Ведьмин час

      Глаза Руби медленно открылись. Мир вокруг казался приятным, словно укрытым туманной дымкой. Её тело будто парило на облаке.       — Руби! — голос Янг прозвучал срывающимся шёпотом всего в нескольких футах от неё. Руби моргнула, глядя на сестру, которая обернулась, чтобы крикнуть: «Док, она очнулась!». Когда Янг снова повернулась к ней, Руби заметила, что её лицо было покрасневшим, с видимыми следами слёз.       — Ох, Янг, — слабо улыбнулась Руби, не замечая, как её слова растягивались. — Не плачь! Что случилось?       Губы Янг дёрнулись, будто она пыталась улыбнуться, но забыла, как это делается.       — Я... всё хорошо, Рубс, — прохрипела она. — Я просто так рада, что ты жива.       — Конечно, я в порядке! — весело откликнулась Руби. — Я всегда в порядке. Должна быть в порядке.       Лицо Янг исказилось от боли.       — Нет, — прошептала она. — Ты... ты не должна всегда быть в порядке, Рубс. Совсем не обязательно.       — Ты всегда была в порядке ради меня, — ответила Руби. — Теперь я лидер. Я должна быть в порядке ради тебя, Блейк и Вайс. Должна... должна вести, — её веки снова закрылись.       Когда Руби снова открыла глаза, свет в лазарете уже лился под другим углом. Теперь Янг сидела на другой стороне её кровати, привалившись плечом к Блейк и мирно спя. Блейк читала книгу, а на месте Янг теперь сидела Вайс, внимательно глядя на неё.       — О, Руби, — мягко проговорила Вайс. — Как ты себя чувствуешь?       Глаза Блейк на миг поднялись от книги, которую она тут же закрыла с тихим хлопком.       — Я... — начала Руби, осознав, насколько хриплым стал её голос. — Пить хочу, — решила она.       — Я принесу воды, — сказала Вайс. Её голос был удивительно нежным, даже ласковым. Встав, она легонько откинула прядь липких от пота волос с лица Руби. Её пальцы коснулись кожи почти невесомо. — Только не пытайся вставать, ладно?       — Ладно, — кивнула Руби, провожая её взглядом, пока та не дошла до кулера с водой в углу комнаты. Затем она повернулась обратно к Блейк, которая смотрела на неё с невыразимым выражением на лице.       — Что... произошло? — спросила Руби.       — А ты что помнишь? — голос Блейк был таким же невозмутимым, как и её лицо.       — Эм... — Руби задумалась. Так много всего произошло так быстро, — Рейвен ушла, когда адреналин начал спадать. Было... больно. — Она поморщилась. — Кажется, вы пытались поговорить со мной, да? Но я почти ничего не помню.       Блейк выдохнула:       — Да, мы пытались разобраться — хотя бы понять, насколько безопасно тебя вытаскивать из—под обломков. Мы решили, что, скорее всего, небезопасно.       Вайс вернулась, села на край кровати и обняла Руби за плечи, осторожно приподнимая её. Её грудь и рёбра заныли от движения, но Руби сразу поняла: было бы гораздо хуже, если бы она попыталась сесть сама. Вайс поднесла пластиковый стакан к её губам, и Руби жадно пила, хотя Вайс наклоняла его совсем чуть—чуть, позволяя выпить лишь крошечные глотки.       — Прости за такую подачу, — извинилась Вайс, улыбнувшись грустно. — Доктора сказали, что нельзя перегружать горло.       — Всё нормально. Спасибо, — ответила Руби и снова обратилась к Блейк. — Так Рейвен вызвала эвакуацию?       Блейк кивнула:       — Медики вытащили тебя и остальных. Несколько из них были ранены, но не так сильно, как ты. Ты была без сознания. Янг... Янг проверяла каждые несколько секунд, дышишь ли ты. Я никогда не видела её такой напуганной.       Сердце Руби сжалось.       — Я должна была отправить вас с Рейвен, — прошептала она. — Зачем мы все остались?       — Мы бы всё равно остались, — твёрдо сказала Вайс. — Никто бы не оставил тебя там одну, в крови, под обломками, окружённую приходящими в себя «Белыми Клыками».       Руби ощутила тёплую волну благодарности.       — Спасибо, ребята.       Белладона опустила взгляд.       — Не благодари меня, — тихо произнесла она. — Я не уверена, что спасла бы их на твоём месте.       — Ты бы спасла, — уверенно ответила Руби.       — Ты этого не знаешь.       — Знаю. Ты же Охотница, да?       Самообладание Блейк рухнуло.       — Это не так просто, — пробормотала она дрожащим голосом.       — Да, это так, — сказала Руби. Ее улыбка погасла. — Это действительно так просто. Просто — не значит легко, — она покачала головой, — ладно, так что после эвакуации меня привезли сюда. Насколько всё плохо? Каковы повреждения? — Она вспомнила кое—что, — ох, и что вообще произошло с мамой? Вы что—нибудь знаете?       Они переглянулись.       — Озпин был на борту медтранспорта, — ответила Вайс. — Он сказал, что это засекречено, но постарается выяснить, что можно будет рассказать, когда мы все будем в безопасности.       — Поняла, — кивнула Руби. — Ладно, тогда вернёмся ко мне, — она попыталась улыбнуться. — Скажите честно, док, сколько мне осталось?       Никто не засмеялся. Это заставило её сердце упасть.       — Всё так плохо?       — Ты не умрёшь, — быстро вставила Блейк, — то есть, если ты не будешь «вопиюще неосторожной и катастрофически невезучей», как сказал доктор. У тебя сломаны три ребра. Нужно быть аккуратной, пока они не заживут, иначе могут сломаться снова. Серьёзных повреждений органов нет, только лёгкие ушибы на лёгких. Это само заживёт, но тебе нужно избегать простуд на несколько недель.       — Хорошо, часто мыть руки. Запомнила, — отозвалась Руби, нахмурившись. — Звучит не так уж плохо.       — Ну… это ещё не всё, — медленно произнесла Вайс, глубоко вдохнув. — Это касается твоей ноги, Руби. Я… — она тяжело вздохнула и снова обняла Руби за плечи, — можно, я просто покажу?       — Давай, — сказала Руби, чувствуя, как у неё закружилась голова.       Вайс подняла её чуть выше, почти посадив. Руби опустила взгляд на своё тело: грудь, живот, бёдра, колени… Колено. Одно.       Её правая нога исчезла, обрезанная чуть выше колена.       — Ох, — только и смогла вымолвить Руби тихим голосом.       — Да, — отозвалась Янг, её голос звучал хрипло после слёз и сна. В углу зрения Руби заметила, как Янг села ровно, — Рубс, я... прости.       Руби моргнула, глядя на пустое место, где раньше была её нога. Она ощущала странное чувство… нереальности. Её глаза говорили одно, а тело — совсем другое. Она всё ещё чувствовала свою ногу. Попробовала пошевелить пальцами ног. Казалось, что получилось, но простыни не сдвинулись. На миг ей захотелось рассмеяться, сказать, что всё это розыгрыш. Но она заставила себя отбросить эту мысль.       Это было реальностью.       Может, если она повторит это себе достаточно раз, она начнёт в это верить. Может, если она начнёт верить, она сможет с этим смириться.       — Папа едет из Патча, — тихо сказала Янг. — Доктора сказали, что тебя можно будет перевозить послезавтра, если всё будет аккуратно. Он останется здесь на ночь, чтобы потом забрать тебя домой.       — Погоди, — Руби моргнула, отводя взгляд от своей ноги и глядя на Янг. — Что ты имеешь в виду, «забрать домой»?       Рот Янг приоткрылся.       — Руби, — начала она. — Ты… ты не можешь всерьёз думать, что останешься в Биконе в таком состоянии?       — Конечно, я остаюсь в Биконе! — воскликнула Руби. — У нас экзамены через несколько недель! А потом Фестиваль Вайтела в следующем семестре!       — И как ты собираешься участвовать в боевых финалах? — глаза Янг слегка загорелись красным. — Не говоря уже о Фестивале! Ты даже на другие экзамены как собираешься попасть?       — Для этого у меня будут костыли, — заявила Руби с видом, будто объясняет очевидное. — А для боевых — ну, я, наверное, возьму академический отпуск по занятиям профессора Гудвич. Янг, боевые протезы существуют. У генерала Айронвуда ведь целая рука и половина туловища заменены кибернетикой! — она взмахнула рукой в сторону пустого пространства, где раньше была её нога, но тут же зашипела от боли в рёбрах.       