Потерянная тропа

      — Разбирайте, — коснувшись серьги, Ашион протянул связку ярких верёвочек, которые заканчивались плетёными пентаграммами. Увидев круги, Мари тут же рванула вперёд, чуть не выпав за борт — телега сильно подпрыгивала на каменистых кочках. Они пару дней как ехали в гору — среди деревьев мелькали валуны, сваленные друг на друга, покрытые мхом, а дорога оставляла желать лучшего.       Ей не показалось: круги на верёвках, похожие на ловцы снов, были путанными пентаграммами. Вот это да… В голове мелькнула руна воды, сделанная из жёстких нитей, и Мари выдернула из руки Шиона всю связку. Повертела, разглядывая и щупая плотные, хорошо подогнанные петли, и подняла на парня лихорадочный взгляд.       — Кто такие делает?!       — Тебе зачем? — спросил он с тем пустым, высокомерным раздражением, которое не сходило с его лица всю дорогу до ивы.       — Хочу заказать руну воды! Если не прижимать накопитель к бумажке, а взять плотную вязку или вышивку, то гораздо удобнее будет…! — радужки Шиона окрасились красным, а лицо застыло в угрожающем оскале. Мари подавилась энтузиазмом, закончив шепотом: — … если руну из нитей… сплести…       Ей почудился запах крови и тухлятины. Мурашки скользнули по коже, а в животе появился тугой комок холода. Стало трудно дышать. Кажется, Ашион впервые напугал её так сильно.       — Дак жрица и делает-с, — протянул Кит, будто бы не почуяв, как потяжелел от напряжения воздух. Он правил телегой, поэтому лица хранителя не видел.       — Моя сестрра на заказ ничего не делает, — отрезал Шион с рычащими нотками. И медленно, через силу — бешенство выдавали напряжённая шея и стиснутая челюсть, — отвернулся. Казалось, что он размышлял, убить или нет Мари за вопрос. — Накиньте обереги и под одежду засуньте… — выдохнул с трудом, явно пытаясь подавить гнев. — Нужно, чтобы они касались кожи. Грэйс. Тебя это тоже касается.       — А как же лекцию прочитать, кто и за что проклял иву? — ехидно пропела та, отвлёкшись от мелкой книженции. Странно, что тряска не мешала ей видеть текст.       Грэйс оставила попытки выведать что-либо у стражника: Кит либо ничего не знал, либо избегал озвучивать ценные сведения даже под воздействием магии «книги памяти». Поэтому пиратка вернулась к старому методу сбора информации — дразнила Шиона.       — Условия договора выполняй, — пресёк её тон парень. — Или проваливай в свой дельфиний угол, — сухо отрезал, усевшись на одеяло, и откинулся на борт, прикрыв глаза.       Без давящей агрессии Мари выдохнула, расслабившись. Раз нельзя, так нельзя… Но идею запомнила. Наверняка ещё умельцы попадутся… Стребовать, что ли, у Шиона за вредность халат? Он две декады в нём ходит, будто врос, а ткань всё такая же яркая, чистая, даже пылью не покрылась. Артефакт или материал такой? У Грэйс ткань обычная — Мари успела пощупать и заметила пыльные пятна на волнах и мелкие дырочки от попавших на него искр. Зато Ашион будто только из модного бутика вылез.       — Да вы что же-с, и вправду про иву ничего не знаете? Скоро покажется земля, полностью пропитанная проклятием, любое неосторожное касание — и станете не то что частью реки мира, а пустотой. Как можно не знать, на какие риски то нарываетесь?       — Да не говорит никто, любезный, что за риски такие и чего делать не стоит, — Грэйс начала пальцами выбивать ритм по полу телеги. Быстрый, тот, что перед боевой частью мелодии. — Хоть вы просветите.       — Эх вы… — протянул стражник и замолчал. Странно, но на него Ашион не реагировал вспышками злости. Кит и болтал, и подначивал, а хранитель его игнорировал, будто бы стражника не существовало.       