Потерянная тропа

      Беззвёздное небо с трудом посерело, утяжелённое поволокой туч. С мира сполз ночной мрак, похоронив в каменных стенах отзвуки праздничных танцев и пьянок, — осталось лишь зябкое ощущение вялости и желания вздремнуть. Город клана бури после шумной гулянки, от которой долго гудели улицы, застыл. И лишь редкие пьянчуги, что не знали меры, всхрапывали или выворачивали желудки кто на подмостках, кто в мусорных кучах.       Накрапывать дождь, омывая улицы и землю.       Ну хоть дышалось легко: никакой липкой влажности или сырости. Лишь аромат цветов витал в воздухе, став от воды свежее.       Только начало светать, когда их сонной гурьбой выпнули на улицу. Мари тёрла глаза из-за жжения — сказывался недосып. Ликры шли, зло глядя на Ашиона, — вчерашней прогулки, после которой дети получили по шее от парня, им было мало. Город, после встреченного в нём Шихароо, теперь казался чем-то волшебным и интересным. А их выгоняли так скоро.       — Я зелье из стоицила не успел сварить. Только сыворотку от шрамов. Хотел ещё пару мазей сделать. Но нет, нужно же спешить, будто в зад укушенные, — бухтел Ворсер, щёлкая хвостом.       — Мы только торговую улицу изучи-или… — ныла Ми. — И ту не полностью! Тут наверняка столько всего интересного можно увидеть!       Около развалин храма стояла тёмная телега с большими колёсами. Ну и размер… Прямо вездеход: на ней бы строительные материалы возить, а не людей.       Стражник, который увёл Грэйс в трактир, придерживал ящеров.       — Живые-с? — спросил он сиплым голосом, пахнув на детей, подошедших ближе, перегаром. Лицо стражника было синюшным, а из-под новехонькой туники с кожаными вставками выпирал кусок круглого волосатого живота.       Этот тип что, с ними поедет? Мари поморщилась и отвернулась. Грэйс ведь не начнёт спиваться прямо в пути? С неё станется.       Малышня, как и Кэр, не обратила внимание на стражника, продолжив сверлить Шиона обиженными взглядами.       — О, Третья, да будут твои плетения легки. Кит! Неужто теперь вы наш проводник? — пропела пиратка, взмахнула рукавами и раскинула руки, будто для объятий.       — Что вы, госпожа. Я так-с, дополнение. Телегу постеречь, и только, — смущённо почесал пузо мужик. И зачем ему кожаные вставки, которые служат в качестве лёгкой брони, на тунике? Чиркнул по выпирающему пузу ножичком и всё. Или у него там естественный жировой барьер?       Какой же бред из-за недосыпа в голову лезет…       — Но вы поедите с нами?       — Конечно-с! Как мне телегу то охранять, если я её из вида выпущу?       — Шион. Я передумала, — крутанулась на месте Грэйс, стукнув каблуками по луже. — Ты не тиран, а замечательный путеводитель! — пропела она, легко перепрыгнув через борт телеги, и разлеглась на дне, — с досок заблаговременно отлетел шар воды. — Как же прекрасно быть обычным пассажиром…       — Прекрасно будет, когда вы свалите с этого острова и с моей шеи! — рыкнул парень, за ладошки втянув девочек на высокий транспорт. Попытку Ворсера рассечь когтями его ладонь хранитель пресёк, жёстко перехватив мальчишку за шкирку и закинув в телегу, будто котёнка. Эльник залетел сам, встряхнув промокшими лапками. — Капитан. Договор. Все пункты помните?       — Да-да! — подняла руку женщина и помахала ею в воздухе. Задравшийся рукав с волнами остался лежать вокруг локтя. — Не колдовать. Обереги, какие выдадите, не снимать. У ивы долго не торчать. После визита к ней уйти и больше к вашему проклятому святилищу не приближаться. Вроде ничего не забыла?       — Клятву о неразглашении. С вас и ваших учеников, — Шион запрыгнул в телегу и поднял борт, подцепив его на крючок. В отличие от Грэйс, он двигался медленнее, спокойнее — ткань бирюзового халата не подлетала. — О том, что ни словом, ни магией, ни письмом от вас информация об иве и увиденном не будет передана.       