Вайс перехватила её руку:       — Ладно, хватит с тебя, — строго сказала она, в её голосе зазвучала твёрдость. — Янг, если ты не можешь помочь, перестань хотя бы расстраивать Руби.       — Нет, нет, — быстро ответила Янг, её голос дрогнул. — Прости. Я… я больше так не буду.       Вайс аккуратно уложила Руби обратно на подушку. Руби почувствовала, как её лоб покрывается каплями пота. Вайс заботливо промокнула его уголком одеяла.       — Это нелегко, — тихо произнесла Блейк.       — Что нелегко? — спросила Руби.       — Привыкнуть к инвалидности, — ответила Блейк, её взгляд был полон печали и жалости. Руби едва сдержала желание накричать на неё за это. — Я знала людей, которые теряли... многое. Глаз, руку. Одного парня, который потерял обе ноги в шахтёрской аварии, — она вздохнула. — Многие из них прошли через... косметические операции. Уши, хвосты, крылья — всё это удаляли, чтобы они могли сойти за людей. Обычно их даже не спрашивали, хотят ли они этого, — она покачала головой. — Но дело не в этом. Дело в том, Руби, что привыкнуть к этому — сложно. Нужно время, чтобы смириться с утратой, а потом ещё больше времени, чтобы привыкнуть к любому протезу. Это не так просто, как просто сказать: «Я заведу себе боевой протез».       — Конечно, это нелегко, — ответила Руби. — Но это действительно так просто.

***

      — Профессор Леонардо Лайонхарт, — зачитал Озпин вслух новость из газеты, — сегодня утром был найден мертвым в своем кабинете Академии Хейвен. Полиция Мистраля сообщает, что он был подвешен к потолку. «Хотя мы, конечно, будем рассматривать все доступные версии, — сказала комиссар Николь Стил, — отсутствие явных признаков борьбы позволяет предположить, что директор Лайонхарт покончил с собой».       Озпин аккуратно свернул газету и отложил ее в угол стола, прежде чем сцепить руки, подперев ими подбородок. Директор Бикона обвёл взглядом семерых других людей в своем кабинете.       — Я действительно не знаю, как мне следует воспринимать события последних семидесяти двух часов, — вздохнул он.       Геральт стоял в углу, задумчиво скрестив руки на груди. Рядом с ним сидел Регис, которого Озпин пригласил присоединиться к их небольшой компании после его битвы с Фенрисульфром. Слева от Озпина, глядя в окно, находилась Йеннифер, в то время как справа, словно по стойке «смирно», замерла Глинда. Джеймс вытянулся у двери, словно солдат на параде. Кроу привалился к стене, как будто даже небольшой толчок мог сбить его с ног.       Единственный новичок, Барти Ублек, стоял, барабаня пальцами по своему термосу и отстукивая бешеный ритм по деревянному полу. Озпин подозревал, что Барти воспользовался своим постоянным приглашением на эти встречи, потому что чувствовал ответственность за то, что случилось с Руби.       — Я думаю, что мы выиграли гораздо больше, чем потеряли, — произнес Айронвуд. Его голос был слегка отстранённым, а в глазах читалась задумчивость, которая появлялась всякий раз, когда он активно использовал Меттл. — Миссия Геральта завершилась оглушительным успехом, и мы не только нейтрализовали доселе неизвестную угрозу для Королевства Вейл, но и захватили Титана Гримм для дальнейшего изучения. Миссис Роуз и вождь Бранвен, похоже, уничтожили двоих из приближённых Салем, а также раскрыли предателя в наших рядах. Благодаря усилиям команды RWBY удалось предотвратить прорыв стены Вейла. Единственные потери, которые можно назвать досадными — смерть Лайонхарта, прежде чем мы смогли его допросить, а также гибель прочих пособников Салем и… ранение мисс Роуз. Это приемлемые потери, учитывая то, что мы...       — Ногу моей племянницы, ты называешь «приемлемыми потерями», генерал?! — прошипел Кроу, кипя от ярости.       