Падшие на дно

Блёклый свет пролился через стекло. И хоть лучи не били настойчиво, как при жарком утреннем солнце в французской глубинке, а лишь мягко касались девичьего лица с выражением безмятежности на нём, та всё равно открыла глаза. Кошмар продолжается — она не дома с очередной книгой под подушкой, что явилась причиной её недосыпа, а в незнакомой мрачной избе, под двумя одеялами. Угли в камине тлели, пуская тонкую струйку дыма. Вокруг так тихо, словно дом был пуст. Его хозяин либо спал, либо, что вероятней, ушёл по каким-то делам. Белль привстала на локтях. В животе уже не столько резало, сколько свербило, тянуло изнутри от пустоты. После тех чудовищных потрясений ей просто необходимо поесть. Желательно, обчистить весь продовольственный склад. Она села на кровать, стянула с рук тёплую шерстяную ткань. Вспотевшие разгорячённые ладони проводили по волосам, расчёсывали спутанные локоны пальцами, пока глаза невольно искали, чем можно закусить. Вставая на ноги, Белль снова ощутила пульсирующую резь в низу живота, чуть не опустившись обратно в постель пополам согнутой. Однако хромой поступью ей удалось пересилить шагов пять, прежде чем остановиться на пороге небольшой комнаты. По всей видимости, это спальня Адама. Страх застыть прямо напротив этого чудаковатого громилы подло залез в черепушку. Этот чёрт её пальцем раздавит и бровью не поведёт. Однако детское неисчерпаемое любопытство, сумевшее ненадолго пересилить голод, требовало открыть хлипкую дверь, узнать, что таится внутри. Тонкая ладонь дёрнула неподдающуюся аккуратным движениям ручку. Ещё два раза потянула на себя тяжёлую дверь, что упрямо отказывалась открываться. Нерассчитав силу, дёрнула и в третий, почувствовав, как вновь жалобно заныло в животе. Дальше упорствовать Белль не стала, списав на знак свыше. Лучше не злить и так злого дядю. По крайней мере, не таких габаритов… Грузные шаги послышались на крыльце. Входная дверь толкнулась, и мороз ворвался в дом, кружась крупными снежными хлопьями. Белль резко обернулась, отошла подальше от загадочной комнаты, желая разглядеть нового знакомого при свете дня. Со вчерашнего вечера в его внешности не произошло никаких изменений. Витые рога едва не цепляли потолок, полотно мантии скрывало любой кусочек тела, а черепная маска, нерешливо обрубленная у основания, прятала лицо загадочного незнакомца. Адам молчаливо переступил порог, хлопнув дверью. Предположительно устремил взгляд вперёд, прямо на красавицу, неведующую, что тот собирается делать. В огромной руке, спрятавшейся в кожаной перчатке, лапы только пойманной дичи, висящей клювом вниз. Липкие сгустки крови покрывали перья на брюхе, поломанная кость крыла торчала из-под пушистой шкурки. Вид мучительной смерти бедной птахи страшил Белль. Как он мог так жестоко обойтись с беззащитным созданием?.. Чудовище же застыл на месте, явно не ожидая увидеть перед собой бодрствующую девицу с выражением ужаса на лице. Карие глаза косились на мёртвую дичь, быстро метнулись к черепной маске, пока Зверь кипел от стыда. Простушка из провинции, в жизни не видавшая роскоши драгоценных украшений и не облачавшаяся в шёлковые платья, расшитые жемчугом, зато, вероятно, каждый день гоняющая по полю стадо овец, вдруг пригвоздила принца к полу таким стальным осуждающим взглядом, что тот ощутил на плечах тяжесть упряжки с громоздким железным плугом, вспахивающим каменную землю. Даже здоровому коню такая задача непосильна. Ах, точно. Он его съел. И теперь придётся лапками рыть яму, садясь туда самому. Адам мог и сразу догадаться что красная девица, чьи ручки не покрыты трещинами и рабочими мозолями, а были тонки и нежны, что могли сравниться разве что с руками блюдущей за внешностью принцессы, вряд ли ежедневно вскапывает землю для посева и тянет коз за рога на убой. Разумеется, для неё это в новинку, а