Волшебный ремешок

      Я проснулась на своей кровати в нашей небольшой двухкомнатной квартирке, доставшейся от неубиваемого деда, только вот тут… всё было чёрно-белым. Проснулась я так внезапно, и потребовалось некоторое время, чтобы привести мысли в порядок и вспомнить, что я вроде как нахожусь в мамином подсознании. Если фуфлыжник дед, конечно, не одурачил меня как обычно. Но вроде всё сходилось — на стене пока что висел старенький советский ковёр, на тумбочке доисторическое радио, так что сейчас, кажись, и впрямь осень тысяча девятьсот девяносто седьмого года, когда маман откопала в дедовском ящике шкафа волшебный ремешок с душой Феликса, как и я, по глупости и любопытству. Я поморгала, всё также лёжа на той самой скрипучей кровати, и понимая, что точно также одета в свои майку с синими шортиками, просто теперь вижу всё чёрно-белым. Может, это сознание моё так восприняло мамины воспоминания? А может, это мама так вспоминает свою юность? Я бросила мимолётный взгляд в сторону того самого ящика, подумав, что Феликс, возможно, в данный момент пока что лежит там. Не парься, я тебя ещё спасу, мысленно пообещала я, после чего поднялась с кровати и вышла в коридор. Судя по тишине в квартире, дома никого не было, да и я не стала затягивать и повернула замок на двери. Краем глаза заметила проводной телефон в коридоре и чуть не фыркнула — девяностые такие девяностые. Попав в подъезд, бывший таким же чёрно-белым, я столкнулась с новой проблемкой: как дверь закрывать? Формально, я тут не живу, меня ещё даже в проекте нет, маме семнадцать, а замок пока что совсем другой. Некоторое время я топталась на месте, думая, как же быть, а потом меня вдруг осенило — я вспомнила мамины рассказы, что ключи они раньше прятали прямо под коврик, и мамины друзья-неформалы так заходили к ней почти в любое время, когда дед был на работе или просто непонятно где отсутствовал. И вправду, мама не врала: под ковриком я обнаружила связку старых ключей, при помощи которых закрыла дверь, и сложила ключи обратно. Спускаясь вниз по лестнице, я обнаружила на стене немало надписей маркером, которые ко времени моей юности уже сотрут. Среди них, помимо заявлений, что батя Кабана — чмо, каких-то бандитских цитаток была и надпись «Курочка НЕ шалава!». Причём бросалось в глаза, что приставка НЕ была дописана позже, другим цветом. Пожав плечами, я выпрыгнула во двор, где так и застыла на месте, выпучив глаза. Я заметила впереди мою маму, причём это была не какая-то там молодая её версия — моя взрослая мама, рыжеволосая всё ещё привлекательная женщина в одежде неформалки из девяностых, розовой футболке, коротенькой джинсовой юбке, обнажавшей её нехилую задницу, колготках и туфлях, в которых виднелись сочные ножки взрослой дамы. Ого… а у мамы смелый имидж, надо признать… наверное, я вижу её взрослую в подростковой одежде, потому что у мамы в голове сейчас нехилый кавардак.       — Мама… — вырвалось у меня, и я моментально схватилась ладонями за рот, поняв, что ляпнула.       — Спокойно, Сашка, это я, — успокоила она меня, подойдя поближе, — я знаю, что мы с тобой в моих самых страшных воспоминаниях. Ты как сюда попала?       — Ну… это долгая история, но, в общем, дед жив и он оказался поблизости. Он мне и помог сюда забраться.       — Что?!       Я закивала, после чего нервно оглянулась по сторонам.       — Мам, это всё здорово, но давай сначала поторопимся, а то сдаётся мне, мы тут не одни. Надо как можно скорее от Миланы свалить.       — Ой, Милана ещё не самое страшное, хи-хи, — неловко хихикнула мама, кося под дурочку.       — В смысле? — не въехала я.       А потом дверь подъезда отворилась, и позади меня раздался грубый мужской голос:       — Э, Курочка!       Я устало вздохнула. Ну кто там, Кабан, Крокодил, Муха, или кто ещё меня прессануть хочет? Я повернулась и увидела здорового лысого парня, который выглядел не то на двадцать, не то на все сорок, и был одет в тельняшку, в которой виднелась татуха ВДВ на его руке. Ой-ой, солдаты — это что-то новенькое, и я уже хотела начать продумывать пути к отступлению, готовясь, что как всегда встряла в передрягу, только вот лысый обалдуй преспокойно обошёл меня и подошёл к маме. Его, надо заметить, не напрягало, что мама уже взрослая, гопник-солдат агрессивно бросил:       — Я тебе чё сказал? Ещё раз увижу, как в моём дворе куришь — по жопе на десять лет вперёд отхватишь.       