Грэйс лёжа согнула ногу, ловко выудила лезвие из голенища и царапнула себя по ладони, проговорив:       — Я, Грэйс, капитан корабля Дэльфин, клянусь, что ни словом, письменным или устным, ни делом, ни магией не передам те сведения, что увижу или услышу около проклятой Ивы, непосвящённым, — закончив, Грэйс крутанула кинжал и передала рукояткой вперёд Ворсеру. Тот, поморщившись, неохотно поцарапал ладонь и забубнил клятву.       Телега тронулась. По каменной дороге стелились лужи, похожие на зеркальную плёнку. В ней отражалось серое небо, укрытое облаками, и вторые этажи домов с их вогнутыми, выступающими крышами. Редкие капли и колеса телеги тревожили воду, заставляя рябить перевернутое изображение, а светильники со слезами казались в воде маленькими духами. По крайней мере, Мари представила, что как-то так они выглядят.       Тишину сонного города нарушали лишь голоса детей, что давали клятву, да грубый стук колёс о мелкие камни дороги. Это, конечно, если не обращать внимание на редкую пьяную брань.       После Ворсера поклялись Миира и Кэр, а затем кинжал перекочевал к Мари. Учёная не смогла поцарапать ладонь — кто вообще додумался резаться для подобных вещей? — и попросила Грэйс помочь. Зажмурившись, она зашипела от боли и повторила слова. Стоило ранке осыпаться золотистыми искрами, оставив шрам, как Шион тут же расслабленно откинулся на борт, включив режим игнорирования.       Мари солидарно повторила позу парня. После весёлой прогулки выспаться ей не дали: сначала Шион устроил лекцию по поводу их безмозглости, с чем, собственно, Гротэр была полностью согласна. Правда, рассказать о странных торговках она не решилась: страх рассыпался, оставив смутные сомнения, что ей померещилось. Затем дети гурьбой завалились спать.       А через склянку голову Мари дёрнуло, обдав корни волос тянущей болью. Хрустнул шейный позвонок. Учёная попыталась вскочить и заорать, но рот ей закрыла холодная ладонь.       — …чего прыгаешь? — прошипела тень голосом Ворсера. — …то не добудишься, то летаешь, как укушенная… Поднимайся. Мне твоя помощь нужна.       Мари потёрла голову и осмотрелась. Хоть сердце и зашлось в припадке, сонная заторможенность от этого не исчезла. Комната показалась незнакомой, но вялые ассоциации напомнили, как она уснула после долгой нотации Ашиона… Двуспальная кровать, ноги Мииры и Кэррии возле её туловища — спали вальтом. Охотницу, кстати, возня разбудила. Кэр приподнялась и непонимающе уставилась на брата, пока младшая обхватила сестру поперёк груди, уткнувшись ей носом куда-то в подмышку, и сопела, иногда подёргивая ухом.       — … спи… мне это… воду нужно, чтобы ведьма вскипятила.       Посреди ночи?! Серьёзно?! Тьма была густой, но не плотной — силуэты различались отлично. Значит, самые тёмные предрассветные ринки ещё не настали. Захотелось оторвать ворлоку руки — он явно не придумал ничего лучше, чем будить Мари, дёргая за косу.       Девочка потянулась к кольцу сразу, как почувствовала боль, и вытащила из него бумагу и сверкнувшую во мраке слезу. Остудить его ночной жор? Или для чего ему там вода понадобилась?       — …ты чего? Воду, говорю, вскипятить надо, — Ворс затараторил, запнулся и не стал скалиться в ответ на злость Мари. Он отвёл взгляд и едва слышно шепнул: — …пожалуйста.       Грохнуло, и от этого, кажется, проснулся весь дом. Ага, Марианн с кровати свалилась, причем чуть в пол лицом не впечаталась, хорошо руку вовремя подставила. Плохо, что неудачно — запястье прострелило болью.       — Чтобы ты, да «санрор» в своей речи использовал?! Нас сейчас лопает древун и я ловлю предсмертные иллюзии? Как скоро ко мне парень-который-бог-второго-шанса заявится?!       — Тише! — шикнула Кэррия, а следом раздался фырк эльника.       Мари обернулась, встретившись с ехидным взглядом янтарных глаз, подсвеченных оставшейся на одеяле слезой глубин. Была бы бровь, он бы её вздёрнул.       Не звериная мимика… да?       Мари показалось, что время исчезло.       Тело сковало, а мысли утонули в радужках эльника. Ночная тьма превратилась в зыбкую бездну. Комната расширилась, кажется, выходя из своих границ. Дыхание замедлилось: один вдох растянулся в вечность.       