ПО БУРНОЙ РЕКЕ

Примечания: ТИЗЕР этой главе https://www.youtube.com/watch?v=21mNXFKs8yo НА БУСТИ выложены картинки в открытом доступе к этой главе. https://boosty.to/deepthyme ВАЖНО! В главе есть жестокие моменты и упомянута гибель ребенка. Сделующее видео на ютюб канале, для тех кто смотрит будет по ЭРХЕ ГЛАВА 10 — Танцуй же, — прорезал темноту бархатистый голос, в глубине которого таилась опасная хрипотца хищника. Шень Цинцю в замешательстве взглянул на себя. Его тело словно съежилось – руки стали тоньше, меньше, а одеяния... На нем красовался наряд танцовщика, сшитый из переливающегося фиолетового шелка с вызывающими розовыми узорами по краям. И разрезы, везде. Он увидел свои обнаженные ноги, выступающие из фиолетового шелка, свой обнаженный живот, с узкой талией. Да ему лет 14-15 сейчас. — Двигайся, — вновь прошелестел голос из клубящегося мрака, и в этом шепоте сквозила неумолимая властность. Откуда-то издалека донеслись призрачные звуки музыкальной шкатулки – надтреснутые и монотонные — Я не желаю! — вырвалось у него с неожиданной дерзостью. Пространство содрогнулось от раскатистого смеха, от которого, казалось, сами стены заколыхались. — Какой строптивый! Это-то и разжигает мой интерес, А Цзю, — промурлыкал голос с плотоядными нотками. — Но готов ли ты вновь быть наказан за свой дерзкий язычок? Или может, мне наказать твоего брата за тебя? – Танцуй, – приказ прозвучал резче прежнего, словно с говорившего спала маска притворной мягкости, обнажая истинную натуру. Шень Цинцю охватил леденящий душу страх – чужой, но в то же время пронзительно знакомый. Страх поглотил его целиком, и тело, словно подчиняясь чужой воле, сделало неуверенный шаг. Рука поднялась в изящном жесте, фиолетовые ткани всколыхнулись подобно крыльям раненой бабочки. Бедро качнулось в танце, вызывая у него самого изумление – будто кто-то другой управлял его движениями. Протяжная музыка словно вводила в транс. Густой туман клубился вокруг, переливаясь всеми оттенками от нежно-розового до глубокого сиреневого, постепенно складываясь в очертания сарая. Там, прислонившись спиной к двери, сидел он сам – только моложе и в куда более жалком состоянии. Распухшие ноги, заплывшая щека, разбитая губа. – Сяо Цзю, – донёсся шёпот с другой стороны двери. – Ци-гэ? – Сяо Цзю, я пришёл поговорить. Сегодня я ухожу. Пришёл попрощаться. Эти слова поразили Шэнь Цзю словно удар молнии. – Уходишь? Куда? - дернулся парень – Я больше не могу здесь оставаться, – голос Ци-гэ дрожал. – Семья Цю слишком влиятельна – мы не сможем ни противостоять им, ни сбежать. В мире много заклинательских школ. Я примкну к одной из них и вернусь за тобой. Глаза Шэнь Цзю вспыхнули искрой надежды. – Ци-гэ, я слышал, что гора бессмертных на востоке каждый год принимает самых талантливых адептов. Ты туда направляешься? – Пока не знаю... – неуверенно отозвался тот. – Но попытаюсь. Должна же найтись школа, которая примет меня? – Если бы меня не заперли здесь, я бы пошёл с тобой и младших бы с собой взял, – прошептал Шэнь Цзю, не скрывая горечи. Он ударил по двери, словно пытаясь дотянуться до того, кто скрывался за ней. – Ты должен вернуться и вызволить нас! – Да. Потерпи немного, пока я обучусь всему – а потом обязательно заберу тебя! Туман поглотил и Сяо Цзю, и сарай. Голос брата напоминал кого-то знакомого, но воспоминание ускользало, как вода сквозь пальцы. Его брат сбежал, чтобы стать заклинателем, а он остался в рабстве со сломанными ногами – видимо, у того самого человека, для которого сейчас танцует в этих мерзких бабских одеяниях. Видение сменилось: теперь он смотрел, как широкоплечий слуга волочёт его младшую версию за волосы через двор богатого поместья. Мимо фонтана, источающего прохладную свежесть, мимо благоухающих клумб – такой контраст с творящимся насилием. Шень Цинцю тащили по пыльной земле, а он, задыхаясь от боли, царапал руку мучителя, пытаясь освободиться. Его лицо было залито слезами, крики разрезали утренний воздух. Его швырнули к двум зарёванным детям, совсем маленьким. Один – кудрявый малыш с большими обсидиановыми глазами, похожими на ночное небо. Шень Цинцю застыл в танце. "Ло Бинхэ! Это же Ло Бинхэ! Нет, просто похож... Такой же красивый мальчик, кудрявый, только грязный, в лохмотьях." Малыш кинулся к молодому Шень Цинцю, обвил его маленькими ручками. Их взаимная привязанность была очевидна – юный Цинцю крепко прижал ребёнка к себе, словно пытаясь защитить от всего мира. – Мне страшно, – прошептал малыш дрожащими губами. Мальчик постарше, сидящий на земле рядом, процедил сквозь зубы: – Ци-гэ сбежал вчера. Хозяин в ярости, он хочет нас убить. Слуги уже отправились на поиски. В этот момент двери богатого дома с золочёными колоннами распахнулись. На порог вышел холёный молодой мужчина в дорогих одеждах, источающий властность и силу. Он двигался с кошачьей грацией, и чем-то неуловимо напоминал Лю Цингэ – та же уверенная осанка, высокий хвост с массивной заколкой. Но вместо благородства его черты искажала жестокая усмешка, а в глазах плескалось безумие. Танцующий Шень Цинцю продолжал движения, но его взгляд был прикован к разворачивающейся сцене. Долговязый слуга снова схватил юного Цинцю за волосы, вздёрнул вверх. Крик боли разорвал воздух – мальчик уцепился за руку мучителя, пытаясь хоть немного ослабить хватку. Его обнажённые по колено ноги представляли собой страшное зрелище – сплошной синяк. – Ты знал о планах вашего братца сбежать? – лениво протянул богатый мужчина. – Нет! – вскрикнул Шень Цинцю, голос его дрожал от боли и страха. – Лжёшь! – мужчина покачивался с носков на пятки, словно невинный ребенок перед конфеткой на столе. – Слуги донесли, что вчера он крутился возле сарая, где я тебя запер.