Демон Гоэтии (Ars Goetia)

Гекай(Земля). Месопотамия. Урук. 2640 - 2633 год до Н.Э. Тронный зал Зиккурата. — Эта сучка выпустила Гугаланна, — Гильгамеш был в ярости. Он крушил все вокруг себя, выплескивая свой гнев. Давно я не видел его такого. Правда понять причину мне не удалось. — Гугаланна? Это что вообще такое? — я понимаю, что это серьезная хрень, видя поведение Гильгамеша, но все-таки хочется конкретики. — Небесный Бык Гугаланна — величайшее божественное животное Месопотамии. Его можно назвать ходячим бедствием и разрушением, — ответил Энкиду, третий и последний человек... разумный в этом зале. — У каждого пантеона богов есть некое "сверхоружие", которое может ломать баланс сил во время войн, и Гугаланна — последний аргумент шумерского пантеона, — выплеснув эмоции, царь решил дополнить высказывание своего друга. — И насколько этот бычок силен? — Про силу не знаю, но этот "бычок" ни во что не ставит других богов, а те боятся пискнуть на него. Даже Ану, Верховный Бог Шумерского пантеона, не хочет связываться с ним, — обрадовал меня Гильгамеш, вот только во всей этой истории меня смущает одно: — Тогда какого х*я этот бык идет разрушать наши земли? — Я не совсем верно выразился, Иштар, она сильнейшая богиня Месопотамии, и Небесный Бык слушает только ее. А эта сучка... — и неопределенно махнул рукой, показывая что-то. — Ладно, а почему не пальнуть Мечом Разрыва? Я что-то сомневаюсь, что бык будет прочнее целого измерения, — про меч мне Энкиду проговорился, все-таки он хоть и сверх всякой меры сильный, но неопытный и доверчивый в повседневных делах. — ТЦ! Ты вообще не должен был знать про ЭА(Меч Разрыва), — красноречивый взгляд царя уперся в Энкиду. — Прости, — только и мог он вымолвить, при этом отводя взгляд в пол и чуть ли не ножкой шаркая из стороны в сторону. Мда, и это одно из самых сильных существ в мире. — Что было, то прошло, и никак этого не изменить. Сейчас не время, мы не готовы. Гугаланна — последний аргумент Шумерских богов, ЭА — мой. Если боги узнают о нем и моих планах, то нападут, не считаясь с потерями. Надо подождать. Сколько времени понадобится, чтобы минимально допустимо подготовиться? — это хороший вопрос, над которым я особо не думал, но если прикинуть, то: — Двенадцать лет, если в ускоренном темпе, то десять, — это довольно оптимистичные прогнозы. — Даю семь лет и ни днем больше, — постановил царь. — Ммм... Это... Да это нереально! Ладно с ресурсами, хрен с ними, еще как-то можно получить, но я не могу из воздуха доставать людей! — праведно негодовал я. Это невозможно, хоть башку себе разбей, но результат не поменяется. — Хватит ныть, мне все равно, что ты будешь делать! К тому же, я окажу тебе помощь. — вспылил и грозно зыркнул на меня царь. — Понял, молчу. — то, что Гильгамеш решил помочь ни разу не обрадовало, скорее обескуражило. Обычно он приказывает и наблюдает. — Энкиду, мы с тобой тоже ускоримся. Все. Есть вопросы, нет? Расходимся, — и пошел на выход, даже слово не дал вставить, хотя: — У меня есть вопрос, — Гильгамеш остановился на пол пути, тяжело вздохнул и развернулся ко мне лицом. Всем своим видом показывает, как трудно ему дается выслушать мой вопрос, но он терпит. — Ты же в бою с Энкиду использовал ЭА, и боги, по идее, должны знать об этом. Или я чего-то не понимаю? — Меч Разрыва был создан с единственной целью — разделить небо и землю. Сейчас, когда его предназначение исполнено, он просто разрушает пространство. Но Цепи Небес восстанавливают и скрепляют пространство, поэтому то, что ЭА уничтожило, Цепи Небес восстановили, — жесть, у нас мог быть пространственный прорыв от их битвы. — А боги? — решил подтолкнуть его на более развернутый ответ. — А боги решили, что это одно из моих орудий и на ЭА вообще не думают, ведь после себя Меч Разрыва оставляет уничтоженное пространство. *** Последствия спуска Небесного Быка ощутил весь мир. Землетрясения, наводнения, ураганы, штормы — вот, что обрушилось на мир. Но поскольку мы готовились