Айронвуд повернулся к нему, а затем, приложив усилие, прекратил своё Проявление. Его взгляд прояснился, он посмотрел на Кроу с сочувствием.       — Я знаю, каково это, — сказал Джеймс, соединив руки, чтобы снять перчатку со своего протеза, — поверь мне, Кроу, я знаю. Жертва мисс Роуз… Руби… огромна, — он сделал глубокий вдох, и этот вдох дрогнул. — Потерять конечность в бою в пятнадцать лет — это... ужасно. Я, конечно же, позабочусь о том, чтобы она получила доступ к новейшей линии военных протезов Полендины, если решит продолжить карьеру Охотницы. А если нет… думаю, мы все поймём. Никто не вправе требовать от неё большего, чем она уже отдала. Но подумай о том, что принесла нам её жертва, Кроу! — Айронвуд жестом указал на окно за креслом Озпина. — Мы понятия не имеем, что было запечатано в пещере под Горой Глен. Мы не знаем, что могло хлынуть оттуда, если бы «Белому Клыку» удалось пробить брешь. Насколько нам известно, там мог скрываться еще один Титан Гримм. Нога Руби, возможно, только что купила нам все королевство Вейл. Мне, как и тебе, невыносима мысль о том, что это было необходимо, Кроу, однако я не стану обесценивать жертву Руби, думая, что её действия были напрасны.       Кроу уставился на Джеймса налитыми кровью глазами цвета красного вина.       — Блядь, — пробормотал он наконец, проведя рукой по волосам. — Ты прав, гримм тебя возьми. Но Руби всего лишь ребенок. Она не должна была быть там. Но она была. А я… я не был рядом, — его кулаки сжались, ногти впились в ладони.       — Даже если бы ты был трезв, — холодно заметил Геральт из своего угла, — думаю, всё равно было правильно отправить с Саммер двух сопровождающих. Команда RWBY, возможно, еще студенты, но они хорошо подготовлены. Они уже несколько раз сражались с Торчвиком и его головорезами и всегда выходили победителями. Не было причин полагать, что в этот раз что-то пойдёт не так.       — В той пещере летучего Праха хватило бы на целое королевство, — прохрипел Кроу, — и я позволил обоим детям Тая войти туда, а компанию им составила моя асоциальная сестра. Блядь… Оз, если я еще раз возьму в руки что-нибудь крепче корневого пива, я хочу, чтобы ты меня пристрелил.       — О, Кроу, — Озпин улыбнулся безрадостной, горькой улыбкой, — я абсолютно ужасный стрелок.       — Возможно, все не так страшно, как кажется, — голос задумчиво пробормотала Йеннифер, стоя слева от стола Озпина и глядя на раскинувшееся далеко внизу королевство. — Это будет непростое заклинание, но значительные изменения тела в магической практике не являются чем-то невозможным. На себе проверяла. Я займусь этим вопросом.       — Протез не помешает вашей магии? — спросил Джеймс. — Или я могу предложить ей что-то другое, что можно будет заменить в будущем?       — Если только при установке протеза не потребуется наносить что-то токсичное на место повреждения, это не должно быть проблемой, — заметила Йеннифэр с легким пренебрежением. — Но токсичность действительно мешает физиологической магии. Это, кстати, делает ведьмаков крайне раздражающими для работы.       — Приятно слышать, — Джеймс выдохнул. — Я передам это Пьетро. Не думаю, что это будет проблемой.       — Отлично, — проворчал Кроу, — Просто прекрасно. А теперь перейдём к другой новости.       — Подожди, — Айронвуд прервал Бранвена, подняв руку и шагнув к столу Озпина. — Оз, можно мне?       Озпин, с любопытством наблюдая за ним, жестом разрешил, и Джеймс, обойдя вокруг стола, нажал на выключатель питания, выключая встроенный компьютер. Затем он вытащил свой свиток и, продемонстрировав его всем присутствующим в комнате, выключил его, после чего жестом попросил всех остальных сделать то же самое.       Как только они повиновались, генерал повернулся к Озпину.       — Если Артур Уоттс действительно работал на Салем, — тихо сказал он, — то, возможно, мы наконец-то выяснили, почему несколько дней назад в башню TСС проникли. Этот человек был гением в области программного обеспечения и знал TСС лучше, чем кто-либо другой. Я поручу своим специалистам по кибербезопасности тщательно исследовать все, что он оставил в наших системах, но пока мы должны считать, что наша электроника взломана.       Озпин помрачнел. Это выглядело логичным.       — Мудро, — сказал он. — Да, обсуждая такие дела, мы должны быть уверены, что никакие электронные уши нас не подслушивают. Он жестом указал на Кроу. — Пожалуйста, Кроу, продолжай.       Кроу бросил на него злобный взгляд и сунул свиток обратно в карман.       — Ты вообще собирался нам когда-нибудь сказать, что считаешь Салем непобедимой?       — Что? — воскликнул Айронвуд, резко повернув голову, чтобы посмотреть на Кроу, прежде чем снова повернуться к Озпину. — Оз, это правда?       Озпин проигнорировал его. Он пристально смотрел на Кроу. В нем бурлило что-то такое, чего он не чувствовал уже... столетия, по крайней мере.       — Почему ты говоришь, что я так считаю? — мягко спросил он.       Кроу ухмыльнулся.       — Оказывается, просто ты не можешь победить её, — сказал он. — Самм спросила Джинн, кто может.       — И? —потребовал Озпин.       Кроу молча повернулся. Озпин проследил за его взглядом.       — Ох, бля, — простонал Геральт.       — Озпин, — голос Джеймса был мягким, о в нём слышалась… боль, — это правда? Все это время ты считал, что Салема непобедима?       Озпин поморщился.       — Да, — признал он.       Джеймс тоже нахмурился, но затем стало безэмоциональным, словно маска, когда он активировал Меттл.       — Понятно, — произнес Айронвуд, — кажется, я понимаю. Мы держим существование Салем в тайне, чтобы не вызвать панику, которая могла бы привлечь Гримм. Этот секрет, я полагаю, ты хранил по той же причине. От нас.       Озпин отвёл взгляд, опустив его на поверхность стола.       — Дело не только в этом, — голос директора Бикона был тих. — Первые несколько поколений после того, как я задал лампе этот вопрос, я делился ответом со своими союзниками и друзьями. И вскоре заметил… значительный рост числа предательств, от которых я пострадал, — он глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. — Те, кто оставались рядом, становились мне ближе, чем почти кто-либо за все последующие века, после того как я перестал говорить правду. Но со временем я пришёл к выводу, что мои дружеские связи не стоят той угрозы, которую предательство могло бы принести всему народу Ремнанта.       Айронвуд кивнул. Он не отключил Меттл.       — Но... — Глинда начала нехарактерным для неё неуверенным голосом, — если Геральт — единственный человек, способный остановить Салем, то выходит, Озпин всё же был прав. Она действительно была непобедима — до совсем недавнего времени. Но, кроме того, как?       Йеннифэр, всё это время наблюдавшая за городом из окна, усмехнулась.       — Ты что-то скрываешь от меня, Геральт? — промурлыкала она. Озпин взглянул на нее и увидел, что на ее губах заиграла забавная улыбка. — Похоже, у тебя хобби — истреблять бессмертных полубогов. Есть... более безопасные способы снять стресс, знаешь ли.       Ведьмак закатил глаза.       — Йен, — сказал он с раздражением, — у меня нет привычки..., — он внезапно осёкся. Его брови нахмурилась.       — Ты что-то придумал, друг мой? — спросил Регис.       — Может быть… — Геральт перевёл взгляд на Озпина. — Оз, я изучил ту сказку, о которой мы говорили несколько недель назад. Три желания ведьмы.       Озпин слегка выпрямился.       — Я тоже занимался её исследованием. Что ты нашёл?       — В каждой версии этой истории последнее желание разное, — медленно произнёс ведьмак. — Но во всех вариантах конец один: именно последнее желание приводит ведьму к её гибели, верно?       — Я тоже заметил эту закономерность, — пробормотал Озпин, нахмурившись. — Ты считаешь, если мы найдём, какое желание загадала Салем, то сможем понять, как ты можешь её уничтожить?       — Думаю, да, — кивнул Геральт. — Но есть только два способа узнать, какое желание она загадала. Первый — вызвать того, кто исполнил её желания, чтобы спросить у него напрямую… что — я хочу особо подчеркнуть — очень плохая идея. Либо мы выясним, где Салем загадала желание, — он взглянул на Йеннефер, — Йен, вероятно, сможет использовать психометрическую магию, чтобы высвободить след этих воспоминаний.       — Это даже не будет слишком сложно, — сказала она небрежно. — Если хотя бы половина слухов об этом Господине Зеркало правдива, то сам факт его присутствия, а уж тем более призыв, оставил бы магический след, который ощущался бы ещё тысячелетия.       — Итак, если мы сможем выяснить, где Салем загадала желания, — Геральт, повернулся к Озпину, — мы сможем понять, как я могу использовать это, чтобы победить ее.       — Что ж, — директор ненадолго замолчал, — я, пожалуй, могу сказать, где она загадала желания.       Геральт моргнул.       — Где?       Озпин скрестил пальцы перед лицом, голос его стал глухим.       — Во многих — не во всех, но во многих — версиях этой сказки ведьма загадывает в месте, связанном с трагедией, которую она до сих пор оплакивает, — сказал Озпин. — Догадываетесь? Она загадала своё желание на месте нашей первой битвы.       В комнате воцарилась напряжённая тишина.       — Почему Салем должна считать твою смерть трагедией? — недоверчиво спросила Глинда.       Озпин печально улыбнулся, чувствуя, как древняя боль снова нахлынула на него.       — Не мою, — тихо сказал он. — Но если я хоть немного знаю ее, а я знаю… то даже спустя столько времени она оплакивает лишь смерть наших четырёх дочерей.       Все, как один, уставились на него.       — Прости, — нарушил молчание Кроу, — твоих кого?       — Учитывая обстоятельства, полагаю, пришло время рассказать вам всем всю историю, — всё существо Озпина словно наполнилось древним, невыразимым горем. — Видите ли, Салем не всегда была бессмертной королевой Гримм, а я не всегда был проклят быть её вечным врагом. Когда-то, очень-очень давно, мы оба были обычными людьми, которые встретились и — как это бывает у обычных людей — влюбились.       В воздухе, казалось, повисло эхо этой утраченной любви. Улыбка мужчины спала, и Геральт вдруг увидел то, что Озпин всегда скрывал за своей бесстрастной скрытностью и таинственностью. На лице этого человека лежала такая бесконечная печаль, которую, как подозревал ведьмак, могут знать только очень старые или бессмертные люди. И когда директор заговорил вновь, его голос был тих, как шелест страниц книги, которую давно не перечитывали.       — Тогда мир был совсем другим, — мягко продолжил Озпин. — Неописуемо другим. Сейчас мне кажется, что это был всего лишь сон. Тогда не существовало Праха — магия пронизывала сам воздух, которым мы дышали, доступная каждому. Не было фавнов, пока не было. Гримм, конечно, существовали, но их было значительно меньше, и они были более… спокойными.       Он поднял на них задумчивый взгляд.       — Я рассказывал вам о двух братьях, что создали реликвии. В то время они ещё правили на этом мире — хотя тогда он не назывался Ремнантом. Мы звали его Целестикой, Домом Богов.       Однажды, через несколько лет после того, как я встретил Салем, я смертельно заболел. Салем сделала все, что могла, обратилась ко всем врачам и целителям, но всё было тщетно. В конце концов, я умер своей первой смертью, — он поджал губы. — Как вы понимаете, мне пришлось собрать воедино все, что последовало за этим, из сравнительно небольшого количества информации, большая часть из которой — получена со слов самой Салем. Она рассказала мне, что какое-то время в отчаянии бродила по Целестике в одиночестве, но потом ей пришла в голову идея. Она пошла к богам и спросила: можно ли вернуть меня к жизни.       