проходя мимо. — Мисс Лестер, подарите мне буквально полчаса своего времени, и после этого я приглашу вас в кабинет.       — Ладно, — почти прошептала Алиса, на что директор лукаво улыбнулся ей. Стёкла его очков-половинок блеснули.       Едва он повернул голову к тем, кто ждал его у кабинета, гомон поднялся с новой силой. Директора засыпали вопросами и возмущениями всё больше по мере его приближения, но Дамблдор отвечал всем негромко и спокойно, обещая, что внеплановая летучка в его кабинете расставит всё на свои места.       — Ах, как чудно! — заливисто воскликнула Рита Скитер, возникая из ниоткуда и быстро подходя к собравшейся компании. — Как приятно вас видеть! Я, леди и джентльмены, как раз хотела задать каждому из вас несколько вопросов, и очень здорово, что вы все здесь!       Фадж, отвернувшись и закатив глаза, снял котелок и вытер пот со лба крупным белым платком. Дамблдор же нахмурился.       — Кто пригласил вас в школу, Рита? — сурово спросил он.       — Дурные вести, директор! — счастливо скалясь, ответила журналистка. Её ядовито-зелёное перо уже вовсю строчило что-то на пергаменте, который парил за её спиной. — Что случилось, профессор Дамблдор? Правда, что бедняжка мисс Стимптон была на волоске от смерти? В школе прячется беглый преступник? Это дело рук Пожирателя смерти? Или кто-то из ваших учеников необычайно одарён, но вы слишком ослеплены успехом от Турнира, что не позволили ему выразить свой талант иначе? Всего несколько комментариев для «Ежедневного Пророка»!       — Любезная Рита, я не даю никаких комментариев «Ежедневному пророку» уже девяносто лет. Господа, прошу, пройдёмте за мной, — пригласил всех Дамблдор, и все тут же торопливо принялись подниматься по лестнице, по дороге шумно переговариваясь.       Алиса осторожно выглянула из-за колонны. Журналистка Рита Скитер раздосадованно поджала губы, накрашенные ярко-розовой помадой. Какая потеря — лишилась сенсационной новости на первую полосу!       Алисе было совсем не жаль еë. Она прекрасно помнила, что за чушь она написала про Гарри осенью. И она знала, что она порочила имя Артура Уизли после происшествия на чемпионате мира по квиддичу. И ещё Скитер чуть не поспособствовала тому, чтобы Хагрид уволился из школы! О, Алисе в принципе было за что ненавидеть журналистов, но Скитер, кажется, была воплощением еë абсолютного презрения.       — Мисс Лестер! — с надеждой воскликнула Скитер, увидев еë кудрявую голову, так и смотрящую в сторону кабинета директора. Алиса и моргнуть не успела: Скитер спешила к ней.       Надо делать ноги. Но сперва…       — Как вы узнали моë имя? — прошипела она.       — Ну как же! — женщина приподняла тонкие брови. — Кажется, услышала, как Дамблдор вас назвал…       «Она всë врëт! Её даже рядом не было… Неужели наводила обо мне справки? Ещё этого не хватало! Паршивка!» — зло думала Алиса, выбираясь из-за колонны и начиная уходить в другую сторону от кабинета Дамблдора.       — Ну куда же вы, мисс? Всего пару слов, всего две минуточки… Неужели не хотите прославиться, попав в газету? — Скитер, цокая малиновыми каблуками-шпильками, шла за ней и не отставала. — Вы ведь шестикурсница, как и мисс Патриция, конечно, вы знаете больше, чем ваши учителя…       — Вас это не касается! — Алиса ускорила шаг, и Скитер отстала.       — А может, это вы злосчастная виновница? — крикнула ей в след Скитер. — Ведь это ваш отец Сириус Блэк, кому же ещё вредить другой девочке…       Алиса замерла, схватившись за колонну. Проклятое Прытко Пишущее уже вовсю строчило, только и успевало скрипеть на весь коридор.       — Что вы там пишете, Скитер, и какого дьявола вы меня шантажируете? — рассерженно спросила Алиса, разворачиваясь. Она давно не чувствовала себя такой злой. Кажется, если она ударит кулаком в стену, та рассыплется в песок… А легче ей не станет, нет-нет.       Рита лишь загадочно и едко улыбнулась, скаля белоснежные зубы. Она была рада, вызвав реакцию студентки. Она желала скандала.       — То, что попадëт в газету, зависит лишь от того, что вы скажете, юная мисс, — произнесла она.       — Вы оклеветали Гарри и Мерлин знает сколько ещё людей. Если вы только попробуете хоть два слова обо мне написать, моя мать подаст на вас в Визенгамот, — угрожающе сказала Алиса, но её слова для Скитер были пустым звуком. Она лишь фыркнула и отмахнулась, присаживаясь на какую-то лавку.       — Пускай встаëт в очередь, таких желающих у меня день ото дня всë больше… — скучающим голосом сказала она, цепляя длинными кислотно-жёлтыми ногтями пергамент, парящий в воздухе, и не без удовольствия перечитывая наброски статьи. — Ну и что? Журналистика — наука тонкая.       — Это вообще не наука, — возразила Алиса.       — И вновь ошибка, дорогая! — с ядовитой улыбочкой ответила Скитер. — Это весьма тонкая и щепетильная наука… Мне часто говорят, что я пишу то, чего люди не говорили. А я так скажу: я слышу больше, чем было произнесено вслух! Я вижу больше, глубже, я понимаю смыслы намëков и умею протягивать невидимые сюжетные ниточки. Если бы я писала только то, что есть наяву, кто бы платил за газеты? Вам и не понять, в вас и нет этой чуйки… Людям нужна страсть!       — Не ценой моего имени, — отрезала Алиса, скрестив руки на груди. — Мне нечего вам сказать, и, по-хорошему, не нужно мусолить историю моей однокурсницы в «Пророке». Она заслуживает покоя.       Журналистка оскорблённо выпучила глаза: как это так, какая-то студентка хочет запретить ей выпустить сенсационный выпуск?       — Да не пострадает ваша бедная однокурсница! А вы-то почему так это замалчиваете? — Скитер приподняла брови и стала внимательно разглядывать Лестер. Её голос был теперь каким-то вкрадчивым, заискивающим. — Боитесь, мисс, что я выведу вас на чистую воду, покажу, как сильна и злопамятна блэковская кровь?..       — Только попробуйте, — одними губами произнесла Алиса. — Клянусь, только…       Их прервало клацание, которое стремительно раздавалось по коридору. Ещё несколько секунд — и с лестницы показался Грюм, который шёл, быстро переставляя здоровую ногу и протез, не забывая помогать себе тростью. Полы привычной дорожной мантии развевались. Алиса смотрела на то, как он приближается, смотрела… И вдруг сильно побледнела, мигом забыв, что минуту назад её волновало то, что она попалась под руку Рите Скитер.       Грюм же, ухмыльнувшись, остановился в двух шагах от говорящих, зимнее солнце, выглянувшее из узкого прямоугольного окна, мазнуло светом по его искалеченному лицу.       — Мисс Лестер, я надеюсь, ты попросила гонорар за интервью? — весело произнёс он, пока его волшебный глаз бегал по строчкам пергамента с будущей статьёй.       — Я вообще не собиралась давать интервью! — с вызовом сказала Алиса, хотя в ней всё сжималось и умоляло бежать, звать на помощь. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха. — Сэр, у меня как раз вопросы по домашнему заданию, мы можем поговорить у вас в кабинете?       — Да-да, — поспешно кивнул Грюм, видимо, что-то поняв по диким глазам шестикурсницы. Он залихватски подцепил её за локоток и на удивление быстрым шагом, учитывая, что у него в два раза меньше здоровых ног, повёл её к лестнице, ведущей на нижние этажи. Скитер ничего не сказала им вслед. Наверное, ей уже было достаточно материала для того, чтобы к утру выпустить сенсацию.       