Волшебный ремешок

      Начался август. Мама Ниночки, женщина, одетая сейчас в коротенький халат с тапочками, помирала от жары и всем нутром чувствовала стекающий по телу пот. Развалившись на диване в собственной квартире, она с усталым видом, думая о жаре и только о ней, пялилась в старенький телевизор, по которому сейчас крутили местные новости. Ей было всё равно, что в новостях говорили о том, что за бойню в их районе и фактически настоящий погром несколько дней назад правительство признало ответственными группировку «ЧВК РЕДАН». Она равнодушно отнеслась к тому, что на экране телевизора показали фотографию Крокодила, и репортёрша заявила, что нет сомнений, этот парень, словивший передоз, и был лидером местной группировки.       — Когда уже спадёт эта жара… — захныкала маман Ниночки, пока её дочурка прижималась к двери и внимательно смотрела в экран телевизора.       Мама Ниночки же уже, пожалуй, никогда не вспомнит об удивительных приключениях, произошедших в юности с ней, местным скинхедом Олежей и её близкой подругой Ритой Курочкиной, когда им было по шестнадцать лет, и она сама была неформалкой и все в округе звали её Занозой. Вот так беззвучно и абсолютно незаметно завершилась для неё даже на уровне воспоминаний пора юности, и заменила её реальная, взрослая жизнь, в которой она лежит на диване и думает лишь о невыносимой жаре, и помнить не помнит о существовании каких-то там тёмных колдунов.       Удивительно, как быстро жизнь снова стала обычной, словно и не было всех этих тёмных колдунов с апокалипсисом. Удивительно, что в течение всего пары дней и дядюшка Эдик, и ставшие Проклятыми Милана с Вадимом потеряли свои силы, рога Вадима бесследно исчезли, и все они забыли о произошедшем. Дядюшка Эдик порешил, что это я устроила у него в доме вечеринку с друзьями и устроила погром, ну и устроил настоящий скандал из-за этого. Мне пришлось в наказание выкопать всю картошку в саду, но это было меньшее из зол, если так призадуматься. Тело Крокодила, найденное в нашей квартире, обследовали менты, списали всё на передоз, и меня поставили на учёт — потому что в прошлом году я, видите ли, была в розыске, когда в отделении нашли трупы зека Мухи и его товарищей, а этим летом в моей квартире откинулся местный неформал-наркоман, со мной точно что-то не так! Так что теперь придётся ходить отмечаться. А участковым, который и поставил меня на учёт, конечно же был бывший Проклятый, которому всё сошло с рук и он сделал вид, что знать ни знает ни про какого Бальтазара.       Мы с мамой тайком от всех устроили похороны деда, где мама плакала, а я задумчиво смотрела на его могилу, пытаясь подавить отвращение, убеждая себя, что это неправильно. Меня по-прежнему коробило, что он умер героем в маминых глазах, да и вообще, всё это казалось каким-то неправильным, но уж такова наша серая реальность, и с ней придётся мириться. Как и с тем, что ни Феликса, ни Беатрис больше нет, и кажется, только я буду по-настоящему их помнить, и возможно, однажды даже сумею понять, почему Беатрис меня защитила.       Несколько дней спустя после произошедшего мы с Алисой сидели на скамейке во дворе нашего деревенского дома и говорили обо всём приключившемся. Алиса повертела в руках ту самую бумажку, из которой мы сделали магический контракт, что подписал Крокодил. Удивительно, это было совсем недавно, а по ощущениям, целая вечность.       — Даже не верится, что всё началось с такой глупости, — тихо хихикнула явно повзрослевшая за это время Алиса, — а кому теперь принадлежит этот твой волшебный ремешок?       — Похоже, уже никому, — пожала плечами я и понадеялась, что так оно всё и будет. Не хватало мне ещё новых воспитателей, ибо меня уже, по-моему, всему, чему только можно и нельзя, за это время научили. — Я даже не уверена, что ремешок всё ещё действенный. Отлежит четыре года, якобы воспитывает меня, а потом снова приедем сюда и закопаем его.       К забору подошёл Антон, который обратился в нашу сторону и спросил:       — Ну что, идём на пляж?       — Да, иду.       Алиса поднялась и двинулась в сторону калитки, а я с некоторой грустью взглянула на удаляющихся и хихикающих друзей. Было непросто объяснить Антону, что поцелуй с Крокодилом у него на глазах произошёл не по моей инициативе, и я так и не смогла это сделать. Да ещё и Алиса очень кстати после произошедшего принялась успокаивать Антона, поддерживать, и вдруг между ними пролетела какая-то искра. Я теперь сидела на скамейке в полном одиночестве и задумалась над тем, повторила ли я ошибку своей маман — упустила того, с кем могло бы всё сложиться хорошо, из-за глупого стечения обстоятельств. Я не могла дать точный ответ на этот вопрос, но лёгкая меланхолия почему-то не покидала меня. Торчать здесь до возвращения в город остаётся целый месяц, и сдаётся мне, это будет не самый лёгкий месяц, из-за воспоминаний о погибшем Крокодиле, приключениях в этой деревне и из-за того, что теперь частенько придётся видеть, как Антон с Алисой гуляют в обнимку. Спустя некоторое время моего одинокого сидения на скамейке мимо прошёл дядюшка Эдик и пошутил:       — Не робей, Сашок, чего тоскуешь?       Как всегда сам посмеялся над собственной шуткой и жутко довольный собой зашёл в дом. Эх, вот, пожалуй, самое непростое: целый месяц придётся торчать в одном доме с этим рыжим тараканом, и я не смогу скрыться, уйдя на учёбу или прогулку, потому что гулять теперь попросту не с кем — Милана и Вадим меня винят в гибели Крокодила, поскольку из их памяти выветрились события предыдущих нескольких дней, а Алиса целиком и полностью будет занята Антоном.       Зато наскоро ко мне подлетел задержавшийся погостить у нас на пару дней Кабан, который, наряду со мной, мамой, Алисой и Антоном не забыл о произошедшем. Уж он-то и сейчас не терял бодрости духа, даже несмотря на их расставание с Настюхой, и было приятно от мысли, что есть в мире что-то вечное. Мы с Кабаном пошли по песчаной дороге вдоль деревенских домов, и гопник поинтересовался:       — Слушай, а вот почему хахаль твоей маман забыл о произошедшем, а мы нет? Может, я потом тоже забуду?       — Забудешь ты, тебя ж никакая магия не берёт, — отшутилась я.       — Ха, это точно.       Кабан, по-дружески обнимая, обхватил меня рукой за шею, вынудив немного согнуться из-за нашей разницы в росте, но я только закатила глаза из-за его дурости и всё равно улыбнулась. Во взрослой жизни, которая подступала ко мне всё ближе, юношеские шалости вроде подъёбов со стороны друга-задиры воспринимались как-то иначе, как ностальгия о прекрасной поре, даже если эта пора и плачевно закончилась.       Чуть погодя Кабан окинул меня хитрым взглядом, как всякий раз, когда придумывал новую пакость, и заметил вслух:       — Чё это у тебя, Курочка, шортики спортивные? На спорте типа?       — Ага, на спорте, как же.       — Ну как это, мы щас из тебя до конца лета олимпийскую чемпионку сделаем! Давай, три круга по деревне и с песней. Помнишь, как на сессии в том году?       — Ну бля, ну Кабан, — глуповато пропела я, кося под дурочку.       — Давай, давай, давай, — Кабан пришлёпнул меня ладонью по заднице, вынудив с визгом подпрыгнуть и действительно побежать как в старые недобрые времена, а сам побежал следом, напевая при этом песню.       Воспоминания о произошедшем, о Проклятых, о Феликсе и Беатрис у меня так и не стёрлись. И у мамы не стёрлись, она ещё долго вспоминала нашего дедушку, благородно спасшего наш мир… хотя, может, и не слишком благородно, но спасшего. А вот у Алисы, Насти, Антона и Кабана воспоминания в самом деле каким-то магическим образом испарились, но позже, в течение месяца. Не знаю даже, почему, может, из-за того, что в отличие от нас с мамой им не доводилось быть узниками магических предметов. Но суть в том, что вместе с воспоминаниями о наших приключениях у Кабана стёрлись и воспоминания о нашей дружбе, так что с самого начала третьего курса он как и прежде дразнил меня Курочкой и доёбывал в техникуме. Впрочем, это всё совсем другая история, никак не связанная с волшебным ремешком…