Волшебный ремешок

      Мама Ниночки, моей подруги и соседки, что в прошлом году была в нашей команде по спасению мира от великого трибунала, изменилась ровно настолько, насколько этого требовал возраст. Хоть сейчас и трудно было сказать, что когда-то она была неформалкой с кличкой Заноза, зависала вместе с моей мамой в гараже у их общего друга Витали, где принимала вещества, на мир она, подобно моей маме, смотрела достаточно современно и даже больше позволяла своей дочери Нине. В этот вечер, когда в дверь позвонили, она в одном лишь коротеньком белом халате и тапочках, с растрёпанными волосами и ленивым видом двинулась к двери. Родители Ниночки были в разводе, поэтому жили они здесь с дочерью вдвоём. Открыв входную дверь, Заноза невольно опешила, увидев перед собой здоровенного скинхеда. Тот присвистнул.       — Здоров, Заноза, — прохрипел великовозрастный гопарь, — хрена ж ты изменилась.       — Олежа? — до сих пор не верила глазам мама Ниночки.       В этот самый момент из гостиной осторожно выглянула и сама Ниночка, оставшаяся сегодня дома и смотревшая телевизор от скуки. Ниночка по-летнему и домашнему была в одной лишь длинной белой футболке, скрывшихся под ней коротеньких шортиках и носочках, и исключительно из норм приличия решила не показываться на глаза незнакомому лысому дяде. Чуть согнув одну ножку вперёд, Ниночка прижалась ладонями к дверному косяку и выглянула в коридор. Какой-то совершенно незнакомый здоровый скинхед в тельняжке и с татуировкой ВДВ на оголённом плече сразу не вызвал у девчонки доверия — уж гопников она хорошо различала, как-никак, ей тоже нередко приходилось становиться жертвой доёбок Кабана в прошлом.       — А чё, где Курочка? Найти её нигде не могу, — Олежа с прищуром уставился на Занозу, словно сканировал её и без слов посоветовал не пиздеть.       Та мгновенно вспомнила, как несладко приходилось в юности при каждом пересечении с этим гопарём, дёрнула плечом и честно ответила:       — Не знаю. Они вроде в деревню её хахаля уезжали, но соседи говорили, сегодня видели их во дворе. А час назад где-то у них вроде как квартиру обвалило, непонятно что там произошло.       — Ага… где дочь её, тоже не знаешь, да?       — Не знаю, — также честно ответила мама Ниночки.       Олежа одобрительно кивнул.       — Ну ладно, понял, Заноза, благодарствую, — скинхед потрепал волосы бывшей неформалке, вынудив её поморщиться, — ты это, если кого из них увидишь, сразу ко мне дуй и говори. И им передай, что я их ищу, побазарить кое за что надо.       — Хорошо, — только и выдавила Заноза.       Стоявшая в дверях гостиной Ниночка поморщилась и невольно напряглась. Она почувствовала, что что-то здесь нечисто, и это может быть связано с произошедшим в прошлом году.       В районе было всё также небезопасно, а с побегом психов из дурки стало даже хуже. Мы решили выбрать какое-нибудь относительно безопасное место, и по старой доброй традиции притащили математика в наш техникум, закрытый на ночь. Впрочем, Кабану не стоило никаких усилий вскрыть замок на двери в спортзал, и мы все зашли внутрь. Математик прошёлся по залу, оглядываясь и словно предаваясь ностальгии.       — Всегда это место ненавидел, — вдруг признался он, — как перестал Проклятым быть и больше не надо было притворяться и отыгрывать роль доброго препода, сразу же документы забрал. А в итоге закончил в психушке…       — Вот и минутка откровений, — саркастично заметила Настя.       Кабан, похоже, снова заревновал и уже хотел было докопаться до девушки, чего это она базарит со своим бывшим преподавателем-Проклятым, но не успел, так как в спортзал влетела Ниночка со сбитой дыхалкой. Мы все опешили от её появления, а Ниночка принялась жадно хватать ртом воздух. Примчалась она всё также в домашней одежде, в футболке с шортиками, только разве что кеды успела напялить.       — А это кто? — тихо поинтересовалась Алиса.       — Ниночка? — удивилась Настя, как бы ответив вопросом на вопрос.       Моя соседка выпрямилась, подперев спину руками, и проговорила:       — Ребята, у нас проблемы. Какой-то скинхед ищет Сашу и её маму и хочет о чём-то серьёзно поговорить… вам не кажется, что это как-то может быть связано с тем, что прошлым летом было?       — С добрым утром, — съязвил в ответ Кабан, пока мама с непонимающим видом оглянулась на меня.       Настя же закатила глаза и ответила Ниночке:       — Это всё, конечно, очень печально, но у нас и посерьёзнее проблемы есть — папа Саши снова освободился и занял тело гопника из их деревни, и теперь собирается уничтожить мир.       — А ещё у него есть какой-то опасный амулет, — добавила Алиса.       Ниночка устало выдохнула, то ли снова задыхаясь, то ли пытаясь всё это осмыслить. Математик, видимо, устал нас слушать, и со скучающим видом поинтересовался:       — Это всё очень трогательно, но какой у нас план?       — Ой, здрасьте, — вырвалось у Ниночки, ибо она только что заметила его.       Настя собралась с мыслями, выпрямилась и ответила:       — Вы лучше пока оставайтесь здесь и морально готовьтесь к сражению, а Саша пусть за вами присмотрит. А мы пока разделимся на группы и прочешем район в поисках колдунов.       У меня отвисла челюсть от такого заявления, но Настя уже слишком вошла во вкус в роли лидера и принялась определять, кто куда и с кем пойдёт — с собой взяла Кабана, Алиску отправила с Антоном, а мама пусть вместе с Ниночкой восточную часть района осмотрит. Решив хоть как-то напомнить о себе хоть кому, я подскочила к маме и жалобно посмотрела на неё.       — Мам, а почему я с ним должна здесь торчать?       — Саш, ну доверься нам, так в самом деле лучше будет, — мама погладила меня по плечу, нисколечко не подбодрив, — тут безопасно, этот смертный. Ты вспомни, что случилось вот только что, когда ты в психушку полезла? Хватит с тебя уже приключений.       У меня даже ответа не нашлось, стало как-то тошно от того, что в меня теперь слишком никто не верит, даже мама. Хоть я и сама в этом виновата, снова огребла с лихвой неприятностей, а другим теперь спасай мир. Но лучше от этого не становилось.       — Не робей, Курочка, — своеобразно подбодрил меня напоследок Кабан, когда они отправились в путь, а Антон на прощание помахал мне рукой. Я тоскливо махнула рукой в ответ и вяло уставилась на математика, который уселся вблизи матов и принялся смотреть куда-то в одну точку, словно переосмыслял реальность.       Да уж, пироги…       Оставшись здесь наедине с мужиком, который в прошлом году заваливал меня на сессиях и потом ещё запугивал меня, обещая убить, если я пойду против их шайки Проклятых, я тоже подошла к матам и облокотилась на них плечом, вблизи сидевшего математика. Тот некоторое время не обращал на меня внимания, пребывая в своих, судя по всему, довольно мрачных мыслях, а потом вдруг нарушил паузу.       — Нас не просто так называют Проклятыми, — заговорил он, заставив уставиться на него, — люди во все времена страшились нас, Проклятых, поскольку мы несли им страдания и смерть. Они не очень-то и завидовали нашей страшной силе, скорее просто хотели бы, чтобы нас не было, ведь мы слишком сильны. Все желали, чтобы Бальтазар умер, а я теперь, возможно, убью его. Я войду в историю.       Я поморщилась, слушая рассказ этого психопата. Будет до жути несправедливо и подло, если такой маньяк в самом деле прославится и умрёт героем, после всего-то, что эти Проклятые натворили. Математик, по обыкновению своему, не замечал моей реакции.       — А ведь я раньше боялся Бальтазара, уважал, считал непобедимым… — математик горько прыснул, — люди не понимают, что значит быть Проклятым. Мы навсегда прокляты самой магией, по-настоящему прокляты, мы обречены на вечные страдания. Такова цена нашей силы. Каждый Проклятый в глубине души желал избавиться от Бальтазара, хоть далеко не все признавались. Но все мы всё понимали, между собой, ловили эти взгляды, чувствовали. Но я человек умный, с аналитическим складом ума, и в отличие от какого-нибудь недалёкого вояки Феликса понимал, чем это чревато. Проклятые не смогут существовать в обычном мире, без своей силы. Это как лишиться своего естества, понимаешь? Все Проклятые либо сопьются, либо как я загремят в дурку, либо дойдут до самоубийства.       — Феликс не был недалёким, он был очень храбрым, — выдавила я с обидой в голосе, — и он смог существовать в обычном мире. Он погиб, спасая нас.       — И это как раз и значит, что он так и не нашёл своего места в мире, — язвительно заметил математик и вздохнул, — тот, кто нашёл своё место, не расстанется с жизнью так просто.       Мне стало ещё более тошно от всей этой несправедливости, от того, что Феликс просто был убит, чтобы выиграть время, хотя и Проклятым-то изначально становиться не хотел, а этот откровенный мудак теперь прослывёт героем, наверняка ударит для этого моего отца в спину. И вот так всегда в жизни. Даже не верилось, что Настя целый год сохла по этому отморозку.       — Даже если вы не нашли своего места в жизни, это не даёт Проклятым права творить всё то, что вы творили, — выдохнула я, — вы же столько жизней поломали. Принцесса Диана умерла в страданиях… моя мама всю жизнь из-за вас прожила в страхе перед этим ремешком, и мне вы житья не давали.       — Курочкина, так ты ничего и не поняла. В этом мире каждый сам за себя, и ошибки допускают все. — Голос математика был очень спокоен и даже безразличен.       Я тихо ответила, взявшись ладонью за оголённый локоть другой руки:       — Это всё равно не отменяет того факта, что Вы, Проклятые, мудаки.       — Слышь! — грозно вдруг обратился ко мне математик, заставив дёрнуться от неожиданности, — не прекратишь меня заёбывать, по жопе получишь. Мне плевать на твои принципы, я скоро замочу Бальтазара и стану новым героем для миллиардов. Так что никто и внимания не обратит, если я тебе хороший урок преподам.       Я снова поморщилась, поняв, что математик не шутит и он в самом деле такой мудак, и на всякий случай отошла от него подальше, чтоб в самом деле не огрести. Моя жопа за сегодня и без него изрядно настрадалась. Я тихо прошлась по залу, подошла к двери со сломанным замком и выглянула наружу, надеясь увидеть хоть кого-то из нашей команды, узнать, что они вернулись и всё нашли. Но вместо них я увидела какого-то здорового лысого мужика в тельняшке и тут же выпучила глаза, вспомнив рассказ Ниночки о нежданном госте. В голове вдруг всё сошлось: это был тот самый Олежа, который успел изрядно погонять меня внутри маминых воспоминаний, чтоб жизнь мёдом не казалась. От испуга я тут же захлопнула дверь, но слишком сильно, тут же зажмурилась, поскольку поняла, что издала громкий звук и выдала себя. Я стала оглядываться, надеясь найти что-то, чем можно подпереть дверь, но как назло ничего не было. Я оглянулась на математика.       — Шухер, один неприятный чувак сюда идёт. — Громко шепнула я.       — И что? — лениво отозвался математик, всё также пребывавший в своих мыслях.       Мне захотелось завыть от несправедливости, от того, какие же эти Проклятые тяжёлые на подъём, ни о чём вот с ними договориться нормально нельзя! Я отбежала от двери, которая вскоре со скрипом отворилась, и пошатывающийся Олежа зашёл внутрь и уставился на меня во все глаза.       — Курочка? — грозно спросил он.       — Нет, нет, это не я, — нервно усмехнулась я, практически молясь, чтобы он меня не узнал.       Олежа внимательно огляделся по сторонам, с прищуром поглядев на сидевшего возле матов математика, который игнорировал его появление. Скинхед вновь посмотрел на меня.       — Девочка, а ты чё тут вообще делаешь? Лето же, отдыхать надо.       — Так дополнительно учусь, ученье — свет! — захихикала я, согнув одну ножку назад и начав косить под дурочку.       