Сначала она обратилась к Богу Света. Он недвусмысленно сказал ей, что воскрешение ушедшей души — это то, чего он не желает делать. Хотя она и ругала его, но он не отступил. Тогда она отправилась во владения его брата.       Сперва она попыталась попросить его так же, как просила его брата и получила тот же ответ. Но Салем сыграла на его тщеславии.  Говорили, что Бог Тьмы завидует тому обожанию, которое его брат получает от смертных, и поэтому она разжигала эту зависть. Она сказала ему, что его брат сомневается в его силах, не верит, что он способен вернуть человека к жизни. Её уловка сработала, и Бог Тьмы выполнил ее просьбу.       Я действительно помню это, в некотором роде. Я пробудился в мучительной боли. Я едва осознавал происходящее, но если напрячься, то, кажется, я помню, как появился Бог Света. Братья начали спор. А я… я оказался между ними. Бог Света уничтожил меня, а Бог Тьмы воскресил. И снова, и снова, — он вздохнул с содроганием, и тень пересекла его лицо, — и снова.       — Но в конце концов, как мне сказали, Бог Света убедил своего брата, что им манипулировали, и Бог Тьмы сам уничтожил меня… в последний раз. А потом они обратили свой гнев на Салем. Именно тогда они наложили на неё проклятие бессмертия, вынудив её научиться принимать смерть, отказав ей в возможности умереть самой.       — Но это значит… — начала Глинда, побледнев. — Это значит, что всё это — всё, что случилось потом — произошло из-за богов.       — Именно так, — мрачно подтвердил Озпин.       Он покачал головой, продолжая свой рассказ.       — Салем рассказывала мне, что после этого она пыталась поднять восстание против богов. Я думаю, она также пыталась покончить с собой — не один раз. Но после всех своих попыток она начала путешествовать по землям Целестики, собирая сторонников. Она говорила им, что смогла украсть своё бессмертие у богов и что, если они присоединятся к ней, они смогут свергнуть их и обрести ту же силу. Конечно, поверили ей не все. Но тех, кто поверил, оказалось достаточно, чтобы собрать армию. И Салем отправилась с этой армией во владения Бога Света.       Озпин тяжело вздохнул.       — И тогда боги уничтожили их. За высокомерие последователей Салем они уничтожили не только армию, но и все население Ремнанта, за одним лишь исключением — самой Салем. Она была брошена в Яму Гримм, превратившие ее в то существо, каким мы знаем её сегодня. А потом они ушли, разрушив луну на прощание.       Наступила жуткая тишина. Геральт обнаружил, что его зубы стиснуты.       — Я понятия не имею, как человечество появилось вновь, — продолжил Озпин. — Я понятия не имею, как появились фавны. Я понятия не имею, как магия была преобразована в Прах. Все, что я знаю, это то, что, когда я пришёл в себя, Бог Света говорил со мной во сне. Он сказал мне, что моя цель — объединить человечество, найти четыре реликвии, которые он спрятал по всему миру, и призвать богов обратно. Если к тому моменту люди будут едины, боги вернутся и вознесут их к былой славе. Если же нет… — его голос стал ледяным, — они уничтожат нас. На этот раз навсегда.       Тишина, воцарившаяся после этих слов, казалась почти осязаемой.       — А потом я очнулся в новом теле, в разгар нападения Гримм. Мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться, а затем я отправился на поиски реликвий. Но я не нашел их. Вместо этого я нашел Салем.       Озпин замолчал, давая всем время осмыслить услышанное.       — Даже спустя столько лет, даже с новыми лицами… она всё ещё любила меня. А я — её. Некоторое время мы жили вместе, а потом у нее появилась идея, что мы, единственные оставшиеся практикующие старую магию, можем вести людей мира как боги. Заменить их. К своему стыду, я согласился с ней. Многие преклонились перед нами, присоединившись к нашему новому королевству. Другие же отказались — и Салем покорила их, а я стоял в стороне и позволял ей это.       