I'll be your song when the dance is over

      Как и обычно, Снейп старался быть надменным и отстранённым. Он вышел из своего кабинета с графином, полным Аконитового зелья, в районе девяти часов вечера, и спешным шагом двинулся в другую часть замка. Он шёл в сторону кабинета Защиты от Тёмных искусств.       Он делал это снова, в очередной раз за год. Доконало это Снейпа, но иного выбора и не было.       Каждый месяц Снейп тратил своё драгоценное время на приготовление и снабжение учителя-вервольфа этим зельем. Приготовление этого варева было энергозатратным и неприятным процессом. Снейп, привычный ко всяким ядам, задыхался от едкого пара, не переставая помешивать зелье специальной (нет-нет, ни в коем случае не серебряной) ложечкой. Как будто ему делать больше нечего!       Один Салазар ведал, сколько часов на этого мягкотелого мямлю потерял Снейп в этом учебном году. Сколько часов он мог посвятить чтению книг или журналов о последних достижениях в магических науках! Сколько часов он мог посвятить планированию уроков или ручной коррекции рецептов зелий (те, что в учебниках, устарели и никуда не годятся)! Между прочим, эти часы ему никто не вернёт, а вот качественная подготовка к урокам входит в его прямые обязанности. Никто, помимо прочего, не отнимал его шефство над Слизерином. И, пусть Снейп далеко не всегда был рад этому, лучше бы он разбирался, кто прав и кто виноват в бесконечных разборках своих змеек, чем тратил время на помощь Люпину.       Люпин. Этакий библиотекарь в потрёпанной мантии. Едва он появлялся в учительской, преподавательский состав реагировал так, как будто густой туман прорезал лучик солнышка. Ну ещё бы! Многие из них помнили Люпина студентом, прилежным и ответственным старостой, участником шумной компании всеми любимых хулиганов. И абсолютно все — знали о его недуге. Знали и сочувствовали. «Как же, бедный мальчик, нет и тридцати пяти, а уже столько настрадался, ни семьи, ни возможности где-то осесть, хорошо, что ты теперь с нами, в Хогвартсе, здесь тепло и спокойно, дети тебя любят, а мы тебя поддержим, присаживайся, будешь чаю?..»       Сердобольные дамы (их в преподавательском составе большинство) и знать не знают, что однажды по вине Люпина Снейп чуть не погиб. Они предпочли забыть, в какого монстра превращается Люпин каждое полнолуние. Как будто им плевать, какую опасность он представляет всем и каждому — начиная от домовых эльфов и заканчивая студентами. Дети… Неужели их жизни здесь вообще никто не ценит?       Не сосчитать, сколько раз, когда Снейп видел его короткие кивки, внимательные взгляды на собеседников при диалоге, когда он слышал, как тепло и приветливо он общается со студентами, которые, кажется, душу свою готовы ему открыть только за то, что он, такой классный, притащил в школу банку с гриндилоу… Столько же раз Снейп хотел заорать громче всех рассвирепевших банши, чтобы все эти люди протёрли глаза и соизволили посмотреть, с каким существом (не с человеком) они все имеют честь общаться и благодаря кому, на самом деле, это существо (не человек), так чудесно и крепко держится и во время своих обращений, и после них.       Благодаря Снейпу и его мастерству здесь всё так, как и прежде: в стенах школы нет следов когтей и человеческой крови, каждое полнолуние проходит тихо и гладко, до сих пор не разгорелся грандиозный скандал, а сам Люпин преподаёт предмет его, Снейпа, мечты, держится на учительской ставке и даже не соизволит нормальную мантию себе купить!       Кто-то сказал «спасибо» Снейпу за то, что он почти год служит серым кардиналом этой школы, охраняя её покой от оборотня? Кто-то сказал ему «спасибо» за то, что он снова, по указке Дамблдора, играет в благородного рыцаря, защищая принцессу-Люпина?       