Потерянная тропа

Аластер.

      Аластер последним обратил внимание на тот разговор, что затеяла взбалмошная девчонка. А вот ликры при первых звуках встрепенулись и, несмотря на усталость, тихой гурьбой выползли из комнаты. Сначала эльник не вслушивался, поскольку слишком соскучился по нормальному матрасу из шерсти: говорили что-то про бусины, награды, аномалии, но вопрос про фейри заставил его подскочить, подняв облако пыли, и сползти с кровати.       Ликры в рядочек сидели на ступеньках верхнего пролёта лестницы, свесив уши к первому этажу и раскрыв рты. И было от чего. Эльник от подобного рассказа сам едва вниз не слетел.       Аластер родился после войны и великого раскола. Он не застал живых представителей фейри, но в первые периоды встречал полукровок, что выгребали все данные о расе богов с людских территорий, выполняя поручения родителей. И отлично знал, что сказок про них мало, а сведений о том, чем духовники занимались раньше, ещё меньше. И информации про откат, от которого страдают боги, после тщательной зачистки почти не осталось. Почти. Потому что минимум трое из списка великих не принадлежали к расе фейри, а значит, чувствовали последствия отката в разы сильнее. И жили они на нижней платформе. С Кондором Ал не пересекался, но точно знал, что тот — ликр. Были среди клана Аластера люди, что пересекались с богом свободы. А вот с богом справедливости, демоном Инсафом, он знаком лично. Ещё слышал, что богиня жизни предположительно была эльфийкой, но достоверен ли этот слух, проверить не смог.       Шион говорил тихо, проникновенно и с запинками, мешая ложь с правдой, и знал, что проверить его слова Марианн не сможет. Говорил о городах и артефактах, о существовании которых упоминалось в легендах, — за счёт них Гротэр могла бы поверить и в остальное, — но Ал шкурой чуял манипуляцию. Слишком легко девочку вывели на эмоции. Слишком обтекаемым был ответ. Шион знал, на что надавить, чтобы взбалмошная учёная захлебнулась расспросами и больше к нему не подходила. И лгал. Хребты времени существовали до войны. И Калисия — не фейри. Мог ли просто заблуждаться? Вряд ли. Ал не знал богиню смерти лично, но и о ней владел непроверенной информацией. И хоть доказать он не мог, но слухам верил больше, чем скользкому типу, что распинался этажом ниже. По сведениям клана Аластера: богиня смерти — демон, что неудачно убила древнего змея и не смогла переварить его силу, получив в итоге змеиный хвост вместо ног, но никак не фейри.       Ал тряхнул ушами и тихо фыркнул, слушая, как Ашион заливал про связёры и описывал мысленные танцы, что довели его до вывода, будто Мари — полукровка. Ишь ты… А почему напрямик не сказал, что на её роже белыми кудрями да винными глазами написано: один из родителей — фейри? Не хочет, чтобы знала про особенности метисов? Или не желает ни намёка оставить на то, что уже сталкивался с полукровками?       Эльник мысленно удлинил черту предполагаемого возраста Шиона — попутчик был старше бога второго шанса. Или же имел доступ к закрытому источнику информации. И он намеренно обошёл в разговоре Пелагею, хотя эльник шкуру мог поставить — знал Шион о ней много. Скорее всего больше, чем кто-либо в этом мире. И о том, как проявляется откат богини памяти, в том числе.       Когда проводник увиливал, Аластеру мерещился запах озона и палёного металла.       Такими темпами Ал к выводу придёт, что их спутник — легендарный зверь. И разбирайся после: специально Шион такое впечатление производил или действительно настолько небрежен, что не считает нужным скрываться.       В одной из прошлых жизней, когда следов от полукровок не осталось, но Ал ещё не сообразил, зачем он появился на свет таким, ему выпала возможность стать приближенным короля. Земли старика-правителя были малы, магами рождались единицы, но король удерживал власть в жёстком кулаке за счёт детей: сирот или младших наследников дворян, что воспитывались по особым сценариям и после ссылались в путешествия к соседям. Или же вручались в дар знатным лицам. Ала научили подмечать детали, реакции, запоминать любую информацию и быстро анализировать её, доверяя интуиции. И эти навыки в дальнейшем очень часто его выручали.       Острова оказались интересным феноменом: от обширных аномалий и умирающей земли до её жителей. С такой поломанной системой шпионажа эльник, кажется, ещё ни разу не сталкивался. В деревне за Грэйс следило трое: Альт, ликр-фанатик Кррет и Ссахейли. Последний делал это открыто, обозначив Грэйс свои намерения докладывать королю. Отец лисьих сестёр писал исподтишка, отдавая письма теми же посыльными, что и Ссах. И, как подметил Ал, фанатик тоже передавал какие-то записки, но какие — не разобрать. Оба письмоносца, что пришли в деревню после первого майла прибывания в ней Мари и Ала, были двойными агентами, полуофициально являвшимися наёмниками короля, но на деле каждый, не догадываясь о другом, докладывал ещё парочке лагерей. Понять это было просто: дурни, разделившись, спрятались по укромным уголкам деревни и сели копировать отданные им письма. Два экземпляра сделал один, тот, которому стопку исписанных листов отдал фанатик, и три тот, кому передал каракули Альт, явно написанные шифром. Всё-таки пираты, не устраивавшие переворотов на кораблях для получения капитанской трубки, совершенно не годились в интриганы. Однако Грэйс, являвшаяся капитаном, удивила ещё больше. Как можно не заметить ликра, гоняющегося за ней по пятам по всей деревне хвостом? Хорошо, что в первом докладе о Мари не было ни слова сказано. А вот следующие письма… Из чистого злорадства эльник перехватил те, что были от Альта и фанатика, вытащив их из сумки незадачливых почтальонов сразу после того, как Грэйс отплыла по резко возникшим делам. А вот письмо Ссахейли Ал не тронул.       Планов уйти на майл из деревни изначально у капитанши не было. Они появились после первого прихода письмоносцев. Ссах получил сведения о неком хранителе и ненавязчиво посоветовал пиратке с ним встретиться, а затем, проницательно глянув на зверька, достал из закромов артефакт-глушилку, заставил Грэйс его подзарядить и скрыл их разговор. Глушилка была из простых: воздушная плёнка не пропускала звуки за пределы щита, но не скрывала собеседников. А эльник, проживший столько, что знал половину языков мира, отлично прочитал по губам то, что от него попытался скрыть сообразительный змей. Именно тогда он узнал, кого именно ищет капитан. Разобрал про проклятую Иву и то, что без хранителя к этому деревцу не пустят. И что этого хранителя, какое совпадение, видели в соседней деревне ликров не так давно. Так у Грэйс и появились планы на «ближайший майл», во время которых ему и девчонке пришлось сидеть в деревне. Но скучно не было.       За Миирой следила половина деревни. Другая половина следила за первой. И эти странные тёрки выглядели так забавно, что эльник чуть не упустил ядро всех этих игр. А когда понял, что зверолюди, «общинники», помешанные на помощи друг-другу, активно поддерживают кровавые, демонические ритуалы над одарёнными детишками, чуть со смеха не лопнул. И за наблюдением эльник парочку раз едва не потерял взбалмошную учёную, вляпавшуюся в неприятности на ровном месте. И, честно, он выдохнул от облегчения, когда вернулась Грэйс. Всё-таки его дара для полноценной защиты не хватало.       