потому от ужаснувшегося лица напротив Зверь сам подрастерялся. Прошло одиннадцать месяцев с тех пор, как он остался один. Ни души вокруг, ни чужого возгласа — только шорох снега под скользящими лапами, треск костра и собственное дыхание. Он провалился в забвение, уже не помнил, каково это — испытывать яркие эмоции, — скучал по тем ощущениям. Даже замолвить словечко было не с кем. Рычать оставалось только на волков, унёсших последнюю добычу с собой. К своему же удивлению, Адам стал гораздо более холоден. Однако появилась незванная гостья, вновь пробудившая в нём те эмоции, присущие человеку, а не зверю с голодными инстинктами. В каком-то смысле, принц даже рад, что она здесь. Не так тоскливо коротать дни. Но напряжение не спадало. И что произойдет, если она узнает правду? Об этом думать не хочется. Становилось неловко: он продолжал смотреть на девушку, размышляя, что сказать. Неведующий, как реагировать в таких ситуациях, брякнул в старой манере. — Здесь тебе не зоопарк. Так держать, Адам! Удивительно, почему у тебя никогда не было невесты? — Как ты мог так жестоко убить невинное создание?! — Что касалось слабых и беззащитных — Белль словно срывалась с цепи. Окружающие, привыкшие к образу прекрасной нежной девицы, пугались её гнева. Даже отец поговаривал, качая головой, что смелости ей не занимать, да как бы на дурака не нарваться! Потенциальный дурак нашёлся, и она бьётся об заклад, что сумеет унять этот его капризный характер. — С такой жалостью ты быстрее от голода умрёшь, — не растерялся Адам, проходя на кухню и кладя тушку птицы на разделочный стол. Хромота не позволяла девушке быстро передвигаться, но вскоре Белль оказалась рядом, пристально провожаемая чёрными дырами глазниц в маске. Сама красавица на аргумент нового знакомого не могла возразить и слова. Он был прав. — Ты бы лишний раз не вскакивала с кровати. — Большая рука взяла мясницкий топорик, параллельно с речами поводила им задумчиво в опасной близости от подошедшей девушки, как бы заставляя ту отойти подальше. — Хромаешь… Взмах, громкий удар — и башка улетела на пол, прикатилась к ногам Белль. Серые безжизненные глаза словно заглядывали в напуганные карие. Она не могла перенести ужасного вида смерти любого живого существа, а потому с омерзением отвернулась, сдерживая рвотный позыв. Принц тут же пожалел, что не прогнал любопытную девицу. Однако в следующий раз она будет знать, как подходить к этому жуткому типу. Сейчас не самая подходящая минута для близкого разговора, дайте Адаму время. — Что ты собираешься делать? — вскоре раздалось приглушённо из-за спины Чудовища. Тот успел неаккуратно снять шкуру, разделать тушку, выпустить кровь в стоящий рядом таз, обляпав алыми пятнами стол, и снова почувствовать голод. Давненько ему не удавалось поймать вкусную птицу. Он силился с желанием поднять маску и закинуть в пасть крыло, ведь Белль не поймет. Да и есть в одну харю, когда рядом невинно хлопает ресницами почти увядшая вчера роза, как-то некрасиво. — Готовить! Что же ещё? Готовить принц Адам никогда не умел. Его способности ограничивались лишь пресной комковатой похлёбкой для заключённых в темницах. Но однажды он горделиво поспорил с Люмьером, что сможет сварганить такое блюдо, остатки которого все будут со стенок соскребать. (К сожалению, Зверь забыл, что никто из слуг не нуждается в пище, а в случае провала комковатую похлёбку придётся жевать одному.) Никто его за язык не тянул, хотя он трижды успел проклянуть тот день. На кухню Чудовище заглядывал не чаще, чем в бедные деревушки, где слуги доедают последние зёрна чечевицы, а потому эта вечно напряжённая жаровня была для него словно открытием нового материка. Консультантами выступали лучшие королевские повара, терпеливо выжидающие, когда их монарх дорежет эту луковицу, что в его лапах казалась чесночной