Маг и Кровь

Дни, проведённые на корабле, стерлись в памяти, словно песок, смытый волной. Тёмный трюм, сырость, запах гниющей рыбы и тяжёлое дыхание других пленников – всё это стало бесконечной частью существования Кейла. Он уже перестал считать время, разделяя его только на моменты, когда приносили пищу, и когда их поднимали на палубу под наблюдением вооружённых охранников. В углу трюма капала вода – методичный звук, отмеряющий секунды бесконечного заточения. Кейл сидел, прислонившись к холодной деревянной стене, его алые волосы потускнели от грязи и морской соли. Каре-красные глаза, когда-то яркие и живые, теперь казались потухшими. Его худое тело дрожало от холода, несмотря на тёплую погоду наверху. Эйден, ставший единственным, с кем Кейл мог хоть как-то общаться, был мрачнее обычного. Его белые волосы, достигавшие плеч, превратились в спутанную массу. Сегодня он не говорил ни слова, только изредка бросал взгляд на двери трюма, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. – Ты думаешь, они нас продадут? – наконец спросил Кейл, нарушая гнетущую тишину. Эйден медленно повернул голову, его красные глаза блеснули в полумраке. – Конечно. Здесь всё к этому идёт, – коротко ответил он. Его голос был сухим, почти безэмоциональным, но Кейл научился различать оттенки в его тоне. За этой сухостью скрывался страх – не паника, а глубокое, осознанное понимание происходящего. – Но... куда? – Кейл подтянул колени к груди, пытаясь согреться. Эйден вздохнул, проводя рукой по спутанным волосам: – Говорят, на Восточном континенте всегда нужны работники. Особенно в шахтах и на плантациях. Кейл вздрогнул. Будучи сыном графа, он никогда не задумывался о такой жизни. Внезапно перед глазами встала картина: бескрайние поля под палящим солнцем, согнутые спины работников, окрики надсмотрщиков... – Мой отец... – начал было он, но Эйден резко перебил: – Забудь об этом. Здесь не важно, кто твой отец. – Его голос смягчился, заметив, как дрогнули плечи младшего мальчика. – Послушай, Кейл. Единственное, что имеет значение – это выжить. Понимаешь?

***

Ночью, когда большинство пленников спалиКэйейл часто лежал без сна, вслушиваясь в скрип досок и плеск волн за бортом. В такие моменты воспоминания о доме накатывали с особой силой. Он помнил свою комнату в поместье Хенитьюз: огромные окна с витражами, через которые солнечный свет окрашивал пол всеми цветами радуги. Мягкую постель с шёлковыми простынями. Книги в кожаных переплётах, выстроившиеся ровными рядами на полках красного дерева. – Эй, – тихий голос Эйдена вырвал его из воспоминаний. – Не спится? – Да, прошептал Кейл. – Я всё думаю о доме. Эйден помолчал, затем неожиданно спросил: – Какой он был, твой дом? Кейл удивлённо моргнул. За всё время плена Эйден никогда не спрашивал о прошлом. – Красивый, – после паузы ответил он. – Огромный замок на холме. Летом вокруг цвели розы – красные, как мои волосы. А осенью... – его голос дрогнул, – осенью Рон, мой дворетцкий всегда брал меня на охоту. – Звучит здорово, – в голосе Эйдена промелькнула тень зависти. – А твой дом? Какой он был? Эйден долго молчал, и Кейл уже решил, что он не ответит, когда тот тихо произнёс: – Маленький. Тесный. Но тёплый. Мама пекла хлеб каждое утро, и запах разносился по всей улице... Его голос затих, и больше в эту ночь они не разговаривали. Но что-то изменилось между ними – словно открылась маленькая дверца, за которой теплилась надежда.

***

Однажды утром – или это был вечер? – в привычной рутине что-то изменилось. Шаги наверху стали чаще, крики матросов – громче. Корабль словно ожил, наполнился новой энергией. – Что происходит? – спросил Кейл у Эйдена, который, как всегда, сидел рядом. – Мы приближаемся к берегу, – ответил тот, прислушиваясь к звукам сверху. – Чувствуешь? Корабль идёт иначе. И действительно, качка изменилась. Вместо размеренного покачивания на волнах появились новые движения – более резкие, рывками. В трюме повисло напряжение. Дети, которые обычно тихо сидели по углам, начали перешёптываться. Некоторые плакали, другие молились. Кейл заметил, как дрожат руки у маленькой девочки справа от него. – Эйден, – прошептал он, – я боюсь. Восьмилетний мальчик посмотрел на него с неожиданной серьёзностью: – Знаешь, чего действительно стоит бояться? Потерять себя. Что бы ни случилось дальше, помни, кто ты. – Но кто я теперь? – горько усмехнулся Кейл. – Уже не сын графа... – Нет, – Эйден положил руку ему на плечо. – Ты тот, кто выживет. Кто не сдастся. Кто однажды... – он замолчал, словно не решаясь произнести следующие слова. – Однажды что? – Однажды станет свободным.

