I'll be your song when the dance is over

      «Надо поговорить». Так всегда. Два слова, и обязательно о чём-то тяжёлом. Если надо поговорить о чём-то хорошем, об этом никогда не предупреждают, об этом просто говорят.       Алиса глубоко вдохнула и выдохнула. Закрыла глаза и начала считать от одного до двадцати пяти про себя. Третий раз сбившись на пятнадцати, она открыла глаза. Гарри по-прежнему стоял напротив неё.       Уставшие изумрудно-зелёные глаза, синеватые круги под глазами, бледные щёки, всклоченные волосы. В его взгляде было что-то от взгляда зверька, который понимает, что попал в ловушку. А ведь только вчера сказали, что быть ему четвёртым участником, хочет он того или нет.       — То есть, отец уже где-то больше месяца в Англии? — спокойно, — нет, не так, с п о к о й н о — спросила Алиса. Гарри кивнул.       Четвёртый раз пробовать сосчитать до двадцати пяти будет пустой тратой времени.       — Хорошо, — звонко и бодро сказала она. Как дурочка. Как будто ей всё равно. Как будто она ни-че-го не чувствует. Как будто она не боится возвращения прошлогоднего ночного кошмара, в котором душу отца высасывают дементоры. Как будто ей не хочется хватать ближайшую метлу (да, да, она сейчас действительно готова перебороть себя и сесть на метлу) и лететь к отцу, чтобы заставить его лететь обратно.       Как будто отец не молчал с августа. Как будто он писал ей всë это время. Ей, не только Гарри…       Алиса сказала это, развернулась и резко пошла в сторону женских спален. Она спокойна. Она — кремень. Она, чёрт возьми, всë пережила и это тоже сможет пережить.       — Ничего хорошего, Лис, — мрачный Гарри шëл за ней по пятам. Он не хотел заканчивать разговор, он видел, что ей не всё равно. Алиса вспылила и резко обернулась.       — Да что ты говоришь?!       Нет-нет-нет. Забудьте. Не кремень она. Она… Она… Она — раскалённый камень с панциря огненного краба. Вот.       — Ох, пожалуйста, хотя бы ты не взрывайся! — не выдержал Гарри, повысив голос и сделав шаг вперёд навстречу. Несколько секунд Лестер и Поттер пилили друг друга сердитыми взглядами, каждый внутренне варился в собственных эмоциях… А потом они оба фыркнули и подостыли.       Каждому из них полезно понять, что их собственные проблемы — не центр Вселенной.       — Ладно, ладно… — Алиса развела руками в стороны и хлопнула ими по бокам. — Ты не виноват. Но спасибо, что сказал, — она снова сделала спо-кой-ней-ший голос. — Отец писал тебе ещё что-то?       — Да, — Гарри невесело кивнул. — Ну ты же знаешь его. Я просил его вернуться, а он прислал письмо в духе: «не беспокойся»…       «Не беспокойся!».       — Гера! Ко мне! — гаркнула Алиса, открыв настежь окно спальни. Еë строптивая сова всегда считала школьную совятню ниже своего достоинства, поэтому ютилась под самым куполом гриффиндорской башни, где еë грели сразу несколько каминных труб, и куда заботливые домовики (не рассказывайте Гермионе!) приносили ей лакомства.       В комнату набился ледяной ветер, шторы и пологи кроватей взметнулись, как паруса, листы с чьей-то недоделанной домашней работой полетели со стола… Алиса раздражëнно повела рукой, приводя всë в порядок привычной невербальной магией. Она взяла из ящика стола чистый лист, открыла чернильницу, обмакнула перо и начала писать:       «Привет, Буу!       Надеюсь, ты здоров и в порядке.       Я долго ждала от тебя ответа на моë последнее письмо. Впрочем, если оно до тебя не дошло, ничего страшного, всë равно то, что я там писала, уже неактуально. Прошло слишком много времени.       Твой крестник передал мне, что ты вернулся туда же, где был в прошлом году. Я хочу верить в то, что это неправда. Просто зачем? Какой бы ни была причина, пожалуйста, уезжай обратно на юг как можно скорее. Там теплее и безопаснее, сам знаешь.       Надеюсь получить от тебя скорый (раз ты ближе, чем раньше — стараюсь искать во всëм плюсы, как видишь) ответ. Ну или можешь написать об этом своему крестнику, а он мне передаст, как в прошлый раз, раз уж у нас такая связь сложилась сейчас.       Алиса Кассиопея».       От письма веяло пассивной агрессией и вздорностью, но Алиса была слишком всклоченной, чтобы постараться переписать его в более мягких тонах. Да у неё кровь стыла от одной мысли, что отец, безрассудный и желающий всех защитить, сейчас может снова подобраться к замку, за которым из-за международных соревнований ведёт усиленное многократно наблюдение Министерство… Она крепко привязала письмо к лапке Геры, которая, видимо, ощутив настроение своей хозяйки, не привлекала к себе внимание, а покорно ждала дальнейших указаний.       — Найди его, ладно? — произнесла Алиса с чувством. — И не улетай, дождись, чтобы он написал ответ. Только не мучай, просто жди ответ, хорошо? Он ведь должен хоть что-то ответить…       Гера улетела в тот же миг, что распахнулась дверь в спальню. Дверь и окно закрылись одновременно — запертый в ловушку пронизывающий ветер недолго гулял по пологам кроватей и непрочно прикреплённым к стенам плакатам с музыкантами и звёздами квиддича.       У Патти Стимптон было сероватое лицо. Румянец, созданный косметикой, сейчас казался ненастоящим. И не потому, что Патти не умела краситься (наоборот, в этом она была хороша), а потому, что она выглядела слишком подавленной.       — Я тебя ищу везде, — угрюмо произнесла она. Алиса слегка кивнула, чувствуя, что слегка участился пульс. Неужели настал этот миг, когда они остались наедине и когда можно обсудить глупую и беспричинную ревность к Фреду? Неужели Патти готова к такому разговору? Пусть Лестер и понимала, что это необходимо, и что дальше тянуть с этим разговором нельзя, она чувствовала, что разговор будет не из лёгких. Она знала по себе, что когда влюбляешься, мозг работает немного иначе… И не всегда в хорошем смысле.       — Отлично. Пат, я давно хотела тебе сказать… — начала Алиса, но оборвалась, увидев удивление на лице Стимптон.       — Что? — с недоумением спросила она. Девушка выглядела растерянной. — Ты что, хотела со мной поговорить?       — Вообще-то, да, — медленно кивнула Алиса, стараясь вглядеться в лицо Патти. Что-то с ней случилось, почему-то она стала плоха. — Про Фреда…       — О чём бы ты не хотела поговорить, тебя это не касается, ладно? — слегка резко прервала её Патти, выставив вперёд руку. Алиса резко моргнула. — У нас с Фредом всё нормально и я не хочу обсуждать это с тобой.       — Э-э-э… — Алиса была обескуражена. — Ну хорошо. Тогда… Зачем ты меня искала?       Наверное, Алиса просто забыла, что Патти — это не только хорошенькая и влюбчивая дурочка. Наверное, она просто надумала себе что-то…       — Мама твоя приехала, — просто сказала Патти.       — Ох, все Великие, только этого не хватало… — простонала Алиса, резко подрываясь со стула, на котором она сидела и хватая свою мантию, чтобы накинуть еë поверх форменных рубашки с брюками (в замке сейчас довольно холодно — без мантии никуда). Патти приподняла бровь, глядя, как её однокурсница меняется в лице и что-то бормочет, торопливо запихивая руки в рукава.       — Ты так рада её видеть? — скептично поинтересовалась она. Но Алиса уже не слушала.       Когда она узнала своего отца в июне, ей стало интересно, что же могло когда-то в прошлом объединить их с мамой, чтобы они образовали союз и появилась она. Не то чтобы ранее этот вопрос её не интересовал, просто сейчас, когда она сравнивала прагматичную, строгую и предупредительную маму и активного, весёлого, охотного до приключений отца (по крайней мере, таким он был в молодости по рассказам близких), она не видела между ними даже самого хрупкого эмоционального мостика.       Но когда Алиса так думала, она, конечно же, серьёзно ошибалась, потому что мостик между ними был, и он был основательный. Он держался на их непоколебимом желании добиться справедливости и всех спасти.       Отец, который по одному намёку на то, что не всё в порядке, бросился из своего надёжного укрытия обратно в Великобританию, где за ним по-прежнему вели охоту. И мама… Которая никогда на приезжала в Хогвартс просто так, она сделала это единственный раз, когда с Алисой в прошлом году случилась беда. О том, что сейчас она приехала, чтобы просто проведать дочь и справиться об её успеваемости, и речи идти не могло.       — Погоди, Патти! — запыхаясь, спросила Алиса, вбегая обратно в спальню. — А где она?       — Я видела её в главном холле, она общалась с людьми из Министерства… — слегка туманным голосом отозвалась Патти, не поворачивая к ней лица.       «Вот чёрт!»       Алиса быстро спускалась по лестницам и огибала коридоры, заставляя людей отшатываться в разные стороны. Зачем она бежала, ей и самой было непонятно. Но если эта курица Стимптон не ошиблась, и мама действительно здесь, то причина этому может быть только одна.       