- Произнес он улыбаясь. – Я не лгу, клянусь! – срывающимся голосом кричал подросток. – Он правда приходил, спрашивал о моём здоровье, беспокоился о ногах. Но я ничего не знал о его планах, клянусь всеми богами! Его снова швырнули на землю, подняв облако пыли. – За побег вашего брата один из вас сейчас отправится к предкам, – холодно произнёс мужчина, разводя руками. – Иначе все будут разбегаться как крысы. Непорядок. Но кого же выбрать? – он театрально задумался. – Может, по старинке, считалочкой? Дети застыли, словно птенцы перед змеёй. Хозяин рассмеялся, упиваясь их страхом. – Как жаль, что ваш Ци-гэ не видит ваших испуганных лиц. – Мы невиновны, – Шень Цинцю с трудом поднялся на колени, превозмогая боль. – Мы не должны отвечать за поступки Ци-гэ. – Вы названые братья, все четверо. Я купил вас одним лотом, – усмехнулся мужчина. – Откуда мне знать, не вы ли помогли брату сбежать? Вы готовы лгать ради спасения собственных шкур. Бессмысленно искать правду. Смерть одного научит остальных послушанию. А вашего беглеца я всё равно поймаю. Интересно будет посмотреть на его лицо, когда он узнает, какую цену заплатили его братья за необдуманный поступок. – Тогда выбери меня! – Шень Цинцю заслонил младшего своим телом. – Я старший! Они же совсем дети... Мужчина расхохотался, словно услышал отличную шутку. – Ты забавляешь меня, девятка. - И он погладил подбородок юноши большим пальцем. - Но так неинтересно. Я всё же посчитаю, – он начал водить рукой, напевая считалку, останавливаясь на среднем мальчике. Тот судорожно выдохнул, глядя на мучителя расширенными от ужаса глазами. – Ох, запамятовал слова. Как там дальше было? – и он снова принялся считать, беззвучно шевеля губами, указывая то на одного, то на другого ребёнка. Средний мальчик облегчённо выдохнул. Хозяин несколько раз "забывал" слова, наслаждаясь мучительным ожиданием детей, пока наконец не остановил выбор на самом младшем – том самом, которого Шень Цинцю любил больше, кто так напоминал Ло Бинхэ. О ком он мечтал заботиться как настоящий старший брат. Танцующий Шень Цинцю ощутил тот же удушающий ужас, что испытал тогда, ту же разрывающую грудь боль. Слуга подхватил младшего ребёнка, перекинул через плечо, словно мешок с рисом, и понёс в дальний домик, где обычно наказывали провинившихся. Малыш кричал, звал Сяо Цзю, а тот полз на коленях за хозяином, волоча искалеченные ноги, пока второму ребёнку слуги методично ломали конечности. – Пожалуйста, умоляю! – ему удалось ухватиться за шёлковый подол хозяйского одеяния. Тот остановился, взглянул сверху вниз с холодной улыбкой. – Скажи это, А-Цзю. – Ч-что? – Ты знаешь. Назови меня как положено, – мужчина скорчил притворно-печальную гримасу. – Х-хозяин, – Произнес он их тихо-тихо. – Плохо слышу. Ещё! – он театрально повернул ухо. – Хозяин... – Громче! – оскалился тот в безумной усмешке. – Хозяин! – отчаянно выкрикнул Сяо Цзю. – А ведь клялся, что никогда не назовёшь меня так! Видишь! Я был прав! Давай договоримся: если он выдержит десять ударов моей плетью и останется жив, я остановлюсь. Всё зависит от него, – мужчина направился к домику наказаний, насвистывая что-то веселое. Второй мальчик подполз к Сяо Цзю, прошептал сорванным от крика голосом: – Он не выдержит, – всхлипнул он. – Я убью их, А-Цзю. Вырасту и сожгу их всех. Они все виновны – и слуги тоже. Все знают и молчат, никто не заступается за брата. – Он им чужой... – Он им... человек. Живой ребёнок. Сейчас живой, а через несколько минут... – голос прервался рыданием. – Смотри, все попрятались. Все знают! Все виновны, я их всех сожгу! И Ци-гэ убью, если найду! – Он должен выдержать, должен, – упрямо твердил А-Цзю сжимая кулаки. – Всего десять ударов... – Как? Ему всего пять лет, его никогда не били! – горько произнёс мальчик, уткнувшись в плечо А-Цзю. – Боюсь, он и трёх не переживёт. Мама всегда любила его больше меня. Он такой хрупкий... Лучше бы умер с первого удара, чтобы не мучился... Шень Цинцю продолжал механически двигаться в полутанце, когда двум детям швырнули изуродованное тело мальчика. Его глаза были широко распахнуты, словно в последнем немом вопросе. – Девять, – равнодушно бросил хозяин. – Твоему младшему брату не хватило совсем чуть-чуть. Какая досада! Шень Цинцю снова поразился сходству погибшего ребёнка с Ло Бинхэ. Он застыл в танце, с немым ужасом наблюдая, как дети со сломанными ногами волокут тело на маленькое кладбище в дальнем углу поместья, где хоронили слуг. Как роют могилу голыми руками, как со слезами опускают туда тело – без гроба и обрядов, лишь прикрыв лицо оторванным лоскутом от халата А-Цзю. Слуги стояли поодаль – им приказано было не помогать, только следить, чтобы не сбежали. Хотя куда убежишь с переломанными ногами... На свежей могиле рыдал средний ребенок, он был старший из двух родных братьев – теперь Шень Цинцю понимал, что они были родными по крови, оттого и горе его было особенно глубоким. А-Цзю смотрел на холмик земли, сжав кулаки до побелевших костяшек. – Ты возродишься! Обязательно! Я найду тебя! И не позволю быть таким нежным! Ты не будешь бояться ни боли, ни холода. Ты станешь безжалостным и сильным! И выживешь! Во что бы то ни стало выживешь! Чья-то рука резко дёрнула застывшего в тумане Шень Цинцю, но его душа осталась на месте, лишь ощутив толчок. Тело безвольно упало в объятия того самого мужчины-хозяина, убийцы ребёнка. Он взглянул на бесчувственного юношу с остекленевшими глазами и недовольно поморщился. – Опять переборщил с дурманом, – процедил он сквозь зубы. – Хотя так даже лучше – хоть не услышу твоих проклятий. Юный Цзю моргнул – единственный признак того, что он ещё жив, просто одурманен. Но чем? Когда? "Туман!" – осенило Шень Цинцю. – "Туман от благовоний... Какая-то трава, лишающая разума. Он намеренно вводил меня в это состояние. Но зачем? Чтобы я покорно танцевал?" И тут случилось следующее - мужчина жадно поцеловал губы юношу. Это было бы даже очень красиво если бы не было насилием. А затем началось такое, отчего у Шень Цинцю открылись глаза в изумлении. То, что он не был невинен, он уже подозревал, но чтоб это было ТАК! А мужчина тем временем, навис над парнем, он улыбался, но улыбка больше походила на оскал. С грацией хищника, с перекатом мышц спины, он опустил одну руку вниз и, подцепив стройную ногу, согнул ее в колене, подтянув тело к себе ближе. Конский хвост упал на плечо, он мотнул головой так же, как это делал Лю Цинге. Сходство было пугающим. - Обладать тобой, зная, кто ты, какого ты древнего рода - это так окрыляет, - Шептал насильник - Я владею носителем столь великой и древней крови. Да я словно трахаю Императора на его троне! Это возбуждает, А Цзю. Ты строптивый, гордый, непокорный, каким и должен быть, но даже вода точит камень, и спустя несколько лет тебя будет ломать без близости со мной, а