Демон Гоэтии (Ars Goetia)

Гекай(Земля). Месопотамия. Урук. 2664 - 2657 год. до Н.Э. Пробуждение было на удивление безболезненным и даже приятным. Я ощущал себя не на холодном каменном полу, а в нос не бил тошнотворный запах гнили и сырости. Что ж, уже огромный плюс, правда, надо разобраться для начала, где это я. Попытался поочередно пошевелить конечностями и головой. Мягко, тепло, приятно… Веки словно налиты свинцом, а любые попытки их разлепить тут же предотвращались ярким светом, что так нещадно не давал мне узреть окружение. После еще пары-тройки попыток я все-таки смог это сделать. Представшая взору картина оказалась довольно… странной. Я находился в маленькой комнатке. В ней стоит обычная кровать без излишков и по правую сторону от кровати небольшой столик, на котором лежала моя одежда, у стены слева от ложа, на уровне моего роста, было небольшое прямоугольное отверстие, заменяющее, если не окно, то хотя бы форточку. Оглядываю свою тушку, кроме бинтов, которыми мое тело покрыто, ничего не изменилось. А, на мне висит ошейник. Ошейник?! Так, стоп, я все еще не знаю где я, неужто кто-то из местных решил взять под крыло? Да неееет, это точно бред, особенно после моего нападения на Гильгамеша. Хотяяя… Люди, они такие, твари непредсказуемые. Мои раздумья прервал топот со стороны коридора. Опираясь на локти, я принял полу-сидячее положение, ожидая возможного «гостя». Через несколько секунд передо мной предстала невысокая девушка в белой одежде, что я привык видеть у местных. Она лишь вежливо спросила: — Я рада, что вы очнулись. Раны были серьезными, думали, помрете. Позвольте поинтересоваться вашим самочувствием. — Приемлемо. Скажи мне, где я нахожусь и как тут оказался? — Вы в храме города Урук. Вас доставили сюда лекари по приказу самого царя и оказали необходимое лечение. Также, по возвращении в норму, царь приказал сопроводить вас к нему. — Мда... Встал с кровати и постарался придать телу устойчивое вертикальное положение. Хм, даже усталости практически нет, только слегка мышцы затекли. Закончив с разминкой своей тушки, я вспомнил одну деталь. Одежды на мне нет. Краем глаза успеваю заметить, что девушка до сих пор находится в комнате, с опущенным вниз красным лицом. Пофиг. Неторопясь, я надеваю одежду и говорю: — Пошли, не будем заставлять царя ждать. — Угу. — донеся до меня тихий ответ. *** Ну, что я могу сказать по поводу храма? Слишком. Много. Ступенек! И это при том, что наше эпичное (нет) «восхождение» началось с предпоследнего этажа. Само по себе здание очень высокое, во всяком случае, весь город (который, кстати, оказался нереально огромным) было видно как на ладони, а снующих туда-сюда людишек можно было и вовсе не заметить. Сам храм выглядел как три усеченных пирамиды, поставленные друг на друга, причем пространства на каждом «этаже» было хоть отбавляй. Внутри же интерьера практически не было, да и вообще, та комната, в которой я обнаружил себя, была пока единственной, что я видел. И вот, мы с девушкой (даже не поинтересовался как зовут, хотя, плевать) стоим перед основным храмом. Каменная платформа, по периметру которой стоит частокол ребристых могучих колонн, словно титаны держат еще одну платформу. Сзади можно было увидеть исписанную иероглифами стену, а также живопись, изображавшую людей, что шли за своим царем. Прямо в центре этой постройки стоял резной каменный трон с восседавшим на нем Королем. Одет он был уже не в свою «броню», в которой мне довелось его увидеть в прошлый раз, а в длинный белоснежный плащ, перекинутый через правое плечо. На левой руке у него было два браслета: один на запястье, а второй на середине плеча. В правой же руке у него находился золотой кубок, что в свете палящего солнца играл ослепительными бликами. Его золотые волосы стояли дыбом и сейчас больше