Демон Гоэтии (Ars Goetia)

Гекай(Земля). Месопотамия. Урук. 2645 - 2640 год до Н.Э. Тронный зал Гильгамеша: — Аахаха, ну ты меня насмешил! Тебя надо было сделать придворным шутом, а не кастеляном! Аахаха! — великий, могучий и мудрый царь Гильгамеш ржал, очень сильно ржал, да так, что чуть с трона не упал. — Хватит ржать! Я первый раз в жизни к тебе за советом пришел, а ты устраиваешь это! — праведно негодовал я. Гильгамеш каждый день, когда занимается делами Урука, принимает посетителей на аудиенцию. В семидесяти процентах случаев они приходят за его мудростью и знаниями. — И это меня смешит еще больше. Как бы ни была трудна ситуация, ты никогда не приходил ко мне за советом. Нашествие монстров, засуха, торговые сделки, ты сам находил решение всего, не прибегая ко мне за помощью, а тут это. Ахаха! — он откинулся на спинку трона и с надрывом хохотал почти минуту, после чего оперся головой на левую руку и посмотрел на меня. — Ладно, я понял! От тебя помощи не дождешься, пока, — меня вся эта ситуация жутко бесит и смущает, но к моему глубокому сожалению, только к Гильгамешу я могу обратиться за помощью. — Успокойся, так уж и быть, царь явит тебя свою мудрость. Хотя, перед этим, ответь мне на один вопрос — почему ты все же пошел ко мне? — А к кому еще? Энкиду сам не разбирается в этом, Бельтешазар после вопроса смотрел три минуты в никуда и без слов ушел, Сидури... Ну, ты сам понимаешь, — стыдно, но надо быть честным и объективным. Это я пришел за помощью к нему. — А другой люд? — и приподнял левую бровь в явной заинтересованности. — Буду я еще мнение ничтожеств слушать, — буркнул я. Не знаю, что за "божественное чудо" использовал Энкиду на Гильгамеше, но последний стал значительно добрее и снисходительнее к людям. И самым печальным для меня стало прекращение показательных массовых казней, а они были прикольными. Царь тот еще выдумщик, да и я свои идеи подкидывал. Лишили меня веселухи. Энкиду пытался разговорами со мной сотворить еще одно "божественное чудо" и, к сожалению, преуспел... частично. Я многое переосмыслил, вспомнил свою жизнь, жизнь простых людей и моральные ценности человечества и демонов. Презирание слабых превратилось в презирание ничтожеств. Ничтожества, в моем понимании — это люди без достижений и инициативы. Зачем мне слушать и воспринимать людей, у которых за всю жизнь не произошло ничего выходящего за рамки обычных событий и не пытающихся изменить что-то. Вот такая жизненная позиция у меня сформировалась, спасибо Энкиду. — Хм. Понятно. Тогда впитывай мудрость царя, для того, чтобы понравиться женщине надо... — тут я его перебил. — Прости, но можно помедленнее. Я записываю, — меня одарили очень странным взглядом и спустя мгновение царь произнес: — Не надо переводить табличку, отложи ее в сторону, — безэмоционально произнес царь. — А если я что-то забуду, где-то ошибусь или сделаю что-то не так? У меня же всего одна попытка! Сам же учил обстоятельно подходить к важным делам! — Не выводи меня из себя! Делай, что говорят, если будет нужно, спросишь у меня, —чем-то я его все же выбесил. Но чем? — Ладно, — мне осталось только сдаться и напрячь свою голову, чтобы не пропустить важного. — Так вот, для того, чтобы понравиться женщине, нужно... Спустя пятнадцать минут, там же: — И все?! Как-то слишком просто. Ты уверен, что не нужно убить великое чудище или преподнести красивые дары? — я не верю в такую простоту. У демонов — да, у людей — нет. — Если ты ей нравишься, то да. — Допустим, но я не совсем уверен в последнем, пятом и пятьдесят втором предложении. Можешь объяснить? — Что-то тут не чисто, вон как царь скривился. — Нет, базу я тебе рассказал, дальше ты сам. А теперь вон от сюда! — ну, с учетом последних пятнадцати минут безосновательного раздражения, Гильгамеш еще долго держался. — Спасибо за помощь. *** — Сидури, не согласишься ли ты прогуляться по Уруку в моей компании? — С