Все относятся к тому, что он варит Аконитовое, как к чему-то самому собой разумеющемуся. А, между прочим, кроме Снейпа кто-нибудь в школе на это способен? Вряд ли.       Только Люпин, будь он неладен, каждый раз слегка приподнимает уголки губ и добродушно произносит: «Спасибо большое, Северус». Каждый раз Снейпу хочется ответить, чтобы он подавился своим «большим спасибо». Один раз, наверное, эти слова слишком откровенно читались на каменном лице декана Слизерина, поэтому Люпин слегка удивлённо приподнял одну бровь и предложил, чтобы в следующий раз он сам сварил себе зелье и Снейпу не пришлось тратить на это время.       Разумеется, Снейп ответил решительным отказом. Пустить Люпина в свою личную лабораторию?! Ещё чего!!!       Снейп шумно втянул носом воздух, когда преодолел последний пролёт по дороге к кабинету ЗОТИ. Все его негодования останутся при нём. Он никому и намёком не покажет то, о чём он знает. Он так и останется безликим героем — без благодарности, без поощрения, хотя, как Снейпу кажется, он давно уже тянет на орден Мерлина хотя бы третьей степени за бескорыстную помощь всем сирым и убогим.       Снейп рывком отворил дверь кабинета Люпина — нечего церемониться, пусть как можно скорее пьёт своё чёртовое Аконитовое и убирается подальше от замка, до полнолуния осталось не так много времени.       Снейп замер. Вместо ожидаемой сутулой фигуры ненавистного коллеги на него широко раскрытыми глазами уставилась Лестер. Она стояла у учительского стола и выразительно хлопала ресницами, как будто собиралась нарушить с десяток школьных правил, но её остановили ровно за секунду до.       Не теряя времени (чтобы не успела удрать или чего-то ещё учудить), Снейп широкими шагами пересёк пространство от двери до кафедры на помосте, где гриффиндорка и стояла.       Алиса Лестер. Пускай Блэк не участвовал в её воспитании, в девчонке всё равно угадывается его скверный характер. Чересчур самоуверенная. При всём классе заявила, что собирается к нему в класс профильного изучения зельеварения, а потом даже не соизволила подтвердить свои амбиции делом. О, Снейп таких особенно не любил — громких, но бестолковых. Лестер такой и была. Пускай другие учителя говорили, что в ней иначе скроена магия, поэтому ей не всё даётся легко, но она старается, Снейп твёрдо знал, что девчонка просто избалована вниманием и больна желанием заработать признание и любовь.       Такие студенты обычно думают, что в жизни всё даётся легко и просто. Снейп никогда не лишал себя возможности опровергнуть их представления.       — Лестер, — произнёс Снейп. Интонация, с которой он это сказал, выработана им годами — обычно после неё студенты начинают напоминать пугливых мышек, которые поджимают хвосты и прячутся в свои норки. Девчонка (он смотрел ей в глаза) явно делала над собой усилие, чтобы не дрогнуть. Но всё равно смотрела прямо.       — Добрый вечер, сэр, — голос Лестер звенел. Мыслями она была не здесь. Он видел на её лице какую-то волнительную прыть, девице явно так и хотелось убежать и сотворить очередную пакость.       — Не удосужитесь объяснить, что вы делаете в этом кабинете? — мрачно поинтересовался Снейп, поставив на стол графин с зельем. Уже минуло девять, этот идиот должен прямо сейчас принять зелье. Иначе беды не миновать. Почему вообще Снейп лично об этом беспокоится?       — Я думала, что встречу здесь профессора Люпина.       — И?       — Его тут нет, как видите, — её голос чуть дрогнул. — Сейчас я тоже уйду.       — Сперва позвольте мне узнать, как часто вы посещаете личные кабинеты преподавателей в их отсутствие? — размечталась, он так просто её никуда не отпустит. — Ваши академические успехи, мягко говоря, не дотягивают до превосходных отметок, поэтому я сомневаюсь, что вы здесь ради учебной консультации.       Лестер слегка побагровела, но держала себя в руках. Снейп отлично знал, что у таких, как она, напоминание о пробелах в знаниях — слабое место.       — То, зачем я сюда пришла, вас не касается, сэр.       — Неужели?       — Если бы я пришла в ваш кабинет, был бы совсем другой разговор, не так ли? — губы Лестер неожиданно нервно дрогнули, а сама она нет-нет да и поглядывала в сторону двери. — Вы можете рассказать профессору Люпину, что я шарилась в его кабинете, если хотите. Он, — она нервно хихикнула. — Поди со мной разберётся… Только потом, — и снова взгляд на дверь.       — Двадцать очков с Гриффиндора, Лестер, — процедил Снейп. Гриффиндорка снова посмотрела на него, сурово поджав губы. — Не забывайтесь, вы не со своими друзьями разговариваете. Я не хочу думать о том, насколько панибратские отношения связывают вас с Люпином, но знайте, что это грубое нарушение школьного устава.       — О, — произнесла Лестер. Она медленно и выразительно кивнула, выражая саркастично-напускную покорность. — Конечно.       Она его раздражает. Сильно. Ей откровенно плевать на все его привычные методы, которыми он запугивает всех остальных. В конце концов, Снейп вообще не должен сейчас иметь с ней никакого дела. Ему нужно выяснить, где пропадает этот идиот Люпин, когда он должен выпить зелье. Нужно поскорее с этой девчонкой заканчивать.       — Я требую, чтобы вы немедленно убирались отсюда, вне зависимости от того, какая причина вас сюда принесла и достигли ли вы своей цели. Ещё одна малейшая выходка — и меня не смутит то, что вы сейчас на экзаменационной сессии, я назначу вам отработку вплоть до конца июня.       — Конечно, сэр, — тоном покорной овечки пропела Лестер, начиная двигаться в сторону двери. — Извините, сэр. Я пойду в гостиную.       — Немедленно, — строго и холодно отозвался Снейп, стреляя в пятикурсницу ледяным взглядом. Он твёрдо знал, что даже если Лестер перетрёт все его котлы голыми руками, в её глазах всё равно будет гореть эта открытая насмешка. Пусть лучше его глаза её не видят. Хотя… Стоит проверить, куда она пойдёт. Снейп чувствовал, что сегодня ночью гриффиндорка опять решит увековечить своё имя в истории школы, совершив очередную шалость. С близнецами или без них.       Он слишком легко её отпустил, но это ничего. Он раскроет её планы, как только разберётся с Люпином. Снейпу остаётся только надеяться, что Дамблдор не зря считал своего любимчика эрудированным и смышлёным — должна быть весьма веская причина, чтобы оборотень забыл, что сегодня ночью ему предстоит обращение.       Лестер прошла по коридору спокойным шагом совсем недолго, а потом сорвалась на бег. Если утром выяснится, что они с близнецами взорвали какой-то тайный ход из замка или устроили фестиваль салютов и фейерверков — он не виноват. Снейп выдохнул через зубы с долгим свистящим звуком. Гриффиндорцы. Что один, что другой.       Зельевар решил подождать Люпина в кабинете минуты три, а потом идти прямиком к директору, чтобы заявить с порога, что он умывает руки и что больше не будет следить за Люпином как за ручным ненаглядным волчонком. Снейп с мрачным видом изучил лёгкий беспорядок на столе, пиджак, небрежно висящий на спинке кресла, скривился от хилой стопки маггловских пластинок рядом с древним граммофоном. А потом подошёл к окну — и тут же почувствовал, как от и без того бледного лица отливает кровь. Люпин решительным шагом шёл в сторону Гремучей ивы, лёгким взмахом палочки заставил волшебное дерево замереть, открыл проход… Что ж, теперь он, должно быть, до рассвета в районе замка не объявится. А вот как он перенесёт полнолуние без зелья — это уже не его, Снейпа, забота.       