В итоге пиратка притащила Шиона. Не солидного, умудрённого опытом бессмертного, которого можно было бы обозвать «хранителем», а этого чуть напыщенного паренька. Пока старейшина, чья сила воняла гнильцой ритуалов, донимал детей, эльник, сощурившись, пристроился за спиной Ашиона, точно зная, что ситуация с детьми-ликрами решится за счёт Грэйс. Ал разглядывал косу парня и пытался понять, хранитель это или так, посыльный. Из примечательного, характерного: самоуверенная, но расслабленная поза. И за ткань воздушной рубашки взгляд цеплялся. Не равнинный шёлк, из которого были сделаны хаори капитана, но что-то… Когда мальчишка извлёк меч из ножен, развеивая мелкие разряды, эльник присел на все лапы от шока. Артефакт. Не из легендарных, но сложный, крепкий, с яркой, чёткой и гармоничной магической структурой. За такую зубочистку любой из королей продал бы земли, титул и семью.       Пока Грэйс бегала за Альтом, который умудрился и детей капитану сплавить, и на информации о пиратке подзаработать, Шион продолжал стоять в стороне от толпы, осматриваясь ленивым, но цепким взглядом. Никакого удивления на действия старейшины не проявил, лишь долго, пристально разглядывал детей ликров, возящихся у ног человека-старейшины, балующегося демоническими ритуалами. А затем, будто почувствовав пристальное внимание эльника, парень обернулся и глянул прямо на Ала, сидящего на низкорослом дереве у берега болота.       Звериная интуиция взвыла. Раньше, чем Аластер понял, он слетел вниз и бросился прочь со всех лап, чувствуя, как заходится сердце, что едва не взорвалось от пристального внимания тёмных глаз. И лишь у дальних домов смог остановиться и взять желание удрать под контроль.       Ещё тогда он понял, что Ашион — не человек. Потому что даже сильных магов, ставших бессмертными, травоядные животные не боятся. Напугать его так мог только хищник. Очень сильный хищник.       Шион скрывал размер ауры и не болтал попусту. Поэтому выводы приходилось делать на основе интуиции, а дальше искать подтверждения в случайных разговорах. Аластер убедился в силе его дара, когда увидел змеящиеся разряды тока на водном драконе-барьере, что были опасны, но не причинили ни грамма вреда малышам-ликрам. Для превращения боевой магии в безобидный фейверк нужен чудовищный контроль, который не соответствовал четвёртой стадии Шиона, что виднелась в реке мира. Границы ауры были чётками, карикатурными, совершенно не стремились к расширению — значит были искусственно сжаты и спрятаны. Это стало первым камушком подтверждения, что существо, решившее путешествовать с ними, — не человек.       На тот момент Ал уже знал о цели капитана — проклятой Иве. Он не одну сотню лет собирал информацию о Великих и знал, что есть некое место, созданное миром по подобию Сердце-Древа, что удерживало проклятие разрушения. И создано оно было как единственный, первый и последний храм Пелагеи. О том, что Ива — храм, в те дни в деревне не было сказано ни слова, но Аластер легко свёл ниточки: знание о том, кого ищет пиратка; её силу и другие мелкие оговорки; ещё и странности хранителя. А в первые дни пути догадка подтвердилась, разогрев интерес Аластера к интриге, что носила имя «Ашион».       Чем дольше эльник наблюдал, тем больше странностей вылезало: знания, споры о богах, изменчивый цвет глаз, самоуверенность и бесстрашие такого уровня, что от Шиона хотелось держаться подальше. Дар танцующего. И оттенок силы. Детали не собирались в картинку, но Ал довольно фыркнул, заметив тот же настороженный взгляд по направлению к Шиону от взбалмошной учёной.       Ал шёл от обратного. Шион не демон — смертью от него не воняло. Не эльф — внешность совершенного другого типажа и сила в спектр лесных жителей не вписывалась. Не человек. Значит оставались варианты с фином, ликром, рокатом, древним и другими малочисленными расами. Грэйс назвала Шиона хранителем, поэтому бог ставил на варианты со звериными корнями.       На эльника парень внимание не обращал: всё-таки в виде зверька богу второго шанса даже ауру скрывать не приходилось, — от неё там был лишь тусклый, выпиваемый островами клок. Но вот то, что Ашион заинтересовался Марианн… И про кровь фейри, скорее всего, понял сразу.       Про ядро-желание эльник знал. Но то, что у девочки проблема именно с ним так и не смог понять. Всё же собственное ядро Ала было маленьким, но сильным, а заглянуть в голову учёной и понять, что та своё желание не осознаёт, и видеть при этом, как та с магией носится… Что за тараканы в её голове грядки перекапывают? Или для метисов схема создания ядра тяжелее, чем для богов иных рас или же для самих фейри? Не соврал ли Шион и тут?       Стоило бы вернуться на материки, а не пасти угасшую кровь полукровки. Дела простаивали. И поблизости от Сердце-Древа он сможет пустить импульс всем, до кого дотянется, чтобы искали сведения о ядрах полукровок. Может уйти сразу, как найдут храм Пелагеи? Встретится со жрецами, богами или кто там прячется и затем… Ал всё чётче ощущал — простой встречи для пробуждения крови фейри будет мало.       Стоило вернуться. Девочка теперь под присмотром мага, до материков доберётся самостоятельно. А для Аластера время важно, потому что в первые годы после перерождения ему придется расти и восстанавливать дар. Сразу навстречу девчонке он выбраться не сможет. И чем раньше уйдёт — тем раньше перехватит её на материках.       Шион прав — найти информацию по поводу того, как формируется сила у полукровок, будет сложно. Даже бог второго шанса, искавший кровь фейри, не натыкался ни на что подобное. Но информация была нужна. Стоило вернуться. Кинуть кличь по всем нитям долга и отправить запрос. Искать по всем уголкам мира, где только возможно. Чтобы к тому моменту, когда фейри доберётся до материков, иметь чёткую инструкцию, что и как ей делать.       Но разрушать каналы, чтобы переродиться, эльник не стал. Рано. Кто знает, может быть не придется ничего искать и ответы на вопросы найдутся в храме помнящей.       Эльник неохотно отвлёкся от собственных мыслей, заметив, как коралловая лиса попыталась цапнуть красную каплю с постамента охранного оберега и тут же отдёрнула руку. А это тут откуда…? Ал сразу признал бусины, о которых, кажется, и шла речь до начала расспроса о фейри. Застывшие капли крови в объятьях серебра. Надо же… След ордена хаоса увидеть он не ожидал.       За что, Шион говорил, он их получил? За устранение аномалий? Вот же скользкий язык у этого типа. Лиса ожидаемо отдёрнула руки, обиженно потряхивая пальцами, и Ал окончательно убедился — не подделка. Никто, кроме членов ордена, с чьей силы снимают отпечатки и вносят в архив огромного камня из застывшей крови сильнейшего Древнего, из маленьких осколков которых затем лепят такие знаки отличия, к артефактам не прикоснётся, за исключением…       Марианн легко подхватила бусину, будто не чуя сопротивления, заставив эльника замереть от острой волны тревоги.       …первого поколения наследников…       Кажется, возвращение на материки откладывается. Если хаоситы, раздобывшие фейри, но выкинувшие её как мусор, прознают о наследнике… Шкурка на загривке встала дыбом, стоило следующей мысли мелькнуть в сознании.       «Эта дуреха же не хватала бусины при Ашионе?»       Нет, против хаоса у него найдётся рычажок, но… а как, собственно, беременная от орденца фейри оказалась на архипелаге? Не Шион ли, случаем, её папочка? Кажется планы меняются… По возвращению на материки он первым делом перетрясёт весь орден хаоса в попытке понять: как у них получилось проникнуть на верхнюю платформу и утащить оттуда мать девчонки. Как бы ещё саму Риан от ордена спрятать, учитывая, что о ней уже в курсе один из представителей этого сборища безумцев…       Отдавать полукровку хаосу, особенно если у неё выйдет пробудить кровь, в планы Аластера не входило.