Но сейчас это было неважно. Совсем неважно.       Потому что Лестер осознала кое-что, что очень её шокировало, и теперь не знала, что делать. Но понимала, что гриффиндорское сердце не должно её подвести, а значит, она должна найти выход. Должна справиться…       — Нужно что-то делать с твоей вспыльчивостью, мисс Лестер, — хрипло сказал Грюм, пока Алиса пыталась прийти в себя и совладать с неожиданными догадками. — Однажды это может стать твоей слабостью.       — Куда вы меня ведëте? — сглотнув, Алиса наконец выдернула свою руку из крепкой хватки бывшего мракоборца.       — В кабинет, сама же позвала, — весело ответил Грюм. — Или что, просто хотела избавиться от общества Скитер? Ничего-ничего, — он с силой хлопнул ей по плечу, жутко смеясь своим мыслям. — Чай тебе не повредит, заодно покумекаем.       Алиса была наслышана от Тонкс о том, что только каждый пятый мракоборец может считаться адекватным. Видимо, Грюм, несмотря на свои сильные профессиональные качества, за которые его побаивались в обществе, всё же относился к остальным четырём.       Да, да, да, конечно же, она хотела просто уйти! Если то, о чём она думает — правда, то последнее, что ей нужно делать — это идти в его кабинет! Алиса чувствовала себя так, как будто отправляется в логово драконов без огнеупорной брони.       Но Грюм прав. Вызвалась она сама. Да и ответы на свои вопросы найти нужно.       — А она умеет задевать больные места… — задумчиво произнёс Грюм спустя время. Видимо, он неверно прочитал эмоции на её лице. — Что, не любишь, когда поминают твоего отца?       — Не люблю, — процедила Лестер.       — Надо тебя успокоить, пока ты не подожгла что-то в замке, — Грюм уже открывал крупным и старым ключом дверь от своего кабинета. Алиса мельком подумала, что у Люпина в прошлом году был другой ключ и другой замок… — Или кого-то. Не смотри так на меня! Невербальная магия у тебя сильна, я ещё на первых занятиях понял. Только когда ты становишься слишком эмоциональной, она побеждает. Верно?       Алиса, вздохнув, мрачно оглядывала внутреннее убранство кабинета Защиты от Тёмных Искусств. Сколько бы раз она сюда ни заходила в этом учебном году, ей всё равно каждый раз было некомфортно. Чем больше здесь было вредноскопов и проявителей Тёмной магии, тем больше Алиса чувствовала себя в опасности. Или это только из-за утренних событий?       — Прочитали записки, которые оставил профессор Люпин? — борясь с желанием тревожно забиться в угол, спросила она. Грюм хмыкнул.       — Ба, да ты зришь в корень. Другой бы подросток обрадовался, подумал, как хорошо преподаватель разглядел в нëм его силу и слабость, как глубоко он копнул в его душу…       Он проклацал к столу в другой части класса и стал возиться с чаем. Параллельно он сделал несколько мощных глотков из своей собственной фляжки. «И как ему не стыдно!»       Алиса осторожно прошла за ним, всё не решаясь задать вопрос, который волновал её. Она вздрогнула, когда рядом с ней загрохотал крупный старый сундук. Сундук был обёрнут цепями и плотно запечатан… Почему-то девушке не хотелось знать, что внутри.       Наконец, пересилив себя, девушка встала сбоку от Грюма, глядя, как тот разводит в чашках тёмно-серую жидкость, если и похожую на чай, то только на очень странный и сомнительный, и тихо, но чётко спросила:       — Зачем вы околдовали Патти Стимптон?       