Заплутавшие странники. Книга II. Lupus dei.

Не успел мертвец зайти в чащу, как почуял преследующий его знакомый запах. «Хватит прятаться, я знаю, что ты здесь». – призвал он выбраться из укрытия притаившегося убийцу. «Я и не прятался,» - ответил ему молодой темноволосый рыцарь смерти, положивший начало охоте на него, - «Я же знаю, что это бессмысленно». Он стоял, прислонившись к дереву в ожидании своего противника. Отступник Плети усмехнулся, припоминая их последнюю встречу, когда он будучи воргеном на ряду с другими рыцарями смерти изрубил слугу Плети до потери сознания, спасая Аню: «Так ты выжил». Вероятно, именно он похитил маленькую девочку, чтобы выманить его. Только он мог знать её значимость, ведь Изегрим стоял насмерть, защищая её и Сашу. «В последней нашей стычке мне неплохо досталось,» - рассказывал слуга Плети, на переносице которого всё ещё красовался шрам, - «Но я намерен взять реванш». «Было глупо являться сюда после всех неудач. Ты совсем не учишься на своих ошибках. Неважно. Это ведь ты превратил Аню в то чудовище?» - спросил Изегрим противника. Тот ответил честно: «Я не смог этому помешать». «Вот как. Не важно. Даже если это правда, для тебя этот бой станет последним.» – вынес вердикт восставший мечник, приготовив к бою свой цвай. «Почему ты сражаешься с Плетью? Если ты ещё помнишь, не Плеть убила твоих друзей в Лордероне!» - прокричал рыцарь, пытаясь достучаться до оппонента, - «Тебе же плевать на Альянс, на тех людей, которые там остались. Ты убиваешь нас только потому, что мы однажды умерли, но чем моя жизнь отличается от их? За что ты нас караешь?». Кара. Честь. Справедливость. Невольно слова слуги тьмы напомнили Изегриму о том, что говорил Огнебрад в своих речах и о том, что говорил Зелиек. Он судорожно рассмеялся и опустив оружие просветил молодого рыцаря: «Кара? Ты думал, я это делаю из мести? В отличие от вас, я не питаю никаких иллюзий по поводу смерти. В смерти нет чести, нет справедливости, нет наказания. Смерть – лишь искупление». «Какую вину мы должны искупить? За что?» - упорствовал солдат тьмы. «За свою жадность и свою гордыню, какими мы одарены от рождения. Бесконечные поиски своего в чужом, весь жизненный путь человека в этом мире – не более чем попытка присвоить себе его часть. Не важно, как он это назовёт, что он создал, заработал или украл, был хозяин или нет, человек назовёт своим то, что ему не принадлежит. Он всегда найдёт оправдание своим безмерным амбициям, и всегда согрешив взмолится о прощении, ибо только так сможет отпустить свою вину пред свершением новых злодеяний. И он сделает это, чтобы людьми, средствами, имуществом, тем, что считает своим, оградить себя от чужого, неподвластного ему мира. Жизнь непостоянна. Приспосабливание – единственный способ выживания. Поэтому живые всегда предадут, всегда отрекутся, всегда забудут, если это даст им сил жить дальше, брать дальше, ведь мнимая власть даёт им надежду на постоянство в этом изменчивом мире. И всё же, в конце каждого ждёт расплата, где сломленные и обезумевшие, они потонут в омуте крови, стыда и раскаяния, созерцая уродливый и жестокий мир, который построили сами. Лишь смерть подводит итог этому порочному кругу. Смерть уравнивает всех, будь то богач или бедняк, мерзавец или же герой. Смерть прощает всех. Мёртвый не ошибётся вновь, не сможет причинить боль себе и своим близким, не сможет никого ранить или убить. У мёртвых не болит… Мёртвые ни о чём не жалеют…» - зачитал свою паству грешник, вспоминая тот порочный путь, что довелось пройти ему, но затем он воспылал и сжал в руках своё оружие, продолжив, - «Но вы, Плеть, возвращаете к жизни этих людей, в мир отчаяния, откуда им больше не сбежать. Вы своевольно лишаете покоя души, отбывшие на тот свет, используя их, как оружие. Именно поэтому я никогда не остановлюсь