Fixing Fractured Worlds We Briefly Broke / Исправляя Расколотые Миры, Которые Мы Ненадолго Сломали

— Эй, Соник, ты не знаешь, куда Шэдоу в итоге забрал Призму Парадокса? Руки Соника замирают, когда он почти теряет хватку с гаечным ключом, который держит. Он внутри лаборатории Тейлза, помогая двухвостому лису закончить несколько простых изменений в Торнадо. — Э-э, прости, приятель, я понятия не имею, — говорит он. Пытаясь сосредоточиться на своей работе, он снова затягивает несколько болтов, чувствуя, как на его плечи ложится жуткое беспокойство. Он слышит, как справа от него вздыхает Тейлз, и в его вздохе слышится тяжёлое разочарование. — Правда? Это очень плохо. Если бы мы только могли найти Призму… Возможности были бы безграничны. Соник смотрит на Лиса. — Что ты только что сказал? — тихо шепчет кобальтовый ёж, наблюдая за тем, как широко раскрываются глаза Тейлза от удивления и страсти, пока он продолжает рассуждать о своих мыслях. — С силой Призмы это было бы как с чистого листа! Мы могли бы всё перезапустить, сохранить хорошее, стереть плохое… Как Эггман. Без Эггмана? Без проблем. Идеальный мир, на мой взгляд. Соник тяжело сглатывает, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Избавиться от Эггмана? Конечно, они постоянно с ним сражаются, но просто исчезнуть — это неправильно. Не говоря уже о том, что ему не нравится, как говорит Тейлз, это звучит слишком знакомо, слишком реально. Он не хочет, чтобы его младший брат так думал. — Но я… мне нравится, что мы… это наш дом… наш распорядок дня. Тейлз поворачивает к нему голову, его лицо мрачнеет, и он прищуривается, глядя на Соника. Его лицо медленно превращается в то, что было слишком знакомо в последние недели. — А как же то, чего хочу я? — спрашивает Тейлз, и в его голосе появляется резкость. Сердце Соника замирает — всё это кажется ему слишком знакомым, чтобы он мог идти в ногу со временем. — Полагаю, мы оба хотим одного и того же… знаешь, жить счастливо вместе, здесь, в Грин-Хиллс. — медленно произносит он, сосредоточившись исключительно на своих словах, пытаясь мягко убедить брата. Почему он так странно себя ведет? Когда синий спидстер поднимает взгляд и снова фокусируется на окружающем мире, он едва успевает поймать Тейлза, который бросается на него с атакой из девяти конечностей. — Подожди — СТОЙ — кричит Соник, едва избежав атаки Тейлза–Найна, и отступает на несколько шагов, в то время как его брат опирается на 4 металлических хвоста, лежащих на земле, и ещё 3 обвивают его голову. Что происходит? Почему у Тейлза стало больше хвостов?! — Ты… — его сердце бешено колотится в груди, он пытается не обращать внимания на боль, цепляясь за реальность: он в Грин-Хиллс, это его брат. — Предполагается, что ты настоящий Тейлз, не Найн! — восклицает он, надеясь, что это заявление просто ... все исправит. — Я настоящий, — шипит Тейлз, его глаза горят яростью. Они молча смотрят друг на друга, не двигаясь, пока Тейлз не усмехается, отворачиваясь от спидстера. — Просто… не твой настоящий друг. Соник чувствует, что его сердце разбивается, что? Это неправда… — Но ты мой настоящий друг, ты… ты мой брат! Мы все делаем вместе! — Больше нет… — лисий хвост взметнулся в воздух позади него, и он бросил на героя взгляд через плечо… в глазах горело презрение. — У тебя был шанс, но когда ты разрушил наш дом? Всё пошло прахом. Не говоря уже о том, что ты живёшь во лжи. — Я… я не живу во лжи. Мы живём в Грин-Хиллс — в ЭТОМ Грин-Хиллс! — восклицает он, не обращая внимания на то, как сильно колотится его сердце и дрожат руки. — Вселенная Шаттерверс восстановлена, и все вернулись на свои места. Найн вернулся в Мрак, ты — Тейлз — здесь, со мной, как и должно быть. — Это ты так думаешь, но задумывался ли ты о том, что случилось со всеми остальными, когда ты «починил» Шаттерверс? То, что ты сам и создал. Соник слышит, как начинает открываться дверь гаража, и поворачивается к ней лицом, когда в проёме появляется ослепительный дневной свет, из-за которого трудно разглядеть, что снаружи. Тейлз продолжает говорить. — Тебе нравится думать, что с ними всё в порядке, потому что только так ты можешь жить в ладу с собой, как герой, который всё исправил. Но это далеко от истины… Когда дверь поднимается достаточно высоко. Солнечный свет рассеивается, позволяя ему увидеть ужасы, которые творятся снаружи. Он клянется, что чувствует, как у него останавливается сердце, а воздух в комнате становится удушливым, и у него начинает звенеть в ушах. НЕТ Подожди... За дверью гаража лежат десятки тел, среди которых друзья его из Шаттерверса: Бунтарь, Ужас, Ржавая Роуз, Мардж и другие. Все они безжизненно лежат с серой полупрозрачной кожей и потухшими глазами. Они мертвы. Они... Они все мертвы. Но они не должны были умереть, они всё исправили, они… всё должно было быть хорошо. Он всех спас. Он… он должен был всех спасти. — Без Шаттерверса они не могут существовать. Точно так же, как вы не можете существовать в Шаттерверсе. Соник падает на колени, охваченный горем, чувством вины и страхом, его ноги подкашиваются. Он даже не может дышать и чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы. — Нет… это… они не могут… они… в порядке. — слабо возражает он. — Это то, во что ты хочешь верить. Соник всхлипывает, поднимая руки, чтобы закрыть лицо. Он не хотел, чтобы это случилось, он не хотел причинять им боль. Он хочет, чтобы все они были в безопасности, но, кажется, что бы он ни делал… он терпит неудачу, причиняет боль людям и разрушает жизни. Неважно, насколько близки или далеки эти люди. Шаттерверс был разрушен по его вине. — Похоже, призме все еще не хватает какой-то энергии. Соник открывает глаза, смахивая слёзы, и видит перед собой призму, установленную в центре лаборатории Тейлза. Молодой лис подходит, прищуривается и оглядывает его. — Чтобы восстановить призму, мне нужна твоя энергия. Прости, Соник, это жертва, которую мы должны принести, чтобы исправить этот мир. — рассуждает Тейлз, и лазеры на его металлических конечностях загораются зелёным светом. Соник пытается встать, но внезапно понимает, что слишком устал, чтобы двигаться. — Тейлз... Подожди... Ты не должен... Лазеры Тейлза выстреливают, и внезапно он чувствует, что всё его тело снова разрывается на части. Вся энергия внутри него исчезает, когда его клетки распадаются на миллион кусочков. Он резко падает на пол, когда жёлтый лис заканчивает с ним. Внезапно чувство ослепляющей боли сменяется пустотой, когда его чувства угасают… Голос… голова… мысли… всё исчезло, расплываясь в сознании. Он едва успевает поднять руки, чтобы увидеть их боковым зрением, и замечает, что они быстро становятся всё более прозрачными. Его тело бессильно дёргается от резких вспышек боли среди пустоты. Он не может этого вынести, ему больно, но это в тоже время ничего, но и так много. Существование ускользает. И тогда его разум погружается во тьму.