ноги при виде меня будут сами собой раздвигаться. Я приучу твое тело к таким извращённым удовольствиям - он повел пальцем по губам - что даже в публичных домах не найдется дев, которые смогут делать такое, что будешь делать ты. И твое тело, уже покорное страстям, само поломает твой дух. Ты станешь полностью моим. Я же так люблю тебя. Я дышу тобой! Мне так жаль, что приходится ломать тебя. Но ты виноват сам. Ты не хочешь покориться. Он окончательно дернул парня на себя, входя на всю длинну. "Он просто сумасшедший извращенец!" - Шень Цинцю передернуло от омерзения. Толчок и снова. Быстрее и быстрее, и вот из уст юноши вырвался первый вздох. И ещё, и ещё. Звуки становились протяжнее и сильнее. И Шень Цинцю отвернулся от страшной и мерзкой картины, ему стало безудержно стыдно от того, как его молодое тело поддавалось навстречу соблазну. Как выгибалось. И он отчётливо расслышал шепот: - Ещё! Особо острый оборванный крик и частое дыхание обоих свидетельствовали о том, что они подошли к финальной точке. - Ненавижу тебя, Цзяньло. - проговорил юноша, вяло шевеля языком. Говорить было сложно. - Ты когда-нибудь заплатишь за это, и за все другие преступления, что совершил. - Мужчина над ним улыбался какой-то шальной пьяной улыбкой, Шень Цинцю даже расслышал смешок. - Малыш А Цзю приходит в себя. - Он резко оторвал часть ткани от одеяния наложника и скрутил ее в верёвку. Юноша все ещё лежал почти без движения. Цзяньло взял одну безвольную руку, сделал на ней петлю, затем другую, связал их, обмотал несколько раз для крепости. Перевернул юношу аккуратно уложив лицо щекой на пол. Когда он встал, то был совершенно обнажен. Большой член блестел, гордо поднятый вверх, он точно символизировал продолжение кошмара. Ничего ещё не кончено. В полу оказалось кольцо и он обвязал крепко крепко тканью , что были связаны руки это кольцо, чтоб руки уже точно не высвободить. - Ненавижу - прошептал лежащий юноша. Цзяньло рассмеялся хриплым севшим голосом. Почему-то Шень Цинцю показалось, что смех этот был горьким. Тем временем мужчина достал из ящика тумбочки, которую Шень Цинцю и не замечал до этого времени вовсе, баночку, в ней было что-то прозрачное и очень ароматное. Нежный цветочный запах разнесся по комнате. - Все время упираешься сначала, а потом просишь ещё и ещё - проговорил мужчина - какой ты противоречивый, А Цзю. Сам не знаешь, чего хочешь. Придется мне решить за тебя. - Он приподнял юношу в позу на четвереньках, но ноги последнего не держали и он снова рухнул на пол, ударившись бедром и зашипел от боли. - Я убегу от тебя! - Убежишь? А дальше что? Думаешь, я один такой? Все мы такие! Только здесь я один, и никто кроме меня тебя не тронет. А там куда ты убежишь, таких будет много и все они будут тебя хотеть и все они тебя получат. Ты слабый, А Цзю, ты не сможешь себя защитить. Но ты слишком красивый с этими твоими зелеными глазами, с этими пухлыми губами, с этими тонкими пальчиками. Ты произведение искусства. Ты привлечешь внимание всех. А здесь только я. И я так тебя люблю. Думаешь, твой Ци Ге не хотел тебя? — Нет. Он брат, — голос дрожал от отчаяния. — Он тебя предал. Бросил. Какой он брат? Какой он возлюбленный? Из-за него погиб ваш общий младший братишка, — слова падали, поднимая бурю ненависти. — Нет, ты всё врёшь! — в глазах блеснули слёзы. — Это ты его убил. Ты - убийца! — Твой Ци Гэ не оставил мне выбора, — рука с пальцами, измазанными в мерцающей жидкости из банки, безжалостно вошла внутрь А Цзю, вырвав из его груди мучительный стон. Внезапно пространство озарилось золотистыми всполохами. Шень Цинцю вздрогнул и открыл глаза. Его голова покоилась на коленях Мин Фаня, который тихо всхлипывал, но, заметив пробуждение Лорда Цинцзина, просиял, словно солнце после грозы. Рядом склонился глава школы, бережно вливая духовную энергию. Ци Цинци застыла поодаль, нервно кусая побелевшие губы, её лицо исказилось от бессильной злости — она явно пыталась что-то придумать, но мысли ускользали, как песок сквозь пальцы. Шень Цинцю ощутил такую волну гнева от увиденного в воспоминаниях, что эта ярость требовала выхода. И Ци Цинци оказалась именно тем человеком, который так удачно подвернулся под руку. "Что же мне такое сейчас с ней сделать!" — с мрачным удовлетворением подумал он. — Лорд Шень, — едва слышно произнёс Глава, — как вы себя чувствуете? — Вполне, — холодно и почти не дрогнувшим голосом отозвался тот. — Говорю же, он притворяется! — выплюнула Ци Цинци с плохо скрываемым раздражением. — Нет, сестра, — его голос звучал обманчиво мягко, но глаза уже сияли опасным мстительным огнём, — я просто окунулся в воспоминания. Помогите мне встать. Глава Школы протянул руку, и Шень Цинцю поднялся, слегка шатнувшись. — И что же такого вспомнил наш шишу, что заставило его потерять сознание? — проговорила женщина, не скрывая злорадства. И тут Шень Цинцю осенило — он же уже несколько недель ломал голову над тем, что произошло между ним и этой женщиной. — Нет, сестра, я только вспомнил, за что вы так меня ненавидите. Право, я был удивлён! — его губы изогнулись в едкой усмешке. — Ай-ай-ай, сестра, не ожидал от вас. Вокруг, словно мотыльки на свет, уже подтягивались люди. Старейшины, прежде державшиеся поодаль, теперь стояли совсем близко. "Они сплетники страшные!" — всплыли в памяти Лорда Цинцзин слова Мин Фаня о старейшинах. Реакция Ци Цинци была красноречивей любых слов — её глаза расширились от ужаса. — Ты не посмеешь рассказать! А если и посмеешь, тебе никто не поверит! — её голос сорвался на визг. — Ты! Ты клялся, что никому не расскажешь! — Правда? Клялся? — протянул Шень Цинцю с обворожительной улыбкой. — А вот этого-то я и не вспомнил! Прости, сестра! Я буду молчать обо всём! — он картинно пожал плечами. — Я буду всё отрицать! — выкрикнула женщина, теряя остатки самообладания. — Что именно, сестра? — голос Главы Школы прозвучал спокойно, но эффект был оглушительным. Женщина застыла, словно статуя. Её взгляд заметался по лицам собравшихся, о присутствии которых она, похоже, совсем забыла. — Может, сами расскажете? — проговорил старейшина Хе, задумчиво теребя свою седую бородку. Ци Цинци дёрнулась в его сторону, как раненый зверь. — А что, всем же интересно! Начали уж... - смиренно проговорил старец, но глаза поблескивали