Грюм даже не замер и не удивился: наверное, он ожидал этого вопроса. Здесь, в тени, его лицо даже не казалось таким ужасающим, и лишь порубленный каким-то заклинанием нос являлся напоминанием о том, что в прошлом он выдержал не один бой. Он ещё немного повозился с чаем, а затем повернулся к Алисе, тряхнув пегой гривой волос.       — Ха! А ты бы как ответила на этот вопрос? — его волшебный глаз блеснул озорным голубым огоньком. Алиса старалась быть сильной, и почему-то сейчас, видимо, на волне злости и прилившей магии, ей это удавалось — она лишь сжала кулаки и поджала губы.       — Вы задали то сочинение про Империус, — негромко и медленно произнесла она. — Как я сразу не догадалась…       Что ему, казалось бы, — сразиться с ней, шестикурсницей, если он захочет? Что ему, который, как ей казалось, способен на самые сильные и ужасные заклятия, который по слухам помог заполнить половину камер в Азкабане, — она, Алиса Лестер? Против того ли она решила бороться, того ли решила обвинить?       Проблема в том, что обвинять больше некого. Алиса всю ночь и всё утро искала, кто мог быть виноват. И нашла. Теперь это казалось ей очевидным.       Грюм, поняв, видимо, что она настроена серьёзно, убрал с лица улыбку. Он придвинул одну из кружек с горячим чаем — лёгкий грохот старой керамики о потёртое дерево.       — Вот и я думал: как вы, весь ваш набор, сразу не догадались? — сухо и тихо спросил он, не сводя с неё глаз. И эти слова были подобны удару грома. Резко. Громко. Страшно. Надо прятаться. — Сплочëнные, как акромантулы, дружнее некуда, кажетесь сообразительными, а такую вещь проглядели, — он со свистом вздохнул.       — Нам было не с чем сравнить, — прошептала Алиса, чувствуя, как леденеет.       — Девчонка могла не выдержать и сломаться под напором тëмных сил, — продолжал Грюм с нотками укора и, кажется, лёгкого разочарования. — А вам хоть бы хны… Но первая увидела ты, верно?       «Серьёзно? Он сейчас даже не пытается оправдаться?! Он что, псих?».       — Не я, а Джинни Уизли, — ответила Алиса, думая, что, наверное, нужно было подумать головой, прежде чем устраивать одиночный самосуд.       Ничему её, в конце концов, жизнь не учит. Она снова одна сунулась туда, где опасно.       — Да ладно? — вдруг громко хмыкнул Грюм. Он, кивнув себе, вдруг отвернулся и прошёл к комоду, откуда достал пугающего вида записную книжку и что-то записал туда. — Я знал, что она толковая. Пожалуй… Гм, освобожу еë от семестрового зачëта.       — Вы не ответили на вопрос, профессор, — произнесла Алиса требовательно и громко, заставив учителя посмотреть на неё. — Вы серьëзно околдовали Патти ради домашнего задания? Или ради чего?!       Грюм посмотрел на неё… И вдруг слабо, спокойно улыбнулся, как будто она была просто несмышлённой маленькой девочкой.       — Я ничего не делал с твоей Патти, — негромко ответил он. — Если хочешь знать, Помфри выяснила, что чары лежали на ней месяцы, и их наложили весьма искусно, даже я сам ничего не почувствовал сперва. Думал, просто девчонка немного себе на уме…       Алиса почти задыхалась. И во рту пересохло. Этот чёртов мрачный кабинет…       — Я вам не верю.       Сундук, закованный цепями, вновь загрохотал, и на этот раз даже пришёл в движение. Никто не обратил на него внимание, но Алиса всё равно рефлексивно сжала палочку.       — Не верь, — пожал плечами Грюм, убирая свой блокнот на место и плотно задвигая ящик. — Твоë дело. Можешь бросить в меня вредноскопом или попробовать атаковать, сил в тебе как раз сейчас полно. Только сперва развей свою мысль: зачем мне это надо?       — Затем, что… — начала Алиса, но не смогла закончить.       — Я ненормальный и только мне это свойственно? — ответил за неё Грюм, клацая по полу в сторону удобного, пусть и слегка кособокого, кресла. — Я выгляжу как тот, кто способен почти загубить разум семнадцатилетней девчонки забавы ради? — он тяжело опустился в кресло, закатал штанину и отстегнул протез, с облегчением выдохнув при этом. Затем выпрямился и показал в её сторону своей тростью. — Или как тот, кто способен еë руками убить другую девчонку?       Об этом она не думала. Пускай её догадки и были вполне логичны… А какой резон Грюму вообще убивать её? Неужели хочет так легко отправиться в Азкабан или в лапы дементоров?       — Глаза бундимуна. Это изящно, — выдохнула Алиса. Она вдруг почувствовала покалывающую слабость: накопившаяся магия отступала. Не в этот раз.       — Да, Тонкс показала мне, — кивнул Грюм, мрачно оглядывая её с ног до головы. — Ты должна запомнить этот день и праздновать его, как второй день рождения. Если бы их нашли позже, тебя бы тут не было.       — Откуда у Патти вообще взялся этот яд? — вслух рассуждала Алиса, вновь приходя к тупику. — Она бы их сама не достала… Это ваших рук дело. Кто же ещё?       Профессор снисходительно покачал головой. Он откинулся на спинку стула и поставил трость рядом с собой, прислонив её к креслу. Движением руки он отлевитировал две чайные пары на кофейный столик.       — У меня, поверь, забот хватает, чтобы по ночам бегать в Лютный за ядом, — проворковал он, наливая в одну чашку жидкость из своей фляги.       — Но… — Алиса совсем запуталась. Хотелось плакать. — Но кто тогда? Кто?..       Грюм поднял на неё глаза и, фыркнув, взглядом показал на кресло с другой стороны от столика.       — Ты на взводе, мисс Лестер, это нормально, когда понимаешь, что был на волоске от смерти, — объяснил он. — Я всë это видел во время войны сотни раз… Я могу продиктовать по пунктам, что будет дальше с твоим состоянием в ближайшие дни… Но лучше не буду, — и поскольку Алиса с измученным от нерешённой загадки выражением лица так и стояла, переминаясь с ноги на ногу, он гаркнул: — Сядь!       — Это не вы, — выдохнула Алиса.       Она села за стол скорее от слабости. Силы действительно куда-то ушли, да и мысли были странными, несформированными, как мыльная пена. Наверное, она просто устала. Наверное, ей просто хотелось обвинить кого-то… Она смотрела на паркет в грязных разводах (сюда домовики не заходят, что ли?) и пыталась зацепиться за новую догадку, но ничего не выходило.       — Не знаю, с чего ты взяла, что я хотел убить тебя, — тихо сказал Грюм, отхлебнув из своей чашки. — Я пришëл в эту школу не для этого. В мире сейчас небезопасно, а в стране и подавно — я лишь хотел оказать старику Дамблдору услугу и научить вас кой-чему, вот и всё. Легко обвинить шизоида Грюма… — он фыркнул; впрочем, в его голосе не было ни капли сожаления, скорее смех над самим собой. Помолчав немного, он добавил спокойнее: — А ещё очень уважаю твою мать. К чему мне трогать её ребёнка?       — Тогда кто? — подняв на Грюма большие глаза, спросила Алиса. Она сжала кулаки на коленях, чувствуя, как в груди что-то давит и гудит от страха. — Кому я так помешала?       — Полагаю, со временем узнаем, — отозвался Грюм. — Это дело теперь в руках мракоборцев, хоть я им и не до конца доверяю. Ты чай будешь пить?       — Да, спасибо, — как будто очнувшись, сказала Алиса. Она протянула руки к чашке и поспешно сделала пару мощных глотков. Горячая жидкость сразу обожгла ей нёбо и горло, и студентке стоило трудов не закашляться. На глазах выступили слёзы.