удовольствием. *** — Позволь преподнести сей скромный дар. Ничто в этом мире не сравнится с твоей красотой, но, надеюсь, сможет порадовать твой взор, — кто мне может объяснить — зачем нужны все эти словесные кружева? — Я скромно принимаю этот дар и хочу выразить свое восхищение этим букетом цветов,— уже двадцать минут мы общаемся в такой манере, что безмерно меня бесит. — Ваши слова глубоко тронули меня в самое сердце. Не желает ли дама пройтись по самым живописным местам нашего славного города? — я сейчас блевану от такой манеры речи, но ради Сидури надо держаться. А она смотрит на меня ехидными глазами, пока я мучаюсь. — Ладно, урок высокого общения ты усвоил, теперь можем нормально разговаривать, — нет слов — одно возмущение. Сидури многому меня обучала, и придворный этикет или высокий слог тоже входил в программу обучения. Но если понять пользу обучения языку, математике и даже архитектуре я могу, то у "языка жополизов" полезного применения нету. Поэтому это был единственный раз, когда я откосил от обучения у Сидури. — Я, как последний жополиз, закручиваю в узел язык, а ты... Ты же знала, что это мне противно и сделала из нашей прогулки урок МНЕ! Грр... — как же неприятно. — Да, потому что ты наотрез отказывался от этого навыка. Ну и еще мне очень понравилось, как ты пересилил себя ради меня. Это мило. Спасибо, — и меня вдруг поцеловали. Все мое недовольство вмиг улетучилось, когда ее мягкие губы накрыли мои. Дальше прогулка проходила в приятной атмосфере. Мы ходили, что-то покупали и говорили на интересные темы, иногда целовались, но в один момент она задала неприятный вопрос: — Мы знакомы долгое время, и я не раз спрашивала твое имя, но ты всегда отмалчивался и становился грустным. Почему? — неприятно. Это не издевка, в ее голосе сквозилось переживание за меня, отчего становилось неприятнее вдвойне. — В месте, откуда я родом, не давали имена с рождения, их можно было только заслужить. Дать имя имели право только те, у кого они уже были. Я не успел заслужить имя, — Сидури выглядела угрюмой и задумчивой. — Значит, у тебя его нету. А давай выберем тебе имя, — она мне нравится не только из-за красоты, но еще из-за ума, мудрости и позитива. К сожалению, такой вариант невозможен. — Боюсь это невозможно. Одним из условий имянаречения было впечатлить того, кто сильнее тебя. А здесь это только... — Царь Гильгамеш и Энкиду, — закончила за меня мысль, — с царем все понятно, тогда попросим Энкиду, он не откажет. — Нет. Я выбрал Гильгамеша, и только он даст мне имя, — на это она только тяжело вздохнула. — Как же с тобой тяжело. *** Проект "Вавилон", вот ключ ко всему. Если мы осуществим его, то сможем навсегда забыть о богах. Но чтобы понять общий принцип работы Вавилона, нужно знать историю планеты и мироустройство. Никто не знает, как зародился наш мир, но изначально он был очень... необычным. В первородном мире не было многих понятий: верха, низа, земли, неба, материальности, времени, жизни и смерти. Насколько я понял из рассказа Гильгамеша, это было невесомое пространство без материи со всевозможными и невозможными цветами. Вот был такой мир, вот он существовал непонятно как, и тут появляются его первые жители. Драконы. С появлением драконов особо ничего не поменялось, только и так крайне насыщенный фон мира стал сильнее. Те драконы не сильно отличались от своих современных собратьев, были такими же гордыми, жадными маньяками сражений. В общем, все было бы хорошо, но сильнейшая энергетическая насыщенность мира сыграла злую шутку. Откуда взялось так много энергии — непонятно. Либо Гильгамеш отказался мне говорить, либо он не знает. Сила притяжения работает с магией так же, как и с физическими объектами. И сила притяжения мира была очень велика. Настолько, что притянула на свой план другие измерения. Из этих измерений начали вылазить боги и другая гадость. Они стали перекраивать мир