***

Марианн.

      Мари оказалась права: Грэйс не явилась ни утром, ни к обеду, чем сильно взбесила Шиона. Переждав ночь, парень оккупировал кухню, — хотел поймать пиратку, когда та вернётся. И чем дольше ждал, тем сильнее краснели его глаза. Обед дети, не сговариваясь, утащили наверх, чтобы не сидеть в заряженном воздухе, от которого пушились и посверкивали волосы.       Комнатка, в которой они устроились на полу, играя в тон, была небольшой. Каменные стены, скошенная деревянная крыша с голыми балками, вросшими в кладку наверху. Складывалось впечатление, будто потолок забыли построить. Чуть в стороне от окна стояла кровать, а пол прикрывал облезлый коврик.       Дети и эльник грызли нарезку из овощей, выкладывая смешанную партию. Мари и Кэр, как обладательницы Нермой, были напарницами. Ворс с его лесом и Ми с одним из островов Архада тоже объединились. И хотя вариативности у двух разных колод было больше, Кэр всё равно умудрялась выигрывать, с азартом развивая лавки и выстраивая линию обороны из водных магов. Во главе батареи торговых улиц у неё стояли карикатурные изображения прилавков с ярко-красными сладостями.       Ми и Ворс проигрывали, — первой понравилось без конца посылать духа-разведчицу на закрытые карты Мари, впустую тратя ходы. А Ворс закопался в алхимическую часть лесной колоды, — для него зелья были основной статьёй дохода, — но при этом всё остальное, включая развитие деревни и аптеки, где он мог бы продавать лекарства, его не интересовало вовсе.       Мари заскучала от такой пассивности соперников и потому не вмешивалась в партию, лишь запоминала забавные или гениальные вариации. Вот Ми, вытащив карту главы пиратов, тут же сунула её на корабль и пихнула в порт Кэр, — собралась разграбить Нерму. Охотнице пришлось потратить пять с лишним ходов, стягивая магов воды достаточной боевой мощи, чтобы выгнать светлячка прочь. Награбить много Ми не успела, но зато оттянула конец игры на три десятка ходов, отобрав часть накоплений Кэр. Ворс же, тем временем, умудрился собрать полную комбинацию карт-растений, получив сложнейшее зелье его колоды, которое можно было бы продать за неплохую сумму, только вот его деревня стояла пустая, а аптека валялась с нулевым уровнем — Ворс даже на возведение фундамента не потратил ни хода.       Партия вышла на финальную прямую, — для победы Кэр осталось прокачать последний квартал, — когда в доме подскочило напряжение. В хвостах девчонок шелестнули искры, вздыбились непослушные пряди Мари. Раздался треск лопнувшего стекла и хлопок двери. Дети, переглянувшись, подорвались, выскочили из комнаты и замерли наверху лестницы, напряжённо разглядывая полумрак. Артефакт над дверью не горел, и Мари поняла, что лопнул именно он. Было мрачновато, — окно находилось за спинами детей, от их тел на первый этаж стекали жирные тени. Потому мелкие искры, летающие вокруг керамического дракончика, чётко виднелись в узком пространстве.       Получается, домашний оберег Шиона, помимо охраны от грабителей, был связан со светом?       — Найдёт и притащит, — констатировал Ворс, быстро смекнув, из-за кого возник погром.       — Мы идём в город, — твёрдо постановила Ми, озорно блестя глазами: ещё чуть-чуть, и из выцветших радужек искры посыплются.       — Не лучшая идея.       — Глупость, — хором произнесли Мари и Кэр, встав бок о бок.       — Нам… Нам нужно… купить отдельные припасы на случай исчезновения Грэйс! — попыталась придумать причину для прогулки младшая лиса, спустившись на пару ступенек ниже, но была схвачена за локти Мари и Кэр.       — Какие припасы? Мы даже вещи свои с собой не носим, а ты о припасах задумалась, — скривилась Мари.       — Ну и что? У нас есть кольцо!       — В которое с трудом помещаются три мешочка, два из которых с деньгами.       — Вот! С деньгами! — хватка Кэр ослабла и коралловая вздёрнула ладонь вверх, став активно жестикулировать. — Тогда нам нужно… разведать обстановку! Мы впервые в таком большом поселении и уедем, так ничего и не увидев?!       — Ми, мы не в деревне. Хочешь снова столкнуться с теми типами, что вас похитили?       — Да какая разница где мы с ними столкнёмся: на улице или на пороге дома?! Я хочу посмотреть на город! Хочу увидеть ту девушку-гворта! Хочу купить себе что-нибудь на деньги из кошелька! Я устала!       — Большая разница. Здесь, вон, оберег есть.       — Который сломался! — надулась лиса, высвободилась из хватки учёной и скрестила руки на груди.       — Знаешь… Я бы тоже прогулялась, — влезла в спор Кэр, лицо которой покрылось красными стыдливыми пятнами.       — А ты то чего передумала?       — У нас есть деньги… А я видела среди лавок магазин со сладкой выпечкой… — пристыженно промямлила в ответ.       Мари тяжело выдохнула, укоризненно глядя на охотницу. Лиса, конечно, ведёт себя иногда как командир, но куда ей? Кэр же сущий ребёнок: помани конфеткой — на другой конец света рванёт.       — Ворс? Хоть ты им скажи, — обернулась Мари к мальчишке, что стоял, облокотившись на хлипкие перила верхнего пролёта.       — Мне без разницы, — пожал плечами он. Около ног Мари раздался весёлый фырк — в полумраке с трудом различался эльник, державший в зубах… пустой мешочек из-под орехов.       — И ты туда же? Предатель…       — Три против одного, один воздержавшийся, — протянул Ворс. — Выдвигаемся? Если что, ведьма, мы тебя не заставляем. Можешь закопаться в свои блестяшки и бумажки. Снова.       — Ура! — взвизгнула Ми и кубарем слетела по лестнице вниз.       — Чтобы вас украли? Снова, — ехидно передразнила Мари, присела на корточки и подхватила на руки Ала.       — Да тебя саму кто угодно в два счета украдёт, — сбежал по ступенькам ворлок. Он вышел наружу вслед за Ми. Искорки, витавшие вокруг керамической статуэтки, не сдвинулись с места, продолжая потрескивать на цветной чешуе.       — Я потом хотя бы их придушу… — буркнула она, спускаясь.       — Ага, если тебе дадут склянку в сторонке постоять, заранее предупредив: девочка, мы тебя крадём, сопротивляйся давай.       Мари фыркнула и промолчала. Звучало правдиво, поэтому огрызаться она не стала.       На улице было прохладно. Тихо закрылась дверь в дом.       Кэр подёргала ручку, убедившись, что по возвращению они смогут войти, и компания рванула вниз по склону.       