Ликры медленно поделили обереги разных цветов между собой, с любопытством поглядывая на притихшего, осматривающегося по сторонам Кита. Грэйс досталась синяя пентаграмма, а Мари выбрала чёрную, натянула на шею и долго щупала плетения, так увлекшись, что не обратила внимание на восклицания стражника.       — А вот-с и оно! Проклятие! — выдал он, ткнув куда-то вбок.       Учёная мельком глянула на кусты — ничего необычного — и вернулась к оберегу. Она, кажется, узнала одну из рун в слитном узоре, но никак не могла понять, что же это за знак. Интуиция вопила: он точно из её арсенала преобразованных стихий. Хотелось зарисовать находку, но ведь без знания, что представлять, заклинание не сработает. Попробовать, что ли, все простые руны записать и сравнить с этим завитком?       — Это что… — тихо, сипло выдавила Грэйс.       — Проклятие разрушения. Видите, как застыло то, не рассыпается? Это благодаря Иве. Если бы не она — от земли бы давно ничего не осталось.       — Но ведь растения не растворяются в той же степени, что и люди…       — Конечно-с. Но то, что вы видите — это полное разрушение. После того, как дерево поглотит проклятие, от него не останется ничего: ни энергии, ни искры, ни семени. На его месте не вырастит ни травинки, да оно само не должно было прорасти, только вот, растёт же. Не разрушается. Точнее-с, Ива не даёт.       — Но ведь ива — просто дерево.       Мари снова глянула вбок, но не увидела ничего. Тусклые, пожухлые листочки с дырочками, будто бы их поели жучки, потрёпанная кора, погрызенная трава, но не более.       Мельком глянув на Ми, — завороженно открытый рот, подрагивающий хвост и уши, — Мари поморщилась и отвернулась.       Гротэр опять не видела ни-че-го.       — Ива не простое-с дерево. Проклятое. Она — якорь Архада. То, что держит его на плаву. Ива выросла на костях и пыли потерянной земли-с. Великий раскол забрал жизнь, стёр прошлое, не оставив ничего, кроме камней, пустоты и проклятия разрушения. А ведь-с когда-то Архад был вторым по величине материком… Но от него остался лишь осколок… Он должен был исчезнуть, да… В нём не осталось сил. Лишь забытые, брошенные души блуждали по земле, ожидая исчезновения. И только ива смогла прорости там, где не осталось ни капли энергии реки мира. Она были иссохшей веточкой, упорной, упрямой. Росла, не смотря на проклятие. И постепенно стала впитывать разрушение, став его воплощением, но, что парадоксально, она освобождала земли, заставляя их проснуться. Не смотря на метку смерти, Архад сопротивлялся. А ива стала местом, где души блуждающих, проклятых, не способных вернуться, собирались вместе. И возле неё они разрушаются, превращаясь в семена аномалии.       — Получается аномалия болот — не следствие искажения реки мира, а проклятие, точнее его последствия? Как и высушенная река мира… Я же правильно поняла, что от раство… разрушенного не остаётся энергии?       — Правильнее-с, не бывает. Энергия не возвращается в русло, а становится пустотой, которую не заполнить ничем.       Между пожеванных кустов ярким пятном мелькнул дикий эльник, не тот, который анонимный бог-дурак, спавший возле сумки Мари. Девочка присмотрелась к кустам и крепче вцепилась в оберег.       У лесного эльника отсутствовала передняя лапа, что совсем ему не мешало. Рана у обрубленной культяпки выглядела свежей, но не кровоточила, а будто застыла во времени, оставшись такой, как при ранении. Оранжевые уши были изрешечены точно такими же дырочками, что и листья, и трава, и кора вокруг.