по своему усмотрению, вносить и создавать свои законы бытья, их измерения подключились и начали выкачивать энергию из мира, что естественно не понравилось ему самому. Мир стремился выжить и из этого стремления родилась Гая — воля измерения к выживанию. Гайя начала ограничивать и истреблять богов разными способами, она хотела избавиться от паразитов, что поселились на ней. Она создавала новые виды существ и бросала их в бой на богов. Истреблялись и стирались из истории целые виды, но оставшиеся стали легендарными. Драконы, Левиафаны, Куруиды, Кракены, Бегемоты, Джины — все это существа другой эпохи. Но война начала затухать, когда неизвестный бог воспользовался Мечом Разрыва и разделил небо с землей. Мда... А этот меч сейчас у Гильгамеша в сокровищнице лежит. И Энкиду, тоже крут, у него есть Цепи Небес, что считаются равными Мечу Разрыва. Если Меч Разрыва разделил небо и землю, то Цепи Небес связали их, дабы они не отдалились друг от друга. После разделения земли и неба, боги навязали миру концепции Времени, Жизни, Смерти, Материального — Нематериального, Верха — Низа, Расстояния и еще много других "мелочей". Но тут наступил момент, когда богов стало мало для изменения мировых порядков и законов, но достаточно для поддержания уже существующих. Война с целым измерением собрала свою кровавую жатву. Сама Гая ослабла и впала в спячку, продолжая ограничивать богов. Но тут уже нашлась маленькая лазейка. Боги, которые родились в этом измерении, считаются планетой не паразитами, а родными существами. То есть она не мешает им, считая их своей частью. Но взамен этого боги ослабевают, значительно ослабевают. Это породило разделение богов на старших и младших. Старшие — это те, кто пришел из вне и вертел законами мира. Младшие — боги, что родились уже тут и отвечают за какой-то мировой атрибут. После этого у меня пропала значительная часть уважения к демонам, ведь они проиграли итак потрепанным богам. Хоть Гильгамеш и сказал, что демоны смогли убить почти всех старших богов, но все равно демоны проиграли. Поражение — это поражение, что бы кто не говорил. После краткого экскурса в историю, наконец нам поведали о цели Вавилона. Вавилон — механизм, что выполняет одну единственную цель — отделить наше измерение от всех остальных. Если привести очень грубую аналогию, то выходит, что наше измерение — дерево, на котором паразитируют сорняки — другие измерения. Вавилон отрежет корни сорняка, а междумирье унесет их подальше от нашего мира. Чтобы построить его нужны ресурсы, очень-очень много ресурсов. Также божественные артефакты. Царь постановил, что я буду собирать обыкновенные ресурсы и закладывать фундамент, пока они с Энкиду будут путешествовать по миру и собирать артефакты. Короче меня оставили на хозяйстве, пока сами будут отжимать сокровища у других богов. *** Жизнь прекрасна, хотел бы я так сказать, но нет! Гильгамеш начал еще наглее перекидывать на меня свои обязанности по управлению Уруком. Мотивировал это тем, что он долго будет добывать все необходимое для общего дела. Я ему ни капли не верю. Не, то, что он привезет все необходимое — факт, но сделает это мимоходом, а остальное время он будет фигней страдать. Он об этом знает, я тоже это знаю и он знает, что я знаю и дерзко на это улыбается. Вон, даже во взгляде Энкиду можно увидеть жалость и каплю вины. План Гильгамеша открыл мне второе дыхание на тренировках. Раньше я тренировался скорее по привычке и без полной самоотдачи. Сейчас у меня есть не эфемерная мечта, а Цель. Стать равным Гильгамешу и Энкиду, а после превзойти их, поэтому я засунул свою гордость и попросил помощи в этом. Энкиду сразу согласился помочь мне в обучении. Орудие Богов — мастер в управлении мировой энергией, ведь он часть природы и может почти до бесконечности черпать энергию из мира. Естественно, у меня так не получится, но даже небольшой ручеек дополнительной энергии