Но не успел Снейп отойти от окна и спокойно отправиться по своим важным и бесценным делам, как увидел, что из школы пулей вылетела Лестер. Она бежала, сбивая ноги и сжимая в одной руке кусок какого-то старого серо-коричневого пергамента. Снейп, сдаётся ему, твёрдо знает, что это за пергамент. Девчонка что-то крикнула, махнув рукой неудачливому профессору Защиты, и тот остановился у самого тайного лаза под корнями Гремучей ивы.

***

      Алиса и не знала, что способна так быстро преодолеть три этажа, несколько переходов и опушку рядом с замком, которая вела к Гремучей иве. При этом она совершенно забыла, как важно правильно и глубоко дышать, поэтому, когда увидела Люпина, не сразу смогла позвать его, чтобы тот обернулся. Всё походило на страшный сон: погоня, бег, нехватка воздуха, невозможность крикнуть… Небо постепенно погружалось в синь позднего вечера; солнце уже село.       — Рем! Профессор! — через силу выдавила Алиса, вскинув руку с зажатой в ней Картой мародёров. Она дважды едва не споткнулась, но уже можно было не торопиться. Люпин остановился, не успев занести ногу над открывшимся проходом под корнями Гремучей ивы, и слегка взволнованно посмотрел на спешащую к нему пятикурсницу.       — Что ты делаешь? Что случилось? — быстро спросил он. Его глаза горели от тревоги и от волнения. Алиса, запыхавшись, остановилась рядом с ним, тяжело переводя дух.       — Я знаю, что происходит, — проговорила она, показывая на Карту. — Петтигрю… Он жив. И он там, — она показала рукой на проход под Гремучей ивой.       — Откуда у тебя Карта? — зачем-то спросил Люпин, но Лестер проигнорировала его вопрос. Она с сильным волнением посмотрела на профессора большими глазами.       — Мой отец тоже там, — сбиваясь, продолжила она. — Ты идёшь туда. И я с тобой!       Люпин помотал головой, сжав губы.       — Исключено.       — Я не спрашивала разрешения! — повысив голос, заявила Алиса. Ей было на всё плевать. Ей не хотелось видеть никаких преград. Не сейчас. — Я пойду с тобой и ты не имеешь — слышишь? — не имеешь права запретить мне увидеть его! Это мой отец!       — Дело не только в нём. Там Петтигрю. Я все эти годы считал, что он мёртв… — нетерпеливо сказал Люпин. — Хотя и одного твоего отца достаточно. Ты не представляешь, что может тебя там ожидать.       — Рем, я готова. И я-я пойду туда в любом случае. Возможно, сегодня случится то, что изменит всю мою жизнь! — эмоционально воскликнула она. — И если ты не позволишь мне… Поверь, я сделаю так, чтобы ты об этом пожалел.       Последняя фраза, точнее, тон, которым Лестер её произнесла, заставили Люпина похолодеть. Мерлин великий, куда делась та милая малышка, и почему вместо неё это воплощение лучших черт характера Блэков?       Не время! Сейчас совсем не время об этом думать! Римуса как молнией поразило мыслью о том, что там, на другом конце хода под Гремучей ивой прямо сейчас трое подростков, один беглый узник и один их общий старый приятель, который неясно как здесь оказался, спустя двенадцать лет после собственной гибели… Здесь замешана какая-то тёмная, нечистая история, ему совсем не хочется втягивать в это Алису, но у него нет времени.       Скрипя сердцем Люпин медленно кивнул. В глазах Алисы появился блеск.       — Только потому, что там ребята, которые могут быть в опасности, — мрачно пояснил он, зажигая огонёк на кончике палочки. — Пообещай мне, что если я скажу, чтобы ты уходила и звала на помощь, ты это сделаешь.       