напоминали бушующее пламя, что поглотит тебя целиком, стоит лишь не так на него посмотреть. Мы остановились в нескольких метрах от царя. Девушка медленно опустилась на колени перед правителем, в то время как я просто продолжал сверлить его взглядом, сложив руки на груди. Лишь спустя несколько минут, в течение которых я начинал потихоньку закипать, он удостоил нас своим вниманием, после чего девушка поспешила удалиться. А его взгляд… Ну, презрения там было значительно меньше, чем в прошлую нашу встречу. — А, так ты все-таки жив, — сказал он, отставляя кубок в сторону, — ну что ж, ты не такой уж мусор, каким мог показаться на первый взгляд. — Ага, я тоже рад, — вообще не рад, лучше бы сдох в бою. — Дерзить смеешь даже после сохранения твоей никчемной жизни! Не ценишь милость царя! Все его возмущение выдавали складки над переносицей. Я же на это никак не отреагировал, лишь продолжал играть с ним в гляделки. Длилось это недолго, около минуты, по прошествии которой он в голос засмеялся. — А ты мне нравишься! Мало, кто способен выстоять против этого короля! — на этих словах он широко развел руки, а на лице заиграло подобие улыбки, — А уж тем более чужеземец. Так скажи же, кто ты такой? Откуда прибыл? Это было… Странно. От такого резкого изменения поведения я даже слегка опешил. — Можешь считать меня простым путником. — Вот как? — Гильгамеш откинулся назад, облокотил голову на правый кулак и окинул меня изучающе-подозрительным взглядом, — Тогда, кто твой хозяин? И что же полукровка забыл вне своего измерения? — Ррр... Я сам себе хозяин! Иду, куда хочу! — почему-то тема демонов для меня всегда неприятна и от нее я постоянно бесился. — Хех. Уже нет. Отныне ты мой послушный раб. Ведь таков порядок в Аду? Откуда он знает?! В аду, если ты победил в бою на смерть своего соперника и оставил ему жизнь, то он становится твоим рабом. Это один из основных законов в Аду. Правда используют его редко. Сложно в бою на смерть контролировать свою ярость и, откровенно, смысла нет оставлять в живых врага, если сожрав можно усилить себя любимого. Не смотря на свое изгнание, я чту традиции своего вида. И по законам проигравшего я теперь его раб, пока он не помрет или я его не убью. Бесит. Я встал на колени и сказал: — Приказывайте, мой господин. *** Если бы у меня появился сильный, боевой раб, который может заменить маленькую армию, что бы я сделал? Отправил воевать с моими врагами. Что же сделал царь Гильгамеш? Отправил меня на стройку стены! Меня! На стройку! Стены! И сказал мне не появляться, пока стена не будет отстроена. Из-за этого я напал на него, но ошейник оказался непростым. Он очень сильно бил током. Вот уже второй день таскаю многотонные цельные блоки, пока остальные фигней страдают. Рабы даже не пытаются проявлять инициативу. Они смирились, что умрут на этой стройке и делают минимум для получения еды, ведь чем больше ты работы сделал, тем больше еды получишь. Я всегда нарабатывал с излишком. И этот излишек отдавал скоту. Рабы просили, умоляли и угрожали, но чтобы я отдавал еду этим никчемным слабакам? Никогда! За это меня сильно недолюбливали, но мне все равно на мнение жуков. Я вообще считаю схему работы правильной. Тех, кто ленится, наказывают плетью, людей, что не могут работать, убивают и отдают на откуп зверям. Гильгамеш сделал все, дабы не испытывать недостатка в рабах. Частые завоевательные походы приносят много рабов. Ужесточение законов. Если в чем-то провинился — дают выбор: наказание согласно закону или стройка. Все выбирают наказание. При мне поймали вора и ему дали выбор: отсечение руки или стройка стены, он выбрал отсечение руки. И так во многом. Из-за моей силы, работоспособности и статуса личного раба царя, надзиратели боятся как-либо со мной взаимодействовать и поэтому не обращают на меня внимания. Я