Олежа вдруг прищурился, заставив мою жопу невольно напрячься от предвкушения опасности.       — Физиономия у тебя чё-то знакомая, — протянул он, — погоди-ка…       Нет, нет, нет, только не это, пожалуйста!       — Ты дочь Курочки, да? Я тебя ищу везде так-то, — более грозно сказал он.       Я уже готова была провалиться сквозь землю, но тут математик лениво зевнул и подал голос:       — Господи, мужик, ты свалишь или как, у меня скоро самое важное событие в жизни, мне подготовиться надо.       — Чё?! — быканул скинхед, пожалуй, даже слишком грозно, заставив меня дёрнуться от испуга.       — Не чё, а Что, это я тебе как дипломированный специалист говорю, — также лениво сострил математик.       — Слышь, мужик, а ты чего такой дерзкий? Я тебе сейчас ебало сломаю, если продолжишь себя так вести!       Лишь теперь математик поднялся, размял спину и отозвался:       — Кое на что Проклятые всё же и без способностей годятся — мы по своей сути умеем убивать.       Я поёжилась и попятилась назад, подальше от этих быков.       В это время Рита Курочкина вместе с Ниночкой подходили к районному общепиту «Вкусно и точка», в котором под вечер собиралась вся пьяная молодёжь района, и даже сегодня никого из них не напрягало, что по городу толпами бегают психи. Казалось бы, подростки посчитали, что даже летающий дракон не должен становиться помехой в желании как следует оторваться летом. План Насти пока что работал не ахти — Маргарита с Ниночкой вдоль и поперёк обошли свою часть района в поисках Проклятых, но нашли лишь только аппетит шестнадцатилетней дочери Занозы, которая и принялась уговаривать мою маму зайти сюда. Внутри они заняли один из столов после того, как сделали заказ, и Ниночка с выпученными глазами уставилась в сторону — она заметила там своего бывшего, моего тощего однокурсника Мишаню с непропорционально здоровым носом, который в прошлом году также участвовал в нашей летней спасательной операции по защите мира от Проклятых. Сейчас Мишаня, с которым Ниночка вот уже почти два месяца как порвала, сидел в обнимку с глуповатого вида светловолосой девицей из техникума и в компании своих дружков. Они тайком пили пиво, которое подливали в стаканчик от пепси. Ниночка тут же скорчила холодный и презрительный вид, и одними лишь губами тихо спросила мою маму:       — Тс, как думаете, я достаточно хорошо изображаю холодный и презрительный взгляд из-за того, что Миша с дружками пронесли пиво?       Маргарита оглянулась с усмешкой и посмотрела на Ниночку, вдруг вспомнив все самые яркие моменты своей дружбы с Занозой.       — Знаешь, нехорошо так говорить, но мы с твоей мамой тоже в своё время много чего проносили в подобные заведения. Вообще, у нас много совместных воспоминаний, так что здорово, что вы с Сашкой тоже дружите.       — Эх, но мне не до ностальгии, тётя Рит, — с неподдельной тяжбой в голосе отозвалась Ниночка, — решается судьба всей моей жизни, моё сердце разбито, и два месяца назад я собственноручно бросила Мишу. Я не имею права сейчас сломаться.       Маргарита закинула ногу на ногу, и упёршись подбородком на свой вытянутый кулачок, мечтательно проговорила:       — Знаешь, Ниночка, ты не спеши рубить узлы сразу так поспешно, второго-то шанса может и не быть. У меня вот не было любви ярче той, что была в школьные годы. Ты просто… остуди голову и вспомни о нём что-то хорошее.       — Ну, он красивый… — Ниночка жадно уставилась на Мишаню, который сейчас с глуповатой улыбкой шмыгал своим как всегда красным-красным носом, — но я же не могу так просто взять и простить то, как он два месяца назад продинамил меня на свидании, потому что его бабушка не отпустила! Получается, ему бабушка дороже меня!       