жадным интересом. — Вы! Вы все! Ты... — она ткнула дрожащим пальцем в Шень Цинцю, но слова застряли в горле. Развернувшись на каблуках, она гордо зашагала прочь. – Я прошу прощения у всех за этот инцидент, – произнес Шень Цинцю, выпрямившись и окинув собравшихся строгим взглядом. – Уверяю вас, со мной все в порядке. Прошу, возвращайтесь к своим обязанностям. Я надеюсь, все случившееся здесь не станет известным на других пиках, – последние слова он произнес с особым нажимом, намеренно выделяя "не станет известным", тем самым негласно приказывая поскорее разнести новости по всей школе. Старейшины понимающе закивали, пряча улыбки в рукавах, а ученики склонили головы в притворном смирении. Когда Лорд Цинцзин вместе с Главой школы дошли до бамбуковой хижины – причем Глава все время норовил подхватить его под локоть, несмотря на заверения о полном здравии – Шень Цинцю первым делом отослал Мин Фаня и принялся устанавливать заглушающие печати. Он намеренно делал это медленно, понимая, что предстоит долгий разговор, а мысли тем временем проносились в голове с невероятной быстротой: "Что рассказать? Рассказать ли правду? Он был наложником. Он был в рабстве. Как оно закончилось, это рабство? Как он стал учеником предыдущего Лорда Цинцзин?" Ответов на столько вопросов у него не было, и Шень Цинцю чувствовал растерянность. Сзади раздался красивый, бархатный смех Главы школы. – Мой брат, ты серьезно вспомнил, как эта дрянь чуть не надругалась над тобой? Конечно, тогда мы еще были старшими учениками и могли вовсе не стать новым поколением. Но деревянный хм... "жезл" в ее руках был самый что ни на есть настоящий, – Юэ Циньюань покачал головой. – Разумеется, она не рассчитала силы! К ее несчастью, старший ученик Лорда Цинцзин, несмотря на нежный и безобидный вид, оказался весьма силен и ловок, а зелье, что она тебе подлила, ты и вовсе не пил. Кажется, тот бокал достался кому-то с Аньдин. Говорят, его утащил северный демон, однако поутру все были живы, – он снова рассмеялся, но затем лицо его стало серьезным. – А сейчас сплетня потечет как бурная речка, и эта новость обовьет все пики. Жаль, правду не расскажешь. А до такого даже старейшина Хе не додумается. Юэ Циньюань помолчал немного а затем продолжил: – Давно бы избавился от нее, но она приходится дальней родственницей императорской семье. Очень дальней, – Глава поморщился. – Однако когда Цанцюн пошел вверх, еще при наших предшественниках, ее засунули сюда, чтоб в случае бунта она могла предупредить об опасности. Она шпионка, причем официальная. Ее наличие – спокойствие школы. Уберу ее, и будут подозрения. "Я не могу рассказать! Я был рабом, если глава узнает... Пока рано. И я многого не знаю. Подыграю! Решу потом", – лихорадочно думал Шень Цинцю. – Я не знал. И если честно, я не уверен, что правильно поступил, но я очень устал от истерик, – произнес он негромко. Предложив Главе сесть, Шень Цинцю вдруг осознал услышанное и подскочил, не в силах сохранить невозмутимое выражение лица. – Что? Она что сделала? – Брат блефовал, – с удивлением и восторгом проговорил Глава. Золотая сережка в его ухе блеснула в лучах дневного солнца, и Шень Цинцю показалось, что та потянулась к нему. – Я... она пыталась меня поцеловать, это все, что я помню. Я сожалею, – Шень Цинцю отвернулся. Он был шокирован и увиденным, и пережитым ужасом, а известия о Ци Цинцы с ее притязаниями, его окончательно добили. И то, что она была из Императорской семьи, пусть дальней родственницей, но все же, развязывало ей руки. Видимо, поэтому все терпели ее вопли. – Она, как увидела красоту будущего Лорда Цинцзин, с ума сошла, – Юэ Цинъюань уже говорил зло, выплевывая слова, погрузившись в воспоминания. – И отказ больно отразился и на ее поведении, и на ее характере, испортил ее. Гордыня будущей Главы пика толкала ее на месть и попытки ославить Лорда Цинцзин. Тем самым она уничтожала свою карму и душу. А заодно подпортила его репутацию. А он не знал, как с этим справиться. Глава потер сережку в ухе. Этот жест казался нетипичным для Главы Школы. В тех небольших воспоминаниях, что были у Шень Цинцю, этот жест отсутствовал, как и сама сережка. И сейчас каждый раз, как тот проходил пальцами по золотой блестящей серьге, Шень Цинцю ощущал, что это как-то неправильно, не вписывается в облик строгого главы. А еще у него будто волна проходила по коже. "Это какой-то артефакт, может защитный? А может, это оружие?" – пронеслось в сознании Лорда Цинцзин. Юэ Цинъюань тем временем продолжил, его голос становился все более напряженным: – Он начинал злиться и срывался на крик. В вопросах любви и чести он всегда был так уязвим. Я не знаю почему. Но эти трое били по больному каждый раз, – Глава Юэ ушел мыслями в воспоминания, а Шень Цинцю замер, перестав понимать, о чем говорит его старший боевой брат, задумавшись о природе сережки. – Кто он, шишу? И кто эти трое? О ком вы? – А? Юэ Циньюань моргнул, соображая, что происходит, потом весь поменялся в лице, словно побелев. – Кто он? Вы о ком-то говорили, кто срывался на крик, – тихо проговорил Лорд Цинцзин. – Ах, это. Я говорил о тебе. О твоем прошлом, брат, – Юэ Циньюань поспешно отвел взгляд. – Ты изменился. Ты и такой же, и будто совсем другой. - Будто оправдываясь проговорил Глава Юэ. - Я в восторге от твоих речей, всегда был, но тебя перестали задевать те болевые точки, что раньше. И речи твои стали во сто крат острее. Юэ Циньюань говорил быстро, избегая смотреть на Лорда Цинцзин. Шень Цинцю машинально кивнул, осознавая, что здесь кроется что-то большее. Вспомнился Мин Фань, которого глава Школы пнул при первой встрече. И ведь Мин Фань тоже отделяет его от него же до потери памяти, тоже говорит "Он" в его присутствии, как о другом человеке. Неужели он настолько стал иным, что они воспринимают его до и после как двух разных людей? Или что? Но он ничего не озвучил, предпочтя согласиться с Главой, не давая повода для беспокойства. Так правду будет узнать проще. Придет время и кто-нибудь проговорится. – Думаю, это потому, что я много не помнил... Не помню, – примирительно и мягко произнес он. – Возможно, в моей жизни было много разных моментов... – Которые, наверно, не стоит вспоминать. Оставайся неуязвимым, брат, – Юэ Циньюань положил руку на руку Лорда