Утром совы принесли свежие выпуски «Ежедневного Пророка», в которых пестрила новость о том, что Гарри удалось обмануть волшебный Кубок Огня и всех перехитрить. О том, что он стремится стать звездой ещё большего масштаба, чем до этого. О том, что он дерзкий и храбрый, но поможет ли ему это пройти три опаснейших испытания?.. Было что-то ещё написано в той едкой статье, но Алиса дальше не читала.       Наверное, мама здесь из-за этого. Или… Или почему ещё? Может, она тоже узнала, что отец теперь где-то рядом и будет искать его, чтобы убедить скрываться дальше? Хотя почему тогда она начала с Хогвартса?..       Алиса ничего не понимала.       В главном холле ни мамы, ни Крауча и Бэгмена, которые как организаторы Турнира довольно часто появлялись в Хогвартсе, видно не было. Некоторое время Алиса продолжала искать их, прислушиваясь к дверям кабинетов, которые пустовали в выходной день, заглядывая в непопулярные коридоры и рекреации. Она уже думала дойти до Гарри и попросить у него карту Мародёров, как вдруг услышала знакомый голос из внутреннего дворика. Он смешивался с голосами редких студентов, которые в такой холодный день решили выйти на прогулку, но был узнаваем.       Подойдя ближе к открытым арочным выступам, показывающим вид на внутренний двор из коридора замка, Алиса увидела их: свою маму и мистера Крауча, которые разговаривали друг с другом. И нельзя сказать, что их беседа будничная и расслабленная; напротив, по их лицам и резким тонам можно понять, что им обоим этот разговор не нравится. Алиса глубоко вздохнула и решилась подойти поближе, потому что оттуда, где она стояла, слов было не разобрать. Поэтому она забралась в одну из пустых ниш со стороны коридора замка, откуда её точно не должны были увидеть, и стала прислушиваться.       —… Бэгмена просить об этом бесполезно, — первое, что услышала Алиса, были эти слова, брошенные с презрением мамой. — Я думала, на вас вполне можно положиться, если речь идёт о безопасности детей.       — Вы верно думали, — резко и скрипуче отозвался мистер Крауч. — Мы сделали всё, чтобы никто из участников Турнира не пострадал. Это лишь состязание между школами, как олимпиада или экзамен. Никто не отправит участников в лес к ведьмам банши, как делали триста лет назад…       — О, неплохо! — с сарказмом отозвалась мама. — Только ведьмам банши можно подобрать массу не менее опасных альтернатив… И я не уверена, что они под силу четырнадцатилетнему подростку!       Алиса прикрыла глаза и прислонилась затылком к холодной каменной стене. Конечно, мама защищала Гарри Поттера. Мама была умницей, но… Это было бесполезно. Шестикурсница чувствовала, что мама ничего не добьётся. Уже слишком поздно… Уже всё решено.       Похоже, что Крауч был такого же мнения. Алиса вообще не понимала, как можно спорить с таким человеком, как Крауч: одного взгляда на него хватает, чтобы понять, что это человек, который ни в коем случае не изменит своих решений.       — Если Поттер с чем-то не справится, на нём это серьёзно не отразится, он лишь займёт четвёртое место, и всё, — вкрадчиво и сухо объяснял он. — Да, вероятно, ему задания покажутся на порядок сложнее, чем те, с которыми он способен справиться, но упрощать их будет несправедливо по отношению к старшим участникам…       — В ваших силах сделать так, чтобы он не участвовал совсем, — сурово произнесла мама. — От этого выиграют все.       Что-то резко шаркнуло поблизости, и Алиса, вздрогнув, открыла глаза. Прямо перед ней было лицо профессора Грюма. Он вёл у них уже два месяца, но видеть его шрамы и уродства, нанесённые проклятиями, а ещё этот волшебный глаз вот так, вблизи, было жутко. Сильно побледнев, она едва пробормотала: «Здравствуйте». Грюм тихо усмехнулся — уголок рта, напоминающий открытый порез, издал свистящий хрип.       — Привет, мисс Лестер, — громко шепнул он, оглядывая её насквозь своим волшебным глазом. — Осмотрительнее будь!       — … Я своё слово уже сказал — он будет участвовать в Турнире, — голос мистера Крауча был громче, чем до этого, и это вернуло Алису в реальность. — Так решил Кубок.       Алиса услышала, как мама раздражённо и сильно выдохнула, и прямо представила, как она прищурилась, как делала всегда, когда была в крайней степени недовольна.       — Чьё мнение ценится выше: организатора Турнира, взрослого и сильного волшебника или…       — Александра, я вас умоляю! — гаркнул мистер Крауч. — Думаете, всё так просто? Речь идёт о магическом контракте!       Наступила тишина. Похоже, что мама не могла сразу подобрать слов в защиту.       — Магическом контракте? — почти прошептала она.       — И не говорите мне, что вы не знаете, что это, — с победным тоном холодно сказал мистер Крауч. — Кому ещё, как не вам, судить о том, как опасно нарушать магический контракт? Жизнь и здоровье ребёнка — бесценны, это бесспорно, но если разорвать связи, созданные магией, с Кубком… Кто возьмётся за последствия?       Снова была тишина. Грюм, стоящий напротив Алисы, покивал, соглашаясь со словами руководителя из Министерства. Он опирался о свою трость обеими руками и как будто готовился к чему-то опасному, резко стреляя взглядом своего искусственного глаза во все углы.       — Контракт можно сломать, — сказала мама. Сейчас её голос был сильнее, чем до этого. Она говорила медленно и чётко. — Можно. И можно сделать это так, чтобы все обошлись наименьшими потерями.       Здесь Грюм, громко усмехнувшись, решил выйти из своего укрытия и вступить в диалог.       — Алекс! — громко прохрипел он. Его искусственная нога громко клацала по колотой брусчатке. — Если ты такая особенная, что когда-то смогла обмануть саму чёртову магию, почему ж не тебя выбрали организатором Турнира?       Профессор говорил с усмешкой и нахальством, и… Как он смеет так говорить с мамой? Никто не имеет права так разговаривать с ней! Алиса сильно оскорбилась, чувствуя, что готова выйти и сказать этому Грюму всё, что о нём думает, но тут мама неожиданно рассмеялась.       — Если мы говорим о местах, которые кто-то занял незаслуженно, то я не понимаю, почему тебя назначили профессором, Аластор, — произнесла мама гораздо теплее, чем она говорила, обращаясь к Краучу.       — Потом расскажешь, как скучала по мне, — хмыкнул Грюм. — Сейчас другое важно — да, магический контракт можно разрушить, но не в этом случае. Поттер несовершеннолетний, и магическая сила, которую отразит Кубок, если мы всё свернëм (а он её отразит), просто убьёт его. Скажу тебе откровенно, не все профессора довольны тем, что мальчишка вступил в игру, но никто ничего не может сделать. Поэтому ты напрасно беспокоишься.       — Если позволите, я не хочу больше терять на это своë время, — заключил мистер Крауч. Следом раздались его резкие шаги.       И снова наступила тишина. Только разыгравшийся ветер, который каким-то чудом добрался даже до закрытого внутреннего двора, перекатывал кучи опавших листьев.       Алиса снова прикрыла глаза. Магический контракт… Ну конечно. Теперь понятно, почему все ведут себя так, как будто так и должно быть, чтобы Гарри участвовал в Турнире, хотя это противоречит всем правилам.       Ветер гудел в коридорах, звоном отзывался в старых окнах и нишах. От него ворчали обитатели картин — они кутались в камзолы и перебирали складки шёлковых юбок. Шаги Крауча быстро стихли, да и немногочисленные студенты тоже поспешили спрятаться в более тёплых помещениях замка.       — Просто смирись, что ты не всë можешь контролировать, — любезно посоветовал Грюм.       — Не злорадствуй, — устало попросила мама. — Я уверена, что я права. Выход есть. Если объединить усилия, можно сделать так, чтобы Гарри в Турнире не участвовал… Только об этом почему-то думаю только я.       — Крауч верно сказал: не всë так просто, — прохрипел Грюм после небольшой заминки. — Как ни крути, а магической силы и опыта ему не занимать. Если бы то, что ты предлагаешь, было возможно, он бы согласился.       — Или он просто не хочет быть неправым.       — Что тебе до Поттера, Алекс? Кто он тебе?       — У него нет взрослых, которые готовы его защитить. Не на словах, а по-настоящему представлять его интересы… Магглам-опекунам всë равно, что с ним здесь происходит. А когда у тебя есть собственные дети… — она вздохнула. — Такие вещи воспринимаются острее.       В том, как говорила мама, было что-то трепетное, почти болезненное. Она была мужественной и упорной, даже когда знала, что точно проиграет.       — Как ты дожила до своих лет с твоим уровнем ответственности за все чужие беды? — слегка раздражённо спросил Грюм. Мама некоторое время молчала, а потом сказала тихо:       — А кем мы станем, если не будем друг за друга беспокоиться? Я с каждым годом вижу всë больше тех, кому достаточно того, что они волшебники и умеют махать волшебной палочкой, и всë меньше людей…       — А я вижу твою дочь, — произнёс Грюм, поняв, что мама больше говорить не собирается. — Вон там, за стеной… Это к слову о собственных детях.