Честно говоря, взгляд у него был максимально тупой, как у какого-то неандертальца, и я не уверена, что в голове его были хоть какие-то мозги. Посели к нам в падик нынче такого — я бы стала молиться, чтобы вместо него вернулся Кабан. Из-за этого ещё больше хотелось, чтобы мама, прожжённая жизненным опытом, да и закалённая в боях с магами и местной гопотой, поставила его поскорее на место. Но вместо этого произошло неописуемое — мама стала мной… если так можно выразиться. То бишь мама неловко захихикала, кося под дурочку, словно ей в самом деле семнадцать лет. Женщина, очевидно, вспомнила подростковые страхи и в прямом смысле поплыла. Офигеть, даже не верится, что какой-то незнакомый мне быдлан с района мог прессовать мою маму также, как Кабан потом будет прессовать меня…       — Да Олеж, у меня и бабок на сижки-то нету, — попыталась отмазаться маман.       — Ну-ка подпрыгни, — не растерялся здоровяк, а вот я растерялась — челюсть сразу отвисла от такой просьбы. Это заметил и сам гопник-солдат, и с сомнением посмотрел на меня. Я молча отвела взгляд, молясь, чтобы до меня не докопались.       Маме же пришлось несколько раз послушно подпрыгнуть на месте. Что-то в заднем кармане её джинсовой юбки предательски издало лёгкий ступ, и мама зажмурилась от такой подставы. Гопник же с прищуром посмотрел на неё, и даже не глядя, на ощупь довёл рукой до её задницы, и не сводя взгляда с маминых глаз, давя на неё тем самым, поинтересовался:       — Ну чё, по жопе получаем, да?       — Нет! — вырвалось у мамы от неожиданного испуга, и я совершенно её не узнала. Это точно та самая мама…       Кажется, она тоже спохватилась, что её непутёвая дочурка всё это видит, и потому попыталась собраться с силами и промурлыкала:       — Олеж, ну зачем по жопе сразу, я тебя умоляю, — в конце последней фразы мама попыталась усмехнуться, чтоб свести всё в иронию, — давай просто сижки возьмёшь, делов-то.       — Ну в смысле, — начал доёбываться этот самый Олежа, — то есть сижки я у тебя заберу, а урок ты не усвоишь, да?       — Да я ещё лет тридцать твой урок не забуду, можешь не сомневаться, — отрезала мама… кажется, не соврала.       — Ты давай-ка не юли, Курочка. Разворачивайся, жопу подставляй.       Я с обидой взглянула на этого дылду, скрестив руки на груди и согнув одну ножку вперёд. Как мне хотелось сейчас самой ему вмазать, лишь бы он не прессовал маму… одно дело — когда меня саму прессуют, а совсем другое с мамой. Только вот я продолжала стоять на месте и тупить, не зная, что делать в этой ситуации. Боюсь гопника из девяностых, который прессует мою взрослую маму в одежде неформалки, да уж, такое непросто осмыслить. Но мама устало вздохнула, всучив в протянутую ладонь Олега пачку старых сигарет, сама же развернулась к нему спиной, скрестила руки на груди и зажмурилась.       — Сильно больно? — ласково попыталась спросить она.       — Ща узнаешь, Курочка, — усмехнулся гопник в ответ.       — Ну бля, — хихикнула мама, которая, кажется, что в семнадцать, что в сорок два была убеждена, что получать по жопе от местного гопника — охренеть как больно. Похоже, если доживу до сорока двух, у меня будет то же самое мнение…       Этот отморозок Олежа плюнул на свою ладонь, после чего очень быстро и звонко прописал ею, этой оплёванной ладонью, по заднице моей мамы, вынудив меня дёрнуться от испуга. Если вам хоть раз прописывали по жопе — вы знаете, как внезапно она может зажечь от этого шлепка, и как хочется подпрыгнуть на месте от этого. Вот я прекрасно это знала, а потому мысленно посочувствовала маме, которая сделала именно то, что любая другая девчонка сделала бы в её ситуации — подпрыгнула на месте и заорала:       — ДА БЛЯ-Я-Я! СИЛЬНО БОЛЬНО, ОЧЕНЬ СИЛЬНО!       Упыря из ВДВ насмешил крик моей мамы, и он громко и неприятно хохотнул, как какой-то свин, а после с видом настоящего мудреца, который учит несмышлёную дурочку жизни, подмигнул и сказал:       — То-то, Курочка, смотри, не вляпывайся больше, у меня нет столько времени жизни тебя учить. Давай, потерялась в страхе.       