Цинцзин, и его горячая ци окутала Шень Цинцю. Она была словно золотая река – чистая сила с примесью заботы. – Я был покорен твоей мощью слова сегодня. Будь таким всегда, – руку он не убрал, а лишь усилил поток. – А кто те трое? – Шень Цинцю расслабился под напором ци, столь сильным и прекрасным потоком, что хотелось ее пить. Ци уже потекла по его духовным венам, согревая как горячительная настойка, даря покой. – Ну, одна из троих, как ты уже понял – Ци Цинци, – тихо проговорил Глава школы и, пересев ближе, помог Шень Цинцю опереться спиной на его грудь. – Дальше Вей Цинвей... – Лорд Ванцзянь? – Шень Цинцю встрепенулся, но глава школы обнял его со спины, принуждая вернуться в исходное положение. Шень Цинцю, не в силах сопротивляться удовольствию, подчинился и стал думать. Он ведь уже знал многое, чтобы составить свое представление о чувствах и желаниях мечника. Удивление, однако, было: ведь тот вел себя при встрече как добродетель, что смотрит на разврат своим осуждающим взглядом. На поверку оказалось все иначе. Но как любовь перерасла в ненависть? – Он, как увидел красоту будущего Лорда Цинцзин, с ума сошел, – донеслись до него слова боевого брата. – А кто же третий? – Петух недощипанный, – меж бровей Главы Юэ залегла складка. – Этот мешался больше всех! Лю Цинге, конечно. – Дай угадаю, он, как увидел красоту будущего Лорда Цинцзин, с ума сошел? – с грустной улыбкой произнес Шень Цинцю. – Точно! Этот мстил за отказ громче всех. Не знаю, как эти трое сошлись в своей ненависти, но они начали уничтожать репутацию с бешеной скоростью, портя мнение всех о моем брате. Их сплетни разлетались как пожар – не поймать, не уничтожить. Слухи – страшное дело: они ползут, просачиваются в умы, а потом эту стену уже трудно пробить. — С ума сойти, — Шень Цинцю прикрыл глаза, откидываясь на подушки. — И мы еще Школа заклинателей! Он вспомнил слова Цзяньло: "Думаешь, я один такой? Все мы такие! Только здесь я один, и никто, кроме меня, тебя не тронет. А там, куда ты убежишь, таких будет много, и все они будут тебя хотеть". Как будто почувствовав тревожные переживания хозяина, цветок в чайной чашке заколебался, распространяя по комнате приятный умиротворяющий аромат. — Все мы люди, — задумчиво проговорил Глава Школы, еще крепче обнимая Шень Цинцю и окончательно откиываясь на подушки — Как бы ни старались это отрицать, как бы ни строили из себя возвышенных Лордов. В каждом из нас живет человек. И этот человек не возвышен. Он жаждет обладать, мстить, уничтожать. — Правда о заклинателях в том, — продолжил Глава, — что Ци дает силу и возможности, но не мудрость, не честность, не бесстрастность. Над этими задачами должна работать обычная человеческая душа, и золотое ядро здесь не помогает. И ничто не может уберечь сердце от чувств — хороших или плохих. И чем гаже человеческая душа изначально, тем больше зла она принесет, обладая дополнительными способностями, большими, чем у обычных людей. Далеко не всем хочется стать беспристрастным и безупречным. Все хотят таковыми только слыть. Каждый полон страстей в душе. Каждый в чем то да алчен. — Даже вы, Глава? — тихо проговорил Шень Цинцю. Его взгляд затуманился, словно от хмельного вина. — Даже я, — Юэ Циньюань проговорил это тихо тихо— И чем это так вкусно пахнет? Мин Фань купил благовоний? Удачные. — Нет, думаю, это он, — Лорд Цинцзин указал на чашку с цветком. Глава школы не выказал удивления, увидев цветок в чашке. — А я и забыл про них, — проговорил он задумчиво, разглядывая нежные лепестки. — В детстве я видел целое озеро таких вот красавцев, каждый из которых может спасти жизнь, поднять самосовершенствование, усилить таланты. На Цинцзин ведь есть озеро, не так ли? — Там нет таких лотосов. Ци есть, а лотосов нет. Мы ходили туда с Мин Фанем. Красивое место. Но лотосов нет - говорил опьяневший от ци Шень Цинцю. — Могут появиться. Озеро магическое. Вокруг лес духовного бамбука. Сыграй там на Цине. Надо только контролировать чувства и мысли, направить их на тот результат, что желаешь. Представить его. И шиди Му поседеет от зависти. Воспоминания о Цине принесли страх. Мастер Шень вспомнил про рисунок водного дракона, и это вызвало тревожные опасения — ведь он может снова появиться в мыслях. — Главное контролировать себя. И результат, — напомнил Глава Школы, заметив беспокойство на лице брата. — Я вот сейчас думаю, что создать озеро, полное тысячелетних лотосов, будет очень кстати. Репутация Цинцзин поднимется. Да и на Цанцюн есть озеро, место живописное. Как раз возле него и устроим концерт по приезду Матери Императрицы. Рождение чуда на глазах членов Императорской Семьи будет упрочением репутации Цанцюн и возвышением Лорда Цинцзин. Это уничтожит жалкие попытки Ци Цинци, а то она больно часто бывала при дворе в последние пару лет. Это мое упущение. Надо исправлять свои ошибки, которых было много. Глава школы тихонько сократил поток ци во все даньтяни, напитав ядро. И уложив Шень Цинцю на подушки. — Что ж, брату есть что обдумать, а я, пожалуй, пойду, — скромно произнес он, будто ничем и не помог. Шень Цинцю кивнул, не в силах встать с подушек от охватившего его умиротворения, но вспомнил, что у него тоже были свои планы на встречу с главой: — Дорогой брат, не уходи так быстро, я хочу вернуть книгу. Я получил большое удовольствие и много что вспомнил, Она вон там. — Шень Цинцю взмахнул рукой в сторону тома, лежащего на рабочем столе, и тот послушно поплыл к главе Школы. Юэ Циньюань принял книгу, задержав взгляд на обложке. — Ах, да. Что ж, надеюсь, книга тебя порадовала, — Глава Школы ответил осторожно, внимательно наблюдая за Шень Цинцю, ничем не выдав удивление от увиденного. — Мне нечего было делать, а книга оказалась очень познавательной, — тот постарался придать своим словам беззаботный вид. — И что же ты вспомнил? — настороженно проговорил Глава. — Вспомнил, куда собирался отправиться, — глаза Юэ Ци сверкнули. — Так и знал! Один вред от книг, — Глава натянуто улыбнулся. — И куда же брат мечтает отправиться? — Просто попутешествовать по нашим территориям. — И почему мне кажется, что мой младший брат говорит не правду? — О, я всего лишь недоговариваю, — Шень улыбнулся такой небесной улыбкой, что глава школы невольно залюбовался ею. — Когда брат хочет отправиться? Весной?