в ответ работаю с полной самоотдачей, считая это тренировкой. Поскольку я раб Гильгамеша, у меня есть моя маленькая комнатка в главном зиккурате. Маленькая привилегия, но приятная. Это позволяло мне спать беззаботно, ведь не нужно ожидать нападения хищников. Животные — одна из причин частых смертей рабов, их съедают или утаскивают, а потом съедают. Не часто, все же собственность царя охраняют, но стабильно раз в неделю пару рабов и некое количество патрульных исчезает. В общем у рабов жизнь сложна и опасна. Одного понять не могу. Если закончится стройка, то рабов переведут на безопасные работы, жизнь станет безопасней и стабильней из-за стены. Не надо ожидать нападения соседей или диких монстров. Так почему я вижу пустые безжизненные глаза у них? В аду все демоны выполняют приказ Сатаны с усердием и фанатизмом, даже рабы. Для меня это еще одно подтверждение превосходства демонов над людьми. Где эта мифическая сила людей, о которой говорил Гильгамеш? Ее нет. Так продолжалась стройка. Меня это уже все достало! Достало делать одно и тоже каждый день, достало видеть глаза рабов, достало работать в атмосфере безнадеги и смерти. Достало! Достало! Достало! Мне уже было все равно. Даже понимание важности стены больше не помогает. Я устал. Через четыре месяца мне на глаза попался интересный юный новобранец. У него была типичная внешность: черные волосы, карии газа и средний рост, таких тысячи в Уруке и других землях. Меня привлекли его действия и глаза. Он трудился, отдавая всего себя, смеялся, когда хотел, и работал с улыбкой на лице. Я думал, что пацан быстро сломается и сдохнет, но нет, он каждый день так работал. Простое наблюдение за ним помогло избавиться мне от меланхолии. Но все имеет свойство кончатся. Спустя два месяца, когда мальчишка нес груз, он запнулся и упал. Такое происходит ежедневно, поэтому никто особо не обратил внимания. Спустя минуту он так и не поднялся. Надзиратели начали бить его плетью, но он не двигался. Не знаю, почему я вмешался, но в итоге отогнал надзирателей и перенес пацана в тень. Он оказался жив, и во время обеденного перерыва я поделился с ним едой. Не понимаю его, он полумертвый из-за истощения, но все равно улыбается. Наверное дурак или отсталый. Дальнейший разговор показал, что нет, он не дурак или отсталый. Я спросил у него: — Почему ты постоянно улыбаешься? Зачем тебе это все? — Здесь всюду запах смерти и безнадежности. Оборонительная стена Урука — первое в истории такое масштабное сооружение. Никто и никогда не строил что-то подобное, поэтому люди не верят в успех. У людей нет надежды. Они знают, что умрут тут. — Я и без тебя это знаю. Но это не объясняет твою дебильную улыбку! — он мне действует на нервы. Почему я его слушаю? — У людей нет надежды. У них нет столпа, на который можно опереться. Я хочу дать им все это, хочу стать этим столпом. И первый мой шаг — улыбаться, — сказал он какой-то бред. — Ты говоришь бредни. — Может быть. Но я в это верю, как и в то, что мы сможем построить стену, — с решимостью произнес он. Я не встречал таких людей. Не смотря на все плохое вокруг, он еще видит надежду и что-то хорошее. Поэтому потребовал у него: — Скажи мне свое имя, мечтатель. — Я скажу тебе, когда закончим стройку, — он меня бесит, но с ним хочется говорить. Последнее слово осталось за мной: — Наивные мечты слабака. *** Спустя пару дней к нему в компанию набился такой же мечтатель. Через неделю к ним присоединились еще пятеро людей. К концу месяца их стало больше сорока человек. Благодаря правилу Гильгамеша о соизмерении количества еды с проделанной работой у этой группы всегда была еда. Их подход к делу, вера и самоотдача сделали его компанию и стиль жизни доминирующим в лагере рабов. Рабы получили цель, надежду и мечту и стали работать с полной самоотдачей. Из-за