Волшебный ремешок

      Хреново, когда тебя хочет убить твой же собственный отец, и он по совместительству сильнейший тёмный маг, ещё и занявший тело неформала, что по контракту является твоим хозяином. Ещё хреновее, когда всё это происходит в разгар развернувшегося в нашем районе апокалипсиса, все психи носились по улицам и устраивали бойню, а военные начинали зачистку. И уж совсем хреново, когда я оказываюсь заперта в отделении полиции с буйным скинхедом, очень несвоевременно вспомнившим и кто я такая, и что побывала вместе с ним в прошлом. Всё вышло, надо признать, чрезвычайно тупо — папа специально в наказание оставил нас всех в живых, чтобы мы наблюдали его этот трибунал, будь он неладен, но меня схватил его трусливый подчинённый, участковый и Проклятый по совместительству, и решил сдать ему же, думая, что за мной идёт охота. И ведь не объяснишь, как сильно он заблуждается…       К моменту, когда моя маман, Маргарита Курочкина, в компании Ниночки, Мишани и Трибунала прорвались сквозь эти толпы психов и примчались в отделение, меня уже выпустили из камеры. Олежа оттащил меня к дальнему концу участка, где сейчас стоял прямо за мной, прикрываясь как живым щитом, и в панике приставил заточку к моей шее. Жопа в этот момент затряслась от страха, и я застыла словно вкопанная.       — Стоять, ни с места! — проорал скинхед, заставив всю эту компанию спасателей замереть в дверях, — я не знаю, что это за ведьмовские штучки и на что вы способны, но одно неверное движение, и я её пырну!       К всеобщему напряжению и панике в тот момент прибавилось ещё и недоумение в совокупности с откровенным непониманием, что он несёт. Мишаня не удержался от иронии:       — Ни хрена не меняется, Курочка снова во что-то вляпалась.       Я поморщилась, не знаю даже, из-за чего больше — от того, что этот подпевала Кабана обозвал меня сейчас Курочкой, или что подобрал такой неподходящий момент для иронии.       — Спокойно, парень, — достаточно уверенно подал голос Трибунал.       Не поняла, они с мамой теперь что, заодно? Да уж, моя маман времени зря не теряет, понятно, в кого я вечно во что-то вляпываюсь.       — Олежа, спокойнее, без глупостей, никакие мы не ведьмы, — постаралась ласково пропеть Маргарита, нервно потеребив в пальцах свои рыжие локоны и подсознательно надеясь, что скинхед не поведётся на устаревший стереотип, мол, все рыжие бестии и ведьмы.       Скинхед лишь нервно засмеялся, отчего стало вдвойне не по себе.       — Курочка, ты, что ли? — съязвил он, обращаясь к маме, и настала уже её очередь морщиться, — знал бы в юности, что ты ещё и ведьма, почаще бы тебя по жопе лупил. Ничего, вот с дочуркой твоей разберёмся, дойдёт и до тебя черёд!       — ДА Я НЕ ВЕДЬМА! — в панике прокричала мама, видимо, совершенно не желая возвращаться к наказаниям юности, когда ей доставалось от этого утырка.       — А почему я тогда помню про ремешок летающий? И эта Саша… она же двадцать лет назад была там, с нами, и ни хрена не изменилась. Значит, она ведьма! Вы все со мной разобраться пришли, да?       — Да не нужен ты никому! Прости, это было грубо, — тут же исправилась Рита Курочкина, и я закатила глаза, мол, нашла время извиняться, — я к тому, что… мы, как и тогда, все в одной лодке. Один сумасшедший чародей хочет сравнять весь наш мир с землёй, так что мы либо объединимся, либо умрём!       — Чё за сумасшедший чародей? Не вдупляю!       — ДА МОЙ БЫВШИЙ МУЖ! — выпалила мама и тут же инстинктивно зажала рот ладонью, поняв, что ляпнула лишнее.       Скинхед завис на пару секунд, как будто у него шла загрузка мозга, а потом выдал:       — Ты чё, замужем за чародеем? Так, значит, ты внатуре ведьма!       — Да нет, я… мы развестись хотим, просто не можем, так как он пропадал без вести, — неловко захихикала мама, окончательно запутывая Олежу и делая только хуже.       — Я ни хрена не понимаю…       Трибунал издал усталый вздох.       — Он у вас всегда такой тупой?       Мама в ответ лишь натянуто улыбнулась, чтобы не ляпнуть ещё чего лишнего, погружая в запутанные дела нашего сумасшедшего семейства ещё больше.       — Я запутался, — честно признался Олежа, всё также держа заточку вблизи моей шеи, — кореш мой, ваш участковый, хотел сдать её какому-то своему кенту, чтобы тот его простил, а она вот вдруг ведьмой оказалась.       — Да не ведьма я! — выпалила я от страха, выпучив глаза, — и если он хочет сдать меня Бальтазару, я ему уже не нужна!       — Вообще-то теперь нужна, — осторожно вставил Трибунал, заставив мою челюсть отвиснуть, — он приходил поговорить со мной и сказал, что собирается убить тебя, потому что думает, что медальон ему не подчиняется.       Да уж, нашёл он время об этом сказать…       — Это всё так тупо, что уже даже я запутался, — честно признался Мишаня.       Первой от всего этого нелепого шапито устала Ниночка, и чуть шагнув вперёд своего парня, сказала:       — Короче, переговорщики из вас никудышные. Никакие Сашка с тётей Ритой не ведьмы, Саша даже нормальную оценку себе в технаре наколдовать не может, ты о чём вообще? Давайте я просто позвоню Насте, у неё-то всегда есть план.       Ниночка осторожно достала из кармана телефон и принялась набирать номер, пока мы все замерли и ждали. Гудок. Ещё один. К своему облегчению, я услышала голос Насти… правда, на фоне слышались какие-то взрывы.       — Настюх, что там у тебя? — как можно громче спросила я, попытавшись хотя бы так сбавить градус напряжения.       — Мы с Кабаном в волшебной лавке сражаемся с двумя упырями, ничего необычного.       На фоне послышался крик Кабана, что он кому-то собирается обломать рога, видать, речь шла про Вадима. Ниночка вклинилась в наш диалог:       — Да, да, да, это всё очень классно, но у тебя есть какие-то идеи?       — Подземелье! У Бальтазара тайник в каком-то подземелье, и если моя догадка верна, оно между домом Саши и нашей районной ментовкой.       — Вот! — выкрикнула Ниночка, бросив трубку, — надо найти этот тайник, и мы все выживем, и Саша с тётей Ритой не будут тебя заколдовывать… вы ж обещаете, что не будете?       Мы с мамой тут же закивали, и Олежа, чуть подумав, всё-таки медленно убрал заточку от моей шеи и оттолкнул вперёд. Я моментально отскочила от него к маме и обняла её.       — Ладно, давайте тайник искать, — оборвал нас Трибунал.       — Погоди, ты что, не знаешь, где тайник? — возмутилась Ниночка.       — Бальтазар всегда был очень скрытным, так что даже я много чего не знаю.       Олежа ядовито усмехнулся:       — Как вы, будучи такими кретинами, вообще выживаете?       Мы с мамой одновременно лишь натянуто улыбнулись в ответ, и не самый дружелюбный диалог был прерван Антоном и моей сводной сеструхой Алисой, что с криками залетели внутрь, вооружившись палками на улице. Очкарик прокричал:       — ОТПУСТИТЕ САШУ, ВСЕХ ЗАШИБУ!       Но застыл на месте, разглядывая нас всех и пытаясь понять, кого именно зашибать надо, ведь не сказать, что мне сейчас прям что-то угрожает. Даже Алиса потеребила пальцами свою косичку, заметив, что ситуация какая-то глупая. Я же осторожно подошла к Антону, боясь ненароком отхватить палкой, и мило пропела:       — Антон, всё, всё, спокойно, меня спасать не надо… у нас в данный момент другая проблема: мы ищем секретный тайник, чтобы попасть в подземелье под участком.       — Говорила же, опоздаем, — обиженно фыркнула Мурзилкина и скрестила руки на груди.       Я легонько запрыгала на месте от нетерпения и попросила:       — Антончик, ну же, соберись, ты же у нас умный, вон, очки носишь. Только ты можешь тут быстро догадаться, где спрятан тайник, апокалипсис вот-вот начнётся.       Антон воодушевлённо поправил очки на носу, и мы принялись за поиски. Отодвинули шкаф, внимательно осмотрели весь стол, и все его ящики, и затем моя ставочка прошла — Антон сообразил, что надо понять, что за батареей, углядев между батареями какой-то странный знак. Трибунал с Олежей принялись отпиливать подручными средствами оказавшуюся липовой батарею, к которой меня пристёгивали в прошлом году, когда сюда примчались на верную смерть Муха с дружками. Там действительно красовался какой-то странный символ, выглядевший древним, и мы всей толпой наклонились к нему.       Я удивлённо спросила:       — Что это?       — Может, логотип? — предположила Рита Курочкина и тут же отхватила по заднице от Олежи, — ай, за что?       — Курочка, совсем без моего воспитания голову не включаешь, какой в жопу логотип? — фыркнул тот, доказывая, что за эти годы совершенно не поменялся.       Трибунал мрачно заметил:       — Это не логотип, а древняя руна. Александра, в тебе кровь Бальтазара, ты можешь её активировать.       — Ну… ну ладно, — неуверенно отозвалась я и дотронулась ладонью до странной руны. Принялась пыжиться в нелепых попытках применить магию.       — Что ты делаешь? — не понял Трибунал, вынудив меня тут же с неловким видом убрать ладонь, — ты должна произнести заклинание на древнем языке.       — А я… не умею…       Олежа устало фыркнул:       — Курочка, вся в тебя дочурка.       Рита в ответ снова натянуто улыбнулась, но предпочла не встревать в конфликт, чтобы снова не отхватить по заднице у меня на глазах.       — Повторяй за мной, — сказал Трибунал и после мы поочерёдно произносили какие-то древние слова полушёпотом.       Дальше произошло немыслимое — пол в середине полицейского участка отодвинулся на две части, открывая проход к какой-то старинной винтажной лестнице.       — Атас, — выпалил Мишаня, и Ниночка оглянулась на него.       Мы спустились в самое настоящее подземелье, находившееся уж очень глубоко, этажей под десять вниз.       Мы двигались по коридору старинного подземелья с широкими стенами, где конца и видно не было. Все были достаточно поникшие в такой тишине.       — Надеюсь, на нас какой-нибудь скелет не выскочит, — проявила опасение Ниночка.       — Не выскочит, тут будет кое-что похуже скелета, — мрачно предупредил Трибунал, — я помню это подземелье с очень давних времён, Бальтазар заставил каждого Проклятого создать комнату-ловушку. Так что нам предстоит столкнуться с безумными фантазиями каждого из них.       — Обнадёжил, так обнадёжил, — фыркнул Олежа, и чтобы хоть как-то сбавить напряжение, обратился к моей маме, — ну чё, Риток, как живёшь? Вижу, воспитательный процесс не прошёл даром, за голову вот взялась, дочь воспитываешь. Плохо, конечно, что ведьмой стала.       — Да не стала я ведьмой… — заныла рыжеволосая женщина.       Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, она добавила:       — И вообще, знаешь, давно хотела тебе сказать. Вдаривать кому-то по заднице — довольно устаревший метод воспитания, ни черта не рабочий, только жизнь кому-то усугубляешь. Так что вполне могли соседствовать и без этого.       Над подземельем повисло молчание, и судя по выражению лица Риты Курочкиной и тому, как она прикусила губу, мама уже приготовилась снова отхватить за такую выходку, как вдруг Олежа спокойно выдал:       — Ну лады.       — Что, блин? Нет… ты серьёзно? То есть вот так просто можно было и без этого? — у мамы даже челюсть отвисла в этот момент.       — Ну да, ты ж сама не особо и противилась по жопе получать, значит, всё устраивало, — преспокойно пожал плечами скинхед, — а могли нормально базарить.       У мамы совсем дар речи пропал, и я, пользуясь случаем, сказала:       — И я тоже считаю, что это просто тупо и не боюсь отхватить больше, вы с Кабаном так свои комплексы подавляете, усложняя нам жизнь.       — Слышь. — Грозно сказал Олежа, и я инстинктивно отскочила подальше, спрятавшись за Антоном.       Повезло, что разговор не продолжился, так как мы всей оравой дошли до первой двери, отворив которую, оказались в локации, уж больно напоминавшей кабинет математики — несколько старых парт, а на доске написано какое-то уравнение, рядом же с доской красовался какой-то скелет. Нетрудно было догадаться, что придумал это испытание никто иной как наш ныне покойный математик.       — Опять математика, каникулы же, — устало вздохнул Мишаня.       Я обратилась к Антону:       — Скажи, что ты хорошо шаришь в математике.       — Думаешь, раз я ношу очки, то шарю в математике? — отозвался тот, — да я все уроки математики в школе проспал.       — Не верится, что ради спасения мира нам надо решать математическое уравнение, — фыркнула Ниночка.       Алиса чуть подтолкнула меня вперёд и негромко замотивировала:       — Сашка, давай ты, я в математике только таблицу умножения и помню.       