головкой. И, несмотря на то, сколько боли, ожогов он перенёс, сколько из кухни в тот день раздавалось ругательств, невольно подхваченных из прятавшейся на самых пыльных полках английской прозы, Адам был действительно благодарен этому ехидному канделябру, что тот подарил такой опыт. К слову, получившееся блюдо вышло довольно неплохим. Может, стоит повторить прямо сейчас? — Давай, я тебе помогу, — подорвалась Белль, тут же забывая о своём гневе. К сожалению, она позабыла и о своей прекрасной сущности, источающей одно лишь изящество и благоговение. Туфля опустилась на отрезанную голову, прокатилась назад, лишая равновесия слабое тело. Девушка махала руками во все стороны, лишь бы не встретить каменный пол лицом, схватилась ладонями за покрытый кровяными каплями стол. Адам придержал Белль, помогая не потерять равновесие окончательно, развернул к себе. Ладони, белые рукава, голубой сарафан впитали в себя кровь. Испуганный взгляд карих глаз был прикован к черепной маске, под которой таился голод. Голод сочился наружу, корявыми когтями сжимал рогатую голову при одном виде красивого мяса. Алые пятна дразнили, раздражали. Он жадно оглядывал каждую деталь девичьего лица, нежные окровавленные ладони, утонувшие в его огромных лапах, чувствовал бешеное сердцебиение. С подбородка словно капала слюна, прямо на её руки, дрожащие от страха. Он судорожно выдохнул, зажмурился, отворачиваясь в сторону. Отнял ладони от чужих, скорее пряча под мантией. Девушка же готова была провалиться под землю. С её стороны тяжкий вздох Адама заменял злобное: «Тебе самой необходима помощь». Оно и верно — слабость и головокружение продолжали изнурять тело. Но роль обузы в доме нового знакомого была совсем чужда. — Ну ты недоразумение, — вскоре презрительно выдал Чудовище, подавив раздражённое урчание. После кивнул на испачканные рукава. — Что теперь будешь делать с пятнами? — Придётся смириться. — Боже мой… Иди уже в кровать, тебя ноги не держат. Смиренно вернувшись в гостиную, Белль села на койку, укрывая ноги одеялом. Какой же свирепый этот Адам… и скрытный. Любопытству девушки не было предела. Что же он так упорно скрывает под маской? Возможно, она узнает, но не когда этот пугающий мужчина кичится как напыщенный индюк. Полчаса Чудовище пытался отыскать с закромов своей памяти рецепт того несчастного блюда. Ещё полчаса решался начать. В кладовой под домом, в мёрзлой земле оставались хорошо сохранившиеся растительные припасы, о которых Зверь успел позабыть. Не нуждающийся в изысканных блюдах, он мог запросто обглодать кость. Но сейчас в доме сидит гостья, не практикующая такую диету. Часа за два он сумел сготовить суп, перевернув всю кухню. Несмотря на все старания, выглядел он не слишком презентабельно. По своим ощущениям, это было лучшее, что он ел в своей жизни! Так говорил изголодавшийся по нормальной еде разум. Как оказалось, вкус не поддавался собственному описанию, когда Адам увидел скисшую мину красавицы, рассматривающей пойманное ложкой из тарелки. Белль податливо улыбнулась, быстро проглотив бульон. Даже со своей честностью, совесть зажимала рот, заполненный неподъемными эпитетами. — Очень… вкусно. Она внимала чёрным дырам в маске, пытаясь разглядеть глаза и угадать эмоцию. — Ты лжёшь. По голове словно ударили молотком, в ушах зазвенело. Тело обдало нестерпимым жаром. — Честно! Мне всё нравится. — Я же вижу. — Адам забрал тарелку, собираясь подняться с кровати. — Так и скажи, что отрава, а не еда. — Брось! Просто… тебе не хватает опыта. — Понуривший голову мужчина остановился на полпути к кухне. Он опечаленно вглядывался в свой бульон, утратив всякую веру в свои выдающиеся кулинарные способности. Однако простая, но пламенная для Чудовища речь девушки вдруг несказанно обрадовала. — Я могу в этом помочь…

