Волшебный ремешок

      Вот уже три дня я пряталась от всех — от бандитов-гопников-хозяев ремешка, от этой чёртовой Агнессы, даже от мамы — пряталась на даче у Макса, который мне не то парень, не то у нас просто регулярный секс из-за того, что он то и дело клеится ко мне. Макс, конечно, тоже был порядочным мудаком, но как ни иронично сложилось, сейчас он моя последняя надежда спасти свою жопу. Сейчас, в разгар жаркого летнего дня, я валялась на кровати в доме Макса, уткнувшись лицом в подушку и раскинувшись на кровати так, что одна моя согнутая ножка даже чуть свисала с кровати. Было очень жарко, и я в своих белой футболке с коротенькими шортиками и носочках ощущала выступающий пот на теле. Ремешок, слава богу порядочное время бездействовавший, сейчас лежал рядом с кедами, прямо на полу, но забыть я про него не могла, он слишком мешал расслабиться. Были опасения, что из-за того, что я лежу животом вниз, моя жопа слишком не защищена, и ничего не мешает этому ебанутому ремню в любой момент взлететь и вдарить мне по заднице, слишком уж он выдрессировал меня, время от времени проходя по моей бедной жопе аж с шестнадцати лет. Поверить не могу, что мне уже двадцать один, а этот кошмар до сих пор не закончился и лишь набирает обороты. Эх, какими счастливыми были эти четыре года передышки, и почему вот я их не ценила…       — Сашок, вставай давай, в магаз сгоняем, — бесцеремонно отвлёк меня от размышлений Макс, заглядывая в комнату.       Этот полукретин-полукозёл, в чувствах и отношении к которому я до сих пор не разобралась, щеголял по дому в одной только своей белой футболке и трусах, постоянно выставляя своё тело напоказ, и отмахиваясь от просьб хоть штаны напялить, мол, жарко. Что ж, с этим сложно было спорить, как и с его аргументом, что его же дача, как хочет, так и ходит. Он, зараза, всё равно казался мне симпатичным, несмотря на свои взъерошенные волосы и откровенную лень в отношении бритья. Впрочем, не мне его попрекать — я и сама от природы была жутко ленивая, сколько себя помню, и готова была часами напролёт валяться в постели в наушниках и слушать музыку, либо смотреть какие-нибудь видео на телефоне. Только существование волшебного ремешка, жертвой которого стала почему-то именно я, а не любая другая юная оторва на свете, как и риск отхватить по жопе, и заставляли меня в своё время с визгом вскакивать, шевелить жопой и делать уроки во время учёбы в технаре. Всякий раз, когда ремешок временно исчезал из моей жизни, я через некоторое время обязательно забивала на учёбу. Приподняв голову от подушки, я неохотно буркнула:       — Иди в жопу, я поспать хочу.       — Да хорош, чё с тобой? — обиженно ответил Макс, усевшись на краешек кровати и ласково проведя ладонью по моей оголённой ножке, заигрывая таким образом. — Сама же ко мне в компанию на дачу навязалась, и ведёшь себя как на штыках. Трахаться не хочешь, валяешься до обеда, позвать никого тоже не хочешь.       Устало выдохнув, я с виноватым видом поднялась и уселась на кровати напротив Макса, согнув ножки под собой. Взглянув в недоумевающее лицо парня, которого всё равно считала порядочной сволочью время от времени, я вместе с тем понимала, точнее, самая совестливая часть меня понимала, что неплохо бы и объясниться.       — Макс, ну прости… — пропела я, — слушай, у меня просто реальная жопа в жизни. Умеешь хранить секреты?       — Ну?       — Я по-крупному вляпалась, с одними гопарями. Там долгая история, короче, мне в руки их наркотики попали, а я их потеряла, теперь, чувствую, мне конкретная жопа. Вот мне и надо было срочно спрятаться от всех.       Макс, вопреки моим ожиданиям, вдруг ухмыльнулся, и чуть наклонившись поближе ко мне, взял меня ладонями за щёки, вынудил посмотреть прямо на него, и я ощутила горячее дыхание парня.       — Гонишь опять?       — Да бля, Макс, ну я серьёзно, — устало выдохнула я, уже конкретно задолбавшись от всех этих безумных приключений.       И почему вот всё так несправедливо по отношению ко мне, с обидой подумала я вдруг. Я же реально красивая рыжеволосая девушка, причём ещё и неглупая, и жопа у меня что надо, и саркастичная, да, с буйным воображением, но что ж тут такого дурного? В кино такие рыжеволосые девчонки либо бестии-ведьмы, которые всех сводят с ума, либо главные героини, которые обязательно по ходу фильма вырабатывают свой характер, побеждают и ставят на место задир-хулиганов, в конце обязательно спасают мир и всё у них хорошо и замечательно. Я тоскливо вспоминала, как в детстве читала книжки про волшебство, где герою приходит письмо из какой-нибудь магической школы, все радуются, что он там оказался, и это обязательно истории про любовь и дружбу. Моя жизненная история о чём угодно, но только не об этом… мне-то письмо разве что из налоговой могло прийти, и всё, небось, потому, что я жила в неблагополучном районе, с обидой вынесла я вердикт. Тут вместо признания моих талантов, красоты и великолепного сарказма разве что гопник Кабан, который за эти самые остроты чуть что по жопе пропишет, и приходится мне держать язык за зубами. Вместо волшебной школы магии и колдовства у меня только лишь районный технарь, где целая свора таких усложнявших жизнь гопарей, а за свою красоту я могла получить лишь едкие комментарии в стиле «жопендрий у неё ничё такой». И даже когда мои желания самой стать главной героиней какой-нибудь волшебной истории были услышаны вселенной, очевидно, вселенная как-то не так поняла меня, и ко мне как банный лист прицепился этот волшебный ремешок, то и дело дрессирующий меня и не позволявший даже выйти из нашего противостояния с гордо поднятой головой и не держась за жопу от боли. Даже то, что мой папаша оказался сильнейшим тёмным колдуном, мне на руку не сыграло, скорее после его гибели мама осталась одинокой, много проплакала от осознания, что ей дурили голову столько лет, а мне не к кому обратиться за отцовским советом. То, что я в горе с пополам спасла мир, и то не без помощи моих друзей и врагов, тоже сложилось совсем не как в кино — дать нормальный отпор Кабану так и не вышло, и он доёбывал и гонял меня потом весь третий курс, до самого своего вылета из технаря, и только последний год учёбы был относительно спокойным. И это я ещё молчу о том, что из-за найденного в квартире трупа Крокодила я потом попала на учёт из-за того Проклятого участкового, и ещё долго ходила отмечаться. Да уж, на счастливый конец это точно не тянет. Ну а после того как в семнадцать лет я полностью избавилась от этих тёмных колдунов, мешавших нам с мамой жить, суровая реальность жизни в неблагополучном районе маленького города сожрала меня полностью — как оказалось, факт того, что ты тайно спасаешь мир от тёмных колдунов, не помогает тебе найти нормальную работу. Вместо храбрости и стойкости характера, которые я так усердно пыталась выработать в семнадцать лет, вся эта кошмарная история оставила мне лишь психические расстройства, панические атаки и безумную тоску из-за смерти Феликса, о котором я после такого старалась и не вспоминать, и бежала от реальности, как мама когда-то. Короче говоря, я вернулась к состоянию себя прежней, всё та же непутёвая Саша Курочкина, только теперь ещё и вынужденная жить взрослой жизнью, вот я и торчала несколько лет в алкомаркете, снова умудрившись стать жертвой местных гопников, а теперь прячусь на даче одного козла, с которым мы иногда трахаемся, так как это помогает снять стресс. Вот вам и волшебная сказка из жизни красивой рыжеволосой бестии с порядочной жопой, бля!       