В возрасте, когда другие только определяются с профессией, Мари проходила практику в одном из городов — помогала переустановить магические системы фильтрации воды из атмосферы. После тяжёлого месяца работы, за которую ей заплатили сущие копейки, — стипендия и та была больше, — она ковыляла пешком до общежития из очередной точки, так как деньги на проезд закончились. Взгляд скользил по улицам, домам, людям, и не цеплялся ни за что. Образы мгновенно вымывались из памяти.       И тут… На одной из витрин маленьким солнышком сверкнул кулон: янтарный, жарче мёда, насыщенный, с чёрными крапинками.       Глаза эльника были похожего оттенка.       Мари бы рада подумать, что никогда не видела таких глаз раньше, но…       Синий плащ, мальчишеское лицо, и глаза, которые притягивают внимание.       Значит, не древний? Мари хищно сощурилась, а эльник удивлённо приподнял шёрстку над глазами и дёрнул антеннами.       Бред? Или нет…?       Гротэр приоткрыла рот, но так и не смогла задать вопрос:       «Уже явился…?»       Она молчала. Интуиция вопила беспрерывным сигналом о ряде ошибок в коде заклинания. Ал ведь не фамильяр, как думают другие. Не древний даже близко. Но слишком умный, понимает человеческую речь: будь то общий, имперский или язык ликров, — отвечает, знает о магии побольше Гротэр, ехидничает, и глаза… Паранойя? В очередной раз? Но как бы судорожно Мари не искала опровержения, — лишь больше убеждалась в том, что интуиция сошла с ума не просто так.       Гротэр с трудом отвернулась от эльника, который, устав играть в гляделки, улёгся пузом к верху. Она уставилась в одну точку, судорожно соображая.       И почти сразу отвлеклась на Ворсера, который настойчиво просил помочь с водой. Мари согласилась, решив вместо сна поразмыслить над догадкой. Бред же… или нет? И в итоге просидела всю ночь, контролируя воду в большом котле, над которым ютился котелок поменьше — Ворсу нужна была водяная баня. Вышла отличная тренировка кипячения и удерживания температуры. Мари настолько расфокусировала сознание, что сама не поняла, как умудрилась просидеть всю ночь, удерживая булькающий кипяток. И лишь утром подсчитала слёзы, склянки, и чиркнула в тетраде пару строк, чтобы позже перепроверить и посчитать точный расход ЕМ.       Занимаясь сывороткой от шрамов, ворлок стал на удивление собранным и сдержанным: не ерничал, не злился, даже свойства парочки ингредиентов, что кидал в котёл, продиктовал. Объяснил, какие качества усиливаются под конкретной температурой, а какие полностью исчезают. Только вот Мари не слушала. Она всё пыталась понять не бредит ли. Эльник и вправду…?       Гротэр приоткрыла глаза. Липкая мазь уже впиталась в бок, — большая часть пятном осталась на ткани туники. Ворлок, после приготовления зелья, заставил вымазать им весь шрам Мари.       Телега выехала за ворота и каменная дорожка сменилась пыльными, утрамбованными колеями, более тихими и гладкими под колесами, нежели подстилка из разрозненных камушков.       Ал лежал рядом с её коленками, свернувшись в клубочек, и посапывал.       Спросить? Тогда стоит дождаться, пока уши-локаторы Кэр и Ашиона окажутся подальше. Да и в целом… От теплого бока рядом Марианн чётко поняла: бог он или демон с ушами-крыльями — значения не имело. Странно, но определив, что просто задаст вопрос, Мари успокоилась, вернувшись к ровному, спокойному доверию к Алу. Эльник не перестал быть её спутником от такой догадки.       Даже такому параноику, как Гротэр, нужны близкие люди.       Мари прикрыла глаза и под мягкое движение телеги уснула. Её окутали зыбкие тени кошмаров: фигуры родителей, Лили, Дорэя, Ольги… В одном из силуэтов чётко различался полу-человек, полу-эльник: с огромными ушами, на которых он летал, и антенками.       В конце кошмара свистнули стрелы и сбили это существо — оно поломанной куклой застыло позади других фигур.