Дорога из камешков плотно ложились под обувь. Дети шагали стройной кучкой, оглядываясь по сторонам. Улица была узкой и дома жались друг к другу так плотно, что в щели между ними не проскочила бы и норка, а вогнутые крыши кое-где соприкасались банками-фонарями. Если подует ветер, качнув их на крюках, то светильники разобьются, столкнувшись друг с другом.       Пасмурная серость заволокла небо. Влажная, будто после дождя, местность, впервые пахла не сыростью, а именно свежестью. На редких клочках земли около домов, не закрытой камнями, пробивалась ярко-зелёная травка.       Мари уловила сладковатый запах опавших тополиных почек. Вот только деревьев вокруг не было. Да и тополей она в этом мире не встречала.       — Чем это пахнет? — шепнула, чуть ближе сместившись к Ворсу. Костяной хвост свободно болтался в воздухе, но никакой агрессии не проявлял. И зачем из-под туники то его вытащил? Новая одежда детей не подразумевала дырок под эту часть тела, потому они сами проделали нужные отверстия, мастерски подшив ткань. И теперь штаны и туники сидели ровно, не топорщась и не спадая.       — М? Тополем. Где-то, видимо, прижилась парочка. Хотя они у нас плохо растут… подожди, — подул ветер, и Ворс замер. Потянуло чем-то одуванчиковым, медовым и сладким. — О, где-то керрия цветёт. Кэр! Можешь определить, где? Сходим, глянем.       Кэр, не оборачиваясь, попыталась глубоко вдохнуть и тут же закашлялась.       — Да там её… пчхи… Целая прорва.       — Может, медогонкой занимаются? — ворлок говорил спокойно, и Мари отодвинулась от него подальше, словно от бомбы с таймером. Кто знает, как скоро он клыки да когти выпустит? — Надо поискать мёда… Он же от керрии такой ядрено-жёлтым, что всю выпечку перекрасит.       — Что за керрия? — спросила Мари, а Ворс удивлённо вздёрнул брови.       — Я или ты у нас путешествиями укушенная? Керрия — жёлтые цветы, которые на кустах растут спустя майл после сезона дождей. Нашу Кэр в честь этого цветка обозвали, потому что она родилась где-то возле этих кустов.       — В честь… — Мари глянула на карминовый хвост охотницы. — Так чего Грэйс то пыжится, пытаясь тебе прозвище придумать? То демонёнок, то зверёк, то ещё что. Ты же Цветочек! — и, не сдержавшись, расхохоталась.       Ми схватилась за Ворсера, едва не упав от внезапного приступа заливистого смеха.       — Так её… ахахах… ещё, — выдавила младшая лиса. — Кер можно…       — Кэр? Но мы же и так её Кэр называем?       — Так это же слово… Как его… А… перевода же нет… Оно такое круглое, как луна, только светится жёлтым, как иногда с нашего неба во время шихароо бывает, — выдала лиса и Мари остановилась:       — Солнце?       — Что… Что это? — переспросила Ми. Они замерли посреди расширившейся улицы, заставляя появившихся прохожих оглядываться. Женщина в брюках отодвинулась на край дороги и прошла вверх, плотно прижав к груди корзину. Мимо промчалась компания детей, перекрикиваясь на имперском. В конце улицы мужчина залез на стремянку, чтобы заменить банку с потухшими слезами на новую, но шебутная компания задела лестницу, и один из светильников ухнул вниз, разбившись. По дороге разлетелось стекло вперемешку с накопителями.       — Кер — название из других миров, — влезла старшая. — Его древние, которые были Хранителями, принесли. Мне мама рассказала. Вы не стойте, шевелите ногами, а то мы так до утра не дойдем. Так вот — в других мирах по ночам небо утыкано белыми точками. И если такая точка есть вблизи от мира — она становится шариком, чаще всего жёлтым, который согревает землю. Только в нашем языке есть такое название, как Кер, потому что мало кто, кроме древних, гуляет по другим мирам.       — Это называется «солнце». Я слышала об этом, — уточнила Мари. Под сапогами хрустнули осколки.       «Или звезды…» — тут же исправилась учёная, но объяснять разницу не стала.       — Сонце? Тогда моё имя переводится как «тысяча сонце».       — «Тысяча солнц», — поправила Мари.       «Другие миры… значит Асталла была не единственной планетой. И либо это отголосок сказок о древних, либо и впрямь миров гораздо больше, чем два. Причем на доступном расстоянии. Если у меня выйдет стать сильнее, смогу ли я навестить родину? Только вот причин для этого нет…»       Слуга богини смерти не была древней. Как Мари успела выяснить и усвоить: ликры величали древними только тех зверей, что стали людьми. И вернуть старый облик они не могли. А значит, Зверь, кем бы он ни был, так и бегает полуразложившимся волком, из рта которого течет золотистая слюна, пропитанная энергией.       Холодный ветерок прошёлся по коже, вызывая озноб.       Если на Асталле у Гротэр не было шанса против этого существа, то тут… найти бы, правда, способ хоть что-то сделать со своим даром. Пойти, что ли, людей поспрашивать об их желаниях?       Улица расширилась, и сбоку появилась первая пустая сцена, сделанная из отсыревших, тёмных досок. Народу прибавилось. Дети ускорились, и Мари не успела расспросить их о мечтах.       Первые прилавки, забитые инструментами, ликры проигнорировали, устремившись к ларьку с крупами.       Эльник на руках зашевелился, выворачиваясь, и, зацепившись коготками за ткань новой туники, забрался на плечо. Крутанувшись, он попытался устроиться поудобнее и вскоре затих.       Торговые лавки ровной стрелой тянулись вниз по холму. С верхней точки обзора Мари видела длинную, переполненную жителями улицу. Повсюду разлетался гул от разговоров, криков, ударов и прочей какофонии звуков. Люди торговали, бродили, занимались делами, устраивали мелкие представления, гуляли и общались. Каменная дорожка была до равномерной гладкости отполирована ногами людей, а в оставшиеся щели забились грязь, подгнившие остатки еды, осколки щебня, песок и щепки. Между узких щелей соседних домов были накиданы мешки, забитые мусором настолько, что некоторые из них трескались и лопались по швам, высыпая содержимое на улицу с торцовой стороны лавок. Запах витал специфический… Сырости, керрии, выпечки, мусора, пота, что иногда сменялись чем-то тяжёлым с жирным оттенком; металлическим и раскалённым; или же жёстким от красильного уксуса, в зависимости от того, какой прилавок находился рядом.       Заинтересованность крупами у детей отпала быстро, и они, толкаясь и пихаясь, стали переходить от одной деревянной, добротно сколоченной лавки к другой, полностью забыв о Мари, которая от них отстала. Она приметила ящики с орехами и замялась — не хотелось потерять детей из виду, но и эльнику нужно было что-то кушать. В итоге подходить Гротэр не стала, решив, что таскаться с мешками лишний раз не будет и купит орешки по дороге назад. Ей хватало и пушистой ноши, — Ал обвил её шею так, что попа свисала с одного плеча, а уши растелились по второму. Он то ли дремал, то ли лениво наблюдал за суетным городом.       