***

      Подъем вверх по скале был неудобен и крут, но корни деревьев, сильно истлевшие, торчали из земли и помогали не упасть. Гротэр карабкалась вверх, наступая на огромные камни, крепко впившиеся в землю, и обходила щели между ними. Пару раз она увидела юрких змеек, скрывшихся в трещинах, а один раз чуть не наступила на ящерицу, у которой не было… Головы. Что не мешало ей бегать.       «Это так выглядит человек после выходных, когда ему говорят, что он дома голову забыл?» — нервно хихикнула Мари, плотнее прижав к себе эльника.       Постепенно гора выпрямилась и ровно легла под ноги. И почти сразу перед ними предстала стена из тонких стебельков, покрытых крохотными листьями. Стебли, или скорее веточки, плотно жались друг к другу, загораживая обзор, и чуть шевелились от дуновения ветра.       Ашион шагнул вперёд первым, отодвинув занавес. Следом, едва замешкавшись, ступила Грэйс. Дети, переглянувшись, тоже вошли под шелестящий свод.       Ствол ивы был огромен. Его и десяток человек бы не обнял. Дерево держалось за край скалы, наклонившись, будто пыталось сорваться в шумящий, зовущий океан. Крона была величественнее и воздушнее любого сводчатого потолка. Тонкие ветки-стебельки обрамляли плотной занавесью периметр около ствола и изредка, единичными касаниями, обнимали воткнутые в землю овальные камни, на которых поблескивали белые, выдолбленные точки.       Грэйс, войдя под свод, перестала обращать внимание на Ашиона. Её фигура сжалась, лицо исказилось от тревоги и обречённости. Робко, зажато она подошла к стволу и медленно, после глубокого вдоха, прижала к коре ладонь, начав беззвучно что-то нашептывать.       Пока Мари отслеживала странности Грэйс, дети разбрелись кто куда. Ми заинтересованно изучала купол из веток и тонких стебельков, собирала их в кучку ладошками, дёргала или разводила в стороны. Кэр скучающе наблюдала за обстановкой, а Ворс подошёл к одному из камней, став бережно ощупывать точки.       Мари отвлёк Ал. Забившись в её цепкой хватке, бог спрыгнул на землю и замер, напряжённо вслушиваясь, а затем фыркнул и тряхнул ушами. Глянул на Мари и поманил лапкой вниз. И зачем было спрыгивать? Потянувшись к зверьку руками, Мари схлопотала по ладоням.       — Ну что такое? — шепнула, и Ал обошел девочку, ткнув лапой в её пояс. Туда, где ютился накопитель.       — Слеза?       Эльник согласно приподнял уши.       Мари отодвинула ткань — бог поймал упавшую слезу, схватив её зубами, весело пофырчал, и, крутанувшись, рванул к одному из валунов. Уложив слезу в сухую траву, он довольно подлетел.       Ветер шевельнул тонкими ветвями, разбавляя ритмичный шум волн и тусклую тишину. Мари оглядела обстановку ещё раз. Дерево, конечно, было чудесным, — вот почему из него сделали местную достопримечательность, — но на храм оно тянуло слабо. Скорее обстановка напоминала…       Гротэр обернулась на Ашиона, что следил за каждым под сводом ивы. Ясно же, что охраняет он отнюдь не спутников.       И подползла ближе к эльнику.       — Это ведь кладбище? — шепнула она едва различимо. Ал округлил глаза, будто до тупой дошло, и это целое событие, и кивнул. — Чего такую рожу корчишь? Валуны рядками, ухоженные, с насечками. Ни святилища, ни свечей, ни подношений, ничего. Очевидно же, что тут либо могилы, либо памятники — просто так камни бы не поставили и не следили бы за ними столь тщательно. Только не пойму, при чём тут храм… Ты хочешь преподнести слёзы могилкам?       Эльник неопределенно мотнул головой и прыгнул к следующему валуну.       Мари хмыкнула, вытягивая из кольца горстку слёз.       