***

      Как уверил их стражник: дорога до ивы должна занять тройку декад, половину из которой они питались пирожными, корзиночками, вафлями, печеньем, козинаками из орехов и ягод, сделанными настолько хорошо и изыскано, что надоело им далеко не сразу. Первым от такого питания взвыл Кит. Он правил телегой, беспрерывно болтая о городе бурь и семье, — у него имелись жена и сын, — о вольной жизни пиратов, и лишь в редкие перерывы, когда стражник заваливался подремать днём, его неохотно подменяла Грэйс.       Они ехали по полям, а после оказались в лесу: таком же раскидистым и мрачным, как на центральном острове.       Вскоре колея разветвилась: прямо, сквозь чахлые, влажные кусты, уходила заросшая дорожка, а вбок плотная и утрамбованная, почти без растительности. Кит упрямо проехал мимо поворота. Ящеры, будто корабли, придавили траву, сухие части которой тихо заскрежетали по дну телеги, застревая в колёсах, и заставили телегу вихлять.       — Нужно было свернуть, — констатировал Ашион. В течении всей поездки парень был раздражён, зол и холоден. Он питался, видимо, одним воздухом, потому что сладкое есть отказался.       Отвечать ему Кит не стал. Стражник игнорировал наличие раздражённого жреца в повозке, предпочитая мило беседовать с Грэйс.       Через склянку, ближе к вечеру, они вырулили к небольшой речушке. С пол дюжины метров, илистая, неглубокая, она медленно текла между деревьев. На телеге через неё не проехать, но взрослый человек, если снимет штаны, спокойно перейдёт речушку пешком, намокнув лишь по пояс.       — Всё, ночлег. Ловим-с рыбу, варим уху.       — Из этой мелочёвки? — удивлённо приподняла бровь Грэйс и взмахнула рукой, поднимая в воздух шар воды, в котором плескалась рыбка размером с детскую ладошку. — Она растворится раньше, чем ты с неё чешую снимешь.       — Конечно-с нет, за идиота держите? — почесал пузо Кит и слез с облучка. — У меня-с в припасах заготовочный шмат рыбы есть. А мальков выловить — это так, для души. Может повезёт — фина на крючок подцепим. Будет чем Милоэ порадовать. А то где-ж ещё духов ему для замаливания проклятия неудач найти.       Кит коснулся кольца на пухлом пальце, ободок которого плотно впился в кожу, и из него выпал мешок, котелок, рыбацкие снасти, среди которых была пара тоненьких удочек, а в остальном… Гарпуны, стрелы, склянки с парализующим ядом по рецептам ликров, фляги, в которых наверняка был состав, что удерживает мясо от растворения.       — Да вы рыбак, как я погляжу. В рейды выходите?       — А как же-с, каждые выходные. Дальние плавания забросил, но какой пират без вызова?       — Пузатый, — хохотнула Грэйс. А затем спокойно добавила: — И живой.       — Ну… не скажи. Живые-с у нас только те, кто магией владеет или в хорошем месте родился. Вот говорят-с, за империей солнца есть группа королевств, что земледелием промышляет, и что там людей без дара не гонят. И что живут они спокойно, выращивают еду, которая на стол ко многим адептам попадает, и даже деньги хорошие могут заработать, поднимая урожай.       — Так для любой пашни или сада маг растений требуется. Без них же земля истощается в два счёта, — Грэйс вновь переняла манеру речи Кита. Чувствовалось, что она и без магии в голосе легко стала для стражника своей. Мари не могла подобрать слов, чтобы описать ощущение, которое у неё возникло, но… Как будто бы Кит был моряком, а Грэйс его капитаном, и они вместе не один год плавали за рыбой или сокровищами. Не верилось, что такая лёгкость общения и доверие, односторонне направленные от Кита к Грэйс, возникли лишь за пару декад пустых разговоров, где из важного звучало лишь то, что сынишка стражника любил жареную рыбу. — Земле нужно либо самой себя в балансе поддерживать, без вмешательства пустых, либо магическая поддержка. Вон поля на островах почти все голые, потому что в них искр зелёных нет, — всё высушено. А что есть, так за счёт того ничего съедобного не взойдёт. Вокруг вашего города поля наверняка маг обхаживает.       — Да оно понятно. Я же не к тому-с, что в тех королевствах магию отвергают, а к тому, что простой люд за животных не считают.       — Везде так, где не дурак в правителях.       — Что верно, то верно, — закивал Кит, с хитринкой глянув на Шиона. — У нас, вон, тоже не дурак. И вона как старается, чтобы жить можно было, только вот тяжело ему.       Ашион, возле которого Мари сидела, отчётливо закатил глаза, слез с телеги и направился прочь вдоль берега, обходя самые густые заросли. Халат он не снял — за бирюзовый подол цеплялись сухие ветки.       — Скромняга, — хохотнул Кит. — Не признает же то, за что его в городе любят. Но старается.       — И как же старается? — ехидно поддела Грэйс. — Иву сторожит, да бури, которые и так редкость, от города отводит? — голос был хриплым и Мари скорее догадалась, чем почувствовала, что та поверхностно воздействует на стражника гипнозом.       — Не только. Народ, вон, славный подбирает с других островов… — Кит задумчиво почесал оголённое пузо. — Рейды с ним всегда удачные, да те же бури и охрана, которые вы назвали… Работа хранителя-с кажется не заметной и мелкой, но благодаря ей мы живём, не боясь трудностей. Он не сторож и не глава, но с ним ощущение… как в детских сказках о драконах бурь, что вот, позови в отчаянный момент, когда не в силах будешь справиться, и тебя уберегут. Наш город был создан из-за старого дракона… которого, к сожалению, никто давно не видел. Но вот защита его осталась, пусть и в виде нашего жреца.       — А почему жрец-то?       — Потому и жрец, что работу дракона бурь выполняет, — хохотнул Кит и переключился на удочки, обрывая разговор.       Грэйс поморщилась, отворачиваясь, а эльник, что следил за диалогом, ехидно фыркнул. Неужели не такой ответ хотели услышать? Но какова манипуляторша: если не напрягаться, то и подвох мимо проскочит, будто промасленный.       Речка резвилась между деревьев. Где-то вдалеке холодная вода журчала на камнях. Редкие всплески рыб беспокоили ровную гладь, на которой пятнами лежали опавшие темные листья. Берег был илистым, усыпанным подгнившим опадом. Земля чавкала и скользила под ногами разбредающегося народа. Шагов Шиона не было слышно.       Кит поставил телегу возле поваленного дерева, чья макушка тонула в воде. Над размякшими ветками, с которых слез верхний слой коры, стайками вилась мошкара. Пахло тиной, песком. Возле воды было зябко, — в отличие от болотной гущи, от реки шли потоки холодного воздуха.       Грэйс, отложив попытки узнать что-то про Шиона, взялась разводить костёр. Кит же убрал в кольцо всё, кроме пары лёгких удочек, сделанных не из пластика, и сухой наживки. Одну снасть он развернул, объясняя действия сгрудившимся вокруг него ликрам, и аккуратно положил удочку на примятую траву. А вот у второй запуталась леска. Кит, не жалея, обрез запутавшуюся часть и связал концы обрезков вместе.       «Видишь, Марианн: если не сделать правильно сразу, то возникают подобные ситуации, которые портят всё, — смутная тень в её воспоминаниях сидела на берегу озера, от которого воняло стухшим зверьём, и старательно развязывала узлы с одной стороны лески, от чего на другой появлялось ещё больше петель и переплетений. — Делать правильно изначально — самое важное.       — Да не мучайся, обрежь её, — влез нежный, женский голос, а Мари послушно приподняла выше поплавок и крючок, помогая.       — И тогда длинна у лески будет меньше, чем нужно! Рыба может сорваться! И узлы будут мешаться! — зло ответил… папа?       А позже, вечером, когда они заканчивают распутывать бесконечные петли, пока он гордо сворачивает удочку правильно, даже не воспользовавшись ей, мама тихо шепнула:       — Иногда простой путь прямо перед носом, но он не хочет его замечать. Если легче сделать с нуля, чем исправлять ошибки, то сделай, — и налила ей в чашку ухи с терпким дымным запахом, которую мама успела приготовить из рыбы, выловленной, пока они с папой разбирались с удочкой.»       Её отец любил структуру, четкость, идеальность.       Удивительно, что она вообще смогла это вспомнить. Оказывается, в её голове ещё что-то осталось из детства. Как же давно это было… После аварии она так желала забыть о боли, что лица родителей стёрлись, как исчезло и всё то, что было до семи лет. Будто бы ничего не было. Будто бы она начала жить именно в день аварии, в больнице, а до этого Мари не существовало.       Эльник возмущённо поскрёб лапкой живот, — оказалось, что сладкое зверёк не особо любил, поэтому он предпочёл сидеть на сухой диете, — доедал оставшиеся, отсыревшие сухари. Мари ведь так и не купила орехов…       — Плохой из меня вышел… попутчик… да? — тихо спросила Мари, и эльник согласно фыркнул. — Тогда почему ты идёшь за мной?       Ал дёрнул ушами, будто отмахиваясь, и собрался спрыгнуть вниз, но Мари цепко поймала его и развернула, усадив к себе на колени. Она так и не слезла с телеги, — сидела на краю, свесив ноги вдоль открытого борта.       — В пантеоне ведь двенадцать великих богов, так? Ну, в имперском, а не архадском, — спросила у эльника Мари, мельком глянув в ту сторону, где за кустами и деревьями исчезли Миира и Ворс, рванувшие следом за хранителем. Кэррия же с любопытством следила за поплавком, который чуть раскачивал ветерок.       Эльник фыркнул и закатил глаза.       — Почему среди них нет бога второго шанса?       Ал замер, а затем поднял спокойный, без ехидцы, взгляд. Морковного цвета шкурка, антенки, широкие уши, носик-бусинка, глазки, которые по сути, как и у любого эльника, должны быть чёрными точками, а у Аластера они янтарные.       Слишком разумные.       — Даже не сделаешь вид, что об этом нет смысла спрашивать? Или думаешь, как изобразить гримасами: «не задавай вопрос, ответа на который не поймёшь»?       Антенки эльника задребезжали и он, выкрутившись из рук Мари, спрыгнул на землю. Развернувшись, приподнялся на задних лапах, глядя на неё снизу вверх, а затем приподнял и опустил уши…       Не отрицает, не удивлён. Спрашивает: «Как догадалась?».       — Понимать твои гримасы лучше стала, — дёрнула она плечом. — Имеет смысл узнавать из какого очередного пантеона «бог второго шанса»? — эльник досадливо поморщился, а губы Мари, к её собственному удивлению, расползлись в насмешливой улыбке. — Ладно, расслабься. Не буду донимать великого и ужасного, занятого секретной миссией, своими вопросами.       Ал обиженно надулся, развернулся и, виляя пушистой попой, скрылся в кустах.       Всё-таки злиться на того, кто втолкнул её в мир, переполненный чудесами, глупо.       Только вот…       А для чего бог второго шанса её охраняет?