— проговорил он, все еще не отрывая взгляда от Шень Цинцю. — Как только приду в себя. Я не буду торопиться. — Брат позволит отправиться вместе с ним? — Нет, брату хочется самостоятельности. Он и так дитя малое. Старший брат его опекает. — Что ж, я не буду против, но попросил бы задержаться на пару-тройку недель, пока будет готов меч. Потом еще на пару- тройку недель, чтоб Лорд Цинцзин слился с мечом и полностью овладел им, вспомнил былое мастерство. Единственной настоятельной просьбой будет, чтоб брат все же взял кого-нибудь с собой в путешествие. — Мин Фань подойдёт? — Да, вполне. Он смышлёный. "Смышлёный шпион главы школы! Официальный шпион, как Ци Цинци!" — подумал Шень Цинцю, скрывая усмешку. Несмотря на это понимание, он все же стал относиться к парню лучше. — Так когда же Лорд Ванзянь позовет меня? — Как только Лорд Цинцзин будет чувствовать себя достаточно хорошо для того, чтоб влить энергию. Меч должен родиться как полагается. — Ого. Так это будет уже не кованая копия Сюя, не подделка, а созданный по всем законам почти близнец? — На самом деле абсолютный близнец, — Глава подался вперед, и в его глазах появился особый блеск. — Я нашел огненную белую руду. Из такой же был создан Сюя. Даже не из такой же. Из половины куска, что я добыл когда то был создан Сюя. Меч будет немного отличаться и по возможностям, и по талантам, скорее всего, но это внутреннее различие. Будет ли он сильнее или слабее, на самом деле неизвестно. Это зависит от влитых сил, желаний. От твоего призыва. — Ему придется дать свое имя. — Верно. Но это будет тайное имя. Никто не должен знать, — Глава помедлил. — Брат позволит сопровождать лорда Шень на Ванзянь? — Этот Глава боится отпускать Шеня в одиночку к Вей Цинвею? — в голосе Шень Цинцю промелькнула насмешка. — Этот Глава лишь хотел бы поддержать брата после рождения меча, — Юэ Цинъюань говорил мягко, но уверенно. — Одно дело призвать уже готовый меч, другое дело — участвовать в рождении нового. Вытащить его уже готовый из наполненной ци земли, когда он сформируется, участвовать в его ковке и заточке, вливая свою ци. На это все нужно много сил, поддержка этого главы не будет лишней. Что касается Вей Цинвея, я ему хребет сломаю, за неправильный взгляд в твою сторону. — Меч не будет лишним в моем скромном путешествии, и я, конечно, сделаю как просит Глава, и я буду рад его поддержке. "Меня все равно не пустят просто так. Лучше казаться послушным и принять заботу. В конце концов все это будет работать на мою силу в будущем" - подумал Лорд Цинцзин. — Что-то мне подсказывает, что я зря дал тебе книгу и что все это связано с какой-то идеей, — Глава пристально посмотрел на брата. — Что ж, верно, но, думаю, в этом нет ничего плохого. Позволь мне эту свободу. Я понимаю, что пережил ряд испытаний и ещё не в идеальной форме, но даже недостойный Му говорит... — Какой? — Недостойный. — Как точно сказано, — усмехнулся Глава. — Да, даже он говорит, что мое самосовершенствование улучшилось. — Честно говоря, оно никогда раньше не было лучше, чем теперь, — Юэ Циньюань задумчиво потер подбородок. — Ряд событий странным образом сказался на улучшении меридианов и работе золотого ядра. Ци внутри него циркулирует сейчас намного более насыщенно. И без перебоев. Почти все узлы духовных вен распутались. — Что ж, когда у меня будет меч и единение с ним, это увеличит и силу, и защиту, а значит, я буду практически в идеальной форме. И у меня нет особой цели, — Шень Цинцю говорил спокойно, тщательно подбирая слова. — Я бы хотел просто... осмотреться. Собрать разных травок. Но, разумеется, отчёт для моих "добрых братьев" нужен. Какое-нибудь простенькое дело от Ордена, думаю, не сложно придумать. Он помедлил и добавил: — И еще, чуть не забыл, у меня есть просьба по поводу Нин Инъин. Я ее не могу вернуть, да и она не захочет вернуться, могу ли официально попросить Главу устроить ее куда-нибудь? На Андин? — Хорошо, я устрою судьбу девочки от твоего имени, но честно ответь на вопрос: что ты задумал, брат? — О, право же, это не стоит беспокойств, и со мной будет Мин Фань, — Шень Цинцю улыбнулся, как ему казалось, безобидной улыбкой, но Глава Школы вздохнул и сжал кулаки. "Согласен, но против, и не верю ни капельки, и что-нибудь придумаю, конечно" — можно было прочесть по лицу Юэ Циньюаня. После его ухода Шень Цинцю утонул в мыслях обо всем произошедшем, прокручивая в памяти все что он узнал и был уже настолько истощен всеми обстоятельствами, тем что он узнал о своем прошлом из воспоминаний и от самого Главы Школы касаемо коллег, что если бы не ци подаренное ему столь просто, он бы наверно и встать не смог, был бы раздавлен. Теперь многое вставало на свои места: и причины, по которым он мучил Ло Бинхе, и те фразы, что он бросал Лю Цинге про "всех мужиков". Его недоверие, его догадки по поводу Лорда Ванзянь — постепенно все становилось ясным. И он не был уверен, что рад этим знаниям, хотя они и позволят ему не попасть в неловкую ситуацию, как ту, когда он дразнил Цинвея в неглиже. Цветок снова стал источать невероятный аромат, успокаивая. — Ну что, заселим озеро такими же красивыми, как ты, принцессами? — проговорил Шень Цинцю. Ему почему-то казалось, что цветок женского пола. Наверняка это было связано с тем, что он стал розоватым и, кажется, еще большего размера — он распустился. Она распустилась. И тут Мастер Шень не поверил своим глазам: цветок крутанулся в чашке. — Невероятно, — прошептал Шень Цинцю. Он погладил нежные лепестки, отдавая им немного своей Ци. Цветок, казалось, засветился и стал еще щедрее одаривать комнату ароматом. Мин Фань постучался и с разрешения внес подносы с едой и чаем. Он огляделся, но Главы уже не было. — Если ты хотел показать свои кулинарные таланты, то опоздал — глава школы уже ушел, — заметил Шень Цинцю. Мин Фань покраснел и опустил взгляд. — Я отгонял всех от мастерской и запечатывал двери. На это ушло время. Потом готовил. Глава Школы решит, что я нерадивый и даже чая не принес! — Отгонял? - перебил его Лорд Шень - А что все так стремятся попасть в мою мастерскую? Там и смотреть нечего, ни одного шедевра, — и замолчал, вспомнив про стену с изображением Дракона. — Надо поставить ваши печати, если не хотите, чтобы туда кто-то проник. Мои печати