Вот вечно все эти утырки почему-то заявляют, что, мол, жизни тебя учат, хотя урок ты усваиваешь только один — огребла по жопе и это было пиздецки больно! Вот и сейчас мама лишь косо оглянулась на этого Олежу, который оказался на деле тем ещё Олежой, и двинулась подальше от него и от нашего подъезда. Я нагнала её у баскетбольной площадки во дворе, тоже поспешив убраться подальше от этого быдлана, и спросила:       — Мам, больно?       Женщина отмахнулась, явно не желая говорить об этом. Да уж, давящая какая-то ситуация. Я больше всего на свете желала сейчас найти пистолет и отстрелить этому придурку что-нибудь.       — А кто это такой вообще? — спросила я уже тише.       — Да был там один, жизни всё учил, — также тихо ответила мама на ходу, — потом сел вроде.       И почему я не удивлена?       — Мам, надо как-то отсюда выбираться, не вечно же здесь торчать и огребать от Олежи какого-то.       — Сашка, мне же семнадцать, мне в школу надо, — хихикнула мама, и у меня отвисла челюсть, — вот после школы и решим.       Но…       — Сашенька, мама схлопотала по заднице, у мамы стресс, — ответила женщина на моё выражение лица, — и мама хочет увидеться с единственными, кто этот стресс снимет.       Мама заметила, что моё выражение лица нисколечко не поменялось, и отшутилась:       — Ну что? Можно подумать, попади ты в сорок два в воспоминания юности, упустила бы возможность встретиться со своими этими Настей и Кабаном, давай, пошли, от пары часов ничего не потеряем.       — Уж как упустить возможность встретиться с Кабаном в сорок два, — саркастично отозвалась я, но мама не уловила иронии, будучи не совсем осведомлённой о нашей странной дружбе, поэтому мне оставалось только двинуться за ней следом.       Оказавшись на территории нашей районной школы, учёбы в которой я избежала, потому что когда мы переехали к деду, сразу пошла в техникум, я поняла, что это истинный продукт своего времени — старое кирпичное трёхэтажное здание, надписи мелом на стенах, всякие неформалы курят прямиком на крыльце, и хулиганы-старшеклассники в жару прямо в шапках тусуются у забора и пьют пиво. Эх, эстетика, с иронией подметила я, пока мы с мамой быстрым шагом двигались к школе.       — Курочка, сколько за раз берёшь? — громко хохотнул один из этих хулиганов.       — Саша, не воспринимай за модель правильного поведения то, что мама сейчас сделает, это я просто говорю с ребятами на одной волне, — тихо предупредила мама, вслед за чем прямо на ходу показала тем старшеклассникам средний палец.       Стоило нам забежать в школьный вестибюль, как я застыла на месте, чуть не врезавшись… в нашего преподавателя матана из технаря! Того самого, что оказался Проклятым, и от которого так тащилась Настя. Сейчас он был точно такой же молодой, как и когда валил меня на сессии год назад, незадолго до того, как попытался убить всю нашу компанию и гонял нас с мамой по техникуму ночью. Сейчас он выглядел просто невинной овечкой — весь причёсанный, в очках, просто паинька, а не Проклятый! И судя по всему, он меня пока не знает… учитель математики нахмурился, взглянув на мою маму и также не обращая внимания, что ей на вид под сорокет, и бросил:       — Курочкина, опять урок прогуляла? И в кого вот ты такая? Боюсь представить, какие у тебя дети будут.       Тут маму прорвало так, что я даже опешила — она же гордо выпрямилась, задрала подбородок вверх и с вызовом взглянула на математика.       — А Вы на моих детей не гоните, вот родится у меня дочь — лучшая по успеваемости будет, гордость района!       Я поморщилась, осмысляя мамины слова. Гордость района — это она, конечно, немного загнула, среднячок с трояком по геометрии за семестр, вот это вот уже ближе к истине. Математик же иронии происходящего не понял, а потому просто фыркнул и пошёл отлавливать других трудновоспитуемых подростков поколения девяностых. Пользуясь случаем, что от нас хоть ненадолго отстали, маман вцепилась в мой локоть и потащила вперёд.       — Мам, он же Проклятый, — шёпотом заметила я на ходу, растерянно оглядываясь по сторонам, — получается, тебя тоже со всех сторон контролили.       — Получается, — согласно кивнула мама.       На урок литературы, который был сегодня вторым, маму не пустили из-за опоздания, я услышала лишь смешки одноклассников, и мы с мамой принялись ждать перемены в пустой столовой. Там к нам подсела вся компания мамы, и уж здесь-то я полностью поняла, как маме жилось в то время — все её друзья были неформалами. Здесь была девушка с гвоздём на губе, покрашенными красными волосами с кликухой Заноза, здоровяк, которого вся мамина банда называла Крепыш, и который был с ирокезом на голове и татуировкой на шее, ну и челкастый парень по имени Виталя. Этот самый Виталя, несмотря на отсутствие «жутко оригинальной» клички, явно был лидером их движения — уж слишком властно он уселся в центре стола, обняв мою маму за плечо. По взгляду мамы я заметила, что уж как-то сильно она нервничает.       — Вот Ольга Михайловна сучка, снова тебя не пустила, — пожаловался Крепыш, явно обращаясь к моей маме, которая вся ёрзала, словно на колах каких-то сидела. Она явно не ожидала уже когда-нибудь попасть в то золотое для себя время, только теперь вместе с дочерью.       — Э-э-э… ребят, это Саша… новенькая, — отозвалась моя мама.       Виталя, обнимавший сейчас мою маму, мимолётно взглянул в мою сторону, и мой внешний вид явно его не особо впечатлил, поэтому он достаточно холодно кивнул головой и бросил:       — Йоу.       Заноза же, жевавшая всё это время жвачку, плюнула её в свою ладонь и протянула мне со словами:       — Будешь жёвку? Я с трудом удержала себя, чтобы не поморщиться, и лишь помотала головой в знак отказа. Да уж, чужда мне эта эпоха… и тут я выпучила глаза, вглядевшись в лицо этой самой Занозы — да это ж наша соседка, тётя Галя, мама Ниночки, вместе с которой мы мир в прошлом году спасали! Только сейчас она светловолосая, и ни за какими неформальными действиями замечена не была. Эх, вот жизнь-то… отведя голову в сторону, чтобы Заноза вдруг не докопалась, чего это я пялюсь, я ещё больше выпучила глаза — этот Виталя без каких-либо церемоний вдруг принялся целоваться с моей мамой, прямо с языком. Вот так фокус! Оторвавшись от поцелуя, неформал шмыгнул носом и заговорил:       — Чё, народ, все сегодня идём на рейв, да? Самая мощная туса в истории будет!       Виталя так перевозбудился, что даже ладонью по столу захлопал. Да уж, экспрессии этому неизвестному парню точно не занимать. Мама же заёрзала на месте ещё больше, и поправив волосы за ухо, ласково пропела:       — Виталь, тут такое дело, я не факт, что смогу…       Остальные неформалы переглянулись, а затем… взорвались от смеха, заставив меня дёрнуться на месте от неожиданности.       — Во выдала! — сквозь смех проговорил Крепыш, — чтоб Курочка и тусу пропустила!       — Ты чё, с тобой нормально всё? — обратился Виталик к моей маме, и та уже хотела было начать отмазываться, как вдруг с краю за наш стол уселся какой-то упитанный причёсанный очкарик, тут же опустивший взгляд, но Виталик грозно свистнул ему, — э, очкозавр, ты места не перепутал?       — Да, вали отсюда, лохопед, — фыркнул Крепыш, а Заноза лишь хохотнула. Я же опешила — да уж, моя маман явно состояла в касте крутых ребят. Хотя бы отчасти.       Мама же явно порешила, что должна подать мне хороший пример, а потому негромко обратилась к своему бойфренду:       — Да ладно тебе, пусть сидит.       — Зырьте, кто идёт, — сказала Заноза, кивнув в сторону двигавшегося к нам уже знакомого скинхеда.       Я невольно напряглась, потому что к столу приближался тот самый Олежа, который не так давно зарядил моей маме по заднице у меня на глазах, да ещё и отжал сигареты. Надо отметить, напряглась не только я, а вообще вся компания неформалов, и не зря — Олежа подошёл к столу, сразу же потрепав ладонью волосы Занозы, и упёршись рукой на стол, с усмешкой взглянул на Виталю.       — Ну чё, чмошники, обсуждаете, кто по ебалу получать будет? Давайте по считалке.       — А ты считалки знаешь? Они ведь непростые, там слов немало, — съязвил в ответ Виталя, и моя мама неловко хихикнула.       — Слышь! Ты чё, дерзкий тут самый? — забычил Олежа, и неформал поморщился, — чё, леща получить захотел, гуманоид челкастый? Вон, тёлочка твоя по жопе уже отхватила сегодня.       Сказав это, скинхед громко и неприятно заржал, заставляя вспомнить Кабана с его выходками, а потом Крокодила. Виталик же неохотно отвёл взгляд, явно не ощущая себя королём положения. Те же самые чувства явно испытывали и остальные члены его неформальной банды, включая мою маму. Я же ощущала дикую несправедливость — это что же получается, во все времена у нас в районе ничего не меняется: тёмные колдуны творят свои тёмные делишки, гопники то и дело прессуют семью Курочкиных, а нам терпеть приходится это всё? И ради чего? Меня вдруг прорвало от всего этого, и я подумала: была ни была, всё-таки я в чужих воспоминаниях, ну чего он мне сделает? Самый прекрасный момент, чтобы начать бунтовать! И потому я поднялась со своего места, гордо выпрямилась и сказала:       — Ну хватит, отстань уже от них.       Скинхед перестал смеяться, услышав это, и следующие несколько секунд с разинутым от шока ртом смотрел на меня и хлопал ресницами, словно осмыслял, что сейчас было. Да уж, мозг у него работает что надо, нечего сказать.       — Чё сказала? — повторил он.       — А что слышал! — к собственному удивлению, не остановилась я, — что, думаешь, ты такой крутой, раз наехал на девчонку и отжал её сигареты? А вот и нет, ты трус обыкновенный, у которого на большее яиц не хватает.       — Слышь, ты чё? Ты кто? Совсем оборзела, по жопе не получала давно? — сказал скинхед, явно не прогрузивший мою мысль до конца.       Тут у моей мамы вырвалось:       — Не трогай её, она новенькая!       Мама поняла, что обратила внимание скинхеда на себя, и тут же схватилась ладонью за рот. Олежа этот растерянно глядел то на меня, то на маму, будто решая, что сейчас делать, и осмысляя, что что-то явно идёт не как обычно. Я же решила, что раз пошла против местного гопника, то идти надо до конца — мне вспомнилось, как в прошлом году я уже сделала одну попытку, когда в моём подсознании попыталась всё высказать Кабану, но тогда он просто вдарил мне по жопе, и на этом революция была окончена. Но понимая, что если меня сейчас остановят, то я свой характер уже точно не изменю, я вдруг схватила со стола тарелку с кашей и зарядила кашу прямо в лицо скинхеду. В следующую секунду я выпучила глаза, понимая, что сейчас произошло и что я сделала, по лицу Олежи стекала каша, а неформалы за столом переглядывались. Маман так и вовсе перекрестилась. А потом…       — ДА, ТАК ЭТОГО УТЫРКА! — вдруг проорал вдохновившийся Виталя, вскочил ногами на стол, и взяв тарелку с кашей, тоже запустил кашу в скинхеда.       Дальше в столовой произошло нечто неописуемое: все вокруг будто озверели, как будто бы им дали сигнал о проявлении своей истинной сущности, и они бросились в атаку, все принялись бегать по столовой, толкаться, кидаться едой. Учителя безуспешно пытались это остановить, но терпели явный крах — в них прилетало едой, а учитель математики так и вовсе споткнулся на каше и грохнулся на пол. Нам с мамой пришлось пробираться к выходу сквозь всю эту вакханалию, прикрываясь подносом как щитом. Под одним столом я даже проползла на четвереньках, правда, слишком рано подняв голову и стукнувшись о стол.       — Бля, — шёпотом прошипела я, схватившись за макушку, проклиная себя за такой бесполезный трюк, и снова спряталась за мамин щит-поднос, — а в твоей молодости даже веселее жилось, чем в моей, мам.       — А то, — усмехнулась маман в ответ.

***

      Мы с мамой пришли домой, где сейчас не было моего полоумного деда. Мама по памяти достала ключи из под коврика, чтобы открыть дверь в квартиру, и на кухне заварила нам чаёк на старенькой плите. Мы вместе засели в моей будущей комнате, которая сейчас была комнатой деда, и усевшись на краю кровати, пили чай и обдумывали план действий. От всего, что творилось в этой реальности маминой бурной юности, у меня голова шла кругом.       — Сегодня именно тот день, когда я должна достать ремешок из комода из-за своего глупого любопытства, — горько усмехнулась мама, — вот недаром говорят: любопытной Варваре на базаре нос оторвали.       — Но теперь-то тебе необязательно это делать, — неуверенно ответила я.       — А дальше что? Вдруг мы реальность поломаем, и больше не выберемся отсюда?       — Да ну и что, мы вообще не обязаны страдать из-за этого ремешка…       Я на секунду осеклась, вспомнив, что в ремешке сейчас торчит душа Феликса. Палка о двух концах какая-то. Желая отвлечься от этих паршивых мыслей, я украдкой взглянула на маму и усмехнулась:       — Так у тебя здесь, оказывается, целый роман был?       — Виталя-то? Он такой… — мама мечтательно подняла глаза к потолку, словно утонула в море воспоминаний, но придя в себя, со шлепком положила ладонь мне на оголённую ляжку, и назидательно предупредила, — но ты, Саша, выбирай лучше хороших мальчиков, они надёжные. Вон я выбирала всю жизнь плохих, сама видишь, к чему это привело.       — А с дядей Эдиком что? Он не то чтобы рыцарь.       — Дядя Эдик надёжный, — немного замялась мама, и мне показалось, что она не хочет самой себе признаваться во вранье, — Саш, ну ты сама вспомни, нам до него худо приходилось.       Я неохотно кивнула, соглашаясь с маминой мыслью. Взрослая жизнь, в которую я вступаю, оказывается ещё страшнее тёмных колдунов. Вдруг от первого серьёзного разговора за долгое время нас отвлёк скрип двери, и громкий голос:       — Э, КУРОЧКА! ЧЁ ЗА ОВЦА С ТОБОЙ БЫЛА СЕГОДНЯ?       Олежа, этот скинхед припёрся! Мы с мамой тут же обе выпучили глаза и переглянулись, словно говоря, что кто-то забыл закрыть дверь, и мы обе попали. Мама тут же ладонью вцепилась в мой рот, чтобы я вдруг не сказала чего-то вслух и не выдала, в какой мы комнате, и аккуратно поставила чашку на пол, а затем и мою чашку. Взяв меня за руку, она повела нас обеих к дедовскому шкафу, жутко тесному, в котором мы всё же поместились среди курток и прикрыли дверь изнутри. Оставалось надеяться, что этот быдлан нас не обнаружит.       — Не ёрзай ты, Саш, — шёпотом пожаловалась мама.       — Да тут неудобно, у меня жопа прям в стену упирается, — также шёпотом ответила я.       Вдруг двери шкафа раскрылись, и мы так и замерли на месте, глядя на скинхеда. Тот смотрел на нас в упор, и вдруг начал расплываться в улыбке, довольный тем, как застал нас врасплох.       — Добегались, — пропел он и схватил меня за нос, из-за чего нос сразу заныл от боли, и я выпучила глаза.       — Бля, ты мне нос оторвёшь, — жалобно заскулила я не своим голосом.       — Ну чё, будем вас жизни учить, да? — весело спросил скинхед, и вытянутой рукой преградил маме путь, чтобы та не смогла вылезти из шкафа, — раз нравится так в шкафу, тут и сидите.       Отпустив наконец-то мой нос, за который я тут же схватилась руками, скинхед закрыл шкаф и заблокировал его при помощи стула.       — НЕТ, СТОЙ, ОЛЕЖА, СТОЙ! — проорала мама, но до нас донёсся лишь хохот удаляющегося гопника. Затем мы услышали, как хлопнула входная дверь, и поняли, что заперты в шкафу. Мама поморщилась от обиды, и чтобы успокоить и себя, и меня, обняла меня за плечо и тихо сказала очень подавленным голосом, — ничего, ничего, папа вернётся, выпустит нас.       — И ты ему веришь? Он же Проклятый, — жалобно отозвалась я, потому что нос всё ещё болел.       — Он же всё равно наш родственник.       — Ага, папа тоже был моим родственником, — обиженно заметила я, вспоминая, как Бальтазар хотел принести меня в жертву.       Мы где-то с полчаса проторчали в шкафу, где стояли на месте, потому что тут было так тесно и неудобно, что было ни согнуться, ни разогнуться, и лишь затем услышали, как входная дверь открывается. Ох, увижу дедка своего молодым… мама уже хотела его позвать, когда в комнату кто-то вошёл, но тут я услышала знакомый голос и тут же инстинктивно закрыла ладонями рты и себе, и маме, боясь пошевелиться и лишний раз вздохнуть. Потому что как бы сказать… это был голос вовсе не деда…       — Я устал ждать, — пожаловался БАЛЬТАЗАР. Голос папы я ни с чем не спутаю, как-никак, шестнадцать лет его слышала! Мой отец ещё не умер, и сейчас здесь, в моей комнате, — сколько можно?       Я вытянула шею вперёд, и через щель между дверьми шкафа углядела в комнате троих — Бальтазара, деда и Беатрис. Последняя упёрлась задницей на подоконник и беззаботно, игриво глядела на нашего деда. Дед и Бальтазар же стояли друг напротив друга и разговаривали.       — Сова толком ничего мне не говорит, — начал мямлить Курочкин в своей привычной манере, — я понятия не имею, где он прячет этот амулет.       — Так узнай же, я слишком долго ждал.       Беатрис весело пропела:       — Может, ему палец отрезать для мотивации?       — Она ещё почему здесь? — опустив глаза, попытался пожаловаться дед, — вас ведь могли заметить.       — Меня никто не заметит, а Беатрис тем более, — фыркнул Бальтазар в ответ, подошёл к моему деду вплотную и строго уставился на него. Я хорошо помнила, что это он так проникает в голову, и следом дед действительно схватился за голову руками. Бальтазар же проговорил своим глухим голосом, — скажи, на чьей ты стороне?       — На… на Вашей стороне, Повелитель.       — Значит, ты найдёшь амулет, и мы…       Пока он нёс свою привычную пургу про амулет, мама тихо обратилась ко мне:       — Ничего не понимаю, они же ещё двадцать с лишним лет ждали.       — Что это? — громко вопросил Бальтазар, и мы замолчали. У меня застучало сердце.       Бальтазар очень медленно повернул голову в сторону шкафа, и на мгновение мы с ним встретились глазами. А потом я тут же отвела взгляд, пытаясь спрятаться ещё больше.       — Наверное, Феликс в комоде рвётся, — хихикнула Беатрис, после громко позвала его, — Феликс, милый, ты ещё не потерял рассудок?       Ремешок внутри комода ударился об стену, давая о себе знать, и ведьма посмеялась своим безумным смехом. Бальтазар, зараза, не сводил взгляда со шкафа. Да что ты пристал к старому советскому шкафу?!       — Нет, — глухо произнёс он, — дело не в комоде.       Я не успела даже должным образом среагировать, как он взмахнул рукой, двери шкафа отворились, и мы с мамой вылетели из него и упали на колени перед тёмным колдуном. Тот холодно взглянул на нас.       — Они нас подслушивали, — безо всяких эмоций заметил Бальтазар, начав поднимать руку, но дед услужливо и боязливо схватил его за эту самую руку, тут же наклонив голову.       — Стойте… это моя дочь, Повелитель, Вы ведь говорили, она не будет вмешана.       — Она сама вмешалась, — заметил Бальтазар, — нужно наказать её должным образом.       Он указал на комод кивком головы, и дед замялся.       — Какие-то проблемы? — уточнил у него тёмный волшебник.       — Нет, Повелитель.       У меня заколотилось сердце, но я продолжала сидеть на коленях, боясь, что же будет дальше, и совершенно не понимая, что здесь происходит и точно ли мы в голове мамы, в её воспоминаниях. Судя по выражению её лица, она тоже ни о чём таком не помнит. Дед же поковырялся в комоде, достал оттуда ремешок и магический контакт, положил ремень в руку Бальтазара, а контракт выдернула Беатрис и стала насмешливо делать из него самолётик. Бальтазар же упёрся на трость, наклонившись к моей маме, взял её за подбородок и поднял её голову в свою сторону, уставившись прямо в глаза.       — Назови своё имя.       В мамином взгляде смешались страх и ненависть, она смотрела на человека, предавшего её, её доверие и всё, чем была их жизнь… но, похоже, слишком испугалась за дочь, потому буркнула:       — Маргарита.       — Маргарита, — вкусил это имя Бальтазар, а после провёл ладонью по её щеке, — Рита Курочкина, сколько тебе сейчас лет?       Мама переглянулась с дедом, и тот боязливо ответил за неё:       — Ей семнадцать.       — Рита Курочкина, девочка семнадцати лет, что сунула свой нос в чужие, взрослые дела. В наказание за этот проступок тебя будет воспитывать волшебный ремешок, пока тебе не исполнится восемнадцать лет.       Ремешок обвился вокруг пояса моей мамы, её взгляд стал очень испуганный, как и у меня. А уж когда Бальтазар перевёл взгляд в мою сторону, отпустив-таки щёку моей мамы…       — А это кто такая?       — Не знаю, впервые её вижу, — более ядовито бросил дед, и я поморщилась. Да уж, никогда он меня не любил.       — Тогда мы её убьём.       — Да пожалуйста.       — НЕТ! — вырвалось у нас с мамой у обеих.       Но дед уже крепко схватил меня рукой за ухо, заставив завизжать, и бросил на диван лицом вниз. Сам же сел рядом и скрутил руку мне за спиной. Я заёрзала, пыталась вырываться, но безуспешно.       — Папа, нет! Не трогай её, это же Саша! — доносились до меня мамины слова, я краем глаза видела, как Беатрис сбивает её с ног и безумно смеётся.       — Нет, не трогайте, я… я дочь Бальтазара! — выдала я секрет.       — Что за чушь, — усмехнулся тёмный волшебник.       Бля, он чё, серьёзно?       — Ты же сам меня используешь, чтобы достать амулет!       — Большей дурости в жизни не слыхал, — фыркнул Бальтазар, — амулет совсем скоро будет у меня в руках.       — Что? — опешила я.       — Завралась совсем, — поддакнул дед.       Тут дверь в комнату открылась, внутрь заглянул довольный скинхед и на ходу пропел:       — Чё, Курочка, урок усвоила?       Он застыл на месте, глядя на всю эту сцену, как, впрочем, и все мы. Да уж, непростая ситуация.       — А вы чё тут? — растерянно пролепетал он.       Беатрис в ответ хихикнула и запустила прилетевший прямо Олеже в лицо самолётик из магического контракта, и скинхед успел поймать его в руку. У меня бешено стучало сердце, я понимала, что тёмные колдуны мне не поверили и вот-вот убьют, и заметив, что мама с ремешком на поясе лежит прямо рядом со мной, быстро зашептала:       — Феликс, это я, Саша, мы с тобой знакомы… будем знакомы. Я знаю, тебя тут заперли, и ты хочешь выбраться, помоги мне, пожалуйста.       Напрочь забыв про существование скинхеда, Бальтазар взмахнул ладонью, выпуская магический заряд в мою сторону, отчего Олежа обомлел, но ремешок вдруг сорвался с маминого пояса, врезался в ногу, ту самую больную ногу Бальтазара, и магический заряд отскочил в стену. Не став терять драгоценные секунды, мы с мамой рванули к двери, а вместе с нами и Олежа. В доли секунд мы вырвались в подъезд, захлопнув за собой дверь, и очень быстро выскочили на улицу, где мы с мамой, держась за руки, сиганули в одну сторону, а запаниковавший скинхед — в другую. Оглянувшись на него, я заметила, что в руке он всё также держит магический контракт. Колдуны вместе с моим дедом вскоре тоже вышли во двор и двинулись за нами, а мама, видимо, на инстинктах повела меня через район, где уже вовсю вечерело, к гаражам. У гаражей сейчас был рейв, где неформалы вовсю орали, прыгали и шумели под гаражами. Удивительно, но мама оказалась сильно сноровистой и очень быстро отыскала в толпе своих дружков.       — Ребят, помогите, за нами гонятся… колдуны! — выпалила мама.       — Риток, ты чё, обдолбалась уже? — хохотнул Виталя в ответ, обнимая мою маму и явно не воспринимая всерьёз её слова.       — Да нет же, я правду говорю, — пробубнила мама, голову которой поддатый Виталик уже прижал к своей груди, но в следующую секунду где-то позади раздался всплеск магической энергии, и пьяные неформалы ничего даже не поняли, восприняв это за салют. Наоборот, радостно заорали ещё громче. Только Виталя, глядевший прямиком в ту сторону, выпучил глаза от ужаса, и в ту же секунду придумал, как выкрутиться, — ШУХЕР, МЕНТЫ!       Его крик сработал как надо — неформалы бросились врассыпную, создавая шумиху, и в этой самой шумихе мы и успели спрятаться за гаражами всей маминой компанией. Спрятавшись за одним из гаражей, откуда мы выглядывали с мамой, Виталей и Занозой, мы видели, как Бальтазар вместе с дедом и Беатрис идут по территории гаражной вечеринки. Я затаила дыхание, боясь, что мой папаша каким-то невероятным образом ощутит это, как когда мы с мамой прятались в шкафу. Но в этот раз удача была на моей стороне, и вместо этого на горизонте в самом деле объявились менты — подъехала машина с сиренами и надписью «МИЛИЦИЯ», и вышел оттуда старый знакомый проклятый участковый, что в прошлом году отвёз меня в участок и пристегнул наручниками к батарее. На сей раз меня он не заметил, и встал напротив Бальтазара, отвесив ему поклон. Жалкое зрелище, мысленно съязвила я.       — В розыск Риту Курочкину, — строго сказал Бальтазар, — и ещё одна девчонка с чёрными волосами, крутилась рядом с ней… она что-то знает про амулет, и я хочу допытать её. Ищи их обеих.       — Слушаюсь, повелитель, — кивнул участковый.       — Атас, — вырвалось у Занозы.       Ситуация была плачевная…