такой активности, они часто умирали от истощения, но свою надежду о завершенной стене они передавали следующим людям. И все это началось с одного улыбчивого мечтателя. И вот настал финальный день. Честь положить последний камень, знаменующий конец этой стройки, удостоился этот мечтатель. Я вместе с другими рабами строил эту стену семь лет. Семь долгих лет. И когда я смотрю на дряхлого старика, в которого превратился пацан, то становится не по себе. За это время я лишь слегда прибавил в возрасте. Стал выглядеть на 18 лет, ну и мышечную массу набрал. На этот торжественный момент пришел посмотреть весь Урук, даже царь Гильгамеш. Вот старик уже наверху и ставит последний камень. После этого во мне что-то поменялось. Гильгамеш произнес какую-то речь, народ ликовал и ушел праздновать. Нас оставили с надзирателями. Вот мечтатель спускается и идет ко мне. Он говорит: — Хорошая стена вышла, — он оглядывается и смотрит на то, из-за чего отдал свою юность. На лице у него слезы. — Да, хорошая, — все, что я смог ответить. Мечтатель отходит от меня и встаёт на большой камень, дабы все смогли увидеть его. По началу его не замечали, но спустя две минуты устаканилась полная тишина, все рабы смотрели на своего лидера. Мечтатель ничего не говорил, а только громко выдыхал и хвастался за грудь. В итоге, переборов себя, он выпрямился и произнес: — Спасибо за ваш труд. Теперь мы можем отдохнуть. Он начал падать, но я был быстрее и перехватил его у самой земли. Проверил его — мертв. Держа его труп, я одолевался странными эмоциями. Раньше любая смерть для меня была только в радость, но сейчас я впервые горюю о чей-то кончине. И только когда он оказался у меня на руках, почувствовал холод и слабость его тела. Разорвав его верхнюю одежду, меня поразило то, как он выглядит. Как иссушенный, без грамма мышц старик. Кожа и кости, вот, что у него осталось. Я не понимаю, как он так долго прожил. От такого он давно должен был быть мертв, но вопреки всему, дотянул до конца стройки. Не понимаю... На следующий день ещё сорок семь рабов были найдены мертвыми и у всех были такие же тела, как у мечтателя, но умерли они с улыбкой на лице. *** Вечером следующего дня меня вызвал Гильгамеш. Я с ним не виделся очень долгое время, но ничего не поменялось. Все такой же наглый и высокомерный. Сидит и попивает вино из своего золотого кубка, скучающим взором своих кроваво-красных глаз вглядывается вдаль. Спустя пять минут я все же не выдержал: — Зачем же ты меня позвал, Гильгамеш? — Тц! Зачем ты открываешь свой поганый рот, пес? Первое правило раба — никогда не отвлекай своего хозяина от важных дел. Надеюсь, хоть это ты сможешь запомнить, — очень недовольно сказал Гильгамеш — Запомню. Но вы тут только вино переводите, не вижу ничего важного, — мне давно плевать на последствия, а бесить его одно удовольствие. — Надо язык тебе вырвать за такое, а лучше казнить. — Воля ваша, ведь я после поражения считай мертвец. И от вашего решения ничего не поменяется. — Закрой свою пасть и жди команды, пес. Мне надо подумать. Я решил послушаться и стал ждать его мысли. Спустя пять минут и два опустевших кубка вина, царь высказался: — Через неделю выступим на Лагаш. Ты тоже пойдешь, будешь свою еду отрабатывать. Рабов погоним первой волной, пусть хоть какую-то пользу принесут. До хруста я сжал кулак от гнева. Мне все равно на любые жизни, но за семь лет стройки эти рабы получили какое-то мое уважение. Мне не нравится, что жители Урука празднуют окончание стройки, хотя они ничего не сделали ради этого. Мне не нравится эта ситуация — рабы трудились, проливали кровь и отдавали жизни, чтобы потом пойти на самоубийственную атаку. Гильгамеш уловил мой взгляд и весело оскалился: — У тебя есть вопросы? Хотя, мне плевать. Вон отсюда, — и отвел взгляд, показывая, что