***

Однажды ночью их вытащили из трюма. Море было спокойно, но прохладный ветер резал кожу. После недель в душном трюме свежий воздух казался опьяняющим, Кейла снова связали, но теперь добавили ещё и повязку на глаза. Её узлы были тугими, и ткань болезненно натягивалась на лице. – Быстрее, – раздался грубый окрик, сопровождающийся толчком в спину. Кейл споткнулся, но чьи-то руки подхватили его. – Держись рядом, – прошептал знакомый голос Эйдена. Его вели по шаткому трапу. Под ногами скрипели доски, затем послышался мягкий стук камня о камень. Солёный морской воздух смешивался с новыми запахами – дымом, рыбой, незнакомыми специями. Когда повязку сняли, перед ним раскинулся причал, омываемый тёмными волнами. Мужчины в тёмной одежде что-то кричали, передавая друг другу ящики и мешки. Большие, тёмные корабли с высокими мачтами покачивались на воде, а неподалёку виднелась линия утёсов, острыми зубцами взмывающих в небо. Факелы отбрасывали дрожащие тени на каменные стены портовых построек. – Добро пожаловать на Восточный континент, – усмехнулся один из охранников, наклоняясь к Кейлу. Его дыхание пахло чем-то кислым. Усмешка показалась пугающей. Этот человек смотрел на него не как на ребёнка, а как на вещь – бесполезный кусок товара, который нужно доставить по назначению. В его глазах не было ни жалости, ни сострадания – только холодный расчёт. Кейла вместе с остальными пленниками посадили на землю неподалёку от причала. Он чувствовал под собой жёсткие камни и холодный песок. Ночь скрывала многое, но он всё равно различил Эйдена среди остальных детей. Его белые волосы слабо светились в темноте. Вокруг них суетились люди, переговариваясь на немного знакомом языке. Резкие слоги резали слух, заставляя вздрагивать при каждом громком возгласе. – Тебе страшно? – неожиданно спросил Эйден. Его голос звучал необычно мягко. Кейл не знал, что ответить. Страшно? Конечно. Но это слово казалось слишком маленьким, чтобы описать весь ужас и неопределённость, с которыми он столкнулся. – Я просто... не знаю, что будет дальше, – прошептал он, глядя на незнакомые звёзды над головой. Они складывались в совсем другие созвездия, не похожие на те, что он помнил из дома. Эйден фыркнул: – Никто не знает. Главное – не сломаться. – Как? – тихо спросил Кейл. – Как не сломаться? – Нужно помнить, что всё может измениться. В любой момент. – Эйден говорил тихо, но уверенно. – Нужно быть готовым к этому моменту.

Вынужденное ожидание тянулось бесконечно. Кейлу не давал покоя один вопрос: что с ним будет? Он понимал, что его ждёт продажа, как сказал Эйден. Но кто купит ребёнка? И зачем? –"Может, я стану слугой? Или... рабом на плантации?" Эти мысли тревожили его, но одновременно вызывали странную решимость. Кейл знал, что единственный способ выжить – это сохранять ясность разума. Он наблюдал за другими детьми. Некоторые плакали, сжавшись в комок. Другие смотрели в пустоту остекленевшими глазами. Третьи шептали молитвы на разных языках. Каждый справлялся со страхом по-своему. –"Я не могу позволить себе сдаться. Если я сдамся, то никогда не выберусь." Он пытался представить, как выглядит жизнь на Восточном континенте. В книгах отцовской библиотеки были описания этих земель – жаркое солнце, бескрайние пустыни, древние города с высокими минаретами. Но теперь эти романтические образы казались насмешкой. Разрушенные мечты о спасении сменились туманными образами будущего, в которых он всё равно искал луч надежды. Может быть, его купит кто-то добрый? Или он встретит людей, готовых помочь? Или... – Перестань, – словно читая его мысли, сказал Эйден. – Не надейся на чудо. Надейся только на себя. Спустя несколько часов ожидания их снова подняли на ноги. Мужчины в тёмной одежде говорили быстро и грубо, указывая, куда идти. Кейла и остальных детей погнали через порт к одному из кораблей. Корабль выглядел ещё более устрашающе, чем предыдущий. Его борта были испещрены металлическими пластинами, а паруса казались соткаными из чёрного дыма. В свете факелов можно было разглядеть странные символы, вырезанные на носу корабля. В темноте они словно шевелились, складываясь в зловещие узоры. Когда Кейла толкнули на трап, он почувствовал, как холодное отчаяние затопило его сознание. Деревянные ступени поскрипывали под ногами, влажные от морских брызг. –"Что ждёт меня там?" С каждым шагом по шаткому настилу страх усиливался. Он чувствовал, как волны разбиваются о борт корабля, слышал глухие удары якоря. Соленый ветер трепал его грязные алые волосы, а в носу щипало от запаха смолы и специй. Но даже среди этого хаоса маленький голос в его голове повторял: –"Ты должен выжить. Не ради отца, не ради дома, а ради себя."