Могилы… Ещё ни разу она с ними не сталкивалась в этом мире. Хоронить тела в замке графа не пытались, — только вещи умерших отправляли на общий склад и после обработки использовались повторно. От людей, растворившихся в реке мира, не оставалось ничего. И если тут попытались сохранить память об ушедших, пусть и в виде маленьких насечек, чужое стремление стоило уважать.       Гротэр выкладывала накопители один за другим, методично равняя их в складках пожухлой травы. Это было даже символично — слёзы глубин, отданные океаном, на могилах тех, кто ушёл. Будто бы оплакивалась разлука не только со сказочной бессмертной, но и с настоящими людьми.       — Что ты делаешь? — глухо, но требовательно спросил Шион, когда Мари остановилась возле него, чтобы положить очередную слезу.       — Порядок навожу? Или гармонию создаю…? Если тут — храм, то это пожертвования на алтари богу. С моей магией любая помощь будет полезна. Ну а если это могилы… на что, собственно, они и похожи, то отдаю дань «слезами» за то, что мы потревожили чужой покой. Если в этом мире его вообще ценят… — ответила Мари, стряхивая несколько крохотных листков с верхушки камня.       Кто же ухаживает за этим местом? Никаких зарослей — лишь короткая, явно стриженная травка, что увяла от мороза. Даже пыли и листвы, опавшей после «шиэрина», нет… кстати, почему ива зелёная, а не пожухлая? У неё высокая морозостойкость?       Мари глянула на купол дерева.       И дёрнулась, когда за спиной раздался незнакомый голос.       — С твоей магией? — прозвучало тихо и нежно. Учёная резко крутанулась, оборачиваясь.       Вцепившись в руку Шиона, чуть спрятавшись за его спиной, стояла девушка.       «Похожа на водопад, — мелькнула мысль. Тяжело было определить возраст: ей могло быть как пятнадцать, так и далеко за двадцать, а учитывая то, сколько в этом мире живут маги… Миловидные, округлые черты лица были безразлично-спокойны, с лёгкой рябью любопытства. Вздёрнутый, маленький нос. В ярко-голубых радужках ютились ромбовидные, тёмно-синие зрачки. Белые волосы ровными волнами спадали до талии. Лёгкое голубое платье и босые ступни делали незнакомку слишком хрупкой. — Ей не холодно?»       Серебристые колокольчики в волосах тихо звякнули, когда девушка чуть склонила голову в наивном, детском жесте, разглядывая Мари.       — А с твоей магией что-то не так? — спросила незнакомка и попыталась сделать шажок вперёд, но Ашион остановил её, продолжив прикрывать собой.       — Шири… Ты зачем сюда забралась? И почему без обуви? — укоризненно произнёс он. У Мари сердце, кажется, скатилось куда-то вниз с горы в поисках высокомерия, которое слетело с Шиона, будто и не бывало. Впервые за всю поездку он выглядел на пятнадцать: ожившие, подвижные черты лица согрелись изнутри теплом и беспокойством.       Он сказал… «Шири»? Значит эта девушка — та самая жрица-сестра?       Она казалась скорее каплей, сорвавшейся с неба, чем его родственницей. Мягкой, крохотной, тягучей. Ростом девушка была на голову ниже Шиона. Интересно, а фины похожи на неё? Только вот сил или магии от Шири Мари не ощущала.       — Прости… узнала, что к нам заглянули гости, вот и не удержалась, — девушка всё же выбралась из-за спины брата, легко коснувшись его запястья, а после подошла к Мари и присела на корточки. Она сложила локти на коленках и край ровно подстриженных, белоснежных волос, коснулся земли.       — Так… что у тебя с магией? — мягкий, спокойный голос, напевы в котором были почти такими же, как у Грэйс во время гипноза, но в разы нежнее.       — Ну… она… дар повреждён. Резерва нет, а восприятие очень притуплено… — было неловко произносить это в слух. — Хотя контролировать ману я могу!       — Вот как? Да… А я как-то даже не заметила… Не сказала бы, что это большие проблемы… На фоне остального… — поводила рукой около своей груди девушка.       — Шири. Прекрати, — мягко урезонил Шион. И куда только вся агрессивность последних декад исчезла?       — Но её глаза…       — Ты не ясновидящая. Уверена, что твои слова ей помогут, а не навредят? Ты забыла, что было от твоей прошлой попытки помочь? Кажется, его звали Тьюди? Или Тьюли?       — Тэюми… — тихо выдохнула Шири, чуть сжавшись. Её глаза потускнели. — И это была девушка.       Откуда то сверху слетел голубой светящийся шарик, который замер около головы гостьи, разжавшись. Мягкие щупальца скользнули по воздуху, будто в воде, и медуза медленно поплыла, подсвечивая голубыми бликами белые волосы Шири. Свет, коснувшись глаз девушки, создал ощущение, будто бы радужки её переливаются от магии так же, как при колдовстве у Грэйс.       — Это что, фин? — приглушённо пискнула Миира и подскочила поближе, но к понравившейся блестяшке не приблизилась.       — Да… Красивая, правда? — кивнула девушка и медленно поднялась, проигнорировав протянутую Шионом руку. Точнее, она будто бы не заметила, что брат предложил помощь. — А с той… что у ивы… поговорить можно? — проговорила Шири, глядя на Грэйс у ствола.       — Она сама напрашивается. Иначе не отстанет… — вздохнул Ашион, чуть отступая.       — Тогда побуду хотя бы с ней жрицей, — хмыкнула девушка, стряхнув пожухлые соринки с волос. Лёгким, знакомым жестом, как делал не раз Шион. Правда родственница? Но их внешность была абсолютно полярной… не считая общей изящности. Шион на фоне сестры выглядел, как кусок ночного неба, что откололся от беззвёздного свода и свалился на землю. Когда Шири на этом небе — луна. — А тебе, маленькая, спасибо. За слёзы. За покой. В это место редко когда являются вежливые гости. Ты хотела совета? Когда вот тут… — она провела рукой над грудью. — Перестанет кровоточить, — настанет штиль.       Что значит «кровоточить»? Штиль? Какой глупый набор слов.       — А что у меня с глазами? — Мари попыталась вызнать хоть что-то сверх, спросив в спину отошедшей жрицы.       Шири обернулась. Звякнули серебристые цветы-колокольчики.       — С глазами…? А что у тебя с ними? — спросила она, склонив голову набок. На лице, подсвеченном магией фина-медузы, ни капли понимания. Будто диалога, что был всего ринку назад, не происходило.       Ашион шагнул вперёд и загородил Мари.       — Ничего, Шири. Иди. Человеку нужен твой совет. Или ты забыла?       — Ах… да… Точно. Она так упорно молится… — хихикнула жрица. — Даже забавно.       Мари, не выдержав, цапнула парня за бирюзовый халат, резко дёрнув.       — Что у меня с глазами?! — шикнула Гротэр.       — Да всё с ними в порядке. У Шири… проблемы с памятью. Забывает всё, будто бы свежие надписи на песке волнами смывает. Но иногда бывают случайные просветления, которые вызывают какие-то вещи. Видимо, твои глаза стали одной из таких вещей.       — Но ты сказал, что слова могут мне навредить, — холодно констатировала Мари, наблюдая, как Шири мягко скользит по траве, будто бы не касаясь её. И пятки белые, без царапин или грязи.       Жрица замерла за спиной Грэйс, прислушиваясь. Сложила руки за спиной и, крутанувшись, прислонилась к дереву рядом с пираткой, которая, казалось, её совсем не заметила.       — Могут. Кого не расстроит глупая страшилка о том, что его цвет глаз бывает только у безумцев, любящих убивать и умирать? Шири умеет говорить обтекаемо, убедительно, когда в любую чушь начнёшь верить, будто бы в забытую истину.       