очень сильно усилит меня. Первые результаты были неутешительными, но мой учитель сказал, что дело в практике. В общем все по стандарту: больше тренируешься — лучше получается. С Сидури все прекрасно, мы общаемся, вместе гуляем и развлекаемся. Но в определенный момент случилось необъяснимое. Сидури меня трахнула. Не я ее, а она меня!!! Видите ли, ей надоело, что я намеков не понимаю! Это был мой первый, но далеко не последний раз. После этого я был довольным и снисходительным к остальному миру, отчего слуги шугались еще сильнее. В определенный момент в жизни у каждого управленца, царя или военачальника наступает время, когда они хотят смерти всему живому, и даже другие радости жизни не могут перекрыть это. Вот такой момент наступил и у меня. Но поскольку царь не хотел терять такого "ценного" подчиненного, а по факту он косил от своих обязанностей, то дал дельный совет. Мне всего-то надо найти что-то, что будет радовать во время управления. У Гильгамеша это унижение всего и вся, и показывание псам их места. Неожиданно, но мне стало нравиться торговаться и надувать мошенников-торговцев. Есть в этом какая-то удовлетворенность, когда торговец счастлив и думает, что он смог обмануть Великого Меня, но ты-то знаешь, кто кого одурачил. Где есть одна радость, там найдется и другая. Сидури, хоть и понимает, что я дурачу торговцев во благо Урука, не разделяет моих увлечений и всячески это показывает. И во время всех переговоров или торгов ее красивые карие глаза смотрят на меня бесподобно, особенно, когда она подозревает меня в чем-то плохом. А уж когда она одним взглядом заставляет чувствовать себя виноватым... Я подсел на это и теперь пошла молва, что "пес царя" кукухой тронулся. Сама Сидури долго терпела стыд, но, когда я начал втюхивать "божественный воздух", у нее кончилось терпение. Мне быстро объяснили, где я не прав и почему дурить людей плохо. Аргументы она подобрала хорошие, но самым главным я посчитал, что если все так и останется, то через некоторое время ко мне перестанут приходить и я потеряю свое развлечение. Поэтому у некоторых торговцев дела пошли в гору. Это простимулировало больше обращаться ко мне. Я, в отличии от Сидури, которая верит в хорошее в людях, верю в человеческую жадность, самовлюбленность и азарт. Люди хотят стать богаче — это жадность, они считают себя лучше других — это самовлюбленность и они же верят в свою удачу — это азарт. В среднем только один из десяти получает то, что хочет, но люди все равно толпами идут ко мне. Конечно, я помогаю тем, кто может принести пользу городу. И постепенно у Урука увеличивается производство важных для будущего товаров. Все было хорошо, город улучшался, я становился сильнее и получал моральный кайф, Гильгамеш и Энкиду развлекались, грабя богов. Но проблемы пришли, откуда их не ждали. В Урук прилетела богиня плодородия и плотской любви, войны и распри — Иштар. *** Пока я отчитываюсь Гильгамешу о проделанной работе, где-то вдалеке слышатся взрывы, но нас это не волнует, ведь должна же охрана отрабатывать свой хлеб. И правда, спустя минуту взрывы закончились и наступила тишина, но не надолго. Ворота тронного зала, которые по приказу царя, должны быть закрыты, начали открываться. Как только образовалась маленькая щель, в нее протиснулся Игиги — командир солдат, охраняющих зиккурат. Он сразу же побежал и бросился на колени к Гильгамешу. Царь лениво его спросил: — И что же случилось, что ты, пес, посмел отвлечь меня от важных дел, — раньше царь казнил бы наглеца на месте, а сейчас спрашивает о причинах. Мудреет. — Царь Гильгамеш, случилось непредвиденное! Богиня Иштар ищет с вами встречи, она уже на пути в тронный зал. — И почему же вы ее не остановили? — тупой вопрос, особенно зная нравы богов. — Мы пытались, но она убила троих и пошла дальше, — что и требовалось доказать. Мда... Царь думать изволит, а Игиги стоит и ждет приказа. Хорошо: — Можешь вернуться на свой пост, но подними второй и третий отряд, — как раз сегодня их очередь дежурить. — Есть, — и быстро побежал выполнять приказ. В это время Гильгамеш, не меняя своей позы, пристально смотрел на меня. И дураку понятен его взгляд: — Я же, типа, кастелян, а он мой подчиненный, — на это он только фыркнул и подпер голову своей рукой, — Так что же видит твой взор? —Ты же знаешь, что Ша Накба Имуру не так работает, — устало проговорил царь. — Да-да, ты говорил, ясновиденье так не работает, что будущее не высечено в камне и многое-многое другое. Но все же, что ты видишь? — У Гильгамеша есть навык ясновидения, позволяющий ему смотреть в прошлое, настоящее и будущее в параллельных мирах. Из всего этого я только понял, что у него есть неограниченное ясновидение. — Проблемы. Подождем, узнаем, чего же хочет Иштар. *** Передо мной стояла сверхъестественная красотка. Красные глаза и длинные черные волосы, завязанные в два хвоста двумя черными лентами. На макушке у нее черно-золотая тиара, а также золотой шейный браслет и подходящие серьги в форме буквы "О". Одежда Иштар очень откровенна, ее верхом является белый бюстгальтер, обведенный золотом и открывающий небольшую ложбинку вместе с нижней частью спины и живота. На ее бедрах украшенные драгоценными камнями черно-золотые стринги. Она также носит черный чулок на правой ноге с золотыми украшениями, а на левой лодыжке — золотой браслет. На ее левой руке черная с золотом перчатка, закрывающая предплечье, в то время как на правой руке золотой браслет вокруг него же. Не зря она богиня секса, если бы не куча мешающих факторов, то быть ей изнасилованной. — Здравствуй, любовь моя, — заговорила Иштар страстным и одновременно чарующим голосом. — Иштар, что ты забыла в моем царстве? — голос Гильгамеш, вопреки всему, оставался спокойным. — Дорогой мой, любимый Гильгамеш, я наблюдала за тобой и влюбилась в тебя, поэтому тебе дарована великая честь — стать моим мужем, — при этом чуть прикрыла глаза и вздернула носик. — Не интересует, — не меняя тона, ответил царь. На это Иштар хищно улыбнулась и вплотную подошла к Гильгамешу, а после всем телом прижалась к нему и начала еще более сладострастно говорить на ухо: — Гильгамеш, я богиня войны, красоты и плодородия. Вместе, как царь и царица, мы сделаем Урук величайшим городом из когда-либо существующих в настоящем и будущем. Вместе нас не остановить. Мы возьмем все, что сможет предложить этот мир. Днем мы будем творить великие дела, о которых будут слагать легенды, а ночью я буду дарить тебе неземное блаженство, ведь только ты этого достоин, мой любимый, — она потянулась, дабы поцеловать Гильгамеша, но он толкнул ее... и засмеялся. Он смеялся во всю мощь своих легких и слезы капали из его глаз, так ему было смешно. Иштар стояла и непонимающе смотрела на смеющегося царя. Наконец Гильгамеш перестал и произнес: — Царица Урука? Жена моя? Не бывать этому, — твердо произнес царь. — Но почему? Нет никого достойнее меня! — непонимающе спросила богиня. — Ты причудливая, жестокая, распутная ведьма, которая принесет одни лишь беды моему городу! Так слушай приказ царя — убирайся и не смей возвращаться, ибо только сейчас я буду милостив! — в конце не на шутку разошелся Гильгамеш. У богини полились слезы из глаз. В этот момент она выглядела такой красивой и беззащитной, что мне захотелось обнять и защитить ее от всего мира. Но наваждение быстро прошло, когда я вспомнил Сидури. В это мгновение Иштар призвала Небесный Корабль Маанна — ее оружие, которое одновременно и летательный аппарат, и лук. На последок она сказала: — Ты будешь всю жизнь жалеть об этом решении, — она села на свой корабль и, пробив потолок, улетела. Пару секунд царь стоял и смотрел ей вслед, но потом развернулся и пошел обратно к трону. Когда он сел, я задал единственный вопрос: — Мне начать готовится к последствиям? — Да. И позови Энкиду.