Вытянув слезу и бумажку из кольца, Мари сжала их в руке, отслеживая лица незнакомцев, и не выпускала из поля зрения Ми. Прохожие перестали обращать на детей внимание. От калейдоскопа разных глаз, шрамов, внешностей и возрастов, на которые учёная с непривычки засматривалась, у неё начала кружиться голова.       Миира что-то крикнула, и её слова потонули в гомоне. Коралловая лиса, не оборачиваясь, рванула ещё ниже по улице, теряясь в толпе. За ней тут же сорвалась Кэррия, а Ворс, остановившись, вскоре двинулся к ларьку, чьи ящики были забиты всеми оттенками зелёного.       Вот же дурные деревенские головы. За счёт чего покупать то будут? Дети настолько обрадовались прогулке, что напрочь забыли взять у Гротэр хотя бы пару монет. Она медленно зашагала вниз, пытаясь не потерять из поля зрения макушки лисиц. Гротэр не торопилась — чем выше по улице стояла, тем лучше был обзор. Мари прошла мимо сцены, что ютилась между лавок со статуэтками. На помосте стояла девица в пышном плаще и декламировала стихи, а у её ног расположились корзинки с цветами, которыми, судя по всему, она торговала.       Отзвуки ударов металла о металл стали чуть больше выделяться среди гомона, но пока их всё ещё глушили разговоры и гам.       Появилось ощущение, что вокруг толпа из десятков тысяч людей, но на деле их были сотни, растянувшиеся по всей улице.       Мари скользнула взглядом по ларьку с одеждой, по домику, находящемуся прямо за пустующей сценой, куда бойко влетел мальчишка, зовя мать.       Как же шумно и громко… и суетно…       Город был настолько живым, что казался сказочным.       Ворсер торговался с травницей-старушкой, успевая параллельно отчитывать её за неправильный сбор отдельных экземпляров, на что женщина довольно щурилась, и по лицу её разбегались волны морщинок.       — Три круглых серебряных! Последняя цена! — рявкнула бабушка так, что заложило уши, завязывая последний мешочек с травами. Ворс довольно кивнул, протянув руки в сторону добычи, а Мари молча вытащила из кольца нужные монетки.       Ворлок, схватив мешки, упрыгал к лисам, а Мари приподнялась на носочки и вытянула руку вверх — прилавок находился на уровне её лица, — чтобы ссыпать монетки бабушке на ладонь.       — Чего эт ты такая хмурая? Хотя зверёк у тебя чудной, — бабка довольно улыбнулась, обнажив пеньки подпорченных золотых зубов, а Ал приветливо приподнял одно ухо. — Сходила бы в пекарню, что перед кузнечным домом, там отвар счастья продают, на золотистом меду. Не дело это — такой маленькой крохе ходить, будто грозовая тучка.       Мари передёрнула плечами от её сюсюкающегося тона и быстро отошла подальше. Пройдя мимо одного из помостов, на котором пожилой мужчина с протезами вместо ног спокойным, вкрадчивым голосом рассказывал сказку о каком-то драконе, из-за чего вокруг собралась толпа детворы, Мари наконец без помех увидела лисьих сестёр.       Миира и Кэр, пихаясь, грызли что-то вроде подсохших кексов. Тот, что был в руках старшей, блестел от липкой, приторной эссенции. Выпечка младшей была синего цвета. А над ними возвышалась довольная, дородная торговка, зорко следящая, чтобы сестры не смылись, не заплатив.       Сейчас девочки были так похожи… Никакой напускной, подавляющей серьезности от Кэр, — лишь радостно вихляющий хвост. И поток заряженной, заводной энергии от Ми. Сёстры бесились, смеялись и обсуждали сладости таким громким тоном, что отзвуки их голосов разлетались на десятки метров вокруг. К ним притягивались взгляды прохожих, на лица которых прыгал мимолётный солнечный зайчик, зажигая улыбки.       Подходить резко расхотелось. Слушать их спор о том, что вкуснее… Ага, они же ещё заставят попробовать эти подсохшие шедевры кондитерского искусства, будет потом бедная Мари летать в туалет чаще, чем с эльником переговариваться.       Да и… мешать не хотелось.       Ворлок стоял чуть в отдалении, приглядывая за сёстрами, и Мари решила осмотреться. Внимание привлёк вертикальный стенд, на котором висели блестящие бусы, кулоны и браслеты. Камушки и бусины сверкали в отблеске слёз глубин — каждый второй кулон был с водным накопителем. Мари подошла и пощупала один из браслетов, сразу определив, что камушки, изображающие драгоценности, — стекляшки. А кулоны со слезами вообще бесполезны: потухнут, станут мутными или рассыплются в пыль.       Ни одного накопителя новой стихии она не нашла.       Сбоку и вверх по улице раздались грохот и крики. Мари удивлённо вздрогнула и сдвинулась, чтобы увидеть, что происходит.       Подросток-продавец бесполезных украшений, увидев её интерес, гнусаво произнёс:       — Таверна там. Опять кто-то напился. Подерутся, успокоятся и разойдутся.       — А хозяин там кто? — протянула Мари.       — Арэн. Он всеми тавернами в городе владеет. А его жена гостиницами заправляет.       «Грэйс там что ли?» — вторя её мыслям, на улицу вынесло волну мутной воды, заполненной сеном, тарелками с ошмётками еды и людьми. Ашиона среди распластавшихся по земле мужчин и женщин не было. Вода потекла вниз по улице грязной волной, вымывая из щелей между отполированных камешков ещё больше грязи. Поток воды коснулся ног Мари, а продавец, взвизгнув, бросил свой стенд с украшениями и подбежал к ближайшему дому, чтобы запрыгнуть на ступеньку порога. Шаткий стенд от потока чуть пошатнулся, но выстоял. Вышвырнутые люди, отойдя от шока, стали кричать и ругаться — кто более пьяно, кто трезво и зло. Один из мужчин проблевался на камень, попав на вымытую из таверны тарелку.       «Так, сваливаем. Гулять лучше подальше от места потенциальной битвы двух чокнутых магов», — Мари развернулась, едва не уронив эльника. На ходу поправив съехавшую попу зверька, она рванула к детям. Вода катилась вниз, становясь всё грязнее, и постепенно уменьшалась, поскольку с шипением впитывалась между камней.       — Сколько с них?! — подлетела Гротэр к сёстрам, которые на грязь, коснувшуюся их ботинок и покатившуюся дальше, не обратили внимания, и дёрнула девочек за туники.       — Пять серебряных кругляшей, — выдала продавщица. И Мари, расплатившись, потащила упирающихся сестёр вниз по улице, подальше от развязшей мусорной чачи.       — Но я ещё не всё попробовала! — возмутилась охотница, раздражённо хлестнув хвостом воздух. Она попыталась отцепить руку Мари от своей туники, заляпав кожу учёной остатками липкой эссенции.       — Там дальше есть пекарня, где и выпечка не засохшая, и напитки есть, — отмахнулась Мари, раздражено смыв липкость шариком наколдованной воды. — Ты лучше подслушай: в том здании наши ругаются или нет?       Кэр рефлекторно дёрнула ухом и побледнела.       — Ясно. Бежим, — констатировал оказавшийся рядом Ворсер и рванул первым.       Они пронеслись вперёд, петляя между прохожих, пропустив кучу лавок, и остановились, когда грохот металла о металл зазвучал оглушительно.       — Делаем ставки? — протянула Мари. — Я за то, что уже вечером нас выпрут из города, потому что эти сумасшедшие разнесут половину улицы.       — Фрфрррр! — гордо выдал эльник на её плечах.       — А я за то, что нас станут считать почетными гостями! — пискнула Ми и согнулась от приступа смеха. — Грэйс же… ахахаха… им… Весь город отмоет.       В небе сверкнуло.       — Ага. Если успеет. Ашион её раньше поджарит, — мрачно произнес ворлок.       — Не прибил же по дороге, значит шансов мало. Если, конечно, она не начнёт про Пелагею говорить, — влезла Кэр, чуть сощурив глаза — она явно принюхивалась.       — То-то его на счёт храма подкладывают. Таких фанатичных жрецов, сострадающих богам, поискать надо, — Ворс изменился в лице, сделав выражение тупым и жалостливым, обхватил себя руками, плотно сдавив мешки с травами, и пискляво затянул: — Ох, моя бедная Пелагея, ах, тяжело помнить всех, кто давно умер. Как же быть, как же… Боги страдают от проклятия, а моя милая Десятая всего лишь владеет абсолютной памятью на достоверные события…       Громыхнуло. Лица Мари коснулась первая капля. Из кузни тянуло жаром и пахло металлом, а пекарни видно не было. Пробежали мимо?       — Сюда, — дёрнула её за рукав Кэррия. Лицо охотницы неудержимо расплылось в довольной, восторженной улыбке. Вот же… она не только с фильтрами на ушах, но и в носу?       — Ох, как тяжело быть всеведующей и всезнающей. А проклятье моё в том, что рука покрыта мозолями от записывания историй… — продолжал тянуть Ворсер с изощренным удовольствием.       — А ведь Ашион так и не озвучил, в чём откат Десятой… — сказала Мари, перебивая тошнотворные завывания ворлока.       — Да эти откаты — бред какой-то. Кондор слышит шёпот жаждущих свободы. И что? От этого с ума сойти невозможно, — успокоившись, выдал мальчик.       — Освободи меня… — взвыла вдруг Ми, рванув к Ворсу, а тот рефлекторно отшатнулся от её приподнятых рук. — Куда же ты, о ветер! Спаси же меня, убери эти оковы, так больно мне, что дышать не могу! Ну же, спаси, молю, ты же свобода и песнь! — верещала она, пытаясь поймать мальчишку. Дождь закапал сильнее. Кэр, что целенаправленно тянула их в сторону места, откуда она учуяла запах выпечки, втащила Мари на порог пекарни, а младшие продолжили беситься под дождём.       — Отойди от меня! Любителям ведьминых слёз не помогаю! — пытался отбиться от сестры Ворлок, но безуспешно — руки заняты мешочками с травами. Лиса же повисла на мальчишке и едва ли не на ухо орала ему про свободу.       Кэр проигнорировала баталию, — всё её внимание было сосредоточено на пекарне.       Над их головами грохнул колокол. В маленьком зале ароматно пахло хлебом, печеньем, мёдом, одуванчиками и смятыми стеблями растений. Каменный двухэтажный дом, снаружи похожий на тот, в котором жил Ашион, внутри оказался совершенно другим. Никаких стен и комнат, только вытянутое вверх пространство, где на втором этаже ютились деревянные балконы, увитые зелёными растениями, что свисали до пола первого этажа. Живая изгородь, чуть увядшая и местами обломанная, создавала полупрозрачные полотна, что отгораживали круглые столики друг от друга. У дальней стены находились открытые шкафы со свежим хлебом, яркими кексами, корзинками с печеньем и редкими цветными пятнами конфет. Там же была приоткрыта дверь, открывающая вид на узкий проулок и ещё один проход, из которого валил пар и где кипела работа.       Из двери дома напротив вышел ликр с зелёными перьями на руках. Он вытирал пальцы о фартук, с вежливой улыбкой глядя на детей.       — Я во сне… — восхищённо шепнула лиса и с трудом переключилась. — Риахер, ррэи…       Кэррия вяло приложила пальцы к подбородку, развернув ладонь к шее.       Глаза мужчины были похожие на искрянку, влитую в глазницы: никаких белков, лишь переливающая зелёная муть. Зеркалить жест Кэр он не стал и Мари расслабилась.       — Риахер. От дождя прячетесь? Подогреть вам счастья? — отряхнув руки, мужчина чуть повёл ладонью в сторону выпечки. — Сегодня выбор из сезонного не особо большой, но есть чем подкрепиться.       — Сча… — эхом, озадаченно начала Кэр, но Мари её перебила. Охотница выглядела оглушённой, — её взгляд не отлипал от пирожных и конфет. Всё, они явно потеряли Кэррию на пару ближайших склянок. Мари ещё никогда не видела её настолько расслабленной и… живой?       Ал, следуя примеру охотницы, тоже прикипел взглядом к съестному и спрыгнул на пол.       — Да. На четверых. И что-нибудь существенное поесть. И десерт. Во сколько нам это обойдется?       — Восемь треугольных серебряных.       «Как два хороших раба… Мда, испортили мне меру пересчёта денег в замке. Лучше бы в булках стоимость объясняли».       Мари кивнула и отошла к крайнему столику в углу, ровно под лестницей, — он был спрятан за полотном растений. А Кэр, замявшись, навязалась посетить кухню — именно она располагалась в соседнем здании, — и, услышав переливчатый смех и разрешение, рванула следом за ликром. Эльник, замявшись, всё-таки выбрал Кэр с потенциальной возможностью налопаться от пуза.       Дождь зарядил сильнее. Вымокшие до нитки дети влетели в пекарню, оставляя влажные следы. Высушить? А то лиса простудится…       Мари неохотно, аккуратно просушила одежду Ми и Ворса. Волосы трогать она не стала.       — Энрор! — пискнула Ми.       — Беру свои слова назад. Если молятся такие, как Ми, и их так же слышно — сойти с ума проще простого.       — Ага. И таких как Ми — тысячи. Кажется, проклятие вашего Кондора в том, что он оглох.       — А я всегда думала, что за счет ветра он слышит ещё дальше и лучше, чем Кэр… — Ми уселась за стол и легла головой на сложенные руки.       — Так в сказках и говорят, что слышит он замечательно. Техника, которую использует Кэр, основана на… — продолжил разговор Ворс, когда дверь с грохотом распахнулась.       В пекарню вошла пара пираток в пёстрых, очень ярких одеждах: красных юбках, синих жакетах, белых рубахах и оранжевых с толстыми нитями платках. Женщины: одна полнее, другая тоньше, — внесли баулы и хором взвыли.       — Как щ так! Всё попорчено, всё! — верещала одна.       — И не продатьхх, не продатьхх теперь, — с глухими сипами, будто у неё в лёгких дырка, вторила тощая.       Мари поморщилась. Орали так, что в ушах зазвенело: перебивая друг друга, причитая, хором, на ультразвуке, хотя как можно орать с такими присвистами…       Учёная помогла, — и какой зверь её дёрнул, — только потому что хотела тишины. И то высушила халтурно. Шары воды поднялись над мешками и улетели в горшки, из которых торчали все эти лианы.       — Уххх, какая деточка, — засипела тощая, оборачиваясь. Её шею обвивал платок, который при каждом вдохе обрисовывал очертания круглой дырки в гортани. Кажется, этой женщине надо к хирургу, а не на рынке торговать. — Что за чудо такое ты сделала?       Мари промолчала, отвернувшись. И ликрам показала жест тишины — начала-таки учить немой язык, хотя не особо этого хотела, просто её Кэр от скуки в карете заставила практиковаться.       — Немая, девка, что ли? — зло просипела женщина, подходя ближе. Вокруг её глаз расплылись тёмные пятна от яркого макияжа, испорченного водой.       — Не щмей к детям приставать! — рявкнула её товарка, а затем заканючила. — Не хотите ли украшеньищ купить? Отдадим за медяки, раз вы нас так выкручили!       И на пол полетело всё, что было в бауле: круглые плетеные украшения, обрезки кружев, браслеты, кольца, подвески и кулоны, в которых Мари сразу признала те, что продавал около таверны мальчишка.       Так, этим деньги лучше не показывать.       Ми склонилась, сидя на стуле, и подняла резиночку, отлетевшую к её ноге, к которой была прикреплена пара голубых бусин в цвет её туники.       Мари тоже полезла под стол, коснулась кольца, достав пару монет, и поднялась, подхватив одну из отлетевших подвесок.       — Чтоххх вы только её товары то смотрите! — засипела вторая, вываливая баул с другой стороны стола. У этой были пояса, ножны и мелкая одёжка, по типу белья и носков.       Ворс и Ми, притихшие, растерянно и настороженно смотрели на странных женщин. Ещё чуть-чуть и подпрыгнут, чтобы спрятаться за Мари.       И тут Гротэр заметила взгляд. Мимолётный, ненавязчивый…       Всё тело прошибло параноидальным ознобом.       …направленный на Ми.       — Выберите по одной и шуруйте к Кэр, — шепнула учёная.       Ворс мотнул головой, а Ми, подхватив вторую резиночку, умчалась к двери вместе с братом под возмущенную ругать толстой торговки, затихшую, стоило учёной отдать ей монету.       Мари поднялась, но сиплая вцепилась в её руку, оставляя, кажется, синяки.       Раздражённый, злой взгляд, не прикрытый поволокой желания схитрить или сторговаться, впился в кожу сильнее пальцев. Чудится? Гротэр не знала, имеет ли право утопить странную тётку только от того, что её настороженность взвыла сиреной.       — Ахххх, не немая, значит.       Гротэр дёрнулась, но вырваться не смогла.       — Не трогайщ! Не видишь товар мой лучше продаётся! — крикнула полная, показывая на брелок. Пальцы разжались, и Мари, отшвырнув явно украденную вещь, рванула к проулку.       — Аххх ты ххх проклятая!!! — заорала сипло женщина, забулькав в конце. Мари влетела в жаркую, просторную кухню с двумя печами, где младшие ликры сбивчиво жаловались тройке взрослых: женщине, девушке и ликру. Хозяин пекарни открыл дверь в глубине кухни и кивнул внутрь.       — Заходи. Разберусь сейчас.       Комнатка была почти без мебели: с одним столом, шкафом, заваленным свитками и редкими плетёнными книгами, и окном. Все стены, вместо обоев, занимали рисунки еды.       — Смотри, какие я выбрала! — подскочила к ним Кэр и потянула к рисункам. Она прошла мимо намалёванных напитков, корзиночек, ягодок и прочего, и тыкала, кажется, в половину из них. Расстроить её догадкой о том, что по душу Ми даже здесь желающие сыскались?       Или дело было в выбранных лисой резиночках?       — … а вот это колотый стоициловый лёд! Ягоды замораживают…       Услышав про свою страсть, Ми сбросила оцепенение и подскочила к Кэр, оттеснив Мари. Сёстры, разделив общий восторг, стали обсуждать насколько же это вкусно: кисло-сладкое, холодное и хрустит.       Мари потёрла нахмуренную переносицу. Звать Грэйс? Ашиона? Просить кого-то их проводить?       Ворсер стоял рядом и внимательно следил за выражением лица Мари. В сапог упёрлись оранжевые лапки — эльник тоже наблюдал и привлёк к себе внимание, вопросительно приподняв уши.       Расслабиться?       — Всё, ушли, — вернулся хозяин.       Мари глубоко вдохнула. Подняла Ала на руки и, с трудом переключившись, — всё же хорошо? — спросила:       — И сколько нам всего заказанного ждать?       — Напитки — двадцать ринок. Еду сейчас отдам.       Мари обвела взглядом комнату, будто впервые её увидев: сотни карандашных набросков. А Кэр ведь выбрала половину из них.       — Как это?       — Хозяйке, моей жене, от прабабки, — кивнул он в сторону одного единственного рисунка-не-еды на стене. — Достался артефакт, который помогает хранить продукты в свежем состоянии. Так что готово всё, кроме напитков.       На картине была изображена женщина с тёмными волосами, узковатыми чёрными глазами и миниатюрными, изящными чертами лица. На своего потомка — увиденную ими на кухне женщину — она не походила совсем, а вот на Ашиона… Если бы он был девушкой — выглядел бы именно так.       — Это она начала собирать рецепты по всему миру. Тэюми была магом, жила долго, а путь свой закончила на островах. Но человека, умевшего готовить лучше, не найти. Она смогла восстановить рецепты утерянных времён. Тех, что были до раскола… и более ранних дней. Мы не все, к сожалению, можем приготовить, но пара сладостей есть. Их тоже принести?       — Давайте всё! — радостно постановила охотница, мотыляя хвостом, будто метёлкой. Кажется, Мари останется без денег…       Главное, что они задержатся тут подольше и не пересекутся с воровками. Не станут же эти женщины караулить детей, зашедших съесть пару сладостей?       Эльник боднул её головой и снова приподнял уши. Мари шепнула:       — …потом.       