и буду уничтожать нежить, пока не останусь последним». С этими словами он ринулся в бой, напирая на отступавшего противника. Противник же и не собирался затыкаться, ловко уклоняясь от ударов мятежника: «А та девочка? Ей тоже нужно было прощение за свою жизнь?». В глазах отступника блеснул ледяной огонь пробирающего гнева, но приостановившись он ответил наглому противнику: «Боль её жизни была слишком жестокой для маленькой девочки. И даже так, этому миру не удалось её сломить. Смерть стала ей избавлением от мира, который был её не достоин. Она умерла рано, но если бы ей пришлось пройти все тяготы, что когда-то пришлось мне – лучше вовсе не жить». «Если ты так считаешь, может ты никогда и не жил?» - вновь спросил солдат Плети и в этот раз попал в самую точку. Рыцарь смерти кинулся в бой, а мятежник всё никак не мог выкинуть его слова из головы. Он отражал удар за ударом, но в мыслях всё время возникали беспорядочные образы. Его друзья: Хельга, Хьюго, Генри, Ганс, Аня, Саша. Все они. Обстоятельства их смерти. Молодые, живые, но так нелепо отдавшие свои жизни: за родину, им не принадлежавшую, за бросившего их друга, за никчёмные убеждения. «Тогда что значит жизнь и почему, если это так важно, люди так легкомысленно ею жертвуют?» - сорвался с его уст вопрос. Очевидно, замешательство отступника повеселило холодного и расчётливого рыцаря. «Глупый вопрос. От рождения одной вещью мы всё-таки обладаем. Наша жизнь определяет цену наших стремлений и тот, кто по-настоящему живёт всегда готов её оплатить ради того, во что верит! Только живой способен на самопожертвование!». – ответил он и ринулся в бой с большей силой.Мятежник засел в глухой обороне, неспособный уличить возможность для нападения. Он прекрасно понимал, что этот ловкий трюк – лишь попытка слуги Плети задавить его психологически, но также находил правду в его словах и не мог от этого сбежать, выкинуть из головы мысль: «В действительности ли я никогда не жил?». Вдруг, отступая, мятежник споткнулся о корень и повалился на сосну, как будто внезапно возникшую за спиной. От удара он еле как успел откатиться вниз по склону, из-за чего по инерции налетел на лежавший неподалёку каменный валун. С таким продолжением боя падший рыцарь в самом деле мог проиграть палачу, посланному Плетью за его головой. Высвободив скопившуюся ярость и злобу, он наконец явил лик воргена, теряя контроль над телом. «Всматриваясь в твои глаза вижу отражение самого себя,» - повторил свои слова рыцарь смерти, сказанные им при их первой встрече и тело его начало ломить от чудовищной метаморфозы, обнажая волчьи клыки, - «Так ли сильно мы отличаемся, что не способны примириться, или же из-за зеркальной сущности обязаны биться, пока не останется кто-то один…». Голодные дикие хищники сцепились в кровожадной схватке. Сейчас для них не существовало других врагов. Оба огрызались, нанося удары вопреки взглядам или внутренним противоречиям. Отдавшись звериному инстинкту рыцари смерти стремились растерзать друг друга и выявить победителя путём естественного отбора. Но силы были не равны. Окончательно потеряв контроль над собой, мятежник безжалостно и дико напролом размахивал клинком, усиленный мистической силой, коей был одержим. Казалось, исход битвы уже предрешён и, наконец, его меч настиг цель, полоснув левую руку противнику, однако тут же рыцарь взмахом руки смахнул стекавшую из раны кровь прямо в глаза монстру. Доли секунды хватило, что бы слуга Плети своей когтистой лапой прошёл под рёбра Изегриму и сердце его оледенело. На миг сознание снова вернулось к нему, как и человеческий облик и весь мир вокруг поглотила тьма, всепожирающая, беспросветная… Очнулся он уже на ледяных пустошах, неподалёку от места, где ранее он устроил облаву на убежище нежити. Рядом сидел тот самый рыцарь и по всей видимости