I'll be your song when the dance is over

      Алиса чувствовала себя оглушённой. Но почему в ушах всё равно стучало рваное «бух-бух-бух» сердца? Наверное, дело было в движении крови по телу. Она ощущала свой пульс физически, а не слышала его.       Во всех романах обычно пишут, что в подобные моменты определённые реплики или слова продолжают звучать в голове. Алиса сама испытывала на себе подобное несколько раз, но сейчас… было пусто. По телу будто пронёсся сокрушительный пожар, а теперь внутри была засохшая пустыня. Не осталось внутри неё ничего живого.       Вдохнуть-выдохнуть. Выдохнуть-вдохнуть. Так-то лучше, «малышка Лестер».       Фред провёл руками по её плечам, сверху вниз и обратно. Лестер моргнула — и вдруг поняла, что он всё это время был прямо перед ней, а она смотрела куда-то в противоположную стену, совершенно не замечая его…       — Лис… — тихо позвал он её. Его голос помог понять — всё-таки не оглушило. И её взгляд стал яснее, выразительнее. — Ты не одна, Лис… Я совсем не знаю, что делать. Хочешь, обниму тебя?       И тут её будто выдернули откуда-то со дна. И организм, все его системы и микросистемы пришли в движение. Лестер всю передёрнуло и она резко замотала головой, прижав ко рту запястье. Скользя носками тонких колготок по кафелю, она вскочила на ноги и побежала в соседнюю уборную. Мысль о том, что всё услышанное было правдой и в самом деле происходило в другой части замка, в чёртовой Ванной старост, просто не могла сосуществовать вместе с её обедом. Алиса судорожно ловила воздух ртом, задыхаясь не от кислоты и горечи, а от отвращения и непринятия.       Оливер и Моника Фоули… Оливер и Фоули… Это просто невозможно.       «Грёбаный сюрреализм», — думала Лестер, умываясь.       — Грёбаное всё, — дрожащим голосом произнесла она вслух, когда перекрыла воду и посмотрела на своё бледное лицо с дорожками слёз — откуда вообще взялись эти противные капли, как вообще сейчас можно плакать?! Рыдать можно из-за ерунды: из-за заваленной контрольной, из-за мелкой обиды, из-за сломанного ногтя, из-за страха перед будущим, но не, чёрт возьми, сейчас. Эта ситуация никак не вязалась с предыдущим опытом подобных потрясений. Вот совсем.       Она просто никогда не думала, что это может случиться с ней. С её Оливером.       Она облокотилась о края раковины и положила лоб на мокрые ладони, тупо глядя, как по раковине скатываются капли воды. Вдохнуть-выдохнуть. Как это странно: весь мир вокруг неё переворачивается и кружится, будто тонет в каком-то кипящем зелье, которое неустанно помешивают, но всё равно нужно дышать, видеть, делать что-то…       — Лис…       Выдохнуть-вдохнуть.       Близнецы вошли к ней, убедившись, что с ней уже всё в порядке, но встревожившись, что она не выходит слишком долго. «Ты как, крошка?» замерло где-то в горле. Довольно глупо сейчас интересоваться, как она. Всё же ведь видно наяву.       — Мальчики, я просто… — она опустила глаза в пол, взяв из рук кого-то из близнецов полотенце. — Просто…       Близнецы издали синхронный вздох. Потом начал говорить Фред — и его голос был неожиданно серьёзным, с уходом в бас.       — Я убью его. Честно. Как только увижу его сраную морду…       — О, я с тобой.       Лестер подняла на них глаза. Мальчишки, её милые мальчишки — их небрежно заправленные рубашки, у одного развязанный галстук, у другого часть отросших волос собрана в смешной маленький хвостик… Чтобы они — опять — решали её проблемы? Чтобы они, как она, марались об эту грязь?       — Не надо, — надломано сказала она.       — Лис, шутишь? Этот мудак заслуживает только…       Алиса с мукой тяжело выдохнула и помотала головой.       — Фред, Джордж, пожа-алуйста…       Близнецы сдались (или сделали вид, что сдались, что более вероятно). Они втроём вернулись в спальню. Кто-то из них предложил Алисе побыть здесь пока, отдохнуть, и та только тихо кивнула. Было время ужина, поэтому и в спальне, и в башне пусто и тихо, что ей только на руку. Фред предложил вызвать эльфов с едой из кухни, но Алиса сказала, что не хочет есть. Она села на кровать Джорджа, подтянула к себе колени и прикрыла глаза, ощущая, как перестаёт контролировать мир вокруг себя.       — Зато знаешь, теперь тебе известна правда. Ты больше не позволишь ему морочить себе голову. Да?       Лестер не сразу отреагировала на эти слова. А потом запоздало пожала плечами и обняла колени руками. Оба Уизли не знали, что им делать. Они были умными и умели шутить, но сейчас ни то, ни то не могло их выручить. И они ощущали, как то, что они бессильны перед чужой бедой, грызло и ломало их изнутри. От этого только сильнее кулаки чесались, но Алиса же попросила…       В итоге Фред и Джордж просто неловко присели на край кровати.       — Ли-ис, — тихо позвал её Фред. Он вдруг увидел в этой разбитой девушке ту десятилетнюю девчонку, которая шипела сквозь слёзы на глазах каждый раз, когда они с братом её дразнили. А ведь она никогда не говорила с ними об этом, хотя, конечно же, это не прошло для неё без следа. — Мы с тобой…       — Да, ты не одна, — Джордж старался заглянуть ей в глаза. — И ты можешь приходить за помощью к нам в любое время… — он вздохнул в конце фразы, потому что, драккл, о какой помощи может идти речь, если они сейчас едва два-три слова связали? Но в глазах Алисы была искренняя грустная благодарность.       — Мерлин… Спасибо, мальчики. Вы чудесные… — она запустила пальцы в волосы и слегка убрала их назад. — Я хочу прилечь, можно?       — Можно. Нам побыть с тобой, или…       — Не знаю, — Алиса помотала головой, быстро определившись с ответом. Она сказала тише, опуская глаза: — Нет. Лучше нет, мне нужно подумать.       И она легла, тяжело опустившись спиной и затылком на матрас. Каждое движение, даже каждая новая секунда отзывались мучительным напоминанием, что она абсолютно унижена и раздавлена. Что кто-то, на чью любовь Алиса, видимо, всё ещё надеялась, пусть и чувства были уже давно не те, смотрел так же, как и на неё, на другую, что он говорил ей нежные слова, ласкал и целовал… А она осталась в стороне. В тени. И она ни-че-го не значила.       Он сам сказал: «это ничего не значит». Он сказал это о ней, об Алисе. Сказал о том, что он был с ней, с Алисой, из-за какого-то желания защитить, прикрыть!       Сказал это Монике Фоули.       Хей, а разве не про Монику Оливер говорил, что сам с ней разберётся, что она больше не будет делать какие-то замечания насчёт их отношений, что она ошибается, думая, что он и в самом деле может уйти к ней?..       Моника Фоули. Эта девушка говорила ей ещё в феврале: отойди в сторону, я лучше тебя. И она была права. Подтянутые ноги, осиная талия, шелковистая кожа, волосы — как жгутики, пышные и… Кудрявые.       Куд-ря-вы-е.       Алиса резко открыла глаза. Что-то горячее и волнующее пронеслось по её нутру — если бы она была способна на это, её бы вырвало второй раз. Воздух вырвался из приоткрытого рта зверем, которого долго держали в тесной клетке — от всех этих чувств лёгкие сводило, они будто долгое время были стянуты тесной железной сеткой. Вдохнуть-выдохнуть.       Выдохнуть-вдохнуть.       Алиса села и посмотрела на свои ладони. Белые шрамы — напоминание о собственной самоотверженной любви к прослушиванию музыки — так и не зажили до конца, не растворились в обновлённых чарами и естественными процессами клетках кожи. Они пересекали подушечки пальцев и обрывались там, где был сгиб запястья, — и вдоль, и поперёк, и наискосок, маленькие и большие. Эти шрамы ассоциировались у неё с тем днём, когда они с Вудом познакомились. Знал ли Оливер, что он сделает с ней, с той, которую так хотел успеть донести до Больничного крыла, год с небольшим спустя?       