Алиса быстро закивала, нетерпеливо заглядывая в темноту лаза под корнями волшебного дерева.       — Я пойду первым, — мягко остановил он её, когда она подорвалась первой забраться в неизвестный проход. Лестер уступила. Её всю сильно колотило от ощущения нереальности происходящего.       — Куда ведёт этот ход? — дрожа, спросила она, спускаясь вслед за крёстным в темноту, которая пахла грунтом и влагой. Здесь было тесно и низко; высокому Люпину пришлось согнуть колени и сгорбиться, чтобы иметь возможность двигаться вперёд. А ещё дышать тут было трудно, грудь будто сдавливала духота.       — Люмос! В Визжащую хижину. Этот ход ведёт в Визжащую хижину, — нетвёрдым голосом отозвался Римус, освещая тесные своды земли голубоватым светом палочки. Он быстро пошёл вперёд, не глядя в её сторону. Алисе ничего не оставалось, кроме как зажечь свою палочку и пойти следом за профессором.       Когда-то, на втором курсе, они с близнецами изучали тайные ходы, которые были показаны на Карте мародёров— один за другим. Ход под Гремучей ивой они оставили напоследок, потому что не знали, как к нему подобраться, но всё равно рискнули. Фреда тогда ветка хлестнула по лицу, он чуть не лишился глаза, и мадам Помфри чудом спасла его зрение. А потом все трое получили по первое число и от директора, и от родителей… Тайный ход под Гремучей ивой так и остался для них загадкой, белым пятном, за которым скрывалась притягательная неизвестность, но больше они не решались его трогать.       Кто бы мог подумать, как, с кем и при каких обстоятельствах Алиса проникнет туда…       Даже если этот ход и вёл в Визжащую хижину, Лестер в это твёрдо не верила. Она понимала, что на самом деле этот ход ведёт в звенящую неопределённость, в лапы к тому, к чему она не готова, но что ей так сильно нужно. Там будет её отец. Там будет разгадка… Какой она будет?       А вдруг — не будет?       В прошлый раз она заработала частичную амнезию и ещё несколько дней дёргалась на пустом месте от неконтролируемых наплывов паники. Что будет теперь?       Голова шла кругом ото всех этих новостей. Имя Оливера Вуда затерялось где-то в самых-самых отдалённых пространствах чертогов разума. Что ей до него сейчас! Тут такое творится… Даже слова сложно подобрать. И мыслей особо нет никаких, кроме нарастающего гула — то ли от нехватки воздуха, то ли от волнения, то ли от предвкушения, то ли от всего сразу.       Шли они с Люпином молча. Каждый мысленно переваривал то, что произошло и готовился к тому, что их ждёт. Горькая правда, какой бы она ни была — они оба знали, что это будет нелегко. Они оба знали, что их потрясёт это… И им было нечего сказать, чтобы поддержать друг друга.       — Только бы не успели ничего натворить… — пробормотал Люпин единожды, и снова замолчал. Лестер стала думать: о ком это, интересно? Об отце, о Петтигрю, о везучей на приключения троице?.. А потом ей стало тяжело думать, потому что уже категорически не хватало воздуха. Девушка несколько раз останавливалась и изо всех сил глубоко вдыхала и выдыхала, а потом шла дальше. В голове ныло, мысли напоминали кашу.       Когда Алисе стало казаться, что этот ход никогда не закончится, он неожиданно пошёл на подъём. Перед ними показалась большая дыра, из которой лился слабый сумеречный свет. Лестер зажмурилась и снова глубоко вздохнула в надежде через несколько секунд получить спасительную дозу кислорода…       В проёме виднелись очертания старой, разрушенной и неубранной комнаты. Комья пыли в прорехах между сгнившими напольными досками, обои, которые будто разодрал бешеный зверь, разбитые заколоченные окна. Мебель — убогая и сломанная, укрытая сплошным тонким одеялом пыли. Затхлый воздух, напитанный пылью и плесенью… От него Алиса закашлялась. В ту же секунду на втором этаже что-то загрохотало, а следом послышался отчаянный крик Гермионы:       — Мы здесь! Мы зде-есь!       