На маму с Олежей тоже нечего было надеяться, и я осторожно подошла к доске и взяла мел. Никогда не считалась в нашем технаре светилом науки, и этому были причины, зубрить алгебру с геометрией мне было лень, вместо этого я либо списывала у Настюхи, либо просто пялилась в экран телефона, листая мемы. Позвонить Настюхе было явно не вариант, бьюсь об заклад, связь в глубоком подземелье не ловит. Попытавшись сосредоточиться и вспомнить весь минимум, которым владею, я что-то настрочила на доске, и вдруг… скелет ожил и внезапно вдарил мне своей мёртвой ладонью по жопе, заставив выпучить глаза и подпрыгнуть на месте.       — АЙ БЛЯ, ТЫ ЧЁ ВЫТВОРЯЕШЬ, СКЕЛЕТОН?!       Скелет вернулся в прежнее положение, а позади послышались смешки от членов нашего непутёвого отряда. Да, классная поддержка, ничего не скажешь.       — Он будет бить до тех пор, пока не решишь правильно.       — Да не знаю я, как это решать! — честно призналась я.       Вдруг Мишаня подбежал к доске, забрав у меня мел, и принялся что-то писать. Да пожалуйста, мысленно фыркнула я, отходя подальше, чтоб снова не отхватить от скелета. Мишаня закончил писать, и по жуткой несправедливости, в отличие от меня не отхватил по жопе, наоборот, дверь около доски открылась.       — В технаре ответы к контрольной толкал месяц назад, и случайно выучил тему, — весело объяснил Мишаня и довольно шмыгнул носом.       — Ты ж мой гений, — вся расцвела Ниночка и подбежала обнимать и целовать своего носатого героя.       Едва мы сделали пару шагов в следующей комнате, как пол под нами раскрылся, и мы всей оравой с криками полетели вниз и… приземлились на что-то липкое и не очень приятное. Я растянулась во весь рост животом вниз, уткнувшись лицом в большие и скользкие стебли какого-то растения.       — Саша, ты в порядке? — донёсся мамин голос.       — Это чё, растения? — запаниковал Мишаня, — у меня насморк от растений, так бабушка говорит!       Паренёк заорал, чем принялся нагнетать атмосферу. Я устало приподняла голову, начав оглядываться, и тут почувствовала, как оголённую ногу что-то обжигает. Крапива! Целая куча крапивы! Да мало того, некоторые заросли крапивы принялись подниматься на стеблях и хлестать по жопе и оголённым ногам, так что я сдалась и вслед за Мишаней возопила:       — БЛЯЯЯЯЯЯЯ!!! И ВОТ КТО ПРОСИЛ МЕНЯ ШОРТЫ НАДЕВАТЬ!       — Я тебя понимаю! — выпалила Алиса, которую точно также обожгло.       — Да я вообще в платье… — жалобно проблеяла мама, начав неумело ползти через крапиву, из-за чего ноги обжигало, и она морщилась.       Интересно, кто настолько отбитый, что придумал это испытание? Взглянуть бы в глаза этому Проклятому, спросить, и не стыдно ему так бедных девчонок подставлять! Антон первый сориентировался и крикнул, что тут висят канаты, и по ним надо ползти наверх.       — Давай, Сашка, пока ноги не сгорели! — крикнула мама и тут же запрыгнула на канат, по которому поползла наверх, то и дело вскрикивая из-за хлеставшей её по ногам крапивы с самосознанием.       Остальные последовали её примеру и поползли наверх, а я больше всех запуталась, крапива обвивалась между ногами, из-за чего я падала снова и снова и дёргалась всем телом, поскольку жопу и оголённые ножки нереально жгло. И вот кто просил меня забрасывать физкультуру! Ещё и эти канаты… я вдруг вспомнила почти проваленный пару недель назад зачёт по физкультуре, когда нам пришлось лазать по канату, и Кабан крутил меня, чтобы вызвать головокружение, что закончилось тем, что я запрыгнула на физрука. А потом, когда убегала от Олежи, снова не смогла залезть на канат. А теперь от этого зависело, выберусь ли я отсюда…       — Ай бля, да я не смогу, не смогу! — вопила я, неумело ползя по крапиве и с выпученными глазами дёргаясь всякий раз, как крапивой ударяло мне по заднице.       — Давай, Сашок, ты сможешь! — ободряюще крикнул Трибунал, уползая уже высоко.       Так, Сашка, соберись, ты не для того выжила и столько претерпела в прошлом году, чтобы так просто сдаться, да и в этом тоже, ты сможешь, ты, блин, дочь сильнейшего тёмного колдуна. Я еле как встала на колени, запутав ноги в обжигающей крапиве, что сильно давило на внутреннюю уверенность, но вцепилась руками в канат и начала выпутываться. Поползла наверх, снова зависнув на месте почти на самом старте, и снова согнула ножки в висячем положении.       — АЙ БЛЯ! — вырвалось у меня, когда крапива принялась подниматься и достала до моей жопы, хлёстко пройдясь по ней.       Соберись, соберись, говорила я себе, и поползла дальше. Пусть ты уже и облажалась у всех на глазах на зачёте, потом не смогла убежать от скинхеда с тем же трюком, но сейчас… сейчас ты должна! Я приложила все возможные усилия, и поползла всё выше и выше, уходя от крапивы, пока не достигла следующей комнаты. Антон с Алисой помогли мне подтянуться, и я плюхнулась прямо на пол животом вниз, держась ладонями за жопу, которую нынче просто нереально жгло. Рядышком Алиса переминалась с одной ноги на другую, пытаясь также бороться со жжением в ногах.       — Шортики — это зло, — только и выдавила я обессиленным голосом.       — Крапива — это зло, а не шортики, — обиженно фыркнула Мурзилкина и захныкала от того, что боль не проходит.       Пройдя дальше, мы оказались в большой комнате, пол в которой походил на шахматную доску с белыми и чёрными клетками. Некоторые из чёрных фигур отсутствовали, специально для нас, а напротив красовались здоровые белые статуи. В этот момент я поняла, что ещё и в шахматы играть не умею от слова совсем. Эх, как много собственных недостатков подмечаешь, гуляя по подземелью перед концом света.       — Это всё больше походит на Гарри Поттера, — признал Антон.       — А ты думаешь, кто снимает все эти фильмы? — хмыкнул Трибунал в ответ, — мы, Проклятые, очень тщеславны. А я некогда мнил себя хорошим шахматистом.       Я опешила и выпалила:       — Так это твоё… Ваше испытание?       — Становитесь на свободные клетки.       Как выяснилось, бестолковая шахматистка я в маму — всю юность Рита Курочкина прогуляла, оставив игру в шахматам всяким отличникам из класса, и теперь даже едва соображала, какие фигуры как ходят. Про Олежу и говорить было нечего, как и про наших тусовщиков Ниночку с Мишаней. Трибунал сделал несколько ходов, а после белая фигура принялась двигаться в мою сторону, и он заявил:       — Я просчитался, сейчас мы пожертвуем Сашей.       — ЧТО?! — выпалили мы одновременно с мамой.       Она едва не сдержалась, чтобы броситься ко мне, и только жест Трибунала её остановил, всё же воспитание ремешка сказалось. Фигура подъехала ко мне, я зажмурилась, приготовившись к такому бесславному концу, и… он вдарил мне по жопе, отчего я подпрыгнула на месте.       — Ай бля, что это было?!       — Он просто будет бить тебя по заднице после каждого хода, напоминая о выбывании, я всегда считал, что убивать другие фигуры негуманно.       — Вот уж радость-то… Вы уверены, что были хорошим игроком в шахматы?       Внезапно Антон проявил инициативу, оказавшись недурным таким шахматистом, и принялся делать ходы. Единственная проблема, что делал он это долго, а я раз за разом получала по жопе.       — Ай, да помню я, что выбыла, можно не напоминать… — горько сыронизировала я, снова схватившись за задницу ладонями, — Антоша, нельзя ли как-нибудь побыстрее?       Дальше пришлось пожертвовать мамой, и та тоже отхватила своё. Даже не знаю, радоваться ли в этой ситуации, но вот Олежа хохотнул, из-за чего стало ещё обиднее.       — Эх, не той фигурой мы пожертвовали, — едва заметно сострила я, старательно игнорируя боль в жопе.       Наконец-то эта пытка закончилась, и Антон всё-таки смог поставить мат.       — Спасибо, — тихо выдавила я, и в благодарность подошла и обняла Антона.       Очкарик заулыбался и отреагировал:       — Я могу хоть весь день маты ставить.       — Только можно больше мной не жертвовать?       Мы попали в комнату со столом, где на нём стояли какие-то бутылки, напоминавшие не то волшебные эликсиры, не то спиртные напитки.       — Участковый ваш не придумал ничего оригинальнее, кроме как напиться, — скучающе хмыкнул Трибунал, — чтобы пройти дальше, надо выпить это всё.       Маргарита Курочкина вдруг решила, что настал её звёздный час, и с вальяжным видом размяв ладони, пропела:       — Ну что, мальчишки, девчонки, все готовы увидеть мастер-класс от Маргариты Курочкиной, как нужно уметь отрываться?       — Мам… может, тебе помочь? — неуверенно предложила я, понимая, что выглядит всё это нелепо.       — Саш, ну ты не наглей, тебе всё-таки семнадцать. Так что не повторяйте это дома.       Танцующей уверенной походкой подойдя к столу, Рита Курочкина взяла наугад одну из бутылок и принялась вливать содержимое в себя. Пошло икание. Затем снова глоток. Через пару минут мама уже едва стояла на ногах, шатаясь из стороны в сторону, а в глазах у неё всё плыло.       — Надо… надо… — пробормотала рыжеволосая женщина заплетающимся языком.       Совсем скоро мама сидела на коленях в углу, наклонившись вперёд, и пыталась стошнить. Даже первая бутылка была выпита не полностью.       — Эх, Курочка, переоценила ты свои силы, — усмехнулся Олежа.       — Да просто… опыта давно не было… — выдавила маман.       — Смотри и учись.       Скинхед залпом выдул остававшееся в бутылке, вслед за чем принялся за следующую. Я растерянно хлопала глазами, так как мне по-прежнему не верилось, что ради спасения мира приходится смотреть, как бывший зек хлещет алкоголь. Добив следующую бутылку наполовину, он выдохнул и обратился к нам:       — Чё стоите, идите, помогайте.       Далее мы, уже порядком опьяневшие, прошли в следующую комнату, и я увидела красовавшийся посреди комнаты длинный жезл, который весь буквально пестрил энергией. На мой немой вопрос, что это, блин, такое, вместо которого я икнула после той знатной попойки, Трибунал пробормотал:       — Это, Сашенька, комната Беатрис…       — И магический артефакт, который может испепелить каждого, в кого выстрелит, — услышала я голос самой Беатрис.       Колдунья вышла из тени и танцующей походкой, будто предвкушая возвращение прежних магических сил, направилась к жезлу. У меня же в моей пьяной головушке пронеслись воспоминания о том, как Феликс упрашивал спасти её, как заверял, что в Беатрис ещё осталось что-то хорошее. Но я глядела на неё, и это меня отрезвляло — я почему-то даже будучи пьяненькой ясно понимала, что если не отговорить её сейчас, Беатрис всех нас кокнет.       — Не надо… — лишь выдавила я, борясь с опьянением и головокружением.       — Почему? — язвительно бросила Беатрис, — или вы его остановите? Спасёте меня? Команда героев, которые успели так напиться, что на ногах еле стоят… а в центре событий дочь сильнейшего тёмного колдуна, которую уже все кто могли по жопе отхлестали. Позорище просто… ладно, пора с этим заканчивать.       Я не успела даже толком среагировать, как вдруг к жезлу одновременно бросились Беатрис и моя мама, нашедшая в себе силы для прыжка и ухватившаяся за жезл. Они задёргали его, жезл повернулся и выстрелил энергией прямо в грудь Трибунала. Я стояла рядом и успела только взвизгнуть и отпрыгнуть в сторону, когда бывшего Проклятого изрешетило и от него остался лишь пепел. Что ж, он теперь точно не поможет нам убить Бальтазара. Я собралась с силами и бросилась на помощь к маме, тоже схватилась за жезл и вдруг ощутила энергию, прямо как прошлым летом. Перед моими глазами на жалкие мгновения пронеслись чужие воспоминания. Юность Феликса и Беатрис, то, как они, пятнадцатилетние подростки, лежат на траве и смотрят на облака, как говорят о магии. Обсуждают мечту Беатрис стать колдуньей, а Феликс даёт обещание осуществить эту самую мечту. Что ж, слово своё он сдержал. А ещё из этих воспоминаний я узнала то, что так и не узнал Феликс. Что Беатрис в самом деле любила его.       Беатрис оттолкнула меня, и воспоминания прекратили плыть перед глазами. Я испуганно взглянула на завладевшую жезлом бывшую Проклятую, и одними губами проговорила:       — Пожалуйста…       Беатрис замешкалась было на секунду, и не знаю, поговорила бы со мной уже нормально, но тут в комнату зашли Крокодил, бывший ныне Бальтазаром, и мой дед.       — Довольно, — властно бросил неформал, — ведём их в квартиру. Там, где всё чуть не закончилось в прошлый раз, и где всё закончится в этот.       Он ухмыльнулся. Мы с Беатрис переглянулись, а затем колдунья схватила меня за руку и повела. Сопротивляться при моём неубиваемом папаше было бы глупо, а Беатрис только что убила последнего Проклятого, который был готов помочь нам убить Бальтазара.       