к чему-то подобному, то Урук не сильно страдал. С тех пор, как меня назначили кастеляном, у необразованной черни могла появится мысль, что царь не занимается делами Урука. На самом деле, это частичная правда. Гильгамеш выбрал роль наблюдателя, то есть он говорит мне или кому-то из своих советников, чего он хочет, а мы должны это выполнить. Царь сказал — мы сделали. Так вот, запасов еды у нас хватит на пять лет, если затянуть пояса — все шесть. Но проблема в моем задании, мне нужно увеличить производительность, но не в ущерб всему остальному. Это можно сделать двумя способами: первый — увеличение количества рабочих, второй — улучшение технологии производства. Второй способ ненадежен и, грубо говоря, всегда используется, то есть если рабочий обнаружил что-то, что может увеличить производительность, то он идет и докладывает об этом. Если правда, то молодец — держи нужные тебе ресурсы, если ложь, то плеть, ибо плохо — пытаться обмануть своих господ. А первый способ завязан на риске голода, еда не бесконечная. Надо думать. *** В итоге пришлось звать других советников и уже коллективно думать над решением проблем. В большинстве своем предлагали вроде умные идеи, но глобально ничего не поменяется и мы не уложимся в срок. Пока все о чем-то переговаривались, я размышлял. После долгого размышления меня осенила мысль. Обмозговав ее со всех сторон, был вынужден признать ее стоящей, но стремной. Хотя... Гильгамеш же сказал, что ему пофиг, как это будет выполнено. И вот на середине всеобщего обсуждения я резко встал из стола, отчего все взгляды уперлись в меня. — У меня есть идея, но мне срочно нужно поговорить с царем Гильгамешом, — на что эти "советники" покивали. Перед уходом я увидел подозрительный взгляд Сидури, отчего стало теплее на душе. Кайф, этот взгляд стоит на почетном втором месте в "топе взглядов Сидури". У врат в тронный зал дежурили солдаты, но они без вопросов меня пропустили. Гильгамеш неизменно сидел на своем троне и что-то читал на глиняной табличке. Энкиду сидел на диване и гладил домашнего льва Гильгамеша. До сих пор не понимаю, как они стали друзьями, ведь они такие разные. Вот даже сейчас Гильгамеш сидит и недовольно хмурится, а Энкиду улыбается. Но это оставим на потом, сейчас важно другое. Гильгамеш закончил читать и спросил меня: — И зачем же ты явился сюда? Насколько помню, ты должен быть на совете и думать, как исполнить мою волю, — на этой табличке было что-то плохое, вон как недоволен царь. — Все так и есть. Гильгамеш, ты помнишь свои слова? — Этот царь помнит все важное, в том числе и поставленную мной задачу. То, что ты сомневаешься, вызывает мое неодобрение. Говори, что нужно и убирайся прочь, — видимо, его в конец доконало разгребать прошения черни. — Мне нужны знания твоей сокровищницы, — после моих слов в зале наступила тишина. Гильгамеш молчал и что-то обдумывал. Энкиду оторвался от своего занятия и шокировано смотрел на меня, и это было объяснимо. Гильгамеш печется о своей сокровищнице, как не каждая мать печется о своем ребенке. И я только что попросил попользоваться его ребенком, что очень нагло, и других бы он уже казнил. Но наконец, что-то для себя решив он, едва сдерживаясь, спросил: — Наглости тебе не занимать. Зачем мне тебе помогать? — пару мгновений отделяют меня от превращения в ежика из мечей. — Ты сам говорил, что окажешь помощь. Ведь царь сказал так, и за этим я пришел к тебе. Что может быть полезнее, чем мудрость и знания, хранящиеся у тебя? — Наглый пес, слово царя нерушимо! И какие же знания ты ищешь? — негодовал, что его слово поставили под сомнение. Но что-то быстро, я думал он будет дольше упираться или вообще пошлет меня. — Мне нужны чертежи... *** Урук. Тронный зал. Спустя десять минут. Энкиду. Люди. Если бы меня попросили описать их одним словом, это было бы "противоречия". Люди были противоречивыми существами. Они могут разрушать и созидать, любить и ненавидеть и, будучи слабыми, побеждать сильных. Я видел и разговаривал