Люпин, не дожидаясь больше ничего, бросился по коридору, к шаткой лестнице, которая вела на второй этаж.       — Сириус Блэк… Скорее!!! — так зовут на помощь путники, которых выбросило на необитаемый остров.       Теперь и Алиса, с трудом овладев дыханием, решительно двинулась наверх, крепко сжимая в кулаке свою палочку. Каждый шаг приближал её к отцу… К Петтигрю… К правде… Выломанные перила мелькнули перед глазами. За эти перила даже зацепиться нельзя, чтобы выстоять. Живая метафора — нет никакой опоры, всё рискует обрушиться на её глазах.       За пару секунд до того, как она ворвалась в комнату, откуда ранее были слышны звуки борьбы, она поняла, что Люпин обезоружил кого-то… Колени едва ли не подкашивались, но Алиса всё равно вошла в комнату следом за крёстным. Если её попросят бежать и звать за помощью — она ни за что не справится. Это работа точно не для неё.       Лестер вошла в комнату и оторопела. Мельком она успела увидеть, как третьекурсников раскидало по пыльной спальне: зеленоватый Уизли сидел на кровати, баюкая сломанную, очевидно, ногу, Гермиона, в крови и грязи, бледнее мела, прижималась спиной к стене, изрядно раненый Гарри стоял в воинственной позе… Перед ним.       Перед Сириусом Блэком.       Сердце горько ухнуло, увеличившись так, что лёгким осталось мало места. Алиса, не осознавая, подошла вперёд, хотя ноги немели.       Беглый узник полулежал, прислонившись к стене лопатками. Он был бледный, как мертвец, с гривой тёмных волос, жилистые руки были прижаты к груди, готовые вцепиться в кого-нибудь ногтями, а на исхудавшем лице с угловатыми, резко очерченными скулами остались одни впавшие синие глаза. Эти глаза уставились прямо на Алису, едва она вошла в комнату и посмотрела на него…       И их сердца в унисон пропустили удар. Всё пропало, всё исчезло, всё забылось — только болезненная и глубокая синева глаз, только его чуть приоткрытые в изумлении тонкие губы, только он сам. Мерлин, что же с ним случилось. Человек не должен выглядеть так измученно и так помято. Ни один человек не достоин такой участи, такой жизни.       Она судорожно вздохнула, ощутив, что воздух здесь пропитан звериной яростью и опасностью. Всё это исходило от Гарри, который даже дышать ровно не мог, настолько мечтал отомстить за своих родителей, убив Блэка. Девушка с трудом подняла глаза и, глядя на Гарри, произнесла:       — Не тронь его… Не надо.       Её потрясло то, какой силы злость кипит в душе этого мальчишки. Ну как за несколько секунд успокоить его, как объяснить ему, что он ошибается? Как пересказать ему слова мамы и Тонкс, которые с теплотой и светлой тоской отзывались о Блэке, о том, каким он был когда-то, до того, как Азкабан сделал из него чудовище?..       — Ты с ним заодно? — прошипел Гарри, крепче сжимая кулаки. Его кадык дрогнул. Лестер потерялась с ответом — было слишком тяжело.       — Погоди, Гарри. Погоди, — быстро сказал Люпин. Его голос был полон волнения. Римус сделал шаг, посмотрел Блэку прямо в глаза и неожиданно спросил: — Где он, Сириус?       Долгие секунды тот не шевелился, лицо его тоже не выражало эмоций. Старые школьные товарищи пристально смотрели друг на друга, как будто общались без слов. Затем рука беглеца медленно поднялась и показала на Рона. Алиса бросила быстрый и машинальный взгляд в сторону Уизли, но ничего не увидела. Может, что-то прячется под кроватью? Или… Кто-то?       