***

      К ночи, после сытного, а главное не сладкого ужина, стало… мрачновато. Всё та же тёмная, живая, плотная стена леса теперь кишела звуками, будто разбуженная колыбель древунов. Трещали кусты и хрустели листья, хлюпало в застывшей к вечеру воде, — течение в реке заметно снизилось. По тёмной, матовой поверхности, в которой отражались диски лун, плыли островки слипшейся тины, походившие на болотных монстров.       Дети, не сговариваясь, сгрудились около тлеющего костра, от которого слабо шёл красноватый, тусклый свет. Они не желали расползаться по лежанкам и грелись искрянкой, прихлёбывая её из глиняных кружек. Напиток был горячим — его разливали из прокопчённых фляг, которые до того отогревали бока в костре. Кэр подхватывала флягу щипцами, откручивала крышку с помощью плотной ткани и подливала новую порцию горячего в кружки.       Одеяла дети расстелили между уснувшим Ашионом и храпящим Китом, но идти к ним не хотелось. Да и к Грэйс, что спала в телеге, тоже. Безопасность ощущалась только здесь: около углей, в которые изредка подкидывали сухие ветки.       Ящеры, запряжённые в телегу, сонно щелкали упряжью. Иногда они поднимались и хрустели той травой, до которой доставали, тяжело вздыхая. Густые тени в виде их фигур заставляли нервно оглядываться, а сердце колотиться чуть быстрее.       Застрекотал сверчок. Потянуло ветром, прохладой и влагой.       — Говорят, что раньше те места, где сейчас болота, были реками или озёрами, — шепнул Ворсер.       Его голос чуть развеял мрачность, но от этого ощущение, что из ближайших кустов выскочит ворлок или мужик с топором, не пропало.       В отдалении раздался тихий, протяжный вой, который сменился потрескивающим, хриплым лаем, будто бы глотку тявкающего сдавили. Дети передёрнули плечами, а у Кэр шевельнулись уши.       — Говорят, что ликры-ворлоки рождаются только на архадском архипелаге, потому что нигде больше ворлоков не существует. И что на деле всё это — души проклятых, что не смогли уйти или упокоиться, но и родиться не смогли, поэтому стали… такими, — шепнула в ответ Ми. Она обернулась и осветила кусты позади детей вспыхнувшей ладошкой.       Ничего.       — А ещё говорят, что когда-то эти земли были родиной драконов. До раскола часть из них попала на земли империй — так их род смог выжить. А те, что были на архипелаге до трагедии, погибли. Поэтому драконов сейчас так мало, — влезла со своей присказкой охотница.       — А это ты откуда взяла? — шепнула Мари. Кэррия открыла рот, собираясь ответить, но её перебила пискнувшая Ми.       — Получается, что часть ворлоков раньше была драконами?!       — Тише… — отдёрнула её Кэррия. — Слушай… А ведь такое вполне… Хотя… Может кто из ворлоков и был драконом, но разве в той сказке не говорилось, что ворлоками при втором рождении становятся именно люди, схлопотавшие какое-то проклятие? А ещё Кит сегодня во время рыбалки сказал, когда я испугалась, что на вас могут напасть: «у нас нет гиар или древунов, потому что ворлоки вычищают местность от любых опасных тварей». Так что, думаю, тут многие из ворлоков на пути становления древними.       — А что у них за проклятие? И могло ли оно оставить отпечаток на силе всех потомков? — шепнула Ми, покосившись на Ворсера.       — Я откуда знаю? — рыкнул он. — Впервые слышу, что только у нас на архипелаге ворлоки водятся, — зло добавил, стиснув зубы. Мари ему не поверила.       Дети сидели, строя теории о том, почему исчезли драконы и появились ворлоки. К тем словам, что они услышали от Ашиона, они пытались прицепить все детские сказки, что только знали.       Этот уют, рождённый посреди мрачной ночи, имел привкус дыма, речной свежести и ментола. В него хотелось укутаться, будто в одеяло.       — Наверняка увидеть в небе дракона было чем-то обыденным. К примеру: люди выходили на улицу, работали и, если видели дракона, вечером обязательно шли играть в тон, потому что увидеть дракона означало удачу и хорошую партию, — азартно шептала Кэррия.       — Может был целый город духов? Стеклянный, как Ашион упоминал. И в нём жили такие, как Мари. Вы только представьте: целый город помешанных, что везде ходят с тетрадками, а потом изобретают какие-нибудь необычные «высушивалки» или ещё что, — вдохновлено вещала Миира.       — Настолько фантазия куцая? Даже летательный аппарат не додумалась в пример «изобретений» привести? — ехидно поддела лису Мари и поймала одобрительный оскал Ворсера. Так, стоп. Когда это её успел покусать ворлок?       — Алхимия наверняка была на пике, сейчас рецепты уже не те.       — Ой, да ты тех зелий меньше сотни знаешь, а ворчишь будто старый дед. Но я согласна… Как представлю, сколько сладостей было утеряно… — тоскливо вздохнула Кэррия. — Та штучка, когда в сахаре застывшем орешки и ягоды, о которой хозяин пекарни сказал, что она из рецептов Архада, наверняка раньше вкуснее была…       — И народ дождя! — чуть повысила тон Ми. — Они же колесили через весь мир. Наверняка перевозили чешую драконов от одного алхимика к другому, а с ними передавали рецепты сладостей, песни, ткани, семена.       — Ну семена вряд ли, — отмахнулась Кэррия. — Из-за проклятия дождя они отсыревали бы раньше, чем Ши из одного города в другой попадали.       Такие истории были куда лучше тех, что читала ей Ольга. Стеклянные города, драконы, трагедии и проклятия… Полный комплект. Осталось дождаться легенды про какого-нибудь героя, что снимет древнее заклинание с бедных ворлоков, и выйдет полноценная, интересная сказка.       Эльник на её коленях завозился, сдвинулся в сторону и посмотрел Мари за спину, ткнув её лапкой в живот. Девочка обернулась.       Ашион не спал. Он лежал поблизости от поваленного дерева на одеяле и смотрел в пустое ночное небо, которое едва освещалось лунами. Его глаза блестели и казалось, что он лунатит вот так: распахнув чёрные зенки, похожие на бездну. У него хоть не сердечный приступ? А если откинется, не доведя их до Ивы?       Рядом дёрнулась Кэррия и подскочила, схватившись за щипцы. Тут же подпрыгнули Ми и Ворсер, выронив кружки, одна из которых перевернулась и с шипением влетела в костёр.       — Не дёргайтесь, — отдал холодный приказ Ашион. От его тона с лежанки подлетел Кит. — Не тронут.       Раздался тихий, протяжный вой. Из той местности, куда уходил Ашион, а за ним и Ми с Ворсом, с лёгким треском вышли… Это были не волки, но и не сумеречные твари. Тройка костяных хвостов с иглами у каждого, точные копии того, что был у Ворсера. Обнажённые кости и хрящи ушей, лбов и глазниц, которые к челюстям постепенно, клоками покрывались тёмной шерстью. Такие же проплешины на позвоночнике. Лысые, костяные лапы… Без гноя, без запаха смерти, без странного свечения. А ещё глазницы, не пустые, но сплошные, тёмные, не были злыми или опасными.       Ворлоки, выйдя на их маленькую проплешину около берега речки, замерли, не доходя до лежанок. Ашион даже не соизволил подняться, продолжив разглядывать небо, а Кит, повертевшись, свистнул и лёг назад. С другой стороны от детей хрустнуло и они дёрнулись, оборачиваясь.       Ещё ворлоки. Окружили.       Близко они не подходили, но смотрели. На Ми, Кэр и… на Ворсера. Особенно на мальчишку. Сколько они так разглядывали детей было не ясно, но вскоре стая развернулась и молчаливо ушла. Со стороны телеги раздался легкий скрежет: кажется, возле Грэйс тоже кто-то был.       — Надо же… — приподнялся на локте Ашион. Распущенные волосы редкими прядями скользнули по плечу. — А я думал, что половину из вас не пропустят.       — …вы б не шутили так, жрец. А то они-с злопамятные, вернутся и уже вас покусают, — сонно пробормотал стражник.       — Пусть попробуют, — завалился назад Шион и закрыл глаза.       — А что это было? — тихо шепнула Ми, когда окружающий лес стих.       — Своеобразная «охрана» ивы, — раздался холодный ответ Шиона. — Ложитесь спать, пока ваши сказки не обернулись настоящим драконом и не слопали вас в качестве позднего ужина. Или раннего завтрака.