***

Палуба нового корабля была просторнее, чем на предыдущем. В лунном свете поблескивали начищенные до блеска медные детали, а канаты были аккуратно свёрнуты вдоль бортов. Здесь явно поддерживался строгий порядок. – Построиться! – прогремел голос на незнакомом языке, но жест говорившего был понятен без перевода. Детей выстроили в ряд, Кейл оказался между Эйденом и какой-то девочкой, которая не переставая всхлипывала. Её тихий плач отдавался в его ушах громче, чем скрип мачт и крики чаек. – Тихо! – рявкнул один из охранников, и девочка затихла, давясь слезами. К ним приблизился высокий человек в богатой одежде. Его камзол, расшитый золотыми нитями и с белой звездой, окруженной шестью красными, резко контрастировал с простой одеждой матросов. Он медленно шёл вдоль строя, внимательно разглядывая каждого ребёнка. – Эйден, – прошептал Кейл одними губами, – кто это? – Покупатель, – так же беззвучно ответил Эйден. – Молчи. Человек в богатом камзоле остановился перед Кейлом. Его тёмные глаза блеснули интересом, когда он заметил необычный цвет волос мальчика. – Этот, – произнёс он на ломаном языке Западного континента, – редкость. Сколько? Один из работорговцев, видимо главный, поспешно подошёл: – Особый товар, господин. Сын благородных кровей. Обучен чтению, письму, этикету... Кейл стоял, не шевелясь, пытаясь сдержать дрожь. Его рассматривали как лошадь на рынке, оценивая каждую черту, каждую особенность. Мужчина протянул руку и взял прядь его алых волос между пальцами. – Интересно, – пробормотал он. – А этот? – его взгляд переместился на Эйдена. – Тоже грамотный, – быстро ответил работорговец. – Крепкий, умный. Хорошая пара для первого. –"Пара?" – мысленно удивился Кэйл. Неужели их могут купить вместе? Богатый покупатель отошёл к борту корабля, о чём-то негромко переговариваясь с работорговцем. Их голоса относило ветром, и Кейл не мог разобрать слов. – Что происходит? – шёпотом спросил он у Эйдена. – Торгуются, – ответил тот. – Молись, чтобы нас купили вместе. – Но почему... – Потому что вдвоём у нас больше шансов выжить, – резко прервал его Эйден. – Заткнись и стой смирно. Переговоры продолжались, казалось, целую вечность. Наконец, мужчины пожали руки, и работорговец достал какие-то бумаги. – Эти двое, – объявил покупатель, указывая на Кейла и Эйдена. – Остальных проверю утром.

***

Их отвели в небольшую каюту на корабле. Это было неожиданно – обычно пленников держали в трюме. Каюта была тесной, но чистой, с двумя узкими койками и маленьким окном-иллюминатором. – Что теперь будет? – спросил Кейл, когда они остались одни. Эйден сел на одну из коек, проведя рукой по относительно чистому одеялу: – Нас купил кто-то важный. Судя по одежде и манерам – советник или министр. – Это... хорошо? – Лучше, чем рудники или плантации, – пожал плечами Эйден. – Но не обольщайся. Рабство есть рабство, даже в золотой клетке. Кейл подошёл к иллюминатору. Луна отражалась в тёмной воде, создавая серебристую дорожку. – Знаешь, – тихо сказал он, – я рад, что мы вместе. Эйден молчал так долго, что Кейл подумал, что он уже заснул. Но потом услышал тихий ответ: – Я тоже. За бортом плескались волны, где-то вдалеке кричали чайки, и новый день медленно вступал в свои права. День, который мог принести что угодно – новые испытания, новые страдания, но, может быть, и проблеск надежды. Кейл лёг на койку, чувствуя непривычную мягкость матраса после недель, проведённых на голых досках трюма. Его последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: –"Мы справимся. Мы должны справиться."