Алиса облизала сухие губы и посмотрела на близнецов. Они стояли спиной к ней у окна и негромко переговаривались — их позы были напряжёнными. Её милые, самоотверженные мальчики, друзья, которых она не ценила, поставив на первое место свою никчёмную любовь…       Ничего. Этого больше не повторится.       Алиса встала и бесшумно прошла по мягкому ворсистому ковру в сторону двери. Когда близнецы обернулись на скрип, Лестер уже была на лестнице.       После приглушённого света спальни привычное золото массивных люстр и крупных факелов гостиной слегка ослепило её, но Алиса быстро привыкла. В гостиную уже возвращались студенты после ужина: бодрые, громкие, настраивающиеся на защиту от новых учебных задач и оставшихся экзаменов. Гриффиндорка с мукой подумала: как же просто было бы прямо сейчас уехать домой, залечь на дно и не показываться до сентября. Оливер и Моника покинут пределы Хогвартса навсегда меньше, чем через месяц, а когда она вернётся в новом учебном году, её история потихоньку забудется и Алиса просто растворится в общем потоке, и никто-никто-никто не будет её обсуждать.       Оливер был здесь. Сидел спиной к ней на диванчике рядом с камином. Одну руку закинул на спинку, второй — слегка трепал свои короткие русые волосы. Слегка влажные до сих пор. Алисе хотелось заскулить, глядя на него. Парень, который знает её «от» и «до», который так легко вошёл в её доверие и завоевал её чувства… Он даже волосы не смог высушить после встречи с Моникой Фоули в душе.       Оливер, чёрт возьми.       Она глубоко вдохнула, закатив глаза — и внезапно все запахи этой гостиной ворвались в её сознание. Горелые дрова, старый пергамент, чернила, кофе, сладости, пот, фейерверк одеколонов… И шампунь. Свежий совсем.       Как эту боль выпустить, выплескать до остатка?       Алиса начала спускаться по лестнице, сжимая кулаки и бессильно их разжимая. Она, наверное, выглядела не очень — бледная, заплаканная, лохматая, слегка покачивающая головой от того, что: «ну как это может быть, почему со мной?». Наверное, она жалость вызывает. Да только ни черта она не слабая, это только кажется. Внутренний огонёк ширился и рос, все чувства заострялись, как колья, и концентрировались только на одном.       — Ну, привет.       Она и не заметила, как пересекла гостиную — и как у неё вышло ни разу не споткнуться? Махом обошла диван, поймала слегка удивлённый и мечтательный взгляд Оливера. Совершенно необычный взгляд. Как будто подменили его.       — Со-олнышко.       Он сразу подобрал нужные интонации — те, от которых она раньше таяла, как свечка. Но сейчас на Алису это не подействовало, наоборот, её дрожью пробило. Вуд так же тянул: «Мо-оника»… Какой ужас. Это всё — какая-то очень плохо прописанная пьеса.       — У тебя волосы мокрые, — пробормотала она, нервно переминаясь с одной ноги на другую и ощущая, как в ней собираются силы. Раньше она бы нашла способ с этим справиться, сейчас ей казалось — лучшего момента и быть не может. Оливер смущённо улыбнулся, потрогал свой затылок, как будто слова Алисы были для него открытием, и кивнул. Несколько секунд он изучал её лицо, и его улыбка становилась всё больше похожей на приклеенную.       — Что-то случилось? Ты какая-то злая… — поинтересовался он, а потом положил ладонь на место на диване рядом с собой, молча призывая сесть. Алиса наклонила голову вбок, раздумывая, что именно сделать дальше, с какой стороны подойти к этой теме. Близнецы, которые поспешно вышли из спальни вслед за ней, сейчас замерли в шагах пяти.       — Ты посреди дня сходил в Ванную старост, — она приподняла брови и сдержала надлом в голосе. Сейчас нельзя давать себе слабину. — С кем ты… — она не закончила, продолжив изучать лицо капитана.       Оливер резко изменился в лице и рванулся вскочить на ноги, но удержал себя. Он явно ощущал приближение какого-то микропиздеца, но надеялся, что сможет, как и всегда, это предотвратить. Ему думалось: раз он смог победить команду Маркуса Флинта, ему больше ничего не страшно. А потом он увидел, как на глубине радужки глаз пятикурсницы блеснул вишнёвый огонёк…       — Котёнок, слушай, ты что-то напутала, — мягко сказал он. — В чём ты меня подозреваешь, а?       Если прищуриться и отойти — можно и правда поверить в то, что на этом диване сидит ангел. Но это не так. Нужно смотреть широко раскрытыми глазами. Алиса села рядом, подогнув под себя одну ногу.       — В том, что ты меня обманул, — её взгляд был прямым и чётким. Этот парень, подумать только, едва ли не рычал, когда она подходила к своим знакомым парням или общалась с однокурсниками… Какое лицемерие.       — Ну-ка, — пробормотал он.       — Говорил, что тебе не нравятся мои кудри, — сказав это, Лестер сразу же почувствовала, как её начало крыть. Оливер смотрел, как её тёмные глаза, оттенённые бледной кожей, вспыхивают. А Алиса протянула: — Но, Ме-ерлин… Я так уверена в том, что у твоей слизеринской стервы очень кудрявые волосы.       Всё произошло так быстро. За две-три секунды. До Вуда не сразу дошёл смысл её последней фразы. Он приоткрыл рот, отвёл глаза, а потом посмотрел на неё — и ни стыда, ни страха, ни угрозы разоблачения… Только удивление. И желание всё ещё вести эту игру. Оливер вообще не любит сдаваться.       — Это всё ничего не значит, солнышко… — почти прошептал он, собираясь погладить её по коленке.       Внутри пятикурсницы что-то переключилось. Она это уже слышала сегодня. Это просто невыносимо.       В плече что-то хрустнуло от резкого выпада, а костяшки пальцев полоснуло обжигающей болью. Алиса видела его лицо: он начал корчиться, морщиться, постарался отмахнуться, но она ударила ещё и на этот раз попала в нужное место, в переносицу, потому что услышала сдавленный стон Вуда и увидела тёмные, багровые капли крови на его свежей белой рубашке…       Кто-то подхватил её за подмышки и грубо сбросил на пол, а потом встал между ней и Оливером. А она только распалилась, она хотела ещё! Внутри неё всё ликовало, внутри неё был целый праздник — неужели подавленные силой эмоции наконец-то начали выходить наружу, туда, где им самое место. Алиса обычно ругала малышей-первокурсников, которые часто цеплялись между собой в шутливых драках, а сейчас она понимала, как это здорово, как это помогает выпустить пар… Её губы сами растянулись в широкую, безумную улыбку, её кулак горел от недавнего удара и от прилившей к нему силы.       Гриффиндорка подняла голову и увидела рассвирепевшего Перси Уизли. У него всё кипело внутри, и не столько из-за факта драки, сколько из-за того, что кто-то нарушает правила гриффиндорского общежития — между прочим, могли бы и подождать, пока он уже закончит школу и перестанет быть старостой!       Перси начал что-то орать, едва слюной не плевался, а Алиса… Она сидела на полу, слушала, слушала, а потом закатилась смехом. Ненормальным, абсолютно неуместным смехом. Вместо того, чтобы объясниться, попробовать оправдаться или как-то выбраться из этой ситуации, она просто хохотала над ней, как над самой лучшей комедией.       В старых, уже пожелтевших номерах «Пророка» писали, что Сириус Блэк так же смеялся, когда его поймали на месте преступления.