с разными людьми, одни были хуже богов и демонов, другие отдавали последний кусок хлеба незнакомому человеку. Они совершенны в своем несовершенстве. Мне интересно и приятно наблюдать, как они создают и разрушают, помогать им становиться лучше, разговаривать с ними ни о чем. Тиамат и Гая превзошли сами себя, когда создавали людей. Я восхищаюсь людьми так же, как и Гильгамеш. Но если я открыто это показываю, то он держит все в себе. Зачем он так делает — непонятно. Гильгамеш, хоть и на две трети бог, но также и на одну человек. Он, как и люди, не показывает своих истинных чувств. Люди были такими странными существами, когда дело касалось их собственных эмоций. Они постоянно пытались скрыть или подавить их, даже рядом с теми, кому доверяли. А кастеляну Гил доверял. Кстати: — Гил, почему кастелян до сих пор без имени, он же уже столько всего сделал, — полукровка демона и человека был одним из самых интересных личностей Урука. Он сочетает в себе достоинства человека и демона, хотя его качества в целом хуже, чем у чистокровных представителей видов, но это компенсируется другой стороной его родословной. — Скоро, но не сейчас, — я почему-то уверен, что Гил просто не может выбрать для него имя. Он сделал для Урука много, очень много, и поэтому Гил подошел к выбору его имени ответственно, но из-за этого... застопорился. А его служба все идет, и достижения все значимее становятся. И сейчас кастеляна не убили из-за этих достижений. И сейчас ему приказали сделать невозможное. Его просьба вызвала улыбку на моем лице. Гильгамеш это заметил и верно истолковал: — Я ожидал, что он подойдет гораздо позже, но так даже лучше. — Ты мне говорил про то, что хочешь вести эти технологии в Урук. Почему же сразу не отдал их? — Если я буду делать и решать все за них, то они будут все время полагаться на меня, что ограничит рост и развитие людей. Только сталкиваясь и преодолевая трудности, человек становится лучше. — как-то непонятно. — Мне не понятно. Он пришел и положился на тебя, а ты помог. — Он положился, потому что я разрешил. Попробую объяснить. Представь человечество саженцем дерева, но сейчас он молод и хрупок. Моя цель — превратить этот саженец в большое, сильное и крепкое дерево. Сейчас я его полил, дабы оно стало сильнее. Если я всегда буду поливать это дерево, то оно привыкнет и не сможет жить без меня. А сейчас они искали воду и нашли, — вроде смысл есть, а вроде — нет. У человечества есть множество изъянов и несовершенств, но они стараются стать лучше, добрее, и этим они мне нравятся. Они делают то, что не может сделать ни одно существо на планете. Люди могут измениться, но правда ли это? Если они захотят летать, то вырастут ли у них крылья? Сильно сомневаюсь. В отличии от прочих, они не меняют себя. Они меняют этот мир. Я хочу увидеть этот измененный мир. Моя мечта увидеть, как это дерево вырастет вместе с моим другом. *** Семь долгих лет длилась борьба с самой природой. Из-за Гугаланны планета превратилась в один большой шторм. Если на Уруке это отразилось не так сильно, спасибо стене, барьерам и самообеспечению, то другие города страдали. Землю не засадишь, рыбу не выловишь, и можно только пытаться охотиться на зверей, но они раньше тебя сожрут, чем ты их найдешь. Парки были снесены и там начали вспахивать поля, чтобы оттянуть угрозу голода. Поскольку теперь осталось мало земли для вспахивания, многие земледельцы остались без дела. Их переучивали на шахтеров, строителей и охотников. В связи с чрезвычайным положением были введены нормы довольствия согласно полезности человека. Чтобы выполнить план, добровольно-принудительно была произведена массовая миграция людей в безопасные стены Урука. Вспомнив разговоры с Гильгамешом, я придумал идею, которую с блеском удалось реализовать. Люди живут по всей планете и они будут рады переехать в безопасное место. По сути, мы отбирали самых полезных людей из всего мира, оставляя на погибель слабых и бесполезных. И, не смотря на ограниченность