Влезла в них едва ли десятая часть из того, что было заказано. Когда принесли пёстрое разнообразие десертов, то первым исчез колотый стоициловый лёд ярко-синего цвета. Следом были съедены маленькие черепашки-печеньки, а Мари особенно понравились сладкие булочки, внутри которых были смешанные с йогуртом кубики свежих фруктов. Признаться, ничего похожего на Асталле Гротэр не видела, поэтому была очень удивлена.       Кэр всё пыталась откусить по кусочку от каждой сладости, но даже она объелась.       — Хочу каждый день такое кушать… — развалившись на стуле, заявила охотница. — Кажется, это мой лиарес.       — Лиарес? Круг защиты? — недоумённо переспросила Мари.       — Если дословно на имперский переводить, то вроде смысл именно такой… — отпила из прозрачного бокала медовый сок «счастья» Кэр. — Но как-то суть ускользает… Лиарес — выражение Хранителей. Они так миры, которые защищают, называют. У него два смысла. Один буквальный «лиа» (круг, оплот), по смыслу похоже на «трос» (замок) и «рар» (дом), а «рес» (защита/защищать) ты знаешь. Второй смысл из стародревнего больше подходит — «место силы». Что-то вроде — мой источник сил, место, которое нужно оберегать… Сложно объяснить. Это слово нужно прочувствовать. А перевод на имперский не передаст тех эмоций, которые в лиарес вкладывают.       — Вот это я объелась… Кто на сытый желудок лекции читает?! — заныла Ми.       — Давайте я в вашу гостиницу оставшееся доставлю, — спокойно внёс предложение хозяин и Кэр активно закивала головой.       — Знаете дом Ашиона?       — Хра… жреца? — удивился ликр. Так, и что он пытался вначале сказать? Хранителя? И чего тайну из общеизвестного, — все, кому не лень, уже догадались, — делать?       — Да.       — Доставлю, — кивнул ликр, откашлявшись. — И денег с вас не возьму… — тихо добавил он.       Мари удивлённо округлила глаза. Это что, имя Ашиона как бонусная карточка работает что ли? Почему ей об этом не сказали раньше?! Она деньги бы не тратила!       Уши Кэр дрогнули. Её зауженные глаза чуть округлились. Приподнявшись, лиса глянула в сторону двери.       — Шихароо… — произнесла она тихо, будто эхом повторяя чужие слова. Младшие ликры тут же подорвались и скрылись за дверью. Ворсер так торопился, что напрочь забыл про скинутые под стул мешочки с травами.       И Кэр, забыв про сладости, вылетела следом.       Закатив глаза, Мари уточнила правда ли платить не нужно, а затем вежливо попросила доставить ещё и мешочки Ворсера.       Допив остатки сока, она подхватила на руки эльника, прежде чем неохотно вышла на улицу.

      Прим.: писалось под If I Could Stop One Heart From Breaking | Honkai: Star Rail

      Всё ещё шёл дождь. Вода потоками скользила по камням, отмытым от мусора. С крыш капало, заполняя банки и из них вытекало через верх, изредко вымывая слёзы, что звонко шлепались о землю. Иногда накопители раскалывались, разлетаясь блестящей пылью, и быстро исчезали. Мир сверкал, окрасившись в янтарные тона. От света капли искрились и пространство будто застыло, пропитавшись моментом. А в небе расцвел большой мост.       Радуга. Марианн знала, что подобное явление существует, но раньше никогда его не видела — на Асталле слишком редко шёл дождь. А тут…       Мир блестел и был чист, будто бы новая монетка. С губ сорвался лёгкий восхищённый выдох, смешанный с паром.       — Шихароо! — орали Ворс и Миира, бегая друг за другом. И, подобно им, другие детьми, забыв о перспективе болезни, с криками носились, шлёпая кто в ботинках, кто босиком, по холодному камню дороги или лужам, промокнув насквозь. Люди выходили под дождь, не боясь простыть. От желтизны, похожей на солнечный свет, капли слегка потеплели. Они барабанили по коже и одежде, проникая внутрь и согревая.       Мари поймала себя на том, что улыбается.       — Пошлите к керрии! — внесла предложение Кэр и рванула вверх по склону. С полным животом. Это её так дождь освежил и сил придал что ли?       — Давай, топай! — подтолкнул учёную в спину Ворс, а в правую руку вцепилась Ми. Эльник, раздражённо пискнув, вскочил Гротэр на плечи.       — И желание загадай... - шепнула Ми.       Гротэр зажмурилась, перебирая ногами, и в шутку захотела помолиться о покое, но не стала. Рука Ми была тёплой, а Ворс подталкивал едва ощутимо, без злобы.       До слуха донеслась песня, тихая, нежная, на общем языке, похожем на астальский.       «Расправит сердце два крыла…       В темноте ночной,       Заветный свет ища.       Отчистят перья облака...       ...от печалей. Вот о чём моя мечта…»       «Мечта…» — эхом разнеслось внутри, отдавая лёгким звоном.       Дети были рядом, а впереди маячил медный хвост, указывая дорогу через толпу. Сапоги неудобно скользили по мокрому камню. Но огрызаться на мальчишку, пытавшегося поторопить учёную, не хотелось.       Хотелось бежать.       И Мари ускорилась. Ворс чуть отстал, но вскоре нагнал девочек, и, соскальзывая, побежал впереди.       — Догоняйте!       Звук песни приближался. Мари пронеслась мимо прилавков с одеждой, с брелками, с выпечкой, промокших и позабытых. Оставила позади пустую лавку, где бабушка продавала травы.       «Чудесам в моей судьбе,       Увы, но места нет.       Сомневаясь вновь в себе,       Как я смогу взлететь?».       Дети вихляли между прохожих, едва не налетая на таких же детей, но вслед никто не кричал, и лишь взрывы смеха смешивались с дождём.       «Довольно колебаний, вопросов без ответа.       Мечту освобожу сама».       Мари пронеслась мимо самой большой сцены, на которой стояла девушка-ликр. Гротэр споткнулась, отставая от детей, глянула на сцену, на певицу и артефакт, увеличивающий громкость, что та держала в руках, но рассмотреть не успела — Ми вернулась, и, схватив её за ладонь, вновь побежала.       Песня осталась позади, постепенно стихая, но не заканчиваясь. Отзвуки звучали всю дорогу и заглохли только когда они добежали до самого верха холма. Отсюда радуга виднелась во всю ширь. И ведь взаправду похожа на мост, по которому можно пройтись от одного края света до другого. Тропинка стала более старой, растрескавшейся, и спускалась вниз, упираясь в раскидистые кусты, усыпанные желтыми, маленькими, но пышными одуванчиками. Кустов было много — они загораживали стену города. Жёлтые маленькие солнца широкой линией раскрасили часть территории. И сейчас, омытые дождём, казалось, что они светятся, будто магия Ми.       — Ну что, загадала? — дёрнула её Миира.       «Хочу… Видеть чудеса чаще».