***

      Она немного успокоилась только когда снова оказалась в спальне мальчиков.       Она снова сидела на ковре, прислонившись спиной к стене. Близнецы нервно ходили вокруг, поглядывали на неё и гавкали друг на друга, что происходило крайне редко. Ли, который только вошёл в спальню, но уже понял, что пропустил всё самое интересное, наблюдал за всеми, не зная, что делать и кому помогать.       — У тебя есть час, чтобы привести себя в порядок! — командным голосом объявила Анджелина, врываясь в спальню. У неё был такой боевой и воинственный вид, она едва ли не с ноги дверь открыла. Обычно подобные ситуации очень заряжают всех, даже просто наблюдателей.       — Между прочим, это не проходная комната… — сердито начал Кеннет Таулер, но все, кто находился в спальне, не включая Алису, посмотрели на него так, что он сразу передумал, развернулся и вышел. Спиннет, которая шла следом за Анджелиной, закрыла за ним дверь.       — Почему именно час? — поинтересовался Джордан. Лестер всё равно на слова Анджелины не отреагировала. Она всё ещё была немного не в себе.       — МакГонагалл сидит на какой-то пересдаче, но Перси сказал ей, что произошло, так что где-то через час она будет здесь, — быстро, но ёмко объяснила всё Алисия. Она принесла с собой небольшую аптечку, по-хозяйски села на одну из кроватей, которая выглядела более-менее опрятно, и стала раскладывать на покрывале колбочки с лекарственными зельями и прочие атрибуты для лечения магов.       — Откуда у тебя антипохмельное зелье? — неожиданно спросил Фред. Джордж прыснул:       — А ведь такая милая девочка, отличница…       — Я староста, — резко ответила Алисия. — И у меня есть много таких вещей, которые вам только присниться могут. Кстати, — она достала колбочку, на которую Фред обратил внимание, призвала стакан, налила туда зелье и протянула Алисе: — На, выпей.       — Зачем? — тихо спросила она, слегка хмурясь.       — Если МакГо увидит, что ты, помимо всего прочего, пьяная…       — Я не пьяная! — воскликнула Алиса, немного поморгав. — А что, было на то похоже?       — Ну-у… — хором сказали Джордж и Ли.       — Немного да, — произнесли Анджи и Алисия.       Алиса закатила глаза. По взглядам, которые были обращены на неё, она поняла, что выглядит действительно неважно. Поэтому девушка встала и ушла в уборную, чтобы посмотреться в зеркало и привести себя в порядок.       — Девочки, вы извините… — неуверенно начал Фред, когда за стеной послышался слабый плеск воды.       —…Что у нас тут не убрано… — продолжил Джордж.       — Если бы мы знали, что вы придёте… — добавил Ли.       — Да ничего, — легко вздохнула Анджелина, разглядывая большой ком одежды, лежащий в чьём-то раскрытом чемодане. До этого она едва не споткнулась о разложенный набор для игры в «плюй-камни», мрачно подумала: «Им что, десять лет?», а про тот загадочный стол, на котором стояли три котла в окружении коробок и пакетов довольно странного и подозрительного вида, она и думать не хотела. Анджелина упёрла руки в боки, а потом резко, на каблуках, повернулась к остальным и с вызовом в голосе спросила: — Нет, серьёзно, вы можете поверить, что это произошло?       Алисия покивала головой, делая большие глаза.       — Это ужас! Я-то думала, у них такие хорошие отношения… — эмоционально сказала Спиннет.       — Как она ему ударила… — с благоговением произнёс Джордж.       — А вы двое стояли и смотрели! — прошипела Анджелина, пристыдив близнецов.       — А что произошло-то? Думаете, он заслужил? — немного растерянно спросил Ли, заслужив убийственный взгляд своей девушки.       — Я всё слышу, между прочим! — прикрикнула Лестер из-за стены.