Шири замерла, закрыв глаза. А фин отлетел в сторону, медленно поплыв от одной могилы к другой.       — Что за страшилка? — упрямо спросила Мари и, потянув халат сильнее, попыталась привлечь внимание Ашиона, которое, с появлением жрицы, примагнитилось к ней намертво.       — Магов можно поделить на три лагеря… — с тяжким вздохом начал он. — Одни считают, что магия зависит только от приложенных… усилий. От физического воплощения: резерва, контроля, восприятия. Другие привязывают к этим чётким свойствам, которые даже измеряют с помощью одинаковых линеек, дополнительные характеристики. Что резерв — это сила внутреннего желания, каким бы оно ни было: увидеть траву, попробовать воду, почувствовать ветер… Чем больше и сложнее желаемое, тем сильнее должно быть твоё «хочу» для воплощения этого в материальный мир. Контроль связывают с волей, с упёртостью, с тем, можешь ли ты заставить нити Реки мира меняться и шевелиться. Восприятие… Привязывают к состоянию души. Спокоен ли ты или тебя мучает злость. Чем больше стабильности, гармонии, тишины, тем проще воспринимать мир в его изначальной форме. И вот вторая группа любит присваивать деталям человеческой внешности «скрытые эффекты». К примеру: если у человека плохая кожа, значит он загрязняет свою энергию убийствами. Если волосы высыпаются, значит не может насытить резерв в достаточной мере, то есть его амбиции больше, чем «хочу». На счёт глаз… Возможно, ты замечала, — у меня периодически радужка краснеет. О таком говорят, что душа повреждена или разрушена, и что для восстановления ей требуется поглощать и убивать других людей. Больше всего в таких советах забавляет, что ради нормального цвета глаз придется пожертвовать здоровой кожей, ведь, не забываем, — от убийств она портится. На деле ассоциация «красные глаза — бойня», возникла только потому, что у большинства демонов глаза всех оттенков крови. У Кэррии, вон, в предках они отметились по линии отца, оттуда и радужка такая. У тебя… — Ашион перевел взгляд на девочку. Медленно, неохотно, будто с трудом. — Метисы твой крови всегда носят глаза красных тонов… Да и волосы тоже именно такого цвета. Оттенки серебра всегда разные, но суть одна. Как думаешь… У тебя душа разломана? Хочешь выпить кровь из Мииры? Или из Кэррии? Мне кажется, ты даже смерти мальцу больше не желаешь, не то что взять и взаправду его убить. А на счёт того, что Шири сказала… Что у тебя проблемы с резервом не видны на фоне «остального»…       И снова его взгляд притянулся к Шири. Та всё ещё молчаливо стояла около Грэйс.       — Думаешь её словам можно верить? Шири любит… как раз таки из-за красноты в глазах… Задавать вопрос из раза в раз, не дракон ли я часом, бывший раньше богом. История про бога бурь, что погиб в пучинах океана, одна из её любимых, но с каждым разом она всё сильнее забывает детали и подобными вопросами просит рассказать ей легенду ещё раз.       — А нам расскажете? — подала голос Миира, продолжавшая греть ушки поблизости. Мари огляделась: и Ворсер, и Кэр подошли ближе, вслушиваясь в лекцию. Да уж, Шион умел рассказывать сказки… И вешать лапшу на уши. «Ива проклята и не является храмом…» — а убираются тут призраки умерших, что стали ворлоками, или те полу-растворившиеся бедняги-эльники… И жрица вовсе не жрица, а белый фин в полный человеческий рост. Ну или дух кого-то погибшего от проклятия.       Придраться, на деле, было не к чему, но Мари чуяла подвох.       Где-то не сходится… но где?       И во что верить?       — Во времена до раскола носил титул Десятого бог-дракон… Он не желал править людьми или помогать им, не тянуло его сражаться с монстрами… Всё, чем бог промышлял — это сон. И лишь песня, услышанная когда-то, но почти забытая, удерживала его от свидания с вечностью. Бог ждал, сам не понимая чего, и дождался. Пучины, в которой он обитал, коснулась песня, потерянная, забытая и мимолётная. Бог порадовался, почувствовал облегчение, что смог её дождаться, но песня, уже затихшая, не отпускала. Дракон не помнил, почему она была так важна: ждал её слишком долго и успел забыть. И пока он решал дилемму, пытаясь вспомнить хоть что-то, — случился раскол. Изменило цвет небо, а земли третьего материка рассыпались, смешавшись с рекой мира и став потерянными. Дракон, живший долго и не чувствовавший времени, наконец вспомнил, что дело было не в песне, а в той, что её пела. Только было поздно. Звук исчез. Как погибла земля, так и обладательница того голоса, что способна была заворожить любую воду, умерла.       — Хотите сказать, что Шири у вас из раза в раз выпрашивает рассказ о том, как кто-то кого-то не вспомнил? — скептически протянула Мари.       Ашион повёл плечом и, будто только заметив, выдернул халат из железной хватки Мари.       Тем временем Шири открыла глаза и повернула голову в сторону Грэйс, приоткрыв губы. Детей затихли, но слов, кроме Кэр, никто не разобрал. Грэйс, услышав женский голос, дёрнулись совсем как Мари, развернулась и замерла, ловя каждое слово.       — Сказала… — Кэр сбилась, сглотнув. — Сказала, что искать брата среди мёртвых смысла нет. А о живых глубины сведения не хранят.       — Брата…? — хором шепнули Ми и Мари. Картина, что развернулась перед ними, показалась сюрреалистичной: Грэйс, растеряв силы, упрямство, жёсткую целенаправленность, распрямлявшую ей плечи, опёрлась о кору, словно сломленное дерево, и медленно сползла на землю.       К волосам Шири вновь рванула медуза и её лицо, заторможенное, сухое, озарил свет, возвращая ему безразличное спокойствие и толику любопытства. Жрица, будто бы впервые увидевшая Грэйс, присела возле неё на корточки, как совсем недавно возле Мари.       Ашион напрягся и рванул к дереву. Он, обычно ходящий спокойно, почти лениво, сорвался, будто бы на пожар, и его халат заполошно взметнулся.       — Вам пора закругляться! Договор был об одном вопросе, капитан, — нервно рявкнул Шион.       — Что? Кто вы…? — подняла на парня напуганный взгляд жрица, но растерянность, мигнув, исчезла с её лица. — Аши! А ты знаешь, что к нам пришли гости? Такие милые и вежливые! И грустные… Бедные… К примеру эта девушка…       — Ширрри, — пророкотал Ашион, и жрица, ойкнув, подскочила и рыбкой юркнула за дерево, замерев на узком участке между обрывом и стволом. — Уходите, — уже спокойно продолжил он. — Мне нужно вернуть её домой, пока не простыла. Земля всё ещё холодная, а она босиком выскочила. И куда только старик смотрел…       Но Грэйс не реагировала. Дети, подошедшие ближе, переглянулись. Кэр и Ворс шагнули к пиратке и потянули её за руки, пытаясь поднять.       — Тебя током ударить, чтобы в себя пришла? — сухо спросил парень, видя, что женщина не реагирует.       — Не надо… сейчас… — с трудом, но она поднялась на дрожащие ноги, вцепившись в предплечье левой, покрытой узорами, руки, и медленно зашагала прочь. Мари и Ми, не сговариваясь, пристроилась рядом с ней. Ещё свалится и покатиться по крутому склону, как камушек по насыпи, — добирайся потом до империй вплавь. Ворс тоже их нагнал, а вот Кэр замялась.       — А как его звали? — спросила лиса.       — Кого?       — Ну, бога-дракона из вашей сказки.       Ашион замолк, глянув в ту сторону, где тихо звякали от ветра колокольчики.       — Ашиарис.