***

      Уроков в этот день и правда не было.       Или были? Впрочем… Какая разница?       Алиса шла по коридорам, вглядываясь в лица людей, которые встречались ей по пути. Кто-то был одинок и задумчив, кто-то о чём-то переговаривался, кто-то смеялся… Счастливые, беззаботные лица. Дети, которые живут и не замечают этого. Им ничего не угрожает и не угрожало. Они никуда не торопятся. Они ничего не ценят.       «Меня пытались убить, представляете? Я могла погибнуть, вот это была бы новость!» — хотелось сказать каждому. Алиса не сказала. Вместо этого она нервно и ненормально улыбалась, всё больше ускоряя шаг, пока наконец не вышла на улицу.       Ослепительно-белое снежное покрывало, бледно-голубое зимнее небо, трескучий мороз, который норовит уколоть, поцарапать, загнать обратно в тепло замка. Алису холод отрезвлял. Потом она просто перестала его чувствовать, помогали согревающие чары. Вокруг неё абсолютно никого не было.       Она мерила тёплыми ботинками свежие рыхлые сугробы и разрушала ровную и невинную гладь свежего снега своими следами. Она брала снег в руки и смотрела, как он тает. Она старалась ни о чём не думать, кроме того, как любит зиму, ведь она родилась зимой, и зимняя романтика всегда была ей присуща. Она не хотела думать о том, что её кто-то (возможно, околдованная Империусом Патти, а возможно, кто-то ещё) хотел отравить. О том, что могли пострадать другие девчонки-соседки. О том, как выглядело лицо Патти, когда её поспешно транспортировали в Больничное крыло…       Не думать. Не думать. Не думать, Мерлинова мать!!!       Алисе всего шестнадцать. Алиса поняла, как сильно любит жизнь и как ненавидит того, кто хочет отнять её. Она до ужаса боялась того, что будет дальше, потому что предчувствовала, что этим всё не ограничится.       Остановится ли тот, кто хотел это сделать? Хватит ли ему того, что она испугалась?       А может… Он где-то рядом? Он, человек без лица и без имени, который смог сделать ужасное. Который где-то здесь. Который поддерживал чары Патти всё это время. Который… Не хотел, чтобы она, Алиса, была жива.       Он был неизвестностью. Обычно неизвестность притягивала и привлекала, но не сейчас. Сейчас к этой неизвестности было так много вопросов, что в них можно утонуть.       Комочки подтаявшего снега, которые она грела и превращала в забавные льдинки, как дитя, выпали из рук. Пальцы онемели, но почему-то было не холодно. Сердце колотилось где-то в горле, а ещё в груди, даже рёбра начали болеть… Алиса озиралась по сторонам.       Ни души. Тишина. Только ветер, только замок за её спиной, только эта заснеженная опушка и тёмные голые деревья Запретного леса впереди. Не слышно ничьего дыхания или шагов. Не видно приближающейся фигуры…       Кто он?       И где он?       И почему… Он выбрал её?       Пальцы сами нащупали палочку. Алиса закрыла глаза и постаралась глубоко, без судорог в гортани, вздохнуть. Получилось не с первого раза, но получилось, и это было очень хорошо, потому что хоть что-то ей подчинялось.       А потом она убрала палочку. В конце концов, палочкой ей колдовать нельзя вне класса… Но, согласно правилам Хогвартса, только палочкой. Ей бы плюнуть после сегодняшнего на правила Хогвартса, но всё же Алиса была верна старому замку. Эта школа не виновата в том, что у неё явные проблемы с безопасностью детей.       Руки сами поднялись вверх. Кисти стали изображать какой-то причудливый танец, будто собирая из воздуха невидимые октариновые искры. Она сделала глубокий вдох… И в следующий миг почувствовала, что что-то внешнее окутывает её, запечатывает. И в ней растворяются крупицы созданного ей Защитного.       