***

      Редкий гребень, которым укладывал волосы кто-то из мальчишек, путался в волосах. И как она так себя запустила? Алиса со злостью ещё раз провела гребнем по волосам, айкнула, когда задела какой-то небольшой запутанный колтун и подумала, что обрежет волосы по плечи, едва приедет домой. Ей бы в свою спальню, к своим волшебным уходовым средствам, но сейчас однокурсники (Фред и Джордж, в первую очередь) никуда её не отпустят.       Она чертовски их напугала.       — Могла ли я поступить иначе? — поинтересовалась Алиса у своего отражения. — Чёрт, наверное, могла. Могла с ноги ему засадить.       В глубине её души, сжавшись в комок и горестно завывая, плакала её совесть. Чаще всего именно она властвовала, руководствовалась решениями и поступками пятикурсницы, но сейчас Алиса была слишком зла, слишком разочарована и слишком раздавлена предательством. Она могла простить Вуду что угодно, могла вытерпеть любые его выходки, лишь бы он был с ней. Она могла даже заставить себя забыть о том, как он накосячил после матча «Гриффиндор-Когтевран», лишь бы все думали, что она была с ним, а не со своим отцом…       Алисе было стыдно. Совестно и больно, что она позволила себе выкинуть из головы слова мамы и Тонкс об её отце, лишь бы не подвергнуть общественному сомнению свою репутацию. Лучше быть дочерью Сириуса Блэка, чем девушкой Оливера Вуда.       Она собрала волосы в шишку и глубоко вздохнула. Ей всё ещё плохо. Ей всё ещё тошно и больно. И облегчение от произошедшего не наступило — только часть эмоций удалось высвободить, а теперь, когда наплыв прошёл, она вернулась в исходную позицию.       Алиса понимала, что ей не хочется оставаться в башне и не хочется быть даже здесь, с ребятами. Она хотела прогуляться, может быть, выйти на улицу. До отбоя времени полно, а до головомойки от декана — чуть меньше… Она должна успеть.       — А я всё равно подозревала, что между ними что-то… — Анджелина обрывает свою речь, едва видит Алису, и виновато смотрит на неё. Лестер видит однокурсников: они сидят кружком, горячо обсуждающие её проблему.       — Ты как? — спросил Фред.       — Нормально. Я пойду прогуляюсь…       — А, я забыла тебе сказать, — спохватилась Алисия. — Перси передал, чтобы ты не покидала башню, чтобы МакГонагалл тебя не искала.       — О, — произнесла Алиса. — Ну, значит, если я не успею вернуться, прикройте меня, ладно?       — Что-то из разряда «я накосячила, а вы разбирайтесь»? — внимательно прищурившись, спросила Анджелина.       — Что-то из разряда «гриффиндорская взаимовыручка», — мрачно ответила Алиса. Она отыскала свою обувь и обулась.       — Как это называется? Синдром Мэри Сью? — донеслось Алисе в спину, и та тихо рассмеялась. Ну придумают же!       Совесть билась головой о стену. Алиса покинула спальню, а вскоре после этого — вышла из башни.

***

      Когда ноги принесли её к кабинету Люпина в третий раз, Алиса поняла — деваться некуда. Она нервно хихикнула, глядя на простую деревянную входную дверь. Лестер сейчас понимала, как много всего произошло за этот учебный год.       Этот год заставил её посмотреть на многие вещи под новым углом, заставил почти сломать себя. Многое произошло впервые. Например, она впервые серьёзно поссорилась (и помирилась) с мамой. А теперь она поссорилась с Люпином.       И всё из-за Поттера! Он сам попался с Картой Мародёров, отдал карту Римусу, а тот теперь ни под каким предлогом не хотел её возвращать. Гарри сдался быстро, он стушевался и не боролся за свой бесценный трофей, а вот Алиса желала справедливости.       Разумеется, Рем не отдавал ей карту. Его никакие увещевания не брали. Даже когда она сказала, что Дамблдор сам подарил её ей на первом курсе и то, что она принадлежала Гарри, не всё предопределяет. Люпин сказал, что имеет гораздо больше прав, чем она, на конфискованные вещи… И Алиса тогда вспомнила, что ей сказал Гарри, когда пересказал историю с неудачной вылазкой в Хогсмид.       — Так странно, что профессор Люпин знает, как пользоваться картой… Он смотрел на неё так, знаешь, как будто уже видел тысячу раз, и легко рассказал, как действует её механизм.       — Ну да, он же специалист в таких вещах, — промямлила Алиса тогда, а сама задумалась.       И вывалила на Люпина все свои догадки про своего отца, которыми она бросила заниматься после того, как частично потеряла память.       Она рассказала ему, что прекрасно знает, кто такой Бродяга. Сказала, что, как дочь одного из мародёров, имеет право претендовать на хотя бы частичное пользование картой. А потом она едва не подавилась глотком воздуха, логическая цепочка в её голове выстроилась молниеносно: Лунатик — ближайший друг Бродяги — человек, которому Бродяга позволил стать крёстным его ребёнка… Человек, который открыл ей путь к шалостям и проказам на младших курсах, один из великих мародёров — сам Римус Люпин!       — Ну хорошо, ты сообразила. И что? — строго спросил Люпин, выслушав Алису. — Сейчас слишком непростое время, чтобы лишний раз подвергаться опасности.       — Да ведь с Картой в сто раз меньше шансов подвергнуться опасности! — вскинулась Алиса. — Не понимаешь? Я ведь по ней, хотя бы, увидеть смогу…       Люпин нервно кашлянул, перебив её.       — Кого? Своего отца? — поинтересовался он, заглянув ей в глаза. Девушка замялась, и это не сыграло ей на руку. Профессор резко выдохнул: — Алиса, заканчивай это. Я не позволю ни тебе, ни Гарри, ни кому-то ещё из детей снова пострадать. Ты думала о том, что будет с твоей матерью, если её опять вызовут в школу, потому что на тебя нападут? — он шагнул вперёд. Сейчас Люпин весь был воплощением серьёзности — его высокая фигура возвышалась над пятикурсницей. — Алекс не такая сильная женщина, как тебе кажется. И у неё нет никого, кроме тебя. Не думала о том, что стоит её поберечь? — Алиса открыла рот, чтобы что-то сказать, но Люпин продолжил чуть громче: — Она, твой отец, я и родители Гарри — всё ради того, чтобы вы смогли жить в спокойном, безопасном мире и, к сожалению, из всех перечисленных только я нахожусь рядом с тобой и могу остановить тебя в твоём настойчивом желании на что-нибудь нарваться. Поэтому я твёрдо говорю: нет. Карту ты не получишь.       Алиса тогда просто ушла. А ей хотелось хлопнуть дверью как можно громче — ведь её просто бесило, что кто-то её контролирует и в чём-то ограничивает!       Сейчас она поняла, что вела себя как ребёнок. И поэтому, наверное, Лестер кружила у кабинета и нервничала. Сейчас ей было абсолютно наплевать на карту. Чего ей сейчас хотелось? Что она скажет Люпину? «Привет, как дела, представляешь, я влезла в драку!». Смешно… Вот бы просто, как раньше, посидеть с ним, выпить чаю, можно даже ни о чём не говорить особо.       Лестер негромко постучалась, а затем — прислушалась. В кабинете было тихо. Она нажала на старую дверную ручку — дверь легко поддалась. Может, Люпин вышел куда-то? Он обычно дверь кабинета не оставляет нараспашку. На то есть множество причин. Во-первых, Пивз может перевернуть всё вверх дном, во-вторых, ученики могут ворваться сюда в поисках ответов на контрольную работу…       Но кабинет был открыт, и Алиса вошла, думая, что Люпин мог просто уйти в смежную комнату. В классе горел свет, на учительском столе были разложены какие-то документы и листы пергамента — да, точно, Рем просто вышел куда-то на пару минут. Девушка, вздохнув, оглядела кабинет кругом. Здесь по-своему уютно и по-настоящему приятно находиться.       Защита от Тёмных искусств всегда нравилась ей, но некоторые преподаватели откровенно умудрялись превращать этот предмет в бессистемное махание палочкой, сосредотачивая своё внимание не на программе, а на том, что интересно самим преподавателям. Локонс — яркий пример. Люпину пришлось здорово попотеть, чтобы за год слепить из пятикурсников студентов, которые готовы с достоинством сдать экзамен.       И когда Алиса подошла к учительскому столу, она увидела разложенную на нём карту мародёров. «Решил вспомнить молодость?», — подумала пятикурсница, ухмыльнувшись. Она скучала по любимой Карте, пусть сейчас, в силу возраста и обстоятельств, не считала нужным постоянно, как раньше, ей пользоваться. Алисе хотелось иметь этот бесценный артефакт, частичку как минимум двух близких ей людей, рядом с собой из чистого принципа — но забрать её она бы не смогла. Люпин сразу узнает, у кого её можно будет найти… Что делать?       Невнимательно думая, Лестер пробежалась глазами по карте. Множество точек с именами студентов были в своих гостиных, а вот в кабинете ЗОТИ и вокруг него Люпина не было видно. Зато… Возле замка было кое-что, что привлекло её внимание. Недалеко от хижины Хагрида были Гарри, Рон и Гермиона — разумеется, вечная неразлучная троица. Вместе с ними… Был Питер Петтигрю. Алиса поморгала, чувствуя, как сильно заходится сердце. Этого быть просто не может. Он же… Разве он не умер двенадцать лет назад?! Карта ошиблась? Ошиблась впервые за… За сколько лет?       Впрочем, не только это заставило её судорожно схватиться за край стола, чтобы не упасть. К четырём точкам, на которые оторопело смотрела Алиса, приближалась пятая. Сириус Блэк.