Озпин замолчал и снял очки. Когда он потер глаза, Геральт увидел, что они влажные от слез.       — Именно в то время, — сказал мужчина, не глядя ни на кого из них, — у нас с Салем родились четыре прекрасные дочери. И чем старше они становились, тем сильнее я сомневался в том, что мы поступаем правильно. А потом наша старшая показала, что унаследовала нашу способность к магии. Тогда Салем решила, что мы сможем создать новую расу, в которой будут только маги чтобы... заменить мирские народы Ремнанта. И тогда я понял, что моя жена необратимо сошла с ума.       Я пытался улизнуть из нашего замка с нашими дочерями. Она поймала нас. Мы сражались. Наши... наши дочери... — он вздрогнул, положив голову на руки, — они погибли в той битве. Их души — то, что осталось от них — превратилось в Четырех Дев, которые сегодня бродят по Ремнанту. Салем убила и меня, но, конечно, я возродился. Так началась наша вражда.       Он выдохнул, его плечи поникли. Тишина была оглушающей.       — Оз… — в голосе Джеймса звучал ужас. Он прекратил свое Проявление и смотрел на директора Бикона с сочувствием и жалостью, — Братья, мне так жаль.       Озпин покачал головой. Когда он поднял взгляд на Геральта, его глаза были влажными, но слезы не пролились.       — Теперь ты понимаешь, — сказал древний маг. — Местом, где Салем загадала свои желания, был наш старый замок. В котором, к сожалению, она обитает и по сей день.       — В Гриммленде, — кивнул ведьмак. Континент к северу от Вакуо многие считали непригодным для жизни, так как он кишел Гримм.       — Проклятье, — Кроу выглядел шокированным, — Оз, ты…       — Хватит, — голос Озпина стал жестким. Он не сводил глаз с Геральта, но обращался ко всем в комнате, — мне не нужна ваша жалость. Я не нуждаюсь в вашем сочувствии. В каждой трагедии моей долгой жизни виноваты ровно два существа.       — Ты и Салем? — осторожно спросила Глинда.       Йеннифер, снова смотря в окно, мрачно усмехнулась.       — Нет, — тихо ответил Озпин Глинде, — мы с Салем оба погрязли в безумии, прожив так долго. Но в конце концов, вина лежит на монстрах, которые довели нас до этого. Которые подтолкнули к этому — нас обоих.       — Боги, — кивнул Геральт.       — Боги, — согласился Озпин с темной яростью в голосе. — Мне было поручено объединить четыре реликвии. Но я не собирался этого делать. Вместо этого я начал искать способы скрыть их. Я создавал королевства, города, академии — и всё это лишь с одной целью: чтобы реликвии никогда не были собраны вместе. Потому что если реликвии будут объединены, то либо человечество окажется разобщенным и будет истреблено до последнего ребенка, либо оно окажется единым — и снова попадёт под власть чудовищ, готовых уничтожить целую планету из-за действий одной женщины — и которые затем оставили эту женщину, чтобы она причинила еще больше бед в будущем, — он насмешливо фыркнул, но в его голосе звенела сталь, — Салем, тем временем, делает все возможное, чтобы пробить мою защиту и собрать реликвии вместе. Она верит — и я подозреваю, обоснованно — что, если боги уничтожат человечество, на этот раз они уничтожат вместе с ним и её.       После долгой паузы Регис тихо вздохнул и наклонился к Геральту:       — Никогда еще я не был так рад, — пробормотал он ведьмаку, — что мой род технически не бессмертен. Это звучит ужасно.       Геральт хмыкнул в знак согласия.       — Значит, — нарушила молчание Йеннифэр, скрестив руки на груди, — нам нужно добраться до Гриммленда, и сделать это так, чтобы Салем ни о чём не догадалась. Как?       Озпин переплёл пальцы, его взгляд стал задумчивым. Айронвуд прочистил горло, его глаза снова потускнели от Проявления.       — У меня есть идея, — сказал он.