***

      Они шли рядом по замку так же, как в январе после того несчастного дня со стиранием памяти. Мама чуть впереди, немного нервная и уставшая от того, что не получилось добиться своего, Алиса чуть позади, внимательно глядящая ей в спину. Они почти не разговаривали. Мама даже не спросила, почему дочь подслушивала.       — Скажи честно, ты правда думала, что у тебя получится?       — Если бы не думала, я бы не приехала.       И снова тишина. Алиса смотрела в высокие арочные окна на поля возле Хогвартса. Они были залиты пасмурной угрюмостью и чем-то тяжёлым — наверное, предзнаменованием скорой зимы. В этом году холода наступали рано и стремительно.       — Мам… — негромко произнесла Алиса.       — Что, Касс?       — Ты молодец.       Наверное, это было слишком по-детски. Наверное, Алиса абсолютно не умела поддерживать, поэтому, поймав взгляд мамы, неловко улыбнулась, а та рассмеялась, слегка расслабив плечи.       — Спасибо, дорогая, — со смехом в голосе сказала она. — Раз ты находишь причины хвалить меня, значит, это всё не зря… — она вдруг о чём-то задумалась, и смех на её губах потух. — Слушай… У тебя есть предположения, как Гарри стал четвёртым участником?       — Не сам. Он вообще не хотел участвовать… Кто-то бросил имя за него.       — Бросил имя за него, — повторила мама, кивая. — И не просто так бросил, а обманул Кубок. Если бы кто-то просто бросил имя Гарри, не более, Кубок мог просто выбросить его имя вместо имени того мальчика, Седрика… Магический контракт, о котором говорил мистер Крауч, уже нарушен. Понимаешь? — Алиса слабо кивнула, хотя не совсем поспевала за ходом мыслей мамы. — Это не просто чья-то шалость.       — А что это тогда? — спросила Алиса, чувствуя раскаляющуюся в воздухе тревогу.       — Что-то серьёзное. Чьё-то масштабное магическое вмешательство. Кто-то хотел, чтобы Гарри участвовал в Турнире, и не просто так… — она остановилась наконец у одного из крупных витражных окон. А потом повернулась к дочери, и на лице её была тяжёлая тень. — Я не хочу пугать тебя, Касси, просто ты должна понимать, что происходит. В школе сейчас небезопасно, и боюсь, что не только Гарри… И если Крауч с Бэгменом не хотят прерывать Турнир или делать так, чтобы Гарри из него выбыл, а Дамблдор, хотя я от него этого не ожидала, во всём полагается на Крауча и Бэгмена… Остаётся надеяться, что их мер безопасности хватит на то, что будет дальше.       — Ну, это не первый раз, когда Гарри попадает в такую ситуацию. В этой школе каждый год что-то случается…       — И насколько это хорошо? — взгляд мамы стал острым. — В прошлом году — игры со временем, которые могли стоить ваших жизней, в этом году этот Турнир… — она положила руки ей на плечи. — Касси, это очень серьёзное дело, и я очень хочу, чтобы ты была внимательна весь этот год.       — Постоянная бдительность, да? — попробовала отшутиться Алиса. — Профессор Грюм так говорит чуть ли не каждые пять минут.       Мама невесело кивнула.       — Не думала, что скажу это, но старик Грюм прав как никогда, — кисло усмехнулась она. — Наверное, даже и к лучшему, что он сейчас здесь. Он псих, но, чёрт возьми, он сможет вас всех защитить, если что-то начнётся…       — Не бойся так, мам, — проговорила Алиса, стараясь убедительно улыбаться. — Может быть, ничего и не начнётся.       — Может быть… — передразнила её мама. — Слишком много плохих предзнаменований, дитя моё. Просто будь осторожна, пожалуйста, не так, как в прошлом году. Здесь сейчас нет рядом твоего папы, из-за которого надо лазить по скалам и рисковать своей жизнью.       Алиса сделала всё возможное — мама в этот момент смотрела ей в глаза — чтобы не выдать, что на самом деле папа очень даже рядом. Почему-то она посчитала, что если мама не будет знать, что он снова где-то здесь, ей будет так спокойнее.       —… И ещё сообщай мне обо всех странностях, которые будешь замечать.       — Мам, да это место полно странностей!       — Ну мало ли.       Ещё некоторое время они прогуливались по замку и старались говорить на отвлечённые темы: обсуждали учёбу, подготовку к вступительным в ВМА, мамину работу, какие-то мелочи… Пока Алиса не почувствовала, что внутри чешет от любопытства от одной детали, подмеченной в подслушанном разговоре.       — Я не знала, что магические контракты можно нарушить, — как бы между прочим и вместе с этим кардинально меняя тему разговора, вдруг сказала Алиса. — Нам на Истории говорили, что те, кто пытался это сделать, в лучшем случае оставались с тяжёлыми увечьями.       — Ну, по-видимому, это сделать можно. И в замке наверняка прячется кто-то с тяжёлыми увечьями.       — А ты, мам? Профессор Грюм говорил что-то про то, что ты однажды тоже нарушила магический контракт… — Алиса с любопытством посмотрела маме в глаза. Та вмиг стала серьёзной. Даже не так… С её лица будто начала утекать жизнь, её лицо будто становилось лицом каменной статуи, чья эмоция запечатлена искусным скульптором на тысячелетия. Девушка добавила тише: — Если не секрет, что это было? Непреложный обет?       Мама несколько секунд смотрела себе под ноги, мерно чеканя шаг по пустому простору коридора, где каждый вдох отдаётся эхом. А потом вдруг нервно хмыкнула и сказала со странной улыбкой:       — Это секрет.