И вот мы снова все стоим в гостиной нашей двухкомнатной квартиры, в той самой, где прошлым летом мы всей оравой бились с Бальтазаром. Только теперь он завладел и медальоном, и телом достававшего меня несколько недель нефора из деревни Крокодила, а у меня ничего не вышло, как бы я ни старалась. А я уже в самом деле поверила, что изменилась, что обрела характер, что на этот раз и сама смогу дать отпор…       — Мы начинаем… — голос Бальтазара прохрипел, — Трибу… три…       Мне вдруг показалось, что Крокодилу становится несколько тяжело говорить из-за громадного потока льющейся в него Силы. С непривычки?       — Не лезь, не сейчас… — прохрипел неформал.       Неужели это… у меня заколотилось сердце, а мозг заработал как никогда прежде. Точнее даже сказать, он ещё никогда так не работал, как сейчас, в момент опасности, когда каждая ошибка могла стоить жизни. Не только моей, а жизни мамы и всех моих друзей. Но нужно было что-то делать, и я пошла ва-банк.       — Крокодил? — спросила я, продолжая стоять на месте и боясь пошевелиться.       Неформал отдышался, взглянул на меня свирепым взглядом, который всего на долю секунды перестал быть свирепым. Значит, это правда может быть сознание настоящего Крокодила, который борется с Бальтазаром?       — Послушай, ты можешь ему сопротивляться. Я подойду, хорошо?       Я осторожно сделала шаг, а Крокодил стал дышать ещё чаще и активнее, как будто ему тяжело было стоять на ногах.       — Помнишь, ты пообещал, что справишься с ним? Я тебе верю. Мы оба можем с ним справиться.       — Он… он уже внутрь меня проник… показывает всё самое страшное… — слабым голосом признался Крокодил, — мне страшно…       — Ничего, я с тобой. Хорошо?       — Саш, — уже совсем тихо обратился неформал.       Я стала думать, что вообще произошло тогда. Крокодил получил власть над магическим контрактом и ремешком, их души с Бальтазаром связались, и Крокодил был уверен, что совладает с душой Бальтазара и заберёт его Силу. Я отговаривала его, говорила, что это опасно, но он как всегда не послушал и решил, что справится сам. Алиса ведь предлагала пробить ему голову палкой, чтобы всё это предотвратить, а я не смогла, решила, что это, мол, неправильно. И это в самом деле было для меня неправильно, и кажется, поэтому Крокодил ко мне привязался. Пообещал, что всё будет хорошо, а потом… его разум захватил Бальтазар, и всё это осталось в прошлом. Но, быть может, раз я ему нравилась, я смогу до него достучаться? Всё-таки на кону спасение всего мира.       — Саш, подойди, — шёпотом попросил Крокодил.       — Саш, не подходи к нему! — крикнул Антон, как мне показалось, с некоторой ревностью в голосе, — это… это опасно!       Я с долей обиды посмотрела на Антона, пытаясь показать, что так нужно для спасения мира, что это вот такое вот взрослое решение, но как такое вообще объяснишь взглядом? И в принципе объяснишь…       Я подошла совсем близко к Крокодилу, пока Проклятые были в ступоре — что делать, если он их повелитель, и нельзя ему навредить? Крокодил же посмотрел на меня, и я вдруг сделала первое, что пришло в голову — крепко обняла его, и неформал уткнулся лицом мне в плечо. Как мне показалось, он заплакал, потому что, похоже, мысленно проходил через ад. Что ж, Бальтазар был способен на то, чтобы устроить человеку ад в голове.       — Саша, я не справлюсь… — прошептал он.       — Всё хорошо, ты справишься, ты справишься, — также шёпотом ответила я, и постаралась сделать это как можно нежнее.       Крокодил вдруг поднял голову, взял меня ладонями за щёки, поворачивая лицом к себе, и вдруг прикоснулся губами к моим. И на глазах у всех, в том числе Антона, слился со мной в поцелуе. Я не знала, что делать, и отвечала на поцелуй, даже понимая, что Антон это видит. Я окончательно запуталась, но надеялась, что мне хоть удастся спасти Крокодила…       Но его взгляд вдруг переменился, он оттолкнул меня назад, схватился за голову и зарычал. Я грохнулась на пол, рядом с батареей, и заскулила из-за того, что слишком сильно плюхнулась задницей на пол. Крокодил боролся с самим собой ещё некоторое время, а затем посмотрел на меня взглядом, означавшим лишь одно — это Бальтазар. Крокодил не справился и проиграл. И нам всем конец.       — Я же предупреждал тебя, глупая девчонка, — прорычал он, схватившись ладонью за амулет, — ни шагу!       — СТОЙ!       Это был голос Беатрис. Дальше произошёл взрыв, который сломал кусок стены между маминой комнатой и моей, и рядом со мной рухнуло загоревшееся тело бывшей Проклятой. Я с криком отползла подальше, вжавшись спиной в холодную батарею, и мне стало очень жутко. Беатрис… она в самый последний момент всё-таки спасла мою жизнь, выскочив перед амулетом. Вот в такое я точно с трудом верила, и сейчас едва осознавала реальность. Вот так вот бесславно закончилась их история очень странной любви с Феликсом. А Бальтазар властвовал над телом бедного неформала Крокодила, впитывая в себя Силу амулета, и готовился сокрушить нас всех, а после и весь остальной мир. Вдруг на него накинулся стоявший поблизости мой дед, схватившийся за амулет, и прокричал:       — Моё… моё, не забыл?       — Ты что делаешь, обезумевший старик… — прорычал Бальтазар. Это походило на битву двоих хищников, к которым лезть совершенно не хотелось.       Дед уже совсем не смущался того, что он смертный, что едва стоит на ногах, он дрался из последних сил и не думал выпускать амулет из рук.       — Помнишь, что ты сделал… помнишь, что обещал не делать? Скажи. Скажи, — хрипел дед.       — Я обещал… не впутывать твою дочь… — с трудом отозвался Бальтазар в теле Крокодила. Кажется, в его глазах впервые за всё время промелькнул страх, поскольку амулет готовился к всплеску, а дед никак не отпускал его.       — Я больше Проклятым не буду!       — ПАПА! — услышала я мамин голос.       Взрыв, который произошёл, отбросил их обоих в разные стороны — Крокодил валялся рядом с телом догоравшей Беатрис, а дед отлетел к другой стене, где хватал ртом воздух из последних сил. Я с тревогой взглянула на Крокодила, и похоже, это была последняя тревога. Неформал, который жил в своё удовольствие, которому вечно было слишком скучно, и он ввязался в борьбу тёмных магов ради Силы и проиграл, перестал дышать. Он умер, а вместе с ним и Бальтазар умер навсегда. Горько и в то же время иронично было то, что именно обычный неформал, которого тёмные колдуны и всерьёз не восприняли, всё-таки сдержал данное мне слово и стал погибелью Бальтазара. И в то же время всё ощущалось так, будто бы зло сегодня победило. Слишком уж большую цену пришлось за всё за это заплатить.       — Рита… — очень тихо позвал дед маму.       — Пап, я тут, пап, — сквозь слёзы отозвалась мама и села на колени рядом с умирающим дедом, и ласково провела ладонью по его волосам, — пап, всё получилось, он мёртв. Пап… пап, ты нас спас…       — Мёртв… мёртв… — несколько безумно прошипел некогда ненавистный мне дед и заулыбался.       Мне было тошно смотреть на это, но я поднялась и посмотрела в их сторону, и смотрела на то, как мама сидит на коленях у тела наконец ушедшего на покой окончательно дедушки, и целует его в лоб. Я столько времени страшно злилась на этого человека, на этого жалкого, тщеславного старика, который из-за собственной жажды силы и могущества подверг опасностям, злоключениям и бедам и маму, и меня, а теперь получалось, что именно он спас весь мир от Бальтазара, всё-таки добившись своего. Всё-таки став героем, и непонятно почему: из-за сильного нежелания служить Бальтазару, из-за глупой жажды забрать себе его Силу или он в самом деле любил маму. Именно маму, а не меня, потому что меня-то он точно ненавидел и много раз вставлял палки в колёса. Боюсь, теперь я этого никогда уже не узнаю, как и того, чего это вдруг Крокодил захотел напоследок поцеловать меня, да ещё и на глазах у всех дал слабину. Одно я знала наверняка: состояние было просто паршивое, и такая победа далась уж больно нелегко. Путём слишком многих потерь. Я вдруг ясно поняла, что моя юность закончилась, я повзрослела и сегодня вынуждена была поступать именно как взрослая, а не как подросток, мечтавший вернуться к прежней беззаботности и веселью. Как раньше уже ничего не будет, я точно это понимала. Нелёгкое вышло последнее лето юности.