Моя мама вдруг перестала слушать, так как взгляд её сконцентрировался на одном человеке, которого Рита Курочкина видела всего лишь раз в жизни, но этот единственный раз очень надолго ей запомнился и даже вызвал панику. Прошлым летом, через некоторое время после предательства мужа, оказавшегося тёмным колдуном, в квартиру пришли военные под предводительством офицера, ушедшего поговорить наедине с её дочерью, то есть со мной. Этот офицер оказался одним из Проклятых, и звали его Трибунал, поскольку именно он должен был объявить великий трибунал. И его лицо мама запомнила надолго, и моментально узнала, когда тот стоял за кассой во «Вкусно и точка». Маргарита тут же выпучила глаза, и сама не понимая, что творит, перешагнув через страх, подскочила к кассе и во все глаза уставилась на него прямо вблизи.       — Добрый вечер, готовы сделать заказ? — процедил сквозь зубы мужчина в кепке с логотипом своего заведения, но по глазам его сейчас ясно было видно, что он также опознал Риту Курочкину.       Рыжеволосая женщина выпалила не думая:       — Ты Проклятый.       — Конечно я проклят, мне сорок семь, а я кассир в общепите, — мрачно отшутился Трибунал.       — Тебе не сорок семь…       Казалось, Маргарита и не замечала, что совершенно перестала следить за языком, что если в прошлом году шугалась собственной тени, то сейчас ни за что не хотела отступать. И напрягала Трибунала своим поведением.       — Ты тоже лишился сил и стал смертным, — вслух сделала вывод Курочкина.       — Ты меня путаешь…       — Скажи правду, или я закричу. Громко, — уточнила мама.       Трибунал на пару мгновений закрыл глаза, а затем вдруг выкрикнул:       — Я НА ПЕРЕКУР!       И кивком головы указал Маргарите на дверь, а Маргарита, в свою очередь, кивнула Ниночке в сторону двери и сама воинственно зашагала туда. Вдохновившись её поведением, Ниночка также воинственно подскочила к Мишане и выпалила:       — Короче, ты прощён, идём снова мир спасать.       Дружки Мишани захохотали, в то время как его новая подружка с отвращением взглянула на Ниночку. Сам же Мишаня, почувствовавший себя в этот момент, кажется, королём жизни, раскинулся на диване, шмыгнув носом, задрал подбородок и протянул:       — У меня так-то гордость есть.       — Минута у тебя есть, пока я не ушла! — удаляясь, крикнула Ниночка через плечо, и уже совсем скоро новенькая бывшая подружка Мишани в ужасе наблюдала, как тот бежит за Ниночкой к выходу.       Прямо на ходу Ниночка попыталась в нескольких словах расписать парню, что тут вообще происходит, а у двери они остановились рядом с Маргаритой, которая, скрестив руки на груди, внимательно смотрела на курившего Трибунала.       — Как так вышло, что военный вроде Вас загремел в общепит? — поинтересовалась мама.       — Да из-за вас это всё, из-за произошедшего прошлым летом, — фыркнул в ответ Трибунал, — я держался в структурах только за счёт магии Бальтазара, а все мои подчинённые были упырями под масками людей, а как Бальтазара не стало, так меня и попёрли.       Трибунал хмыкнул и гордо выпрямился.       — Но игра стоила свеч! Пусть я пока что и простой кассир среднего звена, но я теперь свободен и поэтому счастлив! И ещё прохожу курсы в интернете.       Ниночка с Мишаней только хлопали ресницами, глядя на бывшего Проклятого, которому, как им казалось, не позавидуешь. Маргарита же отозвалась:       — Но битва ещё не окончена, он хочет снова устроить апокалипсис, и теперь у него есть настоящий амулет.       — Что ж… значит, нас уже ничего не спасёт, — ответил Трибунал и потушил докуренную сигарету.       — Вы не можете так просто свалить! Кто в прошлом году напел моей дочери про борьбу со злом?       — А кто виноват, что она повелась? — Трибунал аккуратно обошёл мою маму с отвисшей челюстью, и на всякий случай добавил, — слушайте, ребят, я правда не знаю, чем вам помочь, у меня и так на работе уже два штрафа из трёх. И некогда мне, у меня сегодня курсы.       Мама в ответ выпалила:       — Трусы вы все, трусы, а не Проклятые, ясно?       