ждал, когда пленник придёт в себя. Сам пленник не был ни связан, ни прикован, а оружие лежало рядом, дожидаясь своего хозяина. Мятежник почуял неладное, но не стал нападать на рыцаря, великодушно оставившего ему жизнь. - Ты ведь не собирался меня убивать, верно? – спросил он. - Приоритет был оставить тебя в живых, но говорить, что я совсем не пытался тебя убить – всё равно, что оправдываться за свои поражения, ты не находишь? - Зачем. Твой господин желает моей смерти, почему ты идёшь против его воли? - Воля господина непреложна, но я не подписывался плясать под дудку нелепого сброда. Я верен Плети и не могу открыто ослушаться приказов, но к тебе у меня личный интерес. Перед тем, как перейдём к делу, выслушай историю одного мальчика, отвергнутого Светом. Его отец был церковником, приором собора Длани Тира. Мать же была простолюдинкой, возлюбившей его святейшество, но как следствие, осталась одна с младенцем на руках. Даже несмотря на то, что отец оставил её, она продолжала верить в его священный долг и его непогрешимость. Эту же истину она проповедовала юнцу, совсем не знавшему отца и жизни. Когда мать умирала последним её наставлением стали слова: «Будь честным и справедливым, сохраняй достоинство, чтобы отец тобой гордился и когда-нибудь Свет приведёт тебя к нему». Всю свою жизнь мальчик посвятил войне за справедливость, даже во времена, когда жадность и распущенность дворянства от беззаботной жизни разлагали старые устои, он продолжал верить в чистоту и святость, что избранные на правление королём и верховным епископом люди непогрешимы и голод простых людей лишь испытание, ниспосланные Светом. Он уверовал в Свет, и тот одарил его своей благодатью, позволив вступить в орден Серебряной Длани. Юноша был готов предстать перед отцом в блеске славы. Распространившаяся по Лордерону чума была священным подвигом, который ему предстояло совершить вместе с отцом. Очистить родные земли и показать всему миру величие Света. Но до того, как отбыть в Длань Тира вместе с другими солдатами сформировавшегося Алого Ордена, на парня напал ворген. Стараниями ведьмы, он был спасён из плена кровавого безумия, но потерял свои силы. Разозлённый и убеждённый в том, что исчезновение сил Света – следствие воздействия её чар, крестоносец лично казнил ведьму. Свет оставил его, как и его отец. Слух о том, что от его внебрачной связи с простолюдинкой родилось дитя, мог уличить его в распутстве, которое и стало причиной моего появления. Витиеватая отстранённая формулировка прояснилась, уступая личной трагедии. Эмоции рыцаря брали верх. -Он просто отказался меня признавать. Я всю свою жизнь посвятил священному долгу только за тем, чтобы он признал меня, а он отвернулся прочь, только потому что моя мать – простолюдинка, как и Свет оставил меня только потому, что я уже не человек. Я лежал разбитый на полях боя нового Авалона, сожалея, что растратил свою жизнь за бессмысленные идеалы и лживые обещания и когда рыцарь смерти, склонившись над моим умирающим телом задал мне вопрос, ответом было - «Я хочу жить». Так я вступил в ряды врага, по собственной воле, не стерпев предательства отца. Ничтожного человека, мнимый свет которого заставлял меня верить. Только позже, когда, преисполненный могуществом повелителя смерти, взошёл к алтарю, где стоял мой отец, я узрел его истинную натуру. В жалком порыве спасти свою жизнь, он признал во мне родную кровь, увидел во мне достоинство и мужество, что я берёг для его справедливого суда. Я убил его из-за внутреннего отвращения, к червю, признавшему свои грехи только под страхом смерти и только после этого освободился. Я понял, что с того момента для меня началась новая жизнь, где я буду жить только ради себя и тех вещей, в которые верю сам. Когда я, наконец, открыл миру настоящего себя, то понял, как сильно