***

Соник резко просыпается с криком, запутываясь руками в плотной ткани, когда пытается взмахнуть ими вверх в приступе паники. Сначала он ничего не видит, кроме темноты, но через мгновение его глаза начинают привыкать к очертаниям вокруг, и мягкий голубой свет освещает его окружение. Где он? Он мёртв? Что случилось с остальными? Его дыхание прерывистое, он чувствует головокружение, а тело горячее и потное. Он моргает раз, потом два, сердце бешено колотится в груди, он хватается за одеяла, которые крепко держат его, и борется с ними. В панике он смотрит направо и видит прикроватную тумбочку, когда мир вокруг начинает обретать очертания. Узнав мебель, он немного расслабляется. О, он в своей комнате… и только что проснулся после… ... что ж, теперь он чувствует себя немного идиотом. Он ослабляет мёртвую хватку на одеялах и заставляет себя сделать глубокий вдох, который больше похож на судорожный полувздох. Он в порядке; он в своей комнате, а не в мастерской. Тейлз… должно быть где-то в коридоре, без лишних конечностей. С ним все в порядке… это был обычный кошмар… Он сидит молча и просто дышит, сосредоточившись на этом действии, чтобы не дать своим мыслям разбрестись. Глубокий вдох. Выдох… Он. В порядке… …Хаос… кого он обманывает? Это ужасно. Это, наверное, уже пятый кошмар, который приснился ему за ту неделю, что он вернулся с Шаттерверса, и каждый раз они становятся всё хуже. Сначала он тонул в пустоте, потом была резня повстанцев из Совета Хаоса, а теперь это накладывается на и без того ужасное беспокойство за своих друзей дома? Эта мысль изматывает, и от волнения его нервы напряжены. Даже когда ему удаётся заснуть без кошмаров, ему ничего не снится. С того момента, как он закрывает глаза, и до того момента, как он их снова открывает, он пребывает в… пустоте, и время между этими моментами кажется секундами, хотя проходят часы. Не говоря уже о том, что независимо от того, просыпается ли он от кошмара или просто от того, что ему ничего не снилось, ему всегда кажется, что он не сомкнул глаз, и он не знает, почему. Это было утомительно. Постоянно спать безрезультатно — это утомительно. Постоянно тревожиться — это утомительно. Он закрывает лицо руками и стонет. Его разум мучает его, решил он. Прошла неделя после Шаттерверса! Миссия завершена, и он готов двигаться дальше по жизни, жить своей рутиной — их рутиной — и веселиться со своими друзьями! И есть чилли-доги! И при случае сразиться с Эггманом! Но он не может. Не может, когда ему кажется, что он задыхается всякий раз, когда находится рядом со своими друзьями, или когда он ест чилли-доги, думая о море, которое ассоциируется с пиратами из Нигде, или когда он думает о резне, которая может произойти в Нью-Йок-Сити из-за тиранического правления Совета Хаоса. Или теперь, когда он думает обо всех своих друзьях, которых так старался спасти, он может думать только об их безжизненных телах. Исчезли из-за того, что он вернулся домой и починил Призму Парадокса. Он не может избавиться от чувства неудачи, от мысли о том, что он даже не подумал о том, что могло случиться с Шаттерверсом в целом, если бы он вернулся домой, чтобы спасти себя. Скольким людям он навредил? Всем ли он навредил? Ему нужно верить, что с ними всё в порядке, он не знает, как их спасти, если его там больше не будет. Это единственный способ жить в ладу с самим собой Ему вдруг кажется, что он снова задыхается. Сонику нужен свежий воздух. Настоящий воздух в его лёгких. Прямо сейчас. У него едва хватает времени, чтобы надеть ботинки, прежде чем он оказывается на улице.