***

Остаток того дня прошёл в тумане. За окном взревела вьюга, ещё сильнее прежнего сметая снег. Морозный поток ветра жалобно завывал. Дом окутал страшный холод, пробираясь сквозь щели каменного пола. Тишину глубокого вечера скрашивал треск горящих поленьев и бессмысленная болтовня двоих. Ледяное сердце Чудовища медленно, но верно таяло в компании красавицы. Ранее суровый мужчина — прямо сейчас неловкий в общении Адам был мил и любезен. И хотя он многое умалчивал о себе, Белль была несколько поражена, узнав, что ему скоро будет всего лишь двадцать два. Какой же он мужчина? Ещё молодой, в расцвете сил парнишка. Хотя по силуэту, едва помещающемуся в дверной проём, и по глубокому басистому голосу, она бы так и не подумала. Загадочный тип оказался охотником, давненько промышляющим здесь и оставшимся в этом пустующем домике на какое-то время. Откуда он родом, Адам решил умолчать. Это показалось странным. Будучи одиноким странником, имеющим огромный опыт в звероловстве, до сих пор не научился готовить? Белль вспомнила Гастона. Крепкий парень, закалённый гневом природы и её обитателей, часто хвастал, что голыми руками задушит медведя и с расстояния ста метров попадёт стрелой в глаз синице. Эти россказни, льющиеся с пьяного языка гордеца, сидящего внутри кабака в обнимку с красивой блондинистой девой, так и оставались выдумкой. Адам же будет половчее в охоте, (хотя девица не заметила в доме никакого огнестрельного оружия), чем напыщенный болтун. Сияли надежды, что этот псих оставил попытки найти и присвоить себе девушку. Не пойдёт ли он так далеко, чтобы сохранить свою честь? Он убил её отца. Он рано или поздно убьёт и её, не физически, так морально. Разговор был занимательный, хоть и недолгий; напоследок Адам успел тихо усмехнуться от тёплых доверчивых слов девушки, смущённо покашлять и, после недолгого молчания, несколько опечаленно произнести, что она совсем скоро поправится. Возможно даже завтра. И… сможет вернуться домой. Град слёз окропил подушку, как только Адам молчаливо ушёл спать. Она осталась наедине лишь с мыслями, разъедающими ослабленное тело. Только дома у неё больше нет. В том маленьком запылённом домишке её никто не ждёт, а здесь она больше не может находиться. Осталось податься в бега от своего охотника и, возможно, Белль сможет поселиться в другой деревушке, навсегда забыв про своё прошлое. Слабость и боль в животе отступили только на следующий день, когда она легко поднялась с мокрой от слёз подушки. Движения не сковывали режущие ощущения, хромота наконец унялась, и Белль была готова обучать нового приятеля кулинарному мастерству.

***

— Другое дело! Конечно, продуктов немного, но это всё равно неплохо. Девица облизнулась, с одобрительной улыбкой кивая Адаму. Тот сдавленно выдохнул; казалось пот проступал уже на костяной маске. — Благодарю, Господь. — Чёрные глазницы взметнулись к потолку. Он вдохнул аромат рагу, чуть не проваливаясь в беспамятство. Насколько же чудесным был этот давно забытый запах обычной свежей пищи, от которой валит белый пар, щекоча нос. Хотя Белль не находила в этом ничего примечательного, совершенно спокойно выделяя себе порцию — лесное Чудовище, изголодавшийся по традиционной человеческой еде, мысленно зарёкся, что отметит этот день в календаре. А потому он унёс вторую плошку с собой в спальню, срывая костяную маску и втягивая кожаным носом столь аппетитный запах. Словно ребёнок изучает диковинную зверушку, он рассматривал массу на тарелке, при этом дурашливо улыбался. Дал себе жестокую затрещину, тяжело выдохнул, прекращая вести себя словно псих. В рот отправилась всего одна ложка, еле держащаяся в гигантских лапах, как и он сам еле держался, чтобы не сожрать это вместе с плошкой. — Спокойно, Адам! Тебя не купить дешёвой жрачкой. Минуты через две он начисто вылизал тарелку, как верный пёс облизывает ладонь хозяина. Каждый день бы такую