Но Трибунал уже заскочил внутрь заведения, оставив снаружи Риту Курочкину в компании как-то резко помирившихся Ниночки с Мишаней.       Надо признать, математик в самом деле оказался не промах даже будучи смертным. Даже будучи смертным, отлежавшим в психиатрической клинике, и хватку не потерял. Он очень браво раз за разом бросался на здоровенного Олежу, который был крупнее его в плечах раза в два, и очевидно, прошёл ВДВ в прошлом. Математик поднялся после всех его ударов, смог несколько раз прописать разъярённому скинхеду по щам и один раз даже повалил его, поставив очень ловкую подножку. Я же раз за разом вскрикивала, глядя на эту сумасшедшую борьбу, отскакивала назад, а потом постаралась включить холодную голову, которой сейчас вот вообще не было, и бросилась в другую сторону, к выходу в коридор техникума. Двери из спортзала оказались заперты, и я врезалась в них.       — Да бля! — выкрикнула я от злости и хлопнула ладонью по двери, но от этого разве что ладонь заболела.       Позади меня вдруг раздался странный звук удара и то, как кто-то не совсем по-человечески вскрикнул. Неохотно повернувшись на звук и вжавшись спиной в дверь, я с выпученными глазами поглядела на то, как Олежа заточкой пырнул математика несколько раз, и тот с безумной улыбкой на лице грохнулся на пол, залив весь пол кровью. Самой обычной человеческой кровью, и мне от этого зрелища стало как-то совсем не по себе. Олежа же, пошатывавшийся то в одну сторону, то в другую из-за своего пьяного состояния, некоторое время молча глядел на трупак математика. Затем убрал заточку в карман и вдруг застучал кулаками по груди и заорал на весь зал, прям как какой-то кинг-конг, и совсем напугал меня. Жопа моя затряслась в тот момент от страха как никогда. Олежа, как назло, вспомнил про моё существование и быстрым шагом, насколько был на это способен в своём пьяном состоянии, и по пути ещё и присвистнул мне, как бы подзывая. Я поняла вдруг, что если сейчас не придумаю, как дать дёру, то до завтра рискую и не дожить, и принялась оглядываться по сторонам. Подбежала к шведской стенке вблизи двери, попыталась полезть на неё, но поняла спустя пару движений, что лишь сама себя загоняю в тупик.       — Да бля… — процедила я сквозь зубы и спрыгнула с лесенки.       Я уставилась на злополучный канат, по которому так боялась лазать на физкультуре, и на котором вынуждена была сдавать зачёт этим летом и от страха случайно залезла на плечи физрука. Как ни иронично, сейчас от него зависела моя судьба — я побежала на цыпочках в сторону скинхеда, молясь добежать до висевшего между нами каната раньше, и также раньше залезть на него. С разбегу я запрыгнула на канат, согнув ножки и что было сил полезла наверх. Эх, и чего я жаловалась, когда Кабан гонял меня в прошлом году и делал из меня спортсменку? Сейчас ох как пригодилось бы, да и упражнения зря забросила! Я всё лезла и лезла, но и Олежа приближался. Когда он стал совсем близко, я поняла, что не успею залезть достаточно высоко, чтобы проделать какой-нибудь пока не обдуманный как следует трюк с прыжком в сторону двери и побегом к этой самой двери, чтобы закрыть её за собой и оставить Олежу в ловушке. В голову пришла другая безумная идея — повторить тот же ход с сессии, когда я случайно залезла ногами на плечи физрука, и мы оба чуть не грохнулись. Только на этот раз сделаю это осознанно, и постараюсь упасть. Эх, давай, Сашка, была ни была, мысленно пожелала я себе удачи, когда скинхед приблизился, в голове пронёсся воинственный клич «За то, что маму доёбывал!» и я, ухватившись как следует руками за канат, ногами завертела в воздухе и скрестила их за шеей скинхеда, приземлившись ему на плечи. Мои руки отпустили канат, и я упёрлась ладонями на его лысину, и пьяный Олежа затрясся. Возможно, трезвый он бы ещё и удержал меня, но я была достаточно здоровой девчонкой, а скинхед был слишком пьяный, так что мы вскоре оба полетели прямо на лежавший рядом мат. В падении я успела отпрянуть от здоровяка и свалиться рядом. Вставай, Сашка, давай, скомандовал мне мозг, я перевернулась на четвереньки и поползла подальше от скинхеда в сторону двери. Только вот этот зараза доставучий тоже ловко перевернулся и крепко обхватил меня за оголённую ножку.       — Да пусти… — заныла я, задрыгав ногой.       — Куда поползла, антилопа! — прорычал ослабленным голосом Олежа, и я на секунду замерла, испугавшись, что скинхед меня вспомнил.       Только потом до меня дошло, что это просто случайная обзывалка, но было уже поздно — этого самого мгновения замешательства скинхеду оказалось достаточно, он обхватил меня за ноги своими крепкими ручищами, из-за чего по ногам поползли мурашки. Олежа вложил все силы в один бросок, поднял меня в воздух и вместе со мной полетел назад, из-за чего я с визгом впечаталась прямо в мат. Совсем скоро я без сил лежала на мате лицом вниз, словно потешные злодеи из мультиков, которые падают с большой высоты, чтобы дети над ними посмеялись через экран. Только вот тут мне было не до смеха, я просто лежала и уже не могла пошевелиться. Олежа же поднялся, помог подняться и мне, и обхватил рукой мою шею, взяв таким образом на удушающий, и заставив меня согнуться. Видимо, в здоровенном бугае заиграло детство, и он как какой-то школьный хулиган кулаком почесал мне голову, заставив поморщиться из-за этого пренеприятного унижения. Стало тошно от одной мысли, что когда-то он так и маму мог стебать, а я не то что не смогла поставить этого упыря на место, но и сама огребла.       — Чё, добегалась? — весело усмехнулся скинхед, — ну пошли в участок, воспитанием твоим займёмся.       Уже когда все посетители покинули общепит по своей и не только воле, и Трибунал со скучающим видом мыл грязные столы тряпкой, он вдруг заметил за одним из этих столов молодого парня с зелёными волосами и чёлкой на лбу. У парня был какой-то слишком взрослый и безучастный взгляд. Трибунал задумался, что даже не заметил, как он вошёл, и подошёл к парню.       — Мы уже закрыты.       — Здравствуй, старый друг.       Трибунал на мгновение замер, подумав о том, что ждал чего-то такого.       — Здравствуй, Бальтазар, — негромко отозвался он.       — Присядь, устал, наверное, за такую долгую смену.       Трибунал в самом деле сел напротив Бальтазара в столь молодом и странном теле, а тот преспокойно положил на стол амулет. Трибунал в то же мгновение почувствовал, что вот этот амулет — настоящий.       — Я знаю, ты всё понял, — ответил на его мысли Бальтазар.       Оба они приняли самый безучастный вид, хоть со стороны и выглядело, будто взрослый мужик говорит со своим сыном, не более. На деле же здесь происходил диалог двоих опасных тёмных колдунов.       — Я собираюсь сегодняшней ночью устроить трибунал. — Продекларировал Крокодил голосом Бальтазара.       — Хочешь пригласить на представление?       — Хотел бы проконсультироваться. Я сольюсь с амулетом, а дальше… ничего у меня не получится. Ты ведь этого ждёшь?       Глаз Трибунала невольно дёрнулся — всего мгновение, но Бальтазар внимательно считывал его реакцию, и сейчас ухмыльнулся.       — Так я и думал. Дальше ничего можно не говорить. Магические артефакты имеют сентиментальное свойство привязываться к своим первым владельцам, подобно тому, как люди способны долго помнить первую любовь. Моя последняя жена была такой, по причине своей глупости. И амулет пошёл по её стопам — он привязался к Саше Курочкиной, поскольку она первая с ним взаимодействовала.       Крокодил выждал задумчивую паузу, и кому-то могло бы в этот момент показаться, что ему нелегко даются следующие слова.       — Поэтому мне придётся сначала убить Сашу Курочкину, чтобы стать полноправным владельцем амулета. Жаль, конечно, убивать мою дочь, но… иначе никак. Она не должна дожить до полуночи, и трибунал начнётся.