***

Первое, что делает Соник, — это бежит. Он позволяет своей энергии течь сквозь него, чтобы выжечь из головы ненужные мысли. Он бежит через ежиный перевал, вокруг петли, через большое поле, под туннелем, через лес, вокруг подножия горы, а затем к пляжу. Его ноги двигаются с большой скоростью, пока он бежит и бежит… и бежит… чтобы его тело продолжало двигаться, а разум остановился. Потому что сейчас он не может думать, сейчас он не хочет думать. На самом деле он не обращает особого внимания на то, что его окружает, на хаос, он почти не смотрит по сторонам, он просто знает, что движется. Но его глаза не видят ничего, кроме того, что он не спотыкается о собственные ноги, а в ушах звучит его собственное дыхание. Он существует в таком состоянии, возможно, несколько минут или часов… для спидстера действительно невозможно сказать, сколько времени прошло, прежде чем его собственное тело начало догонять его. Он чувствует, как его сердце болезненно колотится в груди. Его дыхание прерывистое и неровное, и даже его силы, кажется, начинают угасать. Он замедляет свой бессмысленный бег и, спотыкаясь, останавливается. Его хриплое дыхание наполняет прохладный ночной воздух, и он понимает, что падает. Он опирается руками о землю, чтобы не упасть на колени, и пытается перевести дыхание. Хорошая новость заключается в том, что из-за перенапряжения его тело настолько поглощено происходящим, что он больше не может думать о кошмаре… ...плохая новость в том, что, судя по всему, он здесь не один. — Соник. — Раздается голос у него за спиной. Соник вздрагивает от неожиданного осознания и неуклюже разворачивается на пятках, чтобы лицом к лицу столкнуться с тем, что его разум кричит ему «опасность!» позади него, а энергия, которую он оставил, искрится вокруг его поднятых рук. Но когда он сталкивается с угрозой, ему не требуется много времени, чтобы узнать фигуру, стоящую менее чем в 30 метрах от него. Его сердце замирает, когда он начинает осознавать, с каким позором он может столкнуться в этот момент. Потому что в лунном свете стоит не кто иной, как Шэдоу, сжимая кулаки по бокам и практически сверкая глазами на героя. Синий спидстер не знает, как долго там стоит тёмный ёж, но следы на траве рядом с его воздушными ботинками говорят о том, что он тоже резко остановился, как и спидстер. Как говорится в цитате из поп-культуры, да пребудет с ним сила. — Э-эй, Шэдоу… в чём дело? Ты… э-э, подкрался ко мне, — нервно говорит он, заставляя себя расслабиться и морщась от того, что его слова прерываются из-за прерывистого дыхания. Ему приходится приложить сознательное усилие, чтобы сделать глубокий вдох, ему нужно успокоиться. Самое быстрое существо в мире не должно бояться глупого кошмара… и особенно не должно задыхаться. Шэдоу прищуривается, оглядывая его с ног до головы, и делает пару шагов навстречу герою, сохраняя на лице привычное безразличное выражение и внимательно глядя на Соника. — Что с тобой? — спрашивает он, явно не желая поддерживать светскую беседу. Великолепно — чёрт возьми — великолепно. Как раз то, что нужно, чтобы Шэдоу хоть раз заинтересовался его существованием. — Ничего! — Он нервно посмеивается и хрипит. — Понимаешь… просто… гуляю по ночам. — Он оглядывается по сторонам, как будто вид Грин-Хиллс воочию поможет ему почувствовать себя лучше. — Здесь красиво, — рассеянно замечает он, чтобы укрепить эту надежду. Шэдоу приподнимает бровь, глядя на синего спидстера — С каких это пор ты ходишь на «ночные прогулки»? Внутри у него всё начинает сжиматься от гнева, почему Шэдоу так сильно давит на него? Это НЕ то, что ему нужно прямо сейчас. Он устал, и его конечности словно из пластилина. Не говоря уже о том, что чем дольше он стоит здесь, тем дольше не может решить, что его больше раздражает: Шэдоу, надоедливые голоса в голове или тот факт, что его кошмары не дают ему дышать. — Э-э-э… с каких пор? Вообще? А тебе-то какое дело? — Мне всё равно, — фыркает Шэдоу и складывает руки на груди. — Ты просто ведёшь себя странно. Это подозрительно. — Я не «подозрительный». Если кто-то и «подозрительный», так это ты, это буквально твой стиль. Шэдоу усиливает натиск, приближаясь к Сонику на расстояние 15 метров. Тёмный ёж, кажется, обдумывает свои слова, прежде чем нанести удар, который, к сожалению Соника, был точен. — Ты был подозрителен со времен Шаттерверса. Соник замирает, его тревога достигает новых высот, потому что, к сожалению, Шэдоу снова попал в точку. Он знает, что был не в себе, что чувствовал себя не в своей тарелке, и невероятно трудно сохранять беззаботный вид героя, когда ты борешься со своими мыслями по ночам, а днём — с собственными конечностями. Он избегал друзей, переживал потери прошлого и физически боролся с трудностями. В этот момент он с трудом вспоминает, кем он был до всего этого. До того, как он почувствовал