Отражение

Её руки подготовлены не были к драке,

И она не желала победы, я теперь буду вместо неё.

Она плавает в формалине, несовершенство линий,

Движется постепенно.

У меня её лицо, её имя, свитер такой же синий,

Никто не заметил подмены.

© Flëur

Темнота окружала меня. Оглядываясь по сторонам, я ничего не вижу, лишь нащупываю острые края камней. Они холодные и влажные, прикасаясь к ним, я ощущаю дрожь, не только от холода, но и от непонимания. Где я? Что произошло? Вокруг меня царит кромешная темнота. Напряженно вглядываясь в пустоту, я пытаюсь обрести хоть какую-то подсказку. Я оглядываюсь по сторонам, топчусь на одном месте, пробую восстановить ориентацию. Но темные стены кажутся бескрайним лабиринтом, поглощающим меня. Углубляюсь босыми ногами в мягкую землю. Между пальцами застревают острые крупицы песка. Как я оказался здесь? Мои воспоминания затуманены, будто их забыло само время. Шаги беззвучно разбиваются о мягкий песок, лишь острые камешки заставляют вздернуться, когда попадают под стопу. Я ищу выход, но каждый поворот лишь увеличивает мое беспокойство. Мрак окружает меня, и колени робко поддаются ему, не давая сделать следующий шаг. В голове кружатся мысли. Куда мне идти? Может быть, туда, где светло? Но светло не было. Может быть, вернуться? Но сзади была только темнота. Судя по всему, это пещера, и она поглощает меня. Ощущение угнетения нарастает, а от страха сердце рвется наружу. Я решаю двинуться вперед, надеясь найти хоть какой-то путь к спасению. Шаг за шагом, я впиваюсь в темноту, нащупывая стены, словно слепой. Время теряет свой смысл, когда каждый миг кажется вечностью. Сколько я уже тут? Мои мысли запутаны, как лабиринт, в который я попал. Страх и недоумение смешиваются внутри меня, и я понимаю, что в который раз утратил контроль. Помещение медленно расширяется, и я уже вижу тусклый свет. Свечи. Блики их теплого света мерцают вокруг, озаряя груду камней. Постепенно привыкая к полумраку, я начинаю рассматривать окружающее. Проходя через полуразрушенные арки, я оказываюсь в просторном помещении, но затхлый воздух в нем не дает мне отдышаться. Взгляд мой застревает на развалинах, раскиданных по земле, и на стенах, украшенных странными рисунками. Там, где свет от свечей не достает, тени скрывают детали. Различные узоры и символы высечены в камне. Я медленно приближаюсь к развалинам, чувствуя под ногами легкий хруст. Мое внимание привлекают свечи. Как их пламя все еще не угасло в этом Мерлином забытом месте? Они мерцают, зазывают меня к себе. Под ними лежат дряхлые бумаги, залитые воском. Текст на них мне не понятен, и я замечаю что-то под ними. Резким движением отодвигаю листы, и они моментально рассыпаются в труху. Я рукой очищаю гнилой деревянный спил, на котором они лежали. Схематичные рисунки на нем застали меня врасплох. Жертвоприношение? Собственная мысль принудила все волоски на теле встать дыбом. Кажется, я начал понимать. Это не просто развалины.       — Алтарь, — шепотом пробормотал я.       — Молодец, Джорджи, ты все такой же наблюдательный, — раздался до боли знакомый голос, что заставил все внутри меня рухнуть на пол. Я резко обернулся к источнику звука. Фред. Он вышел из тени уцелевшей колонны. Его черный костюм, в котором мы его хоронили, изодранный и перепачканный. Пятна крови, словно черная смола, покрывают его лицо и тело. Изнуренный и истощенный, он медленно шагает вперед. Взгляд его озлобленных глаз пронзает мои внутренности, обличая все самые темные страхи и сомнения. — Джордж, братец! — рычит Фред, простирая руки для объятий, в которые мне, впервые за двадцать один год, не хочется попасть. — Я так рад видеть тебя… — мягкая улыбка расползлась по его лицу, и я готов поверить ей, но его глаза все еще горят безумным огнем. — Был бы рад, если бы остался жив! Почему, Джордж? Ты же мог спасти меня! Фред кричит на меня, его голос раскалывает воздух на куски, словно удар молнии. Его глаза, уже не такие голубые, как прежде, — они полыхают яростью и режут меня, как самые острые ножи.       — Ты не сделал ничего, беспомощный трус! — его слова пронзают. Я отступаю, но его шаги следуют за мной, давя на психику тяжелым грузом.       — Ты не бросился вытаскивать меня из-под завалов, оставил умирать! А я ведь звал тебя, мучаясь и страдая. Ждал, когда придет мой брат и вытащит, понимаешь?! Но он забыл обо мне, оставил подыхать с переломанными костями!       — Я не знал, Фредди, — отвечаю я, но даже сам не узнаю свой голос. Фред приближается.       — Не смотри на меня, как на чудовище, ведь единственное здесь чудовище — ты, — он прыскает ядом прямо мне в лицо. Слезы на моих щеках не облегчают ситуацию, а лишь подтверждают его слова.       — Не пытался, правда? — Фред смеется, но это не его смех, а смех зверя, готового разорвать меня на клочья. — Почему? Почему ты не использовал маховик или Воскрешающий камень? Почему ты не нашел способ? Зачем дал похоронить меня?! Мои попытки найти себе оправдание тонут в его ненависти. Я чувствую, как его гнев многократно превосходит мою способность справиться с ним. — Ты слабак, Джордж! — он прижимает меня к стене, его глаза сверкают, как у голодного зверя. — Все, что ты делал и продолжаешь делать, — ныть о том, какой же ты несчастный! Очнись! Ты жив, в отличие от меня. Я молчу, мучимый неспособностью защитить себя в своих же глазах. Фред не дает мне даже мига передышки. Его взгляд — это камень, раздавливающий мою душу. — А что ты сделал с моей девочкой, ублюдок? Что плохого сделала тебе Анджелина? Пожалела? Я чувствую, как ноги отказываются слушаться меня, а моя спина мокнет то ли от пота, то ли от сырой стены. — Ты виноват, Джордж. Виноват во всем этом кошмаре! — Я не хотел тебя потерять, Фредди, — прошептал я, но Фред, судя по реакции, не желает слушать оправдания. — Твои извинения не меняют ситуации. Ты мог спасти меня! — его слова берут за больное. Он касается своей ледяной рукой моего живота. — Ты заслуживаешь боль, такую же, как я тогда испытал. Почувствуй ее, братик, — слова наполняют воздух тяжестью, а моя боль становится нестерпимой, когда его пальцы разрывают мою футболку, а затем и кожу с плотью. — Фред, я не мог… — пытаюсь вымолить прощение, но острая боль лишает меня даже слов. — Не мог? Так почему ты не постарался? — сила, с которой он давит, нарастает. Я взглянул вниз, все в крови, а рука брата по запястья погружена в мое тело, и я чувствую, как он пальцами перебирает мои внутренности. Мои ресницы судорожно трусятся, стараясь сохранить тело в сознании. В шоке я смотрю на Фреда. Самодовольная ухмылка на его лице вот-вот перерастет в неистовое наслаждение. Он доволен, счастлив от моих мучений, и это делает больнее всего. — Если ты не хочешь мне помочь, я заберу тебя с собой, — его последний упрек, прежде чем он выдернул руку. Вопль слетел с моих губ, и я рухнул на пол.