удержат учеников, но против старейшин они не преграда. При свете дня не зайдут, а ночью обязательно не удержатся. Любопытство, — скромно заметил ученик, опустив голову. — И картины приличные. Очень высокий уровень, — пробубнил он обиженно, будто учитель ругал не себя и своё творчество, а кого-то другого. — Не для меня, — Шэнь Цинцю нахмурился, вспомнив, что на бюро лежали бухгалтерские расчёты, какая-то большая тетрадь с записями, которую он ещё не успел посмотреть, свитки и всё по витражам. — Это точно не для чужих глаз! Что ж, пожалуй, действительно нужно закрыть Мастерскую. Заодно и заберу всё необходимое. Поставь подносы, я попью чай позже. Он решительно поднялся и, не дожидаясь возражений занудного ученика, направился к выходу. Возле Мастерской уже толпился народ — все те, кто присутствовал при разоблачении Сестры Ци, никуда не ушли и обсуждали представление, которому были свидетелями. Количество любопытных даже увеличилось. — А ты слышал, что он сказал? — А она: "Я буду всё отрицать!" Это не чисто! Не чисто! — И ни намёка на то, что же именно случилось! — посетовал старейшина Хэ. Увидев Шэнь Цинцю, он издал громкий возглас как сигнал для всех, чтобы не было сказано лишнего. Все тут же развернулись и поклонились. — Лорд Шэнь! — проговорил старейшина. — А мы тут... — Судачите! — Рассуждаем. Кстати, раз уж вы открыли мастерскую для одного вашего ученика, может, покажете всем, что вы там ваяете? Вы ведь часто туда уходите. — Хм, я подумаю об этом, — Шэнь Цинцю злобно улыбнулся. Ощущение благодати от аромата цветка как не бывало, зато ци Юэ Цинъюаня бушевала как огонь. — Но сейчас у меня там много работы для предстоящего зимой мероприятия. Так что я бы предложил всем разойтись и заняться своими важными делами, — он подчеркнул слово "своими" особенно сильно. — Я закончу этот проект, обустрою мастерскую и устрою экскурсию для желающих. — Да! Да... — Да. — Да, — раздались голоса вокруг. Толпа под пристальным тяжёлым взглядом Лорда Цинцзин начала редеть, и через несколько минут на поляне у входа остались только Мин Фань и сам лорд Шэнь. Старейшина Хэ ушёл последним, ворча что-то про то, что нет у них никаких важных дел, кроме дел самого Лорда Цинцзин. — Что ж, я заберу кое-что к себе в хижину, а потом запечатаю. Жди меня здесь. Лорд Цинцзин направился внутрь мастерской. Он старался не смотреть на рисунок и сразу прошёл к бюро, начал быстро собирать бумаги: всё по витражам, все расчёты по деньгам, какие-то списки по картинам, тетрадки и свитки. Всего оказалось так много, что свитки стали выпадать из рук. Стопка тетрадей и листов уже была приличная, когда он почувствовал рядом с собой чьё-то тяжёлое дыхание. Шэнь Цинцю обернулся и застыл, похолодев от ужаса. Перед ним возвышался огромный дракон, вернее, полдракона, который был нарисован на стене. Он был полупрозрачным. Злые алые глаза блестели голодной жаждой. — Ну надо же, — прошипел дракон. — Твоя ци такая же вкусная, как и раньше, я чувствую, а ядро снова как лакомство для меня, — дракон облизнулся. — Ты мой! Я найду тебя! Шэнь Цинцю показалось, что монстр улыбнулся. Тёмная ци заполняла воздух, делая его тяжёлым и давящим. Звук вылитой воды — и существо исчезло. Напротив стены обнаружился Мин Фань с ведром из-под белых белил, с которого ещё стекали капли. — Померещилось мне что-то, — немигающим взглядом глядя на ученика, вяло произнёс Шэнь Цинцю, и все свитки, тетради и листы, что он прижимал к себе, разом выпали из ослабевших рук. — Тогда и мне вместе с вами, — Мин Фань сотворил печать, и в воздухе засветились красные нити демонической ци, как застывшие струи крови — они блестели в лучах уходящего солнца. Это было красиво и в то же время страшно. "Это не иллюзия, он был здесь, он знает меня! Он говорит! У него есть интеллект, это высокоуровневый зверь! Но искажение тёмной энергии слишком большое", — нога и ягодица заныли, и снова шум воды, и нечем дышать. Лорд Цинцзин осел. — Это краска с ци, — говорил Мин Фань, не глядя на мастера. — Для грунтовок и для основы, с ци и заклятьями, чтоб запечатывать ткань. — Закрась всё это, — слабым голосом произнёс Лорд Шэнь, махнув рукой. Ученик взял валик на ножке, что стоял среди инструментов, и стал наносить краску на стену. Шэнь Цинцю смотрел, как Мин Фань красит, и не думал даже, а скорее чувствовал небезопасность. — Можно ещё и печати поставить на той стене, — размышлял тем временем юноша. — С обеих сторон, чтоб тварь не материализовалась снова! Как так могло получиться? Будто она знает заклятие тысячи ли или камни перемещений между пространств. Других вариантов я не могу предположить. — Камни пространств? Такое возможно? — медленно проговорил Лорд Шэнь. Он уже не чувствовал ног и, привалившись к стене, приходил в себя от пережитого. — Если тварь сожрала, скажем, заклинателя, у которого они были, то вполне. Тело стало едой, но камни могли остаться в организме, магическое ядро зверя могло притянуть эти камни и пристроить их внутри таким образом, чтоб извлекать пользу из артефактов. Они как бы стали частью ядра, а способности стали способностями зверюги. Он говорит, вы заметили? — Да, — прошептал Лорд Шэнь. — Несуразицу, конечно, но всё-таки! Я закончил, побегу за главой! — юноша развернулся и рванул к двери. — Куда? — тихо, но властно произнёс Шэнь Цинцю. — За Главой Школы, — Мин Фань говорил это так легко, что Лорд Цинцзин осознал простую истину: для Мин Фаня естественно и правильно всегда звать главу. Всегда рассказывать ему всё, что случилось, потому что он уверен — это правильно. В его понимании он не следит за Шэнь Цинцю как шпион, он спасает непутёвого главу Цинцзин единственным способом, которым может — звать самого сильного заклинателя, который находится в зоне доступности и расположен к тому, чтоб помочь. Иными словами, Мин Фань глуп, но по-своему честен. Глава Школы использует ребёнка вслепую! Возможно, он ему даже не платит. И возможно, он ему ничего не обещал. То есть парень трудится ради него, ради Шэнь Цинцю. И может быть, он не самый лучший, не самый добрый, не самый честный в целом, а с Ло Бинхэ так и вовсе вёл себя как кусок дерьма, но в своих интересах к Лорду Цинцзин он абсолютно прямолинеен и на его стороне. Просто считает Шэнь Цинцю неразумным ребёнком, который не следит