Кто-то. Где Петтигрю?! Они что, упустили его?       — Но тогда… — бормотал Люпин, высказывая одному ему понятные мысли. — Почему тогда он не показывался до этого момента? Разве что… — его глаза неожиданно расширились, как будто он увидел позади Блэка нечто такое, чего не видел никто другой. Голос профессора перешёл на полушёпот: — Разве что это был он… Он, не ты… — и его голос совсем упал; Люпин был раздавлен внезапным осознанием того, как он катастрофически ошибся. — Но ты не успел мне это сказать…       И Сириус Блэк едва заметно кивнул. Алису снова пробило дрожью, она судорожно вздохнула. Воздух накалялся, как будто он был фитилём от фейерверка, к которому вот-вот поднесут огненную искру.       — Профессор Люпин, что здесь… — начал говорить Гарри, но оборвался на середине предложения.       Люпин неожиданно подошёл к беглецу ближе, наклонился, протянул руку — и тот, вцепившись в неё, поднялся с пыльного пола. Он высокий, оказывается, почти ростом с Люпина… А после этого тот по-братски обнял Блэка, как будто не было между ними тринадцати лет молчаливого непонимания и ошибочных обвинений в смерти лучших друзей. Блэк несколько секунд стоял недвижно, а потом тоже положил худые ладони на спину товарищу.       На заднем плане были слышны возмущения и удивлённые ахи третьекурсников, но Алисе казалось, что всё правильно, что сейчас, шаг за шагом, её отец обретает признание и полноценную свободу. Что-то, что крепкими лапами сжимало её внутренности, теперь отпускает один палец за другим.       Неожиданно Гермиона вскочила.       — Вы… Вы! — глядя на Люпина дикими глазами, воскликнула она. Римус отпустил Блэка из объятий. — Я никому ничего не говорила! Я скрывала правду ради вас!       — Чёрт возьми, о какой правде ты говоришь?.. — вскинулась Алиса.       — Гермиона, пожалуйста, выслушай меня! — повысил голос Люпин. — Я всё сейчас объясню…       — Я доверял вам, а вы всё это время были связаны с ним! — срывая голос на хрип, проорал Гарри. — Вы… И она тоже! — он показал рукой на Лестер.       — Это не так!.. — начал Люпин, но Алиса его перебила. Нет, нет, здесь совершенно нельзя разобраться спокойно.       — Ты не понимаешь, что происходит! Вы оба ничего не знаете, как вы можете нас в чём-то винить? — прикрикнула она на Гарри и Гермиону. Последняя яростно замотала головой.       — Нет, это ты ничего не знаешь, — её голос дрожал, но Гермиона всё равно говорила. — Я молчала много времени, но больше не буду. Это профессор Люпин всё это время помогал Блэку. Он тоже хочет смерти Гарри! Он оборотень!       Её крик звенящим обрывком повис в глухой тишине дома, двоясь эхом в хлипких стенах. Это было похоже на Бодроперцовое: обжигающий, бодрящий, выедающий все до единой бактерии вируса напиток. Алиса почувствовала, что вот-вот вскипит. Она сама не заметила, как крепко сжала кулаки. Ей Гермиона всегда казалась такой милой девочкой, но сейчас… Сейчас…       — Ты невероятно умная волшебница, Гермиона, — с невесёлой усмешкой сказал Римус.       — Не смей так говорить, Гермиона, — голос Алисы был наполнен кипящей сталью. — Как ты можешь думать, что раз он оборотень, то он во всём виноват?       — Не всё меряется одной меркой. Ты угадала из трёх раз всего один. Я не помогал Сириусу проникнуть в замок, я не хочу смерти Гарри… — Люпин сильно побледнел после этих слов. Ему было даже немыслимо подумать, что его обвинят в чём-то подобном. В ликантропии — да, но в желании убить Гарри Поттера? — Но не стану спорить — я действительно оборотень…       На кровати произошло какое-то неловкое шевеление: это Рон попытался вскочить, но лишь со стоном повалился обратно, держа ладонями больную ногу. Люпин переменился в лице, он забеспокоился и поспешил к ученику, но тот внезапно разозлился. Уизли показал гримасу отвращения и прошипел:       — Отойди от меня, оборотень…       Алиса поймала быстрый взгляд Блэка. Тот был очевидно недоволен тем, что происходит с его лучшим другом, но сейчас он был слишком слаб и слишком обеспокоен какой-то совершенно другой бедой, чтобы выяснять с детьми отношения и защищать честь Люпина. Он посмотрел ей в глаза и слегка качнул головой, когда Лестер приоткрыла рот, чтобы бросить что-то ещё в сторону третьекурсников, и Алиса, сама не зная почему, послушалась. Ей стало казаться, что она понимает его, своего отца — при том, что абсолютно ничего не понимает, ведь та запутанная и невероятная история, которую им предстоит узнать, так и не раскрыта.       Но Блэк просто смотрел ей в глаза, молча умоляя не творить глупости и поверить ему. Блэк видел — пока, кроме неё и Люпина, ему не на кого здесь рассчитывать. И Алиса поверила так быстро, что не успела себе в этом признаться.       —…Вы всё время помогали ему! — возмущённо сказал Гарри Люпину, показав рукой на Блэка… И тот не выдержал. Он быстро отвернул лицо от Алисы, которая до этого смотрела на него, не говоря ни слова, сел на кровать и закрыл глаза дрожащими руками.       Лестер вздохнула. Всё зашло слишком далеко. Всё вышло из-под контроля и теперь рассыпается, ускользая мелким песком из её окоченевших от нервов пальцев.       — Мы все знаем слишком мало, — подала голос она. Третьекурсники, как один, повернули к ней головы. — Но вы ошибаетесь. То, что Римус оборотень, ни о чём не говорит. Особенно о том, что он помогал Блэку…       — Откуда ты знаешь? — пробормотала Гермиона.       — Я… Я же видела, как… — Алиса осеклась на том месте, где нужно было как-то обозначить словами Блэка. «Блэк»? «Сириус Блэк»? «Отец»? Ничего не подходит. Лестер просто махнула рукой в его сторону, показывая на притихшего беглеца, и продолжила: — Как он проник в башню. Никто ему в тот момент не помогал. И, Гермиона… — Алиса сумела выдержать дикий взгляд Грейнджер. — Ты достаточно умная, чтобы знать, что у оборотней в период обращений не работает человеческий разум… Профессор Люпин даже подумать бы не смог о том, кто он такой… Не то чтобы позволить кому-то пробраться в замок. Нельзя бездумно клеймить людей стереотипами.       Гермиона не нашлась, как поспорить с Лестер, и только закусила нижнюю губу, лихорадочно думая. Алиса опустила руку и вздохнула. В горле было сухо, как будто она неделю ничего не пила. И снова — как тогда, в гостиной, когда она призналась, кто её отец, — было это давление со всех сторон. Только сейчас гораздо хуже, пусть здесь и не сотня других студентов. На ней сейчас очень большая ответственность — плевать, что Люпин и Блэк взрослые волшебники, эти малявки выглядят так, как будто целую армию готовы голыми руками разорвать, не то что своего профессора и беглого узника Азкабана.       — Гарри… — тихо и неожиданно сказала Алиса. Изумрудные глаза третьекурсника поблёскивали в синеватом сумеречном свете. В хижине не было больше ни звука. — Он не убивал твоих родителей. Я уверена, что произошла большая ошибка…       — Насчёт этого у тебя доказательств нет, — сузив глаза, отозвался Поттер.       — Есть, — возразила Алиса. — Я видела Питера Петтигрю на Карте мародёров. Мы, точнее, — вместе с Люпином. И он должен быть где-то здесь. Верно? — Лестер повернулась к взрослым. Люпин не сводил взгляда с Блэка, а тот, убрав ладони от лица, тихо отозвался, не поднимая глаз:       — Он у мальчишки. У Рона. — И, сдерживаясь, чтобы не сплюнуть прямо на пол, Блэк с ненавистью добавил: — Чёртова крыса…