еды, мы продолжали собирать людей. В течении двух лет, с начала "великого переселения" население Урука увеличилось в два раза, что не могло не сказаться на наших запасах еды. Не занимающиеся работой люди и часть солдат были распределены в охотники. Охотники, как ни странно, ловили животных для пропитания народа. Но из-за большой силы монстров их состав очень быстро редеет. За эти семь лет погибло около семидесяти процентов от общего состава. По статистике из первой вылазки не вернулось порядка двадцати. В течение первых двух лет погибнуло еще сорок, и потом еще десять за оставшееся время. Из десяти выживает только трое. А это десятки тысяч смертей. Однако выжившие превратились в солдат, которые могут победить один на один красных львов — одних из сильнейших хищников в Междуречье. Хоть люди, за счет естественного отбора, стали в среднем сильнее, но без хорошего вооружения не смогли бы бороться с высшими хищниками Междуречья. Теперь в Уруке есть сверхкузница. Она помогает делать более качественное вооружение, в больших объемах, и улучшает сам металл. Дополнительно можно выделить создание первых антимонстровских ружий. Насколько я понял из объяснений кузнецов, то выходит следующее — оружие создают с примесями монстра, против которого оно будет использовано. Со временем оружие приобретает схожесть с аурой монстра, что позволяет проще пробивать шкуры этого вида. Интересная ситуация стала с религией. В первые полгода люди неистово молились богам , думая, что боги смилуются. Через год после "выпуска" Небесного Быка люди начали негодовать, бунтовать и пытаться пробиться к Энкиду в надежде на что-то. В итоге сто самых громких людей были выпущены на две недели погулять за Урук. Из ста выжило двадцать три, которым милостиво разрешили вернуться. Больше недовольства правительством не было. Через полтора года пошел спад молящихся, через три года в храмы богов, кроме их жрецов, никто не приходил. Люди потеряли веру в богов и стали сами добиваться своих целей. Это сопутствовало всеобщей неприязни к богам. И вот спустя семь лет я стою перед Гильгамешом и докладываю о проделанной работе. План был выполнен частично, в одних моментах чуть-чуть недоделали, в других наоборот малость перевыполнили. Но Гильгамеш у нас жесткий тиран, которому нужен результат, а не отговорки. В итоге я вместе с советом сейчас получаю нагоняй: — Шавки, у вас были задачи с конкретным результатом, вам было дозволенно использовать любые средства и я даже не пожалел своих сокровищ! А вы приходите и говорите, что не справились?! — Гильгамеш негодовал. — Прости меня, мой владыка, но .. — как-то пытался оправдаться один из советников. — Довольно! Не намерен я больше слушать овечье блеяние! — резкий окрик повис в душной тишине, заставляя людей онеметь. Чем равнодушнее выглядел Гильгамеш во время обсуждения, тем ужаснее выглядело его искажённое гневом лицо, — Даже бабы не ноют так, как вы. У вас было все, что нужно, но вы не справились. О наказании я сообщу позже. Кастелян, останься. — во как резво эти старички поскакали отсюда. Когда дверь закрылась царь, продолжил: — Их провал — твой позор. Я поставил тебя над всеми, дабы ты не допускал таких оплошностей. Нельзя отрицать очевидного, ты проделал отличную работу, но почему Меламму Дингиры не готовы? — самое забавное, я мог уложится в срок, но не стал. — Из-за распределения приоритетов в сверхкузне? — это было моё решение. — Объяснись. — Я снизил темпы строительства Дингиров ради увеличения и улучшения оснащения у охотников. Гильгамеш, я знаю насколько эти пушки важны для Урука, но считаю, что жизни охотников все же важнее, — искренне говорю ему. — О, и как же так получилось, что ты печешься о жизни чужой? — не мог не съязвить царь. — С тех пор, как увидел людское самопожертвование. Неважно, какие у них мечты и надежды. Неважно, насколько счастливую жизнь они прожили. Они шли на смерть, это достойно уважения. В начале я не понимал зачем и почему они это делают. Зачем