Благо, хоть Макс не стал сильно травить душу, наконец-то отпустил мои щёки, взял за руку и ответил:       — Чё, реально, что ли? Да ладно, не парься, никто тебя здесь не найдёт.       — Точно никому не скажешь? — с опаской уточнила я, всё ещё нервничая.       — Да не, не, иди давай сюда.       Макс заботливо обнял меня ладонью за голову, проводя пальцами по моим рыжим волосам, и наклонил голову к своему плечу. Я поддалась и обняла парня, наконец-то расслабившись… правда, вторая ладонь Макса вдруг схватилась за мою жопу, вынудив дёрнуться.       — Ну бля, Макс!       Этот мудак в ответ расхохотался, всё ещё крепко обнимая меня и не выпуская мою голову, правда, потом всё-таки сдался, и я тут же обиженно отодвинулась. Макс, как ни в чём не бывало, потрепал мои волосы и бросил:       — Да ладно, Сашок, расслабься. Короче, я в магаз, покопаешь картошку пока?       — Угу, — неохотно буркнула я, моментально скрестив пальцы за спиной. Ага, как же, жди, после твоих-то бесконечных подъёбов! В моих планах было разве что завалиться дальше дрыхнуть.       Я всё же поднялась и проводила парня до калитки, наконец-то расслабившись, что он уходит и никто не будет мешать мне просто отдыхать от всего творящегося в моей жизни кошмара и немного всё обдумать. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто меня не караулит, я зашагала обратно в дом, где на кухонном столе взяла свой телефон. Надо было срочно провернуть одно опасное дельце. Я ввела на телефоне контакт Юльки, нажала на звонок и поднесла телефон к уху.       — Алло, Юлька, это Саша, — негромко сказала я, поддаваясь лёгкой паранойе, — чё, ты там как?       — Нормально, это ты как, есть продвижения с работой?       — Да пока не очень… слушай, меня в магазине никто не спрашивал?       Мне не хотелось напрямую говорить Юле про Димона с Кеглей, чтобы не выдавать себя с головой.       — Да вроде нет, — донёсся голос бывшей напарницы через трубку.       Я задумчиво прикусила губу. Так, значит, пока что всё не так плохо.       — А ты куда пропала-то? — поинтересовалась Юля, — а то я к тебе вчера пыталась зайти, вахтёрша сказала, тебя нет, говорит: шастает где-то.       Юля изобразила голос моей вахтёрши, заставив слабо усмехнуться.       — Да нормально всё, я у Макса на даче, помнишь, где в том месяце туса была… а, только это секрет, ты никому, — вовремя спохватилась я, стараясь не ляпнуть лишнего.       — У вас там что, романтик поездочка? — ухмыльнулась Юля в трубку.       — Ага, закачаешься просто, — саркастично фыркнула я, — ладно, всё, давай, мне ещё дрыхн… э-э-э, картошку копать.       Положив телефон на стол, я поплелась обратно к постели без тени сомнения. Попутно думала о том, что, значит, Димончик с Кеглей пока рыскать не начали, и моя жопа в относительной безопасности, хоть это радует. Я плюхнулась на кровать лицом в подушку с явным намерением поскорее вырубиться, как вдруг…       Ремешок дал о себе знать, взлетел, обвился вокруг моей ножки — ого, это что-то новенькое, блин! — и потянул меня в сторону двери.       — Э, э, ты чё творишь, умалишённый? — в шоке выпалила я, чувствуя холодок на оголённой ноге и то, как начала скользить по кровати, — я ж упаду!       Я беспомощно схватила подушку, надеясь, что это как-то затормозит меня, но ясное дело, ни к каким результатам это не привело. Подушку пришлось бросить на полпути, и я грохнулась на пол.       — Ай бля-я-я… — заскулила я.       Это он что, так подъебать меня решил? Ни себе, ни людям, блин, спал бы нормально и другим спать не мешал, я заслужила! Только вот этот штопанный гандон не остановился в своих выходках и потянул меня дальше к двери. Я завизжала, схватилась за ножку кровати, и совсем скоро кровать поехала следом за мной — силы у ремешка было хоть отбавляй, в качалку ходит, что ли?       — Да всё, хорош! — крикнула я, когда кровать проехала уже почти до самой двери, и я бессильно отпустила её.       Ремешок вскоре обвился вокруг моего пояса, поднял на ноги и потянул к выходу из дома.       — А сразу так нельзя было, без своих выходок? Да куда ты меня тащишь, блин?       Как ни странно, не к калитке, я уж испугалась, что это Димон с Кеглей меня призывают, как говорится, вспомнишь… тьфу на них! Ремешок вынудил меня быстро-быстро идти, то и дело крутясь из стороны в сторону, и со стороны это, наверное, выглядело, будто я сильно пьяненькая или равновесие держать не умею. Хорошо хоть из соседей никого на дачах нет. В конечном итоге, ремешок остановился около сарая в другом конце огорода, где меня ждала лопата. Я выпучила глаза, пребывая в полном шоке.       — Ты надо мной так подшутить решил? Хорош тебе, жара же, не буду я ничего копать!       Я стояла на месте, и ремешок тоже бездействовал, только вот страх никуда не делся, и я продолжила гнуть свою линию:       — И чтоб ты знал, я пальцы скрестила, так что не считается, ясно?       Только тут наш волшебный ремень посчитал, видать, что лимит моих острот исчерпан, соскочил с моего пояса и хлестнул меня по жопе, вынудив меня подпрыгнуть на месте и схватиться за болящую задницу.       — Ай бля! — вырвалось у меня, — да всё, всё, хорош, ну я ж пошутила, что ты в самом деле?       Я издала нервный смешок, и чтобы больше не подставлять жопу, схватилась за лопату.       — И чтоб ты знал… я и так собиралась, нечего тут думать, что твоя порка так меня пугает, — не очень уверенно сказала я, пытаясь сохранять свою иронию.       Ремешок взлетел и завис в воздухе прямо передо мной, будто бы уставившись на меня своей застёжкой. Я тут же выдала свой испуганный взгляд, и буркнула:       — Иду, иду, что ты в самом деле…       Совсем скоро я уже, просто лопаясь от обиды, стояла посреди огорода и копала картошку. Чтобы не было настолько унизительно, и хоть как-то борясь с дикой жарой и комарами, то и дело садившимися мне на оголённые ноги и руки, я саркастично пропела:       — Жара, комары, и ты, Сашка, вместо того, чтобы дрыхнуть, копаешь картошку… ну чего уж там, всегда мечтала! Знал бы ты, ремень, как я обожаю работать в огороде, с ума бы сошёл!       Совсем скоро я воткнула лопату в землю, упёрлась на неё локтями и устало выдохнула. Мне точно нужна передышка, минуток так пять… десять! И скажу сразу, передышки мне не дали, так как ремешок подлетел и снова зарядил мне по жопе, вынудив тут же выпучить глаза от боли и схватиться за неё ладонями.       — Бля-я-я-я! Да чтоб тебя! Я имею право передохнуть, нет?       Ремень сделал виток в воздухе, и я испуганно попятилась, умудрилась споткнуться и плюхнулась горевшей от боли жопой прямо на картошку. Тут же поморщилась из-за нахлынувшей с новой силой боли, и промычала:       — Бля-я-я-я-я-я! Да что ж за день-то такой?       Поднявшись и обиженно бросив взгляд на ремешок, я схватила лопату и принялась копать с новой силой, игнорируя и жару, и комаров, и явное нежелание. Вот неужели ремень с Агнессой в самом деле думают, что прописывать мне по жопе — такой действенный метод воспитания? Что ж мне теперь, до тридцати лет из-за них страдать? Ни жизни нормальной, ни сигарет, шиш тебе, Сашка, страдай и опасайся за свою жопу! А самым обидным было то, подумала вдруг я, что метод и впрямь был действенный — я работала сейчас за десятерых, усердно копая картошку, и даже не думала отлынивать, слишком уж велик был страх за собственную жопу. Из-за этого хотелось ещё сильнее дуться на этот ебучий ремешок, правда, острить и дальше я уже не отваживалась.       