радость!.. Да только радость скоро покинет его. Сегодня по дому она металась так же вёртко, как воробей прыгает по тропинке. Выздоравливает. А значит, совсем скоро выпорхнет отсюда в свою провинцию как можно скорее, подальше от опасного леса и жутковатого знакомого… Этим вечером ветер завывал сильнее обычного, всё нарастал, набирал мощь, чтобы сгибать ветки деревьев пополам. Буран взметал свежий снег, бросаясь к ветхому домишке, маленькому, но способному согревать в такие холода. В тишине зимнего вечера колыбелью были треск углей в камине и вой жестокой вьюги за окном. Она подобрала под себя стопы, кутаясь в старую шаль, что ей любезно одолжил Адам. Глаз завораживали языки пламени, жадно поглощающие обуглившиеся брёвна. Так тихо. Так легко на успокоившейся душе. Словно она не знала насмешек от соседей из родной деревушки. Словно не было жестокости Гастона, напрасно тратящего своё время на попытки привлечь красавицу. Отец трудится в свету самодельной лампы над новым изделием. Потирая уставшую шею, смотрел в окно в ожидании чего-то, как и Белль прямо сейчас. Адам опустился в кресло рядом, молчаливо постукивал пальцами по гредушке. Словно он чувствовал то же самое спокойствие и не смел его нарушать. Даже в тишине, с ним в компании на душе наступало умиротворение. Мужчина грел руки у камина, почти слышно выдохнул и вдруг заговорил. — Зачем ты отправилась в лес? Хрупкое девичье сердце защемило. Она смотрела в чёрные глазные дыры, боясь отвернуться. Боясь сказать хоть слово жуткому незнакомцу, что явно сможет сделать ей больно. И он уж точно способен сотворить с ней нечто похуже, чем Гастон. — Я заблудилась. Ах, заблудилась! Обнадёживай себя, зайка. — Это не ответ на мой вопрос, — задумчиво склонил голову он, снова стукнув костяшками пальцев по гредушке; под плотной тканью перчатки они звучали глухо, но этот звук эхом проносился в голове красавицы. Он не хотел донимать расспросами, хотя было очень любопытно узнать причину. Прелестная девушка вроде неё вряд ли пошла в лес по дрова. Нутром он чуял иную едкую причину, мучавшую душу красавицы. Стыдно признавать, но Чудовище лелеял гнусную надежду на то, чтобы это оказалось правдой. Белль нет дороги назад. Значит, она сможет остаться здесь, чтобы Зверь окончательно не озверел. И всё же… Как она прекрасна! Израненная, почти увядшая белая роза, снова налилась кровью, расцветшая, хотя, пока не торопилась распускать свои бархатные лепестки, чтобы предстать в истинном чарующем обличии. Оставшиеся необрезанные чужой рукой шипы не кололи лапы Чудовища, становились мягкими, пуская к красивому цветку. Приди она раньше… Возможно, всё было бы совсем по-другому. Сейчас это неважно. Прошлое и всех окружавших его тогда людей он оставил позади. Теперь рогатую голову охватили глупые мечтания, чтобы Белль осталась с ним. Это почти невозможно, пора взрослеть и не поддаваться наивным выпадам влюбленного разума! …который продолжал давать яркую искру надежды. Две души, канувших в отчаяние. Двое падших на дно. Два сердца, нашедшие спасение друг в друге… — Я бы предпочла не упоминать эту тему, — заключила девушка, скрещивая пальцы. Адам понятливо покивал головой. Всё пытался найти нужные слова, пока его сердце колотится, как в тот день, когда обернулся монстром. Как хорошо, что под маской не видно его чудовищного смущения. — В любом случае… Ты можешь остаться здесь, если захочешь. Отлично, Адам! Можно было попытаться не так резко на неё давить?! Несмотря на страх под черепной маской, лёгкую испарину на лбу и дрожь в когтях, подёргивающихся в попытке совершить харакири, о котором помнил из японских рассказов, на миловидном личике напротив засияла неуверенная, но наполненная надеждой улыбка. Улыбка доверия, полностью заставившая Зверя расслабиться и самому почувствовать некую радость на душе. — Спасибо, Адам.