за собой, потому и забота в обход самого Лорда Цинцзин, за его спиной — потому что сам он не послушает. В глазах этого подростка он, Шэнь Цинцю, неразумен и может причинить себе вред. — Дай-ка мне руку, — тихо проговорил Лорд Шэнь. — Сначала выйдем отсюда, ты заберёшь все документы, отнесёшь их в мои покои, всё запечатаем. Покрасишь краской стену с внешней стороны, наложим печати. Потом пойдём пить чай, я не очень уверен, что смогу о себе позаботиться. И пошлём кого-то за главой. Вдруг тварь появится снова — а у меня даже меча нет. Юноша переваривал несколько минут сказанное и в итоге кивнул, понимая разумность доводов. Он подошёл, помог встать. Ноги не держали, и Глава Пика позорно повалился на ученика. Хорошо, что тот уже не был хрупким подростком, а вымахал в приличного детину и удержал Главу, помог выйти, вынес кресло, веер. Лорд Шэнь сел поодаль от мастерской. "Снести её что ли, чтоб уж совсем уничтожить все шансы явиться твари! Но если она имеет внутри артефакт или камни перемещений, то может появиться в любом месте. Но как тогда мне работать там? Я не смогу", — заклинатель поёжился от одной мысли находиться в одиночку в этом помещении. Мин Фань тем временем уже сбегал с документами, отнёс все бумаги в Хижину, а теперь вынес ведро краски и начал усердно красить стену, время от времени нанося защитные печати. "Нет, мастерскую убирать нельзя. Подозрительно. Поползут слухи, что что-то там было нечисто. Надо построить беседку. Если я сделаю озеро, полное Лотосов света, рядом тварь не появится. Вот и будет беседка. Крытая. И буду там работать". — Всё, закончил. Сейчас пойду за ребятами. Они вполне могут долететь до Цанцюн, — он уже развернулся, чтоб бежать, как его остановил окрик. — Стой же! А что сказать им, не подумал? Эх! — Мин Фань покраснел и опустил глаза. — Скажешь, чтоб передали, что Лорд Шэнь просит вернуться на Цинцзин. У Лорда Цинцзин искажение Ци. - Ну да, это никого не удивит. - проборматал Мин Фань. А тем временем в Бесконечной бездне Ло Бинхэ лежал со связанными руками и огромной раной на виске, избитый, в разорванной одежде, на красном песке возле раскалённого тёмно-бордового высокого камня. Вокруг него скакало много человекоподобных существ. Он пытался высвободить руки, но те были крепко прикручены жёсткой верёвкой из непонятного материала — вонючей и чем-то напоминавшей сушёные кишки. -Мэнмо, кто это? — мысленно обратился он к старому демону, чья душа обитала в его сознании и питалась его энергией. Их совместное проживание в одной голове было результатом давнего договора: старик учит управлять снами и совершенствоваться, даёт советы и помогает своими способностями. Юноша же даёт свою Ци, чтобы душа демона не развеялась, а могла существовать, пусть только в его сознании, бестелесно, но всё же. -Кто они, Мэнмо? — повторил он свой вопрос. -Людоеды, полагаю! — раздался спокойный голос старого демона, будто сейчас ничего ужасного и не происходило. -Они что, меня съесть хотят? — Ло Бинхэ был так удивлён, что затих и на секунду перестал дёргаться. -А ты как думаешь? — ехидный старческий голос задевал за живое. Ещё вчера между ними разгорелся спор, и старик заявил, что Ло Бинхэ безмозглый ребёнок и сам ничего не может. Сейчас выходило, что старик-то был прав. -Они радостные такие! — подавленно проговорил Бинхэ в своём сознании. -Конечно радостные! Такая добыча! — кажется, старый демон усмехнулся. -Они не похожи ни на людей, ни на демонов. Кто они? -Смею предположить, что это потомки смешения всех рас. Тех, кто выжил в бездне. -Но как они меня приготовят? Здесь нет огня. Живьём съедят? -Дурак, они просто привяжут тебя к этому камню, и когда солнце будет в зените, ты поджаришься как ягнёнок! Потом солнце перейдёт на другую сторону, и ягнёнок остынет к вечеру. Учитывая кучу костей по сторонам и остатки верёвок на камне, это проверенный способ. Не переживай, часа три — и всё будет кончено. -И что мне теперь делать? Я не хочу быть ягнёнком. -Сначала не надо было орать "Я здесь!" и махать руками! А что делать сейчас, не знаю. Подумай! -Я думал, это люди, и они мне помогут! Может, ты их всех в сон кинешь, а? -Нет уж, выпутывайся сам! -Уверен, ты меня всё равно спасёшь! — пробурчал себе под нос Ло Бинхэ. Ответа не последовало. Старик не на шутку рассердился. "Ладно, буду пробовать сам. Ты мне всё равно не дашь погибнуть, иначе и сам погибнешь! Но справиться самому ведь интереснее." Вспомнились слова на уроках Шэнь Цинцю: — Что меняет ситуацию в бое с дикими зверями? Что молчите, мы про это говорили вчера! — Зверьё? Как победить себе подобных? — по классу разнёсся смех. — Учитель, я помню, что если ситуация безнадёжная, нужно неожиданное поведение, например, громкие крики, чтоб напугать и обескуражить, а если есть группа животных, то надо определить, кто из них главный, атаковать и постараться убить именно его, — почему-то тогда Ло Бинхэ показалось, что в глазах Шэнь Цинцю он увидел одобрение. — Не густо, но хоть что-то... — учитель отвернулся и стал снова объяснять информацию. Ло Бинхэ не помнил, что он говорил, он следил лишь за тем, как в лучах утреннего солнца переливаются одежды Учителя, как горят его глаза, как вздымаются рукава, как невиданной бабочкой порхает веер, как тонки и прекрасны пальцы и как же хочется припасть к ним губами. На минуту он просто выпал из реальности в воспоминания, и если бы Мэнмо не заорал во всё горло "Берегись!", наверно всё тут и кончилось бы. Ло Бинхэ вздрогнул, и копьё пролетело мимо. Определить, кто из них главный, — пронеслось в сознании. Он перевернулся, встал на четвереньки, а потом, ещё раз перекатившись и увернувшись от второго копья, встал на ноги. Они связаны не были. Из всех существ выделялся тот, что был больше остальных, и он не нападал — он руководил, копья у него не было. Ло Бинхэ заорал что есть мочи и бросился на врага всем корпусом. От его неожиданного крика пара копий попадала из рук этих недомерков, а главарь, выпучив глаза, понёсся прочь. И наверно Ло Бинхэ сбил бы его, обрушаясь всем корпусом, если бы огромный огненный дракон не возник перед существом и его огромная пасть не сомкнулась над жертвой. Бинхэ стоял посреди пустыни перед огромным драконом, который, уже проглотив свою первую жертву, с интересом разглядывал юношу.