Алиса опустила руки и открыла глаза, как только почувствовала, что сила, которая охраняет её, достаточно огромна. Разумеется, её мало, чтобы выдержать сильное заклинание, проклятие или Непростительное, и ей в матрас всё ещё могут подбросить яд. Но этой защиты много, чтобы показать ему, что она с ним справится. В следующий раз, когда он только приблизится… Она очень сильная.       А потом порыв январского ветра чуть не сорвал с её головы шапку.       В такой момент, наверное, никто не должен быть один.       Позже её, озябшую, спокойную и почему-то улыбчивую до невозможности, будут ругать в гостиной друзья. Потому что исчезла ещё до завтрака, потому что в принципе пропала в такой тревожный и сложный день. Потому что ей было известно больше, чем им, а она ничего не рассказала, и они всё это время цеплялись за более-менее достоверные слухи. Потому что её искали с Картой мародёров Поттера и не могли найти нигде в замке. Потому что: «Алиса, ну почему ты молчишь?».       Они ничего не знали про глаза бундимуна. И откуда им знать? Мракоборцы, забравшие яд, уехали ещё в обед, не найдя преступника и не придя ни к чему.       А как им про это рассказать?       Да и как, с кого начать? С Ли, который, сидя на полу, перебирает струны гитары и вполголоса аккомпанирует себе? С Джорджа, который мечется по гостиной и думает, как сбежать в гостиную Пуффендуя к Мэдди, чтобы убедиться, что она в безопасности, но у него не выходит: из гостиных никого не выпускают? С Фреда, который пытается нервно отшутиться, а через минуту молча смотрит на огонь в камине и грызёт себя за то, что столько времени был рядом с Патти осенью, но не заподозрил, что она в беде? Или с Алисии, которая плетёт Анджелине кучу косичек, потому что только это её сейчас и успокаивает, а Анджелину нужно держать на одном месте, чтобы она ни на кого не сорвалась на нервной почве?..       Алиса смотрела на них, смотрела, пока не поняла, что нет таких слов, чтобы объявить, что она в опасности. Потому что захотят защитить её. Потому что захотят сами найти его. Потому что сами попадут под удар. Патти уже серьёзно пострадала, ей не нужны ещё жертвы.       Если кто-то пострадает, она себе этого не простит.       — Расскажи мне что-нибудь хорошее, — попросила Алиса, оказываясь на диване рядом с Фредом в тот момент, когда он был близок к тому, чтобы нырнуть в свою реку рефлексии.       Он чуть встрепенулся, как будто очнулся ото сна. Огненные волосы, огненные блики на лице, мазки пламени в ярко-карих глазах. Светлый тёплый кардиган ручной вязки, клетчатая рубашка, пальцы, сцепленные в замок и поддерживающие подбородок. Они с братом были созданы явно не для чего-то обыденного и ординарного, как бы того ни хотела их мать, которая надеялась, что мистер Уизли поможет им протиснуться в какую-нибудь министерскую службу.       — Хорошее? — усмехнулся Фред, и сразу же легко начал, забыв о своих собственных переживаниях: — Ну давай. Мы с Джорджи вчера начали разрабатывать новую линию товаров для нашего магазина.       — Какую? — поинтересовалась она.       — Карманные фейерверки и салюты. То, что в «Зонко» — устарело и всем приелось. Сегодня, знаешь, мне кажется, что мы движемся по верному пути. Этому миру чертовски не хватает ярких красок и искр…       — Да, — тихо сказала Алиса. К горлу подступил комок.       —… Планируем к концу февраля, ну, знаешь, ко второму испытанию Турнира, закончить хотя бы первую партию. Чтобы не просто трясти коробкой для ставок перед зрителями на трибунах, а продавать нечто стоящее. Палочки-обманочки, канареечные помадки, какую-нибудь мелочёвку, ну и фейерверки…       В глазах защипало. И всё стало расплываться. А тяжесть в груди росла.       — Просто так их хлопать, разумеется, запретим, а то все друг друга поубивают. К ним будут идти небольшие инструкции, нужно сочинить простые и доступные правила, лучше в стишках, чтобы повеселее было. А когда всё закончится, пускай одновременно выстрелят… И сотни искр в небе разных цветов, в виде разных фигур и движущихся животных…       Дрожь в губах было скрывать уже невозможно; Алиса прикрыла рот рукой.       — И неважно, какой будет расклад второго тура. В любом случае нужен праздник, красивое завершение… По сути ведь всё равно, кто победит. Главное, чтобы у людей всегда был маленький праздник, ну и чтобы все остались живы и невредимы… — он резко нагнулся к Алисе, которая согнулась ниже к своим коленям и закрыла лицо обеими руками. — Так, у нас тут намечается второе Чёрное озеро?       Лестер с силой помотала головой, но было уже поздно, потому что её плечи подрагивали.       — Батюшки, Лис, — пробормотал он ей на ухо, кладя ладонь ей на спину. — Сказала бы сразу, что до чёртиков боишься фейерверков… — девушка лишь заплакала сильнее, промыча что-то нераздельное. — Ну шучу, шучу… Иди ко мне?       Алиса покорно кивнула и в следующую секунду нырнула в тёплые, успокаивающие объятия Фреда. Она изо всех сил старалась не разрыдаться в голос, а просто всхлипывала, чувствуя, как две крепкие руки обнимают её. Слёзы жгли щёки, а дыхание было рваным и тяжёлым, и легче не становилось, совсем-совсем нет.       Фред, должно быть, был шокирован таким. Ведь совсем ничего не предвещало беды! Но он лишь обнимал её крепче, когда ощущал, как она судорожно вдыхает воздух, цепляясь за мягкую ткань кардигана. И сильно кивал, когда кто-то подходил и тихо спрашивал, всё ли в порядке.       — Водички? — тихо спросил он, когда Алиса немного успокоилась, но всё равно не перестала плакать. Она помотала головой и, закусывая дрожащую нижнюю губу, посмотрела ему в глаза. Фред молчал, глядя на неё немного сверху вниз и ожидая, что она скажет.       — Я не хочу умирать, Фредди, — промолвила она, снова тихо всхлипывая. Фред слегка нахмурился.       — А кто сказал, что ты умираешь? — удивлённо спросил он, проводя рукой по её волосам. Алиса вместо ответа просто отвела взгляд и продолжила плакать. — Так, — он поймал её подбородок. — Лис, послушай, что я скажу. Ты напугана. Мы все напуганы. И мы все в опасности, потому что чёрт его знает, что будет дальше такими темпами. Но ты всегда умела попадать в передряги, а потом выкарабкиваться каждый раз… Я помню, какой ты была, когда свалилась с метлы на первом курсе, — он аккуратно вытер её слёзы с щеки, пока она, дрожа внутри, слушала его. — Вот тогда я правда боялся, что ты умрёшь в любой момент, и мы с моим братом ничем тебе не поможем! Но ты здесь и, Мерлин, сейчас ты сильнее, чем когда-либо. С тобой всё будет в порядке. И ты — не — одна. Это что-то, да значит, пусть ты и любишь разыгрывать одинокую трагичную королеву.       Алиса с силой вздохнула и закатила глаза, стараясь успокоиться. Гостиная, озарённая золотом и алыми полотнами, пахла совсем по-родному. И где-то рядом был запах мускатного ореха. Она так любила мускатный орех…       — Я бы хотела, чтобы твои слова были правдой, — прошептала она. Фред, поджав уголки губ, грустно улыбнулся и снова притянул Алису к себе свободной рукой. Волны тревоги и паники разливались вокруг этой девушки, и Уизли больше ничего не хотелось, кроме как успокоить её невероятный внутренний океан.