Димон и Кегля зашли на территорию моего общежития, где на вахте, в своей привычной манере, разгадывала кроссворд Клавдия Семёновна, недолюбливавшая меня вахтёрша. Кегля был в своём стиле, не изменяя привычкам, встал у входа и принялся крутить ключи в руке, думая, что это жутко круто, в то время как Димон подошёл поближе к вахтёрше.       — Не подскажете нам, дорогая моя, Саша Курочкина у себя сейчас? — пропел гопник с лукавством в голосе.       — А вы чё, хахали её очередные? Двоих за раз обслуживает? — ядовито отреагировала Клавдия Семёновна, насмешив Димона своей желчью в мою сторону, — нету вашей прошмандовки, небось, ещё с кем-то гуляет. Дня три уже гуляет, даже носу не показывает.       — Спасибо, — ухмыльнувшись, ответил Димон и переглянулся с Кеглей.       — И передайте, что если толпы мужиков не перестанет водить, я её точно скоро выселю! — бросила вахтёрша вслед удалявшимся гопникам.       Те вышли на крыльцо, где Димон закурил сам и учтиво поджёг сигарету товарища. Если Кегля был как всегда серьёзен, то Димон завёл шарманку весёлым голосом:       — А интересная складывается картина: мы тут Курочку, значит, ждём, сами ей визит нанесли, время своё потратили… а она нас кинуть решила. Нехорошо получается как-то.       — Нехорошо, — буркнул Кегля в ответ.       — Ну, а раз нехорошо, то будем наказывать, — подмигнул другу Димон, — погнали, на районе поспрашиваем, может, кто что видел.       Гопники двинулись в путь, продолжая курить.       К моменту возвращения Макса, который не больно-то и спешил, и шёл от калитки к огороду неспешной и вальяжной походкой, вся картошка была выкопана, а я с усталым видом стояла у крыльца и держалась рукой за лопату. Парень опешил, глядя на огород, и тут же усмехнулся.       — Ничё ты, Сашка, мощь, — выдал он, — вообще всю картошку выкопала, ты когда успела-то?       — Для тебя старалась, — выдавила я с едва уловимым сарказмом в голосе.       — Молодчина, хвалю.       Макс подошёл ко мне, и в знак этой самой похвалы взялся ладонями за мои щёки, притянул к себе и засосал прямо в губы. Я настолько вымоталась от работы, что не было сил даже острить или отталкивать парня, и когда тот самолично оторвался от поцелуя, погладил меня по голове и бросил:       — Пойду, чайку сделаю.       — Ага…       Стоило Максу зайти в дом, как я стиснула зубы вместе, и уставившись в синее-синее небо, заскулила. Да чтоб тебя, ремешок ебучий, я хотела просто поваляться в постели, нет, блин, пришлось весь огород выкопать! Классные каникулы, нечего сказать!       — Я тебя на лоскуты порву, — устало проговорила я, обращаясь к ремню на своём поясе.       Если когда-то Феликс, будучи заложником этого самого ремня, игнорировал некоторые подобные остроты, довольствуясь лишь фактом того, что я страдаю и даже против воли делаю домашку, то этот решил не давать мне спуску — неожиданно слетел с моего пояса и ловко зарядил мне по жопе звонкий шлепок, вынудив меня дёрнуться и уронить лопату.       — Бля! Ты чё творишь, умалишённый?! — вырвалось у меня.       Ремешок взлетел в воздух и угрожающе уставился на меня своей застёжкой, вынудив инстинктивно схватиться за свою жопу и похолодеть от страха.       — Да ладно тебе, это ж шутка… — нервно хихикнула я, и на всякий случай добавила, — только не надо больше по жопе…       Тут я выпучила глаза, поскольку Макс с чашкой в руке вышел на крыльцо и в шоке уставился на этот самый летающий ремешок. Я была в не меньшем шоке и глядела на парня, опасаясь его реакции, и только упавшая и разбившаяся чашка вынудила меня дёрнуться на месте и взвизгнуть от испуга. Макс же не выдержал и заорал, и я в панике заорала вместе с ним. Дела плохи, дела очень плохи!