***

      «Здравствуй, Касси!       Извини, что не отвечал на твои письма. Я просто про них не знал! Должно быть, я не успел их получить из-за того, что был в дороге. Пожалуйста, извини за это. Я ни в коем случае не хочу терять связь с тобой. Я лишь подумал, что ты слишком занята, поэтому зря тебя не беспокоил, да и сейчас мне гораздо опаснее отправлять тебе весточки. Я соскучился по Гере… Говорю это искренне.       Закроем эту тему сразу: нет, назад я не вернусь, по крайней мере, до тех пор, пока не закончится Турнир. Я в надёжном укрытии, и я хочу быть в курсе всех событий. На этом всё.       В эту субботу в час ночи я бы хотел поговорить с тобой и Гарри через камин в вашей гостиной. Сможешь сделать так, чтобы рядом в этот момент больше никого не оказалось?       Интересно узнать, как твои дела. Надеюсь, ты весела и здорова. Буду ждать нашей встречи.       С любовью, Буу»       Щёки Алисы горели как от пламени. У неё даже аппетит пропал. Крупный чёрный филин, который принёс ей это письмо, с гордым видом чистил перья на подоконнике неподалёку. Алиса посмотрела на него и покачала головой: что бы ни происходило с её отцом, он не терял следов своего аристократичного прошлого.       И всё же это было письмо от отца! Впервые за несколько месяцев… Непозволительно большой перерыв между посланиями. Алиса чувствовала и облегчение, и остатки горькой обиды, которая временами скреблась и заставляла дуться на весь мир. Ей по-прежнему хотелось обижаться… На отца.       Так по-детски. Так глупо. За что? Разве он виноват? Что он плохого сделал?       Он ещё зимой ей сказал во время их первой нелепой встречи, что он не тот отец, который может сводить её в ателье за новой мантией. Он такой, какой он есть. Он в том положении, в котором находится. Но он есть. Он ей пишет. Он подписывается: «с любовью». В прошлом году у неё и этого не было. А ей, тупице, всё мало.       Нужно принять.       Нужно радоваться даже этому письму. Нужно радоваться, что вскоре она сможет его увидеть хоть как-то, через камин и посреди ночи, но увидеть. Ей и этого мало? Она и на это будет обижаться?..       И всё же какие-то странные слёзы кололи глаза. Ей в январе будет шестнадцать… Что вообще с ней творится?       Алиса поспешно сложила (почти скомкала от торопливости) драгоценное письмо, убрала его на дно сумки, а потом вышла из-за стола, пользуясь тем, что на неё никто не смотрит. До первого урока двадцать минут. Она должна успокоиться…       Она должна быть сильной. Должна быть осторожной. Ей нелегко, и всё вокруг не такое, как она хотела бы видеть, но она должна принять это и виду не подавать, что что-то не так.

***

      А когда она увидела его голову в камине… Подстриженные волосы, щёки без впадин от голода, сияющие глаза — и всё сразу как рукой сняло. Она сидела на ковре в гостиной, слушала их с Гарри голоса (говорили в основном они вдвоём, обсуждая недавние события и подготовку к Турниру), изредка вставляла пару слов и обнимала свои колени. Слушала. Смотрела. Улыбалась. Впитывала.       И ждала, пока они закончат, так как отец ещё в начале разговора пообещал ей, что переговорит с Гарри и потом поболтает с ней, и она согласилась, что это правильно, сейчас важнее Гарри помочь в первую очередь…       И она убеждалась в том, что её отец сильно похож на её мать. Тоже умеет читать между строк и тоже находит тревожные знаки. Тоже не доверяет бывшим Пожирателям смерти и уверен, что с Грюмом они почти в безопасности. Тоже верил в худшее, только в отличие от мамы, сказал открыто, что уверен, что Гарри хотят убить.       А потом он начал рассказывать, как можно победить дракона, с которым Гарри предстоит столкнуться… И им помешали.       Кто-то спускался со стороны спален.       — Уходи, — хором зашипели Гарри с Алисой. — Кто-то идёт!       Гарри почти сразу вскочил на ноги, а Алиса с досадой наблюдала, как отец готовится исчезнуть. Он несколько коротких мгновений смотрел ей в глаза, а затем растворился в пламени с лёгким хлопком. И всё… Нет его. Только языки пламени и треск горелых поленьев.       Алиса и не знала, как сильно её раздражает Рональд Уизли.

