Маг и Кровь

Дни после смерти Джур в поместье Хенитьюз тянулись как в вязком тумане. Слуги двигались бесшумно, опасаясь потревожить напряжённое молчание, которое накрыло дом. Но тишина была лишь обманчива — внутри этих стен боль была почти осязаемой. Дерут Хенитьюз, некогда уверенный в себе и твёрдый как гранит, теперь был лишь тенью самого себя. Запершись в своей комнате, он безостановочно пил. Полумрак комнаты заполняли пустые бутылки, смятая одежда и хаос, который он сам создавал, раз за разом сбрасывая со стола бумаги и посуду. Каждый раз, когда Рон, главный дворецкий, входил в комнату, он видел перед собой не графа, а сломленного мужчину. Но граф был не единственной его заботой. Пятилетний Кейл, потерявший мать и игнорируемый отцом, оставался в одиночестве. Ребёнок больше не плакал, но его глаза, такие яркие прежде, казались затянутыми серым туманом. Он ходил по дому, словно призрак, и Рон замечал, как часто мальчик просто замирал у окна или сидел на ступенях лестницы, обхватив колени руками. --- Рон пытался достучаться до Дерута. На четвёртый день он решился на прямой разговор, несмотря на то, что граф считал его не более чем слугой. — Граф, вам нужно прекратить это, — сказал Рон, войдя без стука. Дерут, сидящий на кровати, не поднял глаз. Перед ним стояла полупустая бутылка, в руке — бокал с красным вином. — Ты перешёл черту, дворецкий, — произнёс он хриплым голосом, не глядя на Рона. — А вы перестали быть графом, — холодно ответил Рон. — Если вам наплевать на слуг, хотя бы вспомните о своём сыне. Дерут резко поднялся. Его лицо покраснело, глаза сверкнули. — Не учи меня, что делать! — прорычал он, схватив бутылку и швырнув её о стену. — Ты понятия не имеешь, что я чувствую! Рон остался стоять, не шелохнувшись. — Возможно, — ответил он ледяным тоном. — Но я точно знаю, что ваш сын чувствует себя одиноким. Если вы продолжите сидеть здесь, хороня себя заживо, Кейл станет таким же, как вы. Слова ударили больнее, чем разбитое стекло. Но Дерут лишь отвернулся, опершись о стену. — Уходи, Рон, — глухо сказал он. Дворецкий стоял ещё несколько секунд, затем вышел, захлопнув дверь. "Он слаб. Его слабость отравляет всё вокруг." Рон знал, что сказать ещё что-то бессмысленно.

***

Всё это время Кейл бродил по поместью, стараясь не попадаться на глаза взрослым. Он уже понял, что мать больше не вернётся. Слишком много шёпотов, слишком много печальных взглядов. Но он не мог принять этого до конца. — Юный господин Кейл, — окликнул его однажды Рон, застигнув мальчика в библиотеке. Кейл поднял на него глаза, такие пустые, что дворецкий на мгновение почувствовал укол жалости. Но он быстро подавил его. — Ты должен есть, — сказал он строго. — Я не голоден, — тихо ответил мальчик, отворачиваясь. Рон подошёл ближе, опускаясь на колено, чтобы быть на уровне Кейла. — Это неправда. Ты сильный мальчик, но даже самые сильные должны есть, чтобы не упасть. — Почему папа не говорит со мной? — неожиданно спросил Кейл. Его голос дрожал, но слёзы не текли. Рон вздохнул. — Потому что он слабее тебя, — ответил он прямо. — Но он же взрослый, — возразил Кейл. — Быть взрослым не значит быть сильным, — твёрдо сказал Рон. — Иногда дети понимают жизнь лучше, чем взрослые. Кейл замолчал, но его пальцы, сжавшиеся в кулаки, выдавали напряжение.

***

Рон наблюдал за этим мальчиком и видел в нём самого себя много лет назад. Когда-то он сам был таким же потерянным, но тогда он был взрослым мужчиной, не ребёнком. Его собственная жизнь изменилась в один день, когда на их поместье напала загадочная организация. Смерть жены, разгром дома, смерть большей части его людей — всё это осталось шрамами не только на теле, но и на душе. Тогда у него был только Бикрос, шестилетний сын, который ничего не понимал, но чувствовал страх. Рон не мог позволить себе сломаться. Он схватил сына за руку и утащил его с поля боя, вырвавшись на Западный континент. "Если я смог тогда, то он сможет сейчас. Если захочет." Но Дерут не хотел. Рон видел это ясно. Однажды вечером он подошёл к графской двери, постучал и, не дождавшись ответа, вошёл. Дерут сидел у окна, с бокалом в руке, глядя в темноту. — Граф, ваша слабость заражает дом, — сказал Рон холодно. — Ваша жена умерла, но ваш сын жив. И он теряет вас. Дерут медленно обернулся. — У тебя есть сын, верно? — спросил он неожиданно. Рон нахмурился, но ответил: — Да. — Как ты справился? — голос графа был глухим, почти пустым. Рон молчал несколько мгновений, затем произнёс: — Я не позволил себе быть слабым. Ради него. Эти слова, казалось, зацепили что-то в графе. Но ненадолго. Дерут снова отвернулся к окну. — Уходи, — бросил он. Рон вышел, осознавая, что пока граф не готов.

***

Тем временем Рон начал всё больше времени проводить с Кейлом. Он не знал, как быть утешителем — его собственные методы были суровыми, почти жестокими. Но он понимал одно: мальчику нужна хоть какая-то поддержка. — Ты сильный, — сказал он однажды, когда Кейл сидел у окна, глядя на сад. — Почему все говорят, что я сильный? Я не хочу быть сильным, — пробормотал Кейл. — Потому что иногда у нас нет выбора, — ответил Рон. И хотя слова звучали грубо, они закладывали в Кейла первый кирпич той силы, которая однажды сделает его наследником рода Хенитьюз.