хочу жить. В сущности, все мы чужие в этом мире, полном недосягаемых вещей, но полюбить их, захотеть их – значит стать его частью. Пускай меня считают алчным гордецом. В мире столько всего, что я хочу обрести, и ради этого я буду жить и меняться, чтобы познать всю его красоту. На это я готов поставить свою жизнь. - Только живой способен на самопожертвование… - задумчиво протянул Изегрим, - Раньше у меня было то, ради чего я был готов отдать свою жизнь. Люди, которых я любил… Люди, которых я предал… - Это осталось в прошлом. Остаётся лишь забыть эту боль и жить дальше. - Я хотел стать им опорой. Дабы в лживом мире, постоянном лишь в своей изменчивости у них был человек, что никогда не изменит. Они подарили мне веру, и я должен был отплатить им тем же. Я просто не могу забыть… - Они сами отреклись от тебя, вспомни! Ты же пытался спасти их! - Это ложь… - Изегрим воздел свои глаза к бездонному мрачному небу, - Лишь маленький мир, который любил… Это мой грех, который я никогда не смогу себе простить… - Как бы ты ни был силён, в одиночку тебе не выжить! Ты должен присоединиться к Плети! Кто будет помнить о твоих друзьях, если ты погибнешь! - Это слабое утешение, но также не более чем обман, вызванный страхом смерти. - Я… Разочарован… Ты оказался неисправимым дураком, продолжаешь отрицать своё право на жизнь из чувства мнимой вины… Перед кем тебе отсчитываться? Перед Светом, которому безынтересны твои стенания? Перед людьми, которых больше никогда не увидишь? - Каждый должен отсчитываться только перед самим собой. - Мне всё равно, каким чудовищем ты одержим. Я лишь искал человека, способного принять Плеть по собственной воле. Ты так же, как и я пережил предательство от людей, которые когда-то подарили тебе надежду. Кто, как не ты, способен понять эту боль, но ты продолжаешь быть верным этим людям. Ты глупец. Жалкий. Ничтожный. Слепой, бродишь в бессмысленных поисках того, что у тебя под ногами. Ты не оставляешь мне выбора. Мне придётся тебя убить. – сказал рыцарь, сжав в своих руках меч. - Очаровательно. Мы в самом деле похожи, но по тупости ты превзошёл даже меня. Несмотря на веру в исполнение собственной воли, ты так и остался просто служить чужой, оправдывая свою слабость. - Я служу королю мёртвых, потому что только так способен отплатить за его милость! Плеть вернула меня, подарив новую жизнь! - Ты должен знать это, как никто другой. Плеть никому не дарит жизнь. Плеть приносит лишь смерть, а такие, как ты, нужны лишь, как инструменты, для свершения её планов. - Ты не знаешь, о чём говоришь! - Но разве ты не поэтому оставил мне жизнь? Это был твой собственный выбор. Оставил жизнь тому, кто предал Плеть, наперекор воле своих хозяев. Ты знал, к чему это приведёт, но право вершить свою судьбу было для тебя важнее. - Если я не смогу привести тебя к ним – меня убьют… Невозможно сбежать от Плети… Я обязан подчиниться… - Если ты действительно считаешь себя живым, то сперва определись с тем, чем готов пожертвовать ради своей свободы. Морозный гул ветра наполнил повисшую в воздухе тишину. Подняв свой клинок восставший мечник зашагал прочь. - Всё так же будешь уничтожать нежить? Изегрим, так ведь тебя зовут? – спросил его бывший слуга Плети. - Это имя мне дала одна маленькая девочка, приняв за живого. Я не перестану бороться с нежитью, но в разговоре с тобой я вспомнил – не Плеть мой главный враг. Назови своё имя, раз ты уже знаешь моё. - Стайрэк. - Необычное имя. - Разумеется, оно не настоящее. Его я выбрал сам, возродившись рыцарем смерти. Мой первый по-настоящему осознанный выбор… Хотя, для тебя это вряд ли что-то значит… - Нет. Я запомню. Тень его чёрного плаща ещё долго маячила в дали, скрываясь в клубах вздымаемого ветром снега, пока Изегрим не растворился в снежной пустыне, как мрачный призрак давно минувшего прошлого.