разговор закончен. Но я не собираюсь сдаваться, не в этот раз. — Зачем все это делать? Это бессмыслица, — он вроде царь и должен действовать в своих интересах, но массовая смерть рабов этому не способствует. — Ммм... Кто-то тут тявкает без команды. Чаша терпения царя переполнена. Видимо, если не дрессировать собаку, то она будет гавкать на хозяина. — Ха, а в наше время все могучие короли настолько смелые, что наказывают лишь скованных и безоружных? — на мне только рабская тога и магический ошейник, что не дает напасть на Гильгамеша. В следующую секунду ошейник падает на пол, а рядом со мной врезаются два меча. Посыл понятен. Гильгамеш жутко гордый и жадный человек, я удивлен, что он вообще выдал мечи из своей сокровищницы. Его способность поразительна — это отдельное карманное измерение, где он хранит все свои несметные сокровища, завоеванные в походах, путешествиях или преподнесенных ему в дар. Предметы появляются в этом мире, окруженные светящейся рябью в пустом воздухе. Они могут быть призваны где угодно: как очень близко от руки пользователя, так и где-нибудь в непосредственной близости. Обычно он может использовать до десяти порталов, но этот недостаток убирается, когда он активирует Баб-илу. Баб-илу — конструкт, что выступает якорем и ключом сокровищницы. С его помощью число поталов становится неисчислимым и затраты на открытие врат становятся минимальными. В общем, мощная вещь, откуда-то взявшаяся у царя. В прошлый раз меня выиграли без ключа. И все это трепыхание — мой способ показать свое мнение. Гильгамеш прислушивается только к сильным людям, и неважно, в чем они сильны. Этот бой поможет понять мне мой прогресс, заставить царя слушать меня и, если повезет, то смогу пришить его, став свободным. Одни плюсы от боя. *** Мда... Неприятно валяться в луже собственной крови, неспособным пошевелиться. Не очень приятный опыт. Видимо царя я серьезно достал. Протыкали меня больно и кроваво, но не критично. После избиения, а по-другому это назвать нельзя, Гильгамеш остался тут аж на полчаса. Вон, до сих пол сидит на троне и вино пьет, периодически злобно посматривая на меня. А я все жду, когда раны закроются. Прелести тоуки не только в физическом усилении, но и значительно ускоренной регенерации. Опять на меня посмотрел, потом отвернулся, перевел взгляд вдаль и залпом выпил вино. Посмотрел на меня и говорит: — Как ты думаешь, много ли ушло на строительство стены протяженностью 9,5 километров? И откуда брались ресурсы? Они брались с людей, с моих подданных. Ты считаешь, что только рабы все сделали, но без остальных ничего бы не было. Без граждан не было бы ресурсов для стены, еды для прокорма рабов, орудий для стройки. Без солдат не было бы постоянного потока рабов. Все от мала до велика внесли свой вклад в стройку. Проблема в том, что люди уже выжаты полностью. С них нечего брать. Постоянные войны и набеги за рабами опустошили мою армию, но у нас есть тысячи ненужных ртов. Давай, покажи, что ты не тупая шавка, реши эту задачу. Это было для меня откровением. Я не думал, что все будет так. Не могу я думать глобально. Теперь хоть все становится понятно. Нахожу в себе силы для ответа. — Использую бесполезное и вредное для блага себя. Сколько у нас осталось запасов? — вот этот вопрос бы лишним. Вон как нахмурился Гильгамеш, но все же ответил. — На месяц, если оставит и так урезанную порцию такой же. *** Через три недели произошел штурм Лагаша, где 95% рабов сложили свои головы. Мы захватили припасы, чтобы переждать зиму. Но из-за их ограниченности итак малые порции еды стали еще меньше. Люди и раньше молились богам о помощи, но эта зима стала тем камнем, что обрушила лавину. Народу оставалось только молиться богам. Они молились день и ночь. Отдыхая или работая, люди продолжали молиться. И боги ответили.