себя самозванцем в собственном доме. Он скучает по нормальной жизни, по тому, как всё было раньше, и не знает, как это исправить. Его руки начинают дрожать, дыхание становится прерывистым — он не может… Нет, опусти это. Сохраняй спокойствие. Десятки тел его друзей в Шаттерверсе безжизненно лежали с серой полупрозрачной кожей и потухшими глазами. Что, если он сделал это с ними? — Я задел за живое? — спрашивает Шэдоу, изучая его, слегка наклонив голову и сверкая глазами, в которых Соник не может ничего прочитать. Но, о, неужели это действие заставляет его кровь закипать? — Я в порядке, Шэдоу, — огрызается Соник, и его голос становится резким, когда он чувствует, что нервы на пределе, но эта вспышка выводит его из ступора. Он закрывает глаза, делает глубокий вдох, и его следующие слова звучат как тихое бормотание — Перестань меня доставать. Это заставляет Шэдоу замолчать, но тёмный ёж продолжает сверлить его грубым взглядом. Но Сонику всё равно. Вместо этого герой отводит взгляд и смотрит на землю, а не на своего соперника, у него сейчас нет сил спорить с ним, как в прямом, так и в переносном смысле. Ему просто нужно, чтобы Шэдоу ушёл — занялся своими делами — как обычно. Трава колышется на лёгком ветру. Соник замечает, что отдал бы всё на свете, лишь бы прямо сейчас лечь и укрыться от любопытных глаз. — Хорошо, тогда докажи это, — говорит Шэдоу, нарушая долгое молчание между ними. Соник моргает, в замешательстве глядя на него. — Доказать что? — Докажи мне, что ты в порядке. Я хочу, чтобы ты обогнал меня, — объясняет Шэдоу, его взгляд становится жёстким, и он упирает руку в бок. Поведение ежа говорит Сонику, что он принял какое-то внутреннее решение… решение, которое герой лично не одобряет. Совсем. — Что? Я не хочу соревноваться с тобой. Шэдоу приподнимает уголки губ — Почему бы и нет, притворщик? Ты боишься бросить мне вызов? — Конечно, нет! Просто уже поздно, и мне нужно скоро вернуться домой, чтобы… — ... звучит так, будто ты просто оправдываешься. Соник смотрит на него с недоверием, разинув рот. Он не мог поверить в то, что этот парень делает сейчас. Почему он так с ним обращается? Неужели это и есть тот самый переломный момент в их соперничестве? После всего, через что они только что прошли? Неужели Шэдоу не может хоть раз проявить немного сострадания?! — Думаю, я могу отпустить это… — ехидно говорит Шэдоу, прежде чем отвернуться от своего «соперника» в кобальтовом цвете. Электричество в его ботинках начинает потрескивать, но как только он собирается уйти, тёмный ёж оглядывается через плечо и ухмыляется — Мы оба знаем, кто лучше. Вся сдержанность Соника исчезает. Он решил, что прыгнет с обрыва. — Хорошо. Я понял. Прекрасно. — Соник фыркает, выпячивая плечо, сокращая расстояние между собой и Шэдоу, подпрыгивая на цыпочках, чтобы попытаться разбудить небольшое количество энергии внутри себя. Он не может остановиться, хотя в глубине души кричит "нет". Он просто не может позволить что бы Шэдоу был прав, не может позволить ему узнать, что он чувствует, потому что все здесь — включая Шэдоу — смогли двигаться дальше и жить так, как им следует… так, как ему тоже нужно. Так он доказывает Шэдоу и самому себе, что может это сделать. — Но не думай, что я буду снисходителен к тебе. — Принято, — просто отвечает Шэдоу, немного расслабляясь, когда он принимает его вызов. Что-то глубоко внутри Соника царапает его, крича, что это плохая идея. Его не только преследуют воспоминания о телах, о том, как быстро Тейлз превратился в Найна, но он чувствует, как усталость сковывает его конечности… не говоря уже о слабости, охватывающей его. Ослепляющая боль сменяется полным отсутствием ощущений, когда его мысли и чувства угасают… он видит, как его собственное тело становится прозрачным… исчезая в пустоте. — Я думаю, что финишной чертой должна быть вершина петли-де-петли, — объявляет Шэдоу, отвлекая Соника от его мыслей. Синий ёж рассеянно кивает, соглашаясь с этим решением, и встаёт рядом с Шэдоу, лицом к петле в глубине Грин-Хиллс. Он позволяет своей силе покалывать его иголки, по крайней мере… он не совсем в пролёте с самого начала, он просто надеется, что у Шэдоу тоже сегодня не лучший день… хотя, скорее