***

Любопытство не переставало шпарить мозг, и ноги сами понесли к комнате Адама. Остановилась она, когда ладонь потянулась к ручке двери. В голове прокручивался суровый бас мужчины, строго наказывающий не входить в его спальню ни при каких обстоятельствах. Что же такого в комнате? Что он прячет под маской? Пламя свечи задрожало. Горячий воск пролился на руку девицы, тихо ойкнувшей от ожога. Это плохо. В голову поселился страх. Всем нутром она чувствовала, что зря решилась на эту затею. Но любопытство было сильнее, чтоб его. Дверь слегка приоткрылась. Скрип резал по ушам, сердце от страха колотилось всё сильнее. Нога ступила на порог, и ужас вновь охватил тело, застывшее на месте. Ладонь со свечёй задрожала, расплёскивая воск по свежему ожогу, но девушка не издала ни звука, проглатывая невыносимую боль. Белль протянула пламя вперёд, обнаружив, что Адам спит на полу. Растеленная грубая циновка смялась под тяжёлым весом мужчины, отвёрнутого к стене. Широкие плечи укрыты тонкой мантией. Он слегка съёжился во сне. Белль улыбнулась. Возможно, он просто замёрз, потому свернулся калачиком. Она тихонько опустилась на колени, хватая уголок мантии и собираясь накинуть его на спящего. Блёклое пламя пронесло свет к узким бёдрам, к ногам и тут же ярко вспыхнуло от шумного вдоха. Девушка закрыла рот ладонью. Ноги мужчины явились бурыми волчьими лапами. Она перевела взгляд выше. Из-под ткани мантии торчал кончик пушистого хвоста. Красавица протёрла глаза. Нет, это не снится… Тихо пройдя вглубь комнаты, на прикроватной тумбе она обнаружила лоскуты ткани и пару кожаных перчаток. Рука инстинктивно легла на одну. По сравнению с её маленькой ладошкой, перчатки были раза в два крупнее. Недалеко от них лежала та самая костяная маска. Только длинные рога не торчали из черепа. Тогда это… Белль повернулась к мужчине. Медленно ступила вперёд, тянула свет ближе к его голове, укрытой капюшоном. Из дыр в тонкой ткани тянулись те витые бурые рога. Страх явился дрожью в ладонях. Ноги словно были набиты ватой, а в пересохшем горле встал ком. Адам что-то промычал, поворачиваясь на спину. Громкий вскрик раздался посреди комнаты. Пламя погасло на выпавшей из рук свече. Безобразная, покрытая шерстью морда показалась из-под капюшона. Горбатый кожаный нос; острые клыки торчали над губой. На крупную мохнатую грудину, ровно воздымающуюся в такт тихому сопению, упала когтистая рука. Монстр. Огромный страшный оборотень. Он убьёт её. Чудовище… это Чудовище! Оленье ухо дёрнулось от шума. Он открыл глаза, вздрогнул, заметив перед собой обезумевшее от страха лицо девицы. В мраке она отступала назад, ударилась бедром о тумбу, с которой слетела костяная маска. — Белль? Он поднялся во весь рост, вгоняя девушку в ещё больший ужас. Смотрел на свои лапы, касался лица, наконец осознавая, что произошло. Она посмела сюда зайти? Когда ей было ясно сказано, что это запрещено! Как она посмела ослушаться?! Ярость закипала в жилах. Он надвигался в её сторону, даже сам не понимал, зачем он это делал, но в тот момент не мог контролировать свой гнев. Впервые за последние месяцы она пробудила в нём ту нескончаемую злобу, за которую Зверь корил себя всю жизнь. Впервые за долгое время ему попросту хотелось убить себя, когда его новая знакомая толкнула дверь и убежала в чащу густого леса. — Что же я наделал… — Чудовище опустился на колени у порога, глядя вперёд, сквозь кроны высотных деревьев. Волчий вой пронзил морозный воздух вдали. Больше он не позволит своему гневу всё испортить.