бессмысленно умирать в пасти монстра или от силы природы? Если они бессмысленно умерли, то неужели зря появились на этом свете? И в чем же смысл смерти? Долго эти мысли терзали меня. — в то время, внутри у меня был бардак, я не мог понять свои эмоции и мысли. От воспоминаний замолчал и погрузился в себя. — И что же ты для себя решил? — решил прервать и ускорить мой рассказ Гильгамеш. — Самопожертвование — величайшая сила людей. Ведь только живые могут наделить смерть смыслом. Так было с первых дней моего прибытия в Урук. Мечтатель и рабы отдали жизнь ради стройки стены, и сейчас эта стена спасет живых людей. Эти живые люди доказывают, что в их смерти есть смысл. Сейчас охотники умирают ради жизни других. Поэтому я приказал перевести силы на улучшение амуниции охотников,— Гильгамеш смотрел мне в глаза, выискивая что-то, только ему понятное. Я не боялся, ведь считаю, что поступил правильно. Наконец царь отвел взгляд вдаль и сказал: — Можешь идти готовиться к битве с Гугаланной. Завтра ты идешь вместе со мной и Энкиду в бой. *** Небесного быка найти было легко. Гугаланна создает шторм вокруг себя в диаметре, равном восьмиста километрам. Такую бурю сложно не заметить. И сейчас наша бравая компания направляется в эпицентр этого ужаса. План, разработанный Гильгамешом, был очень прост. Энкиду ограничивает быка, Гильгамеш готовит главный удар, я прикрываю их. И так началась битва, что определит судьбу Урука. Вокруг Энкиду заплясали молнии и ветер, земля стала золотого цвета и из нее начали показываться десятки тысяч наконечников. Энкиду вознесся над миром и активировал Цепи Небес: — Человечество, о подчини же своих богов, Энума Элиш! — после активации все цепи и Энкиду слились, образуя просто гигантскую цепь, что сковала Гугаланну. Хух, началось все неплохо. Гугалана спал и Энкиду смог сковать его Цепями Небес. От этого бык в ярости проснулся. Молнии, ураганы и землетрясения сразу же полетели на нас. Пока Орудие Богов отдавало все свои силы на усмирение быка, Гильгамеш, используя очередной артефакт сокровищницы, поднялась ввысь, возвышаясь не только надо мной, но и над миром. Некая рукоять явилась из Врат Вавилона и, стоило всему мечу показаться на свет, я понял, что бычку хана. Вакуумные вихри алого цвета завертелись вокруг лезвия ключа к истине. Потоки сжатого воздуха все усиливались, пока мир не затрясся. Пустынный край пересекли множество гигантских трещин. Пространство и время смешались, готовые разорваться от этой "звезды созидания". Землетрясение оказалось столь сильно, что устоять на ногах стало нетривиальной задачей. Гугаланна понимал, что его конец близок и переключил все свое внимание на царя Урука, дабы не допустить смертельной атаки. Я встал на защиту Гильгамеша и руками отбивал или перенаправлял атаки Небесного Быка. Кости трещали от каждой атаки, мышцы равлись и хотелось потерять сознание. Я давно потратил все свои резервы, и энергия мира уже не спасет. Понимаю, что следующие две-три атаки и я труп. После третьей пришлось отдать руку, чтобы защититься, затем еще одну, и потом подставить тело под удар. Лежа при смерти в своей крови, я жалел, что не справился и что не увижу Сидури. Но, закрывая глаза, услышал голос Гильгамеша: — Ты справился, отдохни и оставь остальное этому царю. - дальше слова были направлены в сторону быка. — Возвращайся к истокам созидания, Энума Элиш! На Небесного Бука понеслась смерть, стремящаяся уничтожить все. Эта "звезда" рвала пространство и время, открывая путь в место, от которого тело поразил ужас. Нечто, что на генетическом уровне помнило о кошмаре до созидания. После я потерял сознание. *** Гильгамеш не смотрел на труп Небесного Быка, но все его внимание сейчас занимал кусок горелого мяса. Энкиду поддерживает в нем жизнь и постепенно начинает залечивать его. Вдруг царь подошел к телу и произнес: — Ты помог совершить первородный грех, убив божественного зверя. Ты — запретный плод человека и демона. Спасибо за верную службу, Меродах.