всего, это не так. — Ты готов? — спрашивает Шэдоу, глядя на Соника, но тот даже не удостаивает его взглядом. — Да, конечно, погнали, — просто говорит он, прежде чем умчаться прочь, опережая тёмного ежа на несколько мгновений. Да, конечно, технически это было жульничеством и немного несправедливо с его стороны. Но прямо сейчас он мог воспользоваться любым преимуществом, которое только мог получить. Он может лидировать около минуты, прежде чем Шэдоу оказывается у него на хвосте, с лёгкостью сокращая дистанцию между ними. Соник фыркает, на мгновение оглядываясь через плечо, прежде чем немного увеличить скорость. Он устал. И он знал это с самого начала, но вскоре его ноги начинают подкашиваться… а грудь снова горит. Вскоре после этого его разум снова начинает кричать ему, чтобы он остановился, как и во все остальные разы, когда он пытался бежать за последнюю неделю. Но вот в чём разница между этим разом и всеми остальными… на этот раз на кону его гордость. И он не собирается доказывать правоту Шэдоу. Он заставляет свои конечности двигаться быстрее, пока его лёгкие кричат от боли. С каждой секундой его силы ослабевают. Но мысль о том, чтобы остановиться, — последнее, о чём он думает. Что вместо этого терзало его, так это присутствие Шэдоу прямо за его спиной, то, что его мысли были пронизаны дурными воспоминаниями и ужасными снами, а также предупреждающие сигналы, которые подавало его тело, когда он использовал свои способности. Но он справится, — говорит он себе. Он первым доберётся до петли, чтобы доказать Шэдоу и всем остальным, что они ошибаются. Шэдоу вторгается в его пространство, какое-то время катаясь с ним плечом к плечу, пока они мчатся по туннелю Ежика, а затем даёт своим воздушным ботинкам дополнительный импульс, чтобы вырваться вперёд. О, нет-нет нет, нет Он ещё сильнее вложился в свою энергию, ему нужно двигаться быстрее! ОН был самым быстрым существом в мире, а не Шэдоу — и все это знают! Если его соперник победит его, он никогда не сможет выбросить это из головы. Но когда он пытается накопить больше энергии, то обнаруживает, что она на исходе, прилив сил не наступает, и он чувствует, что слабеет с каждой секундой. Что?.. Что с ним происходит Энергия замедляется, и он замечает, что искры в его иглах мерцают неестественно, как будто они не могут свести концы с концами. Недостаток энергии жжёт его, как будто он машина, работающая на холостом ходу. Он тянется, толкается внутри себя, чтобы получить ещё немного, но он скребётся, пытаясь ухватиться за метафорическую пустую бочку. Он… он не может этого сделать. Он больше не может убегать. Он чувствует, как его конечности подкашиваются, а искры в его иглах гаснут, становясь тускло-синими. Его скорость падает в геометрической прогрессии, и он бежит, не разбирая дороги. Замедляясь, он понимает, что его лёгкие болезненно хрипят, когда он хватает ртом воздух, а горло разрывается. Тем временем его конечности медленно покалывает, он едва их чувствует… но всё же может ими управлять. Соник не слышит ничего, кроме собственного дыхания, и понимает, что у него кружится голова, а некогда чёткое зрение размывается, превращаясь в размытые цвета. Он спотыкается, сбивается с прямой траектории, переходя с бега на неуклюжую ходьбу, пытаясь удержаться на ногах. Его разум затуманен, и он чувствует себя как в облаке, но страха, который сжимает его сердце, достаточно, чтобы он смутно осознал, что что-то визуально не так. И он… он не знает, как это исправить — ..итворщик, ты ещё не на финишной прямой. — Он едва слышал сквозь нарастающий звон в ушах, по-видимому, Шэдоу — отстранённо отмечает он, видя, как его размытая фигура увеличивается в поле зрения, — но всё звучит так приглушённо и отдалённо, а из-за того, что цвета сливаются, он не может сказать наверняка. Головокружение становится слишком сильным. Наконец его нога за что-то цепляется, и он, спотыкаясь, падает вниз. В этот момент он понимает, что больше не может бороться, что он на пределе и его тело отказывает ему. Он видит размытые красные, чёрные и янтарные пятна, стремительно приближающиеся к нему, и едва различает приглушённый крик. — СОНИ... Он принимает тьму, которая идет ему навстречу.