***

      — Если честно, мне жаль тебя, Гарри, — честно сказала Алиса, когда пришло время произнести воодушевляющую речь перед началом первого испытания. Они были на завтраке в Большом зале, и совсем скоро чемпионы должны были показать своё могущество перед драконами. — Тебя ведь буквально толкнули в бассейн с инферналами и сказали выплыть…       Гарри сейчас выглядел увереннее, чем в последние вечера, в которые они вместе с Гермионой искали способ быстро справиться с драконами в библиотеке.       — Ну, по крайней мере, летаю я лучше, чем плаваю, — с намёком произнёс он.       — А летать ты как собрался? — резонно поинтересовалась Алиса.       Гарри отвëл взгляд и усмехнулся. Он был бледным и плохо спал последние несколько дней. Он не заслуживал всего этого. Он должен был быть зрителем на этом Турнире.       — Самый молодой ловец за последнее столетие, — улыбнулась Алиса, приобнимая его за плечи. — Как же я могла забыть?       Их тарелки с едой были полными, они и не брали вилки в руки. Не до того.       — Если всë получится, то мне бояться нечего, — Гарри старался убедить то ли себя, то ли Алису. А потом всё же выдал неуверенное: — Если мне не выпадет хвосторога…       — Хвосторога?.. Венгерская хвосторога? — похолодела Алиса.       — Ага. Она самая опасная. Но я нашёл способ, как одолеть их. Точнее, не я, профессор Грюм подсказал…       «Профессор Грюм подсказал», — повторила про себя Алиса. Она начинала всё больше верить ему. Профессор Грюм не мог желать Гарри смерти. Гарри должен справиться.       — Я верю в тебя.       Гарри улыбнулся. И Алиса увидела, что на самом деле никакой он не чемпион школы… Он просто четырнадцатилетний мальчишка, который хотел бы оставаться им как можно дольше.       Шум ветра над трибуной, обжигающий ноябрьский холод, взволнованные голоса и редкие выкрики в поддержку чемпионов. Алиса завидовала ученикам Дурмстранга, у которых были крупные тëплые шапки и мантии с меховым подбоем. Она призывала ладонями невербальное тепло, глядя, как чемпионы один за другим сражаются со своими драконами… Только не хвосторога… Не хвосторога… И когда Виктор Крам вышел к своему китайскому огненному шару, Алиса прижала ладони ко рту, сорвалась со своего места и подбежала к ограждению, у которого стояли близнецы, пересчитывая сикли и перешучиваясь. У них обоих смешные шапки на завязках и с помпонами, но даже в них парни выглядели по-своему круто.       — Гарри достанется венгерская хвосторога! — с волнением проговорила она, цепляясь за локоть Фреда, который стоял ближе всего к ней. В этот момент ей было вообще неважно, кто и что рядом с ней, но было просто отлично, что рядом оказался именно еë лучший друг.       — Кто достанется? — не понял он. Джордж тоже посмотрел на Алису с недоумением — почему это она не радуется и не желает Краму свалиться с метлы?       — Самый опасный дракон… — еë губы дрожали, но не только от холода. — Гарри говорил, что может с ним не справиться… Мерлин!       Алиса вмиг забыла про то, что Гарри на первом курсе победил Квиррела, на втором — василиска, на третьем — вместе с ней вернулся в прошлое и спас две невинные жизни, одной из которых была жизнь её отца. То, о чём говорила мама, волнами липкого страха начало её окутывать. Иногда Алисе хватало одного щелчка, чтобы впасть в панику.       — Не наколяй, Лестер, — попробовал отмахнуться Фред, улыбаясь. У него кончик носа и щёки покраснели от холода. Он не волновался. — Знаешь, сколько мы на победу Поттера поставили?       Алиса не выдержала и стукнула Фреда по плечу кулаком. Джордж тихонько заукал, но Лестер бросила на него такой свирепый взгляд, что тот поспешно отошёл на три шага назад, опасаясь удара.       — Да плевать мне, сколько вы поставили! Плевать! Вы только о деньгах, чëрт возьми, и думаете! — прикрикнула она громче, чем следовало, чем привлекла внимание некоторых людей, сидящих рядом. Фред стиснул зубы, потёр больное место, чуть склонил голову вбок, но сдержал порыв обвинить Алису в том, что она обесценивает их страсть к ставкам и уверенность в победе Гарри.       — Эй, эй, — он наклонился к еë лицу. Еë ресницы трепетали, как крылья напуганной бабочки, а губы были тёмными, как от помады. — Гарри справится. Он сильнее, чем кажется. Ещё первое место займёт, вот увидишь!       — Первое место… — Алиса закатила глаза и отвернулась, обеими руками схватившись за ледяную балку ограждения и со страхом глядя на палатку чемпионов, в которой сейчас был Гарри. — Всем интересно только это чëртово шоу, и никто не понимает, в чëм проблема!       — А в чëм она, крошка? — спросил Джордж, подбираясь ближе. Его беспокоили эмоции Алисы.       — Кто-то нарочно хотел, чтобы он здесь участвовал… Кто-то в этой школе хочет, чтобы у Гарри были огромные неприятности… Чтобы он оступился, ошибся и погиб, понимаете? — Алиса посмотрела в глаза обоим Уизли по очереди, и её подбородок дрогнул. — В Хогвартсе есть опасность. Прямо сейчас, ребят. Я это чувствую… Не знаю, как, но чувствую. И дело не в драконах…       Фред и Джордж ничего не ответили. И Алиса тоже замолкла, глядя, как Крам расправляется с драконом и добывает золотое яйцо с лëгкостью. Она, притихнув и не шевелясь, прикрыла рот ладонями, не сводя взгляда с Гарри, который уверенно призвал свою «Молнию» и несколько раз едва не попал под пламя разозлëнной драконихи. Она не реагировала ни на что больше… Она не замечала больше ничего вокруг, даже звуки людей, поддерживающих Гарри или ахающих от ужаса, исчезли, как будто она оказалась глубоко под водой.       Несколько девчонок с Гриффиндора давно жаловались на холод на трибунах. Алиса не заметила, как Ли передал откуда-то сверху кучу пледов с яркими эмблемами Хогвартса, и не заметила, как Фред, отойдя от края трибун и не глядя на попытки Гарри завладеть золотым яйцом, отхватил сразу два. Она не заметила, как почему-то стало ей теплее…       А потом Гарри достал золотое яйцо и с победным видом пролетел над трибунами. Гриффиндорцы ликовали так, что у многих уши заложило: они не радовались так даже победе сборной по квиддичу в прошлом году… Алиса чувствовала огромную волну облегчения. Она могла думать только о том, что Гарри справился с испытанием более чем достойно. Следующее — в феврале. И что бы его ни ожидало, Гарри справится и с ним… Фред прав — и почему она переживала? Вот бы скорее написать об этом папе...       И лишь вместе с радостными гриффиндорцами, празднующими победу Гарри, вернувшись в гостиную, Алиса обнаружила пледы поверх своего пальто. Обнаружила, что кутается в них, греет руки… Хотя вообще не помнит, как они оказались у неë. То есть, да, ей было очень холодно, но она о себе не позаботилась, потому что мысли были заняты другим. Откуда тогда?..       Кто-то укрыл. Простой и очевидный ответ.       Очень странное чувство — чья-то забота, осязаемая и материальная, еë можно потрогать и ощутить её тëплый и шершавый покров. Алиса покраснела и улыбалась, не желая признаваться самой себе, что она скучала по таким ощущениям. Когда она была с Вудом, и когда он был хорошим, такие моменты случались почти каждый день, а Алиса так к этому привыкла, что воспринимала тепло его руки, знаки внимания и его помощь как обыденность. Сейчас она была одна, сейчас она была независимой… И кто-то обратил на неë внимание, заметил, что она замëрзла.       Алиса не знала, кого благодарить. Она, не прекращая улыбаться, бережно сложила пледы, хотела положить их на ближайшее кресло, а потом передумала, на несколько секунд прижала их к себе и закрыла глаза, обнимая как игрушку или ребëнка, греясь ощущением чьего-то незаметного внимания.       Это было почти счастьем. Или даже счастьем в полной мере.       Фред, который наблюдал за этим через толпу, чувствовал, как в груди раскаляется пламя. Он не обращал внимание на другого гриффиндорца, который проиграл ему в споре и собирался вернуть галлеоны. Он вообще, если честно, больше ничего не видел, кроме смешной кудрявой девушки с порозовевшими щеками, которая отошла в сторону от всеобщей большой радости и грелась своей собственной маленькой, но такой важной.       Джордж снисходительно фыркнул. Он понял всё по одному выражению лица Фреда. И выигранные галлеоны тоже принял он.